Текст книги "Гарольд Храбрый"

Автор книги: Борис Финкельштейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

Глава 48
ИЕРУСАЛИМ

   – Вставайте, моя госпожа, а то проспите Иерусалим, – зазвучал над головой принцессы голос Хильды. Девушка потянулась и открыла глаза. Няня помогла умыться и одеться. Принцесса помолилась, съела кусок пресной лепёшки, выпила козьего молока и вышла из шатра.

   – Всё готово, Рагнар? – обратилась она к телохранителю.

   – Да, моя госпожа, – ответил тот. – Осталось только убрать шатры.

   – Не надо их убирать, – покачала головой Гита. – Оставь датских дружинников тут. Нас будут сопровождать хускерлы.

Рагнар хотел возразить, но принцесса отвернулась и направилась к мулам, ему ничего не оставалось, как пойти вслед за ней. Небольшая кавалькада покинула лагерь и двинулась в путь. Через несколько часов путешественники приблизились к Иерусалиму и влились в вереницу христианских и мусульманских паломников, двигавшихся на богомолье.

Дорога круто уходила в горы, и путникам пришлось спешиться. Идти было трудно, солнце пекло нестерпимо. Принцесса закрылась накидкой, стало ещё хуже. Пот струился по лицу и спине, одежда прилипала к мокрому телу, а конца подъёму всё не было видно.

«Да, Господи! – думала она. – Тяжка дорога к твоему Городу».

Наконец богомольцы взобрались на вершину горы, и их взору открылся Иерусалим. Сложенный из белого камня, он словно светился под лунами солнца. Странное сияние исходило от него, завораживая и в то же время тревожа своей ирреальностью.

Паломники пали на колени, а принцесса так и осталась стоять, с трудом сдерживая слёзы. Рагнар осторожно дотронулся до её руки, и они направились к городу. Спустившись с горы, миновали ущелье и поднялись в Иерусалим.

Мусульмане направились в мечеть Омара, золотой купол которой возвышался над тем местом, где Авраам приносил в жертву Исаака. А Гита и телохранители вместе с другими христианскими паломниками пошли на Голгофу.

Девушка плохо помнила, как добралась до неё, всё было словно в тумане. Камни храма, мерцание свечей, Гроб Господень – принцессе казалось, что это сон. Она прижалась к каменной плите и стала говорить с Богоматерью, просила помощи и чувствовала – её слышат.

Прошло не менее часа, прежде чем Гита пришла в себя. Она поцеловала плиту, поклонилась гробу и молча двинулась к выходу. Соломон и телохранители последовали за ней. Путешественники шли вниз по узким улочкам города. Вокруг них, словно осы, вились торговцы, наперебой предлагая свои товары. Рагнар молча отстранял людей, освобождая путь принцессе. Внезапно Гита остановилась и, повернувшись к Соломону, мягко произнесла:

– Друг мой. Проводники говорили, что где-то тут сохранились остатки вашего древнего храма. Хочешь на них взглянуть?

   – Хочу, моя госпожа, – ответил еврей.

   – Тогда возьми одного из мавров и ступай. Мы подождём тебя в Гефсиманском саду.

   – Благодарю вас, моя госпожа! – с жаром воскликнул Соломон.

Саксы направились к ближайшим городским воротам, а еврей в сопровождении проводника к Стене Плача.

   – Вот она, – усмехнулся араб, указывая на кучу мусора.

Соломон взобрался на неё и увидел огромные белые плиты. То была наружная часть Храмовой Стены, которую не смогли разрушить и завалили камнями римляне. Это было всё, что осталось от величайшей святыни евреев и от их города.

Соломон приблизился к плитам, встал на колени и уткнулся в них лбом. Удивительно светлое чувство переполнило его. Он плакал и говорил с Богом, не замечая ничего вокруг, с ним происходило то же, что чуть ранее с принцессой.

Прошло полчаса. Еврей очнулся. Отерев глаза, он приложил ладони к стене и почувствовал, как дышит древний город. В этот момент проводник окликнул его. Соломон поцеловал белый камень и попятился от стены, не смея повернуться к ней спиной.

* * *

Они вышли из города, миновали ущелье и поднялись в Гефсиманский сад. Завидев их, Рагнар предупреждающе приложил палец к губам и молча указал на принцессу. Та в глубокой задумчивости сидела на большом белом камне. Чуть поодаль расположились Хильда и телохранители.

Соломон приблизился к Рагнару и опустился на землю у его ног. В этот момент Гита провела рукой по лицу и взглянула на еврея.

   – Нашёл? – тихо спросила она.

   – Да, моя госпожа, – ответил Соломон, вскакивая на ноги.

   – Доволен?

   – Ещё бы. Не знаю, как вас благодарить.

   – Благодари Бога. Я тут ни при чём.

Принцесса помолчала мгновение и задумчиво произнесла:

   – Знаешь, друг мой. На этом камне сиживал Иисус.

   – Вот как.

   – Да... А там, где сидите вы, отдыхали его ученики.

   – Тогда я лучше пересяду, – с усмешкой произнёс Соломон. – Тут пахнет предательством.

   – Перестань, Соломон! – одёрнула его Гита. – Это не место для шуток!

   – Молчу, моя принцесса, – поспешил извиниться еврей. – Одно не пойму, – озадаченно произнёс он, – откуда вы всё это знаете?

   – Откуда?.. Я это видела, – пояснила девушка.

   – Видели? – опешил Соломон.

   – Да, друг мой, – кивнула Гита. – Я видела это во сне...

Она замолчала, опустив взор к земле, а Соломон задумчиво огладил бороду, размышляя над её словами. Принцесса подняла глаза и прервала паузу:

   – Этим масличным деревьям более тысячи лет, – отрешённо произнесла она. – Должно быть, они помнят Спасителя.

   – Должно быть, моя госпожа, – согласился еврей.

   – Скажи, Соломон? Почему вы его не услышали? – внезапно спросила Гита.

   – О-хо-хо, моя госпожа... Трудный вопрос... – замялся лекарь. – Многие услышали. Его почитали и бедные и богатые, такие как Иосиф Аримафейский, знатный и уважаемый в Синедрионе человек.

   – Почему же всё так печально сложилось?

   – Почему? Что я могу сказать... Фарисеи считали, что простолюдинам не должно знать всех тонкостей веры. А Иисус открыл им тайны Каббалы. Этого Синедрион ему не простил.

   – Ты сказал – Каббала. Что это за учение, Соломон? – заинтересовалась принцесса.

   – Я не очень в ней сведущ, Ваше Высочество, – попытался уклониться еврей.

   – И всё же, друг мой? – не отступала Гита.

   – В двух словах о ней не расскажешь, – упорно уходил от ответа лекарь. – Ей надобно посвятить годы...

   – Не увиливай, Соломон. Знаешь ведь, всё равно не отстану, – улыбнулась девушка.

   – Да уж знаю, моя госпожа... – вздохнул Соломон. – Таки что я могу сказать. На мой взгляд, главное в Каббале – получение удовольствия от жизни.

   – Удовольствия?! – вскинула брови принцесса.

   – Именно удовольствия... – подтвердил еврей. – От общения с Богом. От любви к нему. И всему, что нас окружает... Любовь и перевоплощение бессмертной души – суть Учения.

   – Вот как... – задумчиво проронила Гита. – Теперь понятно, что не простили Иисусу...

Она помолчала и неожиданно сменила тему.

   – Флавий[43]43
  Флавий Иосиф – римский историк, участник иудейской войны.


[Закрыть] пишет, что римляне больше года осаждали ваш город. Такого у них не бывало... Верно, вы мужественно оборонялись.

   – Мужественно... – вздохнул лекарь. – Но при этом не слышали друг друга... Потому-то они победили.

   – И теперь вы ждёте, когда воспарит третий Храм?

   – Кто-то ждёт. Я нет.

   – Почему, Соломон? – удивилась принцесса.

   – Он тут, моя госпожа... – развёл руками еврей. – Так же как и первый и второй... Можно обратить в прах камень, но нельзя разрушить Храм... Приглядитесь, – добавил он, указывая в сторону города, – и вы увидите его над стенами.

Принцесса пристально посмотрела туда, куда указывал лекарь.

   – Ты имеешь в виду это призрачное сияние? – уточнила она.

   – Да, моя госпожа... – подтвердил Соломон. – Если вы вглядитесь внимательнее, то увидите Храм... Видите?

   – Мне кажется – да... – неуверенно прошептала Гита. – Если это мне не грезится...

   – Вам не грезится, Ваше Высочество, – улыбнулся лекарь.

   – Хм... Странно... – покачала головой девушка. – Почему же другие его не видят?

   – Придёт время, и увидят, – пожал плечами еврей. – И тогда на земле воцарятся мир и любовь.

   – Верно, это будет не скоро, – вздохнула принцесса, опуская голову.

   – Да, моя госпожа, – согласился собеседник. – Очень не скоро.

Они вновь замолчали.

   – Что ж, любезные мои, – вздохнула Гита. – Пора собираться в обратный путь.

По тону чувствовалось, что ей не хочется покидать Иерусалим.

   – А не остаться ли тут на ночь? – предложил Рагнар. – Вам бы не мешало отдохнуть, моя госпожа.

   – Это было бы кощунством, друг мой, – чуть помедлив, возразила принцесса. – Отправляемся немедля.

С помощью Рагнара она села на мула и двинулась в обратный путь. Покачиваясь в такт движению животного, она безучастно смотрела вперёд, ибо мысли и душа её оставались в Белом Городе, настолько притягательна была сила этого Святого Места. Ехавший рядом Соломон был в таком же состоянии. В его памяти всплывали все грехи, которые он успел совершить, лекарь просил у Господа прощения и молился за дорогих ему людей.

Ночью ни Соломон, ни Гита не могли уснуть. Лишь наутро к ним вернулось ощущение реальности. На обратном пути Бог миловал паломников, и они благополучно доплыли до Константинополя. Принцесса решила не сходить с корабля, она села на корме и стала наблюдать за шумными и суетливыми обитателями города.

   – До чего же они не похожи на нас, – обратилась она к Соломону.

   – Вы правы, моя госпожа, – согласился тот.

Гита задумчиво взглянула на него и неожиданно спросила:

   – Скажи, друг мой. Ты давно не был в Гардарике?

   – Давно, моя госпожа, – ответил еврей.

– Что ж. Я сделаю тебе ещё один подарок. Ты поплывёшь не с нами, а мимо неё.

   – Вы шутите?

   – Отнюдь. Плыви, и да поможет тебе Господь. Деньги на дорогу возьмёшь у Рагнара.

   – Благодарю вас, моя принцесса, – растроганно прошептал Соломон. – Позвольте поцеловать вашу ручку.

   – Перестань, – отмахнулась Гита. – Иди собирайся.

Соломон уложил свои нехитрые пожитки, попрощался с принцессой и Рагнаром и сошёл на берег. Он переночевал на постоялом дворе, побродил меж судов и пообщался с несколькими местными евреями. Те помогли ему найти корабль, уходивший на Русь. Соломон разместился на палубе, прилёг на халат, подаренный принцессой, и закрыл глаза. Но тревожные мысли не давали ему забыться. «Как там моя госпожа? – думал он. – Что-то мне за неё неспокойно».

Глава 49
РУСЬ

– А ну-ка, Ратибор! Поддай ещё! – воскликнул князь Всеволод. Воевода плеснул на раскалённые камни ковш душистого кваса. Камни яростно зашипели, взметнув к потолку клубы ядрёного пара.

   – Ой, хорошо! Ой, не могу! Ой, умру! – постанывал князь, охаживая себя веником. – Поддавай, Ратибор! Поддавай!

Отведя душу, он вывалился из парильни и опрокинул на себя бадейку студёной родниковой воды. Вслед за ним вылетел и Ратибор. Князь уселся на лавку и прикрылся рушником.

   – Славно попарились, – улыбнулся он.

   – Да уж, княже, – кивнул воевода.

Всеволод взглянул на него и спросил:

   – Что слышно на Руси, Ратибор?

   – Всё спокойно, княже.

   – Есть ли известия о Изяславе[44]44
  Великий князь Киевский Изяслав тяготел к римской церкви, за что и был изгнан братьями Всеволодом и Святославом с киевского стола. Святослав занял его место и посадил в Новгороде сына Глеба, а Всеволод перебрался в Чернигов, оставив Переяславль сыну – Владимиру Мономаху. Изяслав нашел прибежище у Папы Григория VII (бывшего отца Гильдебрандта, сторонника Вильгельма).


[Закрыть]?

   – Нет. Будто канул в папской земле.

   – А половцы?

   – Пока не балуют.

   – То ладно. А что за торговые гости пожаловали к нам?

   – Окромя ромеев, более никого нету.

   – Пошто так?

   – Не ведаю, княже, – опустил глаза хитрый воевода. – Да вот ещё, – поднял он взор, – наведался тут к своим один заморский жидок.

   – Кто таков? – заинтересовался князь.

   – Служил Гарольду-саксонцу. А ныне возвернулся из Святой Земли.

   – Это какому же Гарольду? Тому, что хватил лиха от варягов?

   – Тому самому.

   – Поди ты. И зачем его человек прибыл к нам? Что ему надобно? Хочет торговать?

   – Нет, княже. Он лекарь. А ныне состоит при дочери Гарольда.

   – При дочери, говоришь? Знаю её. О ней мне писала сестра.

Князь отёр рушником потное лицо и продолжил разговор:

   – Елизавета писала, что принцесса умом богата и собой хороша. Да и приданое за ней немалое...

   – А годков-то ей сколь? – поинтересовался Ратибор.

   – Пора замуж, – ответил князь. Он помолчал мгновение, вздохнул и закончил: – Жаль девку. Чай, несладко ей на чужих хлебах.

   – Да уж, поди, несладко, – кивнул воевода.

   – А не женить ли мне на ней Владимира? – внезапно спросил Всеволод.

   – Что ж... Оно, конечно, дело хорошее, – удивлённо откликнулся Ратибор. – Только королевна-то без королевства...

   – На что нам её королевство? У нас своей земли девать некуда, – размышлял князь.

   – Это так.

Главное, что она королевская дочь. То сыну на руку. Да и пострадала от папских прихвостней. Сироту пригреть – святое дело!

   – Век будет благодарна, – поддакнул воевода. – И на небе нам это зачтётся.

   – С Богом не торгуются, голубь, – нахмурился князь. – Не ждут милостей в обмен на благодеяния.

   – Да я не... – стал было оправдываться Ратибор.

   – Не суесловь, – погрозил ему пальцем Всеволод. Воевода умолк.

   – Ладно, голубь, – отходчиво усмехнулся князь. – Пойдём ещё разок погреем косточки. А потом зови в терем того заморского гостя. Хочу с ним говорить.

* * *

Гостем, о котором выше шла речь, был Соломон. Накануне он прибыл в родительский дом. Отец чинил изгородь, он случайно поднял глаза, увидел идущего по тропинке сына и замер от неожиданности.

   – Сынок. Соломончик. Откуда ты, родной? Ай, молодец. Вот радость-то будет матери, – вскричал старик и, расцеловав сына, повёл в дом.

Мать, увидев Соломона, уронила на пол кринку с молоком, со слезами кинулась ему на шею.

   – Будет, будет, матушка, – улыбался он, гладя её по голове. Наплакавшись, мать стала накрывать на стол, а отец сел рядом с Соломоном и завёл серьёзный разговор. Сын рассказывал о своей нелёгкой жизни, а отец лишь крякал и охал.

Через час мать закончила свои приготовления, заставив стол так, что на нём не осталось свободного места. Мужчины прервали беседу и принялись за еду. Соломон выпил мёду, плотно закусил, затем откинулся к стене и внимательно взглянул на родителей.

Отец выглядел моложаво и молодцевато, постаревшая мать лучилась радостью и кипела энергией. Когда-то давным-давно они случайно встретились в северных землях и больше уже не расставались. Судьба била и кидала их по свету, но они стойко переносили невзгоды, не жалуясь и не падая духом. И лишь в последние годы тревога закралась в их сердца, они не скопили богатства, а впереди маячила неумолимая и безжалостная старость. Так ли они прожили жизнь и правильно ли поступили, что остались на Руси? Этот вопрос не давал им покоя, ибо времена были смутные, а русичи традиционно срывали злость, громя евреев. Трудно сказать, с чем это было связано. С ненавистью ли к хазарам, кои придерживались иудейского вероисповедания, с желанием устранить торговых конкурентов или покончить с врагами истинной веры. Однако факт остаётся фактом – евреев на Руси не любили, хотя им было к этому не привыкать.

   – Ты погостишь у нас, сынок? – с тревогой спросила мать.

   – Дней десять побуду, – ответил Соломон.

   – Так мало?

   – Что ты к нему лезешь? – одёрнул жену отец. – Он человек занятой. Скажи спасибо, что заехал.

После ужина Соломон пошёл прогуляться по городу, а вернувшись, улёгся спать. Он уже засыпал, когда почувствовал рядом с собой чьё-то присутствие. Открыв глаза, он увидел мать. Она сидела на краешке лежанки и утирала рукой глаза.

   – Отчего ты плачешь, матушка?

   – Я не плачу, сынок, – ответила мать и, помолчав мгновение, тихо спросила: – Почему ты не женишься?

   – Не знаю, матушка... Обжёгшись на молоке, дую на воду.

   – Плохо это сынок. Нельзя жить одному.

   – Я не один... У меня есть женщина...

   – Добра ли она к тебе?

   – Добра. И ласкова.

   – Так женись.

   – Может, и женюсь.

   – И слава Богу. – Мать вздохнула и замолчала.

   – Не печалься, – поспешил подбодрить её Соломон. – Чует моё сердце, я скоро наведаюсь к вам опять.

   – Дай-то Бог, сынок. Дай-то Бог...

Соломон погладил мать по руке и поспешил сменить тему разговора:

   – Скажи, матушка, как вы тут поживаете?

   – Неплохо, сынок. Вот только отец стал прихварывать.

   – Аты?

   – Я ничего, креплюсь. Да и некогда мне хворать.

   – Я оставлю вам снадобий и денег.

   – Спасибо, сынок. Ну спи, ты устал с дороги.

Мать поцеловала сына и ушла на другую половину, а Соломон, повертевшись немного, уснул. Ему снились родители. Молодые, красивые, они целовали друг друга и смеялись.

   – Иди к нам, Соломончик! – крикнула мать и, подхватив сына на руки, прижала к груди.

Соломон вздрогнул и проснулся. Вытерев влажный лоб, проворчал:

   – Что-то я стал слабоват.

Поутру мужчины сходили в синагогу, а затем отец истопил баню. Вдоволь напарившись, Соломон вышел из бани и направился к дому. Однако не успел он переступить порог, как услышал за спиной стук копыт. Соломон обернулся и увидел подъехавшего к воротам верхового. Судя по одежде, это был один из княжеских дружинников.

   – Эй, ты! Подь сюда! – крикнул всадник. Соломон повиновался.

   – Ты, что ль, прибыл из заморских стран? – спросил княжий человек, поигрывая плетью.

   – Я, – ответил лекарь.

   – Ну коль ты, так сбирайся. Князь зовёт. Да не медли! – закончил посланец, поворачивая коня.

Глава 50
ПРИВАТНЫЙ РАЗГОВОР

Князь в задумчивости сидел, о чём-то размышляя. В дверях показался воевода.

   – Послал за жидком? – спросил Всеволод.

   – Послал, княже.

   – Добро. Ступай пока.

Воевода удалился. Князь посидел какое-то время, затем вышел во двор и уселся на лавке у крыльца. Он расстегнул ворот шёлковой рубахи, почесал грудь и с удовольствием зевнул, не забыв при этом перекрестить рот. Суматошная курица подлетела к его ногам, пытаясь что-то склевать меж сафьяновых сапог. Всеволод хотел было пнуть её, но сдержался. «Тоже ведь тварь Божья», – подумал он и поднял глаза к воротам. В них въезжал верховой.

   – Ну что, Ермило? Передал? – обратился к нему Всеволод.

   – Передал, – ответил дружинник, слезая с коня. – Сейчас явится.

Князь вздохнул, поднялся и неспешно двинулся в терем. Он прошёл в свой рабочий покой и стал поджидать гостя. На пороге появился Ратибор и громко доложил:

   – Заморский гость прибыл, княже.

   – Давай его сюда, – кивнул Всеволод.

Соломон робко переступил порог и пал на колени:

   – Многие Лета пресветлому князю!

Всеволод поглядел на него.

   – Подойди.

Соломон встал и приблизился.

   – Как звать тебя, человече?

   – Соломоном.

   – Зачем пожаловал к нам?

   – Навестить отца с матерью.

   – Хорошее дело.

Всеволод огладил рукой бороду и вновь заговорил:

   – Слышал, что ты служил у короля Гарольда? Так ли?

   – Так, пресветлый князь, – кивнул еврей.

   – Отчего ж твой король не уберёг свои земли? – с усмешкой поинтересовался Всеволод.

   – Больно много ворогов навалилось на него, – вздохнул Соломон.

   – То мне ведомо. А были ли иные беды?

– Были. Измена закралась в его дом.

   – Кто ж предал его? – быстро спросил князь.

   – Родной брат, – ответил Соломон.

Князь нахмурился, вспомнив о своём старшем брате, которого они с другим братом Святославом вынудили покинуть киевский стол, и сменил тему разговора.

   – Сказывали, что ныне ты кормишься подле его дочери?

   – Это так, пресветлый князь.

   – И какова принцесса?

   – Добра. И умна.

   – Добра – это хорошо. – Всеволод улыбнулся. – Злая девка – что сырые дрова, дымит, но не греет... А глупая – подобна необъезженной кобылице – того и гляди, сбросит в грязь.

Он сел поудобнее и задал очередной вопрос:

   – Скажи-ка, голубь, чиста ли королевна?

   – Чиста, как слеза, – закивал Соломон.

   – А чтит ли Господа? – прищурился Всеволод.

   – Чтит, князь батюшка. Ещё как чтит.

   – Не перехваливаешь?

   – Упаси Бог, пресветлый князь.

Всеволод задумался.

   – А каково приданое, кое дают за ней? – внезапно спросил он.

   – Гарольдова казна, пресветлый князь, – ответил еврей.

   – О! – уважительно произнёс Всеволод.

   – К тому же при ней саксонская дружина.

   – Велика ль та дружина?

   – Не велика, но крепка и преданна.

   – А что ж она засиделась в девках, коль так хороша и богата? – с усмешкой поинтересовался князь.

   – Женихи боятся Вильгельма, – с грустью сказал Соломон.

   – А что он?

   – Вот-вот потребует вернуть принцессу.

   – Ишь ты, как развоевался! – князь нахмурился.

   – Да уж, пресветлый князь, – поддакнул Соломон.

Всеволод вновь задумался. Помолчав, он взглянул на еврея:

   – Я слышал, что ты лекарь. Так?

   – Так, пресветлый князь, – кивнул Соломон. – А кроме того, наблюдаю за звёздами.

   – За звёздами. – Всеволод поморщился. – Не богоугодное это дело!

   – Я не занимаюсь предсказаниями, – поспешил оправдаться еврей. – Я лишь ищу в звёздах промысел Божий.

   – Не пристало нам, смертным, судить о Божьем промысле. И упоминать всуе Его имя! – назидательно произнёс князь.

   – Но ведь знания, кои дают звёзды... – начал было Соломон.

   – Знания ничего не дают, – перебил его Всеволод. – Они лишь отнимают надежду. Ибо сказано: кто умножает знания, тот умножает скорбь!

Князь сердито помолчал и закончил:

   – Древние говорили: через тернии к звёздам. А вы, звездочёты, ищете звёзды в терниях. Сие от лукавого!

«Не прост, князь-батюшка, – подумал Соломон. – Ой не прост». А вслух произнёс:

   – А я бы сказал по-иному, пресветлый князь. Звёзды освещают тернистый путь, коим можно приблизиться к Богу. Помогают увидеть и осознать его...

   – К Богу ведёт сердце, а не разум! – возвысил голос Всеволод. – И хватит об этом! – пристукнул он ладонью о подлокотник. – Ишь разговорился! Гляди – доведёшь меня до греха!

   – Прости, князь-батюшка, коли прогневил тебя, – пролепетал Соломон, чувствуя, что зашёл слишком далеко.

   – Распустил тебя Гарольд, – проворчал князь. – Предерзостен! Больно много о себе возомнил!!

   – Виноват, пресветлый князь, – упал на колени перепуганный Соломон.

Всеволод сумрачно глядел на него. Однако гнев князя быстро прошёл, и он с усмешкой произнёс:

   – Ладно уж, подымайся. На первый раз прощаю. Но смотри, голубь! Знай своё место!

   – Конечно, конечно, пресветлый князь, – облегчённо закивал еврей, поднимаясь с колен.

^; Всеволод в очередной раз сменил тему разговора.

   – Какие же хворобы ты врачуешь? – поинтересовался он.

   – Разные, пресветлый князь.

   – А у кого учился сей науке?

   – У мавров и персов.

   – Так, так... А не хочешь ли послужить мне? – Внезапно спросил князь. – Будешь хорош – не обижу.

   – Рад бы, князь-батюшка, но... – Соломон замялся.

   – Что за но?! – хмуро осведомился Всеволод.

– Не могу оставить принцессу; – чуть слышно пояснил еврей.

   – А если я буду платить тебе вдвое против того, что платит она? – стоял на своём Всеволод.

   – Прости, пресветлый князь, – опустил голову Соломон.

   – Молодец! – Всеволод улыбнулся. – Верен и некорыстен. То мне любо.

Он в задумчивости постучал пальцами по подлокотнику, затем подался вперёд и многозначительно произнёс:

   – Что ж, ступай, голубь. А то, о чём мы с тобой толковали, забудь. Понял?

   – Понял, пресветлый князь.

   – Вот и ладно. Ратибор! Проводи.

Соломон с поклонами попятился к двери и ступил за порог. Выпроводив гостя, воевода вернулся к князю.

   – Ну что, Ратибор, – обратился к нему Всеволод. – Слышал наш разговор?

   – Слышал, княже, – кивнул воевода. – Сдаётся мне, скоро будем сватов засылать?

   – Почему бы нет, – задумчиво сказал Всеволод. – Кого пошлём?

   – Не ведаю, княже. – Ратибор пожал плечами.

   – Коль не ведаешь, поедешь сам, – усмехнулся Всеволод.

   – Как скажешь, княже, – улыбнулся в ответ воевода.

   – Однако торопиться не будем. Для начала – перемолвлюсь с женой и потолкую с владыкой. А там посмотрим... Но ты будь готов.

   – Хорошо, княже.

Всеволод встал и двинулся на половину жены.

   – Ты помалкивай, Ратибор. Дело ещё не решённое, – бросил он на ходу.

* * *

Идя к жене, князь размышлял о том, как начнёт разговор, и взвешивал все «за» и «против». Любимый сын Ярослава был отходчив, умён, набожен и к тому же широко образован. Под стать ему была и княгиня. Дочь византийского императора[45]45
  Княгиня была дочерью византийского императора Константина Мономаха.


[Закрыть] отличалась мудростью, обширными знаниями и природным тактом. Разговор супругов был недолог, княгиня посочувствовала сироте и без пререканий согласилась с доводами мужа. Князь с лёгким сердцем покинул её покои.

Прошла неделя. Соломон, распрощавшись с родными, двинулся в обратный путь. Глядя на воду, убегавшую за кормой, он размышлял о судьбе принцессы, ибо прекрасно понимал, что князь интересовался неспроста.