Текст книги "Гарольд Храбрый"

Автор книги: Борис Финкельштейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

Глава 22
МОНАСТЫРЬ

Ночь безраздельно властвовала в подлунном мире, но ничто не вечно, всему приходит конец. Тонкая полоска света заалела на горизонте, это солнце вступило в бой с силами тьмы, его первые слабые лучи бесстрашно боролись с сумерками. Ночь пыталась сопротивляться, казалось, что она вот-вот одержит победу, но её час пробил, янтарное светило прорвало последние бастионы мглы и поднялось над землёй.

Гарольд открыл глаза, встал с ложа, перешагнул через телохранителя и покинул опочивальню. Разбуженный шумом и ещё окончательно не проснувшийся Рагнар, зевая и почёсываясь, поплёлся вслед за ним.

Король стремительно преодолел коридор, прошёл по внешней галерее и по ступенькам спустился во двор.

Замок давно проснулся. Отпели свои песни петухи, утихли умиротворённые коровы, и лишь овцы тревожно блеяли, словно предчувствуя свою судьбу, да лениво грызлись голодные собаки.

Утро было морозным и ясным. Гарольд с хрустом потянулся и подставил лицо солнцу, будто впитывая его живительную силу. Несколько псов, прижав уши и виляя хвостами, подбежали к нему. Король ласково потрепал их по загривкам.

По ступеням протопал опухший со сна Рагнар. Он прошёл к колодцу и вытянул полную бадью студёной воды. Гарольд направился к нему, обнажился на ходу до пояса, наклонился и задорно крикнул:

   – Лей!

Оруженосец опрокинул бадью, Гарольд охнул и застонал от удовольствия. Брызги, сверкая всеми цветами радуги, полетели в разные стороны.

Одна из служанок подошла и протянула чистый кусок холста. Гарольд докрасна растёр им своё поджарое, матово поблескивающее тело. Узлы мышц перекатывались под его кожей и в такт им двигалась руническая татуировка, наколотая на левой груди.

Взбодрившись, он облачился в шерстяную рубаху и накинул поданный Рагнаром тёплый плащ. Тем временем подошла вторая служанка, статная и красивая, и, игриво заглядывая королю в глаза, подала кувшин горячего пива и большую краюху хлеба.

   – Спасибо, милая, – ласково произнёс Гарольд. Он запрокинул голову и с удовольствием припал к кувшину, две струйки весело потекли по его усам и бороде, словно радуясь наступившему утру. Напившись и закусив, король передал кувшин и остаток краюхи Рагнару.

   – Как хорошо! – воскликнул Гарольд. – Вот так бы жить и жить. Отбросить всё суетное. Оставить корону Этелингу. Вернуть Эдиту. А, Рагнар?

   – Да, хорошо бы, государь1 – ответил оруженосец, с жадностью поедая хлеб. Он запил его пивом, отёр рот и выжидающе уставился на короля.

В этот момент старый конюх с поклоном подвёл двух коней. Гарольд потрепал по холке горячего гнедого жеребца и угостил его коркой хлеба, тот благодарно захрупал, кося на хозяина настороженным глазом.

   – Поехали, Рагнар! – Король одним махом взлетел в седло. Жеребец присел от неожиданности и захрапел. Гарольд поднял его пару раз на дыбы, а затем рысью направился к воротам. Рагнар потрусил сзади на крупном кауром трёхлетке.

* * *

Они миновали подъёмный мост и небольшой лесок, выехали на наезженную дорогу и пустили коней в галоп. Гарольд вырвался вперёд, тугая струя морозного ветра била ему в лицо. Он так яростно нахлёстывал коня, словно хотел оторваться от земли и сквозь облака понестись навстречу солнцу. Рагнар с трудом поспевал за ним. Какое-то время они скакали, наслаждаясь свежестью зимнего утра, наконец слегка утомились и повернули к замку. Вдруг Гарольд резко остановил коня и задумался.

– Что случилось, мой король? – встревоженно спросил Рагнар.

Гарольд не ответил. Развернув коня, он хлестнул его плетью и поскакал прочь. Озадаченный Рагнар помчался вслед. Они ехали не меньше часа, и вот впереди показался большой холм. На его вершине Гарольд остановил жеребца, телохранитель замер чуть поодаль.

У подножия холма раскинулся монастырь, несколько монашек шли по его двору. Гарольд, привстав на стременах, пристально вгляделся, затем понуро осел в седле.

– Может, спустимся вниз, мой король? – неуверенно предложил Рагнар, но, встретившись взглядом с повелителем, тут же пожалел о сказанном. Гарольд молча отвёл взор, спешился, сделал несколько шагов и тяжело опустился в снег.

Долго сидел он на краю обрыва. Снежинки оседали на голове и плечах, холодный ветер забирался под плащ, но Гарольд ничего не замечал. Его взгляд был прикован к монастырю. Он ждал – вот-вот откроются ворота и из них выйдет возлюбленная. Но ворота не открывались, лишь позёмка вилась подле них, заметая чьи-то следы.

* * *

Обратный путь они проделали молча, король ехал впереди, Рагнар деликатно приотстал. Неподалёку от замка им повстречалась небольшая крестьянская усадьба, её обитатели находились во дворе и с нескрываемым любопытством глазели на всадников. Как вдруг, нарушив пасторальную идиллию, из хлева выскочил громадный бык. Глаза его были налиты кровью, клочья пены свисали с губ.

Всё случилось так неожиданно, что люди не успели испугаться: бык опустил рога и с трубным рёвом кинулся на них. Крестьяне в панике бросились врассыпную. Глава семейства попытался встать на его пути, но могучий зверь отбросил здоровенного сакса как тряпичную куклу. Маленькая светловолосая девочка с перепугу кинулась в поле, но, споткнувшись о кочку, упала и зашлась в плаче. Бык, сотрясая мёрзлую землю, помчался к ней. Мать, увидев эту леденящую душу картину, дико закричала и ринулась к ребёнку, но бык был гораздо ближе.

Гарольд мгновенно оценил ситуацию и повернул коня наперерез животному. Расстояние было велико, но усталый конь будто прочитал мысли хозяина и рванулся из последних сил. Поравнявшись с громадным зверем, король подтянул ноги и ловко прыгнул из седла ему на спину. Он схватился за рога и попытался загнуть быку голову, тот заревел и задёргался всем своим могучим телом. Гарольд слетел с быка, стукнулся головой о мёрзлую землю и на мгновение потерял сознание.

Мчавшийся на помощь Рагнар похолодел и неистово заорал, чтоб привлечь внимание животного. Бык развернулся было в его сторону, но, передумав, бросился на поднявшегося на ноги короля. Казалось, ещё мгновение, и зверь сметёт его со своего пути – но Гарольд не дрогнул. Он пошире расставил ноги, напружинился и хладнокровно встретил животное. Зверь и человек будто слились в единый комок мощи и воли. Жуткий рёв разнёсся над полем, клочья земли вперемежку со снегом полетели из-под копыт.

Вены вздулись на лбу короля, едкий пот заливал глаза. Он собрал всю свою силу, натужно вскричал и стал загибать быку голову, но тот бугрил мышцы, отчаянно упираясь. Гарольд чувствовал, что долго ему не продержаться, но тут чьи-то могучие руки пришли ему на помощь. В воздухе мелькнул огромный кулак, затрещала лобная кость, горячая кровь хлынула из ноздрей – бык закатил глаза и тяжело рухнул в снег. Он дёрнулся несколько раз и затих.

   – Мой король! Ты не ранен? – встревоженно спросил Рагнар.

Гарольд улыбнулся, утирая мокрое лицо.

   – Всё в порядке, друг мой, – ответил он. – Телёнок немного заигрался. Ты подоспел вовремя.

   – Ничего себе телёнок! – воскликнул Рагнар. Он, окончательно убедившись, что с его повелителем всё в порядке, стал стряхивать снег с его одежды, бурча что-то себе под нос. В этот миг к ним подбежала плачущая мать. Прижимая к груди ребёнка, она рухнула в снег и истерически закричала:

   – Храни тебя Бог, мой лорд! Храни тебя Бог!

Гарольд погладил девочку по головке, та потянулась к нему ручонками. Король подхватил ребёнка и ласково спросил:

   – Ты ведь уже не боишься? Правда?

Девочка испуганно взглянула на бездыханную гору мяса, ещё минуту назад грозившую смертью всему живому, и несмело улыбнулась. Гарольд передал её на руки заплаканной матери, одним махом взлетел в седло и коротко бросил Рагнару:

   – Едем!

Крестьянка, схватив его руку, начала с жаром целовать.

   – Как твоё имя, мой лорд? Я буду молить за тебя Пресвятую Деву Марию! – причитала она.

Король наклонился с седла и протянул несколько золотых монет.

   – Это для малышки, – с улыбкой произнёс он и негромко добавил: – Благодари не меня, а Бога. И будь счастлива.

Затем он круто повернул коня и поскакал прочь.

   – Где твои глаза, женщина! Это же наш король! – сердито крикнул Рагнар и, погрозив кулаком подбежавшему отцу семейства, понёсся вслед за повелителем.

Въехав во двор замка, Гарольд спешился, передал повод подоспевшему конюху и медленно направился во внутренние покой.

   – Пригласи ко мне отца Альдреда! – приказал он на ходу Рагнару.

Глава 23
АЙЯ И ЭЙНАР

В то время когда король шёл по мрачным переходам замка, его дочь спустилась во двор.

– Здравствуйте, пёсики, – обратилась она к здоровенным волкодавам, обступившим её со всех сторон, – вот вам вкусные косточки.

Бросив собакам костей, Айя направилась на скотный двор, к своему любимому телёнку. Внезапно девочка почувствовала на себе чей-то пристальный взгляд. Она остановилась и обернулась – за ней со смущённым видом следовал юный Эйнар.

Айя отвернулась, накинула на голову капюшон отороченного мехом плаща и, круто развернувшись, двинулась к воротам замка. Юноша нагнал её, не зная, с чего начать разговор, он чопорно промолвил:

   – Я рад приветствовать прекрасную леди Гиту!

   – Здравствуйте, милорд, – тихо ответила принцесса.

   – Куда изволите держать путь?

   – Я просто гуляю.

   – Вы позволите сопровождать вас?

   – Сопровождайте.

Молодые люди миновали подъёмный мост и чинно двинулись по противоположной стороне рва. Галантный Эйнар смешно семенил ногами и заискивающе поглядывал на девочку, лихорадочно соображая, о чём бы поговорить.

   – Прекрасная нынче погода, – неуверенно начал он.

   – Да, неплохая. Только немного холодновато, – подавляя улыбку, ответила Айя.

Эйнар замолчал. Покраснев от напряжения, он подыскивал веские и значительные слова, но все умные мысли, как на грех, покинули его несчастную голову. Пауза затягивалась. В этот момент сердобольная Айя сжалилась над ним и пришла на помощь.

   – Скажите, милорд, чему учили вас ваши учителя? – спросила она.

   – О! Многому, Ваше Высочество! – радостно откликнулся Эйнар. – Я изучал латынь, риторику, Библию и даже... арифметику!

   – Всему этому учат в Дании? – Айя удивилась.

   – Увы, нет. Я изучал сии науки в землях франков, – пояснил юноша.

   – Как бы там ни было, вы, милорд, широко образованны! – уважительно произнесла девочка.

   – Что вы, что вы, Ваше Высочество, – засмущался Эйнар.

   – Правда, правда, милорд... Когда-то Англия блистала своей образованностью. Теперь всё по-иному. Многие из наших танов с трудом читают и пишут.

Эйнар не смог сдержать самодовольной улыбки и в свою очередь спросил:

   – А кто учит вас, леди Гита?

   – Отец Альдред и королевский лекарь Соломон, – ответила Айя. – Отец Альдред очень мудр. У него хранится множество древних манускриптов. В этих книгах описываются удивительные события, происходившие много веков назад...

Принцесса бросила на Эйнара пытливый взгляд и продолжила:

   – Святой отец рассказывал мне о могучем и таинственном Египетском царстве. О гордой Элладе и сказочном Востоке. О расцвете и гибели великого Рима. И о том, как наши предки завоёвывали Британию... Мы вместе с ним читаем тексты Платона, Благочестивого Августина, Беды Достопочтенного[21]21
  Беда Достопочтенный – раннесредневековый английский религиозный деятель.


[Закрыть] и прочих древних мудрецов... Он разъясняет мне непонятные места в Священном Писании.

«Вот это да!» – подумал Эйнар, а вслух спросил:

   – Эти тексты писаны по-английски?

   – Часть из них переведена, а часть изложена на древних языках.

   – Так вы, Ваше Высочество, кроме латыни владеете и греческим?

   – Да, милорд, немного, – скромно ответила девочка.

   – И датским, на котором мы с вами говорим! – восхищённо воскликнул Эйнар. – А чем ещё, кроме грамматики, вы занимаетесь? – заинтересованно спросил он.

   – Риторикой и арифметикой, а в будущем святой отец обещал обучить меня основам геометрии и астрономии...

Айя замолчала и, остановившись, стала смотреть вниз, заметив на снегу какие-то необычные следы. Лёгкий ветерок играл с её локонами, донося до Эйнара нежный аромат девичьих волос. Юноша был на седьмом небе, он затаил дыхание, не смея прервать ход мыслей Айи. Он готов был стоять рядом с ней целую вечность, вдыхая этот пьянящий аромат. Никогда прежде он не испытывал такого блаженства. Ему страшно хотелось дотронуться до девочки, и он отчаянно боролся с этим, как ему казалось, низменным, но таким сладостным желанием.

   – Что касается лекаря, – заговорила вдруг принцесса, – то нет такого королевства, где бы он не бывал. И где не живут его родственники... Он знает так много, что я просто удивляюсь, как все эти знания умещаются в его голове...

   – Да, евреи умный, но очень хитрый и жадный народ, – пробормотал Эйнар.

   – Фу, какие глупости! – презрительно скривила губки Айя. – Эти слова достойны конюха, но не знатного и образованного сеньора! Не бывает хитрых и жадных народов, бывают хитрые и жадные люди! Вам бы следовало знать это, милорд!

   – Но вы же, Ваше Высочество, не станете отрицать, что евреи годны лишь на то, чтоб считать деньги. Они трусливы и ненадёжны! – защищался Эйнар.

   – Трусливы?! – задорно вскричала девочка. – Разве можно назвать трусливым маленький народ, не побоявшийся подняться против могучей Римской империи! Знаете ли вы, милорд, что иудеи предпочитали смерть – плену. А римляне так их ненавидели и боялись, что, сровняв с землёй Иерусалим, развеяли этот несчастный народ по миру!.. И что теперь им остаётся?.. Считать деньги и грустить о далёкой родине! Боже! Храни нас от такой судьбы! – закончила принцесса и несколько раз перекрестилась.

Эйнар проклинал себя за то, что вступил в этот спор и рассердил Айю. Он попытался сменить тему.

   – Леди Гита! Я никогда прежде не встречал таких людей, как ваш отец! Король Гарольд – образец рыцарской доблести!

   – Король, отец мой, не образец! – отчеканила рассерженная девочка. – Он просто очень современный человек. Мужественный и добрый. Он так великодушен, как могут быть великодушны только сильные люди. Жестокость – удел слабых!

Эйнар совсем растерялся. «О Боже! Всё болтаю невпопад! – думал он. – Кто дёрнул меня за язык заговорить об этих евреях, будь они неладны!.. Принцесса так умна! Как с ней держаться?»

Наступила очередная неловкая пауза. Айя молчала, сердито надув губки, Эйнар потел, лихорадочно ища выход из создавшегося положения. Наконец он откашлялся и несмело заговорил:

   – Какое нынче на вас чудное платье!

Айя ещё больше нахмурилась, но не смогла удержаться от улыбки. Бросив мимолётный взгляд на своё лазоревое, расшитое золотом платье, выглядывавшее из-под неплотно стянутого плаща, она гордо произнесла:

   – Его привезли из франкских земель. Оно сшито из лучшей фландрской материи.

   – Да! Там умеют шить красивые вещи, – с воодушевлением продолжил юный ярл, почувствовав, что девочка смягчилась. – Это платье вам очень к лицу!

Айя порозовела от удовольствия.

Глава 24
БЕСЕДА

В то время как юный Эйнар расточал принцессе комплименты, Гарольд в глубокой задумчивости сидел в тронном зале. Его размышления прервал Рагнар: оруженосец принёс мантию. Подойдя к королю, он накинул мантию ему на плечи и застегнул у правого плеча сапфировой застёжкой.

   – Где отец Альдред? – нетерпеливо спросил Гарольд.

   – Уже идёт, мой король, – ответил Рагнар.

Отворилась дверь, и в зал вошёл архиепископ.

   – Вы звали меня, Ваше Величество? – с поклоном обратился он к королю.

   – Да, святой отец. Располагайся поудобней. Разговор будет долгим.

Старик сел, подтянул длинные рукава сутаны и выжидающе взглянул на короля.

   – Скажи, святой отец, что ты думаешь о предстоящей войне? – негромко спросил Гарольд.

   – Что я могу сказать... – вздохнул старик. – Я изучил много древних хроник и пришёл к выводу, что история постоянно повторяется... Она как бы движется по кругу... И тот, кто был наверху, со временем оказывается в самом низу.

   – Внизу? – заинтересовался Гарольд.

   – Да, Ваше Величество. Как только та или иная страна начинает слабеть, она обращается к помощи иноземцев... И в конце концов те завоёвывают её...

Старик сделал короткую паузу и продолжил:

   – Так было с римлянами. Так было с бриттами. Ныне история повторяется. Всё возвращается на круги своя. И теперь мы из завоевателей можем превратиться в жертву.

   – Да, да, ты прав, святой отец, – кивнул Гарольд. – А каковы, по-твоему, главные причины ослабления королевства?

   – Падение нравов, бездуховность и невежество! – не задумываясь, ответил старик.

   – Что ты имеешь в виду?

   – Вера в старых германских богов разрушена. А учение Господа нашего, Иисуса Христа, ещё не проникло в сердца большинства ваших вассалов, несмотря на то что Англия уже несколько веков является христианской страной...

Прелат перевёл дыхание и более уверенно продолжил:

   – Кроме того, тлетворное влияние оказывают иноземные купцы. Заваливая страну своими товарами, они развращают танов. Рушатся идеалы! Честь заменяется предприимчивостью! Порядочность и доблесть – деловитостью! Это очень серьёзно, Ваше Величество. Могучий Рим рухнул, когда торгашеский червь, изнеженность и излишества подточили его корни...

   – И что ты предлагаешь? – перебил Гарольд. – Закрыть границы и отгородиться от всего мира?.. Пребывать в горделивой нищете?.. Это не выход из положения!

   – Да, Ваше Величество. Это не выход, – согласился архиепископ.

   – Нам необходимо развивать торговлю, чтоб укрепить Англию. Нам нужны предприимчивые люди. Причём свои, а не иноземные. Падение нравов, о котором ты говоришь, неминуемо. Но можно ли сделать эту пагубу не столь разрушительной?

   – Можно, государь. Путём возрождения знаний. С помощью школ и книг, как это делал полтора века назад мудрый король Альфред[22]22
  Альфред Великий – король Уэссекса, сплотивший в IX веке саксонские королевства и остановивший датскую экспансию.


[Закрыть].

   – Тут я полностью с тобой согласен, – кивнул Гарольд. – Оксфордского университета, который восстановил Эдуард, недостаточно. Берись за дело, святой отец. Воссоздавай епископские школы, переводи на английский книги. А я тебе всемерно помогу.

   – Благодарю за честь, Ваше Величество! – с чувством ответил прелат. – Положу все силы на это святое дело!.. Но... возрождение знаний невозможно отделить от возрождения духовности. От веры.

   – Веры?.. – задумчиво произнёс король. – И что ты предлагаешь, святой отец? Насильно загонять людей в храмы, как это делали мои предшественники?

   – Нет, Ваше Величество, – ответил старик. – Нельзя насильно заставить человека верить. Вернее, его можно запугать, но такая вера недолговечна.

Он прервался, дотронулся до нагрудного креста и закончил:

   – Вера должна стать потребностью, насущной необходимостью. Как воздух, которым мы дышим. Как вода, которую пьём. Только тогда она принесёт благодатные всходы.

   – Быть может, – согласился Гарольд. – Но ведь Иисус слаб, – тут же добавил он. – Германские боги – воины. С ними наши деды побеждали своих врагов. С ними они завоевали Англию... А Иисус? Он призывает к смирению! Он предлагает подставить щёку под удар! Сможем ли мы с таким Богом защитить страну!

   – Иисус, Господь наш, не слаб! – возразил архиепископ. – Он добр и снисходителен. А это не одно и то же... Он, как и восточные мудрецы раньше, полагал, что зло надо побеждать добром!

   – Не знаю, что полагали восточные мудрецы, коих ты упомянул, но если Иисус не слаб, то почему же позволил распять себя?

   – Чтоб взять на себя людские грехи...

   – А я полагаю, человек должен сам отвечать за свои поступки! – перебил старика Гарольд. – Разве я не прав?

   – Правы, Ваше Величество, – согласился отец Альдред. – Люди должны отдавать себе отчёт в том, к какому результату может привести то или иное решение. И сознательно принимать на себя ответственность за дела рук своих. Только тогда они будут поступать разумно. Но... – закончил он, – им следует помнить, что искреннее раскаяние вернёт их на путь истинный. Путь спасения, открытый для них Иисусом Христом!

   – Но ведь он пытался уклониться от судьбы, – возразил король. – Насколько я помню, в ту последнюю ночь, что он провёл с учениками в Гефсиманском саду, он обратился к Господу, Отцу своему: «Боже! Да минует меня чаша сия!»

   – Что поделать, Ваше Величество, – развёл руками прелат. – И Сын Божий может поддаться слабости.

Гарольд задумчиво взглянул на прелата:

   –  Стало быть, только боги избавлены от слабости? И желаний?

   –  И святые, – добавил священник. – Ибо они умеют управлять ими.

   –  Да? – усомнился Гарольд. – А может, это им лишь кажется? Ведь покуда человек жив, ему постоянно чего-то хочется...

   – Это так, Ваше Величество, – согласился старик. – В каждом человеке присутствует божественное и земное начало. Зачастую просветлённые мучаются в тенётах страстей даже более, чем обычные смертные, живущие в мирской суете. Но тем они и отличаются от них, что, перестрадав, освобождаются от земных пут. Шелуха страстей спадает, и их взору открывается божественная гармония мироздания. Они познают своё место и своё предназначение. Божественный свет переполняет их души. Излучаясь в пространство, он согревает страждущих.

   – Всё это хорошо, – кивнул король. – Но можно ли найти золотую середину? Удовлетворять свои желания и в то же время приближаться к Богу?

   – Можно, государь, – ответил старик. – Главное, делая что-то для себя, не забывать отдавать. Ведь мир – как зеркало. Если мы дарим ему своё тепло, доброту, заботу, любовь – он воздаёт нам сторицей. Если же мы только берём, то и он поступает так же.

   – М-гм... – потёр подбородок Гарольд. – Мир – зеркало... Как просто... И глубоко... – Он помолчал, обдумывая услышанное, потом встал и медленно прошёлся по залу.

   – Сиди, сиди, святой отец, – бросил король поднявшемуся было священнику. Вернувшись к креслу, он опустился в него и спросил: – А если желания обуревают?

   – Чем меньше мы желаем – тем большего можем добиться, – пожал плечами старик. – «Не гонись и получишь», – говорили древние, судьба сама принесёт необходимое.

   – А если не принесёт? – усмехнулся Гарольд.

   – К чему тогда гнаться... – улыбнулся в ответ отец Альдред. Он поправил нагрудный крест и продолжил: – Надо идти дальше. Не толкаясь и не мешая другим. И время от времени заходить в храм. В святом месте сила суетных желаний ослабевает.

   – Это так... – задумчиво проронил Гарольд. Он покачал головой и неожиданно спросил: – А что получил Иисус?

   – Учеников, – ответил прелат.

   – Почему же остальные евреи не приняли его?

   – Многие приняли... – нахмурился архиепископ. – Его не приняла знать и часть высшего духовенства. – Произнеся эту фразу, старик умолк, беззвучно пошевелил губами и взволнованно продолжил: – Это трудный вопрос, Ваше Величество. Надобно вам сказать, что евреи делились на три религиозных ветви.

Он рассказал королю, что знать и часть высших жрецов принадлежала к касте саддукеев. Саддукеи придерживались лишь Пятикнижия Моисея и не принимали во внимание Устное Толкование. Обладая огромным богатством, они захватили большинство общественных должностей и нередко главенствовали в Синедрионе.

Евреи, придерживавшиеся традиций предков, звались фарисеями. Название их касты происходило от древнееврейского слова нерушим, что означало – отдалённые. Они назывались так потому, что держались в отдалении от тех, кто не соблюдал во всей строгости предписаний Торы. Они придерживались и Письменного Учения, и прошедшего сквозь века Устного Толкования Торы. Большинство членов Синедриона были фарисеями. К ним принадлежали торговцы, ростовщики, чиновники и прочие состоятельные люди. Да это и неудивительно. Для того чтобы познать устное учение, требовалось много времени. Только обеспеченные люди могли себе позволить потратить годы на всестороннее изучение Торы. Именно поэтому фарисеи крайне высокомерно относились к простолюдинам, считая их невеждами в вопросах веры.

Таким образом, бедными людьми руководили фарисеи. Однако кроме них среди евреев встречались ессеи. Слово ессей происходило, как полагают, от арамейского слова «асья», что значило – врач. Ессеи и были целителями, причём прекрасными целителями. Они жили замкнутыми общинами, в которых всё было общим, верили в приход мессии, в конец света и «Божий суд», отрицали удобства, соблюдали обет безбрачия, не ели мяса и были крайне чистоплотны. Каждый новый член, вступавший в их общину, получал лопату, фартук и белый покров, как символы труда и чистоты. Ессеи пользовались всеобщим уважением, в то время как фарисеи и саддукеи люто враждовали друг с другом.

Когда старик закончил свой рассказ, король задумчиво спросил:

   – Иисус происходил из бедной семьи, значит, он не мог быть саддукеем?

   – Совершенно верно, Ваше Величество, – подтвердил прелат.

   – Но он не мог быть и фарисеем, ибо враждовал с ними.

– И это верно.

   – Следовательно, он был ессеем? – предположил Гарольд.

   – Быть может, Ваше Величество, – улыбнулся архиепископ. – Я полагаю, что Господь наш, Иисус, предстал пред людьми в образе ессея, расширившего учение и вынесшего его за пределы общины. Видимо, поэтому некая часть его жизни покрыта для нас завесой тайны.

   – М-м-м... любопытно... – проронил Гарольд и, помолчав, напомнил: – Но ведь и простых людей шло за ним не много. Отчего, святой отец?

   – Отчего? – переспросил священник, обдумывая ответ. – Евреи ждали мессию, который освободил бы их от римского владычества. Согласно ветхозаветным пророкам, он должен был происходить из рода царя Давида. Они были наслышаны о чудодейственной силе Иисуса, знали, что он родился в Вифлееме, городе царя Давида, и решили, что мессия наконец пришёл...

   – Насколько я помню, мессия у иудеев – это «помазанник Божий», царь? – прервал собеседника король.

   – Да, Ваше Величество, – кивнул прелат. – На языке греков мессия – Христос.

   – Потому-то они встретили Иисуса с ликованием.

   – Ликование кончилось, когда он объяснил им, что царствие его не от мира сего... – негромко произнёс старик. – И они охладели к нему, ибо большая часть народа хотела бороться за свободу, а не очищать свою душу. Те же, кто стремился к миру, были далеки его учения. Видимо, поэтому глас Спасителя стал гласом вопиющего в пустыне...

   – Ага... Так, значит, всё-таки иерусалимские евреи казнили Иисуса? – усмехнулся Гарольд.

Отец Альдред отрицательно покачал головой и грустно промолвил:

   – Нет, Ваше Величество... Если бы его казнили евреи, то они побили бы его камнями. Именно такой способ казни был распространён у них и до и после гибели Учителя... Но он принял смерть на кресте. Так казнили только римляне, предавая смерти врагов империи!

Прелат прервался и тяжело вздохнул:

   – Кроме того, шла Пасха. Евреи не могли осквернить свой самый светлый праздник казнью. А римляне могли. И именно Пасху. Ведь этот праздник по сути своей посвящён обретению свободы. Непокорные евреи должны были помнить, что власть в Иудее принадлежит Риму! И эта власть незыблема!

   – Ты рассуждаешь как иудей, а не как христианский священник, – поддел старика король.

   – Для меня главное – истина, – пожал плечами старик. – Даже если она свидетельствует не в пользу Рима.

   – Но насколько я помню, римский наместник пытался спасти Иисуса, – усомнился король.

   – Он лишь делал вид, Ваше Величество, – покачал головой отец Альдред. – Понтий Пилат был подлым и ничтожным человеком... «Нечистым на руку» и на редкость жестоким. В случае же с Господом нашим, Иисусом Христом, он всего лишь пытался уклониться от ответственности. Но интересы империи требовали решительных действий. Риму не нужен был новый Царь Иудейский, вышедший из народа... Если бы Пилат действительно хотел помочь, он бы легко спас Учителя. У него была возможность оставить жизнь одному из заключённых, но он пощадил убийцу Варраву и обрёк на смерть Иисуса, желая в то же время остаться в стороне.

   – Потому-то он и сказал: «Возьмите его и распните, ибо я не нахожу в нём вины...» – криво усмехнулся Гарольд.

   – Да, Ваше Величество, – кивнул прелат. – Что касается жителей Иерусалима, то они предпочли Варраву лишь потому, что он бунтовал против Рима.

Король покачал головой в такт своим мыслям и заинтересованно спросил:

   – А почему Пилат сделал вид, что «умывает руки»? Почему он хотел уйти от ответственности?

   – Страх, Ваше Величество. Он чувствовал силу и величие Иисуса и боялся гнева Божьего... Так же, как три десятилетия спустя боялся бесстрашный Тит[23]23
  Тит – римский военачальник, сын императора Веспасиана, позднее император.


[Закрыть], штурмуя Иерусалимский храм...

   – А первосвященник? Почему он добивался казни?

   – В то время уже не было истинных первосвященников. Были римские ставленники, покупавшие у прокураторов свой пост и преданно служившие хозяевам. Оторванные от нужд и чаяний простого народа, они волновались за своё благополучие... Молодой, осенённый благодатью священник был для них опасен... Никто не хочет добровольно уступать влияние и власть!

   – Тут ты прав, святой отец! – непроизвольно воскликнул Гарольд. – Прости, я перебил тебя. Продолжай.

   – В конечном итоге, – с поклоном продолжил свою мысль прелат, – Иисус, Господь наш, мешал и римлянам, и иудейской знати, ибо нёс людям Слово Божье. Нёс людям Истину. Он возвышал дух, призывал очистить душу и жить по законам Правды и Совести. Таких, как он, боятся погрязшие во грехе сильные мира сего, ибо Правда – их самый страшный враг!

   – Не любишь ты нас, – усмехнулся Гарольд, – хотя сам далеко не последний смертный.

   – Я родился в простой семье, Ваше Величество. И видел много горя. Лишь промыслом Божьим я стал архиепископом.

Король пропустил последние слова мимо ушей. Думая о своём, он негромко произнёс:

   – Так, так... – И после короткой паузы спросил: – Скажи-ка, друг мой, раз иудейские жрецы не приняли Иисуса, значит, они жили во грехе?

Архиепископ замялся на мгновение, а затем твёрдо ответил:

   – Они защищали свою веру, Ваше Величество... Для них Бог един. А все остальные лишь его пророки.

Проникновенно взглянув на короля, старик продолжил:

   – В конечном итоге не важно, как зовётся Бог, в которого верит человек и какие ритуалы он отправляет. Главное, чтоб человек верил. Ведь частица Бога пребывает в каждом из нас. Эта частица – наша душа...

   – А не гордыня ли это, святой отец? – перебил прелата король. – Я разумею, что душа есть душа. А Бог есть Бог. И смешивать их неуместно.

   – Вы правы, Ваше Величество, – согласился отец Альдред. – Тут надобно уточнение... Благочестивый Августин[24]24
  Благочестивый Августин – средневековый христианский мыслитель, святой.


[Закрыть] и некоторые восточные мудрецы полагали, что душа и Бог едины. Это так. Но лишь у светлых и чистых людей. И чем просветлённей человек, тем ближе его душа к Господу.

   – Вот именно, – кивнул Гарольд.

– Однако как бы там ни было, надобно сказать, что если человек поступает, соотносясь со своей душой, со всем высоким, что есть в нём, то не нарушит путей Господних, в какого бы Бога он ни верил. Тот же, кто идёт низким путём, нарушая законы мироздания, – мучается и страдает. Независимо от того, соблюдает он ритуалы или нет.