Текст книги "Гарольд Храбрый"

Автор книги: Борис Финкельштейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 23 страниц)

   – Любопытные вещи говоришь ты, святой отец. Непривычно слышать их из уст священника.

   – Да, Ваше Величество, я не придерживаюсь догм.

   – Как и Иисус, – уточнил король.

   – Он источал свет Божественной истины, – согласился священник. – Я стараюсь следовать его заветам.

Они помолчали.

   – Ты знаешь, святой отец, – прервал паузу король, – за последние месяцы я много думал о нём.

   – Сие похвально, Ваше Величество... – улыбнулся отец Альдред. – Ведь в наше время иные из власть предержащих впадают в ересь.

   – Смотря что почитать ересью, – поморщился Гарольд. – Иисус учил перевоплощению души. Ныне это признано ересью.

   – Что поделать, государь, – вздохнул архиепископ. – Люди, следовавшие этому учению, не боялись смерти. А власть держится на страхе. Иначе как управлять подданными.

   – Да уж... – согласился король. – Знающими управлять трудно... Скажи-ка, святой отец. Я не могу понять одного. Если ученики не боялись смерти, то как могли предать?.. Я понимаю один. Несколько. Но все! Да ещё такого, как Иисус!

   – Всякое случается, Ваше Величество, – опустил взгляд старик.

   – Случается... – не отступал Гарольд. – И всё же что-то тут не укладывается в моей голове. Вот скажи, о чём они говорили там – в Гефсиманском саду? Пока с ними не было Иуды. Не молчали же всё время.

   – Сие нам не ведомо, – уклончиво ответил отец Альдред.

   – То-то и оно, что не ведомо, – кивнул король. – А ведь это были последние часы. Неужели ты веришь, что ученики могли уснуть? После всего, что сказал им Учитель.

   – Вы правы, – задумчиво проронил прелат, – уснуть было трудно.

   – А потом, когда пришли стражники, – они молча разошлись. Тебе не кажется всё это странным?

   – Не знаю, что и ответить, государь. Ваш разум, стремясь к истине, ломает привычные каноны.

   – Я не люблю ходить проторёнными тропами... – пожал плечами Гарольд. – Тебе не приходило в голову, что апостолы могли и не поведать нам всей истины. Слишком слаб наш разум.

   – Вы удивительно прозорливы, Ваше Величество, – многозначительно произнёс священник. Он поддел рукава сутаны и закончил: – Они не могли поведать о многом, ибо во многом знании сокрыты многие печали.

   – Если знание открывают недостойному? – поднял брови Гарольд.

   – Именно, государь, – подтвердил отец Альдред. – Да они и не ведали всего. Высшая истина доступна лишь Создателю. И Иисусу... Но и ученики успели познать многое. Поэтому на Тайной вечере Иисус открыл им сокровенное Имя Бога. Его доверяют лишь лучшим из посвящённых.

   – А кто определяет, можно ли доверить? – уточнил король.

   – Бог, – прозвучало в ответ.

   – Стало быть, недостойный человек никогда его не узнает?

   – Никогда, Ваше Величество... Появлялись и ещё будут появляться лжеучителя, претендующие на знание. Но сокровенное Имя Бога они не узнают никогда.

   – А раз так, то ученики предать не могли! – убеждённо воскликнул Гарольд. – Избранные Богом не предают... Выходит, Иисус повелел им сделать это? Уберегал?

   – Уберегал, государь, – кивнул прелат. – Они должны были нести в мир Слово Божье.

   – Так, так, так. А Иуда? Он-то по-настоящему предал?

   – Он предал. Но не так, как люди это понимают... Иисус ни от кого не скрывался. Иуда предал его в душе. Он носил сундук с деньгами и был жаден и корыстен. Ему не дано было проникнуться светом истины, исходившей от Учителя.

   – Поэтому Иисус и удалил его с Тайной вечери? Чтоб он не узнал Имя Бога?

   – Да.

   – Иисус не боялся смерти... – размышляя вслух, откинулся на спинку кресла Гарольд. – И знал, что ученики не предадут... О чём же он просил Бога?.. Не о Иуде ли?

   – Не думаю... – покачал головой архиепископ. – Хотя... Как его ни суди, а Иуда был близок Учителю.

   – Вот. Вот...

   – Всегда сидел подле него. Как друг... Или брат... – произнеся последнюю фразу, архиепископ спохватился и настороженно взглянул на короля.

   – Как друг... Или брат... – эхом отозвался Гарольд, опуская глаза.

Он молчал, оглаживая бороду, а архиепископ переживал, ругая себя за то, что напомнил королю о брате. В этот момент Гарольд поднял взор.

   – Если говорить по совести, – негромко произнёс он, – Иуде было не просто. Все ученики не от мира сего, а он обычный. Если б он отринул золотого тельца и поднял взор к небу, то и тысячи других могли бы сделать это... Но он предал... И Иисус понял, что время ещё не настало. Так?

   – Так, государь, – с грустью подтвердил священник.

Гарольд пристально взглянул на него и неожиданно спросил:

   – А если б Иисус пришёл сейчас?

   – Думаю, было бы то же самое, – не задумываясь, ответил архиепископ. – Как ни прискорбно это сознавать.

   – Ия того же мнения... – произнёс король и с горечью добавил: – Отчего мы не хотим слышать? И видеть?.. Не потому ли, что вера усложняет жизнь?

   – Усложняет, государь. Тем, кто привык жить лишь для себя, – вздохнул священник. – Иным она открывает дорогу к счастью.

   – А без неё его не познать?

   – Многие пробовали... Ни у кого не получилось... Коль нарушает законы мироздания – приходится держать ответ.

Услышав последнюю фразу, Гарольд нахмурился, поднялся и прошёл к окну. Он постоял там несколько мгновений, затем возвратился на место, опустил голову и о чём-то задумался.

   – Святой отец, – вновь обратился он к архиепископу, – меня не оставляет одна мысль. Она гложет меня и днём и ночью...

Гарольд прервался, не решаясь продолжить, лицо его напряглось, в глазах засветилась неизбывная тоска. Старик понял, что король хочет поговорить о наболевшем, и поспешил прийти на помощь. Мягко взглянув на него, он негромко произнёс:

   – Вы имеете в виду вашу злополучную клятву, Ваше Величество?

Гарольд сокрушённо кивнул и сдавленно ответил:

   – Её... И всё, что случилось потом...

   – У вас не было выбора, – развёл руками священник.

   – Тут я с тобой не согласен, – покачал головой король. – Выбор есть всегда...

   – Вас принудили дать клятву! – стоял на своём архиепископ. – К тому же вы не знали, что под покрывалом спрятаны Святые Мощи. Да и на клятвопреступление вы пошли лишь в интересах родины. Ведь так?

   – Отчасти, святой отец, только отчасти... – вздохнул король. – Столкнувшись С подлостью и коварством, я действительно думал только о родине, – продолжил он после секундной паузы. – И дал клятву, зная, что нарушу её и тем самым спасу свой народ от владычества норманнов.

   – Вот видите, – улыбнулся прелат. – На вас нет вины. Бог милостив, он поймёт и простит вас.

   – Он-то, может, и простит... – согласился Гарольд. – А что делать мне? Продолжать лгать?

   – Кому, Ваше Величество? – не понял старик.

   – Самому себе...

   – Но в чём ваша ложь?! – воскликнул архиепископ.

   – В попытке оправдать честолюбивые помыслы! Кто заставлял меня по возвращении надевать корону?!

   – Так решил Высший Совет...

   – Решил... – поморщился король, – идя навстречу моему желанию...

   – Не только вашему... – начал было старик.

   – Именно моему! – перебил его Гарольд. – Ведь я мог стать регентом при юном Этелинге, – с горечью продолжил он. – И обезоружил бы тем самым Вильгельма... Но я не устоял перед соблазном. Ухватился за корону! И навлёк беду на свой народ, поставив его на край пропасти...

Он встал и заходил по залу. Священник растерянно молчал.

   – Я готов ответить за свои грехи! – воскликнул Гарольд, возвращаясь на место. – Но почему ни в чём не повинные люди должны страдать из-за одного честолюбца?

Произнеся эти слова, он уронил голову и чуть слышно закончил:

   – Мне больно, отец Альдред, невыносимо больно... Совесть жжёт моё сердце... Я ищу выход и не нахожу его...

   – На всё воля Божья, Ваше Величество, – тихо промолвил старик. – Раз вы поступили так, значит, не могли поступить по-иному. И то, чему суждено случиться, произойдёт – независимо от того, приняли вы корону или отказались бы от неё... Если на нашу землю придёт беда, значит, мы заслужили её...

   – Заслужили? – усомнился Гарольд.

   – Именно! – подтвердил священник. – Мы силой завладели этой страной. Принесли много горя бриттам. Заставляли их верить нашим богам и смотреть на мир нашими глазами. И уничтожали, либо изгоняли с острова недовольных... Мало того, мы бесконечно воевали друг с другом и в конце концов превратились в жертву – теперь хотят завоевать нас.

   – Нас уже завоёвывали...

   – Это было предупреждение. Мы не вняли голосу Господа. Разве англы и саксы стали едины?

   – Нет. Но народ ли в этом повинен?

   – И он тоже. Менее, нежели знать, но повинен.

   – Положим, ты прав, – кивнул Гарольд. – А в чём повинна любящая женщина, заточенная в монастырь? И дочь, лишённая матери? – с болью спросил он.

Священник растерянно взялся за крест, не находя что ответить.

   – Молчишь, друг мой, – невесело усмехнулся король. – То-то же.

Он тяжело вздохнул и продолжил:

   – Легко рассуждать о высоких сферах... И промысле Божьем... Так можно оправдать что угодно... Но то, что совершили мы с тобой, оправдать нельзя! Нельзя!! – стукнул он кулаком по подлокотнику.

   – Что было делать? – развёл руками прелат. – Интересы державы требовали этого...

   – Опять ты о державе, – поморщился Гарольд. – В тот раз я отдался голосу разума, – с грустью продолжил он. – А слушать надо сердце. Разум лжив... И подвластен гордыне... А сердце никогда не обманет...

Он покачал головой и хмуро закончил:

   – Хотя я напрасно обвинил тебя... Вина на мне, и только на мне... А теперь ступай. Благодарю за твой рассказ о Спасителе и более не задерживаю.

Архиепископ поднялся и, смущённо откланявшись, покинул зал. Король остался один. Концовка беседы произвела на него тягостное впечатление. Он глубоко задумался и внезапно для себя воочию представил Иисуса.

Тот был в Гефсиманском саду, что раскинулся на склоне Масличной горы. Он одиноко сидел на огромном холодном камне, кутаясь в ветхий плащ. Прямо перед ним, за ущельем Кедрон, вздымалась громада спящего Иерусалима, а за спиной негромко потрескивал костёр, у которого грелись ученики.

Неяркое, мятущееся пламя освещало их встревоженные лица. Дух предательства, смешиваясь с терпкими ароматами южной ночи, будоражил людей. Напряжённо поглядывая друг на друга, они ждали развязки. Все радужные надежды, питавшие их в последнее время, рухнули в одночасье – предсказанные Учителем испытания приближались с леденящей душу неотвратимостью.

Зловещая тьма теснила со всех сторон кучку людей. Холодный ветер, прилетавший с вершины горы, безжалостно рвал одежды, а кряжистые масличные деревья, напоминавшие часовых, равнодушно слушали их стенания.

Иисус задумчиво взглянул на учеников и мягко улыбнулся. Затем поднял глаза к небу. Мудрость и покой светились в них и лёгкий проблеск надежды... Но лишь звёзды смотрели на него, далёкие, холодные, неумолимые... Что-то светлое, тревожащее душу было в этом человеке, спокойном и величественном в своём беспредельном одиночестве.

Картина была настолько отчётлива, что Гарольд невольно поёжился и тихо произнёс:

   – Что может быть страшнее непонимания?.. И предательства?..

Он провёл рукой по лицу и закончил:

   – Если можешь, прости, Господи... И отведи от меня чашу сию!

Глава 25
ГОНЕЦ

После беседы с отцом Альдредом король отобедал с приближёнными и вернулся в тронный зал. Затворившись, он в течение двух часов никого не принимал. Гарольд то ходил, то снова усаживался в кресло, тягостные думы не давали ему покоя. Король размышлял о Тостиге. Он не мог вернуть брату графство и чувствовал себя виноватым, мучительно искал выход из сложного положения и не находил его.

Но дела не ждали, и Гарольд вновь окунулся в них. Он вызвал графа Гюрта, казначея и эконома и имел с ними продолжительный разговор. Они обсуждали вопросы, касавшиеся учёта и распределения королевских доходов. Подготовив ряд указов, которые кроме Него должны были скрепить своими подписями члены королевского совета, Гарольд отпустил казначея, эконома и писцов и велел призвать лекаря. Он хотел загладить бестактность, допущенную накануне.

Соломон явился в зал и робко застыл на пороге.

   – Присаживайся, любезный мой звездочёт, – ободряюще произнёс король. Он дождался, пока лекарь усядется, и хотел было начать разговор, как вдруг шум, поднявшийся во дворе, привлёк его внимание.

   – Рагнар! Что там случилось? – крикнул Гарольд.

   – Оруженосец милорда Тостига прибыл в замок, мой король! – откликнулся Рагнар.

Гарольд не смог скрыть своей радости.

   – Клянусь всеми Святыми, мой любезный братец одумался! – весело воскликнул он. Граф Гюрт и лекарь натянуто заулыбались.

   – А что, Гюрт, не пора ли нам призвать Тостига и приставить к делу? – спросил король.

   – Не знаю, что и сказать, брат... – замялся тот. – Тостиг смел и решителен, этого у него не отнять. Но без меры груб и горяч! А твои подданные этого не любят.

   – А что скажешь ты, Соломон?

   – Ваше Величество! Не пристало презренному еврею судить о столь знатном лорде! – попытался уклониться лекарь.

   – И всё-таки, Соломон? – требовательно взглянул на него король.

   – Я бы не спешил, Ваше Величество... Чтоб только ваш брат был здоров!

   – С чем бы ты, хитрая лиса, не спешил? – усмехнулся Гарольд.

   – С назначением, Ваше Величество!

   – Почему?

   – Не знаю, – честно признался Соломон. – Милорд Тостиг умён и очень деятелен. Но я бы не спешил... Так советует мне сердце!

   – Сердце, говоришь... – задумчиво проронил король.

В этот момент Рагнар появился на пороге и доложил:

– Государь, оруженосец милорда Тостига просит принять его.

   – Пусть подождёт, – ответил Гарольд. – А ты позови Леофвайна и Алфвига.

Рагнар кивнул и вышел. Король встал и прошёлся по залу, граф и лекарь поднялись со скамей, провожая его взглядом. Гарольд дошёл до дверей, постоял там некоторое время, затем круто развернулся и стремительно прошёл к креслу. Приближённые почувствовали, что он принял какое-то важное решение.

Сев в кресло, Гарольд пристально взглянул на собеседников – те опустились на скамьи и преданно воззрились на него.

   – Так вы говорите, не спешить?

   – Да, государь! – хором ответили советники.

   – Но ведь если не занять Тостига делом, его может потянуть невесть куда, – .грустно промолвил король. – Он переполнен нерастраченной силой. Надо дать ей выход. Иначе мой тщеславный и честолюбивый братец может наделать глупостей! Или я не прав, друзья мои?

Приближённые не знали, что возразить, доводы короля были разумны и убедительны.

   – Молчите? – рассмеялся Гарольд. – То-то же!

В этот момент отворилась дверь, и в зал вошёл эрл Сигевульф.

   – С чем пожаловал, старый ворчун? – дружелюбно спросил Гарольд. – Что за спешные дела заставили тебя явиться без приглашения?

   – Пришёл засвидетельствовать моё почтение, государь, – ответил толстяк.

   – Да? Смотри, каким ты стал любезным, – улыбнулся Гарольд. – Надо почаще тебя ругать. Это явно идёт на пользу... Хорошо, присаживайся, раз пришёл.

Сигевульф уселся и настороженно взглянул на короля. Чувствовалось, что он хочет поговорить о вчерашнем инциденте, но не знает, как приступить к делу. Пока он собирался с мыслями, король вновь обратился к своим советникам:

   – Я решил поручить Тостигу флот. Он смел и мужественен, Пусть покажет себя в деле, и сердца нортумбрийцев вновь откроются для него... Если он проявит себя, я смогу на законных основаниях вернуть ему графство. А Моркеру отдам Эссекс...

   – Эссекс? – удивлённо переспросил Гюрт.

   – Да, брат. Нельзя обижать англа. Кроме того, я получу двойную выгоду. Тостиг успокоится, а эссекские таны не дадут Моркеру своевольничать...

   – Мой повелитель! Ты делаешь ошибку! – прервал короля Сигевульф. – Северяне недостойны твоей милости!

   – Вот как? – вскинул брови король. – Объяснись, любезнейший.

   – Я бы не стал им доверять, – веско произнёс эрл. – Они могут взбунтоваться в самый неподходящий момент.

   – Могут, – пожал плечами Гарольд. – И это все твои доводы?

   – Нет, не все, – проворчал эрл. – А если они задумают склониться на сторону Вильгельма?

   – Всё может статься, – невесело усмехнулся Гарольд. – Однако Вильгельм вряд ли пойдёт против шурина[25]25
  Жёны Вильгельма и Тостига были сёстрами – дочерьми графа Болдуэна Фландрского.


[Закрыть]. И Моркер отлично это понимает.

   – И всё-таки я бы им не доверял! – упорствовал Сигевульф.

   – Что ж ты предлагаешь? Жить в сомнениях? В каждом видеть врага? Так, друг мой?

Эрл молчал.

   – Нет, любезный! – откинувшись на спинку кресла, воскликнул король. – Это не по мне. Лучше ошибиться, чем отравлять себя сомнениями. Лучше обмануться, чем не верить!..

   – Всё это хорошо, но я бы поступил по-иному! – стоял на своём толстяк.

   – Как именно?

   – Призвал бы Тостига и вернул ему Нортумбрию!

   – Я не волен так поступить, – с горечью произнёс Гарольд, – ибо обязан любой ценой сплотить своих подданных. Любой ценой! Как бы тяжко мне при этом ни было, – грустно закончил он, вспомнив ночное видение.

   – Неужели ты, Сигевульф, не понимаешь таких очевидных вещей! – поддержал брата Гюрт. Соломон лишь печально покачал головой. Гарольд задумчиво поправил складки мантии и вновь обратился к эрлу:

   – Ты говоришь, северяне могут взбунтоваться? Могут, ещё как могут. Так же, как и любой из вас. Не ты ли, не далее как вчера, открыто проявил неповиновение?

   – М-м-м... – сконфуженно промычал толстяк.

   – Что ж ты молчишь?

Сигевульф, красный от напряжения, лишь растерянно моргал, не зная, как убедить Гарольда в своей правоте.

   – То-то же, старый ворчун, – погрозил ему пальцем Гарольд. Он сделал небольшую паузу, затем откинулся на спинку кресла и вновь заговорил: – А что до Тостига, то я дам ему возможность исправить ошибки, кои он допустил в Нортумбрии. Пусть докажет себе и людям, что в трудный для Англии час он способен на высокие деяния. Но не в качестве правителя графства, а на ином посту. И кончим на этом! – повысил он голос в ответ на протестующий жест Сигевульфа.

Толстяк сокрушённо махнул рукой и опустил голову. Гарольд повернулся к дверям и крикнул:

   – Рагнар! Впусти посланца!

Отворилась дверь, и в зал вошёл старый сакс. Подойдя к возвышению, на котором располагалось кресло короля, он встал на одно колено и произнёс:

   – Мой король! Милорд Тостиг шлёт тебе привет и справляется о твоём здоровье.

   – И это всё, что Тостиг велел мне передать? – спросил Гарольд.

   – Нет, мой король. Милорд хочет знать, не вернёшь ли ты ему Нортумбрию?

Гарольд нахмурился и твёрдо ответил:

   – Рад бы, да не могу. Пусть Тостиг вернётся в Англию и повоюет за родину. Тогда я смогу на законных основаниях вернуть ему графство... Так что передай, что я с нетерпением жду его и, как только он вернётся, доверю дело, достойное его высокого положения... Ты запомнил мои слова?

   – Запомнил, мой король, – ответил сакс.

В этот момент в зал вошли Леофвайн и Алфвиг и, поклонившись королю, опустились на одну из скамей. Гарольд, мельком взглянув на них, закончил разговор.

   – Тогда не медли и возвращайся во Фландрию! – приказал он.

   – Прости мой король, – неуверенно произнёс старик, – но я хотел бы кое-что добавить от себя.

Гарольд озадаченно взглянул на него:

   – Добавь!

Старик поднялся с колена и расправил плечи.

   – Государь, – глухо произнёс он, – милорд Тостиг собирается в Нормандию!

   – Вот как? Что ж, он волен следовать туда, куда ему заблагорассудится, – пожал плечами Гарольд. – По всей вероятности, его жена решила навестить свою сестру.

   – Это не так, мой король, – возразил оруженосец. – Милорд Тостиг готов предать тебя!

   – Каким же образом, любезный? – слегка побледнев, спросил Гарольд.

   – Он может сговориться с герцогом Вильгельмом! – ответил старый сакс. – Как ни тяжело мне это говорить, но это так. Я слышал кое-что из бесед, кои он вёл с лордом Копси.

Гарольд похолодел. «Силы небесные! Неужели я опоздал? – пронеслось в его голове. – Брат решился на измену... Если это действительно так, то лишь я повинен в этой беде! Я должен был протянуть ему руку, но не протянул... А может, это ошибка? – с надеждой подумал он. – Или гнусный навет?»

Король пристально взглянул на посланца:

   – Ты находился рядом с ними?

   – Нет. Я был довольно далеко, – честно признался оруженосец.

   – И тем не менее ты полагаешь, что отчётливо слышал то, о чём они говорили?

   – Не могу поклясться, что отчётливо. Но мне кажется, кое-что я расслышал верно...

   – Так тебе кажется? Или ты действительно слышал? – уточнил Гарольд.

   – Мне кажется, государь. – Старик сокрушённо опустил голову.

Король, покусывая нижнюю губу, внимательно рассматривал его.

   – Откуда мне знакомо твоё лицо? – внезапно спросил он.

   – Я служил твоему батюшке, славному графу Годвину, – ответил сакс.

   – Ага, припоминаю. Ты был Одним из его хускерлов?

   – Точно так, мой король.

   – И твоё имя... Сорульф?

   – Да, мой король, – растроганно произнёс старик.

   – Эх, Сорульф, Сорульф, – покачал головой Гарольд. – Как же ты мог предать своего господина, основываясь на одних лишь подозрениях? Это не делает тебе чести!

Оруженосец опешил. Его изрезанное морщинами лицо побледнело, а глубокий шрам, пересекавший лоб и щёку, налился тёмной кровью.

   – Я свободный сакс, а не раб графа Тостига! – гордо воскликнул он. – У меня два истинных господина: Бог на небе и король на земле. И им я никогда не изменю!

   – Так, так, – сухо произнёс Гарольд. – Спасибо тебе, Сорульф. А теперь ступай. Возвращайся к графу и передай ему мои слова. И держи язык за зубами.

   – Мой король! – вскричал оруженосец. – Позволь мне остаться. Я буду служить тебе, как верный пёс.

   – Нет, любезнейший. Не позволю, – сурово ответил Гарольд.

   – Тогда вели казнить меня. Но я не вернусь к изменнику!

   – Не смей называть его изменником! Его вина не доказана! – осадил старика король. – Поступай, как знаешь. Рагнар, проводи.

   – Мой повелитель! – воззвал к Гарольду Рагнар. – Я никогда и ни о чём не просил тебя, а теперь прошу. Прости старого Сорульфа и оставь у нас. Много лет он преданно служил твоему роду. Не пристало ему в столь преклонном возрасте влачить свои дни на чужбине или умирать с голоду у ворот твоего замка.

Гарольд смерил Рагнара недобрым взглядом и жёстко произнёс:

   – Я уже объявил своё решение и не собираюсь повторять дважды!.. Кроме того, – чуть смягчившись, обратился он к Сорульфу, – ты, любезный, должен передать Тостигу мои слова. Если он действительно задумал плохое, они могут остановить его на полпути. А теперь ступай, я тебя более не задерживаю.

Оруженосец поклонился и, опустив голову, покинул зал. Гарольд проводил его хмурым взглядом и с удручённым видом откинулся на спинку кресла. Наступила тягостная пауза.

   – Брат, – прервал её граф Гюрт. – Надо во что бы то ни стало вернуть Тостига.

   – Доверь это мне, мой король! – воскликнул Рагнар. – И вскоре недостойный будет у твоих ног!

   – О чём вы?! – поморщился Гарольд. – Вы что, забыли? Это же наш Тостиг!!

   – Наш-то он наш... – вздохнул Гюрт. – Но бед может натворить немало.

   – Может, – согласился король. – Он имеет право на обиду. Ведь я ему не помог.

   – И что теперь? Сидеть и ждать, пока он нас предаст? – хмуро осведомился эрл Алфвиг.

   – А что, по-твоему, мы можем сделать?

   – Любой ценой вернуть Тостига и засадить за решётку! – пробурчал старик.

   – Ты слишком скор на расправу, – нахмурился Гарольд. – Мало ли что наболтал этот честолюбец. Поступай я так, как советуешь ты, и друг Тостига – Сигевульф вчера вечером отправился бы в темницу...

При этих словах толстяк побагровел и опустил голову.

   – Если у нас будут доказательства вины Тостига, – продолжил свою мысль Гарольд, – он предстанет пред судом. И я поступлю так, как решат члены совета.

   – Брат, – обратился к нему граф Гюрт. – Ты поступаешь в высшей степени справедливо. Но может быть, это именно тот случай, когда справедливость вредна? Когда следует чуточку отступить от закона?

   – Закон не любовница, Гюрт! – невесело усмехнулся Гарольд. – О нём нельзя забывать и вспоминать по мере необходимости... Да и о чём мы тут толкуем? Вели Тостиг захочет, то никакая сила не сможет вернуть его в Англию...

Рагнар хотел было что-то сказать, но король опередил его:

   – Даже тебе, друг, не под силу это сделать. Тостиг могуч и бесстрашен. С ним верные хускерлы. Ты лишь напрасно сложишь голову.

   – А если пообещать Тостигу Нортумбрию и тем самым заманить в Англию?! – воскликнул эрл Алфвиг.

   – Ты склоняешь меня к подлости? – тихо спросил Гарольд. – Я не узнаю тебя, дядя!

   – Но ведь Вильгельм не побоялся запятнать свою честь, силой принуждая тебя к клятве! – упорствовал старик. – Дай твой отец не гнушался хитростей и уловок!

   – У каждого своя дорога, друг мой, – пожал плечами Гарольд. – А что касается отца, то многое из того, что он совершил, претит моей душе. Хотя я чту и уважаю его память...

Произнеся эти слова, Гарольд взглянул на приближённых – те хмуро молчали.

   – Нам надо лишить Тостига возможности причинить вред, – вновь заговорил он. – Мы опередим его. Я напишу Свену Датскому, Харальду Норвежскому и другу Тостига, Малкольму Шотландскому. Именно к ним он обратится за помощью, если и вправду решится на измену. Я постараюсь предостеречь их от неосмотрительных действий...

   – В твоих словах есть резон, – поддержал короля Леофвайн. – Тостига уже не вернуть, а вкус измены губителен. Он может внести раскол в ряды твоих разноплеменных подданных.

   – Вот именно! – кивнул Гарольд. – На этом мы и порешим. А теперь ступайте, друзья мои. Мне надо побыть одному... Хотя нет, постойте...

Он помолчал несколько мгновений:

   – Один из вас всё же отправится во Фландрию. Но не с чёрными помыслами, а с моим письмом. А заодно на месте оценит настроение Тостига.

   – Когда прикажешь отбыть? – в один голос вскричали Гюрт и Леофвайн, преданно глядя на брата.

   – Нет, любезные мои, – усмехнулся король. – К Тостигу отправится... Сигевульф!

Толстяк вздрогнул от неожиданности:

   – Благодарю за доверие, мой король...

   – Я могу на тебя положиться? – спросил Гарольд, пристально взглянув на эрла.

   – Полностью, мой король!

   – Хорошо, – кивнул Гарольд и, повернувшись к Гюрту, спросил:

   – Корабль с посланцем герцога ещё не отбыл?

   – Ждёт попутного ветра, – ответил граф.

   – Попридержи монаха в Дувре вместе с оруженосцем Тостига. Пусть Сигевульф опередит их.

   – Будет исполнено, брат.

   – Вот теперь действительно всё. Можете быть свободны, друзья мои, – отпустил своих собеседников Гарольд.