Текст книги "Золотая рыбка в мутной воде (СИ)"

Автор книги: Билли-Боб Торрентон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 47 страниц)

Только сначала надо пропустить фуры, вывернувшие с той улицы мне навстречу. Улочка узковата, и приходится вжаться в стену, чтобы какая-нибудь из них не потащила за собой. Медленно тянутся секунды. Наконец последняя повозка проползает мимо меня… и я замечаю… Пелера, который, оказывается, до этого шел мне навстречу, а сейчас повернул к "Трем бочонкам".

И не увидел меня.

Вполне ожидаемо он сворачивает на углу перед пивной – значит, войдет туда с черного хода. Не хочет светиться. Ха. Поздно. Я его уже видел. Только за ним не пойду – кто знает, сколько у него там народу. Да и зачем? Скоро он так и так попрется на вокзал – меня высматривать, а заодно – убедиться, что его бывшие сослуживцы таки отправились домой. Он ведь помнит, что они все хорошо знают его в лицо.

А по диагонали через перекресток – дом с входом на углу. Гостиница, что ли? Нет, банк. Точно, банк. Надеюсь, у них можно просто за входной дверью постоять?

Можно. Потому как за входной дверью – обычной деревянной с окошками – массивная стальная решетка, которую разве что динамитом вынесешь. Между ними просторный тамбур. Охранник по ту сторону решетки косится в мою сторону, но стоит спокойно, всего лишь положил руку на кобуру. Пусть, я не собираюсь никого убивать или грабить это уважаемое заведение – мне всего лишь нужно понаблюдать за улицей, примерно часок.

Впрочем, мне понадобилось куда меньше – минут через двадцать из-под вывески с бочонками вынырнул какой-то парень, потом еще двое, потом показался – из переулка – Пелер в сопровождении еще двоих "случайных прохожих".

Надо отдать им должное – они неплохо изображали людей, которые пусть и идут в одно время, в одном месте, в одном направлении, но каждый по своим собственным делам. Я бы даже поверил, честное слово, – если бы ничего не знал. Пелер и его люди проходят мимо дверей банка, не догадываясь, что я вижу каждого из них. Не слишком запоминающиеся лица, к слову, но у меня все же получилось зафиксировать их всех в памяти.

Когда последний скрывается из виду, я, выждав еще минуту для верности, выхожу из банка. Людей Пелера уже не видно, но это не имеет значения – мне известно, куда они пошли.

Мне тоже пора.

Когда я выхожу на привокзальную площадь, которая при свете дня вовсе не кажется большой, там уже довольно многолюдно. Это понятно – многие жители дальних поселений уже оценили скорость, комфорт и безопасность железного пути. Можно приехать накануне, переночевать у родственников, знакомых или просто в гостинице, утро потратить на прочесывание рынков и магазинов, а вечером или еще через день сесть в обратный поезд. До отправления почти час, состав пока не подавали к вокзалу, и будущие пассажиры бродят по площади, где в это время разворачивается филиал большого рынка. Пристроившись в очереди у палатки с пирожками, осторожно оглядываю окрестности. Надо же, пятерка Пелера вся здесь, а его опять не видно.

Потом я медленно дрейфую в толпе, старательно уклоняясь от встреч с ними. Наконец рядом с одним из них замечаю бывшего сержанта. Он явно чем-то недоволен. Хорошо, если не только тем, что меня пока не засекли. От идеи последить за ним приходится отказаться – был бы он один, еще куда ни шло, но с ним еще пятеро. Которые хоть и не знают меня в лицо, но наверняка способны уловить сходство моей внешности с заученным описанием. Впрочем, Пелер никуда не спешит, к тому же предпочитает держаться в толпе.

Примерно за четверть часа до отправления на краю площади замечаю знакомую повозку. Она объезжает здание вокзала и останавливается на платформе прямо у поезда. Быстро из без лишнего шума бойцы из Меленгура перемещаются из фуры в вагон. Только сержант ненадолго задерживается, что с кем-то обсуждая. Мне не видно – с кем, фура закрывает обзор, который, глядя через окно зала ожидания, сложно расширить. К тому же я не жду, пока она уедет – нужно перехватить ее, пока она на площади. Не попавшись при этом на глаза Пелеру и его людям. Или хотя бы попытаться. Они, кстати, тоже успели "проплыть" до поезда, а сейчас старательно двигались к выходу на ту улицу, по которой и приехала повозка. Значит, рассчитывают, что люди графа и обратно двинутся тем же путем. И, наверное, Пелер полагает, что я думаю так же, как и он. Правда, я вижу только троих подручных бывшего сержанта. Где еще двое? У поезда, что ли?

Я старательно держусь позади, между делом разглядывая приближающуюся повозку. Ни возница, ни человек рядом с ним мне не знакомы. Окошки в фуре занавешены, есть там кто внутри или нет – не понять. И ближе не подобраться.

Что делать-то?

Так, ладно. Начнем с ближайшей проблемы.

Один из подручных Пелера притормаживает, пытаясь разминуться с зазевавшейся толстой теткой, и его широкая спина оказывается прямо передо мной. Ты-то и будешь первым, парень.

Никто из окружающих не понимает, почему макушка этого крепыша, только что возвышавшаяся над толпой, вдруг пропала из виду. Тем временем я перемещаюсь ко второму, который уже почуял неладное и завращал головой… но не успел увидеть меня. Так и не увидел, собственно.

Я все еще вижу бывшего сержанта, это хорошо. Плохо, что не вижу парня, что оставался рядом с ним. И тех двоих, что могли остаться у поезда – но где они на самом деле, неизвестно.

Фура вот-вот выкатится с площади. Но ее я пока вижу, а вот Пелера – нет. Зато нарисовался паренек, который только что был рядом с ним. И этому свезло заметить меня. Он, недолго думая, подносит пальцы ко рту, намереваясь подать сигнал.

Похоже, ему никто не говорил, что свистеть – плохая примета.

Очень кстати слева от него какая-то мадам ковыряется в сумочке. И, для полного комплекта, муж или кто там рядом с ней, старательно зыркает по сторонам, охраняя свою госпожу. Несостоявшийся свистун летит на даму, причем ее стражу кажется, что паренек намерен украсть ее сумку. Я воплю "держите вора!", что лишь укрепляет его в этом подозрении. И мужик, вместо того, чтобы скрутить "злодея", просто со всего маху бьет ему в челюсть. Хороший удар. Парень улетает в толпу, и лишь инерция многоголовой человеческой массы не позволяет ему встретиться затылком с брусчаткой. Слышна трель свистка – это удачно подвернувшийся патруль городской стражи спешит к месту происшествия. Прежде чем исчезнуть с этого самого места, помогаю поднять парня, попутно успев проверить его карманы. Деньги мне не интересны, но пригодятся… а вот это и в самом деле что-то интересное. Но посмотрю позже, что это такое, а пока – прочь отсюда. Все равно Пелер наверняка уже свалил с площади. Так, тех двоих тоже вроде не видно. Повозка? Ага, вовремя спохватился – а то бы не заметил, куда она сворачивает.

Притормаживаю у края площади, оглядываюсь – знатный, однако, ералаш там заваривается. Нож при парне остался, что ему в минус пойдет, а бумажник его у меня. Так, неплохо, неплохо. Если не роскошествовать, на недельку жизни в апартаментах у Менера хватит. Ну-ка, а это что? Приехали… "Ханаранская теневая гвардия". Местная сильно упрощенная и удешевленная версия Серой Стражи. Формально ей подотчетная, но только через канцелярию императорского наместника, которым по традиции является герцог Ханаранский.

Эх, парень, жаль, что ты на меня не похож. Придется графу в коллекцию отдать твою книжицу. Мне ею не воспользоваться. А вот жетон гвардейца – штука полезная. Обыватель какой вряд ли додумается удостоверение к нему потребовать. Скорее, поспешит требуемое исполнить. Пожалуй, оставлю себе. По крайней мере, пока до своих не доберусь.

Все-таки, где Пелер? Он явно где-то рядом – внутренний страж, кажется, сейчас раздолбает мне черепную коробку изнутри. Оборачиваюсь, одновременно делая шаг в сторону…

– Только без глупостей… лейтенант Сиден.

Ну, вот он и нашелся. Что-то упирается мне в спину. Скосив глаза, слева замечаю одного из тех двоих, что пропали из виду в самом начале. Крутит головой, напряженно вглядываясь в толпу. Второй, надо думать, у меня за спиной.

Что делать? А главное – помощи ждать неоткуда.

Так, голововращатель занят делом. В случае чего, он обязательно припоздает включиться в общий праздник. Тот, что у меня за спиной, вряд ли будет стрелять здесь и сейчас. Не должно быть у него такого приказа. Наверняка они намерены увести меня куда подальше – хотя бы "под три бочонка". Те двое, которых я вывел из игры, все еще не здесь. То есть, основная угроза – это Пелер, который сейчас передо мной и тянет руки к револьверам у меня под курткой.

– А что это вы тут делаете? – это Остен, мальчишка из "Белого кота". В руках у него большая корзина с какими-то то ли овощами, то ли фруктами. Спасибо тебе, парень, думаю я – внимание моих противников хоть на секунду, но переключается на него. И – толпа толпой, но места вокруг меня все же достаточно.

Переключаясь на второе зрение, наконец вижу человека у себя за спиной. Нет, это не револьвер – мне в ребра упирается мундштук курительной трубки. Толково. Если что – никому не надо предъявлять документы на оружие. Все вокруг словно замедляется. Наблюдатель пытается повернуться на голос Остена, Пелер тоже отвлекается на пацаненка.

Наступаю на ногу "курильщику", подхватываю его в развороте и швыряю на "наблюдателя", бывший сержант бросается на меня, но ему под ноги летит корзина Остена, и он промахивается, чудом удержавшись на ногах. Толпа мгновенно расступается – на хорошее зрелище сразу находятся зрители. Остен, мгновенно сообразив, что больше ничем мне не поможет, растворяется среди зевак. Пелер все-таки опрокидывается назад, но уже с моей помощью.

О, кажется, городская стража тоже спешит приобщиться к прекрасному – я замечаю знакомые шапки, уверенно колыхающиеся над толпой в нашу сторону. Пожалуй, пора делать ноги, мне объясняться со стражниками совершенно не хочется.

Не знаю, как именно выкрутится Пелер со своими гвардейцами, но жетон, лежащий в моем правом кармане, наталкивает на весьма определенные выводы.

И я, не дожидаясь, пока троица созреет для второй попытки, укладываю обратно на брусчатку ударом в висок начавшего подниматься Пелера. И никто, в том числе он и я, не замечает, как мои пальцы замирают на мгновение на рассеченной коже, прихватывая с собой капельки крови.

Я вспоминаю об этом потом, когда позади остаются самое меньшее три квартала, и людской гам на площади окончательно выветривается из ушей, и ничьи шаги и крики не спешат нарушить равновесия обычных шумов дня. Зачем я это сделал? Смываю засохшую кровь в удачно подвернувшемся фонтанчике и только теперь понимаю, что совершенно не представляю, где нахожусь. В смысле, в какой части Тигуры. Впрочем, вряд ли далеко от вокзала.

Заметив неподалеку арку в стене трехэтажного дома, захожу во двор – нечего на улице торчать, когда перед глазами все плывет. В дальнем углу замечаю играющих детей, в другой стороне – женщин, развешивающих белье. Наконец мой взгляд выхватывает из расплывающейся картинки никем не занятую лавку под деревом, и ноги сами несут меня к ней. Плюхаюсь, опираюсь спиной на ствол… и на какое-то время выпадаю из реальности. Пока кто-то не выдергивает меня обратно.

– Эй… Эй… С вами все в порядке?

С трудом фокусирую взгляд на авторе вопроса. Девчонка лет пятнадцати, странно напоминающая младшую дочку Медведя.

– Со мной все в порядке, – пытаюсь ответить я, получается не слишком убедительно, но я все же выдавливаю еще одну фразу:

– Я немного посижу и пойду. Если я мешаю…

Девчонка мотает головой:

– Нет, не мешаете. И… Вы не уходите, ладно? Я скоро вернусь.

– Скажи, девочка, а до вокзала отсюда далеко?

– До вокзала? Около тиги, а что? Вам на вокзал надо?

– Да нет… – наверное, я хотел сказать что-то другое, но в этот момент мир окончательно расплывается.

Снова открыв глаза, понимаю, что девчонка исчезла, а вместо нее меня трясет за плечо совершенно седая, но крепкая старушка.

– Сынок, что с тобой? Идти можешь? – киваю, она решительно говорит: – тогда идем со мной. Нечего тебе тут сидеть.

Дальнейшее я помню плохо. Вроде поднимался по какой-то лестнице, потом шел по какому-то полутемному коридору, дальше – скрипучая дверь, потом то ли кровать, то ли лежанка, дальше старушка поит меня чем-то… Наконец мир снова сходится в фокусе.

Я понимаю, что уже вечер. И не факт, что того же дня. Я все еще лежу на той лежанке, укрытый какой-то дерюгой вместо одеяла. То, что моя одежда никуда не одевалась, действует успокаивающе. Взгляд упирается в уже виденную ранее девчушку. Заметив мой осмысленный взгляд, она ойкает и снова исчезает. Потом в доступное зрению пространство вплывает все та же старушка и, усевшись на что-то, обращается ко мне:

– Ну что, полегчало? Говорить можешь?

– Где я?

– Не бойся, все еще в Тигуре. И день тот же – ты два часа проспал только.

– А вы, простите, кто будете? Кого мне благодарить?

– Зовут меня матушка Галена, а благодарить меня не за что. Внучку мою лучше поблагодари – если б не она, так и сидел бы там сейчас, только с пустыми карманами и без этих… железок, – она кивнула в сторону стола, на котором лежали револьверы и прочее "железо". – А то бы и стража городская загребла бы, у них подвалы большие… Кто ты и что тут делал – знать не хочу. Уйдешь, когда пожелаешь…

Мы молчим какое-то время, потом она решается:

– То, что тебе плохо стало, это сущая мелочь. Наверное, и правда – посидел бы на лавочке, отпустило бы. Глядишь, и не обокрали бы даже. Только вот… чую в тебе что-то… даже сказать не знаю, что. Я ведь почему в городе живу – не травница я. Словом и руками лечу, а травы мне какие-то особые без надобности. Нет, конечно, и отвары и настойки использую, но самые обычные, всем известные. Травки для них и на рынке купить можно или заказать кому, незачем самой по лесам ползать.

– Что вы во мне почуяли? – прямо спрашиваю я. Вряд ли старушка добавит чего-то к тому, что я уже знаю, но вдруг…

– Сила в тебе, но сила… Даже не знаю, как сказать. Вроде не дикая, тебе послушная, только ты сам не знаешь, как с ней управляться. Словно не одно целое она с тобой, а… как железки вот эти. Инструмент. Словно не твоя она, а тебе досталась, потому что никто больше прав на нее не предъявил.

Хм, очень похоже на правду.

– И что это за сила?

– Говорю ж тебе – не могу оценить, да по полочкам разложить. Показаться бы магу тебе толковому, знавцу настоящему, да где ж взять такого? Я ж лекарица простая, выше головы не прыгну, мне гильдейский медальон – всего лишь защита от любопытства стражников и прочих, причем не слишком надежная.

– Скажите, матушка Галена… – вот чувствовал я к ней необъяснимое безграничное доверие, как Барен ко мне когда-то, – а вот понять, насколько крепко человек забыл что-то, можете? Ну, то есть, может он вспомнить хоть когда-нибудь или там и вовсе стерто-выжжено все подчистую.

– Это ты не про себя ли говоришь? Вроде не похож ты на такого…

– Так может или нет? Очень знать надо.

Матушка Галена задумалась.

– Нет, так сразу не отвечу… А здесь как оказался? Потому как вижу – не местный ты.

– Долгая история. Скажем так, шел по дороге – хорошие попутчики подвернулись. Вопросов лишних не задавали. Только потерял я их здесь. Вчера еще. Где-то в городе они сейчас, но где – не знаю.

– Ага, внучка говорила мне, что ты про станцию спрашивал.

– Приехали мы поездом, и дальше тоже по железному пути следовать собирались. Просто у них свое дело было, у меня – свое. А сойтись снова не получилось пока.

– Ясненько… Вот что, сынок. Ты лежи. Устал ты очень, сам не понимаешь – насколько. Куда ехали-то?

– В Терону.

– Ага… В столицу, значит… А куда в Тероне идти, знаешь? Я про то спрашиваю, сможешь ли ты без них туда добраться, без попутчиков своих. Другим поездом или еще как…

– Адрес знаю, только не бывал я в столице.

– Если адрес верный, то найдешь. А теперь отдыхай.

Матушка Галена поднимается и уходит, погасив лампу. Но, едва открыв дверь, снова ее закрывает:

– Это у тебя память отшибло, верно?

– У меня, – в темноте как-то легче признаваться. Она молчит, потом тихо говорит:

– Ладно, спи. Сейчас я все равно тебе ничего не скажу. Сама устала. Завтра поговорим… Имей в виду – я рано встаю.

Снова скрипят петли, негромко лязгает защелка. И наступает тишина. Глухая, вязкая. Но на душе почему-то спокойно. И даже… светло, что ли?

"Устал ты очень, сам не понимаешь – насколько". А ведь и правда, что-то быстро я иссяк сегодня. Всего-то подслушал разговор накануне, потом магией не пользовался. Даже поспал после этого, должен был восстановиться. И от Менера сытым ушел. То, что было на площади, серьезным боем не назвать. Ну, пробежал три квартала… или сколько. Так тоже вроде – не та нагрузка, чтобы очухиваться долго. Ладно, спать.

Я проваливаюсь в сон, успев запомнить странную картинку – нитку паутины, которая трепещет на фоне темных грозовых облаков, разрываемых молниями. И нитка эта одним концом зацепилась за мой палец, а куда уходит второй – не понять…

Просыпаюсь я на рассвете – и, наверное, от первого луча солнца, скользнувшего по краю крыши дома напротив. Потому что второй заставляет меня зажмуриться снова.

Я успел еще осознать, что со мной ничего нового не произошло – как лежал в своей одежде, накрытый старым одеялом, так и лежу – как послышался какой-то шум снаружи. Матушка Галена? Нет, шаги более легкие и быстрые.

Замечаю на столе свой арсенал, так и лежавший тут с вечера. Оба револьвера, нож в чехле, бумажник. Судя по степени пухлости, нетронутый. Ладно, потом проверю.

Дверь со скрипом открывается. Точно – в комнату входит давешняя девчушка. Ставит рядом с револьверами поднос, укрытый салфеткой, и тотчас выпархивает обратно, на мгновение задержавшись на пороге – заметила, что я открыл глаза:

– Доброе утро. Вы поешьте пока, бабушка скоро придет.

Ждать и правда приходится не слишком долго – я едва успеваю прикончить завтрак и прибрать со стола не слишком уместные на нем вещи. Матушка Галена располагается на стуле, я усаживаюсь на лежанке.

– Ну что, сынок, готов к разговору?

– Готов.

Повинуясь ее жестам, понятным без слов, снимаю куртку и укладываюсь обратно на лежанку, Галена подвигает стул поближе и начинает водить руками вокруг моей головы, что-то тихо бормоча. Я не понимаю ни слова в этом потоке звуков, льющихся почти без пауз. Но в том, что смысл в них есть, нет сомнения. Со мной что-то начинает происходить. Глаза закрываются сами собой, тело расслабляется. Давно так хорошо не было. Словно я снова на берегу того озера и только-только проснулся. Но я не там, и старушку знаю всего несколько часов – и мне немного не по себе. Наверное, лучше ей не мешать, но я все же оглядываю пространство вокруг себя вторым зрением. Верно, магиня она не из могучих, иначе обошлась бы без доброй дюжины артефактов непонятного пока назначения, похожих на хорошо отполированные округлые камни – одного размера, но разных цветов.

Галена продолжает проговаривать свою бесконечную абракадабру, ее руки плетут надо мной какой-то странный рисунок, в который врастают белесоватые нити. Нити тянутся от "камушков", а похожий на паутину рисунок, заполняясь новыми стежками, все больше напоминает собой кокон. Тускло-белый сначала, он постепенно наливается все более ярким свечением, и я переключаюсь обратно, на все еще закрытые глаза – слишком сильно ощущение, что я смотрю на какое-то магическое солнце. И могу ослепнуть – не важно, как именно.

Сколько это продолжается, я не знаю, только вдруг слепящее сияние и слившиеся в сплошной монотонный гул звуки пропадают, словно и не было ничего. Я открываю глаза и вижу магиню, укладывающую "камни" в мешок. Бросив инвентарь на пол у двери, Галена возвращается ко мне и опускается на сердито скрипнувший стул. Лицо ее выглядит… озадаченным? А ведь и верно, раз я слышу:

– Сколько живу, а такого не видела и про такое не слышала.

– Что вы там увидели?

– Что-то очень знакомое, но вот что – не поняла пока. Вот то, что сила в тебе есть, поняла.

– Какая сила?

– Магическая. И не говори, что до сих пор этого не уразумел. Хоть и не освоился ты с ней еще полностью, как мне кажется. Ты ей как тем железом, – кивок в сторону стола, – пользуешься. Не вросла она в тебя еще… Но это и хорошо.

– Что хорошо?

– Что медленно она тебе поддается. Если бы она вся сразу тебе подчинилась, человек в тебе мог бы не выдержать.

– А почему я не помню ничего? – это меня сейчас волнует больше.

– Почему не помнишь… Скажи, а ты хоть что-нибудь вспомнил после того, как забыл?

– Вспомнил, – честно отвечаю я, – но очень мало. Какие-то мелочи. Слова. Навыки. Умения.

– Слова?

– Слова… Другого языка. Не аларийского.

– Так, может, ты чужеземец? Хотя говор у тебя сентерский. Впрочем, какая мне разница? Лучше скажи – ты это вспомнил сразу или постепенно?

– Постепенно. Где слово, где два, где… картинку. Похоже, когда все подходяще для этого складывалось, тогда и вспоминал.

– Значит, вспомнишь сам. Колдовать не буду. С памятью шутки плохи.

– А что вы знакомое там увидели?

– Как бы тебе сказать… – она замялась. – Всякая магия имеет… свое лицо. И даже когда маг вроде бы общеизвестными заклинаниями пользуется, все равно видны отличия в рисунке. Как узор на ладони.

– Понимаю… – медленно говорю я, пытаясь не потерять мысль. – То есть, вы увидели там рисунок, напомнивший вам какого-то мага?

– Пожалуй, что так, – неуверенно кивает старуха. – Даже вспомнила – кого. Только ты им быть не можешь. Его уже лет двадцать никто во всей империи не видел. А он и тогда старше тебя нынешнего был. Да что тебя – старше меня он. Даже если жив – лет ему сейчас ого-го сколько… И не похож ты на него совсем, а я вижу, что лицо твое никто не перекраивал. Ни ножом, ни колдовством.

– Как его звали?

– А это тебе знать ни к чему, – отрезала Галена. – Ты – не он. И даже не его сын – у него детей быть не могло. И не будем больше об этом… Точка.

Помолчав, она добавляет неожиданно:

– Скажи, а с магами тебе в последнее время сражаться не приходилось?

– А к чему это…? – успеваю сказать я, прежде чем вспоминаю, что о моем быстром уставании мы уже говорили. Вот она о чем…

– Приходилось.

– Тогда понятно. Кто-то из них здорово твою… – непонятное слово, которое не удается запомнить – сущность подырявил. Сочишься ты, как ржавое ведро. Чуть напрягся, даже без колдовства – и все, силенки быстро расходятся. Но не волнуйся, такого больше не будет, подштопала я тебя. Может, и не все дыры заделала, но оставшиеся сами зарастут – знаю для этого хорошее заклинание.

Галена замолкает, на лице замирает усталая улыбка, потом она отворачивается к окну.

– И что теперь? – не выдерживаю я, когда пауза начинает затягиваться. Матушка вздрагивает, на мне останавливается ее недоуменный взгляд:

– А что теперь? Ты ж куда-то собирался вроде? В квартиранты ко мне не просился? Нет, да и не беру я на постой. До вокзала я тебе дорогу объясню. Сложного в том ничего нет. Сама не поведу, уж извини. И тяжело мне, и других дел полно.

– Спасибо за помощь. Пусть у вас все будет хорошо.

Я оставляю на столе несколько серебряных монет.

– Может, вам ничего и не надо, так внучке купите чего.

– Надо, конечно, но кто ко мне вот так приходит, сам цену назначает. А внучке – куплю, да и себя не забуду, – улыбается она. Мы выходим на лестницу, я спускаюсь первым.

Затылком чую, что Галена хочет сказать что-то еще, но так и не решается.

Она объясняет – просто и понятно – как добраться до станции, мы прощаемся и я, пройдя давешнюю арку, поворачиваю налево.

Вряд ли мы еще увидимся, но адрес я все же запомню.

На первом же перекрестке я снова поворачиваю, прохожу два квартала и уже собираюсь пересечь очередную поперечную улицу, пропустив чью-то богато украшенную карету, как вдруг в глазах темнеет.

И я снова вижу кусочек сна – с грозовым небом и уходящей в эту муть белесой нитью молнии.

Видение тут же пропадает, но откуда-то приходит уверенность, что мне здесь нужно свернуть. Зачем? К вокзалу ведь прямо?

А улица-то знакомая. Я вчера здесь проходил, когда вокруг "Трех бочонков" кружил. Вот только они в стороне, противоположной той, в которую мне сейчас нужно… если нужно.

Карета, свернув куда-то, скрылась из виду. Где-то вдалеке маячил удалявшийся прочь силуэт. Больше никого. Значит, обратить внимание на меня будет некому.

Перехожу на второе зрение. Ничего себе, а защитной магии тут не меньше, чем на окраинах империи – многие двери и окна словно подсвечены праздничной иллюминацией. Неудивительно, квартал явно побогаче того, где я ночевал. Только лучше эти огоньки не трогать.

Опаньки, а вот и ниточка из сна, только на зигзаги молний совсем не похожа, скорее, на паутинку, что стелется по ветру. Тянется вдоль улицы. И почти на пределе видимости куда-то сворачивает.

Подхожу ближе, перехожу на другую сторону улицы, чтобы лучше разглядеть. Ага, а это не просто дом, не обычная каменная коробка фасадом на улицу, как соседние. Приличная каменная ограда – рукой до верха и в прыжке не дотянуться, сверху – заостренные железные штыри торчат. Ржавые, правда, но просто так не перелезешь. В середине ограды – глухие ворота… были когда-то. Теперь только пустой проем. В глубине двора – двухэтажный дом. Старый, каменный. По городской моде оштукатуренный, только штукатурка много где облупилась от давности, открывая потемневшие камни. Тем не менее, на всех окнах ставни. И почти все закрыты. Исключение составляют два окна – одно на первом этаже, слева от расположенной посередине фасада входной двери, второе – наверху, крайнее правое. Стекла целы, видны задернутые шторы. Одна из створок входной двери распахнута, приоткрывая темное нутро дома. В этом мраке растворяется паутинка, что привела меня сюда. Посыпанная гравием дорожка, ведущая от несуществующих ворот к дому, во многих местах пробита травой, а уж по бокам от дорожки трава и вовсе стоит мне по пояс.

Интересно, почему дверь открыта? Едва я успеваю подумать – а не подойти ли и не посмотреть – как внутренний страж внезапно начинает шевелиться. Что за опасность поджидает меня там?

И вдруг передо мной снова возникает видение грозового неба и трепыхающейся на ветру призрачной нити. И я вспоминаю почему-то, как вчера прикоснулся к крови Пелера. Так что же, это и есть его убежище? А что, очень даже удобно. Вокзал близко, явка для встречи с агентурой – те самые "Три бочонка" – тоже, да и центр города, что называется, в двух шагах. Надо думать, и для бегства здесь не только ворота, которые я вижу…

А еще я вижу, как из темного проема за полуоткрытой дверью появляется человек. Правая рука скрыта полой куртки, и ясно, что в руке у него наверняка револьвер. Он окидывает взглядом видимое ему пространство, потом спускается с крыльца и отправляется вокруг дома. Спустя минут пять он снова появляется перед домом, но уже с другой стороны. Судя по тому, как быстро он совершил обход, к делу он подошел достаточно формально. Или же на той стороне и вовсе негде спрятаться наблюдателю? Может быть, но на меня, медленно бредущего вдоль улицы, он не обратил никакого внимания, даже когда я был в его поле зрения, проходя мимо ворот. А потом он меня и вовсе не видел. Скорее всего, "чистый" боец, без капли магических талантов.

Нет, что-то почувствовал. Зачем-то схватился за висящий на шее медальон. Возможно, это амулет, предупреждающий об угрозе нападения… или о чьем-то подозрительном внимании. Однако, еще раз обведя взглядом видимое пространство, охранник скрывается в доме.

Нет, я туда не полезу. Кто знает, кто там и сколько их. До шестерок Пелера мне дела нет, а сам он вряд ли будет сидеть там до темноты.

Мое предположение оказывается верным – я едва успеваю скрыться в арке дома дальше по улице, как из подозрительного двора выныривает Пелер, а с ним еще пятеро бойцов, среди которых я узнаю недавнего "обходчика". Демон их пережуй, и куда они собрались?

Однако все вместе собрались они недалеко – на перекрестке компания рассыпается. Пелер с "обходчиком" и еще одним красавцем топают прямо, к "бочонкам", двое уходят в сторону вокзала, оставшийся молодчик, повращав головой, скрывается в улочке, по которой я шагал, пока меня не накрыло видением. Дождавшись, когда Пелер с сопровождающими скроется в пивной, я выбрался из своего укрытия.

И что теперь? Поезд на столицу отправится завтра. Где скрывается граф Урмарен – неизвестно. Что он будет делать, не увидев ни меня, ни посланного за мной человека – тоже.

Может, все-таки заглянуть в гости, пока хозяев нет дома?

Я пересекаю улицу и вхожу в бывшие ворота. Странно. Внутри ограды тихо, словно дом стоит где-то за городом. Подхожу к крыльцу. Дверь закрыта – на ней висит здоровенный и очень ржавый амбарный замок. Ага, кто-то из команды Пелера, если не он сам, знаком с простейшей магией. На самом деле дверь закрыта не этой железякой, которя просто подвешена на кольцах, а магическим замком – вроде тех, что я видел в мертвом городе. Замок, что называется, без выкрутасов. Любой, кто приложит ладонь в нужном месте – даже тот, кто его не видит, – сможет его открыть.

Что я и делаю. Тем более, что я вижу. Внутри еще тише. Аж в ушах звенит.

Дом, тем не менее, выглядит обитаемым. Неухоженным, но жилым. Активирую замок снова, приложившись ко второму знаку-ключу, отыскавшемуся за дверью. Как бы никто и не входил.

По первому впечатлению, Пелер воспользовался домом, хозяин которого или живет в основном в другом месте, или просто большую часть времени проводит в разъездах. Что не отменяет варианта, при котором домом владеет – пусть и через подставных лиц – настоящий хозяин Пелера.

Судя по всему, люди Пелера обосновались на первом этаже, используя одну на всех большую комнату, окно которой не было закрыто ставнями, в качестве спальни и кухни одновременно. Хорошо хоть, не гадили прямо здесь. Сам Пелер обосновался наверху, заняв две комнаты. Одну под спальню (там ставни на окне были закрыты), вторую под столовую и некое подобие кабинета. Здесь же, помимо старого письменного стола, нескольких полуживых стульев и продавленного дивана отыскалась в стене дверь, закрытая магической печатью – за ней хранилось оружие. Печать скрывала дверь и от глаз случайных посетителей – они видели на обоях лишь след от когда-то стоявшего тут шкафа. В оружейной обнаружились три ящика армейских винтовок, стеллаж с десятком охотничьих ружей, два ящика с уже знакомыми армейскими револьверами и несколько коробок с пистолетиками, ранее мне не встречавшимися. Нашлись и гранаты – аккуратно уложенные в отдельно стоявшем большом коробе. Патронов, естественно, тоже было в достатке. Как ни велик соблазн устроить тут "большой бум", приходится от этой идеи отказаться. Я еще надеюсь захватить беглого сержанта живым.