Текст книги "Вырождение международного правового порядка? Реабилитация права и политических возможностей"

Автор книги: Билл Боуринг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 24 страниц)

Права человека – главный злодей?

Для Чандлера, что более спорно, главный злодей – идеология прав человека, или, по меньшей мере, версия прав человека, представленная королевским адвокатом Джеффри Робертсоном[290]290
  Robertson (2001).


[Закрыть]. Но под угрозой находится не – как Чандлер, кажется, предполагает – мрачное влияние идеологии и дискурса о правах человека, подрывающее достижения международного права. Я хотел бы принять его более убедительные аргументы, изложенные в «Нью лефт ревью» (New Left Review):

«Соглашение 1945 г., сохранённое в принципах Устава ООН, отразило новую международную ситуацию, преобразованную появлением Советского Союза как мировой державы и распространением национально-освободительной борьбы в Азии и Африке… …Суверенное равенство получило техническое признание в паритетном представительстве в Генеральной ассамблее и пустословии о принципе невмешательства, установив правовые ограничения на право вести войну»[291]291
  Chandler (2000) p. 58.


[Закрыть].

Под угрозой – решающий разрыв 1945 г. с Вестфальской системой, новый правовой порядок, скреплённый принципом суверенного равенства. Как он доказывает, «не сам суверенитет, но суверенное равенство – признание юридического паритета суверенных государств, независимо от их богатства или силы,– преследуется новыми интервенционистами. Всё же такое равенство было учредительным принципом всей структуры нынешнего международного права и всех попыток, как бы хрупки они ни могли быть, установить верховенство „права“ над „мощью“ в урегулировании межгосударственных дел»[292]292
  Chandler (2000) p. 55.


[Закрыть].

Заключение

Международное право, конечно, полито грязью. Заключение брака, затем совращение и отвержение – жалкая и ничтожная участь. Конечно, специалисты должны были знать лучше: им не следовало приветствовать явный апофеоз контроля Совета безопасности в 1990 г. с таким энтузиазмом, зная с каким пренебрежением Великобритания и США отнеслись к Организации Объединённых Наций и её механизмам в 1986 г. Предполагаемое основание новой традиции в 1999 г. для оправдания бомбёжки Сербии неизбежно сопровождалось оттеснением Совета безопасности и самой ООН после 11 сентября. Любое применение риторики прав человека с 1991 г. теперь было решительно подорвано реальностью администрации ООН в Косове (и Боснии). Таким образом, неправильно утверждать, как это делает Чандлер, что права человека некоторым образом ответственны за то, что случилось с международным правом.

Вместо этого, налицо имеется незаконченный проект. Как утверждалось выше, ООН и её принципы и механизмы родились и наполнились содержанием в период деколонизации. Стремление к глобальной социальной справедливости запустило кампании за права на самоопределение и развитие, и её проблемы не сняты с повестки дня. Перед значительным большинством мирового населения стоит вопрос – как исправить ООН.

Эта глава рассматривала, начиная с 1986 г., историю систематического нападения на международное право и подрыв прав человека со стороны США и Великобритании. Остальная часть этой книги стремится как исполнить обещание представить содержательный взгляд на права человека, так и показать, как революционный консерватизм в международном праве может обеспечить структуру для обоснованного контрнаступления. Следующая глава анализирует незаконность вторжения и оккупации Ирака, и совершение военных преступлений.

Глава 3
Законность вторжения в Ирак и его оккупации

Введение

В предыдущей главе я рассмотрел состояние международного права в период непосредственно перед начавшейся 20 марта 2003 г. Иракской войной. Могло показаться, что международное право было полностью разгромлено действиями США и Великобритании.

Но в этой главе я постараюсь показать, что случившееся подкрепляет, а не ослабляет мои аргументы за революционный консерватизм в международном праве. Государственный суверенитет, запрет на применение вооружённой силы иначе как для самообороны или по особому разрешению Совета безопасности, право народов на самоопределение – каждый из этих фундаментальных принципов установившегося после Второй мировой войны правопорядка приобрёл новую актуальность и подлинную значимость.

В этом убеждении я не одинок. Многие новейшие исследования склоняются к тому же. Так, в своей статье с замечательным названием «Аргументы массового замешательства»[293]293
  Kritsiotis (2004).


[Закрыть], Дино Критсиотис убедительно показывает, что, с точки зрения международного права, действия Великобритания и США не могут подкреплять доводы на основе какой бы то ни было мыслимой доктрины превентивной самообороны – во всяком случае, правовые доводы. Для этого он обращается к рассмотрению Международным судом ООН дела Никарагуа[294]294
  Nicaragua v United States of America ICJ Reports (1986) 14.


[Закрыть]. Как он показывает, Суд «…посчитал обязательным в своей оценке законности вмешательства исходить из юридического оправдания, выдвинутого Соединёнными Штатами, а не из политических аргументов, сформулированных как оправдания…»[295]295
  Kritsiotis (2004) p. 236.


[Закрыть]. Поэтому он сосредотачивается на документах, поданных США и Великобританией 20 марта 2003 г., чтобы уведомить Совет безопасности уведомлениях о своих действиях, а также «обозначить правовое основание своих действий».

Соединённые Штаты полагали, что операция «Иракская свобода» была: «…уполномочена действующими резолюциями Совета, включая Резолюции 678 (1990) и 687 (1991)», что Ирак решил «…не воспользоваться своей последней возможностью, оставляемой Резолюцией 1441 (2002), и явно совершил дополнительные нарушения, [и что] ввиду существенных нарушений Ирака исчезло основание для перемирия [в Резолюции 687 (1991)], и в соответствии с Резолюцией 678 (1990) применение силы оправдано»[296]296
  UN Doc. S/2003/351 (21 March 2003).


[Закрыть].

Великобритания, в свою очередь, утверждала, что «…Ирак не смог разоружиться, в явное нарушение своих обязательств [в Резолюции 687 (1991)], и что, следовательно, Ирак находится в существенном разрыве с условиями перемирия, установленного при завершении военных действий в 1991 г Советом в его Резолюции 687 (1991)»[297]297
  UN Doc. S/2003/350 (21 March 2003).


[Закрыть].

Хотя МС и не имел возможности высказаться о вторжении в Ирак, разумно полагать, утверждает Критсиотис, что эти заявления и есть «юридическое оправдание для вмешательства, поскольку, даже сделанные вне зала суда и в бесспорно политическом контексте Совета безопасности, они возникли как часть формального оправдания для защиты применения силы в соответствии с международным правом»[298]298
  Kritsiotis (2004) p. 242; см. также: Warbrick (2003).


[Закрыть].

Для меня огромный интерес в этих документах представляет то, что они твёрдо базируются на «классических» принципах Уставного права, к которым я обращался в главе 1: запрет на применение силы в статье 2.4 кроме как в исключительных обстоятельствах самообороны (статья 51) или в случае уполномочивания Советом безопасности (глава VII)[299]299
  Johnstone (2003).


[Закрыть]. Они также, как указывает Критсиотис, опираются на подробную интерпретацию Резолюций 678 (1990), 687 (1991) и 1441 (2002) и использование юридических терминов вроде «уполномочивания», «существенного нарушения» и «перемирия», а также понятия прецедента[300]300
  Kritsiotis (2004) p. 244, и см. примечания 46—49.


[Закрыть].

Единственная ссылка на «самооборону» в письме Соединённых Штатов находится в заключительном предложении, где упоминается о «необходимых шагах», предпринятых, «чтобы защитить Соединённые Штаты и международное сообщество от угрозы, представленной Ираком, а также восстановить международный мир и безопасность в регионе». Как указывает Критсиотис, эта мимолётная ссылка на самооборону резко контрастирует с предыдущей практикой Соединённых Штатов в ситуациях, в которых они апеллировали к самообороне как юридическому оправданию: в Ираке в 1993 г., в операции «Бесконечная досягаемость» (Infinite Reach) в августе 1998 г., в операции «Несокрушимая свобода» против Афганистана в октябре 2001 г.[301]301
  Kritsiotis (2004) p. 251, и см. примечания 85—87.


[Закрыть] Таким образом, в правовом отношении и США и Великобритания утверждали, что содержавшееся в Резолюции 678 (1990) уполномочивание было приостановлено, но не прекращено Резолюцией 687 (1991), а затем – восстановлено «существенным нарушением» Ираком своих обязательств.

Критсиотис не отвечает на вопрос о законности прямо. Но он разворачивает ряд метких вопросов, уничтожающих доверие к оправданию, предлагаемому «коалицией»[302]302
  Kritsiotis (2004) pp. 267–269.


[Закрыть]. Центральный вопрос следующий: кто должен определять, было ли существенное нарушение? Совет безопасности? Любой из его членов или только из постоянных членов? Любой член Организации Объединенных Наций? Только Соединённые Штаты или только Великобритания, или Соединённые Штаты, но только действуя вместе с Великобританией? «А какую роль тогда определяет Резолюция 1441 (2002) отчётам инспекторов ООН по вооружениям?».

Существенно, что юридические оправдания США и Великобритании в мае 2003 г. твёрдо базировались на Уставном праве. Но нет сомнений, что и Великобритания и США страстно желают добиться респектабельности для новой доктрины «превентивного или упреждающего нападения». Энтони Карти верит, что «…аргументы, используемые политическими элитами, чтобы привести в движение государственные учреждения», действительно определяют действия государства[303]303
  Carty (2005).


[Закрыть]. Анализируя недавнюю работу комментаторов и близких советников правительства Блэра, он приходит к выводу, что Великобритания действительно обязалась установить прецедент упреждающего нападения, в контексте, в котором угроза и применение силы «вновь становятся неотъемлемой частью национальной политики Великобритании»[304]304
  Carty (2005) p. 146.


[Закрыть]. В обзоре недавней книги Роберта Купера «Крушение наций»[305]305
  Cooper (2004).


[Закрыть] первый советник Тони Блэра, Карти, объясняет, что Купер «формулирует общий принцип деловых отношений с незападными государствами, несовместимый с международным правом Устава. Он основывается на открыто империалистической антропологии, которую, что не удивительно, видит как такую же часть менталитета европейской элиты, как и американской»[306]306
  Carty (2005) p. 148.


[Закрыть]. В то же время, он критикует Мак-Голдрика[307]307
  McGoldrick (2004).


[Закрыть] за явное принятие правовых аргументов правительства за чистую монету[308]308
  Carty (2005) p. 151.


[Закрыть].

Наконец, нужно повторить: вторжение в Ирак и его оккупация были (и на данный момент остаются) незаконными, и в этом факте состоит различие. В то время как Кристофер Гринвуд[309]309
  Greenwood (2003).


[Закрыть] отважно попытался сконструировать единственное возможное юридическое оправдание для вторжения – принятое британским правительством – Джерри Симпсон подробно показывает, что «война была незаконной, и что эта незаконность значит»[310]310
  Simpson (2005) p. 167.


[Закрыть]. В недавней страстной статье он излагает ряд причин, почему для него имеет значение международное право[311]311
  Simpson (2005) pp. 185–6.


[Закрыть]. Статья заканчивается так:

«И время от времени кто-нибудь где-нибудь, посреди зверства, бесчинства и беззакония, встаёт и говорит, как сказал американский надзиратель, передавший свидетельства властям в январе 2004 г.: „Я не могу жить с тем, что здесь творится“. Для него имело значение международное право, и оно должно иметь значение для нас»[312]312
  Simpson (2005), p. 188.


[Закрыть].

В недавней вызывающе ясной полемике Голдсмит и Поснер постарались доказать, что государства действуют так, как действуют, по причинам благоразумия, но никогда из-за ограничений международного права или прав человека. Для них, «…система прав человека растворяется на заднем плане»[313]313
  Goldsmith & Posner (2005) p. 134.


[Закрыть]. Вся моя книга – есть попытка выстроить реалистичное основание для противоположного взгляда.

Индивидуальная ответственность: военные преступления Блэра и прочих

В конце 2003 г.– начале 2004 г. я имел честь возглавлять расследование, проводимое группой из восьми выдающихся специалистов по международному праву из четырёх стран[314]314
  Упендра Бакси, профессор права, Университет Уорика; Билл Боуринг, профессор права, Лондонский столичный университет; Кристин Чинкин, профессор международного права, Лондонская школа экономики и политических наук; Гай Гудуин-Джилл, старший научный сотрудник, Колледж Всех Святых, Оксфорд; Ник Гриф, профессор права товарищества с ограниченной ответственностью «Стил Реймонд» (Steele Raymond), Университет Борнмута; Рене Провост, профессор права, Университет им. Макджилла, Канада; Уилльям Шабас, профессор права в Национальном университете Ирландии (Галуэй) и директор Ирландского центра по правам человека; Поль Тавернье, профессор права на Факультете им. Жана Моне и директор Научно-исследовательского центра по правам человека и гуманитарному праву в Университете Париж-юг, Франция.


[Закрыть]. Мы заслушали свидетельства и подготовили отчёт, который находится в настоящее время на рассмотрении у прокурора в Международном уголовном суде[315]315
  Peacerights (2004).


[Закрыть]. Мы нашли достаточное доказательство совершения вооружёнными силами Великобритании военных преступлений в смысле статьи 8 Римского статута Международного уголовного суда.

Первичное доказательство касалось применения бомбовых кассет, о котором ранее упоминалось в этой книге. Великобритания и США были осуждены собственными устами. Министр Британских вооружённых сил в интервью «Би-би-си» заявил, что кассетные вооружения использовались против сосредоточений военной техники и иракских солдат в застроенных районах и вокруг них у Басры, второго по величине города Ирака[316]316
  Armed Forces Minister Adam Ingram’s BBC Radio 4 Interview, Item 28, Evidence Bundle 2, in the possession of the author.


[Закрыть]. Кроме того, Соединённые Штаты в своих воздушных и наземных операциях применили значительно больше кассетного оружия, в том числе неоднократно в течение длительной кампании бомбёжки Багдада. Некоторые воздушные нападения США были выполнены с использованием британских площадок, в каковых случаях у Великобритании запрашивалось одобрение выбора как цели, так и оружия[317]317
  Testimony of Air Marshal Burridge Q251-253 (Item 3, Bundle 2). Генерал Майерс подтвердил, что кассетные боеприпасы применялись против «многих» военных ресурсов в населённых областях: см. брифинг департамента обороны США 25 апреля 2003 г. (цит. в: House of Common Research Paper 03/50 at 75 – Item 1, Bundle 2).


[Закрыть].

Кассетное оружие не запрещено правом вооружённых конфликтов само по себе. Отчёт рассматривал вопрос, нарушает ли его применение против военных целей, расположенных в городских районах, какой-либо запрет на умышленное нападение на гражданское население (статья 8.2.b.i Римского статута) или на нападение, несоразмерно причиняющего гражданским лицам случайные гибель или увечья (статья 8.2.b.iv Римского статута), таким образом, являясь элементом военных преступлений.

Статья 8.2.b.i предусматривает, что «умышленные нападения на гражданское население как таковое» составляют нарушение законов и обычаев войны, а, в свою очередь, военные преступления подлежат юрисдикции МУС. Хотя нет надёжных данных, что вооружённые силы Великобритании намеревались вести огонь именно по гражданскому населению, требование в отношении намерений по этому положению охватывает и случаи, в которых преступник знает, что «последствие наступит при обычном ходе событий» (статья 30 Римского статута).

Свидетельство, представленное следствию экспертами по вооружениям, предполагало, что кассетное оружие рассеивает боезаряды по широкой области, которую невозможно точно ограничить: боезаряды могут отклоняться от назначенной цели на три километра. Боезаряды, использованные в Иракской кампании, никогда не были «умными» или «высокоточными»[318]318
  Testimony by Landmine Action experts David Taylor and Richard Lloyd; Briefing: Indiscriminate Attack? The Potential Use of Landmines and Cluster Bombs in Iraq (Item 17, Bundle 1).


[Закрыть]. Применяемый в городской обстановке, этот тип оружия можно обосновано назвать неизбирательным. В своём Консультативном заключении относительно законности угрозы ядерным оружием или его применения Международный суд заявил, что:

«Кардинальные принципы, содержавшиеся в текстах, составляющих ткань гуманитарного права, следующие. Первый нацелен на защиту гражданского населения и гражданских объектов и устанавливает различие между комбатантами и некомбатантами; государства никогда не должны делать гражданских лиц объектами нападений и, следовательно, никогда не должны применять оружие, неспособное различать гражданские и военные цели»[319]319
  ICJ Reports 1996, p. 226, para. 78.


[Закрыть] (выделение моё).

Запрету на нападения неизбирательного характера даётся точное значение статьей 51.4 Дополнительного протокола I (1977 г.), предусматривающей, что к таковым относятся нападения, при которых применяются методы военных действий, которые не могут быть направлены на конкретные военные объекты, и которые, в результате, «в каждом таком случае поражают военные объекты и гражданских лиц или гражданские объекты без различия». Международный трибунал по Югославии в обзоре обвинительного акта против Милана Мартича, нашёл, что, учитывая их точность и ударную силу, применение бомбовых кассет против целей в Загребе не могло быть предназначено для поражения военных целей и таким образом противоречило обычному и договорному международному праву[320]320
  The Prosecutor v. Martič (Case no. IT-95-11-R61, para. 31) Review of the Indictment Pursuant to Rule 61, 8 March 1996.


[Закрыть].

Учитывая неточный характер кассетного оружия, его применение британскими вооружёнными силами или с одобрения Великобритании обеспечило свидетельство того, что, возможно, произошли и должны быть расследованы прокурором МУС нарушения статьи 8.2.b.i Римского статута – то есть военные преступления.

Отчёт открыл новую страницу, рассмотрев возможность обвинения британских политиков и солдат в совершении военных преступлений, совершённых как часть преступного совместного предприятия:

«…В той степени, в которой совершённые отрядами США действия составили преступления против человечности или военные преступления, в нарушение статей 7 и 8 Римского статута, МУС может преследовать подданных Великобритании, которые отдавали приказы, подстрекали, побуждали, способствовали или содействовали или иначе помогали в их совершении или попытке совершения, включая обеспечение средств для их совершения. Необходимо, однако, доказать, что британские подданные знали, что эти действия совершались»[321]321
  Peacerights (2004) para. 3.22.


[Закрыть].

Это привело нас к рассмотрению преступления агрессии. Римский статут в статье 5.1 идентифицирует агрессию как одно из преступлений в пределах юрисдикции МУС. Конечно, статья 5.2 говорит, что МУС не должен осуществлять свою юрисдикцию в отношении агрессии, пока не принято определение и не согласованы условия, при которых она может быть осуществлена.

Отчёт утверждал, что: «Ведение агрессивной войны считалось международным преступлением в Уставе Нюрнбергского трибунала в 1945 г., принятом Соединёнными Штатами Америки, Великобританией, Францией и Советским Союзом. Эти страны не могут теперь утверждать, что ведение агрессивной войны не запрещено как преступление в соответствии с международным правом»[322]322
  Peacerights (2004) para. 3.24.


[Закрыть]. Таким образом, вынося заключение о совершении агрессии, МУС не осуществил бы юрисдикции в отношении агрессии, поскольку это не возлагало бы ни на какого человека ответственность за преступление. Это была бы просто констатация совершения преступного предприятия ведения агрессивной войны как предварительное обстоятельство для преследования преступных действий, над которыми он может осуществлять юрисдикцию,– а именно преступлений против человечности и военных преступлений. Это было бы похоже на то, что предсказано в статье 25.3.d Римского статута, возлагающей ответственность на человека, который:

«(d) любым другим образом способствует совершению или покушению на совершение такого преступления группой лиц, действующих с общей целью. Такое содействие должно оказываться умышленно и либо:

(I) в целях поддержки преступной деятельности или преступной цели группы в тех случаях, когда такая деятельность или цель связана с совершением преступления, подпадающего под юрисдикцию Суда; либо

(II) с осознанием умысла группы совершить преступление».

Это неизбежно привело нас к следующему выводу:

«Эти юридические условия, применимые согласно Римскому статуту, но знакомые большинству, если не всем системам уголовного правосудия, включая действующие в настоящее время в Великобритании, предназначены для развития превенции. Те, кто соучаствует в преступной деятельности с другими, ценности которых, возможно, не установлены на столь же высоком уровне, как их собственные, могут считаться ответственными за действия их „партнёров по преступлению“. Сообщники не должны избежать ответственности за преступления, совершённые как часть коллективного предприятия, просто заявив, что ответственность за наибольшее зло на их союзниках»[323]323
  Peacerights (2004) para. 3.26.


[Закрыть].

Заключение

Вопрос военных преступлений, совершённых при вторжении в Ирак и его оккупации, и ответственности не только британских политиков за военные преступления, но и Великобритании как государства,– за нарушения прав человека, ведёт нас к следующей главе.

Глава 4
После Ирака – международное право прав человека в кризисе

Введение

Вторжение в Ирак и его оккупация представили чрезвычайный стресс для международного права в целом и права прав человека в особенности. Перед лицом грубой и беззаконной силы вся нормативность, кажется, улетучилась с международной арены. Однако, весьма вероятно, что в своё время Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) будет призван вынести приговор по жалобам, вызванным действиями Великобритании и, возможно, других европейских государств «Коалиции энтузиастов» (Coalition of the Willing). Моё утверждение в этой главе состоит в том, что в распоряжении ЕСПЧ уже есть существенные нормативные и юридические ресурсы и что посредством разрешения за минувшие годы дел (особенно чеченских) уже произошло полностью позитивное разъяснение отношений между Международным гуманитарным правом (МГП) и Международным правом прав человека (МППЧ). Однако, этот процесс, на мой взгляд, можно понять только в контексте колониальной и постколониальной вооружённой борьбы.

Чтобы показать это, я обращаю внимание на два пункта позитивной (очевидно) правовой доктрины; и более общую проблему прав человека, которым противостоят грубые, массовые и систематические нарушения.

Первый пункт доктрины – вопрос экстерриториального действия права прав человека. В нынешнем контексте это совсем не технический вопрос. Это – вопрос, может ли Великобритания быть осуждена в Европейском суде по правам человека (ЕСПЧ) за некоторые из её действий в Ираке, а конкретнее – за те действия, которые нарушают Европейскую конвенцию о защите прав человека (ЕКПЧ). Знаменательно (и не удивительно), что правовая доктрина по этому вопросу была разработана в отношении Турции и России.

Второй пункт соединяет Владимира Путина и Тони Блэра в нечестивую парочку. Технически проблема состоит в том, что война в Ираке, как и собственные войны России в Чечне, резко выпячивает скрытое доныне напряжение между международным правом прав человека (МППЧ) и международным гуманитарным правом (МГП), международным правом вооружённого конфликта. Действительно ли МГП есть lex specialis и вытесняет МППЧ в контексте международного или внутреннего вооружённого конфликта?

Общая рассматриваемая проблема следующая. ЕКПЧ и ЕСПЧ были разработаны как идеологический инструмент в контексте начала «Холодной войны»[324]324
  Brownlie and Goodwin-Gill (2006) p. 609.


[Закрыть]. Великобритания очень неохотно приняла создание Суда, способного к вмешательству во внутренние дела и вынесению обязательных решений, но, в конце концов, согласилась в духе солидарности против угрозы коммунизма[325]325
  См.: Council of Europe (1975–1985)


[Закрыть]. В первые три десятилетия работы ЕКПЧ механизмы Суда были главным образом призваны иметь дело с более или менее небрежными упущениями западноевропейских государств, в которых господство права и приверженность общепонятным принципам демократии не вызывали серьёзного сомнения. Даже многие североирландские иски против Великобритании не представали как результат серьёзного вооружённого конфликта. Только в 1990-х, с нахлынувшими волнами турецко-курдских исков, особенно касающихся разрушения деревень, а также многих чеченских исков против России, Суд был вынужден столкнуться с последствиями вооружённого конфликта для прав человека. Вопрос в том, эффективны ли или даже легитимны ли концепции и системы, разработанные в совершенно ином контексте полвека назад, когда Великобритания вторгается в Ирак и участвует в его оккупации.

Вспомним, что Великобритания уже бывала в Ираке прежде. Как указывает Джоул Рэйберн, в конце Первой мировой войны Великобритания захватила у Османской империи области Басры, Багдада и Мосула и в 1920 г. формально установила контроль над новой страной, согласно мандату Лиги Наций. В 1920 г. крупномасштабный шиитский мятеж стоил британцам свыше 2000 жертв, настроения в пользу вывода войск из Ирака стали нарастать. Поспешный выход Великобритании в 1932 г. повлёк рост насилия в Ираке, подъём диктатуры и катастрофическое обрушение всего, что британцы пытались там построить[326]326
  Rayburn (2006).


[Закрыть]. Может быть, история повторяется как фарс; но на сей раз есть международный механизм, который может призвать Великобританию к ответу за её действия.