Текст книги "Сияние луны"

Автор книги: Бхагаван Раджниш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц)

В жизни Рамакришны было очень интересное и удивительное событие. С детства ум Рамакришны был направлен на божественное. Ему было трудно возвращаться домой, если на пути встречался храм. Он танцевал там, ложился в экстазе на ступени храма; если кто-то произносил имена Рамы, он впадал в некий транс. И поэтому члены семьи подумали, что этот мальчик не сможет жить мирской жизнью, они даже не надеялись на это.

Однако его родители считали, что они обязаны попытаться привести его в чувство, поэтому, когда он достиг определенного возраста, они стали просить его жениться. Они попросили его: “Рамакришна, – а его настоящее имя было Гададхар, – ты женишься?” Они подумали, что Рамакришна откажется. Но Рамакришна пришел в восторг и ответил: “Что это такое и для чего оно? Объясните мне, и я обязательно сделаю так, как вы советуете!” Родители были немного смущены. Они думали, что у него природа саньясина и он не женится, но они не ожидали, что он спросит об этом и согласится. После этого они начали искать ему невесту.

Была выбрана невеста, она была достаточно молодая, она была на восемь-десять лет младше него. Рамакришна отправился посмотреть на девочку, и члены его семьи также отправились вместе с ним. Мать Рамакришны на всякий случай положила в его карман три рупии, хотя деревня его невесты была довольно близко. Ему дали новую одежду и одели согласно такому случаю. Он приехал в деревню и увидел девочку, она была очень красивая. Рамакришна положил эти три рупии к ее ногам и коснулся ее ног в знак уважения. Все, кто увидели это, были немного смущены и спросили: “Он что, сумасшедший? Она будет его женой, а он прикасается к ее стопам? И для чего он дал ей три рупии?”

Рамакришна ответил: “Она выглядит так, как будто бы она моя мать!” Рамакришне была известна только одна любовь, любовь матери. Он сказал: “Она такая красивая, как моя мать! Я буду называть ее только матерью. Какая разница, если она будет еще и женой?”

Позже они поженились, но Рамакришна все время обращался к ней “Шарада”, или “Мать”, другими словами, и прикасался к ее стопам. Когда наступил день поклонения матери Кали, Рамакришна усадил ее на трон и поклонялся ей. Он говорил: “Если есть живая мать, к чему идолы?” Для него жена не была узами, он никогда не воспринимал ее в таком свете. Он просто сложил свои руки в почтительном жесте.

Все зависит от вашего отношения. Несчастье становится несчастьем только потому, что вы так к нему относитесь, вы отвергаете его и жаждете счастья. Несчастье возникает из-за того, что вы жаждете противоположного, иначе что бы означало несчастье? Несчастье прячется в вашем требовании обрести противоположное. Что же такое беспокойство? Беспокойство появляется из-за того, что вы жаждете умиротворения. Мир появляется от выбора.

Эта сутра говорит: тот, кто становится неизбирательным, видит недвойственную душу, потому что тот, кто не выбирает во внешнем мире, не выбирает ни счастье, ни несчастье, ни любовь, ни ненависть, ни мир, ни освобождение, ни материю, ни Бога, кто просто не выбирает, в ком весь выбор прекратился, – он мгновенно попадает внутрь себя.

Сознание застревает в выборе. Мы застреваем в том, что выбираем. Когда человек просто не выбирает, все блоки в нем уничтожаются, его соприкосновение с берегом нарушается, и начинается его соприкосновение с течением; он растворяется во внутреннем потоке.

Тот, кто достигает невыбирающего состояния, видит душу, и тогда узел невежества в его сердце полностью разрушается.

Нужно достичь единства, отбросив ощущение "я" и всего подобного. Нужно быть полностью безразличным ко всему. Безразличным к одежде, мирской утвари и всему подобному.

Поймите слово “удасин” – “безразличие”. “Удасин”, безразличие, не означает оставаться “удас”, печальными. “Удасин” означает то, что вы живете неозабоченные, живете без цели. Слово “удасин” принесло много вреда. Существует секта саньясинов-удасинов. Они хранят печаль, которую накладывают на себя, потому что они думают, что удасината, безразличие, есть печаль.

Безразличие не имеет никакого отношения к печали; это просто непонимание. Безразличие означает: “Я не выбираю. Пусть происходит все, что происходит. Не удаси, печаль, а удасината, безразличие. Все прекрасно; все, что происходит, прекрасно”. Создается такое ощущение, как будто бы вы живете в доме. В этой сутре приводятся в пример горшки, одежда и вся другая домашняя утварь – но вы легко двигаетесь по дому. Если около вас лежит горшок, вам не обязательно обращать на него такое пристальное внимание, пусть так и лежит. Если одежда свисает, пусть висит, – вам-то что, вы просто проходите мимо, вам не нужно обращать на нее особого внимания.

Подобно этому, внутри нас висит наше эго вместе с несчастьем, счастьем, агония и беспокойства, память о счастье и несчастье – все это лежит внутри нас. Это подобно товарам внутри: горшкам, посуде, банкам, одежде и всему подобному. Проходите мимо, как будто бы все в порядке, пусть будет все, что есть. Вам не нужно обращать особое внимание на все это, вам не нужно выбирать между ними, не нужно к чему-то привлекаться и от чего-то отталкиваться. Вот что такое безразличие.

Безразличный человек очень жизнерадостный, он не печальный. Помните о том, что при этом нужно быть жизнерадостным. Быть жизнерадостным означает то, что теперь вас больше ничто не беспокоит, и поэтому начинает расцветать внутренний цветок; теперь ничто не беспокоит вас, и поэтому вы остаетесь внутри себя в блаженстве.

Если вы будете насильно накладывать на себя печаль, вы никогда не сможете быть жизнерадостными. Вы должны стать безразличными. Попытайтесь экспериментировать.

Вы идете по дороге. Если вы решили оставаться безразличными ко всему хотя бы пять минут... вы идете мимо домов... какие из них красивые, а какие нет – вам все равно. Мимо вас проходят люди... богатые они или нет, уважаемые или нет, известные политики или воры – вы не имеете к этому никакого отношения, вам все равно. Мимо проходит красивая женщина – вам все равно; проходит красивый юноша; кто-то одет красиво, а кто-то одет в лохмотья. Вас это больше не волнует. Идите по дороге пять минут, как будто бы она полностью пустая, или представьте себе, что вы просто идете по джунглям и вас они совершенно не привлекают. Попытайтесь это принять: просто оставайтесь безразличными ко всему – и вы мгновенно заметите, что дорога потеряла для вас весь свой смысл. Ее осмысленность была заключена в вашей внутренней привязанности.

В своих воспоминаниях Видьясагар написал, что однажды вечером он отправился на прогулку и увидел мусульманского джентльмена, который шел впереди него. Он также гулял каждый день. Внезапно к нему прибежал слуга – Видьясагар шел прямо перед ним – и крикнул мусульманину: “Мир Сахиб, ваш дом горит, пожалуйста, поспешите!” Мир Сахиб ответил: “Я иду”. Но он продолжал идти с той же скоростью, он не изменил своей походки ни на йоту, он шел той же неторопливой походкой. Когда Видьясагар услышал о пожаре, его скорость ходьбы изменилась. Он зачастил, дыхание его участилось. Но Мир Сахиб продолжал идти, как раньше, так же независимо.

Слуга был озадачен, он сказал снова немного громче: “Вы слышите? Ваш дом в огне!” Мир Сахиб ответил: “Я слышал”. И он продолжал идти с той же скоростью, в том же величественном стиле.

Тогда вперед выскочил Видьясагар и закричал: “Что вы делаете? Вы понимаете, что сказал вам слуга? Ваш дом горит!” Мир Сахиб сказал Видьясагару: “Ничего страшного; что я могу сделать, если дом горит? Если я побегу, он не перестанет от этого гореть. Почему я должен из-за этого менять свою походку? Если же я не изменю своей походки, несмотря на то, что мой дом горит, я выработаю в себе вкус безразличия. Дом горит, хорошо, – но я буду идти как раньше, как я шел еще до того, как загорелся дом. Если я хотя бы немного изменю походку, это приведет к изменению моего сознания, поэтому все в порядке!” Мир Сахиб продолжал идти так же, как раньше.

Видьясагар пишет дальше в своих воспоминаниях, что они вместе со слугой побежали к дому Мира Сахиба, оставив позади самого Мира Сахиба: “Мы бы крайне разочарованы, и добежав до дома, мы помогли тушить пожар”. Видьясагар говорит, что он не смог в этот день нормально спать. Но он стал свидетелем такого спокойного отношения Мира Сахиба, и ему было понятно, что Мир Сахиб спал этой ночью совершенно спокойно. В чем заключалось отличие между ними? Человек, походка которого не изменилась... почему его сон должен был измениться?

Безразличие – это нейтральное отношение. Что бы ни происходило, все нормально, это принимается как есть; возникает состояние таковости, вы не выбираете никоим образом. Беспокойство приходит к вам не из-за того, что вы думаете, что дом горит. Попытайтесь понять это: беспокойства вызываются ожиданиями: “Мой дом не должен гореть!” Тут есть внутренние ожидания, которые говорят вам о том, что ваш дом не должен гореть. И поэтому, если ваш дом загорается, это нарушает ваши внутренние ожидания, и это меняет ваше сознание, ваше восприятие. Но те, у кого нет ожиданий, чтобы ни происходило, не возражают против этого, не сопротивляются, их сознание не меняется от этого. Это неколебимое сознание и есть удасината, безразличие.

Все названия исходят от Брамана, от Бога-творца, и все они ложные. Вы должны укорениться только в душе и видеть свою душу повсюду.

Любое положение в обществе, все титулы и звания – ложные и искусственные. Камень, лежащий у дороги, или статуя Бога, возведенная в храме, – все это бесполезно.

Оставайтесь внимательными лишь к тому, что не ложное, поглощайтесь только чувством свидетеля. Даже если вы каменные, поглощайтесь тем же свидетелем; даже если вы есть Брама, Бог-творец, поглощайтесь тем же свидетелем. И тогда вам не придется выбирать между Брамой и камнем, потому что это одно и то же свидетельствование. Если вы бедные, оставайтесь поглощенными свидетелем, если вы становитесь богатыми, продолжайте оставаться свидетелями. И тогда нищета и богатство не будут для вас разными, потому что внутри вас течет все тот же поток свидетельствования.

Все титулы тщетны. Все, что вы получаете со стороны, тщетно. Только то, что достигается изнутри, полно смысла. Но внутри нет ничего, кроме свидетельствующего сознания. Во всех условиях, в любой ситуации продолжайте искать душу внутри.

Я сам есть Браман, творец, я есть Вишну, тот, кто поддерживает, я есть Шива, разрушитель, Индра, главный среди Богов, я есть вселенная, и я есть все. Нет ничего другого, кроме меня самого.

Таково отношение Кайвальи. Тот, кто ощущает сознание, тот, кто знает свидетеля, -для него исчезает другой. Другого больше нет, есть только я, все становится моим расширением. Потому что в тот день, в который я познаю свое сознание, я также узнаю о том, что мое сознание не отлично от меня самого. И до тех пор, пока мы знаем только свое тело, мы отдельны от своей сущности, потому что все наши тела отдельны.

Поймите это так. Есть глиняная лампа, которая горит, есть еще серебряная лампа, которая также горит, есть золотая лампа, которая горит. Если все эти три лампы будут обращать внимание на свои тела, которые составлены из глины, серебра и золота, они будут отличными. Серебряная лампа будет смотреть свысока на глиняную, а золотая будет смотреть свысока на глиняную и серебряную. Но если хотя бы одна из этих ламп ощутит пламя: “Я есть пламя!”, сможет ли эта лампа сказать другим лампам: “Ты отличаешься от меня”? Нет, не сможет, потому что теперь она будет видеть, что другие лампы также представляют собой пламя. Теперь для этих ламп тела стали неважными, им стало все равно, из глины они, серебра или золота. Теперь стало важным только пламя; оно не имеет никакого отношения ни к золоту, ни к серебру, ни к глине, это просто пламя. Лампа, которая ощутила, что она есть пламя, воспринимает все лампы, которые горят пламенем, одинаково. “То, что обладает пламенем – это я!”

И до тех пор, пока мы видим тела, мы отдельны. Но когда мы видим свидетеля внутри, а он – это наше вечное пламя, – все мы становимся неотделимыми. И тогда свидетель прячется внутри, птица летает около дерева, и это также я. Свидетель прячется внутри Брамы, творца всего мира, контролирующего весь мир, – это также я. Тогда тот, кто просит милостыню на улице, также я, император, который сидит на троне, также я. И когда начинается ощущение внутреннего пламени, формы становятся бессмысленными, – и тогда тело, материя становятся бессмысленными, и только пламя становится осмысленным.

И еще одна интересная вещь: независимо от того, сделана лампа из глины или золота, пламя одинаково. Неужели глиняная лампа имеет глиняное пламя, а золотая лампа – золотое? Нет, отличия нет. Пламя есть пламя, оно одинаковое повсюду. Тело не имеет никакого воздействия на пламя. Одно и то же пламя светит как в самом невежественном человеке, так и в Будде. Но Будда знает это, а невежественный человек не знает. И чем, действительно, отличается их знание? Будда прекратил беспокоиться о внешней форме пламени и открыл внутреннее пламя, невежественный человек все еще находится под воздействием внешней формы, в глине, серебре или золоте, он все еще не смог познать пламя внутри. Но пламя там есть.

Это “я” распространено повсюду. Такова реализация адхьятмы, духовности.

Нужно упомянуть две или три важных вещи. В самый первый день я попросил вас оставаться жизнерадостными, веселыми, счастливыми, смеющимися, смеяться столько, сколько сможете. Даже без причины. Но одну вещь я сознательно оставил. Я не просил вас не смеяться без причины, пока я говорю. Я намеренно упустил эту часть. Я хотел обнаружить тех трех-четырех якобы разумных, которые могли прийти сюда, – они будут смеяться даже тогда, когда я говорю. И из-за смеха они будут лишены понимания того, что я говорю, и будут мешать также другим. И я решил не вмешиваться.

Здесь есть три-четыре разумных человека, один или два из них из Пенджаба. Я слышал, что пенджабцы очень умны, но я никогда не верил в это. Даже теперь я не верю в это, несмотря на то, что эти парни из Пенджаба пытаются заставить меня поверить в это! Это нормально; но я никогда не мог даже подумать о том, что в их компанию затешутся двое-трое гуджарати. Я не ожидал, что эти гуджарати проявят столько “разума”, но они затмили даже пенджабцев.

Соревнуются даже идиоты. Помните, всегда легко передвинуться в одну крайность, но вопрос состоит в том, чтобы оставаться посередине. Люди либо сидят с лицами, подобными каменным статуям, или начинают чрезмерно веселиться, как идиоты. Это не истинная веселость.

Если вы пока я говорю, издаете без причины громкие звуки, вы не понимаете, что делаете. Вы только привлекаете внимание других людей, говорите им о том, что вы также здесь. Это не проявление мудрости, и это никоим образом не поможет вашей медитации. В то время, когда я говорю, нужно стать молчаливыми и спокойными, отложить в сторону всю деятельность ума, чтобы сказанное мною могло проникнуть в вас. Если я что-то говорю, а вы смеетесь без причины, все, что могло войти внутрь к вам, будет вытолкнуто благодаря силе вашего смеха. Вы выбрасываете это наружу. Поэтому двигайтесь осмысленно. Если вы не будете двигаться осмысленно, вы никогда не сможете проникнуть в глубину.

Второе: вчера я послал наставления: только во время утренней медитации вы можете раздеваться полностью, если у вас есть такая потребность; это полезно. Но это совершенно не нужно делать во время вечернего киртана, во время преданных песнопений и танцев, во время вечерней медитации. Для меня не важны ни одежда, ни нагота. Отметьте себе это. Меня часто не так понимают. Часто может показаться, как будто бы я говорю, что если вы будете обнаженными, вы станете просветленными. Но просветление не так легко достижимо, иначе все птицы и все животные уже сейчас были бы освобожденными. Если же освобождение дается лишь благодаря тому, что вы снимаете с себя одежду или одеваете ее, нетрудно сделать весь мир освобожденным, раздев его. Но нет, это не гак легкодостижимо, не так дешево.

Когда я говорю, что в какое-то мгновение во время медитации может случиться так, что вам захочется снять с себя одежду, если вам кажется, что одежда мешает вам, движениям вашего тела, самовыражению, вы можете снять одежду, и тогда нагота вам поможет. Но могут быть такие глупцы, на самом деле, есть такие. Некоторые глупцы цепляются к одежде, а некоторые привязываются к наготе. Они думают, что, если они остаются голыми, то больше уже ничего не нужно делать. И я вижу двух, трех человек, которые не делают никакой медитации, они просто стоят обнаженные – и они думают, что этого достаточно.

Но ничего так и не случится, если вы будете просто обнаженными. Я не акцентирую наготу; обращать внимание на наготу или на одежду – это одно и то же. Некоторым людям кажется, что если они снимут всю одежду, они перестанут жить мирской жизнью; некоторым людям кажется, что если они снимут с себя всю одежду, они достигнут освобождения. Их умы придают слишком большое значение одежде. Эти два вида людей одинаковые. Люди, одетые в одежды, и нагие монахи – одинаковые, их умы одинаковые, и между ними нет большого отличия. И те, и другие верят в то, что одежда имеет большое значение.

Я не говорю вам, чтобы вы убрали одежду, и не говорю, что благодаря наготе вы станете освобожденными. Вы и так уже обнажены, под одеждой вы нагие. Какая разница, в одежде вы или нет? Если я разрешаю вам снять вашу одежду, это означает, что во время медитации, если вы чувствуете всю полезность снятия одежды, когда энергия вашего тела пробуждается, когда ваша биоэнергия пробуждается благодаря глубокому воздействию вашего дыхания и вы чувствуете, что одежда мешает вам во всех отношениях, – только в таком случае вам следует снять с себя одежду. Иначе не стоит делать этого. Не нужно снимать одежду во время вечернего киртана и во время вечерней медитации. И если кто-то настойчиво будет это делать в это время, мы будем просить такого человека оставить это место.

На утренней медитации это можно делать – на научной основе. Когда вы глубоко дышите и энергия вашего тела начинает сильно подниматься, одежда может создавать для вас препятствие. И тогда хорошо снять одежду. И тогда во время второй ступени вашей медитации, когда я советую вам оставить все виды подавленности и ни в чем себе не отказывать, ваше тело-ум чувствует, как будто бы оно делает что-то, и тогда, если вам кажется, что вам хочется снять одежду, так и поступите. Но не нужно этого делать во время киртана или во время вечерней медитации.

Не делайте наготу доктриной, это лишь средство.

Третье. Некоторые западные саньясины или саньясинки могут принимать омовение нагими в каком-нибудь водоеме, а индусы могут собираться там для того, чтобы посмотреть. Не будьте такими глупыми. Если вы хотите купаться обнаженные, делайте это. Но если кто-то другой купается обнаженным, не наблюдайте за ним: вы только показываете свою подавленность и внутреннюю болезнь.

Есть два вида сумасшедших. Один вид сумасшедших – это те, кто стремится наблюдать за обнаженными телами других людей, и есть еще те, кому нравится собственное обнаженное тело. Психологи называют эти болезни разными именами. На Западе часто встречаются судебные иски на тех, кто показывает свою наготу другим людям. Таких людей называют эксгибиционистами. Два или три таких человека присутствуют и здесь. Вся их радость в жизнь заключается в том, чтобы другие наблюдали их наготу. Обычно это те люди, чьи тела не стоят того, чтобы на них смотреть. Если бы они стоили того, люди приходили бы и смотрели. И они выставляют свое тело напоказ, несмотря на то, что на них никто не приходит посмотреть, – но они надеются на то, что хоть так смогут привлечь чье-то внимание. И людям с такой болезнью нечего здесь делать.

Есть еще такие люди, которые заняты тем, что наблюдают за другими, когда те обнажены. Они тоже больные! Если вам нравится кто-то, если вы любите кого-то, если у вас возникает такая близость, симпатия, одежда спадает сама собой, и люди остаются обнаженными. Но в этой любви они не чувствуют себя нагими, они чувствуют близость, одежда им больше не мешает. Но очень грязно отправиться и наблюдать за тем, кто обнажен и с кем у вас нет никакой любовной близости, это говорит только о вашей спрятанной болезни.

Когда я шел сюда, со мной в машине была английская саньясинка Вивек. Когда машина остановилась за углом, четыре или пять ослов подошли к машине. Я спросил Вивек, были ли ослы в Англии больше по размеру, чем те, что остановились у машины сейчас? Она ответила: “Немного больше”. Я ничего не сказал ей, потому что я просто шутил. Но вчера мне сообщили о том, что люди собираются около водоемов, когда в них купаются обнаженные западные саньясины. И поэтому мне хотелось бы сообщить ей, что Англию трудно сравнивать с Индией: здесь ослов намного больше.

И четвертое: после тридцати минут медитации, когда я попросил вас быть спокойными, быть молчаливыми, то, если вы не способны быть в молчании, это означает лишь то, что вы не делали никакой медитации, вы просто были в истерическом состоянии. Ясно поймите разницу. Когда я говорю вам: “Дышите глубоко и интенсивно десять минут”, – вы должны быть хозяевами себе, вы должны быть в состоянии сделать это. Когда я вам говорю: “Сходите с ума десять минут”, – вы должны быть в состоянии сделать это. Но вы притворяетесь, вы обманываете себя. Сумасшествие не охватило вас. Вы должны быть в состоянии просто выбрасывать вашу подавленность изнутри, согласно своему волепроявлению. Когда я говорю вам: “Издавайте жужжащий звук ‘ху-ху’ десять минут”, вы делаете это, и он не должен овладевать вами, иначе вы станете рабами. Когда я говорю вам: “Остановитесь мгновенно!”, тот, кто не может этого сделать, находится в истерическом состоянии. Это значит, что все это не находится у него под контролем, и он не способен остановить процесс, он будет кричать, он будет рыдать. Это означает, что рыдание завладело им.

Это не годится. Такой человек болен, он не медитирует.

Медитация означает, что вы хозяин положения. Если вы не можете быть хозяином, то тогда не будет отличия между истерией и медитацией. И поэтому когда я говорю вам: “Прекратите”, вы должны мгновенно остановиться, остановиться. Даже задержка на мгновение показывает, что вы потеряли контроль, и все, что вы делали в это мгновение, завладевает вами. Если вы кричали, крики поймали вас, и вы не способны остановить их. Если крики овладевают вами, и вы не способны отбросить их, вы не сможете войти в спокойное состояние.

Контроль ведет к покою.

Есть три-четыре человека, которые не могут остановиться даже после того, как я прошу остановиться. Они думают, что они вошли в такую глубокую медитацию – как же они теперь могут остановиться? Но вы не вошли в медитацию! Если они снова повторят это, я попрошу их удалиться отсюда, потому что они нуждаются в медицинском лечении, а не в медитации. Через тридцать минут, когда вы думаете, что теперь начали кашлять или что-то подобное этому, пожалуйста, не смущайтесь. Кашель – это инфекция. Один человек кашляет, и пять-шесть человек вторят ему. Первый человек мог кашлять искренне, но другие пять просто повторяют за ним. Вы заметили, как вчера вечером перестали кашлять? Но как это случилось? Когда я попросил вас не кашлять, как вы смогли остановиться? – просто ваш кашель был ложным.

Кашлять также нельзя. Попытайтесь экспериментировать с этим. Вы не умрете, если не будете кашлять десять минут. Вы не имеете никакого понятия о том, сколько трюков играет с вами ум. Ум говорит вам: “Вот теперь я начал по-настоящему плохо кашлять. Попробую-ка я остановить кашель!” Но у вас ничего не получается. И вы думаете: “Что я могу сделать? Кашель не оставляет меня. Я не могу без этого. Он – моя неотъемлемая часть”. Но это не так.

Вы замечали, что когда я читаю лекцию, в течении полутора часов вы ни разу не кашляете, а когда я прошу вас быть спокойными десять минут, внезапно вас начинают мучить приступы кашля? Если бы ваш кашель был искренним, он бы присутствовал в одинаковой пропорции в течение всего времени. Но это не так. Если вы пойдете в кино, вы будете спокойно сидеть там три часа и ни разу не будете кашлять. Что же, в действительности, происходит? Когда вы идете в храм, вас охватывает желание кашлять. Неужели в храме сидят какие-то микробы и ждут вас? Когда вы кашляете в кинотеатре, это можно понять, там, определенно, много микробов. Но это происходит в храме, где все безупречно, чисто.

Причина психологическая. Этот кашель, который охватывает вас – не физический, он ментальный. Прекратите его. Прекратите его полностью. Что может, в действительности, случиться за десять минут? Самое большее, вы можете умереть, хотя ни разу еще не было слышно о таком случае, чтобы кто-то умер оттого, что не кашлял десять минут. Пожалуйста, будьте добры, прекратите полностью. Просто станьте трупами на эти десять минут.

Когда я говорю “прекратите”, прекратите полностью, просто дышите. Иначе все остальное будет бесполезно. Энергия вырастает, но у нее нет возможности действовать в вас, вы счастливо рассеиваете ее на вещи, подобные кашлю, и возвращаетесь обратно домой. Потом вы приходите ко мне и говорите, что с вами ничего не случилось. Вы кашляли – разве этого недостаточно для того, чтобы это случилось? Люди приходят ко мне и говорят, что они не смогли войти в состояние медитации, но я знаю, что они все отпущенное им время кашляли. И медитация тут не при чем.

Вы должны владеть собой, хотя бы немного. Когда я говорю вам: “Спокойствие!”, должна установиться такая кристальная тишина, как будто бы тут нет ни одного человека, как будто бы все исчезли. И только тогда будут результаты.

Кроме того, когда я начинаю говорить на английском, вы не должны вставать. Просто сидите на том месте, на котором вы сидите. Ведите себя, по крайней мере, с каким-то пониманием. Когда я говорю на хинди, те, кто не понимает хинди, сидят спокойно. А когда я начинаю говорить на английском, те, кто не понимает английского, начинают спокойно вставать и уходить. Это показывает большую нетерпимость и глупость.

Здесь есть примерно около пятидесяти человек с Запада. Они также сидят тут и слушают. Просто посмотрите на их лица. Когда я говорю на хинди, посмотрите на их лица. Создается такое ощущение, что они понимают намного глубже вас. Почему? Они вообще не понимают языка, но у них есть терпение: “Мы можем не понимать, но произносится нечто важное, поэтому мы можем просто сидеть спокойно и слушать”. Они не могут понять, но это молчание в течение часа, определенно, приносит им пользу. Они не могут понять, но их молчание, определенно, становится медитацией. НО стоит мне начать говорить на английском, вы сразу встаете и уходите. Создается такое ощущение, что у вас нет терпения, вы не можете тихо ждать, и вас не волнует, приносите ли вы другим беспокойства. Пожалуйста, подумайте над этим.

Один поэт урду, мой друг, поехал в Швецию. И он рассказывал мне, что когда он читал свои стихи на урду, никто не понимал его, но тысячи людей просто тихо сидели. Он сказал мне: “Я был крайней удивлен. Я думал, что никто не придет слушать меня, а если даже придут, вскоре уйдут”. И тогда он спросил у них: “Вы не понимаете языка, на котором написаны эти стихи, так как же вы можете сидеть так тихо, пока я их декламирую?” И они ответили: “Это правильно, мы не понимаем, о чем ты нам говоришь, но ты говоришь с таким чувством, что мы все понимаем по твоим глазам, по твоим жестам, по движениям твоих рук, и мы понимаем, что ты говоришь что-то очень важное и значительное. По крайней мере, мы считаем себя обязанными проявить хотя бы столько такта и вежливости, чтобы не поранить твои чувства, твое состояние, в котором ты находишься!”

Это не происходит тут. Вечером я видел, как сюда пришли гости, и как только я начал говорить на английском, они сразу ушли. Но сегодня вечером никому не будет позволено так уходить. Если кто-то рядом с вами поднимется для того, чтобы уйти, попросите его сесть. Если же они все равно будут продолжать уходить, с завтрашнего дня и впредь я не позволю им больше приходить сюда. Перед тем, как я начну говорить на хинди, я провозглашу, что те, кто хотят уйти, когда я перейду к английскому, должны сделать это прямо сейчас.

Жизнь должна быть дисциплинированной. Она должна нести определенный порядок, иначе ничего не произойдет в вашей жизни.

Достаточно на сегодня.