Текст книги "Бог Войны (ЛП)"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

– Мы должны были быть безоружными.

Я обвёл рукой столпившихся среди деревьев воинов – все были с мечами и топорами. Из укрытий к нам спешили новые люди, и у всех в руках блестело оружие.

Эгиль повёл несколько своих воинов к южному краю рощицы, но не дальше. Там норвежцы остановились, глядя в ночь в поисках лучника, которого поглотила тьма. Финан поднял стрелу.

– Не из короткого лука выпущена, – заметил он.

– Да.

– Это был охотничий лук. – Его пальцы пробежали по оперению. – Похоже, из тех длинных луков, какими пользуются валлийцы.

– Их и саксы, бывает, используют.

– Но нечасто, – он вздрогнул, проверяя наконечник стрелы. – И к тому же свежей заточки. Этот засранец хотел твоей смерти.

Содрогнувшись, я припомнил вспышку света, пронёсшуюся сквозь тьму. А теперь темнота рассеялась – к подлеску сбегались привлечённые шумом люди с горящими факелами. Ближе всех размещались валлийцы, и они подошли к нам первыми, во главе со здоровенным воином, закутанным в меховой плащ и с могучим боевым топором в руке. Он разгневанно лаял на своем языке, и когда мои люди подняли против него мечи, остался невозмутимым. Но прежде чем кто-либо успел нанести удар, воина оттолкнул в сторону высокий и лысый священник. Он пристально смотрел на меня.

– Лорд Утред, – удивлённо произнёс он. – У тебя неприятности?

– Они всюду меня находят, отец Анвин, – ответил я, – и я рад тебя видеть.

– Теперь я епископ Анвин, – ответил он, сказал что-то резкое здоровяку, и тот нехотя опустил жуткий топор.

Анвин оглядел рощицу, сейчас наполненную моими людьми и ярко освещенную факелами валлийцев. Он улыбнулся при виде наших молотов-амулетов.

– Вижу, ты по-прежнему водишься с плохой компанией, лорд Утред? А что это были за крики? Разве вы не знали, что идёт служба? Епископ Освальд читал проповедь! – Он помедлил, не сводя с меня взгляда. – Сам епископ Освальд!

– Я обязан знать, кто это? – невесело поинтересовался я. Анвин говорил так, словно этот епископ Освальд – знаменитость, но мне что за дело? За долгую жизнь мне пришлось выслушать чересчур много христианских проповедей. – Так чего ж вы не слушаете его? – спросил я у Анвина.

– Чего ради какой-то паршивый епископ-сакс будет меня поучать? – парировал Анвин.

Его длинное скуластое лицо, обычно угрюмое, расплылось в улыбке.

Анвина я встретил много лет назад на побережье Уэльса, где мои воины и люди короля Хивела разделались с викингами Рогнвальда. Это там Хивел даровал Бергу жизнь.

– Ну, так из-за чего ты кричал? – спросил Анвин. – Испугался мыши?

– Вот из-за чего.

Я взял стрелу из рук Финана.

Анвин подержал стрелу, взвешивая в руке, и нахмурился. Видимо, догадался, о чём я думаю, поскольку покачал головой.

– Тот стрелок не из наших людей. Идём, поговорим с королём Хивелом.

– Разве он не в Риме?

– А я позвал бы тебя, будь он в Риме? – ответил Анвин. – Мысль о долгом пути в твоём обществе, лорд Утред, наводит на меня ужас, но Хивел захочет с тобой увидеться. По какой-то странной причине он неплохо к тебе относится.

Мы ещё не успели уйти, как с западной стороны рощицы появились новые люди с факелами. Большинство несли и щиты с драконом и молнией Этельстана, возглавлял их молодой воин на внушительном сером коне. Проезжая под ветками, он вынужден был пригнуться. Всадник остановился рядом со мной.

– У тебя в руках меч, – рявкнул он, а потом окинул взглядом всех остальных воинов с оружием. – Приказ короля позволяет иметь оружие только стражам.

– Я страж, – сказал я.

Это его ожидаемо разозлило. Он вытаращился на меня. Он был молод – двадцать один или двадцать два года, с чисто выбритым мальчишеским лицом, ярко-голубыми глазами, блестящими светлыми волосами, длинным носом и заносчивым видом. Говоря по правде, очень хорош собой. Ещё сильнее впечатляли его кольчуга тонкой работы и толстая золотая цепь на шее. Он держал в руке меч, и тяжелая крестовина тоже сверкала золотом. Всадник не сводил с меня взгляда, на его лице отражалось отвращение к тому, что он видел.

– Ну, так кто ты такой? – спросил он.

Один из его людей начал было отвечать, но на него шикнул Фраомар, появившийся вместе с юнцом. Фраомар ухмылялся, и Анвин тоже.

– Я – страж, – повторил я.

– Называй меня господином, старик, – сказал всадник, и, склонившись в седле, указал мечом с золотой рукоятью на мой молот. – Называй меня господином, – ещё раз сказал он, – и спрячь эту языческую безделушку, что болтается на твоей шее. Говори сейчас же, кто ты такой!

Я улыбнулся.

– Я тот, кто воткнет Вздох змея тебе в задницу и отрежет тебе язык, крысомордый кусок дерьма.

– Божьей милостью, – поспешил вмешаться епископ Анвин, – речь у лорда Утреда по-прежнему ангельская.

Меч немедленно опустился. Молодой человек выглядел растерянным. К моему удовольствию, он к тому же казался напуганным.

– И зови меня господином, – добавил я.

Всадник не нашёл, что ответить. Его конь заржал и попятился – епископ Анвин сделал ещё шаг вперёд.

– Никаких беспорядков здесь нет, лорд Элдред. Мы просто шли своей дорогой, король Хивел желает снова встретиться с лордом Утредом.

Значит, это Элдред, понял я, очередной фаворит Этельстана. Он только что выставил себя дураком, решил, что близость к королю делает его неуязвимым, а потом неожиданно сообразил, что вместе со своими людьми столкнулся с буйными валлийцами и злобными норманнами – все они враги саксов, да к тому же превосходят числом.

– Но оружие в лагере запрещено, – произнёс он, но уже без прежнего высокомерия.

– Ты ко мне обращаешься? – возмутился я.

Он помедлил.

– Нет, господин, – сказал он и едва не подавился последним словом.

А потом рывком поводьев развернул жеребца и галопом поскакал прочь.

– Вот бедняжка. – Отца Анвина произошедшее явно позабавило. – Но этот бедняжка способен навлечь на тебя неприятности, господин.

– Пускай попробует, – огрызнулся я.

– Нет уж, пускай с тобой побеседует король Хивел. Он обрадуется, что ты здесь. Идём, господин.

И я взял с собой Финана, Берга и Эгиля и пошёл встретиться с королём.

* * *

Я повидал много королей. Одни, вроде Гутфрита, были глупы, другие старались изо всех сил, но всё равно не знали, что делать. И лишь немногим стоило хранить верность: первый – Альфред, второй – Константин из Альбы, король Хивел из Дифеда – третий. Из этих троих я лучше всех знал Альфреда, и после его кончины меня многие спрашивали о нем. Я всегда отвечаю, что он был столь же честен, сколь и умен. Так ли это? Он был способен на хитрость в той же мере, что и Константин, и Хивел, но все трое всегда использовали хитрость лишь ради того, что считали благом для собственного народа.

С Альфредом я частенько бывал не согласен, но я ему верил, он был человеком слова. Константина я едва знал, но те, кто хорошо его знал, часто сравнивали его с Альфредом. Альфред, Константин и Хивел – величайшие короли, каких я встречал в жизни, все трое обладали мудростью и врожденной властностью, но из этих троих мне больше всех нравился Хивел. Он обладал легкостью в общении, которой недоставало Альфреду, насмешливостью и широкой улыбкой.

– Бог мой, – приветствовал он меня, – что за ветер принёс тебя в мой шатёр? Не иначе, как пустила ветры свинья!

– Мой король, – поклонился я.

– Садись же, садись. Конечно, король сайсов расположился в огромном монастыре, а мы, бедные валлийцы, довольствуемся этой лачугой! – Он обвел рукой громадный шатер с толстыми шерстяными коврами, согретый очагом, уставленный скамьями и столами и освещенный высокими, толстыми свечами. Хивел сказал что-то слуге по-валлийски, и тот поспешил принести мне рог с вином. В шатре еще с десяток мужчин сидели на скамьях вокруг очага и слушали арфиста, игравшего в тени. Хивел взмахом руки приказал ему прекратить и улыбнулся мне.

– Ты еще жив, лорд Утред! Я рад.

– Ты очень любезен, мой король.

– Ах, он мне льстит! – Он обращался к остальным людям в палатке, большинство из которых, подозреваю, не говорили на языке саксов, но всё же улыбнулись. – Я был любезен с его святейшеством Папой, – продолжил Хивел. – Он страдает от болей в суставах. Я посоветовал бедняге мазать их шерстным жиром, смешанным с козлиной мочой, но послушал ли он меня? Нет! Ты страдаешь от болей, лорд Утред?

– Частенько, мой король.

– Козлиная моча! Втирай ее, друг мой, втирай! Она даже может улучшить твой запах! – ухмыльнулся он.

Выглядел он так, каким я его помнил: коренастый, с широким обветренным лицом и веселыми морщинками у глаз. Возраст выбелил его подстриженную бороду и короткие волосы, на которых он носил простой обруч из позолоченной бронзы. На вид ему было около пятидесяти, но он все еще был крепок.

– Садитесь, садитесь все. Я тебя помню, – показал он на Финана. – Ты ирландец?

– Точно, мой король.

– Финан, – добавил я имя.

– Ты сражался как демон, я помню! Бедняга, я думал, у ирландца достанет благоразумия не воевать за лорда сайсов. А ты? – он кивнул в сторону Эгиля.

– Эгиль Скаллагриммрсон, мой король, – Эгиль поклонился и тронул Берга за локоть. – А это мой брат Берг Скаллагриммрсон, и он благодарит тебя.

– Меня? С чего норвежцу меня благодарить?

– Ты пощадил меня, мой король, – сказал Берг краснея и кланяясь.

– Да?

– На берегу, – напомнил я, – где ты убил Рогнвальда.

Когда Хивел вспомнил ту битву, его лицо помрачнело. Он перекрестился.

– Честное слово, это был нечестивый человек. Я не люблю убивать, но его крики были словно галаадский бальзам для моей души. – Он посмотрел на меня. – А этот – порядочный человек? – Он кивнул в сторону Берга. – Достойный?

– Очень хороший, мой король.

– Но не христианин, – сухо заметил он.

– Я поклялся, что его приобщат к вере, – ответил я, – потому что такое условие ты поставил, сохранив ему жизнь, и не нарушил своё слово.

– Он сам решил по-другому?

– Да, мой король.

– Мир полон глупцов, верно? А почему ты, добрый пастырь, держишь в руках стрелу? Уколоть меня хочешь?

Анвин рассказал о том, что случилось во тьме. Он говорил по-валлийски, но мне не требовался переводчик, чтобы понять рассказ. Когда епископ закончил, Хивел хмыкнул и взял у него стрелу.

– Ты думаешь, лорд Утред, что это кто-то из моих людей?

– Не знаю, мой король.

– Стрела тебя убила?

– Нет, мой король, – улыбнулся я.

– Значит, это не один из моих воинов. Мои не промахиваются. И стрела не моя, у нас оперение из гусиных перьев, а это, похоже, орлиные? – Он бросил стрелу в очаг, и ясеневое древко мгновенно вспыхнуло. – В Британии многие пользуются большим охотничьим луком, верно? – спросил Хивел. – Я слышал, в Леджичестершире неплохо с ним управляются.

– Это редкое умение, мой король.

– Точно, точно. Мудрость – ещё более редкое явление, а тебе нужна мудрость, лорд Утред.

– Неужели?

Хивел указал на человека, сидящего рядом с ним, чьё лицо скрывалось в тени капюшона.

– Этой ночью у меня странные гости, лорд Утред! – радостно заявил Хивел. – Ты, твои язычники и новый друг из дальних земель.

Шатер наполнился вонью паленых перьев. Человек скинул капюшон, и я увидел, что это Келлах, старший сын Константина, принц Альбы.

Я поклонился.

– Мой принц, – произнёс я и понял, что Хивел прав, мудрость мне понадобится.

Меня окружали враги Этельстана.

Глава четвертая

Келлах когда-то был моим заложником, жил у меня примерно год, и я к нему привязался. Тогда мальчишка, сейчас мужчина в расцвете сил. Он был похож на отца – такие же короткие каштановые волосы, голубые глаза и серьёзное лицо. Он осторожно улыбнулся, приветствуя меня, но не произнес ни слова.

– Не кажется ли тебе, – начал Хивел, – что встреча королей Британии – это повод для праздника?

– Кажется ли мне, мой король?

Хивел понял мой скептицизм и улыбнулся.

– Как думаешь, зачем нас собрали вместе, лорд Утред?

Я ответил так же, как до этого ответил Эгилю:

– Он как охотничья собака, метит свою территорию.

– Король Этельстан ссыт на нас? – предложил вариант Хивел.

Я кивнул, и Келлах поморщился.

– Или ссыт за границы своих владений. – Хивел взглянул на крышу шатра. – Увеличивает их.

– Думаешь? – спросил я.

Хивел пожал плечами.

– Тебе виднее, лорд Утред, ты же его друг. Или нет?

– Я думал, что да.

– Ты сражался за него. Люди до сих пор говорят о той битве у лунденских ворот!

– Масштабы сражений часто преувеличиваются, мой король. Двадцать человек повздорят, а в песне это нарисуют героическим кровопролитием.

– Это верно, – радостно согласился Хивел, – но я так люблю своих поэтов! Они превращают мои жалкие стычки в битву при Бадонском холме! – Он хитро улыбнулся и обратился к Келлаху: – Вот уж была настоящая битва, принц! Тысячные армии! И мы, бритты, в тот день разгромили сайсов! Они валились под нашими копьями, как пшеница под серпом. Уверен, лорд Утред может рассказать тебе о ней.

– Это было триста лет назад, – сказал я. – Или четыреста? Даже я не так стар, чтобы помнить.

Хивел усмехнулся.

– А теперь король сайсов приходит обоссать нас. Ты прав, лорд Утред. Он потребовал от короля Константина того же, чего и от меня год назад. Тебе известно, что это были за условия?

– Слышал, они были жесткие.

– Жесткие! – Хивел внезапно стал желчным. – Твой король Этельстан потребовал двадцать четыре фунта золотом, триста серебром и десять тысяч голов скота в год. В год! Каждый год, до скончания веков! А еще ястребов и собак! Каждую весну мы должны посылать в Глевекестр сотню птиц и две сотни охотничьих собак, чтобы он мог отобрать лучших.

– И ты платишь? – спросил я, хотя и знал ответ.

– А какой у меня выбор? В его распоряжении армии Уэссекса, Мерсии и Восточной Англии. У него есть корабли, а в моей стране мелкие королевства донимают меня, как комары. Я могу драться с Этельстаном! Но ради чего? Если не станем платить, он приведет свою орду, мои корольки присоединятся к нему, и Дифед будет разорен.

– Значит, станешь платить до скончания веков? – спросил я.

Хивел мрачно улыбнулся.

– Конец всему настанет еще не скоро, лорд Утред, а колесо фортуны вертится.

Я посмотрел на Келлаха.

– Он требует того же от твоего отца, принц?

– Еще больше, – коротко ответил Келлах.

– И теперь он хочет добавить к своему стаду армию Нортумбрии, – продолжил Хивел. – Он ссыт за свои границы, лорд Утред. На тебя.

– Значит, он просто делает то же самое, что и ты, – прямо ответил я. – Как ты поступаешь с теми мелкими королями, которые донимают тебя, как комары. То же самое делает твой отец, – повернулся я к Келлаху, – или он хотел бы сделать это с Оуайном из Страт-Клоты или с королевством Гебридов. Или, – я поколебался, но все же решил высказаться, – что ты с удовольствием сделал бы с моими землями.

Келлах молча смотрел на меня. Он должен был знать о визите Домналла в Беббанбург, но ничем этого не выдал.

Хивел, должно быть, почувствовал внезапную напряженность между нами, но проигнорировал ее.

– Король Этельстан заявляет, что несет мир, – сказал он. – Весьма по-христиански, да?

– Мир? – переспросил я, будто никогда такого не слышал.

– И он несет мир, заставляя нас приезжать в это богом забытое место и признавать его нашим... как там его? Верховным королем?

– Monarchus Totius Brittaniae, – вставил язвительный голос из тени, и я разглядел сидевшего на лавке священника. – Монарх всей... – начал переводить он.

– Я знаю, что это значит, – перебил я.

– И монарх всей Британии растопчет нас, – тихо сказал Хивел.

– Помочится на нас, – сердито добавил Келлах.

– И чтобы хранить этот христианнейший мир, – продолжил Хивел, – у нашего верховного короля будут сильные гарнизоны вдоль границ.

– Христианские гарнизоны, – вставил Келлах.

И снова я ничего не сказал. Хивел вздохнул.

– Ты понимаешь, о чем мы, лорд Утред, но кроме этого мы не знаем ничего. Все присягают Этельстану как послушные мальчишки! Я поклялся хранить мир, и Константин тоже. Даже Гутфрит преклонил колено.

– Гутфрит?

– Он пресмыкался как жаба, – с отвращением сказал Хивел, – и позволил Этельстану держать в его землях армию. И все его клятвы засвидетельствованы церковниками, написаны на пергаменте и запечатаны воском, а копии розданы нам. Но одна клятва была принесена тайно, и мои шпионы ничего толком не сказали, кроме того, что Элдред встал на колени перед королем.

– И не в первый раз, – ехидно добавил Келлах.

Я это проигнорировал.

– Элдред принес клятву? – спросил я Хивела.

– Он дал клятву, но какую? Мы не знаем! И с тех пор мы его не видим и не слышим, нам только сообщили, что он теперь олдермен! Мы должны называть его господином! Но олдермен чего?

В наступившей тишине только дождь легонько барабанил по крыше шатра, но быстро прошел.

– Мы не знаем, где он олдермен? – спросил я.

– В Камбрии? – предположил Хивел. – Или в Нортумбрии?

– Беббанбурга? – прорычал Келлах.

Я повернулся и сплюнул.

– Недоволен моим гостеприимством? – спросил позабавленный Хивел.

Я плюнул, исполняя обещание Бенедетте, а еще потому, что не хотел верить словам Келлаха.

– Я только что встречался с Элдредом, – сказал я Хивелу.

– А! Я бы тоже плюнул. Надеюсь, ты называл его «господин».

– Кажется, я назвал его крысомордым дерьмом. Что-то в этом роде.

Хивел рассмеялся и встал, а значит, мы все встали. Он указал мне на полог шатра.

– Уже поздно, но я провожу тебя, лорд Утред.

Снаружи ожидал десяток моих людей, и они сопровождали нас, как и двадцать воинов Хивела.

– Сомневаюсь, что тот лучник попробует еще раз, – сказал Хивел, – но лучше удостовериться, так ведь?

– Он не попробует, мой король.

– Это был не мой человек, заверяю тебя. У меня нет разногласий с Беббанбургом.

Мы медленно шли к кострам моего лагеря. Несколько шагов мы оба молчали, затем Хивел остановился и тронул меня за локоть.

– Колесо фортуны вертится медленно, лорд Утред, но оно вертится. Сейчас не мое время, но оно придет. Но сомневаюсь, что Константин станет ждать нового поворота колеса.

– Тем не менее, он дал клятву Этельстану?

– Когда у твоих границ три тысячи воинов, какой у тебя выбор?

– Три тысячи? Мне говорили только про две.

– Две в Эофервике и как минимум еще тысяча здесь. А король Константин умеет считать щиты не хуже любого другого. Его вынудили не вмешиваться в дела Нортумбрии и платить дань. Он согласился.

– Значит, он дал клятву, – сказал я.

– Так же, как вы с Этельстаном клялись друг другу, но каждому в Британии известно, что произошло с той клятвой. Он обещал не вторгаться в твои земли, и вот он здесь. Мы с тобой живем по старинке, лорд Утред, верим, что клятвы связывают нас обязательствами, но некоторые считают, что клятва, данная под принуждением, не имеет силы.

Я обдумал сказанное.

– Может, они и правы. Какой у тебя выбор с приставленным к горлу мечом?

– Не клясться, конечно! Заключить договор, например? Но клясться на копье Карла Великого? На том самом, что пронзило Господа нашего?

Он поежился.

– Но ты-то поклялся? – спросил я, зная, что это ему не понравится.

Но вопрос его позабавил. Он усмехнулся и снова тронул меня за локоть, давая знак, что нужно идти дальше.

– Я поклялся хранить мир, ничего более. На дань я согласился, но не присягал. Я сказал, что не могу связывать руки своим наследникам, и мальчишка меня понял. Он не обрадовался, лорд Утред, но он не дурак. Ему не нужны проблемы с Уэльсом, пока глаза его обращены на северные земли.

– А Константин? Он будет исполнять клятву?

– Нет, если хочет сохранить трон. Его лорды не обрадуются, что их король принял такое унижение, а скотты – народ гордый. – Он прошел несколько шагов молча. – Константин славный воин, добрый христианин и, полагаю, хороший король, но он не может позволить себе унижения. Так что клятвой он покупает себе немного времени. А станет ли он исполнять ее? С Этельстаном? С мальчишкой, нарушающим свои обещания? Если хочешь узнать мое мнение, лорд Утред, я не верю, что Константин станет ждать слишком долго, а его королевство сильнее моего, намного сильнее!

– Хочешь сказать, он пойдет на юг?

– Хочу сказать, он не позволит себя запугивать. Хотел бы я быть таким же, но пока мне нужен мир с сайсами, если хочу собрать страну воедино. А Константин? Он замирился со Страт-Клотой и сделает то же самое с Гибеаханом с Гебридов и бестиями с Оркнейяров, и тогда у него не будет врагов на севере, а будет армия, способная противостоять Этельстану. На месте Этельстана я бы обеспокоился.

Я подумал о драконе и падающей звезде, пришедших с севера и, если Хивел прав, предвещающих войну.

– Я молюсь за мир, – продолжил Хивел, будто прочитал мои мысли, – но боюсь, что надвигается война. – Он понизил голос. – Это будет великая война, а Беббанбург, хоть и крепок, как мне говорили, будет зажат между двумя великими странами. – Он остановился и положил руку мне на плечо. – Выбирай сторону обдуманно, лорд Утред. – Он вздохнул и посмотрел в затянутое облаками ночное небо. – Завтра будет дождь! Но я желаю тебе спокойной ночи.

Я поклонился.

– Спасибо, мой король.

– Хоть ты и сайс, – окликнул меня Хивел на прощанье, – с тобой всегда приятно иметь дело!

С ним тоже, в своем роде. Так значит, Элдред теперь олдермен, но чего? Нортумбрии? Или Камбрии?

Или Беббанбурга?

Спал я плохо.

* * *

В ту ночь Финан взял первую смену караула, разместив вокруг хижин дюжину воинов. Я немного поболтал с Эгилем, а потом попытался уснуть на постели из папоротника. Когда я проснулся на рассвете, шел дождь, сильный ливень с востока гасил костры и обложил тучами небо. Эгиль настоял, чтобы его воины караулили вместе с моими, но лишь одному из них было что рассказать.

– Я видел белую сову, господин, – сказал мне норвежец, – она летела низко.

– Куда летела?

– На север, господин.

На север, к маленькому лагерю Гутфрита. Это знак. Сова означает мудрость, но она улетала от меня или указывала на меня?

– Эгиль еще здесь? – спросил я.

– Уехал до рассвета, господин.

– Куда уехал?

К нам присоединился Финан, закутавшийся от дождя в плащ из тюленьей шкуры.

– На охоту, – сказал я.

– На охоту! В такую-то погоду?

– Прошлой ночью он сказал, что видел за рекой кабана. – Я показал на юг и повернулся к норвежцу. – Сколько людей он взял?

– Шестнадцать, господин.

– Согрейся, – сказал я, – и отдохни. Нам с Финаном нужно немного выгулять лошадей.

– Для этого есть слуги, – буркнул Финан.

– Только мы с тобой, – настоял я.

– А если за тобой пошлет Этельстан?

– Подождёт, – сказал я и приказал моему слуге Алдвину седлать лошадей, и под порывами ветра и проливным дождём мы с Финаном поскакали на север. Он, как и я, надел кольчугу, кожаная подкладка вымокла и холодила тело. Я был в шлеме и со Вздохом змея на поясе. Повсюду вокруг нас раскинулись шатры и шалаши, в которых по требованию Этельстана с неохотой собрались воины со всей Британии.

– Посмотри на них, – сказал я, когда наши лошади сами нашли дорогу в мокрой траве. – Им говорят, что здесь собираются бороться за мир, но все до последнего человека ждут войны.

– Ты тоже? – спросил Финан.

– Она приближается, и я должен укрепить бастионы Беббанбурга и закрыться от всего проклятого мира.

Он фыркнул.

– Думаешь, весь мир оставит нас в покое?

– Нет.

– Твои земли разорят, скот перебьют, фермы сожгут, а поля превратят в пустоши, и чего тогда будут стоить твои бастионы?

Вместо ответа я задал свой вопрос:

– Думаешь, Этельстан в самом деле отдал Беббанбург Элдреду?

Вопрос, который не давал мне спать.

– Если так, то он глупец. Ему нужен такой враг, как ты?

– У него тысячи людей, а у меня сотни. Чего ему бояться?

– Тебя. Меня. Нас, – ответил Финан.

Я улыбнулся и повернул на восток. Мы ехали по северному берегу реки Лаутер, которая разлилась, подпитываясь грозой, бурлила и кружилась на каменистом ложе. Лагерь Гутфрита, который прибило к земле шквалом косого дождя, находился слева от нас. Почти никого не было видно, хотя с полдюжины женщин набирали воду из реки деревянными ведрами. Они осторожно посмотрели на нас и понесли тяжелые ведра к лагерю, где тускло дымились костры, пережившие ночной дождь. Я придержал жеребца и посмотрел на лагерь Гутфрита.

– Мне приказали привести только тридцать человек, – сказал я. – Но как ты думаешь, сколько воинов у Гутфрита?

Финан посчитал шалаши.

– Как минимум сотня. – Он обдумал это и нахмурился. – Как минимум сотня! Так что мы тут делаем? – Он подождал ответа, но я ничего не сказал, просто вглядывался в лагерь Гутфрита. – Делаешь из себя мишень? – спросил Финан.

– Для лучника? В такой дождь ни один лук не выстрелит. Тетива намокла. К тому же нас видят они.

Я кивнул в сторону группы западносаксонских всадников, ожидавших на дороге за лагерем Гутфрита. Дорога пересекала реку Эмотум и вела на север, к землям скоттов, поэтому я предположил, что брод охраняют те же люди, что заговорили с нами по прибытии, которым поручено поддерживать мир.

– Поехали дальше на восток, – сказал я.

Пока мы ехали, дождь ослаб, ветер переменился, и над восточными холмами показалась полоска белых облаков. Мы скакали вдоль реки, мимо перелесков и пастбищ.

– Так Гутфрит поклялся в верности Этельстану? – спросил я.

– Но он все равно станет сражаться за Константина, – сказал Финан.

– Возможно.

Я размышлял над советом Хивела обдуманно выбирать сторону. Моя семья владела Беббанбургом почти четыреста лет, хотя он был окружен королевством, где правили пришлые норманны: даны или норвежцы. А теперь Нортумбрия – последнее королевство под властью язычника, и оба, Этельстан и Константин, с жадностью пожирают его глазами.

– Так почему Этельстан просто не убьет Гутфрита? – подумал я вслух.

– Из-за Анлафа, конечно, – уверенно ответил Финан.

Анлаф. Для меня – просто имя, но имя, звучащее всё чаще и несущее угрозу. Молодой норвежец, король Дифлина в Ирландии, быстро заработавший себе репутацию воина, которого следует бояться. Он завоевал большую часть других норманнских королевств Ирландии, и ходили слухи, будто у него столько кораблей, что море может потемнеть.

– Гутфрит – родственник Анлафа, – продолжил Финан, – и если Гутфрит умрет, Анлаф будет претендовать на трон как наследник. Он переправит сюда свою армию. Он хочет заполучить Нортумбрию.

Я свернул чуть на север, под прикрытие рощицы, и стал там ждать, глядя на дорогу, по которой мы проехали. В небе висело облако дыма от костров большого лагеря, собранного Этельстаном. Финан остановил лошадь рядом с моей.

– Думаешь, Гутфрит будет нас преследовать? – спросил он.

– Подозреваю, ночной лучник из его людей.

– Скорее всего.

– И моя смерть стала бы подарком Этельстану, – с горечью добавил я.

– Из-за того, что он хочет Беббанбург?

– Он нуждается в нём. Ему необходимы крепости по всему северу, и он знает, что я никогда не отдам Беббанбург. Никогда.

Капли дождя стекали со шлема Финана на седую бороду. Он помолчал, а затем проронил:

– Он получил всё только благодаря тебе.

– Он высоко взлетел. Он король Британии, а я стар и не нужен. Он желает создать новую Британию под главенством Инглаланда, а я – языческий камешек в его христианском королевском сапоге.

– И что станешь делать?

Я пожал плечами.

– Подожду, пока он меня вызовет. Выслушаю его, а затем приму решение. – Я криво улыбнулся. – Если доживу.

И я показал на запад. Нас преследовала дюжина всадников, они появились промеж невысоких деревьев на речном берегу. Все в кольчугах и шлемах, с копьями и мечами, на щитах вепрь Гутфрита.

– Едем дальше.

Мы направились на восток и теперь прибавили хода, комья мокрой земли разлетались из-под тяжёлых конских копыт. Лаутер остался справа от нас, торопясь к слиянию с рекой Эмотум, скрытой густой рощей слева. Впереди показалась ещё одна полоса леса, и, въехав в нее, мы тут же потеряли из вида догонявших нас всадников.

– Повернём туда? – спросил Финан, указав на север, где берег реки укрывала густая поросль.

Если мы скроемся в тех обширных зарослях, появлялся шанс оторваться от преследователей, но я лишь покачал головой.

– Поскачем дальше, – сказал я.

– Но...

– Едем дальше, – я поднырнул под низко нависшие ветви и погнал коня в сторону залитого водой пастбища. Я заметил, что две реки впереди сходятся все ближе и ближе.

– Сможем здесь переправиться? – спросил Финан.

– Если придется, то Лаутер пересечь можно. – Я без особого энтузиазма указал на реку правее от нас: речушка хоть и неглубокая, её быстрые воды бурлили по каменистому руслу. – Предпочёл бы не пробовать, – добавил я, – стоит споткнуться, и те ублюдки будут на седьмом небе от счастья. Лучше уж останемся между реками.

– Похоже, они сливаются!

– Точно.

Финан с интересом взглянул на меня. Мы скакали к узкой полоске земли, где встречались две реки, а обратный путь к лагерю перекрыли всадники Гутфрита, но Финан не услышал в моем голосе тревоги. Хмурясь, он оглянулся на быстрые воды, перевел взгляд на густой лесок, остававшийся слева от нас. Усмехнулся.

– Говоришь, охота на кабана? Иногда ты бываешь хитёр как змей, господин.

– Иногда?

Он опять рассмеялся, внезапно обрадовавшись тому, что скачет рядом со мной под дождем. Мы свернули на север, в сторону леса, позади показались наши преследователи. Они были ещё достаточно далеко, но, должно быть, решили, что мы попали в ловушку между двух разлившихся от дождя, бурлящих и быстрых рек. Дернув повод, я развернулся лицом к людям Гутфрита. Если Эгиль не там, где я думаю, тогда мы на самом деле оказались в ловушке, но норвежцу я доверял так же, как и Финану.

– Я дразню Гутфрита потому, что многого не могу понять, – пояснил я.

Всадники Гутфрита (я сомневался, что и он среди них) растянулись в цепь, загоняя нас к узкому перешейку, где оба потока соединялись в бурлящий водоворот. Всадники двигались медленно и осторожно, но были уверены, что нам от них не уйти.

– Я не знаю, что Гутфрит и Этельстан пообещали друг другу. – Я помедлил, наблюдая за всадниками. – Но хочу узнать.

Преследователи находились ещё в паре сотен шагов от нас, а нам осталось шагов пятьдесят до густого леса.

– Ну, теперь в любую минуту, – сказал я.

– Ты уверен, что Эгиль здесь?

– А какая разница? Их всего двенадцать, а нас аж двое. О чем ты беспокоишься?

Он засмеялся.

– А если Гутфрит с ними?

– Убьем ублюдка. Но сначала допросим.

Едва я договорил, преследователи пришпорили лошадей. Всадники опустили копья и поудобнее перехватили щиты, из-под копыт полетела мокрая земля. Мы немедля рванули к лесу, будто в поисках защиты среди деревьев. Пустив жеребца в галоп, я заметил в листве блеск оружия.

Под флагом с раскинувшим крылья орлом скакал сам Эгиль Скаллагриммрсон. Его всадники двумя группами вырвались из леса: одна помчалась прямо на людей Гутфрита, а другая – во фланг, отрезая им путь к отступлению. Эгиль с боевым кличем привстал в стременах, воздевая к дождливому небу Гадюку, свой меч. Рядом с ним на огромном коне скакал его брат Торольф, могучий воин, его секира приготовилась убивать. Норвежцы жаждали боя, и мы с Финаном развернулись, присоединяясь к атаке.