Текст книги "Бог Войны (ЛП)"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

И тут они появились. Первые всадники повернули в нашу сторону, увидели нас, остановились, и постепенно к ним присоединились все остальные воины.

– Мы пойдем к ним, – сказал Ода.

– Нет, – сказал я.

– Но...

– Хочешь побоища? – рявкнул я.

– Но... – снова попробовал возразить епископ.

– Пойду я, – сгоряча буркнул я.

– Ты...

– Я пойду один.

Я отдал щит Алдвину и соскочил с седла.

– Я должен пойти с тобой, – сказал Ода.

– Чтобы у него в заложниках стало два священника? Епископ и архиепископ? Вот он обрадуется.

Ода посмотрел на людей Гутфрита, медленно выстраивавшихся так, чтобы охватить нас с флангов. Не меньше десятка были пешими, их лошади слишком ослабели. Все надевали шлемы и примеряли к руке щиты с длиннозубым кабаном Гутфрита.

– Попроси его поговорить со мной, – сказал Ода. – Пообещай, что с ним ничего не случится.

Я ничего не ответил и посмотрел на Финана.

– Попробую встретиться с Гутфритом на полпути, – сказал я ему. – Если он возьмет с собой людей, пришли мне столько же.

– Я сам пойду, – ухмыльнулся Финан.

– Нет, ты останешься здесь. Ты поймешь, когда настанет время, и тут уж не задерживайся.

Он понимающе кивнул. Мы с Финаном столько лет сражались вместе, что мне редко приходилось объяснять свои планы. Он ухмыльнулся:

– Примчусь как ветер.

– Лорд Утред... – начал Ода.

– Я очень постараюсь оставить Гутфрита в живых, – перебил его я, – и заложников тоже.

Я был не слишком уверен в успехе, но точно знал, что, если мы все поскачем вперед, почти наверняка будет бой или к горлам заложников приставят клинки. Гутфрит глуп, но горд, и я знал, что он ответит отказом на требование освободить заложников и покорно вернуться в Эофервик. Он должен отказаться, иначе потеряет лицо перед своими воинами.

А это были норвежцы, гордые норвежцы, считавшие себя самыми устрашающими воинами в мире. Они превышали нас числом и видели возможность резни и добычи. Многие были молоды, жаждали славы, желали украсить руки серебряными и золотыми браслетами, хотели, чтобы их имя произносили с ужасом. Они хотели убить меня, забрать мои браслеты, мое оружие и землю.

И потому я пошел к ним один, остановился чуть дальше, чем на полпути между моими людьми и усталыми воинами Гутфрита, до которых теперь оставался один полет стрелы. Я подождал, и когда Гутфрит не пошевелился, сел на упавший римский межевой знак, стащил шлем и понаблюдал за овцами на дальнем холме, а затем полюбовался ястребом, балансирующим на ветру. Птица просто кружила, и я не увидел в этом никакого послания богов.

Я пошел один, потому что хотел, чтобы Гутфрит был один, самое большее с двумя-тремя сопровождающими. Я был уверен, что он готов к сражению, но он знал, что его люди устали, а лошади выдохлись. Даже такой глупец, как Гутфрит, воспользуется шансом избежать битвы, если может выиграть столкновение, не жертвуя десятком своих воинов. Кроме того, у него были заложники, и он, несомненно, рассчитывал использовать их, чтобы вынудить меня униженно отступить.

Но Гутфрит не шевелился. Он был озадачен. Он видел, что я один и не боюсь его, но бесхитростный человек не становится королем, и потому он задавался вопросом, где таится ловушка. Я решил позволить ему поверить, что ее нет, встал, пнул какой-то вросший в землю камень, пожал плечами и зашагал обратно.

Это побудило его рвануть вперед. Я услышал стук копыт, повернулся, надел шлем и снова стал ждать.

Он привел с собой троих. Два воина, один из них вел лошадь, на которой сидел архиепископ Хротверд в расшитом одеянии, какое христианские священники носят в церкви. Он выглядел невредимым, хотя и уставшим, лицо обгорело на солнце, седые волосы спутались.

Я также услышал стук копыт на камнях римской дороги за моей спиной, оглянулся и увидел, что Финан послал Берга и моего сына.

– Держитесь позади меня, – крикнул я им. Они увидели, что Гутфрит и двое его воинов обнажили мечи, и тоже достали клинки из ножен. Берг держался справа от меня, напротив человека, ведущего лошадь Хротверда. Сын оставался слева, напротив второго воина.

– Что... – начал мой сын.

– Ничего не говори! – велел я.

Гутфрит осадил своего жеребца в паре шагов от меня. Его пухлое лицо, обрамленное стальным шлемом, блестело от пота. Его брат, одноглазый Сигтрюгр, был красавцем, но Гутфрит слишком много пил и ел, и теперь тяжело сидел в седле. У него были маленькие подозрительные глазки, плоский нос и длинная, заплетенная в косу борода, лежавшая на дорогой кольчуге. На лошади была серебряная упряжь, на верхушке шлема Гутфрита торчало черное вороново крыло, а его меч сейчас касался горла Хротверда.

– Лорд архиепископ, – поприветствовал я.

– Лорд Ут... – начал Хротверд, но резко остановился, когда Гутфрит посильнее прижал меч.

– Обращайся сначала ко мне, – рявкнул Гутфрит. – Я твой король.

Я посмотрел на него и нахмурился.

– Напомни, как тебя зовут?

Я услышал, как мой сын хохотнул.

– Хочешь, чтобы священник умер? – злобно спросил Гутфрит. Из-за его меча Хротверд отклонился назад. Его перепуганные глаза смотрели на меня поверх стального клинка.

– Не особенно, – беспечно ответил я. – Он мне, в общем-то, нравится.

– Достаточно, чтобы попросить оставить его в живых?

Я притворился, что обдумываю ответ, затем кивнул.

– Я попрошу оставить его в живых, если ты поклянешься отпустить его.

Гутфрит ухмыльнулся.

– Я назначу цену, – сказал он.

Я отметил его неуклюжую позу. Хротверд находился слева от него, а Гутфрит держал меч правой рукой.

– Всегда есть цена, – согласился я, делая маленький шаг влево и вынуждая Гутфрита слегка отвернуться от Хротверда. Меч дрогнул. – Король Этельстан, – продолжил я, – всего лишь желает поговорить с тобой. Он обещает тебе жизнь и королевство.

– Этельстан – просто дерьмо свинячье, – сказал Гутфрит. – Он хочет Нортумбрию.

Конечно, он был прав, по крайней мере, насчет желаний Этельстана.

– Этельстан держит свои обещания, – сказал я.

Хотя на самом деле Этельстан предал меня, нарушил свое обещание, но вот он я, делаю то, чего он хочет.

– Он обещал не вторгаться в Нортумбрию, пока ты жив, но он здесь! – возразил Гутфрит.

– Он пришел поговорить с тобой, и ничего более.

– Может, мне стоит тебя убить? Может, мелкому засранцу это понравится?

– Можешь попытаться, – сказал я. Позади меня лошадь сына переступила с ноги на ногу, копыто цокнуло о дорожный камень.

Гутфрит подъехал ко мне и взмахнул мечом так, что клинок оказался передо мной.

– Ты никогда не клялся мне в верности, лорд Утред, – сказал он, – хотя я твой король.

– Верно, – согласился я.

– Тогда на колени, ярл Утред, – сказал он, ухмыльнувшись при слове «ярл», – и принеси мне клятву.

– А если я не стану?

– Тогда ты напоишь своей кровью Клык кабана.

Я предположил, что Клык кабана – это имя его меча, приставленного к моему лицу. Я видел зазубрины, чувствовал жар металла на щеке и был ослеплен солнцем, отражавшимся от завитков узора на кованой стали.

– На колени! – приказал Гутфрит, дернув мечом.

Я посмотрел в его темные подозрительные глазки.

– В обмен на клятву я требую жизнь архиепископа и остальных заложников.

– Ты ничего не можешь требовать, – рявкнул он, – ничего! – Он с силой нажал мечом, воткнув острие в звено моей кольчуги, так что мне пришлось отступить на полшага. – Ты принесешь мне клятву и получишь только то, что я захочу тебе дать. А теперь – на колени.

Он снова ткнул мечом, еще сильнее.

Когда я встал на колени и опустил голову, мой сын ахнул. Гутфрит усмехнулся, держа острие меча у моего лица.

– Целуй клинок, – сказал он, – и произноси слова.

– Мой король, – смиренно начал я и остановился. Моя левая рука нащупала камень размером с кулак.

– Громче, – рявкнул Гутфрит.

– Мой король, – повторил я, – клянусь Одином... – и с этими словами я залепил камнем прямо в морду жеребца. Я попал по уздечке, сломав серебряное украшение, но удар, по всей видимости, вышел болезненный – лошадь заржала и попятилась. Меч Гутфрита исчез. – Вперед! – заорал я, хотя ни моему сыну, ни Бергу благословение не требовалось.

Гутфрит изо всех сил старался усидеть в седле. Я встал, проклиная боль в коленях, и схватил его руку с мечом. Сын был слева от меня и отвлекал своего противника, тыча мечом ему в живот. Я снова дернул Гутфрита, жеребец потянул меня вправо, но Гутфрит наконец упал. Я выхватил его меч, приземлился коленями ему на живот и приставил Клык кабана к его бороде.

– Ты получишь от меня только одну клятву, ты, липкая жаба, – зарычал я. – Я обещаю тебя убить.

Он попытался вырваться, я нажал мечом посильнее, и он затих.

За моей спиной мчался вперед Финан. Мои воины взяли копья наизготовку, наконечники сверкнули на ярком солнце. Люди Гутфрита отреагировали намного позже, но теперь и они шли вперед.

И снова я не был уверен, что сражаюсь на правильной стороне.

Глава вторая

А может, как раз на правильной?

Мне не нравился Гутфрит. Он пьяница, скандалист и дурак, и за недолгое время, что был королём Нортумбрии, преуспел лишь в уменьшении её границ. Теперь, загнанный в угол, он что-то буркнул, и я нажал на свой меч, заставив его умолкнуть.

Мой сын пронзил мечом брюхо противника, выдернул меч, развернул коня и рубанул клинком по горлу врага. Жестоко и быстро, молодец. Противник пошатнулся в седле, лошадь рванулась под ним, и тело с глухим стуком свалилось в сухую траву у дороги, дернулось, и пыль окрасилась кровью.

Гутфрит снова заёрзал, и я сильнее нажал на меч, вдавливая бороду в горло.

– Ты гость на моей земле, – сказал я ему. – Веди себя как подобает.

Берг освободил Хротверда. Человек, державший поводья его лошади, выпустил их, повернулся и попытался убежать. Фатальная ошибка, особенно с таким умелым и свирепым воином, как норвежец Берг, и теперь тот бедолага корчился на земле, а его конь рысил рядом с жеребцом Гутфрита.

– Ко мне, Берг! – проревел я. Гутфрит попытался заговорить и замахнулся на меня. – Шевельнешься еще раз, и я перережу твою жирную глотку.

Он замер.

Финан сдержал слово и мчался как ветер, лошади оставляли за собой облака пыли. Наши лошади устали намного меньше, чем кони Гутфрита, и поэтому Финан успел доскакать быстрее.

– Стой! – рявкнул я, перекрикивая топот копыт. – Стойте! Стойте! – Мне пришлось встать и развести руки, чтобы они поняли, и Гутфрит попытался свалить меня, поэтому я плашмя ударил по его шлему Клыком кабана. Он попытался вырвать меч, я отдернул его и увидел, как из ладони Гутфрита потекла кровь. – Идиот. – Я снова шлепнул его мечом. – Гербрухт! Гербрухт! Сюда!

Мои люди остановились в облаке пыли. Гербрухт, невероятно сильный фриз, направил ко мне своего жеребца и соскользнул с седла.

– Господин?

– Держи его прямо. Он король, но можешь оглушить его, если будет сопротивляться.

Люди Гутфрита долго не понимали, что происходит, но наконец пришпорили коней и теперь увидели, что Гербрухт держит их короля, приставив к его шее меч. Они замедлили темп и остановились.

Гутфрит не сопротивлялся, только плюнул в меня, вынудив Гербрухта прижать меч посильнее.

– Не убивай его, – неохотно сказал я.

Я взял в плен короля, бездарно расточавшего своё королевство, грабившего свой народ и позволившего врагам огнем и мечом пройтись по западным землям. Теперь в Эофервике король Этельстан, король суровый и справедливый, однако король он лишь потому, что я сражался за него в Лундене при Крепелгейте. Когда-то я относился к Этельстану как к сыну. Защищал его от могущественных противников, учил воинскому мастерству и наблюдал, как он взрослеет. Но он меня предал. Поклялся никогда не вторгаться в Нортумбрию, покуда я жив, и вот он здесь, вместе с войском.

Я нортумбриец. Моя земля – терзаемое ветрами побережье, потемневшие от дождей холмы и пустынные скалы на севере. От плодородных земель вокруг Эофервика до горных пастбищ, где люди добывают себе скудное пропитание из тощей почвы, от суровых вод, где мы рыбачим, до унылых болот и густых лесов, где мы охотимся на оленей, все это – земля, которую завоевали мои предки. Они поселились здесь, построили фермы и крепости и защищали их. Мы саксы и даны, норвежцы и англы, и все мы – нортумбрийцы.

Но у маленькой страны рядом с большой нет будущего. Я это знал. С севера с нами граничила Альба Константина, которую мы звали Шотландией, а Константин боялся саксов к югу от нас. Саксы и скотты – христиане, а христиане говорят, что их бог есть любовь, и мы должны любить друг друга и подставлять другую щеку, но когда на кону земля, эти верования улетучиваются и обнажаются мечи. Константин правил Альбой, а Этельстан правил Уэссексом, Мерсией и Восточной Англией, и оба они желали Нортумбрию. «Нортумбрия говорит на нашем языке, – сказал мне однажды Этельстан, – на языке нашего народа, и должна стать частью единой страны, говорящей по-английски!»

Об этом мечтал король Альфред. В дни, когда казалось, что даны завоевали всю Британию, и Альфред скрывался в болотах Суморсэта, эта мечта была слабой, как угасающий свет камышовой свечи. Но мы сражались, мы победили, и теперь внук короля Альфреда правил всей землей Инглаланда, кроме моей Нортумбрии.

– Сражайся за меня, – услышал я чей-то голос.

Я повернулся и увидел, что это произнес Гутфрит.

– Ты мог бы сражаться под Эофервиком, – сказал я, – но сбежал.

Он ненавидел меня, но я заметил, как передернулось его лицо, когда он заставил себя говорить спокойно.

– Ты язычник, ты нортумбриец. Хочешь, чтобы победили христиане?

– Нет.

– Тогда сражайся за меня! Мои люди и твои, а Эгиль Скаллагриммрсон приведет своих людей.

– И все равно это будет шесть к одному, – коротко ответил я.

– А если мы засядем за стенами Беббанбурга, – взмолился Гутфрит. – Какое это будет иметь значение? Нам поможет Константин!

– А потом заберет твое королевство.

– Он обещал этого не делать! – в отчаянии выпалил он.

Я помолчал.

– Обещал?

Он ничего не ответил. Без сомнения, Гутфрит заговорил от отчаяния и сказал больше, чем собирался, а теперь жалел об этом. Так значит, Константин присылал послов в Эофервик? И Гутфрит их принял? Мне хотелось вытащить Осиное жало, мой короткий меч, и распороть ему брюхо, но у меня под боком находился архиепископ Хротверд, а епископ Ода спешился и сейчас стоял рядом с ним.

– Король Гутфрит, – поклонился Ода, – я послан с братским приветом от короля Этельстана. – Ода посмотрел на Гербрухта. – Да отпусти же его!

Гутфрит просто таращился на Оду, будто не веря в происходящее, а Гербрухт посмотрел на меня, ожидая подтверждения. Я неохотно кивнул.

– Лорд Утред вернет твой меч, король Гутфрит. – Ода говорил так, будто успокаивал перепуганного ребенка. – Пожалуйста, лорд Утред.

Это было безумие! Оставить Гутфрита в заложниках – мой единственный шанс избежать кровопролития. Его воины держали мечи и копья наготове и превосходили нас числом. Гутфрит протянул кровоточащую руку.

– Дай мне меч! – потребовал он.

Я не шевельнулся.

– Его меч, господин, – сказал Ода.

– Хочешь, чтобы он начал драться? – сердито поинтересовался я.

– Не будет никакой драки. – Ода обращался к Гутфриту, который помедлил, а потом коротко кивнул. – Пожалуйста, верни королю меч, лорд Утред, – официальным тоном сказал Ода. Я колебался. – Прошу тебя, господин, – добавил Ода.

– Стой смирно, – рявкнул я Гутфриту, проигнорировал его протянутую окровавленную руку и встал рядом с ним. Я был выше на голову, и ему это не нравилось. Когда я взялся за отделанные золотом ножны, он вздрогнул. Наверное, подумал, что я собрался их украсть, но вместо этого я сунул в них Клык кабана, отступил на шаг и обнажил Вздох змея. Гутфрит положил руку на рукоять меча, но я качнул Вздохом змея, и он замер.

– Король Этельстан, – спокойно продолжил Ода, – желает встречи с тобой, король Гутфрит, и ручается за твою жизнь и королевство.

– Так же, как Константин, без сомнения, – вставил я.

Ода проигнорировал мои слова.

– Следует многое обсудить, король Гутфрит.

– Вот это! – рявкнул Гутфрит, показывая на меня и моих воинов. – Обсудите это!

– Это недоразумение, – сказал Ода, – ничего более. Досадное недоразумение.

Архиепископ Хротверд все это время молчал, испуганно глядя на нас, но сейчас пылко закивал.

– Королю Этельстану можно доверять, мой король.

– Прошу тебя, – посмотрел на меня Ода. – Нет нужды обнажать мечи, лорд Утред. Это дружеская встреча!

И тут закричала женщина.

От меня заложников заслоняли люди Гутфрита, но Финан, вероятно, что-то увидел, поскольку пришпорил жеребца и крикнул людям Гутфрита пропустить его, однако какой-то юный глупец поднял копье и направил свою лошадь к Финану. Меч Финана, Похититель душ, отбил копье и погрузился в грудь юнца, проткнув кольчугу, но, похоже, скользнул по ребру. Молодой всадник откинулся в седле, безвольная рука выпустила копье, и Финан пронесся мимо него, рубанув Похитителем душ по шее. С яростными воплями люди Гутфрита разворачивали коней, чтобы погнаться за Финаном, что только побудило моих воинов последовать за ирландцем. Все произошло в мгновение ока. Только что обе стороны стояли спокойно, хоть и настороженно, и вдруг поднялись крики и грохот копыт, заблестели мечи.

Гутфрит оказался быстрее, чем я ожидал. Он грубо оттолкнул Оду, и тот споткнулся о Хротверда, а потом заковылял прочь, крича своим людям привести ему коня. Он был грузным, разгоряченным и уставшим, и я легко его нагнал, пнул под колено, и он растянулся на дороге. Он замахнулся на меня, и тут один его воин пришпорил коня, приближаясь к нам. Воин опустил копье, склонившись в седле, а Гутфрит снова размахнулся, на этот раз пытаясь ударить меня камнем, но его замах лишь оттолкнул древко копья. Пятка копья ударила меня по руке с такой силой, что я чуть не выронил Вздох змея.

Гутфрит попытался обнажить меч, но Гербрухт метнулся мимо меня и с такой силой пнул по ножнам, что рукоять просто вырвало из ладони короля. Всадник уже натянул поводья и развернулся, копыта его побелевшего от пота пегого жеребца отбрасывали комья земли и мелкие камни. Юнец в шлеме что-то кричал, выпучив глаза, но я его не слышал. Он яростно пришпорил коня, но тот встал на дыбы, нависнув надо мной. Парень попытался перехватить копье из правой руки в левую, но выронил его, и оно зацепилось за переднюю луку седла. Юнец чуть не свалился с коня, когда я воткнул Вздох змея ему в бедро, распоров кольчугу, одежду и плоть от колена до паха. Когда конь дернулся и поскакал по дороге туда, где мои всадники разметали воинов Гутфрита, как клин взламывает стену щитов, меч вырвало из раны.

– Прекратите! – кричал Ода. – Остановитесь!

Гербрухт схватил Гутфрита и поставил на ноги. Король сумел подхватить свой упавший меч, но я оттолкнул его руку и приставил к горлу окровавленный Вздох змея.

– Хватит, – крикнул я всадникам так громко, что засаднило горло. – Хватит!

Гутфрит попытался проткнуть мне ногу, но я прижал меч к его горлу еще сильнее. Он заскулил, и я слегка провел Вздохом змея по горлу.

– Брось меч, ублюдок, – прошептал я.

Он послушался.

– Ты меня задушишь, – прохрипел он.

– Вот и прекрасно, – сказал я, но немного ослабил нажим.

Какой-то всадник с кабаном Гутфрита на щите пришпорил коня в нашу сторону, нацелив копье прямо в меня, но заметил Гутфрита, мой меч у его горла, и осадил коня всего в паре шагов. Копье по-прежнему нацелилось в меня, я видел, как всадник смотрит то на меня, то на испуганного Гутфрита, оценивая, сможет ли пронзить мое плечо так, чтобы я не успел перерезать королю горло.

– Не будь дураком, парень, – произнес я, но только его разозлил.

Противник уставился на меня и слегка поднял копье. Жеребец тяжело дышал, закатывая глаза, и тут вдруг всадник выгнулся дугой и запрокинул голову, а у него из груди вылез еще один наконечник копья.

Второе копье вошло ему в спину, перебив позвоночник, прошло сквозь кишки, горбом вспучило кольчугу спереди, порвав потом и ее, и воткнулось в луку седла. Это Берг вогнал в юнца копье и теперь отпустил древко, парень заскулил, хватаясь за копье, пришпилившее его к седлу, а Берг обнажил меч и развернул коня навстречу остальным всадникам, но схватка уже почти закончилась. Берг посмотрел на меня.

– В ублюдках нет ни капли боевого духа, господин! – Он подъехал к умирающему юнцу и рубанул по древку копья, чтобы освободить всадника, который соскользнул с седла и рухнул на землю.

Боевой дух в них был, но не много. Они устали, а атака Финана оказалась столь стремительной и яростной, что многие постарались уклониться от схватки, а те, кто жаждал подраться или вынужденно оказался вовлечен в схватку, потерпели поражение. Финан возвращался. С его кольчуги стекали потоки крови.

– Спешиться! Оружие на землю! – крикнул он людям Гутфрита и повернулся в седле, замахнувшись на какого-то глупца, не желавшего подчиниться. – На землю, жалкий кусок дерьма! Брось меч на землю!

Меч полетел на землю. Враги часто теряли весь запас смелости, когда Финан пребывал в таком кровожадном настроении.

Пинком я отбросил меч Гутфрита подальше и отпустил короля.

– Можешь теперь поговорить с этим сволочным королем, – сказал я Оде.

Ода колебался, поскольку Финан скакал к нам. Ирландец кивнул мне.

– Юного Иммара ранили в плечо, но все остальные целы, господин. Не могу сказать того же об этом говнюке. – Он что-то швырнул Гутфриту. – Это один из твоих псов, король, – прорычал Финан, и я увидел, что он бросил отрубленную голову, которая неуклюже подкатилась к ногам Гутфрита и остановилась. – Он решил забрать ребенка ради развлечения, – объяснил мне Финан. – Сейчас женщины и дети в безопасности. Твой сын их охраняет.

– И ты, король, в безопасности, – сказал Ода, поклонившись Гутфриту. – Уверен, ты жаждешь встретиться с королем Этельстаном. – Он говорил так, будто ничего не произошло, будто на камнях не валяется окровавленная голова, а молодой воин не корчится с обломком копья в животе. – Король жаждет встречи с тобой! – бодро продолжал Ода. – Он ждет с нетерпением!

Гутфрит ничего не ответил. Он дрожал, но я не мог понять, от гнева или от страха. Я подобрал его меч и бросил Гербрухту.

– Он ему пока не понадобится, – сказал я, и Гутфрит ощерился.

– Мы должны отправиться в Эофервик, король Гутфрит, – гнул свое Ода.

– Хвала Господу, – пробормотал Хротверд.

– У нас есть корабль, – радостно сообщил Ода. – Мы можем быть в Эофервике дня через два-три.

– В Йорвике, – буркнул Гутфрит, называя Эофервик по-датски.

– Да, конечно, в Йорвике.

Я заметил среди побежденных всадников Болдара Гуннарсона. Пожилой, седобородый, одноглазый, с искалеченной копьем сакса ногой. Он был одним из самых верных людей Сигтрюгра, опытный и умный воин, и я очень удивился тому, что он принес клятву Гутфриту.

– А какой у меня был выбор, господин? – заметил он, когда я подозвал его. – Я стар, моя семья в Йорвике, куда мне было идти?

– Но не к Гутфриту же?

Болдар пожал плечами

– Он не такой, как брат, – согласился он. Братом Гутфрита был Сигтрюгр, мой зять, человек, которого я любил и которому доверял.

– Ты мог бы прийти ко мне после смерти Сигтрюгра.

– Я думал об этом, господин, но мой дом в Йорвике.

– Тогда возвращайся туда и возьми с собой людей Гутфрита.

– Так и сделаю, – кивнул он.

– И никаких неожиданностей, Болдар! – предупредил я. – Оставьте мои деревни в покое! Если услышу о воровстве или изнасиловании, сделаю то же самое с твоей семьей.

Он вздрогнул, но снова кивнул.

– Не будет неожиданностей, господин. – Он помедлил. – Но как же раненые? Мертвые?

– Похороните своих мертвецов или оставьте их воронам. Мне все равно. А раненых забирайте с собой.

– Куда? – спросил Гутфрит. Он начал вспоминать, что он король, и к нему возвращалась надменность. Отодвинув меня в сторону, он обратился к Болдару: – Куда?

– Домой! – зло ответил я, в свою очередь толкнув его. – Болдар забирает твоих людей домой, и не доставит мне никаких проблем.

– Мои воины останутся со мной! – настаивал Гутфрит.

– Ты поплывешь на корабле, жалкий говнюк. – Я подошел ближе, вынудив его попятиться. – На борту нет места. Можешь взять четверых. Не больше!

– Конечно же... – начал Ода, но я оборвал его.

– Он возьмет четверых!

Он взял четверых.

Мы вернулись в Беббанбург с Гутфритом, четырьмя его воинами и архиепископом Хротвердом, скакавшим рядом с Одой. Мой сын сопровождал женщин на юг, дождавшись, пока Болдар со своими людьми уберется восвояси. Корабль, на котором Ода приплыл в Беббанбург, увезет его, архиепископа и пленного короля на юг, в Эофервик.

– Король Этельстан желает видеть и тебя, господин, – напомнил мне Ода, прежде чем они отплыли.

– Он знает, где я живу.

– Он желает, чтобы ты приехал в Эофервик.

– Я останусь здесь, – буркнул я.

– Он повелевает тебе, господин, – спокойно сказал Ода. Я ничего не ответил, и когда молчание слишком затянулось, Ода пожал плечами: – Как пожелаешь, господин.

На другой день мы смотрели, как корабль Оды выходит из гавани. Парус наполнился холодным северо-восточным ветром. Весла убрали, и вода бурлила у бортов, оставляя за кормой белый след, когда корабль проходил мимо островов Фарнеа. Я смотрел ему вслед, пока он не исчез в пелене дождя далеко на юге.

– Так мы не едем в Эофервик? – спросил Финан.

– Мы остаемся здесь.

Этельстан, которого я воспитывал, которому помог взойти на трон, теперь называл себя Monarchus Totius Brittaniae, так что вполне мог разобраться с Британией самостоятельно. Я останусь в Беббанбурге.

* * *

Два дня спустя солнечным утром я сидел с Финаном и Бенедеттой. Жара последних дней сменилась необычным холодом. Бенедетта заправила выбившиеся от ветра волосы и поежилась.

– И это называется лето?

– Лучше, чем в последние два дня, – сказал Финан.

Холодный северо-восточный ветер, унесший корабль Оды на юг, принес затяжной хмурый дождь, заставивший меня беспокоиться за урожай, но дождь прошел, выглянуло солнце и, если ветер переменится, вероятно, тепло вернется.

– Ода уже должен быть в Эофервике, – сказал я.

– И сколько времени пройдет, прежде чем Этельстан пришлет за тобой? – иронично спросил Финан.

– Скорее всего, уже послал.

– И ты поедешь? – спросила Бенедетта.

– Если он вежливо попросит? Может быть.

– А может, и нет, – добавил Финан.

Мы смотрели, как молодые воины упражняются с мечом. Их учил Берг.

– Рорик просто никчемен, – прорычал я.

– Он учится.

– И посмотри на Иммара! Он и слизняка не победит!

– У него еще рука не зажила.

– А Алдвин? Он как будто сено косит.

– Он еще мальчишка, научится.

Я наклонился и почесал своего волкодава.

– А Рорик толстеет.

– Он спит с девицей с фермы, – сказал Финан. – С толстухой. Подозреваю, она носит ему масло.

– Подозреваешь? – фыркнул я.

– И сливки, – продолжил Финан. – Я распоряжусь, чтобы за ней присматривали.

– И пусть выпорют, если она крадет.

– Его тоже?

– Конечно, – зевнул я. – А кто выиграл соревнование едоков вчера вечером?

– А ты как думаешь? – ухмыльнулся Финан.

– Гербрухт?

– Жрет, как бык.

– Тем не менее, он хорош.

– Хорош, – согласился Финан. – И состязание по пусканию ветров он тоже выиграл.

– Фу-у-у! – скривилась Бенедетта.

– Их это забавляет, – настаивал я. Вчера, стоя на бастионе, где я смотрел на длинную лунную дорожку на море и думал об Этельстане, я слышал доносившийся из зала смех и размышлял, почему король сейчас в Эофервике. О том, сколько осталось месяцев или лет, пока для меня это имеет хоть какое-то значение.

– Их нетрудно позабавить, – заметил Финан.

– Там корабль, – показал я на север.

– Увидел его десять минут назад, – сказал Финан. У него было ястребиное зрение. – И это не торговец.

Он оказался прав. Приближающийся корабль был длинным, низким и стройным – сделан для войны, а не для торговли. Его корпус был темным, а парус – почти черным.

– Это Трианаид, – сказал я. – Троица.

– Знаешь его? – удивился Финан.

– Это корабль скоттов. Мы видели его у Думнока несколько лет назад.

– Зло приходит с севера, – сказала Бенедетта. – Звезда и дракон! Они не лгут!

– Это всего лишь один корабль, – сказал я, чтобы успокоить ее.

– И он идет сюда, – добавил Финан.

Корабль шел под парусом близко к Линдисфарене и поворачивал украшенный крестом нос ко входу в гавань Беббанбурга.

– Этот придурок посадит его на мель, если не будет осторожным.

Но кормчий Трианаид знал, что делает, и корабль прошмыгнул мимо песчаных отмелей, опустил парус, на веслах вошел в канал и скрылся из виду. Я ждал, пока часовые с северного бастиона сообщат, что произошло дальше. Один корабль не представляет угрозы. На Трианаид можно разместить самое большее человек шестьдесят или семьдесят, но мой сын всё равно поднял отдыхающих воинов и отправил их на стены. Берг прервал тренировку и велел подопечным загнать внутрь бо́льшую часть лошадей, пасущихся на лугу около деревни, жители которой, опасаясь, что воины с черного корабля сорвутся в молниеносный кровавый набег, гнали скот к воротам Черепа.

Видарр Лейфсон принес мне новости.

– Скотты, господин, – сказал он. – Они поприветствовали нас, а сейчас встали на якорь в гавани и ждут.

– Чего ждут?

– Говорят, что хотят поговорить с тобой, господин.

– А какой на корабле флаг?

– Красная рука, держащая крест, господин.

– Домналл! – удивился я.

– Сто лет не видел этого ублюдка, – заметил Финан. Домналл, грозный воин, был одним из военачальников Константина. – Мы впустим его?

– Его и шестерых его людей, – сказал я. – Но не больше. Мы встретим его в зале.

Прошло полчаса или больше, пока Домналл добрался до Большого зала Беббанбурга. Его люди, за исключением шестерых, которых он взял с собой, остались на корабле. Очевидно, им был дан приказ не провоцировать меня, поскольку ни один даже не попытался сойти на берег, а Домналл даже добровольно отдал меч у входа в зал и велел своим людям сделать то же самое.

– Знаю, что ты трепещешь при виде меня, лорд Утред, – прорычал Домналл, когда слуга забрал мечи, – но мы пришли с миром.

– Когда скотты приходят с миром, лорд Домналл, я запираю своих дочерей.

Он остановился, коротко кивнул, и сочувственно продолжил:

– Я знаю, что у тебя была дочь, и мне жаль, господин. Она была храброй.

– Была, – сказал я. Моя дочь погибла, защищая Эофервик от норвежцев. – А твои дочери? Они здоровы?

– Вполне, – ответил он, шагая к пылающему очагу. – Все четверо замужем и рожают не хуже свиноматок. Господь всемогущий! – Он протянул руки к огню. – Что за промозглый день!

– Не то слово.

– Король Константин шлет тебе привет, – буднично поведал он и более воодушевленно добавил: – Это эль?

– Последний раз, когда ты пил мой эль, то сказал, что он на вкус как лошадиная моча.

– Может и сейчас скажу, но что же делать человеку, которого мучит жажда? – Он увидел рядом со мной Бенедетту и поклонился. – Мои соболезнования, госпожа.

– Соболезнования? – переспросила она.