Текст книги "Бог Войны (ЛП)"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 21 страниц)

Бернард Корнуэлл
Бог Войны

«Бог войны» посвящается Александру Дреймону, актеру, воплотившему в жизнь Утреда в телесериале; он символизирует всех выдающихся актеров, продюсеров, режиссеров, сценаристов и технических специалистов, которые своими талантами украсили эти романы.

* * *

Bernard Cornwell

War Lord

Copyright © 2020 by Bernard Cornwell

All rights reserved

© группа «Исторический роман», перевод, 2021

* * *

Географические названия

Написание географических наименований в англосаксонской Англии отличалось разночтениями, к тому же существовали разные варианты названий одних и тех же мест. Например, Лондон в различных источниках называется Лундонией, Лунденбергом, Лунденном, Лунденом, Лунденвиком, Лунденкестером и Лундресом.

Несомненно, у читателей есть свои любимые варианты в том списке, который я привожу ниже. Но я, как правило, принимаю написание, предложенное «Оксфордским словарем английских географических названий» или «Кембриджским словарем английских географических названий». В упомянутых словарях приводятся написания, относящиеся примерно к годам правления Альфреда, 871-899 году н. э., но даже это не решает проблемы. К примеру, название острова Хайлинга в 956 году писалось и «Хейлинсигэ», и «Хэглингейггэ». Сам я тоже был не слишком последователен, прибегая к современному написанию «Англия» вместо «Инглаланд», используя «Нортумбрия» вместо «Нортхюмбралонд» и в то же время давая понять, что границы древнего королевства не совпадали с границами современного графства.

Итак, мой список, как и выбор написания мест, весьма нелогичен:

Беббанбург– замок Бамбург, Нортумберленд

Бринстэб– Бримстедж, Чешир

Бургэм– Имонт-Бридж, Камбрия

Кайр Лигвалид– Карлайл, Камбрия

Дакор– Дакр, Камбрия

Дингесмер– залив Уолласи

Дан-Эйдин– Эдинбург, Шотландия

Дунхолм– Дарем, графство Дарем

Эмотум– река Имонт

Эофервик– Йорк, Йоркшир (по-датски – Йорвик)

Острова Фарнеа– острова Фарн, Нортумберленд

Фойрт– река Форт, Шотландия

Хибург– замок Уитли, Камбрия

Хеден– река Эден, Камбрия

Хлимрекр– Лимерик, Ирландия

Йорвик– датское название Йорка, Йоркшир

Леджичестершир– Чешир

Линдкольн– Линкольн, Линкольншир

Линдисфарена– Линдисфарн (Священный Остров), Нортумберленд

Лунден– Лондон

Мерз– река Мерси

Меймкестер– Манчестер

Мон– остров Мэн

Оркнейяр– Оркнейские острова

Раммесбери– Рамсбери, Уилтшир

Риббел– река Риббл, Ланкашир

Сциптон– Скиптон, Йоркшир

Снэланд– Исландия

Снотенгахам– Ноттингем, Ноттингемшир

Суморсэт– Сомерсет

Страт-Клота– Стратклайд

Судрейяр– Гебриды

Темез– река Темза

Теса– река Тис

Тинан– река Тайн

Туэде– река Туид

Вилтунскир– Уилтшир

Вир– река Уайр

Виреалум– Уиррал, Чешир

Часть первая
Нарушенная клятва

Глава первая

В кольчуге, даже покрытой светлым льном, летом жарко. Металл тяжелый и греет нещадно. Под кольцами кожаная подкладка, тоже теплая, а солнце этим утром жарило как печка. Мой конь беспокоился, его донимали мухи. Среди холмов, прижавшихся к земле под полуденным солнцем, не гулял ветерок. Мой слуга Алдвин нес копье и окованный железом щит с волчьей головой Беббанбурга. Вздох змея, мой меч, висел у меня на левом бедре, рукоять раскалилась так, что невозможно дотронуться. Шлем с серебряным навершием в виде волчьей головы был приторочен к луке седла. В битве он полностью закрывал голову и плотно сидел на ней, благодаря кожаной подкладке, а нащечники завязывались над губами, поэтому враги видели только мои глаза, обрамленные сталью. Им не увидеть ни пота, ни шрамов от войны длиною в жизнь.

Они увидят голову волка, золото на моей шее и толстые браслеты, полученные в бою. Они меня узнают, и самый храбрый или самый глупый захочет убить ради славы, которую принесет моя смерть. Вот почему я привел к холму восемьдесят три воина, ведь чтобы добраться до меня, сначала придется разделаться с ними. Мы воины Беббанбурга, дикая волчья стая с севера. И с нами один священник.

На священнике, ехавшем на одном из моих жеребцов, не было доспехов, и он не имел оружия. Он был в два раза моложе меня, но на висках уже показалась седина. Вытянутое, чисто выбритое лицо, проницательные глаза. Поверх длинной черной рясы на его шее висел золотой крест.

– Тебе не жарко в таком наряде? – проворчал я.

– Неприятно, – признался он.

Мы говорили по-датски, на его родном языке и языке моего детства.

– Почему я вечно дерусь не на той стороне? – спросил я.

Он улыбнулся.

– Даже тебе не уйти от судьбы, лорд Утред. Ты должен исполнять волю Божью, хочешь того или нет.

Я подавил ответную резкость и молча стал всматриваться в долину, обширную и безлесную, где солнце отражалось от бледных скал и трепетало в серебре небольшого ручья. Повыше, на восточном склоне холма, паслись овцы. Пастух нас заметил и пытался отогнать своё стадо подальше к югу, но два его пса, усталые, голодные и разморённые зноем, скорее пугали овец, чем сгоняли. Бояться пастуху нас нечего, но он увидел всадников на холме и отблески солнца на нашем оружии, и это его напугало. В глубине долины виднелась старая римская дорога, теперь не более чем утоптанная тропа, окаймленная наполовину вросшими в землю камнями. Дорога шла вдоль ручья, прямая, как древко копья, а дальше, сразу под тем холмом, где мы выжидали, сворачивала на запад. Над поворотом дороги кружился ястреб, его неподвижные крылья скользили по тёплому воздуху. Вдали, на юге, мерцал расплывавшийся горизонт.

И в этой дымке возник один их моих разведчиков. Он нёсся галопом, и это значило лишь одно – приближается враг.

Своих воинов и священника я отвёл назад, где мы оказались ниже линии горизонта. Я взялся за рукоять Вздоха змея, потянул меч из ножен и снова вложил обратно. Алдвин подал мне щит, но я покачал головой.

– Дождись, пока мы их не увидим, – распорядился я, отдал ему свой шлем, спешился, и вместе с сыном и Финаном поднялся на хребет, где мы залегли, пристально глядя на юг.

– Всё словно как-то не так, – сказал я.

– Судьба, – сказал Финан. – Судьба, вот ведь сука.

Мы притаились в высокой траве и наблюдали, как из-под копыт жеребца нашего разведчика поднимается пыль.

– Ему бы скакать по обочине дороги, – произнёс Финан. – Там нет пыли.

Разведчик, в котором я узнал Осви, свернул с дороги и начал долгий подъём к вершине холма, где лежали мы.

– Уверен насчёт дракона? – спросил я Финана.

– Такую здоровую тварь ни с чем не спутать, – отозвался он. – Пришёл он с севера, это точно.

– И та звезда падала с севера на юг, – добавил мой сын и полез под рубаху, дотронуться до креста. Мой сын – христианин.

Пыль на дороге опять улеглась. Враг приближался, вот только я не был уверен, кто он, мой враг. Я знал одно – сегодня я должен вступить в бой с королём, что идёт к нам с юга. И это казалось неправильным, поскольку звезда и дракон сказали, что зло придёт с севера.

* * *

Мы все ищем знамения. Даже христиане высматривают в этом мире знаки. Мы следим за полётом птиц, опасаемся падающих ветвей и рассматриваем узоры от ветра на воде. У нас перехватывает дыхание от лисьего тявканья, мы дотрагиваемся до своих амулетов, когда рвётся струна на арфе, однако знамения трудно истолковать, если боги не пожелают сделать их ясными. Но три ночи назад в Беббанбурге боги дали нам знак, яснее которого не бывает.

Зло явится с севера.

Дракон пролетел по ночному небу над Беббанбургом. Я сам его не видел, зато видел Финан, а я верю Финану. Он говорил, что зверь был огромный, шкура – как чеканное серебро, глаза горели раскаленными углями, широкие крылья скрывали звёзды. И каждый взмах его чудовищных крыльев вызывал рябь на море, как порыв ветра в безветренный день. Зверь повернул голову в сторону Беббанбурга, и Финан подумал, что сейчас на крепость изрыгнётся огонь, но огромные крылья опять неспешно взмахнули, далеко внизу содрогнулось море, и дракон полетел на юг.

– И звезда прошлой ночью упала, – сказал отец Кутберт. – Мехраса видела.

Отец Кутберт – беббанбургский священник. Он был слеп и женат на Мехрасе, чужеземной темнокожей девушке, которую много лет назад мы спасли из лап работорговца в Лундене. Я зову её девушкой по привычке, но конечно, теперь она женщина средних лет. Впрочем, все мы стареем.

– Звезда падала с севера на юг, – повторил отец Кутберт.

– И дракон летел с севера, – добавил Финан.

Я молчал. Бенедетта приникла к моему плечу. Она тоже ничего не сказала, но её рука крепче сжала мою.

– Знамения и чудеса, – заключил отец Кутберт. – Грядёт что-то страшное.

Он перекрестился.

В тот ранний вечер в начале лета мы сидели перед большим беббанбургским домом, над крышей летали ласточки, внизу, под восточными бастионами, беспрестанно накатывали на берег длинные волны. Я думал о том, что они, бесконечно вздымаясь и опадая, задают ритм нашей жизни. Я родился под шум этих волн, под этот звук я умру. Я коснулся своего амулета-молота, висящего на груди, и попросил богов – пускай я умру в шуме волн Беббанбурга, под крики чаек.

– Что-то страшное, – повторил отец Кутберт, – и оно придёт с севера.

Или, может быть, дракон и падающая звезда предвещали мне смерть? Я опять дотронулся до молота. Я ещё могу скакать на коне, могу держать щит и махать мечом, но к концу дня боль в суставах напоминает, что я стар.

Я прервал молчание:

– Худшее в смерти – не узнать, что случится дальше.

Некоторое время никто ничего не говорил, потом Бенедетта снова сжала мне руку.

– Глупец, – нежно сказала она.

– И всегда был таким, – вставил Финан.

– А вдруг можно и из Вальхаллы увидать, что случится дальше? – предположил отец Кутберт. Христианскому священнику не положено верить в Вальхаллу, но он давно выучился мне потакать. – Или, может, присоединишься к Римской церкви, а, господин? – лукаво улыбнулся он. – Уверяю тебя, с небес ты сможешь наблюдать за землёй.

– Сколько ни старался меня обратить, – сказал я, – ты ни разу не обещал мне на небесах эля.

– Неужели я забыл про это упомянуть? – опять улыбнулся он.

– На небесах непременно будет вино, – заметила Бенедетта. – Хорошее вино из Италии.

Её слова были встречены молчанием. Никто из нас вино не любил.

– Я слышал, король Хивел уехал в Италию, – после паузы произнёс мой сын. – Или, может быть, собирался уехать?

– В Рим? – спросил Финан.

– Так говорят.

– Я хотел бы поехать в Рим, – мечтательно произнёс отец Кутберт.

– Ничего в том Риме хорошего нет, – насмешливо отозвалась Бенедетта. – Одни только руины да крысы.

– И Святой Отец, – почтительно добавил отец Кутберт.

Ему снова никто не ответил. Король Дифеда Хивел мне нравился. Если он решил, что ехать в Рим безопасно, значит, между его валлийцами и саксами Мерсии сейчас мир, и там нет никаких проблем. Но дракон пришел не с юга, не с запада, он явился с севера.

– Скотты, – сказал я.

– Слишком заняты, воюя с норвежцами, – отмёл моё предположение Финан.

– И занимаясь набегами в Камбрию, – с горечью вставил мой сын.

– И к тому же, Константин уже стар, – добавил отец Кутберт.

– Все мы стары, – произнёс я.

– А ещё Константин предпочитает строить монастыри, а не воевать, – продолжал отец Кутберт.

Я не слишком этому верил. Константин – король скоттов, и мне нравилось с ним встречаться – он человек мудрый и утончённый. Но я ему не доверял. Ни один нортумбриец не верит скоттам, как и у скоттов нет доверия к нортумбрийцам.

– Это никогда не закончится, – вздохнул я.

– Что? – спросила Бенедетта.

– Война. Проблемы.

– Будь все мы христианами... – завёл свою песню отец Кутберт.

– Ха! – кратко ответил я.

– Но дракон и звезда не лгут, – продолжил он. – Беда идёт с севера. Так сказал пророк в Священном писании! Quia malum ego adduco ab aquilone et contritionem magnam.

Он помедлил, ожидая, что кто-то из нас попросит перевести.

– Принесу вам с севера зло, – разочаровала его Бенедетта, – и великое разрушение.

– Великое разрушение! – многозначительно повторил отец Кутберт. – Зло придёт с севера! Так написано!

И на следующее утро зло к нам пришло.

Правда, с юга.

С юга приплыл корабль.

* * *

Стояла полная тишь, ни дуновения ветерка, со спокойного моря на длинный песчаный берег Беббанбурга лениво накатывали волны. Корабль с крестом на носу приближался с юга, оставляя за кормой расходящуюся рябь, на которой играло золотом утреннее солнце. Корабль шел на веслах, они падали и поднимались медленно и устало.

– Бедолаги небось гребли всю ночь, – сказал Берг. Он командовал утренним караулом на крепостных стенах Беббанбурга.

– Сорок весел, – сказал я, больше, чтобы поддержать разговор, чем сообщая Бергу очевидное.

– И идут сюда.

– Но откуда?

Берг пожал плечами.

– А что сегодня будет? – спросил он.

Настал мой черед пожимать плечами. Будет то, что всегда бывает. Разожгут огонь под баками, чтобы прокипятить одежду, к северу от крепости будут выпаривать соль, мужчины попрактикуются с щитами, мечами и копьями, выгуляют лошадей, закоптят рыбу, наберут воду из глубоких колодцев, а на кухне крепости сварят эль.

– Лично я собираюсь бездельничать, – сказал я, – но ты можешь взять двух человек и напомнить Олафу Эйнерсону, что он задолжал мне арендную плату. И немало задолжал.

– Его жена больна, господин.

– Он и прошлой зимой то же самое говорил.

– И половину его стада увели скотты.

– Или он его продал, – язвительно заметил я. – Больше никто этой весной на скоттов не жаловался.

Олаф Эйнерсон унаследовал ферму от своего отца, а тот всегда вовремя отдавал серебро за аренду. Олаф был здоровенным, крепким и обладал честолюбием, причем, как мне сдается, мечтал о чем-то более интересном, чем пасти овец в холмах.

– Я передумал, – сказал я. – Пожалуй, возьми пятнадцать человек. Я ему не доверяю.

Корабль уже приблизился, и я разглядел трех мужчин, сидящих у кормовой площадки. Один был священником – по крайней мере, носил длинную черную рясу. Он встал и размахивал руками, указывая на наши крепостные стены. Я не стал махать ему в ответ.

– Кем бы они ни были, приведи их в зал, – велел я Бергу. – Пусть посмотрят, как я пью эль. И погоди пока вразумлять Олафа.

– Погодить, господин?

– Сначала узнаем, с какими вестями они явились, – сказал я, кивая на корабль, который теперь поворачивал в узкий залив, ведущий в бухту Беббанбурга. Насколько я рассмотрел, на корабле не было груза, и гребцы выглядели изможденными, а значит, привезли срочные новости.

– Это Этельстан, – догадался я.

– Этельстан? – удивился Берг.

– Корабль не из Нортумбрии, верно? – На местном корабле не поставят на носу крест. – А кто еще может послать священника с сообщением?

– Король Этельстан.

Я глянул, как корабль сворачивает во входной канал, и увел Берга со стен.

– Присмотри за гребцами. Пошли им еду и эль, а проклятого священника приведи в зал.

Я поднялся в зал, где двое слуг атаковали паутину длинными ивовыми ветками с привязанными пучками перьев. Бенедетта присматривала за изгнанием из крепости всех пауков до последнего.

– У нас гости, – сообщил я, – так что твоя война с пауками подождет.

– Это не война, – возразила она. – Я люблю пауков. Но только не в доме. А что за гости?

– Похоже, гонцы от Этельстана.

– Тогда нужно встретить их должным образом! – Она хлопнула в ладоши и приказала принести скамейки. – И трон с помоста принесите! – велела она.

– Это не трон, всего лишь замысловатая скамья.

– Тьфу! – Бенедетта всегда так фыркала, когда я ее раздражал. От этого я улыбался, и она сердилась еще пуще. – Нет, трон, – заверила она, – а ты – король Беббанбурга.

– Лорд, – поправил ее я.

– Ты такой же король, как этот глупец Гутфрит, – отозвалась она, жестом отгоняя нечистого, – или Оуайн, или еще кто.

Это был старый спор, и я не стал продолжать.

– И вели девушкам принести эль и что-нибудь поесть, – велел я. – Желательно не какую-нибудь дрянь.

– А ты надень темную мантию. Я принесу.

Бенедетта родом из Италии. Ещё ребёнком её захватили в рабство, потом продавали по всему христианскому миру, пока она не попала в Уэссекс. Я её освободил, теперь она стала леди Беббанбурга, но не моей женой.

«Моя бабушка, – не раз говорила мне Бенедетта, всегда при этом крестясь и вздыхая, – твердила, что мне не следует выходить замуж. Я буду проклята! Я достаточно настрадалась в жизни! Теперь я счастлива, так зачем мне риск навлечь на себя проклятье? Бабушка никогда не ошибалась!»

Я нехотя позволил ей накинуть мне на плечи дорогую чёрную мантию, но отказался надеть позолоченную бронзовую корону, принадлежавшую моему отцу, и вместе с Бенедеттой стал ждать священника.

С дневного солнца в пыльный сумрак беббанбургского Большого зала вошёл мой старый друг, отец Ода, сейчас епископ Раммсбери, высокий и элегантный, в чёрной накидке с тёмно-красной оторочкой. Его сопровождали два западносаксонских воина, которые почтительно отдали оружие моему распорядителю, прежде чем вслед за Одой приблизиться ко мне.

– Тебя можно принять за короля! – произнёс священник, подходя ближе.

– Он и есть король, – вставила Бенедетта.

– А тебя можно принять за епископа, – ответил я.

Он улыбнулся.

– Божией милостью, так и есть, лорд Утред.

– Милостью Этельстана, – ответил я, поднимаясь и обнимая его в знак приветствия. – Тебя можно поздравить?

– Если хочешь. Полагаю, я первый дан, ставший епископом Инглаланда.

– Так это теперь называется?

– Так короче, чем объявлять себя первым даном, епископом Уэссекса, Мерсии и Восточной Англии. – Он поклонился Бенедетте. – Рад снова тебя видеть, госпожа.

– Как и я тебя, лорд епископ.

– Ах, так слухи врут, и любезность в Беббанбурге присутствует! – он улыбнулся мне, довольный собственной шуткой.

Я ответил улыбкой. Ода, епископ Раммсбери! Удивительно в этом лишь то, что он дан, сын язычников, приплывших в Восточную Англию под командованием Уббы, которого я убил. Теперь дан, сын язычников, стал священником в саксонском Инглаланде. Однако нельзя сказать, что Ода этого не заслуживал – человек он был проницательный и умный, и к тому же на редкость честный.

Последовала пауза – Финан, видевший прибытие Оды, явился его поприветствовать. Ода был с нами, когда мы защищали лунденские ворота Крепелгейт в битве, которая привела Этельстана на трон. Пусть я не христианин и не любитель христианства, но трудно не зауважать человека, бок о бок дравшегося рядом с тобой в жестоком бою.

– А, вино! – воскликнул Ода при виде слуги и, обернувшись к Бенедетте, продолжил: – Должно быть, благословленное солнцем Италии?

– Скорее, моча франкской деревенщины, – ответил я.

– Его обаяние не слабеет, ты согласна, госпожа? – сказал Ода, усаживаясь. Он перевёл взгляд на меня и коснулся массивного золотого креста на груди. – Я привёз новости, лорд Утред.

В словах вдруг послышалась настороженность.

– Я так и думал.

– Они тебе не понравятся.

Ода не сводил с меня глаз.

– Они мне не понравятся, – эхом повторил я, выжидая.

– Король Этельстан в Нортумбрии, – спокойно проговорил Ода, продолжая смотреть мне в глаза. – Три дня назад он вошёл в Эофервик. – Епископ помедлил, как будто ожидая взрыва моего негодования, но я молчал. – А король Гутфрит, – продолжил Ода, – неправильно понял наше вторжение и бежал.

– Неправильно понял, – сказал я.

– Именно так.

– И бежал от вас с Этельстаном? Всего-то от вас двоих?

– Конечно нет. – Ода оставался всё так же спокоен. – Нас сопровождали две тысячи воинов.

Я стар и утомлён жизнью, и много сражался. Теперь мне хотелось просто жить в Беббанбурге, слушать, как бьются о берег длинные волны, как поёт ветер над крышей замка. Понимаю, что лет мне осталось немного, но боги были ко мне добры. Мой сын стал мужчиной, ему в наследство достанутся обширные земли. Я всё ещё мог ездить верхом и охотиться, и у меня есть Бенедетта. Сказать по правде, нрав у неё, как у течной ласки, но она умела быть верной и любящей, её сияние освещало серое беббанбургское небо. И я любил её.

– Две тысячи воинов, – ровным тоном произнёс я, – и всё-таки ему нужен я?

– Он просит твоей помощи, господин. Да.

– Он не может управиться со вторжением в одиночку?

Я всё больше злился.

– Это не вторжение, господин, – хладнокровно пояснил Ода. – Просто королевский визит. Вежливость королей.

Он мог называть случившееся как пожелает, но всё же это было вторжение. И я разозлился.

* * *

Я пришёл в ярость – ведь Этельстан клялся не нападать на Нортумбрию, покуда я жив. И вот, пожалуйста, он в Эофервике со своим войском и ждёт, что мои восемьдесят три воина встанут за гребнем холма чуть к югу от Беббанбурга и выполнят его приказ. Хотелось отказать Оде, велеть ему убираться на свой проклятый корабль и плыть обратно в Эофервик, хотелось плюнуть Этельстану в лицо. Он предал меня. Я сам посадил Этельстана на трон, но после сражения у ворот Крепелгейт он меня игнорировал. Меня это не особенно огорчало, ведь я нортумбриец, мои земли далеко от владений Этельстана, и я хотел лишь одного – пусть он оставит меня в покое.

Но подсознательно я знал, что мира не будет. Когда я родился, саксы Британии были разделены на четыре королевства: Уэссекс, Мерсию, Восточную Англию и мою родную Нортумбрию. Дед Этельстана, король Альфред, мечтал объединить их все в единую страну Инглаланд, и эта мечта сбывалась. Король Этельстан правил Уэссексом, Мерсией и Восточной Англией, оставалась только Нортумбрия, и Этельстан поклялся мне, что не станет захватывать эту землю, пока я жив, но сейчас он вторгся в мою страну с войском и просил меня о помощи. Снова.

Где-то в глубине я знал, что Нортумбрия обречена, что либо Этельстан, либо Константин присоединит эти земли. И я верен тем, с кем говорю на одном языке, языке саксов, который мы называем Ænglisc. Именно поэтому я повел из Беббанбурга восемьдесят три воина, чтобы устроить засаду на короля Гутфрита Нортумбрийского, сбежавшего от вторгнувшегося Этельстана.

* * *

Стоял безветренный день, и высоко в небе повисло яркое солнце.

На взмыленной лошади примчался Осви, принёс известие, что враг на подходе.

– Они вот-вот будут здесь, господин.

– Сколько?

– Сто и ещё четырнадцать. И с ними пленные.

– Заложники? – резко переспросил епископ Ода, настоявший на том, чтобы нас сопровождать. – Мы думали, пленный только один.

– Они захватили несколько женщин, господин. – Осви продолжал обращаться только ко мне. – И гонят их как овец.

– Женщины идут пешком? – уточнил я.

– Часть мужчин тоже. И много коней хромает. Загнаны! – Он взял из рук Рорика кожаную флягу, отхлебнул, прополоскал элем рот, сплюнул в траву и отхлебнул снова. – У них такой вид, словно шли всю ночь.

– Вполне возможно, – отметил я. – Уж больно быстро забрались так далеко.

– Теперь они совсем выдохлись, – с довольным видом добавил Осви.

Епископ Ода привёз мне вести из Эофервика, и несмотря на порывистый ветер, его корабль проделал этот путь за два дня, а люди, приближавшиеся к нам по длинной прямой дороге, покинули этот город верхом. Сам я рассчитывал, что на путешествие верхом от Беббанбурга до Эофервика потребуется неделя. Признаюсь, это небыстро, зато давало возможность долгих ночёвок в гостеприимных домах. Случалось мне проделывать этот путь за четыре дня, но не в такую жару, как нынешним летом. Люди Гутфрита бежали из Эофервика со всех ног, но гребцы епископа Оды легко обогнали их, и теперь усталые лошади влекли их прямо в нашу засаду.

– Совсем это не засада, – настаивал епископ Ода всякий раз, как я использовал это слово. – Мы здесь для того, чтобы убедить короля Гутфрита вернуться в Эофервик. Король Этельстан настаивает и на твоём присутствии, господин.

– На моём присутствии, – повторил я.

– Конечно. И кроме того, он требует, чтобы ты освободил пленника Гутфрита.

– Пленников, – поправил я.

– Ну разумеется, – легко согласился Ода. – Но Гутфрита следует вернуть в Эофервик. Его просто нужно убедить, что король Этельстан пришёл с миром.

– И с двухтысячным войском? Должно быть, все с оружием и в кольчугах?

– Король Этельстан любит путешествовать с комфортом, – ответил Ода.

Что ж, Этельстан мог называть свой визит в Эофервик дружеским, но в городе ещё продолжались бои. На самом деле, произошло вторжение, молниеносный захват, и я, пусть и нехотя, не мог не восхищаться действиями Этельстана. Ода рассказал, что Этельстан перешёл границу Мерсии с двумя тысячами воинов и в хорошем темпе повёл их на север, безжалостно оставляя слабых и охромевших – и воинов, и лошадей. Они уже доскакали до Эофервика, а само их присутствие в Нортумбрии ещё оставалось неподтверждённым слухом. Западносаксонские воины, проникшие в город под видом торговцев, открыли им южные городские ворота, и войско хлынуло на улицы города.

– Произошло небольшое сражение на мосту, – поведал мне Ода, – но Божьей милостью язычники были разбиты, а выжившие бежали.

Этих выживших увёл Гутфрит, и Этельстан отправил епископа Оду с требованием, чтобы я перекрыл дороги на север, не позволив Гутфриту уйти в Шотландию. Вот почему теперь я ждал на склоне холма под палящим солнцем. Мы с Финаном залегли на гребне, пристально глядя на юг, а епископ Ода устроился позади нас.

– Почему бы не позволить Гутфриту убежать в Шотландию? – мрачно поинтересовался я.

Моя глупость вызвала вздох Оды.

– Потому что это даст Константину повод для вторжения в Нортумбрию. Он просто объявит, что намерен восстановить законные права короля на трон.

– Константин – христианин, – напомнил я. – Так зачем ему драться за языческого короля?

Ода снова вздохнул, не сводя глаз с далёкой дороги, уходящей в жаркое марево.

– Король Константин принес бы своих дочерей в жертву Ваалу, если бы это увеличило размер его королевства.

– Кто такой Ваал? – спросил Финан.

– Языческий бог, – снисходительно пояснил Ода. – Ну, и как ты думаешь, долго бы Константин терпел Гутфрита? Выдаст за него одну из своих дочерей, а потом его задушат по-тихому, и скотты завладеют Нортумбрией. Так что нет, Гутфрит не должен достичь Шотландии.

– Есть, – сказал Финан.

Вдалеке на дороге появилась группа всадников. Я едва разглядел размытые дымкой зноя контуры лошадей и наездников.

– Они сильно выдохлись, – отметил Финан.

– Гутфрит нужен нам живым, – предупредил меня Ода, – и в Эофервике.

– Ты уже говорил, – проворчал я в ответ, – и я всё ещё не понимаю зачем.

– Этого требует король Этельстан, вот зачем.

– Гутфрит – просто старый кусок дерьма, – сказал я. – Его лучше убить.

– Король Этельстан требует, чтобы ты сохранил ему жизнь. Я прошу тебя так и сделать.

– Разве я обязан подчиняться его приказам? Он не мой король.

Ода бросил на меня строгий взгляд.

– Он Monarchus Totius Brittaniae. – Я молча смотрел на него, пока он не перевёл: – Монарх всей Британии.

В ответ я только усмехнулся. Этельстан называл себя королём саксов и англов с тех пор, как был коронован и имел на этот титул определённое право. Но правитель всей Британии?

– Полагаю, Константин и Хивел с этим могут не согласиться, – язвительно предположил я.

– Уверен, что не согласятся, – холодно произнёс Ода. – Тем не менее, король Этельстан желает, чтобы ты удержал Гутфрита от побега в Шотландию и освободил его пленника, в целости и сохранности.

– Пленников.

– Пленника.

– На женщин тебе совсем плевать? – поинтересовался я.

– Я, конечно, молюсь за них. Но о мире я молюсь ещё больше.

– О мире? – возмущённо переспросил я. – Вторжение в Нортумбрию несёт мир?

Ода, кажется, огорчился.

– В Британии неспокойно, господин. Угрожают норвежцы, не дают покоя скотты, и король Этельстан опасается, что грядет война. А ещё – что война будет самой ужасной из всех нам известных. Он стремится предотвратить эту бойню, и поэтому, господин, умоляет тебя спасти пленного и отправить Гутфрита домой целым и невредимым.

Я не понял, как возвращение Гутфрита могло бы поспособствовать миру, но помнил дракона, мрачный знак войны над бастионами Беббанбурга. Я взглянул на Финана, тот пожал плечами в знак того, что и он понимает не больше, чем я, но нам лучше постараться выполнить распоряжение Этельстана. Я уже отчётливо рассмотрел приближавшихся по долине воинов, и за длинной колонной лошадей видел вереницу пленных женщин.

– Так что будем делать? – спросил Финан.

– Поскачем вниз, – сказал я, отползая с гребня. – Вежливо улыбаемся и объясняем тупому ублюдку, что он наш пленник.

– Гость, – поправил епископ Ода.

Рорик помог мне сесть в седло, Алдвин подал украшенный серебром шлем. Кожаная подкладка оказалась неприятно горячей. Шлем я застегнул под подбородком, но нащёчники оставил развязанными, а потом взял из рук Алдвина щит с нарисованной волчьей головой.

– Без копья пока, – сказал я ему, – а если случится бой, держись в стороне.

– Когда-то он и мне это говорил, – ухмыльнулся Рорик.

– Потому ты и жив, – огрызнулся я.

Рорик был моим оруженосцем до Алдвина, но теперь уже достаточно вырос, чтобы встать в стену щитов.

– Никакого боя не будет, – решительно объявил епископ Ода.

– Это ж Гутфрит, – ответил я, – он глупец, сначала лезет в драку, а потом уже думает. Но я изо всех сил постараюсь, чтобы этот идиот с мозгами теленка остался жив. Вперед!

Я повёл своих людей на запад, постоянно держась вне поля зрения Гутфрита. Когда я видел его в последний раз, он был где-то в полумиле от поворота дороги. Они ехали страшно медленно, а мы быстро, на свежих конях. Мы спустились по склону холма, пересекли сосновый лесок, перешли через ручей и достигли дороги, где построились в две шеренги, чтобы беглецы сразу видели два ряда одетых в кольчуги всадников с ярко выкрашенными щитами и сверкающими на солнце наконечниками копий. Мы ждали.

Мне совсем не нравился Гутфрит, а ему не нравился я. Он три года пытался заставить меня принести ему клятву верности, я три года отказывался. Дважды он посылал в Беббанбург своих воинов, дважды я закрывал ворота Черепа, вынуждая копейщиков Гутфрита атаковать крепость. Оба раза они уезжали ни с чем.

А теперь, в этот зной, его копейщики снова в моих владениях, только на сей раз их ведёт сам Гутфрит, и Гутфрит наверняка зол. Он считает, что у него отняли королевство, и спустя мгновение увидит моих людей, волчьи головы у них на щитах. Он поймёт, что нас меньше. Пусть епископ Ода благочестиво надеется обойтись без драки, вот только загнанный в угол Гутфрит – всё равно что хорёк в мешке, злобный и обезумевший.

И у него заложники.

Не только женщины, хотя их тоже придется спасать, но хитрый Гутфрит захватил и архиепископа Хротверда из собора в Эофервике.

– Прямо во время мессы! – в ужасе поведал мне Ода. – Во время мессы! Вооруженные люди в соборе!

Я задумался, посмеет ли Гутфрит причинить вред архиепископу. Такой поступок сделает его врагом всех христианских правителей в Британии, но, возможно, Константин придержит свой гнев и вернет Гутфрита на трон Нортумбрии. Мертвый архиепископ – совсем небольшая плата за расширение Шотландии.