Текст книги "Бог Войны (ЛП)"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 21 страниц)

– Я должен отдать кому-нибудь свой меч? – спросил я одного из них, зная, что большинство ярлов и королей настаивают, чтобы люди в зале были без оружия.

Сочетание мечей, топоров и эля предвещают плохой вечер.

– Да оставь себе, – весело сказал всадник. – Нас намного больше, чем вас!

Мы прошли сквозь широкие двери в зал, освещенный камышовыми свечами и двумя большими очагами. На скамьях сидело не меньше сотни мужчин, все замолчали при нашем появлении, а потом здоровяк за высоким столом приветственно рыкнул:

– Эгиль! Почему мне не сказали, что это твой корабль?

– Потому что я пришел не на своем, господин! Как поживаешь?

– Скучаю! – Он вгляделся сквозь дым в мое лицо. – Это твой отец?

– Друг, – с нажимом сказал Эгиль.

Здоровяк, которого я посчитал Торфинном, Раскалывателем черепов, нахмурился.

– Подойдите ближе, – рыкнул он, и мы с Эгилем послушно пошли по утоптанному земляному полу, обходя два очага, в которых дымно горел торф, пока не оказались перед низким помостом, где за высоким столом сидел с десяток воинов.

Торфинн услышал нажим в слове «друг» и понял, что мое общество может ему не понравиться. Он рассматривал меня, видя перед собой седобородого человека в дорогом темном плаще, с золотом на шее и мечом на боку. А я смотрел на него, видя мускулистого норвежца с покатым лбом, густой черной бородой и ярко-синими глазами.

– У друзей есть имена, так ведь? – спросил он. – Мое имя Торфинн Хаусаклюфр.

– А мое – Утредерв.

Так меня оскорбительно называют христиане. Утред Нечестивый.

– Он лорд Беббанбурга, – добавил Эгиль.

Реакция зала мне польстила. Тишина, в которой люди слушали Торфинна и Эгиля, наполнилась бормотанием. Некоторые встали, чтобы посмотреть на меня. Торфинн просто таращился, а потом внезапно расхохотался.

– Утред Беббанбургский, – насмешливо сказал он, взмахом руки призывая зал к тишине. – Да ты стар!

– Хотя многие пытались меня убить, – ответил я.

– И меня! – сказал Торфинн.

– Тогда я молю богов даровать старость и тебе.

– И что же Утред Беббанбургский делает в моем зале? – спросил он.

– Пришел посмотреть на Торфинна Раскалывателя черепов, – ответил я, – самому убедиться, такой ли он устрашающий, как о нем говорят.

– И как он тебе? – Торфинн раскинул огромные руки, будто показывая себя.

– Не страшнее Уббы Ужасного, – сказал я, – а его я убил. И уж точно не выше, чем Кнут Длинный Меч – с ним я тоже расправился. Свейн Белая Лошадь нагонял страх на всех, но он дрался со мной и умер, как и Скёлль-ульфхеднар. Их черепа теперь украшают ворота моей крепости.

Несколько мгновений Торфинн не сводил с меня глаз, а затем громко расхохотался, и от его смеха воины в зале застучали по столам и заулюлюкали. Норвежцы любят воителей, любят воинскую похвальбу, и я порадовал их. Всех, кроме одного.

Этот человек сидел на почетном месте справа от Торфинна, и на его лице не было веселья. Молодой и, как я тут же решил, самый уродливый человек из тех, что я видел, но тем не менее, он излучал власть и угрозу. Высокий лоб с татуировкой оскалившегося дракона, широко посаженные очень светлые глаза и тонкие губы с опущенными уголками. Каштановые волосы были заплетены в десяток кос, как и борода. Было в этом лице что-то звериное, хотя и не похожее ни на одного известного мне зверя или того, на которого я хотел бы поохотиться. Грубое, жестокое лицо, немигающий взгляд оценивал меня с предвкушением охотника.

Несомненно, он лорд, поскольку носил на шее изысканную золотую цепь и простой золотой обруч на заплетенных волосах. Он держал длинный тонкий нож, предположительно для еды, но указал острием на меня, а затем что-то сказал Торфинну, который наклонился к нему, посмотрел на меня и выпрямился.

– Лорд Утред! – на лице Торфинна все еще играло удовольствие. – Познакомься со своим королем.

На мгновение я смешался, но сумел найти нужные слова.

– Которым королем?

– У тебя их больше одного? – развеселился Торфинн.

– На мою землю претендуют Константин и Этельстан. – Я поколебался, потом посмотрел на светлоглазого и понял, что имел в виду Торфинн. Неужели это правда? Меня обуял гнев. – И мне говорили, что какой-то нахальный юнец из Дифлина тоже на нее претендует.

Торфинн больше не улыбался. Зал погрузился в тишину.

– Нахальный? – с угрозой спросил Торфинн.

– А разве не нахальство претендовать на трон, которого в глаза не видел? Уж не говоря о том, чтобы попытаться на него сесть? Если одних претензий достаточно, почему бы мне не претендовать на трон Дифлина? Заявить о правах на трон легко, взять его трудно.

Молодой человек вонзил в стол нож, и тот задрожал.

– Отобрать земли у саксов – легко, – объявил он. Голос звучал грубо и мрачно. Взгляд странных светлых глаз остановился на мне. Торфинн сколько угодно мог стараться выглядеть могущественным, а этот человек действительно таким был. – Я – король Нортумбрии, – твёрдо произнёс он.

Люди в зале одобрительно забормотали.

– Гутрум пробовал захватить королевство саксов, – напомнил я, перекрывая их ропот. Значит, это Анлаф, король Дифлина и внук Гутрума. – Я сражался в том войске, что заставило его в панике удирать, оставив склон холма насквозь пропитанным кровью его воинов.

– Ты не признаешь меня своим королем? – спросил он.

– У Константина войско в Камбрии, – сказал я, – а Этельстан занимает Йорвик. Где твое войско? – Я помолчал, но он не ответил. – А скоро, – продолжил я, – люди короля Этельстана займут и Камбрию.

Он ехидно ухмыльнулся.

– Этельстан – щенок. Он скулит как сука, но не посмеет пойти войной на Константина.

– Тогда тебе следует знать, что армия этого щенка уже к северу от реки Фойрт, а его флот идет вдоль побережья.

Анлаф и Торфинн воззрились на меня. Зал молчал. Они не знали. Да и откуда? Новости разносятся не быстрее, чем лошадь или корабль могут их доставить, а мы – первый корабль, который пришел на Оркнейяры с тех пор, как Этельстан вторгся в земли Константина.

– Он говорит правду, – сухо заметил Эгиль.

– Так это война? – первым опомнился Торфинн.

– Король Этельстан устал от предательства скоттов. Устал от норвежцев, объявляющих себя королями на его земле, поэтому да, это война.

Анлаф сел. И ничего не сказал. Его претензии на трон Нортумбрии основывались на родстве, но чтобы заполучить трон, он рассчитывал на царящий на севере хаос, а мои слова предполагали, что хаос будет укрощен армией Этельстана. И если Анлаф воспользуется своими правами на нортумбрийский трон, ему придется сражаться с Этельстаном, и он это знал. Я понимал, о чем он думает, и понимал, что ему не нравятся собственные мысли.

Торфинн нахмурился.

– Говоришь, флот щенка идет на север?

– Да, мы оставили его в Фойрте.

– Но корабли Константина прошли мимо этих островов три дня назад. Они шли на запад.

Это подтверждало мои предположения, что Константин, не ведая о планах Этельстана, отослал бо́льшую часть своих кораблей разорять побережье Камбрии.

– Они не слышали новости, – сказал я.

Торфинн сел и хлопнул по столу, а потом указал на его конец.

– Скамью для моих гостей!

Анлаф наблюдал, как мы усаживаемся и нам несут эль.

– Это ты убил Гутфрита? – внезапно спросил он.

– Да, – беспечно ответил я.

– Он был моим двоюродным братом!

– И ты его не любил, и твое право на его трон, какое бы оно ни было, основано на его смерти. Можешь меня поблагодарить.

В зале раздались смешки, быстро стихшие под свирепым взглядом Торфинна. Анлаф выдернул из стола нож.

– Почему бы мне тебя не убить?

– Потому что от моей смерти тебе не будет никакого толка, потому что я гость в зале Торфинна, и потому что я тебе не враг.

– Не враг?

– Все, что меня интересует, король, – я назвал его так, поскольку он был королем Дифлина, – это мой дом. Беббанбург. Остальной мир может погрузиться в хаос, но я буду защищать свой дом. Мне все равно, кто правит Нортумбрией, пока он оставляет меня в покое. – Я выпил эля и взял с блюда ногу жареного гуся. – А кроме того, – весело продолжил я, – я стар! Скоро я и так буду в Вальхалле, встречусь с твоими братьями, которых убил. Зачем тебе спешить отправлять меня туда?

Это вызвало новый смех, но Анлаф не развеселился. На мои слова он отвечать не стал, а вместо этого тихо переговорил с Торфинном. Тем временем арфист продолжал играть, и служанки подносили новые угощения. Тот воин, что пригласил нас в дом, объявил о нехватке эля, но похоже, выпито было немало, шум в зале становился пронзительнее – пока Эгиль не потребовал арфу. Раздались смешки, но Эгиль тронул струны, требуя тишины.

Он спел песню собственного сочинения, полную битв, пропитанной кровью земли и воронов, насыщавшихся плотью врагов. Но ни слова в той песне не говорилось о том, кто сражался, кто победил и кто проиграл. Я слышал её раньше, Эгиль звал её песней резни.

– Эта песня предупреждает врагов о возможной судьбе, – как-то раз сказал он мне, – и напоминает, что мы все глупцы. И конечно же, глупцам песня нравится.

Когда стих последний аккорд, гости бурно приветствовали Эгиля. Еще несколько песен спел арфист Торфинна, но многие в зале уже заснули, а другие разбредались, спотыкаясь в северной темноте.

– Возвращаемся на корабль? – спросил меня Эгиль. – Мы узнали всё, что хотели.

Мы узнали, что бо́льшая часть кораблей Константина ушла на запад. Это будет доброй вестью для Этельстана, и я решил, что должен ее доставить. Я вздохнул.

– Значит, уходим утром, с отливом?

– И надеюсь, ветер изменится, – отозвался Эгиль, поскольку с юго-западным ветром это будет тяжело.

Эгиль встал, собираясь поблагодарить Торфинна за гостеприимство, но здоровяк уже спал, повалившись на стол. Мы вдвоём просто спрыгнули с помоста и направились к двери.

– Ты уже встречался с Анлафом? – спросил я, когда мы вышли на свежий ночной воздух.

– Никогда. Но о нём идет молва.

– Да, я слышал.

– Яростный, умный, честолюбивый.

– То есть, норвежец.

Эгиль рассмеялся.

– Я всего лишь хочу написать песню, которую будут петь до скончания века.

– Значит, тебе стоит поменьше тратить время на женщин.

– Но песня же будет о женщинах! О чем же еще?

Мы покинули усадьбу Торфинна, не спеша прошли между стойками, где сушились полоски тюленьего мяса, и оказались на ячменном поле. Луна то и дело пряталась за облаками. Позади нас где-то вскрикнула женщина, там смеялись мужчины и лаял пёс. Дул слабый ветерок. Перед нами открылось южное побережье, мы остановились, и я загляделся на Спирхафок.

– Мне будет его недоставать, – сказал я.

– Ты его продаешь? – удивился Эгиль.

– Никогда не слышал, что в Вальхалле есть корабли, – тихо сказал я.

– Они там будут, друг мой. И бескрайние моря, сильные ветры и острова с прекрасными женщинами.

Я с улыбкой обернулся, заслышав шаги. Машинально я положил руку на рукоять Вздоха змея, а потом увидел, что за нами идет Анлаф. Заметив мою ладонь на мече, он развел руки, показывая, что не имеет дурных намерений. Он был один. Луна, светившая меж облаков, отражалась от его бледных глаз, золота на шее и тусклого металла рукояти его меча. На том мече не было затейливых украшений. Просто оружие, и, как говорили, Анлаф умел им пользоваться.

– Эгиль Скаллагриммрсон, – поприветствовал он нас, – ты должен поехать в Дифлин.

– Должен, мой король?

– Мы любим поэтов! Музыку! И ты, лорд Утред, тоже должен поехать.

– Я не поэт, и ты точно не захочешь слышать, как я пою.

Анлаф слегка улыбнулся.

– Я хотел с тобой поговорить. – Он указал на большой камень у тропы. – Посидишь со мной?

Мы сели. Какое-то время Анлаф молча смотрел на Спирхафок.

– Твой корабль? – нарушил молчание он.

– Мой.

– Хорошо выглядит, – неохотно признал он. – Фризский?

– Фризский.

– Чем занят Этельстан? – неожиданно спросил он.

– Наказывает скоттов.

– За что?

– За то, что они скотты.

Он кивнул.

– Сколько у него воинов?

– Не меньше двух тысяч, может, и больше.

– А сколько еще он может собрать?

Я пожал плечами, потому что на этот вопрос, вероятно, нет ответа.

– Тысячи четыре? Или больше, если созовет фирд.

– Больше, – вставил Эгиль. – Он может привести пять тысяч воинов даже без фирда.

– Согласен, – сказал Анлаф. – Он оставил тысячу в Честере и Меймкестере, – он старательно произносил непривычные названия, – и на Мерзе у него есть флот. Поэтому, думаю, Константин и отправил туда свои корабли. Он ждал вторжения в Камбрию.

– А вместо этого Этельстан вторгся на востоке.

– И что теперь будет?

Бледные глаза вглядывались в мои.

– Кто знает, король?

Он коротко кивнул.

– Предположим, Константин выживет. Что тогда?

– Скотты горды, – сказал я, – и жестоки. Они захотят отомстить.

– Этельстан хочет править скоттами?

Я обдумал вопрос и покачал головой.

– Он требует Нортумбрию и хочет, чтобы скотты покинули Камбрию, вот и всё.

Анлаф нахмурился, размышляя.

– Константин не будет сейчас сражаться, если Этельстан не совершит серьезную ошибку. Он уйдет в холмы. Примет свое наказание. Конечно, будут стычки, погибнут люди, но Константин станет выжидать. Если Этельстан пойдет за ним в холмы, он окажется на неудобьях, в окружении врагов и без еды, так что ему придется убраться. И тогда Константин поведет армию в земли Этельстана, и это, – он помолчал, глядя мне в глаза, – станет концом Инглаланда.

– Может быть, – с сомнением произнес я, – но Этельстан всегда может собрать больше воинов, чем Константин.

– В самом деле? – Анлаф замолчал, и когда я не ответил, он едва заметно улыбнулся. – Константин хочет нечто большее, чем Камбрия, – спокойно сказал он. – Он хочет разрушить могущество саксов и будет рад союзникам.

– Норвежцам, – без выражения сказал я.

– Норвежцам, данам, язычникам. Нам. Подумай об этом, лорд Утред! Этельстан ненавидит язычников, хочет уничтожить их и изгнать из своей земли. Но Константин более проницательный. Он знает нашу мощь, и она нужна ему. Ему нужны щиты, мечи и копья, и он готов платить за них землей саксов. Один король презирает нас, другой принимает с радостью, так за кого станут сражаться северяне?

– За Константина, – холодно произнес я. – Но будет ли он столь же радушен, когда победит? Он тоже христианин.

Анлаф проигнорировал мой вопрос.

– Теперь у Этельстана есть шанс, и только один – убить всех мужчин к северу от Кайр Лигвалида, стереть скоттов с лица земли, но он так не сделает, потому что это невозможно. А если бы он и мог, его религия слабаков утверждает, что это грех. Но он не сможет, людей у него не хватит. Он только болтает о наказании скоттов, а наказание тут не работает, только уничтожение. Сожжет парочку деревень, убьет несколько человек, объявит, что победил, и отойдёт. А после этого весь север набросится на него как стая голодных волков.

Я вспомнил о драконе и падающей звезде, и о зловещем пророчестве отца Кутберта, что зло придет с севера.

– Значит, ты будешь сражаться за Константина?

– Он знает, что я хочу получить Нортумбрию. В конце концов он мне ее предложит.

– Зачем Константину языческий король у южных границ?

– Потому что такой король лучше сакса, называющего себя правителем всей Британии. И потому, что Константин признает мое право на Нортумбрию. И это право у меня есть. – Он яростно посмотрел на меня. – Оно стало только прочнее после смерти Гутфрита.

– Это что, благодарность? – развеселился я.

Анлаф встал.

– Это предупреждение, – холодно сказал он. – Когда придут северные волки, лорд Утред, выбирай сторону осмотрительно. – Он кивнул Эгилю. – И ты тоже, Эгиль Скаллагриммрсон. – Он посмотрел на небо, оценивая ветер. – Говоришь, флот Этельстана идет на север?

– Да.

– И далеко?

– Так далеко, как ему прикажет Этельстан.

– Значит, лучше мне завтра отплыть домой. Мы еще встретимся.

Больше он ничего не сказал и пошел обратно в усадьбу Торфинна.

Я смотрел ему вслед и думал о словах короля Хивела, которые только что повторил Анлаф: «Выбирай сторону осмотрительно».

– Зачем он здесь? – спросил я.

– Набирает людей, – ответил Эгиль. – Он собирает армию северян, которую предложит Константину.

– И он хочет получить тебя.

– И тебя, друг мой. Тебя это соблазняет?

Конечно, меня это соблазняло. Языческая Нортумбрия – заманчивое будущее. Страна, где люди могут поклоняться своим богам, не боясь христианского меча у горла, но рядом с языческой Нортумбрией останутся христиане с севера и с юга, и ни Константин, ни Этельстан не будут долго терпеть. К тому же я не доверял Анлафу. Увидев Беббанбург, он возжелает его.

– Я хочу лишь умереть в Беббанбурге, – сказал я Эгилю.

Дед Анлафа Гутрум не смог победить Альфреда, и после этого владения западных саксов оказались такими обширными, что мечта Альфреда о едином государстве саксов, Инглаланде, едва не стала явью. Теперь внук Альфреда пытался завершить дело деда, а на севере бледноглазый внук Гутрума точил свой меч.

Зло придет с севера.

* * *

Держалась хорошая погода, но неуёмный ветер, скорее южный, чем западный, вынудил нас отойти далеко в Северное море, прежде чем повернуть назад к шотландскому берегу. Три дня нам пришлось потратить на поиск флота Этельстана – он зашел дальше на север, чем я ожидал. Коэнвульф спас в Фойрте почти все свои корабли, теперь бо́льшую их часть вытащили на длинный песчаный берег, а дальше, на западе, я увидел поднимавшийся к небу дым – это армия Этельстана предавала деревни огню. Двенадцать боевых кораблей Этельстана патрулировали берег, защищали стоящие корабли, два направились к нам, но сбавили ход и повернули назад, когда приблизились и разглядели волчью голову на парусе.

– Что мне делать? – прокричал Гербрухт с рулевой площадки.

Мы заходили с юга, и я стоял на носу, положив руку на резную голову ястреба. Я рассматривал низину за длинным берегом. Там стояло много шатров и навесов, значит, в лагере расположилась основная часть армии Этельстана. Среди остальных выделялся кричаще яркий шатёр, алый с золотом, который я прежде видел у ворот Черепа в Беббанбурге.

– Как прилив? – крикнул я в ответ.

Мне ответил Эгиль.

– Низкий! Ещё продолжается!

– Значит, причаливай, но поосторожнее. – Я увидел Апостол, корабль Коэнвульфа, и указал на него. – Как можно ближе к нему.

По невысоким, бьющим о борт волнам мы приблизились к берегу, и я увидел людей, тащивших мешки на корабли. Краденый урожай. Киль Спирхафока шаркнул по дну, корабль содрогнулся и замер, парус опал. Эгиль подошёл ко мне на нос.

– Мы сойдём на берег?

– Мы с тобой, – я указал на кричаще яркий шатёр. – Подозреваю, что Этельстан здесь.

Гербрухта я опять оставил главным на корабле.

– Можете сойти на берег, – сказал я своим воинам, – но чтоб драки не затевать!

Большинство в моей команде были норвежцами, многие носили на груди молот Тора, но за время этого путешествия они почти не сходили на землю и заслуживали отдых.

– Никаких драк! – ещё раз предупредил я. – И до ночи вернуться на корабль!

– Они будут драться, – сказал Эгиль, когда мы с ним уже шли по берегу.

– Разумеется, будут. Они же идиоты.

Этельстана в лагере не оказалось. Он отправился вглубь суши с четырьмя сотнями воинов. Без сомнения, этот дым над холмами – дело его рук. Два воина в кольчугах охраняли его шатёр, но я рявкнул на них, и они неохотно пропустили нас внутрь, где я рявкнул снова, требуя у слуги эль. Потом мы стали ждать.

Этельстан вернулся ближе к вечеру в приподнятом настроении и, казалось, был рад меня видеть.

– Мы их начисто ободрали! – похвастал он, стаскивая кольчугу. – Садитесь уже. Это эль?

– Добрый эль, – сказал я.

– Мы его умыкнули из усадьбы дальше на берегу, – он уселся и поднял на меня взгляд. – Коэнвульф сказал, ты покинул флот.

– Когда мы в последний раз видели флот, мой король, его выбросило на подветренный берег и ему докучали скотты. Так что мы предоставили Коэнвульфу разбираться самому и отправились искать корабли Константина.

Этельстан улыбнулся, узнавая мою враждебность к командующему его флотом.

– Говорят, корабли Константина ушли на север. Сбежали от нас. Их пятнадцать?

– Пятнадцать. Но они не сбежали. Они даже не знали, что ты здесь.

– Ну, теперь узнают, – мрачно ответил он. – Так чем они заняты? Прячутся на островах? Ждут подмоги, чтобы напасть?

– Коэнвульф боится именно этого?

– Подозревает.

– Ну, так он неправ. Они отплыли на запад.

– Вероятно, ушли в Камбрию, – вставил Эгиль. – Теперь ты их долго не увидишь.

Несколько мгновений Этельстан молча смотрел на нас. Ясно было, что для него это новость.

– Вы уверены?

– Уверены, – подтвердил я. – Мы считаем, они оставили четыре корабля у этого побережья, которые теперь, скорее всего, увидели твой флот и спрятались в какой-нибудь бухте.

– Значит, ты принёс мне добрые вести! – довольно произнёс Этельстан. – И твой сын хорошо себя проявил.

– У него есть потери? – спросил я.

– Ни единого воина! Скотты не стали сражаться.

Он умолк. Полог шатра распахнулся, и вошел Ингилмундр. Этельстан улыбнулся.

Высокий норвежец замер, увидев нас, но потом заставил себя улыбнуться и отвесил мне небрежный поклон.

– Лорд Утред.

– Ярл Ингилмундр, – холодно ответил я.

Мне он не понравился с самой первой встречи у Мерза. Он был молод и безумно красив, с прямым носом и длинными волосами почти до пояса, повязанными кожаной лентой. Когда я столкнулся с ним в первый раз, он носил на шее молот Тора, а теперь там висел сверкающий крест на золотой цепи.

– А это – ярл Эгиль Скаллагриммрсон.

– Я слышал о тебе, – сказал Ингилмундр.

– Другого я и не ожидал! – радостно отозвался Эгиль.

– Ингилмундр привёл из Виреалума две сотни воинов, – нетерпеливо перебил его Этельстан. – Они тоже нам пригодились!

– Так они же норвежцы, – шутливо произнёс Эгиль.

– Они служат примером, – сказал Этельстан.

– Примером? – переспросил я.

– В Инглаланде рады всем, при условии, что они христиане. – Этельстан похлопал по сидению рядом с собой, приглашая Ингилмундра сесть. А еще бросил недовольный взгляд на молот у меня на груди. – Лорд Утред привез нам хорошие вести, – пояснил он Ингилмундру. – Флот скоттов ушёл, весь. Отправился к западному побережью.

– Они бежали от тебя, мой король, – сказал Ингилмундр, садясь рядом с ним.

– Оказалось, что нет. Если лорд Утред прав, они даже не знают, где мы! Зато все остальные сбежали.

– Все остальные? – спросил я.

– Эти трусы не станут сражаться! Да, они на нас нападают. Мы не можем высылать мелкие фуражные отряды, но нашей армии они противостоять не смогут. Нам известно, что у Константина есть воины, по меньшей мере, пятнадцать сотен, и это не считая его союзников из Страт-Клоты, но лицом к лицу они с нами столкнуться не смеют. Они прячутся в холмах.

– Они боятся тебя, мой король, – сказал Ингилмундр.

Этельстан наградил его теплой улыбкой. Он был падок на лесть, а Ингилмундр умело ему потакал. Какой же он липкий, думал я, как сырое тюленье мясо.

– Константин и должен меня бояться, – сказал Этельстан. – Я надеюсь, после этой кампании испугается ещё больше.

– Или обозлится, – вставил я.

– Конечно, он будет зол. – В голосе Этельстана мелькнуло раздражение. – Зол, напуган и пристыжен.

– И полон желания отомстить, – настаивал я.

Этельстан несколько мгновений смотрел на меня, а потом вздохнул.

– И что он может сделать? Я глубоко в его землях, а он отказывается сражаться. Думаешь, на моей земле у него получится лучше? Если он хоть на шаг перейдет границу, я сокрушу его, и ему это известно. У меня больше копий, больше мечей и серебра. Он может сколько угодно жаждать мести, но он бессилен. Я установлю мир в Британии, лорд Утред, и Константин узнает цену, которую придется заплатить за нарушение этого мира.

– У тебя есть еще воины, мой король? – мягко спросил Эгиль.

– Есть, – просто ответил Этельстан.

– А если Константин объединит твоих врагов? Норвежцев с Островов, данов, жителей Страт-Клоты и ирландских королевств? У тебя все равно будет больше людей?

– Этого не случится, – ответил Эгилю Ингилмундр.

– Почему же? – очень вежливо поинтересовался Эгиль.

– Разве мы, норманны, когда-нибудь объединялись?

Хороший вопрос, и Эгиль признал это легким кивком. Норманны – и даны, и норвежцы – были грозными воинами, но славились вздорностью.

– А кроме того, – продолжил Этельстан, – Константин – христианин. Однажды он сказал мне, что хотел бы уйти в монастырь! Нет, лорд Утред, он не станет полагаться на языческие мечи. Попросив помощи у норвежцев, он лишь пригласит больше врагов-язычников в свои земли. Может, он и вероломный, но не глупец. – Этельстан на мгновение нахмурился. – И что выиграет Константин от союза с норвежцами? Они потребуют награду! Что он им даст? Земли?

– Нортумбрию, – тихо сказал я.

– Чепуха, – решительно бросил Этельстан. – Нортумбрия нужна самому Константину! Зачем, во имя Господа, он станет сажать на трон Эофервика норвежского короля?

– Потому что ему нужно нечто большее, чем Нортумбрия.

– И что же?

– Уничтожение могущества саксов, мой король. Твоего могущества.

Думаю, он знал, что я прав, но легко отмахнулся.

– Тогда ему просто придется усвоить, что мощь саксов несокрушима, – беспечно сказал он. – Я прекращу эту нелепость и установлю свой мир.

– А я получу Беббанбург, – сказал я.

Этельстан оставил эти слова без внимания, но Ингилмундр бросил на меня полный яда взгляд.

– Мы выступаем завтра, – сказал Этельстан, – и теперь нам нужно отдохнуть.

Он встал, вынудив встать и всех нас.

Встреча была окончена. Я поклонился, но у Эгиля остался последний вопрос.

– Куда выступаем, мой король?

– Дальше на север, конечно же! – ответил Этельстан. К нему вернулось хорошее расположение духа. – Далеко на север! Я покажу Константину, что нет такого места в его королевстве, куда я не смогу дотянуться. Завтра мы отправимся к границам его королевства, к северной оконечности Британии!

Итак, Monarchus Totius Brittaniae решил доказать, что его титул – не просто слова. Его копья будут сверкать от берегов Уэссекса до скал холодного севера, и Этельстан считал, что тем самым показывает свою власть над этой мрачной, непокорной землей. Но скотты не станут с ним драться, пока не станут, им придется уйти в горы, где они будут наблюдать, ждать и мечтать о мести.

Я вспомнил холодные, бледные глаза Анлафа.

Выбирай сторону осмотрительно.