Текст книги "Бог Войны (ЛП)"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

– Не думаешь? – удивился Свитун.

– Я считаю, что они из Камбрии. Это намного ближе. И скотты мутят там воду.

– Верно, – сказал Свитун, – но король Константин прислал заверения, что это были не его люди.

– А то как же! Они были из Страт-Клоты. Они его союзники, и он использовал их, чтобы иметь возможность все отрицать.

– Это он тоже отрицает, – чопорно сказал Свитун.

– Будь ты нортумбрийцем, отче, то знал бы, что скоттам нельзя доверять.

– Но король Константин поклялся в правдивости своих утверждений на поясе Святого Андрея, господин.

– Вот как! – Я сделал вид, что меня это поразило. – Тогда наверняка говорит правду!

Молодой священник снова улыбнулся.

Отец Свитун нахмурился и нашел новую страницу записей, которые положил на стол.

– Я был в Эофервике и говорил с выжившими в том бою людьми лорда Гутфрита, господин. Один из них уверен, что узнал твоего коня.

– Нет, не узнал, – твердо сказал я.

– Вот как? – слегка поднял бровь Свитун.

– Потому что мой конь стоял в стойле. А я был на своем корабле.

– Это мы тоже слышали, – согласился Свитун, – но тот человек был совершенно уверен. Он говорит, что у твоего коня, – он помедлил, глядя в свои записи, – яркая белая звездочка на лбу.

– Неужели мой жеребец единственный в Британии с белой звездочкой? – рассмеялся я. – Пойдем в конюшню, отче. Ты найдешь там двадцать таких! – Он мог бы найти там и прекрасного серого жеребца Элдреда, которого я назвал Снаугебланд, то есть Буран, но я сомневался, что отец Свитун захочет проверять нашу конюшню.

И оказался прав, поскольку он проигнорировал предложение.

– А золото? – спросил он.

Я фыркнул.

– Не было никакого золота! И дракона тоже.

– Дракона? – вкрадчиво переспросил Свитун.

– Охранявшего клад с золотом, – объяснил я. – Ты веришь в драконов, отче?

– Они должны существовать, – осторожно ответил он, – поскольку упоминаются в Писании. На мгновение, собирая свои записи, он показался обиженным. – Ты понимаешь последствия смерти короля Гутфрита, господин?

– Женщинам в Эофервике стало спокойнее жить.

– А Анлаф из Дифлина потребует трон Нортумбрии. Наверное, уже требует! Это нежелательное последствие.

Он посмотрел на меня почти с укором.

– Я думал, на Нортумбрию претендует Этельстан, – ответил я.

– Так и есть, но Анлаф может с этим не согласиться.

– Тогда Анлафа нужно победить.

Вероятно, это были самые правдивые мои слова за всю эту длинную беседу. Я лгал с радостью, как и мои люди, даже христиане поклялись, что ничего не знают о смерти Элдреда. Помогло то, что им пообещал отпущение грехов отец Кутберт, которого я в тот вечер за ужином представил отцу Свитуну.

– Он был женат! – сказал отец Кутберт, как только я назвал имя отца Свитуна.

– Он был...– отец Свитун был абсолютно сбит с толку.

– Венчан в церкви! – радостно продолжил отец Кутберт, его пустые глазницы как будто смотрели куда-то за правое ухо Свитуна.

– Кто был венчан в церкви? – спросил ошарашенный Свитун.

– Король Эдуард, конечно же! Тогда он был принцем Эдуардом, но уверяю тебя, он был как полагается обвенчан с матерью короля Этельстана! Мною! – гордо заявил отец Кутберт. – И все эти басни про то, что его мать – дочь пастуха, просто чушь! Она была дочерью епископа Свитвульфа, ее звали Эгвинн. Тогда я еще видел, и она была прехорошенькая. – Он мечтательно вздохнул. – Такая хорошенькая.

– Я никогда не считал, что король был рожден вне брака, – сухо сказал Свитун.

– А многие считали! – с нажимом сказал я.

Он нахмурился, но неохотно кивнул. Когда подали еду, я одарил его историями о юности Этельстана, как я защищал его от многочисленных врагов, старавшихся не подпустить его к трону. Как я спас отца Кутберта от тех, кто хотел убить его, чтобы он не мог рассказать о браке Эдуарда и Эгвинн. И позволил другим поведать о битве у ворот Крепелгейт в Лундене, в которой те враги наконец были повержены.

Наутро священники покинули Беббанбург с полными лжи торбами, а в их головах звенели рассказы о том, как я растил, защищал и сражался за короля, которому они служили.

– Думаешь, он тебе поверил? – спросила Бенедетта, когда мы смотрели, как священники едут по дороге на юг.

– Нет.

– Нет?

– Он из тех, кто чует правду. Но он в смятении. Он думает, что я солгал, но не уверен в этом.

Она обняла меня одной рукой и положила голову мне на плечо.

– Так что он скажет Этельстану?

– Что, скорее всего, я убил Элдреда. – Я пожал плечами. – И что Нортумбрия погрузилась в хаос.

Этельстан объявлял себя королем Нортумбрии, Константин хотел быть королем Нортумбрии, а Анлаф верил, что именно он – король Нортумбрии.

Я укрепил бастионы Беббанбурга.

* * *

Смерть Элдреда принесла мне мрачное удовлетворение, но с уходом лета я начал подозревать, что совершил ошибку. План заключался в том, чтобы возложить вину на скоттов, навлечь гнев Этельстана вместо меня на Константина, но весточки друзей из Уэссекса говорили о том, что одурачить Этельстана не удалось. Он не посылал мне сообщений, но люди писали, что он зло отзывался обо мне и Беббанбурге. Все, чего я достиг – это погрузил Нортумбрию в хаос.

А Константин воспользовался этим хаосом. Он был королем, ему требовалась земля, поскольку землю можно раздаривать лордам. У лордов есть арендаторы, и арендаторы носят копья, собирают урожай и выращивают скот, а урожай и скот – это деньги. Деньгами платят за копья. Камбрия – не самая лучшая земля, но здесь есть речные долины, где растет зерно, холмы, где могут пастись овцы, и она такая же плодородная, как бо́льшая часть суровых земель Константина. Он желал ее получить.

И в хаосе, последовавшем за смертью Гутфрита, когда Эофервик остался без короля, который мог бы заявить о своих правах, Константин обнаглел. Эохайд, которого назвали «правителем» Камбрии, осел в Кайр Лигвалиде. Местной церкви подарили серебро, монахи получили драгоценную шкатулку, усыпанную кроваво-красными сердоликами, в ней находился обломок валуна, на котором Святой Конвал приплыл из Ирландии в Шотландию. Стены Кайр Лигвалида охранялись воинами Эохайда, у большинства были кресты на щитах, хотя у некоторых были черные щиты Оуайна из Страт-Клоты. Хотя бы Анлаф, считавший себя преемником Гутфрита, не предпринял никаких шагов, чтобы претендовать на Нортумбрию. Новости свидетельствовали, что он слишком занят врагами-норвежцами, с которыми его армия сражалась в центре Ирландии.

Но эти шотландские щиты означали, что войска Константина вторглись вглубь Камбрии. Они расположились к югу от великой стены, построенной римлянами, и Эохайд послал отряды дальше на юг, в земли озер, требуя дань с норвежских поселенцев. Большинство платили, у отказавшихся уничтожали постройки, а женщин и детей брали в рабство. Константин это отрицал, он даже отрицал, что назвал Эохайда правителем Камбрии, утверждая, что молодой человек действует сам по себе и делает все то же, что и норвежцы, когда они отплыли из Ирландии, чтобы забрать себе суровые камбрийские пастбища. Если Этельстан не может управлять своей территорией, то чего он еще ждет? Кто-то придет и возьмет, что захочет, и Эохайд – просто очередной такой поселенец.

Лето уже клонилось к концу, когда на своём быстром корабле Банамадр в Беббанбург прибыл Эгиль. Он привёз мне вести.

– Три дня назад пришёл ко мне человек по имени Троэлс Кнудсон, – начал он, усевшись в пиршественном зале с кувшином эля.

– Норвежец, – буркнул я.

– Да, норвежец, – он помедлил, – от Эохайда.

Я удивился, хотя и не должен был. Половина людей на земле, которой якобы правил Эохайд, была норвежскими поселенцами, и к тем, кто его принял, относились хорошо. Никаких миссионеров, чтобы уговаривать их поклоняться пригвожденному богу, низкая арендная плата, и если придет война, а она придет, эти норвежцы скорее всего будут биться в стене щитов Эохайда.

– Если его прислал Эохайд, он наверняка знал, что ты мне расскажешь.

– Троэлс так и сказал, – кивнул Эгиль.

– Значит, какие бы вести он ни принес, они предназначались и для моих ушей.

– И, вероятно, исходят от Константина, – сказал Эгиль. Он остановился, чтобы посадить Алайну себе на колени. Она обожала его, как и все женщины. – Я сделал тебе корабль, – сказал он ей.

– Настоящий?

– Маленький, вырезанный из бука. – Он вынул кораблик из кошеля. Прекрасная вещица, длиной с его ладонь. Без мачты, но с рядами скамей для гребцов и носовой фигурой в виде волчьей головы. – Можешь назвать его Хуннульв.

– Хуннульв?

– Волчица. Она будет грозой океана!

Алайна была в восторге.

– Когда-нибудь у меня будет настоящий корабль по имени Хуннульв.

– А как ты собираешься купить корабль? – спросил я.

– Никак. Ты мне купишь, – нахально ухмыльнулась она.

– Я думаю послать ее на какую-нибудь ферму в холмах, – сказал я Эгилю. – Самую бедную, чтоб ей пришлось работать с утра до ночи.

Алайна посмотрела на Эгиля.

– Не пошлет, – уверенно сказала она.

– Знаю, что не пошлет, – улыбнулся Эгиль.

– Так что Троэлс Кнудсон?

– Он видит, что надвигается война.

Я снова хмыкнул.

– Мы все это видим.

– Если будет война, – спросила Алайна, – я на нее пойду?

– Нет. Ты будешь слишком занята, таская воду и отстирывая с одежды овечье дерьмо.

– На войне не место маленьким девочкам, – мягко сказал Эгиль.

– Значит, Эохайд послал норвежца рассказать нам то, что мы и так знаем? – спросил я.

– Он говорит, что кузницы Уэссекса и Мерсии куют копья, Этельстан купил во Франкии триста лошадей, а ивы в Хэмптонскире вырубили на щиты.

– Мы это и так знали, – сказал я, хотя на самом деле не слышал о том, что Этельстан купил лошадей.

– И почти все эти копья и щиты отсылают в Линдкольн.

Я нахмурился, не зная, верить ли тому, что сказал Эгиль.

– Я слышал, что они уходят в Меймкестер.

– Некоторые да. Но по большей части в Линдкольн.

– Откуда им знать?

Эгиль с сожалением посмотрел на меня.

– Будь ты на месте Константина, сколько бы платил за надежные новости со двора Этельстана?

– Больше, чем плачу я.

– Этельстан отправил копья в Меймкестер, – сказал Эгиль, – и сделал так, чтобы люди увидели этих вьючных лошадей. Но намного больше он послал в Линдкольн, на корабле.

– По рекам.

– И народ не увидит, какой в них груз. Накрой его парусиной, и там может быть что угодно! Репа, например! И эти корабли ждут на озере у Линдкольна. Их двенадцать.

– Этельстан строит флот, – пробормотал я.

– Два флота, – безжалостно продолжил Эгиль. – Один на Мерзе, другой на Темезе. Но Эохайд считает, что лучших корабельных плотников послали на Темез.

– И все это тебе сказал Троэлс?

– И даже больше. Этельстан посылал войска на помощь Гуго Франкскому, и их отзывают домой.

– Значит, точно будет война? – взволнованно спросила Алайна.

– Но где? – спросил я. Эгиль ничего не ответил. – А сообщение Троэлса?

– Эохайд будет рад союзу.

И снова то же предложение, что привозил из Шотландии Домналл. Формально я так и не ответил Константину, но в этом и нет необходимости. Молчание равнялось отказу, но Константин, по всей видимости, не оставил надежды перетянуть Беббанбург на свою сторону.

– Мы сражаемся за Эохайда? И он сражается за нас? – спросил я.

– Не только Эохайд. И Константин. И Оуайн. Это будет северный союз. Альба, Страт-Клота, Камбрия, острова, – он пересчитывал народы, один за одним разгибая пальцы.

Я поднял руку.

– И Беббанбург.

– И Беббанбург, – согласился Эгиль.

Я посмотрел на него. Он был умным человеком и лучшим другом из всех, что у меня были, но порой оказывался для меня загадкой. Норвежец, язычник. Хотел ли он, чтобы я вступил в этот северный союз? А хотел ли я? Я хотел оставить Беббанбург своему сыну, который сидел рядом со мной и тревожно прислушивался.

– Я умею ездить верхом, – живо сказала Алайна. – Финан научил.

– Тише, малышка, – сказал Эгиль.

– Что думаешь? – спросил я сына.

Он пожал плечами.

– Зависит от того, планирует ли Этельстан напасть на нас или нет.

– Эохайд настаивает, чтобы ты принял решение до того, как выступит Этельстан, – добавил Эгиль.

– Если он выступит, – заметил мой сын.

Я не обратил внимания на его слова. Этельстан собирается воевать, но с кем? Со мной? Константин тоже готовится к войне и хочет иметь крепость Беббанбурга на своей стороне, но требует, чтобы я заключил союз до того, как Этельстан выступит. И с чего ему мне помогать, если я его не поддержу? Если Этельстан осадит Беббанбург, Константин сможет и дальше бесчинствовать в Камбрии или даже двинуться дальше на юг, в Мерсию, где найдет союзников среди мелких валлийских королевств.

– Что бы я ни решил, – сказал я Эгилю, – ты можешь сделать собственный выбор.

Он улыбнулся в ответ.

– Я с тобой, господин.

– Освобождаю тебя от клятвы.

– Собаке нравится поводок, – снова улыбнулся он.

– Я не понимаю, —нахмурилась Бенедетта, – в чем разница между Линдкольном или Меймкестером?

– Во всем, – мягко ответил Эгиль.

– В Шотландию ведут две дороги, – объяснил я. – На западном побережье дорога идёт через Меймкестер, затем через Камбрию. На этом побережье движешься от Линдкольна в Эофервик через крепость Меймкестер, а затем на север – в земли Константина.

– Если Этельстана волнуют беспорядки в Камбрии, – подхватил Эгиль, – он выберет западную дорогу. У него есть права на Камбрию. Он может легко вытеснить Эохайда обратно в Шотландию. Но если он выбирает другую дорогу? Ту, что ведет мимо Беббанбурга? С кем тогда он собирается сражаться? Не с Эохайдом.

– Он же твой друг! – возмутилась Бенедетта.

– Был когда-то, – ответил я.

Повисло молчание. Я вспоминал тот вечер, когда Этельфлед, милая Этельфлед попросила меня поклясться защищать ее племянника. И я защищал его, а он нарушил клятву, заявив, что я не убил его врага. И это правда, за исключением того, что я все-таки стал причиной смерти этого врага и потерял хороших воинов.

– Я не нарушу клятву, – сказал я.

– Пес любит свой поводок, – пробормотал Эгиль.

– Так северного союза не будет? – спросил сын, и я понял, что он считал этот союз самым разумным вариантом.

– Я не верю, что Этельстан желает мне зла, – твердо сказал я. – Он слишком многим мне обязан. Если шпионы Константина говорят, что оружие собирают на восточной дороге, значит, Этельстан вводит его в заблуждение. Этельстан умен! Он внушает Константину, что нападет с той стороны, но не станет этого делать! Он ударит по Камбрии подобно молнии на его щите. – Я посмотрел на Эгиля. – Скажи Троэлсу, что я отказался.

– Скажу, – спокойно ответил Эгиль.

– Отец... – начал мой сын и осекся от моего взгляда. Затем набрал в грудь воздуха и продолжил: – Этельстан хочет получить Беббанбург, мы это знаем! Да, он хочет выбить скоттов из Камбрии, но он желает управлять всей Нортумбрией! Откуда же еще тогда начать, если не отсюда?

– Этельстан вышибет проклятых скоттов из Камбрии, – жестко сказал я. – Он выберет западную дорогу.

Спустя месяц войско Этельстана выступило в поход. Флот шёл вдоль берега, а армия двигалась на север по римской дороге. В Линдкольне, где расположились воины Этельстана после отъезда из Бургэма, они получили новенькие ярко выкрашенные щиты и длинные копья со стальными острыми наконечниками. И пошли дальше.

На Беббанбург.

Глава девятая

Флот прибыл раньше. Шесть кораблей показались в первый день. Типичные корабли западных саксов с тяжелыми тупыми носами, на каждом от сорока до пятидесяти гребцов. Ветер был слабым, но они шли с поднятыми парусами с символом Этельстана на каждом: дракон, держащий в лапе молнию. Нос всех кораблей венчал крест.

Корабли приближались со стороны островов Фарнеа, пролив там широкий, но опасный, если кормчий не знает здешних вод. Они шли друг за другом, и стало ясно, что на головном корабле есть опытный кормчий, так ловко они избегали опасностей и гребли до тех пор, пока не увидели наши бастионы. Гребцы затабанили, люди на кормовых площадках прикрыли ладонями глаза от солнца и смотрели на нас, но на приветствия не ответили. Затем корабли развернулись и ушли в море. Заходящее солнце отражалось на вздымающихся и опускающихся веслах.

– Значит, сюда они не пойдут, – пробурчал Финан, имея в виду нашу бухту.

Вместо этого они прошли за головным кораблём к южной гряде островов Фарнеа и заночевали там. Им повезло, что ветер был слабый. Им было бы безопаснее встать в мелкой бухте Линдисфарены, но там они уязвимы для моих воинов.

– Они нам не друзья? – спросила Бенедетта, когда на рассвете мы увидели шесть мачт, выступающих над островами.

– Наверняка нет, – ответил я, а позже отправил рыбацкую лодку с Осви, переодетым в провонявшие рыбой лохмотья, чтобы сойти за рыбака.

– Не друзья они нам, господин, – подтвердил он. – Кричали, чтобы мы проваливали.

Прошло полдня, и вскоре с юга прискакал один мой арендатор и рассказал, что к нам выступила целая армия.

– Их тысячи, господин! – сказал он, и вскоре после этого мы заметили на юге первый столб дыма.

За свою жизнь мы насмотрелись на такие столбы дыма, говорящие о том, что сожжена ещё одна ферма. Я насчитал шесть и отправил двоих всадников на север, предупредить Эгиля.

К ночи прибыли ещё двадцать три корабля. В основном такие же, как первые шесть, тупоносые и тяжелые, все с полной командой. Дюжина из них были грузовыми, и все они, включая первые шесть, укрывшихся среди островов, проложили себе путь через отмели и путаницу каналов и встали на мелководье Линдисфарены. Теперь там стало слишком много людей, чтобы мой гарнизон мог на них напасть. Мы могли только наблюдать за отблесками костров на юге.

На рассвете пришла армия. Сначала больше трехсот всадников, а потом и пешие, бредущие по дневной жаре. Там шли вьючные лошади и мулы, женщины с какой-то поклажей, потом опять воины и снова лошади. Я насчитал по меньшей мере одиннадцать сотен человек, и наверняка еще кто-то шел по длинной южной дороге. Часть всадников проскакала через деревню навстречу своим морякам.

Все деревенские бежали в крепость, гоня впереди скот. Воины заняли их дома, хотя, насколько мы могли видеть, особого ущерба не наносили. У меня в гавани стояло три корабля, включая Спирхафок, и ещё восемь рыбацких судёнышек. Охраны я не держал, и корабли легко могли захватить и сжечь, однако никто не пробовал подобраться к ним вплавь. И никто не пришёл к воротам Черепа для переговоров, а сам я переговорщика подыскивать не собирался, даже после того, как воины с топорами зачем-то вырубили рощицу у южного края деревни, сложили ветки в огромную кучу и подожгли. Дым стоял до самого неба.

После полудня прибыл Этельстан. Задолго до его появления воины выстроились вдоль дороги, мечи и древки копий застучали о щиты. Зазвучал гул приветствий, и первыми я увидел пятерых знаменосцев. Они размахивали из стороны в сторону флагами, и те развевались в безветренном воздухе. Двое несли личный стяг Этельстана с драконом и молнией, еще двое – знамя с драконом Уэссекса, а пятый флаг был огромный и белый, с алым крестом.

За ними ехали всадники, по пятеро в ряд, в кольчугах и шлемах, и все с копьями. Почти все кони были серые, а всадники, несмотря на дневную жару, в красных плащах. Поглядев на них, я поморщился – они напомнили мне воинов Этельхельма, хотя плащи у этих были поярче. Я насчитал двадцать конных шеренг, потом увидел ещё двух знаменосцев с драконьими флагами, а сразу за ними на большом сером жеребце скакал Этельстан. Один.

Он производил впечатление даже издали. Кольчуга была как из полированного серебра, сиял добела отполированный шлем, украшенный золотым обручем. Король скакал, гордо выпрямившись, рука в перчатке поднималась в ответ на приветствия воинов, стоявших по обочинам. Высокий серый конь был укрыт алой попоной, сбруя сверкала золотом. Этельстан взглянул на плотные клубы дыма, ещё поднимавшиеся на южном краю деревни.

Позади Этельстана ехали три священника в черных рясах, верхом на вороных лошадях, за ними пять знаменосцев, следом еще сотня всадников в красных плащах.

– Monarchus Totius Brittaniae, – холодно отметил Финан.

– Ты знаешь латынь?

– На три слова больше, чем нужно. Сколько у него людей?

– Достаточно, – ответил я.

Я давно перестал их считать, но на глазок их было не меньше полутора тысяч, и с юга подходили ещё, а с моря дюжина западносаксонских кораблей подошла на вёслах так близко к берегу Беббанбурга, как только возможно. Послание совершенно очевидное. Беббанбург окружен с суши и с моря, а у нас всего двести восемьдесят три воина на стенах.

– Я прокляну его, – злобно заявила Бенедетта. Она присоединилась к нам, держа Алайну за руку.

– Ты можешь это сделать? – спросил Финан.

– Я из Италии, – гордо ответила Бенедетта, – конечно, могу!

Я коснулся молота и подумал – вот бы Тор долбанул молотом по собравшимся в конце песчаного перешейка, ведущего к воротам Черепа. Никто еще не рискнул выйти на тропу, но тут к воротам подошел десяток слуг с двумя вьючными лошадьми. Они остановились вне досягаемости стрел, и пока мы наблюдали, распаковали шатер и быстро его установили, натянув на четырех высоких шестах великолепную ало-золотую ткань. Колья вбили глубоко в песок, закрепили оттяжки, еще трое слуг внесли под затененный полог ковры и кресла.

Последними явились два знаменосца с флагами – западносаксонским драконом и личным стягом Этельстана – и воткнули древки в песок по обе стороны открытого входа в шатёр, обращённого к воротам. Не сходя с большого серого жеребца, Этельстан ждал, пока слуги закончат работу, и смотрел на море.

Слуги ушли. Слабый ветерок трепал флаги, море чуть волновалось, корабли начали грести прочь от подветренного берега. Этельстан спешился и в сопровождении всего одного священника пошел к шатру.

– Это епископ Ода, – сказал Финан.

Этельстан помедлил у открытого дверного проёма, обернулся, бросил взгляд туда, где над воротами Черепа стоял я, и насмешливо поклонился. А потом они с Одой исчезли в шатре.

– Двое их, двое нас, – сказал я Финану.

– Может, он замыслил тебя убить! – встревожилась Бенедетта.

– Финан и я? Да против короля и епископа? – я поцеловал её. – Помолись за их души, amore.

– Вызови дьявола! – потребовала Алайна.

– Молитесь, чтобы он нам не понадобился, – проворчал я и спустился по лестнице в поисках сына. – Если к шатру приблизятся воины, – сказал я ему, – высылай за ворота столько же. – Я кивнул Редбаду: – Отворяй!

Поднялся огромный засов, скрипнули петли, распахнулись тяжёлые створки.

И мы с Финаном пошли встречаться с королём.

* * *

Я в кольчуге и со Вздохом Змея на боку. Сапоги в навозе со двора, куда деревенские согнали свой скот. Я потел и, наверное, вонял, как загнанная в угол куница. Я усмехнулся.

– Что смешного? – мрачно спросил Финан.

– Нас загнали в угол, да?

– Это тебя веселит?

– Лучше смеяться, чем плакать.

Финан пнул камешек, и тот покатился по песку.

– Мы пока ещё живы, – безрадостно заявил он.

– Тебе понравится Вилтунскир, – ответил я. – Изобильные сады, прекрасные женщины, откормленные коровы, тучные пастбища.

– В тебе полно дерьма, – сказал он, – и пахнешь ты дерьмово.

Подойдя к нарядному шатру, мы умолкли. Я первым нырнул в низкий входной проём и увидел Этельстана, развалившегося в богато украшенном кресле, вытянув ноги. Он потягивал вино из кубка. Видимо, из римского стекла – такого тонкого. Этельстан улыбнулся, указав нам на два пустых кресла.

– Проходи, лорд Утред, – сказал он.

– Мой король. – Я почтительно поклонился, а потом кивнул епископу Оде, сидевшему с прямой спиной справа от короля. – Господин епископ, – приветствовал я его. Он склонил голову, но промолчал.

– Финан! – радостно приветствовал Этельстан ирландца. – Всегда приятно видеть твое уродливое лицо.

– Это взаимное удовольствие, мой король, – небрежно поклонился Финан. – Ты хочешь, чтобы мы оставили наши мечи снаружи?

– Финан Ирландец без меча? Это странно. Садитесь, пожалуйста. У нас нет слуг, так что угощайтесь сами. – Он указал на стол, где стояло вино, стеклянные кубки и серебряное блюдо с миндалем.

Я сел, и кресло скрипнуло под моим весом. Этельстан снова отпил вина. Он носил простой золотой обруч на длинных темных волосах, в которых на этот раз не были вплетены золотые нити. Кольчуга сияла, на ногах были высокие сапоги из мягкой черной кожи, руки в перчатках, на пальцах сверкают золотые кольца, усыпанные изумрудами и рубинами. Он посмотрел на меня с явным удивлением, и я подумал, как и всегда, когда встречался с ним, каким красивым он стал. Узкое лицо, широко посаженные голубые глаза, крупный нос и твердая линия губ, будто застывших в усмешке.

– Странно, не правда ли, – нарушил молчание он, – что беды всегда приходят с севера?

– Наши, кажется, пришли с юга, – проворчал я.

Он мое замечание проигнорировал.

– Кент? Там с недавних пор все тихо. Восточная Англия? Она признала меня королём. Мерсия мне верна. Даже в Корнуолле спокойно! Может, валлийцам мы и не нравимся, но проблем они не создают. Всюду, куда ни глянь, мир и процветание! – Он прервал речь, чтобы взять миндаль. – До тех пор, пока я не взгляну на север.

– Сколько раз я говорил, что скоттам нельзя доверять, мой король?

Лишь кривая улыбка в ответ.

– А нортумбрийцам можно? – спросил Этельстан.

– Припоминаю, как нортумбрийцы сражались за тебя.

– Это не ответ на вопрос. Можно ли доверять нортумбрийцам?

Я посмотрел ему прямо в глаза.

– Я никогда не нарушал данную тебе клятву, мой король.

Он посмотрел так, будто мой ответ его позабавил. Если я – загнанная в угол куница, воняющая из-за близкой опасности, значит, он – угроза. Он – более крупный хищник.

– После смерти Гутфрита, – нарушил он короткое молчание, – Нортумбрия погрузилась в хаос.

– Так было и до его смерти, – резко ответил я. – Мои фермы сжигали, а твой друг Константин наводнил Камбрию своими войсками.

– Мой друг?

– Разве он не принес тебе клятву?

– Клятвы нынче уже не те, – небрежно бросил Этельстан.

– Вот чему ты меня учишь, мой король, – грубо сказал я.

Ему не понравился мой тон, и он отомстил язвительным вопросом:

– Почему ты не сказал, что Константин отправлял к тебе послов?

– А я должен отчитываться каждый раз, когда у меня бывают гости?

– Он предлагал тебе союз, – так же едко продолжил Этельстан.

– И еще раз предложил в прошлом месяце.

Он кивнул.

– Человек по имени Троэлс Кнудсон?

– От Эохайда.

– И что ты ответил Троэлсу Кнудсону, лорд Утред?

– Ты уже знаешь, – резко ответил я и остановился. – Ты знаешь, и все же ты здесь, мой король.

– С восемнадцатью сотнями воинов! И еще команды на кораблях. Будут ли они в безопасности в Линдисфарене?

– Некоторые сядут на мель при отливе, но снимутся с нее, когда вернется прилив. Они в безопасности. Но почему ты здесь?

– Чтобы пригрозить тебе, конечно же! – он улыбнулся. – Вы не попробовали вино!

Финан фыркнул.

– В прошлый раз твое вино было похоже на козлиную мочу, мой король.

– Это ненамного лучше, – Этельстан поднял свой бокал. – Ты чувствуешь угрозу, лорд Утред?

– Конечно.

– Сколько у тебя людей?

– Меньше, чем у тебя, мой король.

Он снова посмотрел на меня и снова развеселился.

– Ты напуган, лорд Утред?

– Конечно, напуган! Я дрался больше раз, чем ты праздновал дней рождения, и перед каждой битвой я был напуган. Человек не идет в бой без страха. Я молюсь, чтобы больше не увидеть ни одной битвы. Никогда!

– И ты собираешься отдать мне Беббанбург?

– Нет.

– Предпочтешь сражаться?

– Беббанбург мой, – упрямо сказал я. – Я прошу у тебя только одно одолжение.

– Проси!

– Позаботься о моих людях. О Бенедетте, о женщинах.

– А ты?

– Я намерен умереть в Беббанбурге.

– Я молюсь, чтобы так и случилось, – сказал Этельстан.

Он снова улыбнулся, и эта улыбка начала меня раздражать. Он играл со мной, как кот с мышью.

– Больше ничего не хочешь добавить, мой король? – кисло спросил я.

– Многое!

– Тогда говори. – Я встал. – У меня много дел.

– Сядь, лорд Утред, – неожиданно гневно велел он и подождал, пока я выполню приказ. – Это ты убил Элдреда? – так же гневно спросил он.

– Нет, – солгал я.

Он внимательно смотрел на меня, а я на него.

Неподалеку бились о берег волны, и мы оба молчали, только смотрели друг на друга. Наконец, Этельстан нарушил молчание.

– Константин это отрицает.

– Я тоже. Ты должен решить, кому из нас верить.

– А ты спрашивал Оуайна, мой король? – вмешался Финан.

– Оуайна? Нет.

– Я был там, – сказал Финан. – И видел, что произошло. У людей, убивших Элдреда, были черные щиты.

– Оуайн – щенок Константина, – яростно бросил Этельстан, – а Константин отрицает, что посылал людей на юг.

Финан пожал плечами.

– Как сказал лорд Утред, скоттам нельзя доверять.

– А кому на севере можно доверять?

Он все еще был зол.

– Например, можно доверять человеку, поклявшемуся защищать тебя, – спокойно сказал я. – Который не нарушал эту клятву.

Он посмотрел мне в глаза, и я увидел, как тает его гнев. Он снова улыбнулся.

– Ты видел, что я сжег несколько твоих деревьев? – спросил он.

– Лучше уж деревья, чем дома.

– И каждый столб дыма, что ты видел, лорд Утред, поднимался от деревьев. Не от поселений. – Он помолчал, будто ожидая моей реакции, но я лишь смотрел на него. – Ты думал, я жгу твои фермы?

– Да.

– И то же самое подумают скотты, – он снова помолчал. – Скотты будут следить за нами. Они ожидали, что я выступлю, и, несомненно, послали разведчиков в твои земли, чтобы шпионить за нами. – Он махнул рукой на запад. – Они прячутся в тех холмах?

Я осторожно кивнул.

– Вероятно, мой король.

– Они хорошо это умеют, – сурово сказал Финан.

– И через неделю-другую Константин поймет, что я пришел не сражаться с ним, а сокрушить непокорного лорда Утреда. Захватить его крепость. Показать всей Британии, что нет лорда настолько могущественного, чтобы противостоять мне. – Он остановился и повернулся к епископу Оде, который не произнес ни слова с тех пор, как мы вошли в шатер. – Зачем я здесь, епископ?

– Чтобы показать, что ни один лорд в Британии не может устоять против тебя, мой король.

– И какой лорд должен усвоить этот урок?

Ода помолчал, посмотрел на меня и хитро улыбнулся.

– Константин, конечно же.

– Вот именно, Константин, – сказал Этельстан.

Финан оказался догадливее меня. Я еще таращился на Этельстана, а ирландец уже смеялся.

– Ты вторгаешься в земли Константина! – сказал Финан.

– Об этом знают только двое, – сказал Этельстан, довольный моим остолбеневшим видом. – Епископ Ода и я. Все до единого в моей армии убеждены, что мы решили покарать Беббанбург. Они этому не рады! Они относятся к тебе как к другу, лорд Утред, но считают, что ты мне воспротивился. И что, по-твоему, слышали шпионы Константина?

– То, во что верит каждый человек в твоем войске.

– И каждый человек в моем войске и при моем дворе верит, что мы собираемся взять тебя измором. Я сказал, что не хочу терять людей на твоих бастионах, поэтому мы позволим голоду сделать работу за нас. Сколько это займет? Месяца три?