Текст книги "Тени сумерек"

Автор книги: Берен Белгарион

сообщить о нарушении

Текущая страница: 58 (всего у книги 81 страниц)

Даэрон находился с ранеными, помогал пленнице и другим эльфам, как элвитилевским, так и нечаянным убийцам. У Даэйрет глаза все еще были на мокром месте. Видно, она все же успела полюбить паренька, – Берен прикусил губы. Да как его можно было не полюбить?

Увидев Берена, девчонка насупилась еще больше и резко отвернулась, с остервенением разрывая на полосы чью-то рубаху: временные повязки, наложенные на скорую руку, следовало заменить постоянными.

Неподалеку опять рыли могилу – кто-то из раненых не выдержал пути. Проклятье…

Даэрон молча поднялся и вслед за Береном и Брандиром проследовал к нолдорскому лагерю.

– Ты не собираешься отступать от своего замысла, верно? – спросил он, когда они были на полпути.

– Не собираюсь.

Брандир вздохнул.

– Ярн, ты рассчитываешь на помощь нолдор?

– По-моему, они нам кое-что должны.

– Феаноринги не любят платить свои долги, – глядя прямо перед собой, заметил Даэрон.

– Если они откажут нам в помощи, я при всех назову их трусами.

– Они убьют тебя.

– Посмотрим.

Нолдор пропустили их, Фейнарин пошел им навстречу. Элвитиль находился здесь же, и даже не поднялся с места. Он был бледен и слаб, потому что отдал силы раненым, заговаривая им кровь и выводя яд из ран. Теперь он мог помочь только советом – сражаться и идти куда-либо он был не в силах.

Оказалось, они с Хисэлином знают друг друга: Хисэлин и еще один эльф, Телкарон, бежали поздней осенью с того самого рудника, где был и Элвитиль.

Линдо уступил свое место Берену, кто-то из нолдор принес сиденья для Брандира и Даэрона. Какое-то время двое вождей, ни слова не говоря, смотрели друг другу в глаза.

– Нехорошо получилось, Хисэлин, – сказал наконец Берен.

– Я уже сказал, что сожалею о происшедшем, – ответил эльф.

– Одних сожалений мало. Между порядочных эрухини принято платить виру за случайно убитых.

– Что ж, – нолдо вскинул голову. – Называй свою цену.

– Я не думаю, что эта цена чрезмерна. Видишь ли, я вел отряд к Тол-и-Нгаурхот, чтобы освободить Финрода и его спутников. Они в заложниках там, полностью в воле Саурона, который не знает ни милосердия, ни чести. Завтра мы собирались взять ворота замка, но из-за вас, эльдар, мой отряд сократился больше чем вполовину. Будет справедливо, если вы займете место тех, кого вы убили, – он выпрямился и осмотрелся, стараясь взглянуть в глаза каждому из эльфов, собравшихся в круг возле своих вождей.

Расчет оказался точен. Он задел нужную струну: почти у всех в глазах было одобрение.

– Твое требование справедливо, – после короткого раздумья сказал Хисэлин. – Но мы не можем идти с тобой, пока не узнаем всех обстоятельств дела. Как вы оказались здесь, горцы? Почему вы одеты в платье слуг Моргота? Пойми мою осторожность, Берен: последнее, что я о тебе слышал – что ты предатель на службе Саурона, что ты продал свою честь за Сильмарилл… Я видел тебя в их рядах своими глазами – и кажется, на тебе был тот самый плащ и тот самый накольчужный кафтан, что я вижу сейчас.

– Ты знаешь правду, но не всю. Мне действительно обещали Сильмарилл за верную службу – и обещали предать Финрода лютой смерти, если я проявлю непокорность. Суди сам, как мне нужно было поступить. Я уже условился с лордом Маэдросом и с государем Фингоном, что подниму в Дортонионе мятеж, едва Саурон начнет наступление. Я это сделал, войско морготова наместника, Ильвэ-Полуэльфа, рассеяно, Болдог мертв, волчьи отряды истреблены.

– Ты хочешь сказать, что в Дортонионе идет битва?

– В Дортонионе она уже кончилась. Восьмитысячное войско Саурона сейчас должно было проследовать к Эйтель-Сирион. Если все идет правильно, их перехватят и разобьют у Топей Сереха. Если кому-то из них удастся прорваться обратно к Ангродовым Гатям – а иначе Топи сейчас не пройти – они вернутся сюда, в Тол-Сирион: Саурон обязательно попытается удержать эту крепость… Поэтому важно напасть сейчас, пока их там мало, пока самого Саурона в замке нет.

– Так ты подлинно знаешь, что его там нет?

– О, Валар!… Да, знаю.

– Откуда?

– Это моя и короля Финрода тайна, она уйдет со мной на Запад.

– Ты начал мятеж, иными словами – обрек Финарато на смерть. Так, может быть, он уже убит?

– Там будет видно, эльдар. Я должен взять Тол-и-Нгаурхот как можно быстрее. Армия «Хэлгор» рассеяна, Маэдрос и Гортон добивают остатки, но я не стал к ним присоединяться. Мятеж начался всего неделю назад, Саурон может еще ничего не знать, и тогда Финрод жив. Возможно, все еще живы – мы спешили как только могли.

– Нет сомнения, мы должны их поддержать, – горячо сказал Фейнарин.

– А что будет с ранеными?

– Оставьте нас здесь, – сказал Элвитиль, и, как обычно, его ровный тихий голос заставил всех умолкнуть и слушать. – У вас на счету каждый меч. Скольких вы могли бы оставить с нами без ущерба для себя – пятерых? Десятерых? Если искать нас выйдут орки, эти десятеро нас не спасут. Умрем мы или выживем – зависит от вашей победы или поражения. Так что берите всех, кто сможет драться.

Хисэлин кивнул и повернулся к Берену.

– Как ты собрался брать Волчий Остров с тремя полусотнями мальчишек?

– Хитростью, – сказал Берен. – Саурона сейчас там нет, и его основные силы – на севере, за топями Сереха. Замок удерживает Стража Росомах, общим числом – не более четырех сотен, большинство – орки. Мы думаем сделать так: ночью к мосту подъедет небольшой отряд – якобы, беглецов из тех, кого мы разбили в долине Хогга. С отрядом буду я – для виду связанный, но так, чтобы мгновенно освободиться от пут. Узнав, что я схвачен, мост опустят обязательно. Проникнув в замок, мы захватим мост и надвратную башню, впуская основные силы, которые до времени затаятся. Они пойдут в атаку, едва начнется рубка.

– Звучит неплохо, – согласился Хисэлин. – Но хватит ли у нас сил? Ты представляешь себе, насколько хороши укрепления замка?

– Вполне. Я же был там не раз. – Он развернул на коленях тряпицу с чертежом Тол-и-Нгаурхот, что сделал Нимрос с его и Элвитиля слов.

– Вот здесь они устроили тюрьму, – Берен показал на внутреннюю башню в кольце стен. – От ворот сюда можно пройти двумя путями: или через вот этот переход, или по стенам. Лучше, конечно, по стенам… И лучше, эльдар, если это сделаете вы. Мы ведь не собираемся рубиться в переходах, тесный строй врага мы будем брать на самострелы.

– У них тоже есть самострелы, – заметил Хисэлин.

– Но мы стреляем вдвое быстрей.

Брандир, все время разговора молча чертивший что-то наконечником болта на земле, поднял голову.

– Мы не ищем здесь чести – куда нам до государя Финголфина… Мы просто хотим покончить с ублюдками и освободить тех, кто ради нашей свободы рискнул всем.

– Ты говоришь, что Государь Фингон действует в согласии с лордом Маэдросом, но откуда мне знать о правдивости твоих слов? – приподнял брови Хисэлин. – Мне лорд Келегорм ничего не сообщил – почему? Разве брат утаил бы от него свой замысел?

– Спроси у него, – ядовито откликнулся Берен. – Я знаю то, что я знаю: Маэдрос с Финродом и Фингоном сочли нужным не вмешивать Нарготронд вообще, зная, что за перемещениями его войск Враг будет следить с особой тщательностью.

– Откуда мне знать, что вы не заманиваете меня в ловушку? Откуда я знаю, что вы – не отряд разведчиков, посланный в Хитлум?

– Ты смеешься? Ты бы послал в такую важную разведку самого ненадежного из своих командиров?

– Пообещав ему Сильмарилл – почему бы нет?

– Нолдор, вы меня знаете, – вступил в разговор Даэрон. – Стал бы я на одну сторону с настоящим предателем?

– Я устал спорить, – Берен поднялся. – Слушайте меня, нолдор! Хоть вы и проредили мой отряд, завтра я пойду на Тол-и-Нгаурхот. Потому что мне ведома благодарность, и еще – ради любви к тому, кто вывел из тьмы мой народ. Оставайтесь здесь, если ваша кровь не так солона, как кровь смертных. Мы победим – или погибнем – без вас.

– Постой-постой, – Хисэлин, вскочив, удержал Берена за плечо. – Мы верим тебе. У Даэрона нет причин тебя любить, и если уж он ручается за твою верность – какие основания у нас тебя подозревать?

– Вот еще одна вещь, о которой я хотел поговорить, – Берен встал над Хисэлином, и тому пришлось подняться. – Это правда, что ваш господин держит в заточении Лютиэн Тинувиэль, намереваясь силой взять ее в жены?

– Эльдэ нельзя взять в жены силой, ты должен бы это знать, – проговорил Хисэлин.

– Это было правдой десять дней назад, – тихо отозвался Фейнарин. – Она бежала и мы ищем ее. Мы уже почти отчаялись ее найти, и собрались повернуть назад – когда увидели вас, скрывающихся на ночь в Кирит-Мегил, и с вами – женщину, похожую на нее.

– Так это… – Берен задохнулся. – Это из-за нее вы…

Не договорив, он кинулся вперед – молча, страшно, с перекошенным черным лицом. Брандир не знал, что он собирается сделать – то ли придушить эльфа, то ли надавать ему затрещин, то ли перегрызть глотку – а может, просто отшвырнуть его в сторону и бежать расправляться с Даэйрет; выяснять это было некогда, Брандир действовал быстрей, чем думал: выхватив у одного из эльфов копье, он ударил Берена по ногам пониже колен, и, поймав этим ударом на встречном движении, повалил. После чего прыгнул ему на спину, заламывая руки.

Берен обезумел. В него вошел тот самый медвежий дух, что входил в его деда, Брегора Бешеного, этот дух утраивал его и так немалые силы, и если бы не Элвитиль и Даэрон, один из которых уселся ему на ноги, а второй – на плечи, он бы скинул Брандира и сделал, что хотел, тем самым окончательно погубив себя и других. Какое-то время казалось, что он сможет раскидать и троих, но Элвитилю и Даэрону передали ремни, они связали Берену руки и ноги и держали его так, пока он не прекратил рычать, браниться и вырываться.

Какое-то время он лежал спокойно, но его не спешили отпускать и развязывать. Наконец, он испустил длинный выдох и сказал из-под Даэрона:

– Все. Уже все. Слезай с меня, синда, плечо болит.

Его отпустили, Брандир и какой-то эльф развязали ремни. Берен встал, пошатываясь, тяжело дыша и пытаясь сквозь кольчугу нащупать – все в порядке с его плечом или нет?

– Кто первым ударил меня? – спросил он, оглядываясь.

Эльфы не отвечали.

– Кто первым ударил меня? – повторил он свой вопрос.

– Я, – Брандир опустился на колено.

Берен поднял его, обнял здоровой рукой и тихо сказал:

– Спасибо.

* * *

Удивительным образом повернулась судьба: десять лет назад точно так же, весной, сквозь вздувшиеся Топи Сереха пробивался к Ангродовым гатям Финрод, разбитый у этих болот, вот в этом же самом месте, где Гортхауэр застрял, как разбухший клин в пазу.

Теперь уже сомнений не было: Финрод и Берен состояли в сговоре. Конечно, никто из них не собирался попадать в плен. Но на самый крайний случай, на самый худой конец у них была припасена какая-то хитрость…

Берен если не знал, то догадывался, почему Саурон хочет его живым больше, чем мертвым. Беор доставлял много неприятностей Повелителю Воинов, а еще ему интересно было понять, как это повернуть себе на пользу. Он хотел создать нечто вроде уз т'аэро-ири, чтобы привязывать к себе верных людей, как то желал Мелькор. Но Мелькор не спешил ему открывать эту тайну, и Гортхауэр довольствовался верностью подонков, замешанной на корысти и страхе. А у беорингов было нечто особенное, и Гортхауэр хотел это иметь. На самый худой конец – разрушить.

То, что Финрод попал в его руки, было огромной удачей – ведь без этого неизвестно, сколько пришлось бы потрошить Беоринга. Используя Финрода, он быстро подчинил Берена себе, и был доволен. Но как, как он мог купиться на сказочку о любви? А ведь это казалось ему правдой, потому что слишком глупо было для выдумки… И ведь Берен открыл ему свой разум. Гортхауэр знал, что можно сопротивляться осанвэ, и что нежелание вступать в мысленную беседу непреодолимо, если воля Створенного сильна. Но это не было нежеланием – Берен не скрывал ничего, не сопротивлялся, а просто-таки выворачивался наизнанку! Значит, он или знает, какой-то новый, неизвестный доселе способ сопротивления, или это чары, наложенные Финродом…

Это занимало его сильней, чем поражение. Когда он встретился с сильным отрядом эльфов, ожидавшим его сразу по выходе с Топей, он понял, что Илльо не придет, что он попался в ловушку, приготовленную заранее. Спасать было нечего: оставалось вернуться в Аст-Алхор и закрепиться там.

Аст-Алхор им не взять.

* * *

– Ну что, – Брандир размотал длинную конопляную веревку. – Давай руки, ярн.

Берен, вздохнув, завел руки за спину.

– Смотри же, Брандир, вяжи так, чтобы я мог сразу освободиться. Если я запутаюсь – нехорошо получится.

– Не волнуйся, лорд, все будет как надо. Сейчас проверим. Держи конец.

Горец стиснул в кулаке разлохмаченный конец веревки.

– Проверим, – он потянул – и хитрый узел развязался, путы мгновенно спали с рук и плеч. – Давай еще раз.

Морщась, он свел запястья за спиной.

– Не туго? – озабоченно спросил Рагнир.

– Ничего, так даже природнее получится. С чего это вам со мной нежничать?

– И то верно, – согласился Брандир. – Смотри, ярн, меч вот где, у седла закреплен.

– Ага.

– Ну, боги с нами.

Двое стрелков подхватили Берена за ноги и перебросили через лошадиную спину, Рудвег придержал за шиворот. Берен скрипнул зубами.

– Вперед, – сказал Брандир, и отряд двинулся вперед, под прикрытием леса, в ветвях которого густели сумерки.

Они вышли к Сириону и потрусили вдоль берега – растрепанные останки битой армии. Усталые, замызганные лошади, измученные грязные люди в поврежденных доспехах – все выглядело как надо. Если бы все еще и прошло как надо…

В другое время, в другом случае – он непременно залюбовался бы красотой этого места: справа и слева – горы, позади – обманчивая изумрудная гладь Болот Сереха, впереди – подобный рыбьему плавнику остров, разделяющий Сирион надвое – и, в свою очередь двоящийся в зеркале воды, увенчанный короной замка.

Сейчас было не до этого.

– Есть, сказал Рагнир. – Опускают мост…

– Ходу! – крикнул Берен, запретив себе думать о том, что сейчас будет с его плечом и грудью.

Они подъехали к мосту, когда первый патрульный ранк уже вошел в ворота, а сменный – только выходил.

– Стоять, кто такие!? – крикнули с башни. Патрульные схватились кто за самострелы, кто за мечи.

– Армия «Хэлгор»! – крикнул Брандир.

– Что, вот так прямо и вся армия? – недоверчиво спросил ранкар.

– Не знаю я, где вся армия, – огрызнулся Рагнир. – Из нашего хэрта мы одни спаслись.

– Быстрее прочих драпали, трусы? – закричали с башни.

– Важного пленника везем! А ну, пропустите!

– Что еще за пленник-то?

Берен испытал несказанное облегчение, когда его тем же порядком, за ворот, сбросили с коня.

Ранкар патруля приблизил к его лицу факел. Берен узнал его: это был Тэврах, задержавший их осенью.

– Ты гляди! Обратно, значит, тебя сюда приволокли, Беоринг, предатель? Не иначе как у тебя задница с ручкой: ежели тебя за нее берут, то берут крепко!

Орки громыхнули гоготом, горцы их поддержали.

– И обратно мне удача выпала на тебя налететь, – продолжал Тэврах. – Ты знаешь, в прошлый раз меня наградой-то обнесли. Сказали: когда б я доставил тебя как Беоринга, так и получил бы награду за Беоринга. Ты как думаешь, теперь наградят?

– Чего это? – возмутился Рудвег. – Мы его взяли и награда наша!

«Феаноринги», – подумал Берен. – «Если бы вы сейчас, пока мы треплемся, начали выдвижение – вышло бы это очень ко времени…»

– Ваша награда будет, если вам головы не снесут за бегство с поля, – прищурился на человека орк.

– Ты в замок нас пропустишь или нет? – нетерпеливо спросил Брандир. Начинать драку на мосту, рискуя попасть под обстрел со стен, ему не хотелось.

– А куда это ты торопишься? На виселицу? Беоринг, кто это тебе такую сливу под глаз подвесил?

– Покойный Болдог.

– Ух ты! А ну как я тебе для красоты под другой глаз сливу подвешу?

– Тогда я и тебя убью, – слова Берена вызвали новую лавину хохота. Тэврах сжал кулак и залепил Берену плюху в правую скулу.

– Слушай, ты! А ну, не трожь нашего… Пленника нашего не трожь! – зарычал Рудвег.

– Был ваш – будет наш. Бей их, ребята!

Берен дернул за конец веревки – и освободился. Меч был закреплен за седлом у Брандира – рукоять легла в ладонь правой руки, немного непривычной к этой работе… Но и тем, кто противостоял ему, до Болдога было далеко. В смысле, как до мечника, – потому что Тэврах, которому Берен снес голову первым же ударом, сразу составил Болдогу компанию.

– К воротам! – крикнул Беоринг. – К воротам!

Двое стрелков упали, скошенные стрелами орков. Ответный залп нанес оркам гораздо больший ущерб, и сразу же остальные прикрыли щитами перезаряжающих самострелы. Шарахнулась в сторону раненая лошадь, со стен и из бойниц надвратной башни посыпались стрелы, из ворот на помощь избиваемой команде Тэвраха ломанулось еще с полсотни орков.

Все пошло наперекосяк, а перестраиваться было некогда: оставалось лишь пробиваться к воротам и удерживать их до подхода остального отряда.

Берен не знал того, что знали феаноринги и Даэрон, наблюдавшие с возвышенности: от Топей Сереха движется большой отряд, часть армии, разбитой Аратанором у Ангродовых гатей.

* * *

«Это конец», – подумал Даэрон, увидев, что на мосту началась рубка. – «Видимо, разъезд что-то заподозрил. Нужно поворачиваться. Ехать и искать Лютиэн… Я не обязан…»

Фейнарин крикнул и послал своего коня в галоп вниз по склону. За ним бросились десятков пять нолдор и Бретильские Драконы. И к удивлению своему Даэрон тоже послал коня вперед и потянул из ножен меч.

«Что я делаю?» – думал он с восторгом и ужасом. – «Я обезумел, как и Беоринг, как и эти бешеные нолдор. Они там, на мосту, еще не знают, что к ним движется войско, а мы знаем, и знаем, что оно больше нашего, вряд ли мы успеем проскочить в замок вперед них и закрепиться. Но мы все равно скачем и я, умалишенный, скачу! Мне-то что до них, и до Беоринга, который лучше бы и не рождался, и до этих, помешанных на своих Сильмариллах и своей мести? Еще не поздно повернуть коня и ехать на поиски Лютиэн – почему же я не поворачиваю?»

Воздух, бьющий в лицо на скаку, заполнил его легкие, и с выдохом у него вырвался боевой клич.

– Tinuviel! An Tinuviel!

Берен и Брандир сумели прорубиться к воротам, но от их отряда осталось всего восемь человек, и о том, чтобы захватить их – не могло быть и речи. Горцы дрались спина к спине, встав в тесное кольцо, под самой створкой ворот…

«Феаноринги предали. Сволочи», – Берен совсем было собрался умирать, но тут по мосткам загрохотали копыта, и в гущу орков, окруживших Бретильских Драконов, врубилась вторая часть отряда, а за ней – нолдор Фейнарина.

Это было первой ошибкой. Бретильские Драконы, спешиваясь и вступая в бой, навязывали тот же способ боя нолдор, которые могли бы смести орков с моста конной атакой. Так было потеряно время.

Берен, Мерет и Фейнарин, соединив свои силы, возглавили штурмовую колонну, но и орки, защищавшие ворота, сбились в плотный строй.

– Мы должны взять башню и закрыть ворота! – прокричал Фейнарин. – Сюда идут черные – сотня или больше!

Он не знал, расслышал ли его Берен в грохоте железа – но что-то горец услышал и понял. По крайней мере, он кивнул…

«Мы должны взять башню», – Берен рубился как бешеный. – «Ясный хрен, должны!» – он кивнул эльфу, мол, сам знаю – а вторую часть его слов просто не расслышал.

Они прорвались через ворота, и четверо из стрелков Мерета налегли на ворот подъемного моста.

– На стены! – крикнул Берен. – Убивайте стрелков!

Лестницы, ведущие на стены, везде устроены одинаково: поднимаются справа налево. Так устроено для того, чтобы штурмующему мешала рубиться стена.

«Ах, Болдог, какую же ты мне собаку подложил…».

Берен потерял счет убитым оркам – но с каждым ударом становилось все труднее поднимать меч. Час боя! – он сжал зубы. – Боги, прошу вас: я должен выдержать еще час боя, и тогда уже больше ни о чем не буду просить до конца своих дней!

Они с Фейнарином вырвались на верхнюю площадку башни, и тут Берен увидел то, о чем Фейнарин пытался ему сказать: на полном скаку по берегу мчался конный отряд – не менее сотни! Он увидел и другое: к мосту, который уже почти подняли, подошел отряд Хисэлина, и Даэрон – с ними!

– Опустить мост! – закричал Фейнарин. Берен кинулся вниз, почти болезненно чувствуя, как уходит время. Некогда было объяснять ребятам у ворота, что происходит – он просто раскидал их в разные стороны, и ворот, раскрутившись, обрушил мост обратно.

И в этот миг передовые рыцари Аст-Ахэ схлестнулись с отрядом Хисэлина. Берен видел, как Даэрон, приняв на щит удар копья, слетел в воду, как оступился и упал с моста конь Хисэлина – черные напирали умело и жестко, это были уже не орки, а отборные бойцы, самые сливки армии Моргота. Они отбросили от моста нолдор, прижали других к башне, и оставалось одно: отрезать их воротами и обстреливать со стен из самострелов.

Фейнарину не нужно было ничего говорить: он и сам был не пальцем деланный. Решетка ворот опустилась, почти точно разделив погоню и преследуемых: только двое рыцарей Аст-Ахэ оказались внутри, но каждый получил по два болта. Стрелки, придя в себя, принялись высаживать залп за залпом сквозь решетку, рохирам Моргота не осталось ничего, кроме как отступить – и тогда горцы снова налегли на ворот, поднимая мост.

Они захватили надвратную башню, стены и передний двор. Нолдор уже бежали по верху вперед, ко второй башне, соединявшей стены внешнего и внутреннего круга. Берен и Брандир выстроили свой отряд – и бегом повели в переход, сквозь ворота, которые орки, удирая, не успели закрыть.

Эльфы, захватив башню без боя, открыли им вторые ворота.

– Две плохие новости, хилдор, – сказал Фейнарин. – Похоже, орки бежали только для того, чтобы собраться где-то большим числом. Сколько вас?

– Неполных три десятка, – ответил Берен. – А вас?

– Сорок два. Первый двор и башню мы не удержим и не сможем захватить замок.

– Пока они не поняли, что к чему, пробиваемся на юг, к тюремной башне, – Берен показал рукой. – Этот бастион довольно легко будет оборонять, сколько бы сил против нас ни бросили. А вторая плохая новость?

– С ними Саурон.

Берен опустил меч и устало выругался без звука.

– Они сумеют открыть ворота, – заметил один из эльфов.

– Мы перерубили цепи, – сказал Брандир. – Так что им понадобится время…

– С ними Саурон, – повторил эльф. – Они откроют ворота.

– Тогда – погибнем достойно.

– Воистину, – Фейнарин поднял меч, и эльфы, издав боевой клич, повторили этот жест.

«Я иду, Ном!»

* * *

– Сколько их?

– Не меньше сотни, господин!

– И среди них – Беоринг?

– Да, господин! Я узнал его в лицо. Он бьется как ахэрэ, я еле-еле ушел…

– Заткнись… – Альфанг осторожно выглянул в бойницу. – Если это действительно Беоринг… То первым делом он будет пробиваться к тюремной башне. Айвэн, собирай отряд там! А ты, – корна-таэро поморщился, смерив орка взглядом, – гони своих ублюдков навстречу. Задержите их. Я не требую от вас невозможного, но вы должны их как следует измотать. Да, еще! Беоринга взять живым. Только живым! Я лично срублю голову тому, кто его убьет!

– Слушаюсь, – орк поклонился и выбежал из зала.

Что за мразь, – Альфанг взял из рук оруженосца шлем, надел. И кто бы мог подумать, что орочья тупость и жадность послужат к спасению замка – ведь, сложись все как было задумано, Беоринг взял бы ворота и башню с гораздо меньшими потерями, а то и вовсе без них… Но судьба послала ему Тэвраха, который всю зиму таил в себе обиду за то, что не получил обещанной награды. Тэврах решил, что делиться с горцами-изменниками ни к чему и приказал их перебить – будь это действительно горцы-изменники, Альфанг о них нисколько бы не пожалел. Те тоже схватились за мечи, поднялась тревога – пока что все это было в рамках обычной бузы из-за добычи или награды, и Альфанг догадался, что к чему лишь когда на мосту застучали копыта эльфийских коней. Теперь рыцарей Аст-Ахэ приходилось собирать не для подавления мятежа, а для отражения атаки извне. Но тут опять случилось то, чего ни Беоринг, ни Альфанг не предвидели: у ворот показался отряд Рыцарей Аст-Ахэ. Возможно, горцы и эльфы рассчитывали прорваться к тюремной башне, освободить пленников и скрыться с ними. Теперь же – им некуда бежать и неоткуда ждать помощи.

Альфанг вышел во двор, где ждал отряд. Айвэн отсалютовал мечом.

– Вперед, – скомандовал лэртир замка Аст-Алхор. – Покажем им, где зимуют орки.

* * *

Под конец осталось двое: Берен и Фейнарин.

– Сдавайтесь! – крикнул им кто-то из черных.

Нолдо оскорбительно засмеялся, Берен плюнул в сторону кричавшего.

Это были уже не орки – черные рохиры Моргота, рыцари Аст-Ахэ. Они дрались хорошо – и о стену их щитов разбилась последняя атака, два десятка эльфов и людей, пробившихся к тюремному двору.

Их тоже сколько-то было убито и ранено – но они были свежими, хорошо обученными и брали не только умением, но и числом.

Берен понимал, что жив лишь по воле командира этих рохиров, приказавшего брать его живым. Что ж, это приказание будет стоить головы еще нескольким…

– Похоже, смертный, пришел наш час, – сказал Фейнарин, вытирая пот и кровь с рассеченного лба. Он дважды был ранен, и силы покидали его.

– Мой – пришел уже давно. Просто я долго и умело выкручивался.

Фейнарин снова засмеялся.

Рыцари Аст-Ахэ, рассыпавшись кругом, начали сжимать кольцо.

«Руско погиб, Рандир и Даэрон, а сейчас – мой черед», – Берену стало горько. – «А Келегорм жив… Намо Судия, пусть же ему не обломится. И пусть она живет еще много-много лет…»

– Я иду, братья, – тихо и хрипло сказал Фейнарин. – Я иду просить у вас прощения…

Берен запел:

Идем же без страха на пиршество стали,

Ибо иной надежды нам не осталось.

Будем мужественны и отважны,

Ибо славы себе не отыщем.

На рассвете увижу я край тропы

На рассвете достигну края тропы

На рассвете взмолюсь на краю тропы

На рассвете шагну с края тропы.

Он ждал атаки – но вместо этого рыцари Аст-Ахэ расступились. Берен ощутил холод, поднимающийся по его ногам к животу – словно каменный двор заливала ледяная вода. Фейнарин вдруг ссутулился и опустил меч, а сам Берен несколько раз с силой вдохнул и выдохнул сквозь зубы, чтобы не завопить от пронзительного страха и тоски.

Мимо рыцарей Аст-Ахэ шагал Саурон.

Берен выдернул из-за ремня поножей гномий ручник, указательным пальцем сбросил предохранительную скобу со спуска, а большим отпустил пружину. Саурон сделал небрежное движение – словно отмахнулся от комара – и стрела с серебряным эльфийским наконечником оказалась в его руке.

Он опустил эту руку и поднял другую – ладонью вперед. Что-то похоже на безболезненный сильный удар бросило Берена на колени и повалило бы совсем, если бы он не оперся на меч. Но Дагмор сломался с коротким железным стоном. Опираясь кулаками о землю, из последних сил сопротивляясь обмороку, он увидел вдруг, как, резко выпрямившись, Фейнарин вскинул меч и шагнул вперед. На мгновенье Берену показалось, что доспех и меч эльфа сияют, как будто сделаны из белого серебра и отражают полуденный свет, а сам он словно бы вдвое выше ростом. Но и его противник увеличился и был подобен башне, а из ладони его исходил смертельный черный вихрь.

Эльф крикнул и рассек вихрь своим мечом – и тут все кончилось. Пропали сияние и тьма, нездешняя смертная тоска отпустила Берена, а Фейнарин повалился лицом вниз, разом сделавшись мертвее камня, и меч его Саурон пинком отшвырнул в сторону.

– Возьмите его, – сказал майя.

У Берена выбили самострел и обломок меча, свалили на землю и принялись избивать ногами и древками копий. Их ярость спасла его: они не стали тратить время на его доспехи, и кольчуга со стеганкой смягчали удары, которые иначе переломали бы все ребра. Берен не сопротивлялся, только закрывал здоровой рукой лицо и голову.

Наконец, гнев противников немного утих и они вспомнили, что Берена велено взять живым. Удары и пинки прекратились. Горец перевернулся на спину, открыл один глаз – и в разрыве облаков увидел Карнил.

«Я пришел, Ном…»

Откуда-то издалека донесся звук – точно со всего маху врезали сапогом по мешку с гвоздями. Карнил обрушился вниз, обернулся огненным всадником, в котором Берен узнал Оромэ-Ндара – и пронзил горцу левый бок раскаленным копьем.

* * *

Рыцари Аст-Ахэ – не орки, и не в их обычае издеваться над пленными.

Но Берен был предателем – поэтому на него правила чести не распространялись. Он обманом проник в замок – поэтому его избили, как раба. Он опозорил одеяние рыцаря Аст-Ахэ – поэтому с него сняли не только доспех, но и всю верхнюю одежду, оставив ему холодной весенней ночью лишь нижнее платье. Он предал Учителя и Гортхауэра – поэтому его заколотили в колодки на дворе перед орочьим хэссамаром.

Колодка потемнела и слегка рассохлась – видимо, ее давно использовали для наказания провинившихся орков. Саурон слишком ценил своих людей, чтобы так их унижать. «Коснись моих ран и смой мою кровь», – повторял Берен про себя слова древней молитвенной песни, с которой обращались к Элберет попавшие в плен воины. – «Дай мужество мне. Никто моих слез не увидит…»

Мир сузился до квадрата из девяти камней брусчатки – ровно столько он мог разглядеть, не поворачивая головы. Эти камни – выщербленный, вытертый ржаво-красный гранит – что-то ему напоминали. Ах, да. Тот самый гранит, из которого сложены стены Каргонда. Проигравший, плененный и униженный – Берен стоял на своей земле.

Эти камни добывали в разломе неподалеку от перевала Нахар. Эльфы размечали огромные каменные плиты мелом, в каких-то местах, лишь мастерам известных, молотком и зубилом выбивали дыры – и забивали в эти дыры деревянные клинья, которые непрерывно поливали водой. Разбухшее дерево разрывало камень на почти ровные ломти – и тогда вступали в дело каменотесы: раскалывали эти ломти блоками, выравнивая края До того горцы складывали башни из неотесанного камня – эльфы научили человеческих мастеров находить в породе эти линии наибольшего напряжения, места, где камень сам хочет расколоться – так, что скол порой получается такой ровный и гладкий, словно камень уже отполировали…

Эльфы – где они? Живы ли? Как давно Саурон узнал о мятеже? Что он с ними сделал?

Что Саурон сделает с самим Береном – его почти не волновало. Он так отупел от усталости и глухой сердечной муки, что перестал бояться. Мышцы горели, а спасительное беспамятство никак не приходило. Хотелось пить. Постоянного голода он уже не замечал. Донимал холод: плетеная льняная рубашка хорошо впитывала пот, но плохо сохраняла тепло, если не была поддета под кожаную куртку.

Орков разогнали на починку моста и на отдых, как понял Берен из обрывков разговоров. Сменился охранник – теперь это был высокий белокурый парень, совсем еще молодой; его чистый голос до рези в горле напомнил голос Руско.