Текст книги "Люди песков (сборник)"

Автор книги: Бердыназар Худайназаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 33 страниц)

Глава пятая

В середине января Санджаров вернулся из Кисловодска. В первый же вечер Шаклычев пришел к нему домой.

– Э, брат, да ты совсем не похож на курортника! – с удивлением сказал он, пожимая хозяину руку. – Плохо, что ли, там было?

– Хорошо, – мрачно отозвался Санджаров. – Особенно хороши были ваши с Джоракулом ноты: прямо засыпали меня в последние две недели! Что там стряслось, в «Бирлешике», землетрясение, что ли?

– Не то чтоб землетрясение, но положение в «Бирлешике» очень серьезное!

– Что же случилось? Да ты проходи, располагайся… Рассказывай по порядку.

– Да видишь ли… – Шаклычев присел на диван, помолчал. – Не знаю, как это сформулировать… Паша самовольничает! С райкомом не считается, делает, что ему вздумается… Личные интересы колхозников ставит выше государственных!..

Санджаров резко прервал его:

– Значит, ведет антигосударственную деятельность?!

– Я так не говорил, товарищ Санджаров! – Когда Шаклычев переходил на «вы», это значило, что он злился, и Санджаров знал это.

– Ну как же иначе? Не считается с райкомом! Личные интересы ставит выше общественных! На вашем месте я бы давно уже исключил его из партии! В такой чрезвычайной обстановке не обязательно дожидаться председателя райисполкома!

Шаклычев посмотрел на Санджарова, махнул рукой и отвернулся.

– Вот ты обижаешься, ерунду несешь… Подумал бы лучше, как поступить, посоветовал бы!.. Он там таких дров наломал!.. Прогнать, исключить из партии всегда успеем, это проще всего…

– А что ты мне жалуешься?.. Кандидатура-то, между прочим, твоя! Ты его пробивал! С пеной у рта со мной спорил!..

– Я в этом и сейчас не раскаиваюсь. Я настаивал на кандидатуре Анкарова, потому что люди ему верят. Верят и готовы вручить ему свою судьбу! Это не Довлиханов! Я до сих пор помню, как сказал про Довлиханова один старик: «Слишком легкий шалаш построил себе этот человек. Мы такие на два месяца строим, когда весной сено косить откочевываем! Вот и Довлиханов так – на время у нас обосновался…» Паша другой человек. Он ведь тогда и согласился-то не сразу, – не знаю, мол, я здешнего хозяйства. Вот я и не могу понять! – Шаклычев вскочил и в волнении заходил по комнате. – Как он может допускать подобную безответственность? И ты знаешь, что Паша собирается сеять на этих новых землях? Думаешь, хлопок или пшеницу? Ни черта подобного! Рис!

– Рис! Где же он возьмет семена?

– Взаймы взять попробует, а нет, так купит!..

– А за счет чего покупать?

– За счет сверхпланового скота!

– Интересно…

Санджаров помолчал, подумал, потом встал и тоже стал расхаживать по комнате.

– А знаешь, Шаклычев, не так уж все это глупо… Не вижу я здесь антигосударственной политики. Если он справится с планом по хлопку, с планом сдачи зерна, обеспечит прирост поголовья…

– По-твоему, лишь бы план давать, а там пусть каждый делает что хочет?! Это же анархия!..

– Анархия, говоришь? – Санджаров усмехнулся, не спеша закурил и снова сел на диван, положив ногу на ногу. – Не знаю… Анархия – это, конечно, плохо, а вот получить дополнительный хлеб – это очень хорошо!

– А государству от этого хлеба какой прок?!

– Государству? Государству будет очень большой прок, если люди не будут голодать!..

– Ну знаешь ли!.. Райком на это не пойдет!

Инструктор райкома, побывавший в «Бирлешике» в связи с предстоящим обсуждением на бюро, заканчивал читать двенадцатую страницу своего доклада:

– «Сеять какую бы то ни было культуру сверх установленного государством плана – значит нарушить закон социалистического хозяйствования – плановость. Считаю необходимым сделать соответствующие выводы из самовольных поступков председателя колхоза „Бирлешик“ Паши Анкарова, нарушившего закон социалистического планирования!..»

Бюро вел сам Рахманкулов. Когда инструктор закончил, он вежливо предложил слово Паше. Тот встал, развернул какой-то листок и начал читать:

– «Общее собрание колхоза „Бирлешик“ постанов-ляет: 1) С января 1944 года начать освоение залежных земель, расположенных по берегу Амударьи. 2) Как можно быстрее включить новые земли в севооборот. Решение принято единогласно».

Он подошел к секретарю райкома и положил перед ним протокол общего собрания.

– Вы еще что-нибудь хотите сказать? – спросил Рахманкулов.

– Нет. Мне нечего добавить. Разве что напомнить устав: решение общего собрания – закон для членов колхоза.

Члены бюро переглянулись. Только Санджаров не поднял головы, он сидел в углу и внимательно разглядывал спичечный коробок, который держал в руке.

– Так что же у тебя получается, товарищ Анкаров? – Рахманкулов медленно поднялся с места. – Председатель ты дельный. Работать можешь. И люди у тебя с огоньком трудятся. На расчистке канала ваши женщины показали замечательные результаты – настоящие героини. Это все хорошо, и за это тебе спасибо. А вот рис сеять мы тебе не дадим. Ты обязан сосредоточить все силы на тех участках, где намечено сеять хлопок и пшеницу! И перестань своевольничать! Пойми, Анкаров: мы не наложили на тебя взыскания только потому, что ты молодой председатель. Выкинешь еще какой-нибудь номер, и это пойдет в зачет! Учти!

Лошадь Паши была привязана к топольку недалеко от райкома. Увидев хозяина, она повернулась к нему всем корпусом и заржала. «Ну, вырвался? Можно ехать?» – так понял ее Паша.

Ехать-то можно, а с чем он поедет в колхоз? Положение обсудили, дали ценные указания – выполняй, председатель! Новые земли не осваивай, рис не сей, людьми не распоряжайся – на все должен спрашивать разрешения в райкоме! А вот весной, когда нечего будет есть и люди повалят к тебе за зерном, ты единолично будешь решать, чем их кормить!.. Райком вмешиваться не станет!

Нет, дорогие товарищи, так не пойдет! Государство дало нам землю, закрепило ее за нами на вечное пользование, и мы будем этой землей распоряжаться! Не выполню поставки, тогда привлекайте! А то что ж это получается?! Я должен сдать с одной коровы пять литров молока. А если она десять надоила? На землю вылить? Не пойдет, товарищ Рахманкулов, не буду на землю лить!..

Глава шестая

1

Вот уже третью неделю в правлении без умолку стучат счетоводы – конторщики подбивают итоги года. Скоро отчетно-перевыборное собрание, об итогах председатель пока не говорит, но все и так знают, что доходы в этом году невысокие и на трудодни особенно не разгуляешься.

С каждым днем все больше людей приходит к Паше и в контору и домой. И у всех одно: дай зерна, выдай денежную ссуду… Приусадебные участки никого в этом году не прокормят, неравноценные они, многие земли засолены, да и с хороших-то взяли по три-четыре мешка джугары – не умеют еще люди обрабатывать землю. А показывать некому, все силы, все внимание – колхозу…

На складе имеется, конечно, кое-какое зерно, но его для чабанов надо приберечь. Есть у Паши один фонд, но это только через его труп – для новых земель семена. Пшеницу будут сеять, рису достать не удалось.

Все больше людей ездит в район, продают овец, телок… В другие колхозы ездят – менять. То слышишь – женщина сменяла на зерно свои украшения, то кто-то кибитку на джугару променял, в землянке теперь будет жить…

Никогда не расставались жители Каракумов со своими восьмикрылыми кибитками, а вот продают…

Как-то в полдень к Анкару-ага, перекапывавшему свой участок, подошел незнакомый человек.

Вежливо поздоровался, пожелав хорошего урожая, выслушал ответное приветствие и стал внимательно разглядывать перекопанную землю. Поднял тяжелую глыбу с торчащими из нее камышовыми корнями, сокрушенно покрутил головой:

– Зря силы теряешь, уважаемый, так ты ничего от земли не добьешься!

Анкар-ага удивленно посмотрел на незнакомца:

– Это как же понять?

– Не то делаешь! Дай-ка лопату!

Человек взял у Анкара-ага лопату, отковырнул большой кусок земли, отбросил на полметра вперед. Потом лопатой раздробил глыбу, взял корни руками и, отряхнув с них землю, отбросил в сторону.

– Вот так надо!.. Понятно?

– Понятно-то понятно, только когда ж я управлюсь, если каждую горсть земли руками разминать надо?!

– Ничего не поделаешь! Поспешишь – людей насмешишь! И не хочется мне вас огорчать, хозяин, а ведь заново все перекапывать! Так вы только землю уродуете! А земля-то какая – как тесто подошедшее! На ней не джугару – золото можно выращивать!.. Сколько вы в прошлом году с этого поля взяли?

– Три мешка с четвертью…

Незнакомец невесело усмехнулся:

– Больше половины потеряли!.. Сеяли густо, выдергивать лишние ростки жалели… Да и воды, кажется, давали многовато…

– А как же вы это узнаёте?

Анкар-ага с любопытством поглядел на своего гостя. Небольшого росточка, шапчонка какая-то неказистая: снизу широкая, сверху узкая… А смотри как все понимает!.. Хотя что ж, в овцах он и сам не хуже бы разобрался, а ведь тоже простой крестьянин…

– Я по соломе сужу, вон возле кибитки навалена! Тонкая она у вас да длинная, что твой камыш!.. А для хорошего урожая это невыгодно: ствол должен быть плотный, толстый, как мужская рука.

– Да… – задумчиво проговорил Анкар-ага, – когда-то мы все эти премудрости постигнем…

– До всего дойдете, уважаемый! Молодые и вовсе быстро пообвыкнут, смолоду-то люди переимчивей… Вон ваши молодухи на весь район прославились! А ведь хошар – дело тяжелое, непривычное, наши бабы и то не возьмутся… Я с ними по соседству работал… Я чего пришел-то: с одним человеком там познакомился из ваших, Чопан-ага его зовут, он стряпней у них занимался, насчет кибитки мы с ним сговорились, продать хотел… Как у него кибитка – хорошая?

– Кибитка? – Анкар-ага удивленно глянул на гостя. – Хорошая кибитка… Неужели продавать решил?!

– Да, был разговор. Может, проводите, если, конечно, не трудно?..

– Проводить-то не трудно, только… – Анкар-ага с сомнением покачал головой.

Кибитка Чопана-ага стояла на самом краю поселка. Возле кибитки обычно держат на привязи телку или барана, у Чопана-ага не было даже навеса. Возле очага лежал перевернутый котел. Вокруг кибитки буйно разросся бурьян. Половина участка даже и не вспахана, на другой – джугара скошена не вся, а проплешинами. Тощий ишак лениво жевал остатки неубранной джугары. Если бы не жидкий дымок, поднимавшийся из отверстия в крыше, и не подумать бы, что здесь живут люди…

Анкар-ага нахмурил брови, громко кашлянул и, отодвинув в сторону старый палас, заглянул в кибитку. Две маленькие смуглые девочки, удивительно похожие друг на друга, сидели возле огня.

– Где ваш отец? – строго спросил Анкар-ага.

Одна из сестер обернулась:

– Отец, тебя спрашивают!

Куча тряпья в углу зашевелилась, и Чопан-ага поднялся навстречу гостям.

– Анкар-ага! Проходите, проходите, пожалуйста!..

Анкар-ага неодобрительным взглядом окинул кибитку. Пусто, не прибрано, в очаге тлеет сухой бурьян, а ведь дров кругом – завались…

– Ты что ж, Чопан-ага, заболел, что ли?

– Да болезней во мне особых нет, только вот брюхо от голоду пухнет!..

– А ты лежи больше! Небось знаешь пословицу: лежачему быку корма нет! Работать надо!

– Когда уж нам работать. – Чопан-ага закряхтел, вставая. – Иди-ка, доченька, дровец принеси, кумганчики на огонь поставьте!

Босые, озябшие девочки вышли во двор.

– А я у тебя вроде телку недавно видел, Чопан-ага? Где она?

Хозяин махнул рукой:

– Три недели, как продали…

– Так… Теперь, значит, кибитку продавать будешь? А для детей нору выроешь? Как суслик?!

Чопан-ага молча вздохнул.

Анкар-ага обернулся и взглянул на гостя. Тот сочувственно покачал головой.

– Как же это у тебя получается? Жена и старшая дочка в колхозе работают, а ты весь день на боку лежишь? Даже по хозяйству никакого от тебя проку!

– Так ведь оголодал, Анкар-ага!.. Их-то в поле кормят, кашу с мясом дают!..

– За работу дают! А ты?! Совсем ты опустился, Чопан-ага. Хоть по кусочку бы в день перекапывал, глядишь, к весне поле расчистил!.. Неужели тебе ребятишек не жалко?!

– Да ведь проку-то от этого копания никакого… Вон он, урожай! – Чопан-ага кивнул на редкие хворостины джугары. – Я и убирать не стал. Только ишаку прокормиться!.. Не растет… Такая, видно, земля…

Гость не выдержал:

– Нашей земле цены нет, если к ней с умом подойти! Вот что, Чопан-ага, не надо мне вашей кибитки! Я к вам на той неделе приду, зерна полпудика прихвачу, после урожая вернете. А землю вы напрасно ругаете. Нашей земле только угодить надо, она никогда не обидит! Я вас научу!

– Спасибо вам! – Чопан-ага благодарственно поднес ладони к глазам. – Я что ж… Я с удовольствием…

Чая гости дожидаться не стали. Чопан-ага вышел проводить их. Пройдя шагов сто, Анкар-ага обернулся, Чопан-ага стоял с лопатой в руках, вид у него был нерешительный, он словно раздумывал – копать или не копать…

2

Незадолго до отчетно-перевыборного собрания в «Бирлешик» приехал Рахманкулов.

Вскинув на плечо двустволку, он сразу же направился к реке, но Паша прекрасно понимал, что не фазаны интересуют Рахманкулова в его колхозе. Своими глазами хочет посмотреть «райком», что тут натворил председатель «Бирлешика».

Рахманкулов дошел до финиковых деревьев, поднялся на насыпь у старого арыка и оттуда оглядел берег. Все пространство от арыка до реки, по которому раньше бродили в бурьяне коровы, было застлано зеленым бархатом молодых всходов. Старый арык перекрыли в том месте, где он соединялся с главным каналом, а на новые земли проведен был новый арык.

Сколько же здесь гектаров? Пятьдесят? Семьдесят? Может, сто? Паша и сам небось толком не знает. А рай-план и инспекция и не подозревают о существовании этих посевных площадей… Да и первый секретарь первый раз видит это великолепие. И не увидел бы, пожалуй, если бы не анонимка…

Значит, так, товарищ Анкаров, – в одно ухо влетело, в другое вылетело?! Бюро райкома само по себе, а ты сам по себе? Уважаешь мнение колхозников? Но ведь анонимное письмо тоже написано членом колхоза. Нескладно получается… Совсем было решили спустить на тормозах, подождать, – может, и правда, что выйдет, а тут письмо… Хоть и анонимное, а сигнал – нельзя не реагировать!.. Ладно, Рахманкулов, не горячись, постарайся разобраться спокойно…

Поразмыслив таким образом, секретарь райкома не спеша спустился с насыпи пригорка и направился к женщинам, работавшим на ближайшей карте. Работа у них шла споро: одни разбрасывали навоз, другие окапывали межи, ровняли края карт…

– Это чья же бригада работает? – поинтересовался Рахманкулов, подходя к молодой женщине, проворно орудовавшей лопатой.

– А все здесь, товарищ Рахманкулов, – не смущаясь ответила молодуха. – Любую бригаду найдете!

– Вы-то сами из какой?

– Я из бригады Нунны-пальвана. Мы всегда на подхвате – как какая бригада не управляется, мы тут как тут! Скажут, канал копать, канал копать поедем!

– Постойте, постойте, а не вы ли там на канале в бригадирах ходили? Вы сноха Анкара-ага?

– Да, я Кейик Анкарова.

– Много я о вас слышал.

Рахманкулов с интересом посмотрел на ее красивое раскрасневшееся от напряжения лицо.

– Что же вы обо мне слышали? – Кейик с улыбкой взглянула на первого секретаря.

– Хвалят вас. Восхищаются. Но вы ведь и правда замечательно работаете! И на канале и здесь! Вон сколько целины подняли! И все вашими руками!

Кейик, прекрасно знавшая, как досталось в райкоме Паше за эти новые земли, не растерялась:

– Новые земли, товарищ Рахманкулов, мы всем колхозом осваивали! Собрание так постановило! Теперь все надежды здесь! Уродит – с хлебом будем!

– Да, это конечно… – неопределенно протянул Рахманкулов.

– А почему вы нашего председателя ругали, товарищ Рахманкулов? Мы сначала даже не поверили. Как же это, думаем, разве можно ругать за то, что люди сыты будут!.. Ругать надо, если голодные останутся!

– Это верно, но прежде всего план…

– План?! – Кейик и не думала уступать. – А разве в плане сказано, кому сытым быть, кому голодным?!

Рахманкулов не ответил. Слишком дерзким был этот вопрос. Он часто бывал в колхозах, привык к тому, что просят чаю и соли, сапог и телогреек, спрашивают о пенсиях и о том, когда кончится война, но таких вопросов, как задала эта красивая молодуха, ему еще никто не задавал.

Кейик и сама сообразила, что поставила секретаря райкома в неловкое положение, и быстро перевела разговор на другое:

– Товарищ Рахманкулов! Идемте, я вас к тете Огулдони отведу – чаем напоит!

Секретарь райкома молча последовал за женщиной. Та подвела его к поварихе, орудовавшей над большим казаном, установленным под тутом.

– Тетя Огулдони, это наш секретарь райкома. Заварите чаю покрепче – у меня в узелочке возьмите: там и чай есть, и сахар, и лепешка…

Рахманкулов не удержался:

– Если в такое время вы можете угощать людей чаем с сахаром, до голода вам далеко!

– А я не об одной себе думаю, товарищ секретарь райкома! По мне не равняйте. Я лучше других живу…

И она почему-то вздохнула.

3

Под вечер Рахманкулов пришел в контору. Там оказался только Сазак и какой-то старик с бледным, испитым лицом. Рахманкулов его не знал.

Сазак сразу вскочил.

– Устали, Джоракул Рахманкулович? Где только не побывали! Надо же – с утра на ногах! Совсем себя не жалеете, Джоракул Рахманкулович! Разрешите, я ваше пальто повешу…

– Нет, вы работайте, работайте, не беспокойтесь… Вот человек к вам пришел – занимайтесь! Здравствуйте, уважаемый! – Рахманкулов протянул руку.

– Это, Джоракул Рахманкулович, Чопан-ага, он хочет узнать, сколько полагается на трудодни. Сам-то он по слабости здоровья в поле не работает, но дочка и жена у него намного больше минимума выработали… Конечно, колхозники вправе получить хоть сколько-нибудь зерна – весь год трудились. Вот и сижу стучу… Да толку-то чуть – хоть год стучи, ничего из этой штуки не выстучишь! Месяц назад можно было бы дать кое-что, да председатель… – Сазак выразительно махнул рукой.

Рахманкулов заинтересовался:

– Что вы хотите сказать? Неправильно распределил фонды?..

– Это как взглянуть, Джоракул Рахманкулович!.. Да что я буду говорить!.. Пусть вам лучше рядовой колхозник объяснит, как он понимает. – И Сазак, как ему казалось, незаметно подмигнул Чопану-ага.

Секретарь райкома пристально посмотрел на него, потом перевел взгляд на старика.

– Вы что, не одобряете начинания вашего председателя?

– Да нет, товарищ райком… Про председателя я ничего плохого не скажу… Вот только с хлебом незадача вышла. Пришел к Сазаку, а он говорит, дали бы вам зерна, да председатель все, что было, возле реки засеял… Сверх плана… Но я так полагаю, дело это хорошее, земля каждое зернышко возвратит сторицей…

– Ну, ты иди! – Сазак тронул Чопана-ага за плечо – старик явно говорил не то, что нужно. – Завтра тогда зайдешь.

Когда старик вышел, Сазак подошел к Рахманкулову и сказал, отряхивая пыль с его пиджака:

– Я ведь сигнализировал, Джоракул Рахманкулович… Пусть общее собрание постановило, а я считаю, что без согласия райкома и лично вашего согласия, Джоракул Рахманкулович… Действия председателя я считаю незаконными!..

Рахманкулов с неподдельным удивлением взглянул на Сазака:

– Считаете незаконными и пишете в райком анонимные письма? Вы же коммунист, секретарь парторганизации! Вы обязаны были обсудить этот вопрос на партсобрании!

– Мы обсуждали… Да у нас коммунистов-то всего четверо, Джоракул Рахманкулович! Трое: бригадир Нунна-пальван, завскладом и сам председатель – высказались за поддержку решения. Только я…

– А вы, значит, за анонимное письмо сели? А кстати, почему у вас не растет парторганизация – всего четыре человека? Разве нет достойных людей?

– Хотели принять заведующего фермой, да некоторые коммунисты воздержались.

– А почему все только начальство? Бригадир, счетовод, завскладом, завфермой! По-вашему, передовые колхозники недостойны быть в партии? Вон женщины, те, что копали канал, на весь район прославились! Бригадиром у них Кейик Анкарова – разве не достойная женщина?

– Это верно, Джоракул Рахманкулович! Колхозница она передовая, но, понимаете, муж ее покойный братом председателю доводится… В общем, сноха председателева…

– Ну и понятия у секретаря парторганизации! – Рахманкулов покачал головой. – Передовая колхозница, грамотная, сознательная женщина, так, видишь ли, не годится – муж был братом председателя!.. И распространенная, между прочим, установочка! Когда Пашу Анкарова рекомендовали председателем, Санджаров тоже протестовал – родственник!..

– Это он, Джоракул Рахманкулович, так просто, для отвода глаз…

– Что? Что за разговоры, товарищ Сазак?! Вы с какого времени в партии?

– С тридцать девятого, Джоракул Рахманкулович! А отец мой с двадцать четвертого! Его убили враги колхозного строя!

– Враги убили? Так про отца своего вы, наверное, не стали бы говорить, что он для виду за колхоз борется! А Санджаров – его соратник, один из первых коммунистов в песках! Вы по стажу молодой коммунист и, видимо, не понимаете одной простой вещи: коммунист может ошибаться, совершить неправильный поступок, но двуличие, беспринципность несовместимы с членством в партии! Вам придется подумать об этом, товарищ Сазак! Крепко подумать! Вместо того чтобы помочь председателю, анонимки на него пишете!.. В райкоме тоже сомневались насчет его экспериментов, но теперь я вижу – нужное дело! Анкаров сумел организовать колхозников, люди ему верят… Ваша парторганизация должна помочь Анкарову!

Сазак слушал, не переставая согласно кивать головой. Потом сказал: «Спасибо, Джоракул Рахманкулович, за ценные указания», – и опять замолк. Он не знал, что сказать: попробуй тут угадай – вон начальство какие повороты делает!..