Текст книги "Сладкая любовь (ЛП)"

Автор книги: Белль Аврора

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА 18

Елена

Мой обеденный перерыв длится всего час. Если ускорю шаг, то вернусь через сорок пять минут. Спасибо Господу за кроссовки. Я глубоко вдыхаю, медленно выдыхаю и быстро иду по тротуару, освещенному солнцем. Город пахнет не слишком хорошо, но я все равно улыбаюсь, зная, что скоро буду на месте. Тяжело дыша, замедляю шаг, когда добираюсь до входа. Народу много, но думаю, что успею вернуться вовремя.

Проходит пять минут, и, наконец, я оказываюсь в начале очереди.

Верна улыбается.

– Добро пожаловать в «Вишенку на торте». Что я могу вам предложить?

Сияя, делаю заказ:

– Я возьму коробку образцов кексов, пожалуйста. – Как только она делает шаг, чтобы достать мне одну, я спрашиваю: – Их можно заморозить?

Верна кивает.

– Конечно, дорогая.

Я мысленно визжу, подпрыгиваю и хлопаю в ладоши, затем меняю заказ.

– Сделайте две коробки, пожалуйста.

Она ставит коробки на стойку.

– С вас сорок шесть долларов.

Ух! Эта привычка прожжет дыру в моем кармане.

Мысленно пожимаю плечами. Упс. Ну и пусть.

Я с улыбкой протягиваю деньги и тянусь за коробками, но тут из кухни выбегает другая пожилая работница и что-то шепчет Верне на ухо. Когда протягиваю руку к коробкам, Верна отдергивает их. С извиняющимся взглядом она спрашивает:

– Ты Елена Ковач?

Мои глаза расширяются.

– Да, – отвечаю медленно и протяжно.

Другая работница шепчет достаточно громко, чтобы я услышал:

– Я же тебе говорила!

– Откуда мне было знать, Тэмми? – огрызается на нее Верна. – На фотографии она выглядит совсем по-другому!

– Старая летучая мышь, – тихо отзывается Тэмми, – надень свои чертовы очки.

– Ты старше меня! – рявкает Верна – Ты динозавр!

Я просто хочу забрать свои кексы.

– Прошу прощения, – вмешиваюсь я. – Можно мои кексы? Мне нужно вернуться к работе.

Верна качает головой, возвращая мне деньги.

– Прости, дорогая. Я не могу их тебе продать.

Мое сердце ускоряется и вскоре начинает биться быстрее. Я в замешательстве.

– Что? Почему?

Тэмми перегибается через стойку и громко шепчет:

– Тебя забанили.

У меня отвисла челюсть.

– Н-но почему? – бормочу я. – Что я такого сделала?

Верна пожимает плечами.

– Не уверена. Но Макс сказал, что мы не должны ничего тебе продавать, пока он не скажет, а мы заботимся о наших акционерах. Если бы не они, мы бы никогда не открыли это место.

Тамми кивает и добавляет:

– Мы им так многим обязаны.

Я сужаю глаза.

– Кто это?

Тэмми и Верна долго смотрят друг на друга, прежде чем снова повернуться ко мне.

– Леоковы, – говорят они в унисон.

Милый младенец Иисус.

Я убью его.

Бегу обратно в офис, тяжело дыша, сажусь за стол и достаю из верхнего ящика мобильник. Сообщение написано так быстро, что не могу не гордиться своими ловкими пальцами.

Я: О, боже. Ты мертв. МЕРТВ! Ты просто покойник! Никогда больше со мной не разговаривай. НИКОГДА!

Я швыряю телефон на стол, кипя от злости, и снова вхожу в компьютер. Проходит несколько секунд, прежде чем мой сотовый звонит.

Макс: Кексик, не говори того, что не сможешь взять назад. Я имею в виду, АУЧ. Ты убиваешь меня своими словами, детка.

Затем.

Макс: Я предполагаю, что это как-то связано с тем, что тебя занесли в черный список в одной пекарне.

Прищуриваюсь, глядя на экран. Как он смеет быть милым? Как он посмеет? Я топаю ногами и хнычу. Придурок!

Я: Чего ты хочешь?

Должно быть, он ждал у телефона, потому что через несколько секунд телефон завибрировал.

Макс: Что бы ты тренировала Сиси.

Я с энтузиазмом качаю головой, когда пишу.

Я: Мы уже говорили об этом! Я не могу! Это был бы конфликт интересов. Пожалуйста, пойми, Макс.

Макс: Ты самая лучшая.

Я закатываю глаза и рычу, стараясь не обращать внимания на трепет в животе от этого заявления, а затем продолжаю переписку.

Я: У меня могут быть большие неприятности из-за ее обучения. Я могу потерять работу.

Макс: Нет, не потеряешь. Кроме того, я умею хранить секреты. И не скажу, если ты не скажешь.

Я начинаю чувствовать себя плохо. Парень явно хочет помочь своей дочери. Мои внутренности сжимаются от сожаления.

Я: Макс, милый... я не могу этого сделать.

Макс: Назови свою цену. Я заплачу сколько угодно. Сделаю все, что угодно, Лена. Скажи, что ты хочешь, и получишь это.

Он просто не принимает «нет» за ответ. Я кладу телефон обратно в верхний ящик и готовлюсь к следующему сеансу. Это моя последняя сессия дня, а также последняя сессия в качестве помощника. Завтра буду сама по себе. Я волнуюсь, но очень этого хочу.

За моей спиной кто-то наклоняется к моему уху и шепчет:

– Пожалуйста. – Все мое тело подскакивает от неожиданности. Моя рука взлетает к вздымающейся груди, и я поворачиваюсь лицом к Максу. – Пожалуйста.

Господи, он разбивает мне сердце. Я наклоняюсь ближе к нему и шепчу:

– Я уже дала тебе свой ответ, Макс. Отстань.

Он закрывает глаза и качает головой.

– Никогда. Серьезно. Я никогда не сдамся. Измотаю тебя, но не остановлюсь.

Мои плечи опускаются.

– Макс…

Все мое тело напрягается, когда он вытаскивает что-то из-за спины.

Надеюсь, это не то, о чем я думаю.

Макс

Ее глаза сузились, глядя на маленькую белую коробочку. Она кладет руку на бедро и показывает на нее другой рукой. Изображая скуку, она спрашивает:

– Что это?

Я ухмыляюсь.

– Кексы.

Ее глаза вспыхивают, но она быстро скрывает свое волнение и пренебрежительно пожимает плечами.

– И что?

Держу коробку в одной руке и постукиваю пальцами по крышке, под которой лежит восхитительное лакомство. Я наклоняю голову.

– Ну, если ты не хочешь... – Я открываю коробку, чтобы показать самый роскошный на вид двойной шоколадный кекс в истории человечества.

Елена вздыхает.

Я достаю кекс из коробки. Она сужает глаза и сжимает челюсть. Я медленно подношу его к открытому рту. Девушка так сильно сжимает кулаки, что костяшки пальцев белеют. Как только выпечка касается моих губ, она бросается вперед, выхватывает кекс у меня из рук и запихивает себе в рот.

Оживленно жуя, Елена закрывает глаза от блаженства. Она стонет долго и тихо. И мой член твердеет. Лена распахивает глаза, свирепо смотрит на меня и невнятно бормочет:

– Сделай это еще раз, и я тебя прикончу. С особой жестокостью.

Она поворачивается и уходит.

– Значит ли это, что ты согласна? – кричу я ей вслед.

Ее ответ приходит в виде ее среднего пальца, приветствующего меня высоко над головой, ее круглая попка соблазнительно покачивается с каждым горячим шагом.

Твою ж мать.

Я влюблен.

– Макс. Что ты здесь делаешь? Разве у нас назначена встреча? – спрашивает Джеймс откуда-то сзади.

Я смотрю, как Елена уходит, пока она не исчезает в коридоре. Поворачиваюсь к Джеймсу.

– Нет, но я подумал, что если у тебя будет свободная минутка, мы сможем поговорить о том, что меня беспокоит.

Джеймс смотрит на часы и улыбается.

– У меня есть время.

Я борюсь с усмешкой.

Она точно убьет меня.

Елена

До следующей встречи еще есть время. Я решаю потратить некоторое время на изучение клиента и его травмы. Поглощенная чтением, не поднимаю глаз, когда Джеймс окликает меня:

– Елена, у тебя есть минутка?

– Конечно, – отвечаю я.

И направляюсь к его кабинету, но, дойдя до двери, резко останавливаюсь.

Какого хрена?

Джеймс улыбается мне.

– Ты должна была мне сказать.

Широко раскрыв глаза, смотрю на Джеймса, а потом перевожу взгляд на ухмыляющегося Макса.

– Что? – выдыхаю я.

Джеймс жестом приглашает меня сесть, и я сажусь рядом с Максом. Он смотрит на Макса.

– Макс как раз говорил мне, что ты хочешь проводить несколько частных сеансов с Сиси.

Я смотрю на Макса и бормочу сквозь стиснутые зубы:

– Да неужели?

Макс с улыбкой пожимает плечами.

– Так и есть.

– Это так мило, Елена, – снова начинает Джеймс. – Серьезно. Но тебе не стоило волноваться.

Я хмурюсь.

– Что?

– Я рассказал ему о том, как ты сказала, что хочешь тренировать Сиси, – объясняет Макс, – но не хочешь наступать никому на пятки. Особенно Джеймсу, потому что он физиотерапевт Сиси и все такое. – Макс протягивает руку, чтобы сжать мое бедро. – Я собирался оставить все как есть. На самом деле так оно и было. – Ах, ты лживый мешок дерьма! – Но знаю, как сильно ты хотела сделать это и как думала, что это поможет Сиси, поэтому, – он смотрит на меня с притворным сожалением, – я должен был сказать Уиту об этом, Лена.

Я ошеломлена. Поднимаю свой панический взгляд на Джеймса и пронзительно спрашиваю:

– И ты не против?

– Ну, конечно же нет. – Джеймс сияет. – Я сделаю все, чтобы помочь Сиси, и рад, что ты тоже. Насколько я понимаю, мы команда, Елена. Ты не наступаешь мне на пятки. Мне нравится идея, что мы вдвоем будем работать с Сиси.

Я откидываюсь на спинку стула и тихо хриплю:

– Ты разве не думаешь, что это конфликт интересов?

Лицо Джеймса вытягивается. Я искоса смотрю на Макса и вижу, как его улыбка исчезает вместе с улыбкой Джеймса. Джеймс почесывает подбородок.

– Хммм. Честно говоря, не уверен. Я, конечно, знаю, что ваши семьи связаны друг с другом. Это может быть проблемой.

Я поворачиваюсь к Максу и молча злорадствую. И почти сразу же ненавижу себя, когда вижу унылое выражение его лица.

– Ты ведь не знал Елену раньше, так? – спрашивает Джеймс Макса.

– Нет, сэр, – отвечает Макс со вздохом.

Джеймс смотрит на меня.

– А ты говорила, что не очень хорошо знаешь Макса, верно?

Я так сказала? Когда, черт возьми, это сказала?! Язык мой – враг мой! Подумываю о том, чтобы солгать, но вместо этого бормочу с горечью:

– Да.

Джеймс снова улыбается.

– Тогда я не вижу здесь никакой проблемы.

Макс вскакивает, вскидывая руки вверх.

– Да!

Внезапно меня заключают в крепкие объятия. Макс отрывает меня от земли, его щека плотно прижата к моей. До меня доносится легкий аромат его одеколона, как раз достаточно, чтобы безмолвно соблазнить. Он взволнованно раскачивает меня из стороны в сторону, кончики моих кроссовок издают сдавливающие звуки, когда их волочат по земле, затем он говорит мне в волосы:

– Я же говорил, что он не будет возражать. И знал, что это сработает.

Мои руки безвольно висят по бокам, я шепчу на ухо Максу:

– Я собираюсь отрезать твои яйца, а потом скормить их тебе, по одному яичку за раз.

Макс счастливо вздыхает, отстраняется и потирает мои руки, сияя:

– Я тоже счастлив!

Заставляя себя улыбнуться, я выдыхаю:

– Ура.

Джеймс улыбается нам обоим.

– Я так рада, что все получилось.

Макс обнимает меня за плечи и притягивает к себе.

– Мы тоже.

Когда моя голова касается его плеча, я снова вдыхаю его древесный запах и задаюсь вопросом, стоит ли он пяти-десяти лет в тюрьме строгого режима.

Макс

Какое у нее было лицо.

Идя по дому, я хихикаю про себя. Знаю, что не должен смеяться, но, черт возьми, это было смешно. Моя мама научила меня не тыкать палкой в медведя, но я не послушался.

Я: Приходи к нам сегодня вечером на ужин. Мы должны разработать график.

Ник спросил, вернусь ли сегодня на работу. Я не был уверен, во сколько закончится моя импровизированная встреча, поэтому сказал ему, что нет. Что приготовить на ужин для Елены?

Мой телефон звонит.

Елена: Ешь дерьмо, придурок.

Я запрокидываю голову и заливаюсь смехом. Мне очень нравится эта девушка.

Я: Жареное на сковороде дерьмо с жареной картошкой и салатом. Будет сделано. К счастью, у меня дома есть все эти вещи :)

Покачав головой, достаю из холодильника стейки, которые мариновал накануне вечером. Она похожа на женщину, которая съела бы бифштекс. Ее задница выглядит так, будто она женщина, которая любит бифштекс.

Ох, эта задница.

Черт возьми, какая задница.

Я со стуком ударяюсь лбом о холодильник. Моя рука скользит вниз, чтобы обхватить мой полутвердый член и крепко сжимает его. Я не могу перестать думать о ней. Ее чертово тело выглядит так, как будто оно было сделано, чтобы соответствовать моему. Оно дразнит меня, дразнит каждый раз, когда вижу ее. Подтянутое и упругое, с нужными объемами, а этот дерзкий ротик, эти сексуальные пухлые губы, сиськи, которые прекрасно поместились бы в моих ладонях, длинные, волнистые, темные волосы, зеленые кошачьи глаза и длинные ресницы.

Все, что я хочу сделать, это наклонить ее и позволить рукам блуждать по ее шикарным изгибам. Хочу чувствовать ее тело, крепко держать ее бедра, хочу прижиматься к ее заднице, вколачиваясь в нее, хочу видеть взгляд, обращенный на меня сквозь прикрытые веки, ее пылающие щеки, приоткрытые губы, слышать ее прерывистое дыхание.

Прикусываю губу. И закрываю глаза от смешанного чувства удовольствия и боли. Я больше не могу этого отрицать – хочу, чтобы она была в моей постели. Но Елена не из тех, кого можно просто трахнуть. Не буду лгать – по этой причине хочу ее еще больше. У меня были разные женщины, но никогда не хотел их больше, чем для того, чтобы согреть свою постель. Елена не такая. Она совсем другая история. Мои мысли несутся со скоростью света. Интересно, она тихая в постели или громко стонет? Держу пари, что тихая. А еще могу поспорить, что заставлю ее закричать.

Прекрати, идиот.

Моя рука сжимает член сильнее. Я стону, потом хнычу.

Дерьмо.

Мне нужно потрахаться.

Елена

Почему он издевается надо мной? Как будто недостаточно того, что он великолепен, а его тело – эталон совершенства, к тому же еще и забавный. И это отстой! Я, правда, не хотела этих частных тренировок, но должна признать, что провела день, исследуя то, что мы с Сиси можем попробовать, и должна сказать, что взволнована этим. Если ей не понравится то, что я нашла, буду искать и искать, пока не найду то, что ей подходит.

Это будет нелегко, но я должна попытаться. Ненавижу видеть ее такой несчастной, и мне не нравится видеть обычно счастливого Макса таким грустным. Он раздражает меня, но не хочу, чтобы он был несчастен. Быть счастливым – это в его природе. Отнять у человека то, что является естественной реакцией – это жестоко. Так же сильно, как я хочу, чтобы Сиси была здорова, хочу, чтобы Макс был доволен.

Я выскальзываю из своей рабочей одежды и направляюсь в ванную, и как только включаю свет, наклоняюсь и шиплю на Тедвуда за долю секунды до того, как он добирается до меня. Он отпрыгивает в противоположном направлении, и я тихонько хихикаю. Он не такой уж плохой кот, как только узнаешь его. Немного задумчивый, конечно, но полный трус.

Как только опускаю одну ногу в теплые струи душа, в другую впиваются когти и зубы.

– Ублюдок! – Я трясу ногой, с Тедвудом на ней, в воздухе, и кричу: – Перестань быть засранцем, засранец!

Почему этот день еще не кончился?

ГЛАВА 19

Елена

Как же здорово наконец принять душ. Мало того, что это довольно приятный способ смыть вонь, это еще и чертовски расслабляет. Я провожу добрых полчаса, позволяя горячему потоку воды, граничащему с кипятком смыть дневное разочарование. Какое-то время просто стою под струей воды и наслаждаюсь ощущением погруженности в свой маленький пузырь спокойствия.

Сегодня не день мытья волос, выключаю душ и выхожу. Широко открыв дверь в ванную, вытираюсь полотенцем, прежде чем надеть белую футболку и светло-голубые шортики. Как только собираюсь закрыть дверь, в кухне раздается громкий треск.

Подпрыгиваю, когда грохот отдается эхом в моих ушах, но быстро вздыхаю:

– Тедди. Чертов кот! – Я волочу ноги из ванной в коридор, дойдя до кухни, взвизгиваю, а потом пронзительно кричу. – Какого черты ты здесь делаешь?

Макс не поднимает глаз. Вместо этого заканчивает раскладывать стейк, картофель и салат по тарелкам.

– Не разговаривай со мной таким тоном, Кексик. Я, значит, весь день стою над раскаленной плитой, чтобы мы могли вместе поесть, а ты меня кидаешь. И когда я приношу тебе ужин после долгого рабочего дня, а ты говоришь таким тоном? – Он выпрямляется, потом говорит: – Ох, уж эти работающие девушки.

Его взгляд перемещается на меня, глаза расширяются, а затем скользят по моему телу. Я не уверена на сто процентов, но мне кажется, что он немного пускает слюни. Когда его ошеломленное выражение лица сменяется неторопливой улыбкой, на щеках вспыхивают ямочки.

– Я не ожидал шоу к ужину, – растягивает он слова.

И тут я вспоминаю, что стою в коридоре в нижнем белье. Даже не в моем хорошем нижнем белье, а в белье Елены-которая-спит-одна. Мне хочется разинуть рот, но сдерживаюсь. Вместо этого решаю вести себя хладнокровно. Сердце бешено колотится, я притворяюсь уравновешенной и бормочу:

– Пойду оденусь.

Макс усмехается еще шире, прижимая руку к груди:

– Пожалуйста, не одевайся из-за меня.

Я иду в свою комнату, ведя себя как можно более нормально, но съеживаюсь, когда он кричит из-за моей спины:

– Мне нравятся твои трусы. Обычно женщины такие не носят. Они как бы говорят: «Я крутая, и мне все равно, что вы думаете». Это здорово. Я имею в виду…

Я не могу сейчас выносить его бесконечную болтовню.

– Макс, заткнись! – кричу я.

Его раскатистый смех наполняет мою кухню, и хотя я могу умереть от смущения, мне нравится звук его безудержного веселья. Мои губы дергаются, когда понимаю, что он меня дразнил... и я попалась на это.

– Задница, – бормочу я себе под нос.

Быстро переодеваюсь в черные штаны для йоги, большую, свободную желтую футболку и присоединяюсь к нему на кухне. Он уже расставил тарелки и столовые приборы на противоположных сторонах моего маленького обеденного стола. Пахнет потрясающе, но мы будем сидеть так близко друг к другу, что наши колени соприкоснутся. Это кажется слишком интимным.

Моя любимая желтая ваза лежит в раковине, разбитая вдребезги, и я вспоминаю грохот, который слышала. Прищуриваюсь и смотрю на Макса. Его глаза мечутся из стороны в сторону, явно в панике.

– Кто-то ее разбил, – вдруг выпаливает он.

Я стою в футе от стола, и мое тело беспокойно дергается.

– Зачем ты это делаешь?

Он обходит барную стойку с двумя стаканами содовой и отвечает:

– Потому что ты мне нравишься, и я хочу, чтобы я нравился тебе.

Это утверждение что-то делает со мной. Мой желудок сжимается. Тепло расцветает в моем сердце.

Если бы ты только знал, как ты мне нравишься…

– Ты мне нравишься, – отвечаю я слабо и неубедительно.

Он останавливается на полушаге и ухмыляется:

– Нет. Пока нет, – он подмигивает мне, – но я работаю над этим.

О боже, ты не самый сообразительный парень, правда, Макс?

Он отодвигает мой стул и жестом приглашает сесть. Колеблюсь мгновение, прежде чем позволить ему помочь. Макс мягко, как джентльмен, пододвигает мне стул и садится напротив. Я опускаю взгляд на свою тарелку, а потом смотрю на него. Макс одаривает меня улыбкой, от которой у меня сами по себе опускаются трусики, и внезапная мысль проносится у меня в голове: «Я могла бы привыкнуть смотреть на эту улыбку».

Макс работает над тем, чтобы отрезать кусок стейка, и по тому, как быстро он это делает, я понимаю, что он мягкий словно масло. Макс подносит вилку ко рту, но держит ее в воздухе.

– Почему я снова тебе не нравлюсь?

Я преувеличенно долго вздыхаю. Разве мы не можем уже просто закрыть эту тему?

– Мы уже проходили через это, Макс. Ты мне нравишься.

Он улыбается, жует и глотает.

– Ты относишься ко мне не так, как к Нику, Эшу или Ловкачу. Ты относишься ко мне по-другому.

Это потому, что ты такой великолепный, что у меня буквально слезятся глаза.

Я ковыряюсь в еде и бормочу:

– Не замечала. Прости. – Отчаянно пытаясь сменить тему, я спрашиваю: – Где Сиси?

Макс тщательно пережевывает пищу. Когда он сглатывает, его глаза встречаются с моими. В них так много печали.

– Она у моей мамы, хотела переночевать там сегодня, а завтра хочет переночевать у Ника. На следующий день она скажет мне, что хочет снова остаться у мамы. Я просто... – Он беспомощно пожимает плечами.

– Она избегает тебя. – Это заявление. И это очень печально.

Его низкий голос пронзает меня прямо в сердце.

– Я ей сейчас не очень нравлюсь.

Когда я вгрызаюсь в свой бифштекс – мой мягкий бифштекс, черт бы его побрал, Макс говорит:

– Знаю, что не дал тебе большого выбора с тренировками Сиси, но имел в виду то, что сказал. Я сделаю для нее все, что угодно. Даже готов идти по головам, чтобы сделать это. Она для меня все, понимаешь?

Мне нужно время, чтобы переварить эти слова.

Сделала бы я то же самое для своих собственных детей? Абсолютно.

Его глаза встречаются с моими. Я пристально смотрю на него, прежде чем улыбнуться.

– Знаю. Кроме того, я нашла кое-что, что, как мне кажется, могло бы ей подойти. – Подношу вилку ко рту. Как только бифштекс попадает мне на язык, стону: – О боже, это потрясающе, – я стону и стону еще немного, прежде чем спросить: – Что ты использовал для маринада?

Он удивленно поднимает брови.

– Да? – Он смотрит на свой бифштекс, и на мгновение мне кажется, что он смущен. – Это семейный рецепт. – Появляется его фирменная ухмылка. – Если я скажу, мне придется тебя поцеловать.

Я делаю паузу на середине жевания.

– Ты хочешь сказать, что тебе придется убить меня.

Его ухмылка становится шире, а взгляд останавливается на моих губах.

– Нет, мне придется тебя поцеловать.

Игнорируя мое бешено колотящееся сердце: «Да, пожалуйста!», трепет в животе, я закатываю глаза и хихикаю.

– Ты просто придурок. – Снова думая о Сиси, киваю и уверенно заявляю: – Я очень хочу попробовать кое-что новое с Сиси. И если эти штуки не сработают, продолжу поиски. Там есть много вариантов. Должно же быть хоть что-то, что ей понравится. Если существует такой вариант, я его найду.

Скрип стула заставляет мои уши кровоточить. Внезапно меня поднимают со стула и отрывают от земли. Макс крепко обхватывает меня руками и притягивает к себе. Грудь к животу, и я вдыхаю его запах. Я слегка обвиваю его руками и потираю ему спину. Он выдыхает мне в ухо:

– Ты потрясающая.

Мое легкое сжатие становится крепким. Это должно чувствоваться неловко, но это не так. Совсем нет. Мне нравится чувствовать его, чувствовать его запах. Только он.

– Мы разберемся с этим. Вместе, – честно говорю я ему.

Макс долго держит меня в объятиях, прежде чем ответить неуверенно и тихо:

– Хорошо, потому что я не знаю, какого хрена делаю.

Мои руки сжимаются еще сильнее, предлагая ему утешение и поддержку. Затем отстраняюсь и улыбаюсь ему.

– Я умираю с голоду.

Его взгляд теплеет.

– Тогда, давай есть.

Елена

Взросление с двумя старшими сестрами иногда было сущим адом. Если мы не ссорились из-за косметики и одежды, то Нат и я ссорились из-за мальчиков и друзей. Мои родители никогда не вмешивались, пока мы буквально не рвали друг другу волосы. Нина выступала в роли судьи и присяжных, а Нат – в роли палача. То, что я была самой младшей, означало, что меня всегда обвиняли в том, что происходит дома. Это было потому, что мои родители никогда не могли злиться на меня.

Я была ребенком. И чертовски милым. Но даже несмотря на то, что мои сестры втягивали меня в неприятности, мы были командой. Я брала на себя вину за то, что сделала одна из моих сестер, а потом в тот же вечер получала в благодарность втрое больше десерта. Мы, конечно, не были семейкой Брейди (прим. перев.: Американский комедийный телесериал о многодетном овдовевшем отце, который женится на вдове с тремя детьми), но нам было очень весело собачиться друг с другом. В нашем доме всегда было очень весело. Хотя все трое из нас, девушек, вспыльчивы, мы быстро справлялись со всем этим и всегда находили время посмеяться. Мы все очень привязаны друг к другу.

Если кто-то затрагивал моих сестер, то затрагивал и меня. Я никогда не боялась физической расправы, чтобы отомстить за них тем или иным способом. Помню, однажды мы с Ниной и Нат поздно вернулись из школы. Мы истекали кровью после кулачного боя после школы с участием подруги футболиста, которого Нат поцеловала в выходные. Девушка была опустошена. Она была влюблена. Я понимаю это. Нат осталась после школы, чтобы поговорить с ней об этом, чтобы снять напряжение. Этот придурок сказал Нат, что расстался со своей девушкой. Он знал, что Нат влюблена в него, поэтому играл на ней, как на скрипке.

И лишь в понедельник, когда Нат пришла в школу, и все шептались и хихикали у нее за спиной, она поняла, что что-то случилось. Аманда Аделаида Кристиансен, главная чирлидерша и блонди Бимбо, ждала ее у шкафчика. Она приветствовала Нат с ухмылкой. Когда она шагнула вперед и ударила Нат по лицу, та даже не вздрогнула.

Нет, ну, правда. Даже не вздрогнула.

Тем не менее, Нат все еще хотела поговорить с девушкой, но когда она появилась, и ее ждали шесть членов команды поддержки, мы знали, к чему все идет. Мы с Ниной вмешались. Нат последовала нашему примеру.

Мы надрали им задницы.

Конечно, мы все были отстранены, но это того стоило. Мы шли домой, смеясь и улыбаясь, прикрывая ушибленные лица и разбитые губы. Как только мы вернулись домой, мама слетела с катушек. Она наказала нас, и мы смирились со своей судьбой. Спорить было бессмысленно. Позже вечером мама послала папу поговорить с нами. Он был зол. Мы остолбенели. Мой отец никогда не сердился. То есть совсем никогда. Поэтому, когда он закрыл за собой дверь и заглянул нам в лица, мы поняли, что влипли по уши.

– Остальные... выглядят так же?

Нина подавилась смехом.

– Намного хуже.

Мы с Нат прикусили губы, чтобы не рассмеяться вместе с ней. Но Нина быстро взяла себя в руки, вспомнив, что мы были в глубокой заднице.

– Били так, как я вам показывал? – спросил папа.

Мы все растерянно кивнули, не понимая, что происходит. Папа улыбнулся и понизил голос с сильным акцентом:

– Мама послала меня сюда, чтобы запугать вас, ясно? Она очень расстроена. Девочки не должны возвращаться домой окровавленными.

Мы дружно закивали.

– Да, Тата.

Он покачал головой, посмеиваясь про себя. Дойдя до двери, он повернулся и тихо сказал:

– Вы должны научиться лучше блокировать. – Папа улыбнулся и добавил: – Я покажу, как это делается. Завтра.

Конечно, в нашем доме никогда не было скучно. Я не понимала, что жизнь с двумя старшими сестрами дала мне жизненный навык, который и не думала, что мне пригодится. У меня есть безумная способность принимать и укрощать гонор, не моргнув глазом. Кто знал, что мне понадобится эта способность, чтобы справиться с тринадцатилетним паралитиком? Я действительно должна поблагодарить их. То есть моих сестер.

Нет. К черту их.

Сегодня был мой первый рабочий день без посторонней помощи. Но это не значит, что я не была под наблюдением. В течение следующей недели Джеймс будет присматривать за мной, чтобы убедиться, что я делаю все, что должна, а потом останусь одна.

После того, как сегодняшние занятия закончились, Джеймс отвел меня в сторону, чтобы сказать, насколько большую работу выполнила. Лично я чувствовала, что хорошо справилась. Не отлично, но хорошо. И то, что он сказал мне, как впечатлен мной, было определенно тем, что мне нужно. Мне очень хотелось обнять его, но вместо этого я погладила его лысую голову на счастье. Он засмеялся и игриво оттолкнул меня. В моем сердце потеплело. Было приятно, что мой друг вернулся.

Фелисити пригласила меня на ленч и попыталась уговорить Уиллу, но та любезно отказалась. Я рассказала Фелисити о «Белом Кролике». Она сказала, что всегда хотела пойти, и пригласила себя в эту субботу. Почему-то мне кажется, что Фелисити не из тех, кому нужно приглашение.

Я попросила Нат забрать меня после работы. Когда мы добираемся до места назначения, хлопаю ее по руке.

– Спасибо, что заехала за мной.

Вздрогнув, она потирает руку.

– Нет проблем, с*чка. И ой!

Я ухмыляюсь:

– О, будь жестче, принцесса.

Нат притормаживает перед домом.

– Ты понимаешь, что делаешь?

Я отрицательно качаю головой.

– Нет, но я думаю, что Сиси поможет мне разобраться.

Она наклоняется и целует меня в щеку.

– Удачи. Я буду у Тины, приходи за мной, когда будешь готова ехать.

Стыд переполняет меня, сильный и внезапный.

– Я скоро куплю машину. Клянусь. Как только у меня появятся деньги, – обещаю, смотря на сестру.

Она поднимает руку и бьет меня в то же самое место, куда я ее ударила.

– Ай! – взвизгиваю я.

Нат приподнимает брови.

– Видишь? Я же говорила, что это больно. А если серьезно, я не против тебя покатать. И Эш тоже. Тебя никто не торопит. Мы тебя прикроем.

У меня щиплет в носу. Нат – мой подарок судьбы. Моя поддержка и опора.

– Спасибо. Я люблю тебя, – говорю срывающимся голосом.

Заметив мои слезы, она выпихивает меня за дверь.

– Нет, нет, нет! Мы не будем делать этого прямо сейчас! Тебе нужно работать. Выметайся!

Шмыгая носом, выхожу из машины и хихикаю.

– Да, да. Уже ухожу.

Я иду по длинной подъездной дорожке со спортивной сумкой на плече. Дойдя до входной двери, звоню и жду. Проходит минута, прежде чем дверь открывается. Я улыбаюсь и смотрю на своего нового клиента.

– Привет, Сиси. Как поживаешь, милая?

Сегодняшний день ничем не отличается от тех дней, когда я видела ее раньше. Она только закатывает глаза и бормочет:

– Хорошо.

Наступает неловкое молчание. Моя улыбка исчезает. Я прочищаю горло и заставляю себя улыбнуться так сильно, что у меня болят щеки.

– Твой отец дома? – Она кивает и откатывает свое кресло от двери в молчаливом приглашении. Я захожу внутрь и спрашиваю.: – Ну, и как тебе новый дом? Выглядит потрясающе.

Ее глаза встречаются с моими. Она отвечает быстро, но резко:

– Ненавижу его.

– Почему? – мягко спрашиваю я.

Ее взгляд скользит по полу, прежде чем она шепчет:

– Здесь пусто. И холодно.

Я ослышалась, или это горький звук одиночества?

Моя грудь болит за нее. Жаль, что я не могу нагнуться и обнять ее так, чтобы мне не откусили голову. Прежде чем успеваю подумать об этом, делаю шаг вперед, наклоняюсь и обнимаю ее. Сиси не обнимает меня в ответ, но и не напрягается. Я держу ее долгое время, прежде чем она тихо спрашивает:

– Почему ты обнимаешь меня?

Она задает этот вопрос мягко, ласково, и я знаю, что это не предупреждение никогда не делать этого снова. Когда отстраняюсь от нее, отвечаю ей так же тихо:

– Потому что ты выглядела так, как будто нуждалась в объятиях.

Скрип открывающейся двери привлекает мое внимание. Макс выходит из того, что, по-видимому, ванная комната. Откуда знаю? Потому что, когда он открывает дверь, за ним следует пар. И Макс одет в полотенце.

Только полотенце.

Святая Мария, матерь божья. Он великолепен.

Я видела много людей и видела их тела. Тысячу раз бывала на пляже. Поэтому могу с абсолютной уверенностью сказать, используя мое ментальное сравнение, что это тело идеальное. До нелепости сексуальное.

Реакция моего тела столь же нелепа. Мой язык распухает. У меня начинается слюноотделение. Мои соски набухают, и тепло ударяет в живот, сильно. Все, что могу сделать, это с благоговением смотреть, как он входит в коридор. Капли воды стекают по его оливковой коже, и я хочу слизать их. У Макса стальной пресс и ни грамма жира на нем. Мои глаза следят за его сильным, подтянутым телом, пока оно грациозно движется по коридору.

С полотенцем вокруг талии и одним в руках, он вытирает лицо, прежде чем позвать: