Текст книги "Дождь для Джона Рейна"

Автор книги: Барри Эйслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

15

На следующее утро я вышел и из таксофона позвонил Гарри. Он так много сделал для меня за эти годы, и у меня остался тяжелый осадок от того, как мы расстались. Знаю, его это тоже должно беспокоить.

Ответил незнакомый мужской голос:

– Moshi moshi?

– Moshi moshi. – Я нахмурился. – Харриоси-сан дома?

Пауза.

– Вы друг Харриоси? – спросил голос по-японски.

– Да. Все в порядке?

– Это дядя Харриоси. Сожалею, должен сообщить вам, что сегодня ночью он умер.

Я изо всех сил сжал трубку и закрыл глаза. Вспомнились последние слова Гарри: «Послушайте, я встречаюсь с ней сегодня вечером. Я буду внимательно наблюдать за ней».

Он пошел на встречу с Юкико. Но он ничего не запомнил.

– Извините за вопрос, – сказал я, все еще не открывая глаз. – Не могли бы вы сообщить, как это произошло?

Снова пауза.

– Похоже, Харриоси слишком много выпил и забрался на крышу своего дома прогуляться. Очевидно, слишком близко подошел к краю крыши и потерял равновесие.

Я сильнее сжал трубку. Гарри никогда не пил. По крайней мере чрезмерно. Хотя знаю, что он мог и не отказаться от этих новых штучек, если бы Юкико была рядом и подначила его.

– Спасибо, что проинформировали меня, – проговорил я. – Прошу принять мои глубочайшие соболезнования по поводу этого печального события. Прошу передать мои сожаления родителям Гарри. Я помолюсь за его душу.

– Благодарю вас.

Я повесил трубку.

Предчувствие подсказывало мне, что все услышанное правда. Тем не менее, чтобы до конца убедиться, я позвонил в местное полицейское отделение. Сказал ответившему копу, что я друг Харриоси Фукасавы и что я слышал, что есть какие-то плохие новости. Коп подтвердил, что Гарри погиб. Падение. Очевидно, несчастный случай. Он выразил сожаление. Я поблагодарил и повесил трубку.

Еще какое-то время я продолжал стоять не двигаясь, чувствуя себя несчастным и одиноким.

Они добились от него всего, чего хотели. И стали обрезать концы.

Что ж, теперь я ничего для него сделать уже не могу. Я пытался, когда в этом был смысл. Сейчас слишком поздно.

В таком-то смысле это моя вина. Я знал, что Юкико опасна для Гарри, но все, что я сделал, – это рассказал ему о своих подозрениях. Следовало бы ничего не говорить ему, а с ней устроить небольшой несчастный случай. Гарри погоревал бы, зато остался бы в живых.

Я поймал себя на том, что скриплю зубами.

Как он был счастлив, когда впервые рассказывал мне о ней! Как стеснялся, каким глупым и влюбленным выглядел!

Вспомнилось, как эта сука попеременно то поддразнивала, то ублажала Мураками. Как сказала Наоми: «Ее устраивают такие вещи, на которые я никогда не соглашусь».

Я представил, как она накачивает Гарри алкоголем, к которому его организм совершенно непривычен. Представил, как Гарри пьет, чтобы доставить ей удовольствие. Представил, как она предлагает прогуляться по крыше. А Мураками уже ждет там.

А возможно, она проделала все сама. Это было бы несложно. Юкико не раз бывала в этом доме, знала его ритмы, режим, расположение камер слежения. И Гарри доверял ей. Даже после того, что я ему рассказал, если он был достаточно пьян, он бы не задумываясь прошелся по краю. Может, просто ради смеха. Может, на спор.

Не думая, я схватил трубку и поднял над головой, чтобы размозжить о телефонный аппарат. Да так и застыл, с задранной рукой, дрожащим телом, не желая ни устраивать сцен, ни привлекать внимания.

Наконец я повесил трубку, закрыл глаза, сделал глубокий вдох и выдох. Еще раз. И еще.

Я нашел другой таксофон и позвонил Тацу. Попросил его проверить нашу доску объявлений, потому что мне надо с ним увидеться. Потом пошел в интернет-кафе, чтобы сообщить, где и когда.

Мы встретились в деловом районе Нихонбаяси в кафе «Пешаворл», совмещавшем кофейню и бар, – еще одно место, где я любил бывать в Токио.

Как обычно, я прибыл туда раньше. «Пешаворл» имеет форму латинской буквы «I», и я расположился в углу одного из коротких концов этого «I». Меня не было видно со стороны входа, зато я видел бар, красные стальные весы для взвешивания кофейных зерен, батареи мерных чашек для кофейной машины, с вмятинами, как у перегонных кубов, в которых созревают лучшие односолодовые виски. Может быть, поэтому в «Пешаворле» такой уникальный вкус кофе; а еще эта удивительная утварь, ошарашивающая своеобразием дизайна, несомненно, созданная исключительно для приготовления самых достойных смесей напитка, а как их правильно использовать, неизвестно никому, за исключением посвященных в ремесло.

Я заказал фирменную кофейную смесь «Роа» и, пока ждал появления Тацу, слушал, как Моника Борфорс поет «Пожелание августа». Сразу же после двенадцати я услышал, как открылась и закрылась дверь, после чего послышалась шаркающая походка Тацу. Он сел так, чтобы мы были под девяносто градусов друг к другу и могли разговаривать с максимальной конфиденциальностью. Он пробурчал приветствие, потом заговорил:

– На основании твоей недавней встречи с Кавамура-сан могу предположить, что ты пригласил меня сюда либо чтобы поблагодарить, либо чтобы убить.

– Я здесь не для этого.

Некоторое время Тацу молча смотрел на меня.

Подошла официантка, и он заказал молоко с чаем, больше, подумал я, из лояльности к окружающей обстановке, нежели из реального желания.

Пока мы ожидали его чай, Тацу сказал:

– Надеюсь, ты понимаешь, почему я сделал то, что сделал.

– Конечно. Ты манипулирующий, фанатичный мерзавец, который считает, что результат всегда оправдывает средства.

– Теперь ты говоришь как моя жена.

Я не засмеялся.

– Не стоило втягивать Мидори во все это.

– А я и не втягивал. Я надеялся, что она захочет убедиться, что ты мертв. Если бы она хотела поверить – поверила бы. Если нет – устроила бы расследование. Она достаточно настойчива.

– Мидори сказала, что угрожала тебе скандалом.

– Блеф.

– Она не блефует, Тацу.

– Не важно. Я сказал ей, где тебя можно найти, потому что продолжать обманывать ее было бесполезно. По сути, она и не была обманута. Кроме того, я подумал, что эта встреча будет тебе полезна.

Я отрицательно покачал головой:

– Ты на самом деле думаешь, что она могла уговорить меня помочь тебе?

– Конечно.

– Почему?

– Ты знаешь почему.

– Не тяни, Тацу.

– Ладно. Сознательно или несознательно, но тебе хочется быть достойным ее. Я уважаю тебя за это чувство, потому что в Кавамура-сан есть многое, достойное уважения. Но здесь ты можешь пойти не той дорогой, и я хотел дать тебе возможность понять это.

– Ты не прав.

– Тогда почему ты здесь?

Я посмотрел на него:

– Я собираюсь помочь тебе. Это не имеет никакого отношения к Мидори. – На секунду я представил себе Гарри, потом сказал: – Нет, это ты поможешь мне.

Официантка принесла чай и снова ушла.

– Что случилось? – спросил Тацу.

Первой реакцией было не говорить, прикрыть Гарри, как я всегда это делал. Но в этом больше не было необходимости.

– Мураками убил моего друга, – сказал я. – Мальчишку по имени Харриоси. Ямаото использовал его, думаю, чтобы выйти на меня. Когда они получили все, что нужно, они избавились от него.

– Мне очень жаль.

Я пожал плечами:

– Тебе ведь это на руку. Если бы я не знал тебя так хорошо, у меня могли бы появиться подозрения.

Как только я произнес эти слова, тут же пожалел об этом. У Тацу слишком много достоинства, чтобы ответить на такое.

– Так или иначе, я хочу, чтобы ты кое-что выяснил для меня, – сказал я.

– Хорошо.

Я сообщил ему о том, как Канезаки следил за Гарри, что началом всей истории стало письмо Мидори, и как к этому приложила руку Юкико из «Розы Дамаска».

– Посмотрю, что можно для тебя сделать, – сказал Тацу.

– Спасибо.

– Твой друг был… молод? – спросил Тацу.

– Слишком молод.

Он кивнул, глаза у него были грустные.

Я вспомнил о том, когда Тацу впервые рассказывал мне о Мураками, как его челюсти сжимались и разжимались, когда он говорил, что считает Мураками причастным к убийству ребенка. Я должен был спросить.

– Тацу, у тебя… у тебя был сын?

Последовало долгое молчание, в течение которого он переваривал осознание того, что мне что-то известно о его личной жизни, и решал, как ему лучше ответить.

– Да, – кивнул он после паузы. – В прошлом феврале ему бы исполнилось тридцать два.

Казалось, он тщательно взвешивает слова и так же тщательно их произносит. Интересно, когда он в последний раз говорил об этом.

– Ему было восемь месяцев, грудной младенец, – продолжал он. – На какое-то время нам с женой надо было уйти вместе, и мы наняли сиделку. Когда мы вернулись домой, сиделка словно обезумела: она уронила малыша, и у него на головке появился кровоподтек. Он плакал, сказала она, но потом, похоже, все нормализовалось. Мальчик заснул. Жена хотела немедленно отвезти его к врачу, но он мирно спал. «Зачем зря тревожить сон малыша? – сказал я тогда. – Если бы были проблемы, мы уже знали бы о них». Моей жене хотелось верить, что все будет хорошо, и мне удалось ее в этом убедить. – Он сделал глоток чая. – Утром малыш был мертв. Врач сказал, что это было внутричерепное кровоизлияние. Он сказал, что, обратись мы за помощью немедленно, результат был бы тем же. Но конечно, я всегда буду сомневаться. Потому что у меня был выбор, понимаешь? Может быть, ужасно об этом говорить, но мне было бы легче, если бы мой сын умер сразу же. Или если бы сиделка ничего нам не сказала. Тот же исход, и все же по-разному.

Я взглянул на него:

– Сколько лет было твоим дочерям, Тацу?

– Два и четыре.

– О Господи… – пробормотал я.

Он кивнул.

– Потерять ребенка – худшее, что может случиться, – продолжил он. – Не существует большего горя. Долгое время я хотел покончить с собственной жизнью. Частично из-за шанса, что смогу воссоединиться с моим сыном, смогу приласкать его и защитить. Частично чтобы искупить мой поступок по отношению к нему. И еще чтобы просто больше не чувствовать боль. Но обязательства по отношению к жене и дочерям оказались сильнее этих иррациональных и эгоистичных импульсов. И я пришел к пониманию своей боли как справедливого наказания, как кармы. Но все равно каждый день я думаю о своем маленьком сыне. Каждый день я надеюсь, что у меня появится шанс снова увидеться с ним.

Некоторое время мы сидели молча. Со стороны бара раздался звук перемалываемых кофейных зерен.

– Мы должны убрать Мураками, – сказал я. – Я не смогу сделать это в одиночку, и ты не сможешь, но, может быть, нам удастся сделать это вместе?

– Продолжай.

– Мураками время от времени показывается в додзо, но место окружить не удастся. Оно на тихой улице, минимум автомобильного движения и пешеходов, нигде не скрыться. Плюс по пути туда я заметил двух часовых.

Он кивнул:

– Знаю. Мой человек был в том районе.

– Я так и думал. Но возможно, нам и не потребуется засада. Если я там появлюсь, кто-то наверняка позвонит Мураками. Тут мы его и возьмем.

Тацу взглянул на меня:

– Если Мураками убил твоего друга, потому что он им больше не нужен, чтобы добраться до тебя, значит, им известно, кто ты такой.

– Конечно. Именно поэтому я уверен, что, когда приду туда, кто-нибудь обязательно ему сообщит. Даже если я ошибаюсь и им неизвестно, кто я, Мураками говорил, что хочет встретиться со мной в додзо. Рано или поздно он там появится. А когда появится, я позвоню тебе. Ты появишься с отборными ребятами, арестуешь его и упечешь за решетку.

– Он может оказать сопротивление, – сухо заметил он.

– О да. Человек его типа окажет очень серьезное сопротивление. Уверен, чтобы скрутить его, придется использовать все силы.

– Совершенно верно.

– На самом деле после того, как ты наденешь на него наручники, вполне возможно, появится еще кто-нибудь – его потом назовут «одним из его сторонников, которому удалось ускользнуть» – и свернет Мураками шею.

Тацу кивнул:

– Прикину, где можно устроить нечто подобное.

– Каждый раз я буду ходить туда на два часа, – продолжал я. – Во время таких двухчасовых периодов ты должен иметь поблизости ребят, готовых ворваться по моему сигналу.

Некоторое время Тацу сидел молча, потом заговорил:

– Не уверен в своем предположении, но, возможно, Мураками вообще не появится там. Он может просто передать эту работу кому-нибудь другому. В таком случае ты попусту подвергаешь себя крайней опасности.

– Он появится, – ответил я. – Я знаю этого парня. Если ему известно, кто я такой, ему захочется оторвать от меня кусок. И я ему это устрою.

16

На ночь я остановился в небольшом отеле в Ниси-Ниппори. Он оказался достаточно скромным, чтобы я заскучал по «Нью-Отани» и «Империалу», зато находился в тихом месте малозаселенной части города, и я чувствовал себя здесь достаточно безопасно.

На следующее утро я отправился на тренировку в додзо Мураками в Асакусе. Когда я вошел, люди, которые уже занимались, остановились и отвесили мне низкий коллективный поклон – знак уважения к тому, как я обошелся с Адонисом. После этого ко мне с дюжину раз обращались с почтением, граничащим с благоговейным страхом. Даже Васио, который был гораздо старше меня и давно связан с додзо, употребил несколько разных форм глаголов, чтобы обозначить, что теперь считает меня лучшим в своем зале. По моим ощущениям, даже если Ямаото и Мураками смогли что-то выяснить обо мне, они не поделились этой информацией с низшим эшелоном.

Тацу дал мне «Глок-26» – самый короткоствольный пистолет из превосходной девятимиллиметровой серии «Глок». Определенно нестандартное вооружение для Кэисацутё. Я не знал, как Тацу достал его при жестком контроле за оборотом оружия в Японии, но спрашивать не стал. Несмотря на относительно небольшой размер оружия, я не смог бы спрятать его на себе во время тренировки. Поэтому оставил в сумке. Но все время старался держаться к ней поближе.

Еще Тацу дал мне сотовый, по которому я должен был предупредить его, когда покажется Мураками. Я создал на нем ключ быстрого набора, чтобы мне всего-то оставалось нажать одну клавишу, а потом дать отбой. Когда Тацу увидит, что звонок поступил с этого номера, он предупредит своих людей, рассредоточенных вокруг додзо.

Мураками не появился. Ни в тот день, ни наследующий.

Я уже начал дергаться. Слишком много приходилось останавливаться в гостиницах, каждую ночь разных. Слишком много беспокойств по поводу камер слежения. Слишком много мыслей о Гарри, нелепости его смерти, о том, как жестко я с ним говорил тем вечером.

И слишком много мыслей о Мидори. Решится ли она снова связаться со мной, а если да – что она скажет?

Я отправился в додзо в третий раз. Каждый раз я устраивал себе долгие тренировки, чтобы дать Мураками достаточно времени для появления, но он так и не показался. Я уже начал думать, что он вообще не собирается приходить.

Но он появился. Я делал растяжки на полу, когда услышал звонок. Поднял глаза и увидел входящего в зал Мураками – в черной кожаной куртке, темных очках, с двумя одинаково одетыми телохранителями. Когда он вошел, атмосфера в додзо, как всегда, изменилась; появление Мураками, подобно току высокой частоты, обострило чувствительность рудиментарного радара каждого из присутствующих, настроенного на программу «драться или бежать».

– О, Араи-сан, приветствую. – Он подошел ко мне. – Давай поговорим.

Я встал.

– О’кей.

Один из телохранителей приблизился. Я потянулся к сумке, но он успел раньше меня. Поднял ее и перебросил через плечо.

– Я возьму.

Я не подал вида, что это меня насторожило. Сотовый телефон, который намного меньше пистолета, лежал у меня в кармане. Я пожал плечами.

Кивком Мураками показал в сторону двери:

– Выйдем.

Мой пульс участился, однако голос оставался спокойным.

– Конечно, – ответил я. – Только схожу помочусь. – И прошел через зал в туалет.

Я был уже так нашпигован адреналином, что не смог бы помочиться, даже если бы очень хотел, но это и не было моей целью.

Я искал какое-нибудь подручное средство. Позвоню Тацу, когда найду его. Может быть, какой-нибудь стиральный порошок, чтобы швырнуть в глаза, ручку от швабры, из которой можно сделать импровизированную дубинку. Все, что угодно, если это изменит сложившееся опасное неравенство.

Мои глаза обшарили помещение – ничего, кроме жидкого мыла. Если швабра и есть, то ее держат в другом помещении.

Ты должен был об этом позаботиться раньше. Идиот! Болван!

Только одно. Медный стопор, привинченный к полу позади двери. Я присел на колени и попытался повернуть его. Слишком близко к полу, чтобы обхватить рукой. И еще его покрывает слоев десять краски – похоже, ему столько же лет, сколько и самому зданию. Он даже не сдвинулся.

– Черт! – выдохнул я.

Можно ударить по стопору каблуком, но так я пробью стенку.

Вместо этого я попробовал нажать ладонью с одной стороны, потом с другой. Вверх, вниз. Влево, вправо. Я раскачивал его, но без толку. Проклятие, слишком долго.

Я зажал стопор между указательными и большими пальцами обеих рук сильно, как только мог, и попробовал крутить против часовой стрелки. Секунду я думал, что пальцы проскальзывают, но потом понял, что штуковина повернулась.

Я выкрутил ее и встал как раз, когда дверь туалета распахнулась. Один из телохранителей смерил меня взглядом.

– Все нормально? – спросил он, держа дверь открытой.

Я зажал стопор в ладони.

– Только вымою руки. Сейчас иду.

Он кивнул и вышел. Дверь за ним закрылась, и я сунул стопор в правый передний карман.

Разумеется, я не знал наверняка, чего они от меня хотят. Мураками мог прийти сюда, просто чтобы поговорить о том, что он имел в виду в «Розе Дамаска». Но это не важно. Важно заранее воспринимать факты. Большинство людей не хотят верить в то, что преступление или засада, или что угодно с применением насилия действительно может произойти. На каком-то уровне они знают об этом, однако отказываются признаться себе, пока доказательства не заставят их поверить. А тогда что-либо делать уже поздно.

Случись мне заблуждаться, мое заблуждение всегда склоняется в худшую сторону. Если я не прав, я всегда могу принести извинения. Или послать цветы. В противном случае цветы принесут мне.

Выходя, я достал сотовый и нажал клавишу быстрого набора. Первое, что я заметил, – спортзал опустел. Только Мураками и двое его громил стояли между мной и выходом. Недалеко от него валялась моя сумка. Я не видел пистолета – видимо, они не догадались открыть сумку во время моего краткого отсутствия.

– Что случилось? – спросил я будничным тоном.

– Все хорошо, – ответил Мураками, и все трое начали двигаться в мою сторону. – Мы просто попросили остальных выйти, чтобы мы могли спокойно пообщаться.

– А, хорошо. – Я достал сотовый. – Мне только нужно быстренько позвонить.

– Позже, – сказал он.

Я надеялся, что Тацу со своими людьми уже близко. Они должны быть прямо за углом, если только они действительно смогут что-то для меня сделать.

– Вы уверены? – спросил я, глядя на Мураками. – Это займет всего минуту.

– Позже, – повторил он. Телохранители стали у него по флангам.

Я взглянул на телефон и увидел, что связь установлена.

– Ладно.

Я пожал плечами. Положил руки в карманы, телефон в левой, в правой дверной стопор. Подожду, пока они не подойдут на расстояние удара.

Но они остановились, не дойдя до этой границы. Я недоуменно смотрел на них, как бы говоря: «Эй, парни, что, собственно, происходит?»

Мураками довольно долго сверлил меня взглядом. А когда заговорил, голос его был похож на низкий рык.

– У нас проблема.

– Проблема?

– Ага. Проблема в том, что твое имя не Араи. Ты Рейн.

Глаза мои испуганно забегали с лица на лицо, потом на дверь, потом снова на них. Мне хотелось, чтобы они подумали, будто я хочу слинять. Я бы так и сделал, если бы мог.

– Держите его, – приказал Мураками.

Тот, что был слева, сделал рывок. Я был готов. Мои руки уже освободились из карманов, я выбросил вперед левое предплечье, как будто чтобы блокировать его. Громила ухватил наживку, вцепился в предплечье обеими руками, чтобы обездвижить его, пока его партнер наступал справа. Змеиным движением я вывернул ту руку, которую телохранитель хотел удержать, капканом вцепился в его запястье, используя как опору перед броском. Это сковало его, он уже не мог двинуться в противоположную сторону, как не мог и среагировать, чтобы не дать мне сократить расстояние. А дверной стопор был уже зажат в моем кулаке, винт торчал между указательным и средним пальцами самым зловещим кольцом-печаткой в мире.

Я хлестко врезал по его обездвиженной руке, потом вверх – в шею, целя как раз пониже линии челюсти. Я не собирался наносить слишком сильный удар. Требовалась точность, а с этим все оказалось в порядке. Острие погрузилось в плоть как гиподермический штопор, и до того, как парню удалось вывернуться, я еще раз воткнул оружие и выдернул его. Бедолага взвизгнул и отскочил в сторону, инстинктивно закрыв рукой образовавшуюся рану. Кровь, пульсируя, вырывалась из-под его пальцев, из чего я понял, что пробил сонную артерию.

Телохранитель издал ужасный булькающий звук и рухнул, так и не отпустив рану, однако кровь продолжала литься ручьем. Я снова развернулся вправо. Его приятель резко остановился, не понимая, что только что произошло, в шоке от обилия крови. Я перехватил стопор большим и указательным пальцами, на манер ножа, и стал размахивать им в этаком голливудском стиле, полностью вытянув руку так, чтобы оружие находилось достаточно далеко от меня.

Когда телохранитель понял, что я держу не нож, он сделал попытку вырвать у меня из руки этот предмет. Я дал ему ухватить меня за запястье, потом сделал движение, будто намереваясь высвободиться. Он сгруппировался против моего усилия, перенес тяжесть на переднюю ногу, сосредоточив внимание на моем оружии. Я оторвал правую ногу от пола и ударил его в колено. В последний момент он заметил ее и попытался увернуться, но слишком много веса было переложено на эту ногу. Колено с хрустом сломалось, и телохранитель с пронзительным криком рухнул на пол.

Мураками продолжал стоять между мной и дверью. Он спокойно смотрел на двух упавших: один из них вопил и корчился от боли, второй сидел, крепко вцепившись в пульсирующую кровью шею карикатурным жестом умирающего клоуна. Потом поднял взгляд на меня. Улыбнулся, продемонстрировав фарфоровые зубы.

– Ты хорош, – сказал он. – По виду не скажешь, но хорош.

– Твоему другу нужен врач, – ответил я, тяжело дыша. – Если не оказать ему нужную помощь, он через пять минут истечет кровью, а может быть, и быстрее.

Мураками повел бровями:

– Думаешь, после этого он мне нужен как телохранитель? Если он не умрет, я сам его прикончу.

Лежащий человек насквозь пропитался кровью и тусклым взглядом смотрел на Мураками. Рот его беззвучно открывался и закрывался. Через мгновение телохранитель бесшумно повалился на бок.

Мураками посмотрел на него, потом на меня. И снова поднял брови:

– Похоже, ты избавил меня от хлопот.

Давай, Тацу, где же ты, черт тебя возьми?!

Мураками расстегнул молнию на куртке и сделал шаг назад, прежде чем распахнуть ее. Если бы он остался стоять так же близко, как и стоял, я бы успел подскочить и спустить куртку ему на локти, и он знал это.

Мураками посмотрел на окровавленный дверной стопор в моей руке.

– Мы будем делать это с оружием? – спросил он мертвенно-спокойным тоном. – Хорошо.

Он засунул руку в задний карман и вытащил складной нож. Большим пальцем нажал кнопку на рукоятке, и лезвие ножа мгновенно выпрыгнуло в рабочее положение – полуавтоматика. Я знаю эту модель – «кершо», качественное уличное оружие. Лезвие черное, покрытие из нитрида титана, длина около девяти сантиметров. Черт!

По моему невеселому опыту мне известно, что у безоружного против ножа, как правило, четыре варианта. Наилучший – рвать когти как черт, если можешь. Следующий – немедленно сделать что-то, что помешает нападению. Третий – создать дистанцию, чтобы попытаться найти оружие, способное действовать на расстоянии. Четвертый – ломиться напролом, надеясь, что не будешь смертельно ранен, обрушившись на противника.

И не важно, насколько ты тренирован, – это наиболее реалистичные варианты, хотя ни один из них нельзя назвать особенно хорошим, кроме разве что первого. Невооруженная техника против ножа – это фантазия. Ей могут обучать только те, кто никогда не сталкивался с лезвием в умелых руках.

Мое время «мачо» закончилось уже лет двадцать назад, и я бы повернулся и побежал, если бы угроза оказалась достаточно серьезной. Но в замкнутом пространстве додзо с более молодым и скорее всего более проворным противником, стоящим между мной и выходом, бегство навряд ли можно считать вариантом, и я понял, что стандартная процедура выхода сухим из воды против ножа выглядит совершенно безрадостной.

Я бросил взгляд на сумку. До нее метров десять, и шансы добраться до сумки и достать оружие раньше, чем Мураками воткнет в меня клинок, невелики.

Мураками хищно улыбнулся.

– Выбрось свое, и я выброшу свое, – сказал он.

Он точно спятил. Я не собираюсь драться с ним – только разве убить или сбежать, чтобы дождаться более подходящего момента.

– Ты расскажешь мне, в чем, собственно, дело? – спросил я.

– Бросай свое, а я брошу свое, – повторил он.

Вот такие дела. Позади меня стопка «блинов» для тренажеров. Я мог бы дотянуться до них раньше, чем он доберется до меня, и воспользоваться ими как «ракетами», утомил бы его немного, получил бы паузу, необходимую, чтобы добраться до пистолета. Не особо выдающаяся идея, если учесть, что этот парень способен драться с собаками, но у меня стало плохо с воображением.

– Ты первый, – сказал я.

– Хорошо, тогда с оружием. – Он начал приближаться ко мне. Медленно, не торопясь.

Я осторожно отступал.

У входа раздалась серия ударов, и я услышал слова, усиленные мегафоном:

– Keisatsu da! Полиция!

Голова Мураками как на шарнире повернулась в ту сторону, однако взгляд его оставался сфокусированным на мне. Я знал, что стук в дверь испугал его, потому что Мураками никого не ожидал.

И снова удары кулака по металлу.

– Keisatsu da! Akero! Полиция! Открывайте!

Тацу!

Секунда, пока мы смотрели друг на друга, показалась мне очень длинной, но я уже знал, что Мураками собирается делать. Возможно, он сумасшедший, но привык оставаться в живых. А такие быстро ориентируются в ситуации и не брезгуют никакими возможностями.

Мураками ткнул в мою сторону лезвием ножа.

– В другой раз, – сказал он и исчез в задней двери.

Я бросился к спортивной сумке. Но пока я до нее дотянулся, Мураками уже был в раздевалке и захлопнул за собой дверь. Гнаться за ним в одиночку было бы безумием. Лучше подождать Тацу.

Я бросился к входу. Дверь была заперта двумя горизонтальными подпружиненными запорами, и мне потребовалось несколько секунд, чтобы разобраться, как действует механизм. В центре была рукоятка, на которую следовало нажать. Вот, вот эта щеколда, на нее надо нажать сначала. Я нажал, повернул, и запоры отошли.

Пришлось надавить плечом, чтобы дверь открылась. За ней стояли Тацу и еще один человек, оба с пистолетами наготове.

– Он там, – кивком показал я. – Побежал к черному ходу. У него нож.

– Я уже послал туда человека, – сказал Тацу. Он кивнул напарнику, и оба вошли внутрь. Я за ними.

Они заметили двух человек на полу, но не успели понять, что с ними. Мы двигались к задней стороне додзо. Я увидел, что человек Тацу направился к душевой.

– Не сюда, – сказал я. – Туда. В раздевалку. Там есть еще одна дверь, но он может все еще быть там.

Пригнувшись, они встали по обе стороны двери. Каждый держал пистолет на уровне груди, в так называемой позиции «третьего глаза», которая должна была демонстрировать тактическую хватку. Тацу кивнул, и один из них потянулся и толкнул дверь внутрь.

Еще кивок – и они вошли, Тацу впереди. Помещение было пустым. Наружная дверь оказалась закрыта, но засова не было, да и замок, который я видел раньше, исчез.

– Там, – сказал я. – Он прошел туда.

Я подумал о другом человеке Тацу. Он и Мураками должны были встретиться.

Они вышли. Я последовал за ними. Позади здания был маленький дворик, загруженный мусорными контейнерами, пустыми ящиками и разбросанными стройматериалами. Ржавеющий блок кондиционера лежал на боку рядом с гофрированной стеной. Внешней крышки не было, изнутри торчала проводка, как кишки из вспоротого брюха животного.

Дворик вел к аллейке. Там мы нашли человека Тацу.

Он лежал на спине, рука все еще сжимала пистолет, который оказался для него бесполезным. Мураками ударил его ножом и оставил лежать. Земля вокруг пропиталась кровью.

– Chikusho! – услышал я выдох Тацу. – Черт!

Он опустился на колено, чтобы убедиться, что человек мертв, потом достал сотовый и стал что-то говорить в него, пока второй коп осматривал проход.

Я обратил внимание на отсутствие синяков и порезов на запястьях убитого. Он даже не успел воспользоваться оружием, чтобы защитить себя, не говоря уже, чтобы выстрелить из пистолета. Бедняга! Пистолет, должно быть, придал ему чувство чрезмерной уверенности. Обычная ошибка. При некоторых условиях, а узкий проход одно из них, лезвие может победить пулю.

Тацу встал и посмотрел на меня. Глаза его горели спокойной яростью.

– Мураками? – спросил он.

Я кивнул.

– Это его люди внутри?

Я снова кивнул.

Перед зданием припаркован большой «мерседес». Полагаю, Мураками на нем приехал и планировал на нем же и уехать. Теперь ему придется положиться на такси или общественный транспорт.

– Он не мог этого сделать, – Тацу кивнул на лежащего человека, – без того, чтобы на нем не оказалось достаточно заметного количества крови. В ближайшие минуты наши люди будут обшаривать окрестности. Возможно, нам удастся его обнаружить.

– Я так не думаю.

Его ноздри трепетали.

– Один или два человека, которых я увидел внутри, кажется, готовы дать показания, – проговорил Тацу. – Это тоже может оказаться полезным.

– Кто-то был у здания? – спросил я. – Мураками очистил все помещение как раз перед тем, как появились вы.

– Снаружи было несколько человек, – продолжал он. – Они разбежались, когда увидели нас. Их так сразу не найти.

– Сожалею по поводу вашего человека, – сказал я, не зная, что добавить.

Тацу медленно кивнул, и на мгновение его лицо сморщилось.

– Его звали Фудзимори. Хороший парень, способный. Сегодня мне придется сказать то же самое его вдове. – Он выпрямился, как бы собираясь с силами. – Теперь расскажи мне, что произошло.

Он выслушал мой рассказ без единого слова. Когда я закончил, посмотрел на меня и предложил:

– Встретимся в чайной «Кристи» в Харадзуку сегодня в семь вечера. Не исчезай. Не заставляй меня искать тебя.

Я знаю «Кристи», пока жил в Токио, часто там бывал.

– Я буду там.

– Где пистолет?

– Внутри. В спортивной сумке, у входной двери. Мне бы хотелось оставить его себе.

Он покачал головой:

– Меня попросили вернуть его сегодня. Нужно отчитаться, или будут проблемы. Может, удастся достать тебе что-то другое.