Текст книги "Дождь для Джона Рейна"

Автор книги: Барри Эйслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

5

Я сразу же отправился спать, но заснуть не получалось. Все думал о Гарри. Гарри и Юкико. Здесь что-то не так. Что нужно этой девочке или тому, на кого она работает, от такого мальчишки, как Гарри?

Можно предположить, что у него появился враг среди знакомых каскадеров-хакеров. Даже если так, отследить проблему через Гарри будет не просто. И в чем тогда смысл подставлять ему девчонку?

Гарри сказал, что босс пригласил его в «Розу Дамаска», чтобы «отметить» событие, и именно в тот вечер Гарри встретился с Юкико. Если девчонка – подстава, босс просто обязан быть соучастником.

Я подумал: а не навестить ли мне этого парня? Я мог бы выяснить, как его зовут, где он живет, и приобнять как-нибудь утречком по дороге в офис.

Соблазнительно, но, даже если я достану необходимую информацию, инцидент может вызвать проблемы для Гарри. Нет, нельзя.

Ладно, попробуем что-нибудь еще. Некто интересуется Гарри только в качестве средства выхода на меня?

Но о Гарри никому не известно, даже Тацу.

Конечно, остается еще Мидори. Она знает, где он живет. Она отправила ему письмо.

Нет, не вижу связи.

Я встал и принялся шагать по комнате. У Мидори есть контакты в мире индустрии развлечений. Воспользоваться ими, приблизить кого-то к Гарри, чтобы найти меня?

Я вспомнил наш последний вечер в отеле «Империал», как мы стояли, как я обнимал ее сзади – наши пальцы сплетены, запах ее волос, вкус кожи. Я отогнал воспоминания.

В настоящий момент нет возможности выяснить, кто стоит за невероятным романом Гарри. Я отодвинул Мидори в сторону и постарался сконцентрироваться на вопросе «что?», а не «кто?».

Что делает меня трудной мишенью – это отсутствие в моей жизни фиксированных точек: места работы, адреса, знакомых, коллег. Зацепиться не за что, значит, и добраться не просто. Но если кто-то установит связь между мной и Гарри – у него появится такая точка. И скорее всего он воспользуется ею.

Из чего вытекает, что следить будут за Гарри. И не только через Юкико. Они сядут ему на хвост плотно, как только можно.

Но Гарри был чист, когда мы виделись в «Тейзей». Он мне так сказал, и я верю, потому что после этого тоже не обнаружил хвоста.

Я решил провести эксперимент. Немного рискованный, но не настолько, чтобы сравняться с положением Гарри при его нынешнем состоянии души. Понадобится провести еще одну ночь в Токио, и провести ее как следует. Никаких особых проблем. Работая над делом с тяжелоатлетом, я останавливался в совершенно неприметных гостиницах – по неделе в каждой, – чтобы не привлекать внимания более длительным проживанием, и забронированный номер в «Нью-Отани» наилучшим образом подходит, чтобы провести в нем еще три дня.

Я взглянул на электронный будильник у кровати. Четыре утра. Господи, у меня складывается такой же распорядок дня, как у моего томимого любовью друга.

Позвоню ему вечером, когда оба проснемся. И, что более важно, когда Юкико в «Розе Дамаска», а Гарри, предположительно, будет один. После чего на основе результатов моего маленького эксперимента я решу, что ему сказать.

Я снова отправился спать. Последнее, о чем я думал перед тем, как заснуть, были Мидори и ее письмо.

На следующий день я проснулся, чувствуя себя совершенно отдохнувшим.

Позже позвоню Гарри и договорюсь о встрече вечером. Но сначала я хотел бы назначить ему ПОС, в которой попрошу перед этой встречей поучаствовать.

Определение маршрута заняло большую часть дня. Каждый элемент должен быть тщательно продуман, иначе может провалиться весь маршрут. Он должен проходить по местам, которые Гарри хорошо знает, потому что у него не будет времени для тренировки. Кроме того, очень важно время прохождения контрольных точек, поэтому пришлось самому полностью пройти и маршрут Гарри, и свой, чтобы убедиться, что наши пути пересекаются именно так, как запланировано. По пути я делал подробные заметки на листе бумаги, прихваченном в магазине канцтоваров.

Когда все было сделано, я присел в кофейне и на отдельном листе нарисовал карту с примечаниями. Потом направился в сторону Син-Окубо – на север от Синдзюку, – в бастион корейских бандитов, где среди рассыпающихся многоквартирных домов с врачебными кабинетами без лицензий и магазинами без рекламы я могу за наличные приобрести левый мобильник, который не поддается идентификации.

Следующая остановка – Иикура, недалеко от того места, где живет Гарри, немного на юг от Роппонги, там я нашел подходящий ночной магазин сети «Лоусон». Покопался в стойке с журналами и спрятал карту в один из журналов.

В семь вечера я позвонил из уличного автомата.

– Подъем, соня, – проговорил я в трубку.

– Э-э… что случилось? – спросил он. – Я не думал так быстро снова вас услышать.

Голос не сонный. Возможно, он встал, чтобы проводить Юкико на работу.

– Я соскучился, – ответил я. – Ты один?

– Ага.

– Мне нужно, чтобы ты оказал мне любезность.

– Какую?

– Ты сейчас свободен?

– Ага.

– Отлично. Я хочу, чтобы ты вышел из дома и позвонил мне из таксофона. Найдешь его рядом с магазином «Лоусон» на Азабу-Иикура-Катамачи, слева, если стоять к магазину лицом. Позвони оттуда. Сейчас дам мой номер.

– Эта линия в порядке, ты же знаешь.

– На всякий случай. Вопрос деликатный. – Используя наш обычный код, я продиктовал ему номер сотового.

Через десять минут телефон зазвонил.

– О’кей, ну и что у нас деликатного? – спросил он.

– Думаю, кое-кто может следить за тобой.

Недолгое молчание.

– Вы серьезно?

– Перестань оглядываться. Если сейчас у тебя кто-то на хвосте, я не хочу, чтобы ты выдал себя. Все равно ты их не заметишь.

Молчание. Потом:

– Не понимаю. Я ведь очень осторожен.

– Знаю.

– Так почему вы так думаете?

– Не по телефону.

– Нужно встретиться?

– Да. Но хочу, чтобы сначала ты кое-что прихватил с собой. Я вложил записку у задней обложки журнала «ТВ Таро» за эту неделю. Предпоследний номер в стопке – в «Лоусоне», рядом с которым ты стоишь. Зайди и возьми записку. Постарайся сделать это естественно. Купи пакет молока, каких-нибудь полуфабрикатов, что ты обычно прихватываешь себе на ужин, когда возвращаешься домой. Отнеси все домой, подожди полчаса, потом выйди и позвони мне с другого телефона. Приготовься к двухчасовой прогулке.

– Ладно.

Прошло полчаса. Снова зазвонил сотовый.

– Взял?

– Ага. Все ясно.

– Хорошо. Следуй по маршруту. Выходи ровно в восемь тридцать. Когда закончишь, жди меня в месте, которое я указал в записке. Ты знаешь, как интерпретировать место.

Моя ссылка на «интерпретацию» – напоминание, что он не должен понимать место нашей встречи буквально. Чтобы понять мое истинное намерение, Гарри должен воспользоваться «Желтыми страницами Токио» с нашим обычным кодом. Если эти люди сейчас идут по следу Гарри и, допустим, им в руки попалась записка, они увидят место встречи и отправятся не туда, а прямо к моей засаде.

– Понятно, – сказал он.

– Спокойно. Тебе не о чем волноваться. Все объясню при встрече. И не беспокойся, если я немного опоздаю.

– Не волнуйтесь. До встречи.

Я отключился.

Гарри был чист, когда мы встречались в «Тейзей», но это не значит, что он был чист раньше. Я учил его начинать ПОС ненавязчиво, действовать как обычный горожанин, чтобы любой, кто бы ни наблюдал за ним, поверил, что так оно и есть. Но простые штуки – только для начала. Развиваясь, маршрут становится все более агрессивным, все меньше претендует на убеждение потенциальных преследователей, а все больше рассчитан на то, чтобы вынудить их открыть себя. Ты выходишь из вагона подземки, ждешь, пока платформа окончательно не опустеет, а потом садишься в поезд, идущий в противоположном направлении. Заворачиваешь за угол и останавливаешься, чтобы увидеть, кто выскочит из-за него. Часто пользуешься эскалаторами, чем вынуждаешь преследователей либо буквально прижиматься к тебе, либо отпускать подальше. И так далее. Идея в том, что лучше попасться, разыгрывая из себя шпиона, чем привести плохих парней к источнику, который нужно защищать в первую очередь.

Гарри придерживался протокола по пути в «Тейзей», когда мы с ним там встречались. И чем агрессивнее становились бы его действия, тем скорее преследователям пришлось бы сделать выбор: либо их вычислят прямо сейчас, либо, чтобы не насторожить объект, лучше прекратить погоню и попробовать снова в другой день. Если они выбрали вариант № 2, Гарри появится на встрече чистым, даже не подозревая, что за ним только что следили.

Заметив, что он явно использует тактику человека, уходящего от слежки, преследователи должны предположить, что ему есть что скрывать. В результате они только сделают наблюдение более интенсивным.

Сегодняшнее упражнение предназначено для выяснения, действительно ли у нас тот самый случай. Маршрут, который я придумал, должен вести того, кто может преследовать Гарри, по кругу через «Йобису-гарден-палас» – многоэтажную торговую аркаду, где я без помех смогу ненавязчиво наблюдать за Гарри и теми, кто может сидеть у него на хвосте. Маршрут достаточно сложный, чтобы я мог определить хвост, но не настолько, чтобы хвост испугался и соскочил. Кроме финишной части, когда Гарри должен будет рвануть вперед, а я – перекрыть отход.

В восемь часов я отправился в сторону ресторана «Ру Фавар» на углу Йобису 4-тёмэ [4]4
  4-тёмэ – номерное обозначение кварталов в японских городах.


[Закрыть], по диагонали от Саппоро-билдинг. Я хотел попасть туда заблаговременно, чтобы занять один из трех столиков у окна в ресторане на третьем этаже, откуда открывается прямой вид на пешеходную зону, по которой вскоре должен пройти Гарри. Если столики окажутся заняты, у меня будет достаточно времени, чтобы подождать. Кроме того, я был голоден, а «Ру», с его эклектичной коллекцией паст и сандвичей, – неплохое место, чтобы подзаправиться. Мне нравилось бывать здесь время от времени, когда я жил в Токио, и всегда хотелось заглянуть еще.

По деревянным ступеням я проследовал за официанткой на третий этаж, рассматривая по пути сумасбродный дизайн ресторана – лимонно-зеленые стены, огромные фрески с цветами, непонятной конструкции стулья и столы из дерева, металла и прессованного пластика. Места у окон были заняты, но я сказал официантке, что с радостью дождусь возможности полюбоваться таким прекрасным видом. Я уселся на небольшой диван, наслаждаясь кофе со льдом и галлюциногенными фресками на потолке, изображающими жуков, мотыльков и стрекоз. Через полчаса две дамы в деловых костюмах ушли, и я занял их столик.

Заказал ризотто с грибами «шиитаке» и мясной суп с овощами, попросив, чтобы принесли поскорее, потому что я надеюсь попасть в кино на сеанс в девять тридцать. Как только появится Гарри, мне придется немедленно уйти – нужно иметь запас времени.

Я подумал о том, что буду делать, если эксперимент окажется удачным, то есть я получу подтверждение, что за Гарри следят. Ответ, полагаю, во многом зависит от того, кто они такие и почему проявляют интерес. Моя главная забота – чтобы ничто не помешало моей подготовке к отъезду, который теперь, когда я покончил с «одолжением» для Тацу, нужно было форсировать. Я должен выполнить свои планы, даже если придется оставить Гарри на его страх и риск.

Ризотто оказался отличным, хотелось бы посвятить ему больше времени, чтобы на самом деле получить удовольствие. Вместо этого я быстро поглощал еду, продолжая наблюдать за улицей внизу. Закончив, проверил время. Как раз осталось на знаменитый здешний горячий шоколад – густое варево из чистого какао под шапкой из взбитых сливок. В «Ру» таких подают не больше двадцати в день. Свой я заказал заранее.

Я увидел Гарри сразу после девяти, он двигался по часовой стрелке от станции Йобису в сторону Кузуноки-дори. Шел быстро, как я его и инструктировал. В этот вечерний час Йобису заполняют в основном любители развлечений, которых привлекают популярные рестораны и бары комплекса «Гарден-Корт». Их скорость передвижения соответствует расслабленной атмосфере пешеходной зоны. Любой, кто попытается сравняться по скорости с Гарри, выпадет из ее ритма и сразу же бросится в глаза.

Я заметил первого подходящего кандидата, когда Гарри повернул направо на Кузуноки-дори у полицейского поста на Йобису 4-тёмэ. Молодой японец в темно-синем костюме, некрепкого телосложения. Напомаженные волосы, очки в металлической оправе. Он шел примерно в десяти метрах позади Гарри по противоположной стороне улицы – разумная техника, так как в большинстве случаев человек замечает преследователя, если только тот дышит ему в затылок. Конечно, я не могу быть абсолютно уверен, но его позиция, манера поведения, скорость – все вызывало у меня определенные ассоциации.

Следующим был европеец – крупный парень, быстро шагающий по тротуару. Мешковатый темный костюм, уверенный шаг – и то и другое американские. Может оказаться бизнесменом, остановившимся рядом, в отеле «Вестин», и сейчас торопится на встречу. Или нет. Я записал его в кандидаты.

Гарри исчез, закрытый ветвями деревьев кузуноки, из-за которых улица и получила свое название. Туда же направился и японец. Я переключил внимание на американца. Тот остановился, как будто обнаружил неожиданный интерес к одному из плакатов «Разыскивается» на стене полицейского поста.

Есть! Попался!

Секунду спустя снова появился Гарри, возвращающийся гой же дорогой, только теперь по южной стороне улицы. Он остановился и начал изучать светящуюся карту на углу перед Саппоро-билдинг по диагонали от полицейского поста, где неожиданно переставший спешить на встречу американец удовлетворял свой только что обнаруженный интерес к тем, кого разыскивает японская полиция.

Разворот Гарри на сто восемьдесят был достаточно резким, но не настолько провокационным, чтобы преследователи отстали от него на весь вечер. Непохоже, чтобы они насторожились. Пока.

Но посмотрим.

Гарри двинулся направо, в сторону авеню Платанов. Американец не изменил позиции. Через миг в поле моего зрения возник японец. Когда он тоже повернул к Платанам, американец направился ему вслед.

Я подождал еще минуту, чтобы посмотреть, не засечет ли еще кого-нибудь мой радар. Никого.

Я встал, сбежал по лестнице на первый этаж, где заплатил и поблагодарил хозяина за прекрасный ужин. Потом пересек комплекс «Гарден-Корт» и поднялся на второй этаж пешеходной прогулочной зоны. Там, облокотившись о каменную стенку высотой мне по пояс, как часовой на охране замка, стал наблюдать за пешеходами, гуляющими по нижнему уровню.

Я знал, что Гарри должен подняться на него по одному из подземных переходов, по пути останавливаясь перед витринами, чтобы дать мне время занять нужное положение. Через несколько минут я увидел, как он появился внизу и начал по диагонали пересекать пешеходную зону в противоположном от меня направлении. Если бы я захотел, можно было бы устроиться у другого конца променада, чтобы оттуда наблюдать за ним и за его преследователями по мере их приближения ко мне. Но я уже был на девяносто процентов уверен, что вычислил их, и не было никакого смысла давать им возможность вычислить меня.

Вот они развернулись веером позади Гарри, как две точки в основе движущегося неравностороннего треугольника. Я заметил, что японец поглядывает на окна окружающих магазинов и ресторанов, на людей, смотрящих вниз с верхнего уровня пешеходной зоны. Его голова вертелась как на шарнире, проверяя фланги и тылы, и хотя у меня были все шансы остаться анонимным в этой толпе зевак, я все же спустился на пару ступеней.

Японец демонстрировал приличную, хотя в данном случае совершенно бесполезную, подготовку в плане ведения преследования и соответствующих контрмер. Он явно заметил, что Гарри ведет их по кругу – классическая тактика определения слежки, дающая статической части команды множество возможностей вычислить хвост. Я предвидел такую реакцию, хотя, начиная отсюда, маршрут будет удобно прямолинейным вплоть до того момента, когда Гарри покинет сцену, а я неожиданно появлюсь на ней.

Я подождал десять секунд, потом двинулся вперед. Гарри как раз достиг верхней части пандуса, ведущего от пешеходной зоны к переходу на станцию Йобису. И японец, и американец держались позади него. Я подождал, пока все трое не исчезнут из поля зрения, потом выждал еще немного, чтобы убедиться, что за ними больше никто не следует. Меня не удивило, что заинтересованных больше не объявилось. Будь их больше, они, почувствовав потенциальное контрнаблюдение, не раз успели бы поменять позиции. То, что они так не сделали, – явный симптом, что передо мной команда из двух человек.

Взгляд на часы. Еще пятнадцать минут.

Я шел по подземному переходу к гостинице «Вестин», у которой сел в такси и поехал в сторону Хиро. Гарри и двое его преследователей следовали сейчас в том же направлении; такси гарантировало, что я буду там достаточно рано, чтобы встретить их.

Я попросил таксиста высадить меня на Мейдзи-дори, где тут же нырнул в «Старбакс».

– Что желаете! – спросила кассирша по-японски.

– Просто кофе, – ответил я. – Двойной. И если можно, погорячее.

– Извините, кофемашина готовит его при температуре ровно девяносто восемь градусов по Цельсию, а подается он при температуре восемьдесят пять. Я не могу этого изменить.

«Господи, они на самом деле готовят своих работников!» – изумился я.

– Понимаю. Я простужен, поэтому мне бы хотелось чего-нибудь на самом деле горячего – чтобы подышать парами. А как насчет чая?

– О, чай очень горячий. Он готовится не в машине, мы его завариваем и подаем при температуре девяносто восемь градусов.

– Отлично. Мне, пожалуйста, большой «Эрл Грей».

Женщина заварила чай и поставила на прилавок возле кассы. Я заплатил и взял стаканчик.

– Подождите, – сказала она и подала мне еще один стаканчик. – Чтобы был горячее.

Я улыбнулся ее внимательности.

– Спасибо.

Обходной путь занял около десяти минут. Я прошел несколько сотен метров по правой стороне улицы до небольшой спортивной площадки, где и уселся на угловую скамью. Поставил стаканчик с чаем и позвонил со своего левого мобильника, чтобы убедиться, что заказанное мной такси уже на месте и ждет, и сообщил диспетчеру, что пассажир прибудет на место через несколько минут.

Еще через пять минут я увидел Гарри, идущего в моем направлении. Он свернул налево на безымянную улицу, которая вела в достаточно темный жилой квартал. Не самое подходящее место, чтобы поймать такси. На свое счастье, Гарри знает, что такси ждет его там. Двое его друзей обгадятся от досады.

Вот они, по одному с каждой стороны улицы. Американец теперь был впереди, на моей стороне. Он срезал угол и направился за Гарри. Через десять секунд туда же проследовал японец. Я взял чай и пошел за ними.

Пятьдесят метров влево, пятьдесят метров вправо, и снова пятьдесят метров влево. Улочки здесь исключительно узкие, их огораживают белые бетонные стены. Почти лабиринт. Я шел не торопясь. С такого расстояния соглядатаи были не видны, но я знал, куда они идут.

Через три минуты впереди появилось такси. Я посмотрел за заднее сиденье, где успел заметить Гарри. Приятно видеть, что эта часть плана прошла гладко. Если бы возникла проблема, Гарри просто повернулся бы и продолжил идти, а мне пришлось бы импровизировать. Чего мне хотелось, честно говоря, так это того, чтобы неожиданная и несколько театральная потеря жертвы заставила ее преследователей сойтись для совещания. Было бы легче удивить их обоих одновременно.

Ни Гарри, ни я не подали ни единого знака, когда такси проехало мимо меня. Я продолжал идти вперед, повернул вправо – на улицу, откуда только что выехало такси.

Улочка была всего метров тридцать длиной, в конце она поворачивала на девяносто градусов вправо. Ни единого признака Труляля и Траляля. Нет проблем. Улочка, куда их завел Гарри, заканчивается тупиком.

Я дошел до конца улицы и повернул направо. Вот они, метрах в двадцати. Японец стоял ко мне левым боком. Он говорил с американцем. Американец посмотрел на меня, держа во рту незажженную сигарету и щелкая зажигалкой.

Я старался выглядеть обычным пешеходом, но сердце колотилось все сильнее. Я уже чувствовал, как его удары отдаются в ушах.

Осталось десять метров. Большим пальцем руки я снял пластиковую крышку с бумажного стаканчика. Почувствовал, как она скатилась на землю.

Семь метров. Адреналин замедлил восприятие окружающего. Японец посмотрел в мою сторону. Мне в лицо. Его глаза начали расширяться.

Пять метров. Японец дотянулся до американца – резким, даже для моего замедленного адреналином восприятия жестом. Схватил его за руку и начал трясти ее.

Три метра. Американец поднял глаза и увидел меня. Сигарета выпала из его губ. По глазам не скажешь, что он меня узнал.

Два метра. Я сделал шаг и выбросил стакан вперед. Его содержимое – чай «Эрл Грей» при температуре девяносто восемь градусов по Цельсию – выплеснулось и попало американцу точно налицо и шею. Он всплеснул руками и закричал.

Я повернулся к японцу. Его глаза вылезли из орбит, голова моталась туда-сюда в универсальном жесте отрицания. Он поднял руки, как будто готовясь к отражению удара.

Я схватил его за плечи и швырнул о стену. Используя возвратную инерцию, сделал шаг и врезал коленом прямо по яйцам. Парень хрюкнул и согнулся пополам.

Я повернулся к американцу. Он стоял, согнувшись, шатаясь, обхватив ладонями лицо. Схватив его за воротник пиджака и пояс брюк, я придал ему ускорение по направлению к стене – головой вперед, прямо как матадор с быком. Тело его содрогнулось от удара, и он свалился на землю.

Японец лежал на боку, держась за промежность и постанывая. Я схватил его за лацканы и впечатал в стену. Посмотрел налево, потом направо. Нас по-прежнему было трое.

– Говори, кто вы такие? – приказал я по-японски.

Раздались звуки позывов на рвоту. Похоже, парню требовалась минутка уединения.

Продолжая давить левой рукой на шею, ощупал его сверху донизу, чтобы убедиться, что он не вооружен, потом проверил уши и пиджак на предмет передающей аппаратуры. Чист. Залез во внутренний карман пиджака и достал бумажник. Открыл. Удостоверение на первом же отвороте – стандартная ламинированная карточка-пропуск.

Томохиса Канезаки, второй секретарь консульского отдела посольства США. На фоне отливающего голубым и желтым логотипа с лысым орлом Госдепартамента.

Итак, эти персонажи из Конторы. Я сунул бумажник в карман брюк, чтобы изучить его содержимое потом, в свободную минуту.

– Возьмите себя в руки, Канезаки-сан. – Я перешел на английский. – Или я на самом деле сделаю вам больно.

– Chotto matte, chotto matte, – задыхаясь, проговорил он и поднял руку для выразительности. – Подождите минуту, подождите минуту. – Setsumei suru to yokasoki shimasu kara… Обещаю, что объясню все, но…

Его японский был с американским акцентом.

– Говори по-английски, – сказал я. – Мне некогда преподавать тебе языки.

– О’кей, хорошо, – ответил он, задыхаясь чуть-чуть меньше. – Меня зовут Томохиса Канезаки. Я из посольства США – здесь, в Токио.

– Я знаю, кто ты такой. Я только что просмотрел твой бумажник. Зачем вы преследуете этого человека?

Японец глубоко вздохнул и скривил лицо. Его глаза слезились от напряжения.

– Мы должны были найти тебя. Ты Джон Рейн.

– Вы пытаетесь найти меня, зачем?

– Не знаю. Те указания, которые мне дали…

Я крепче сжал ему горло и притянул к себе.

– Меня не интересуют указания. Незнание не принесет тебе счастья. По крайней мере не сегодня. Понимаешь?

Он попытался оттолкнуть меня.

– Черт, дайте мне договорить, всего минуту, ладно? Если вы будете душить меня, я ничего не смогу вам сказать!

Честно говоря, меня озадачил его тон. Парень был скорее раздражен, чем испуган. Малыш не совсем понял, какие у него проблемы. Если он не расскажет мне то, что я хочу знать, придется перенастроить его позицию.

Я бросил беглый взгляд на его лежащего ничком приятеля, потом снова на него.

– Говори быстро.

– Моя задача была только обнаружить вас. Меня проинструктировали ни в коем случае не вступать в контакт.

– Что ты должен делать после того, как обнаружишь меня?

– Начальство должно все взять на себя.

– Но тебе известно, кто я такой.

– Я же сказал, да.

Я кивнул.

– Тогда тебе должно быть известно, что я с тобой сделаю, если какой-то из твоих ответов мне не понравится.

Он побледнел. Вроде до него дошло.

– Кто это? – спросил я, кивнув в сторону распростертого американца.

– Дипломатическая безопасность. Меня проинструктировали, что ни при каких обстоятельствах я не должен общаться с вами один.

Дипломатическая безопасность. Звучит здраво. Парень не узнал меня. Я это понял. Возможно, выполняет обязанности простого охранника, или его используют как указатель, что здесь работает команда.

Однако он может быть и киллером. В своей сети ЦРУ обычно использует посредников, людей вроде меня. Этот мог быть одним из таких.

– Ты не должен общаться со мной один, потому что…

– Потому что вы опасны. У нас целое досье на вас.

То, которое составил Хольцер. Точно.

– Человек, за которым вы следите, – прервал я. – Расскажи мне о нем.

Он кивнул:

– Его зовут Харриоси Фуказава. Единственный связанный с вами человек. Мы следили за ним, чтобы выйти на вас.

– Этого недостаточно.

Японец ответил мне холодным взглядом, как будто уже был готов к любому, даже самому крутому повороту вещей.

– Это все, что мне известно.

Его напарник застонал и начал подниматься на колени. Канезаки посмотрел на него, и я понял, о чем он думал. Если тот придет в себя, нелегко будет контролировать обоих.

– Ты не говоришь мне всего, что знаешь, Канезаки, – сказал я. – Давай-ка я тебе кое-что покажу.

Я перешагнул через американца, который уже стоял на всех четырех точках и бормотал что-то неразборчивое. Наклонился, одной рукой взял его за подбородок, другой – за шею и сделал резкий и решительный рывок. Шея сломалась с громким хрустом, и тело обмякло.

Отпустив голову, я снова повернулся к Канезаки. Его глаза вылезли из орбит, перескакивая с меня на труп и снова на меня.

– О черт, о Боже! – бессвязно лопотал он. – О Господи!

– Первый раз такое видишь? – спросил я нарочито небрежным тоном. – Каждый следующий будет легче. Хотя в твоем случае этот следующий раз случится с тобой.

Его лицо было белым и продолжало белеть, в какой-то момент я даже подумал, что он сейчас вырубится. А мне он нужен в сознании.

– Канезаки. Ты говорил мне о Харриоси Фуказаве. О том, как ты узнал, что он связан со мной. Продолжай, пожалуйста.

Он сделал глубокий вдох и закрыл глаза:

– Мы знали… мы знаем, что он связан с вами, потому что мы перехватили письмо.

– Письмо?

Он открыл глаза:

– Его письмо, адресованное Мидори Кавамура, из Нью-Йорка. В нем упоминались вы.

Черт возьми, подумал я. Мне так и не удалось отделаться от этих парней. Они как рак. Тебе кажется, что его вырезали, а он всегда возвращается. И распространяется на близких тебе людей.

– Продолжай, – нахмурился я.

– Господи Иисусе – я же говорю, это все, что я знаю!

Если он полностью поддастся панике, я ничего полезного из него не выжму. Штука в том, чтобы держать его в страхе, но не настолько, чтобы он начал делать все, только бы угодить мне.

– Хорошо, – согласился я. – Это все, что ты знаешь насчет «как». Но ты так ничего и не рассказал мне про «почему». Почему вы пытались найти меня?

– Послушайте, вы же знаете, что я не могу говорить о…

Я крепко схватил его за горло. Глаза японца покраснели. Он попробовал освободиться от хватки. Похоже, приемчик из тех, которые показывают в Управлении на воскресных занятиях по единоборствам. Молодец, вспомнил даже в такой стрессовой ситуации. Жаль только, что не сработало.

– Канезаки. – Я ослабил хватку ровно настолько, чтобы он снова смог дышать. – Через минуту ты или останешься жить, или кто-нибудь найдет тебя рядом с твоим дружком. А теперь говори.

Я чувствовал, как он сглотнул.

– Хорошо, хорошо, – прохрипел он. Темп его речи ускорился. – Десять лет правительство США давило на Японию, чтобы она начала банковскую реформу и привела свои финансы в порядок. Но за это время ситуация только ухудшилась. Экономика начинает катиться под откос. Если процесс продолжится, Япония рухнет первой. Юго-Восточная Азия, Европа и обе Америки последуют за ней. Стране нужны реформы. Но интересы стоящих у власти препятствуют этому.

Я взглянул на него:

– У тебя осталось около сорока секунд. А ты пока не очень хорошо справляешься.

– О’кей, о’кей! Токийское отделение получило задание разработать программу поддержки реформ и устранения препятствий для них. Программа называлась «Сумерки». Нам известно, чем вы занимались в качестве «свободного художника». Думаю… Думаю, то, о чем мое начальство хочет вас попросить, – это помощь.

– С какой целью?

– С целью устранения препятствий.

– Ты уверен?

– Послушайте, я в Управлении три года. Массу вещей мне не просто говорят. Но каждый, кто знаком с вашей жизнью и знает о «Сумерках», сможет сложить два и два.

Я смотрел на Канезаки, обдумывая варианты. Убить? Тогда его начальство так и не узнает, что случилось. Но конечно же, они предположат, что за этим стою я. И хотя не смогут добраться до меня, остаются Гарри и Мидори.

Нет, если я убью этого мальчишку, Контора не исчезнет из моей жизни. Или из жизни Гарри и Мидори.

– Я подумаю над твоим предложением, – произнес я. – Можешь передать начальству, что я так сказал.

– Я ничего не предлагал. Только размышлял вслух. Если я расскажу начальству, о чем мы с вами разговаривали, меня снова упекут в Лэнгли на бумажную работу.

– Расскажи им, что сочтешь нужным. Если меня это заинтересует, я свяжусь с тобой. С тобой лично. Если мне не станет интересно, надеюсь, ты поймешь, что мое молчание означает «нет». Я также попрошу тебя прекратить попытки найти меня, особенно через других людей. Если я узнаю, что ты не выполняешь эти пожелания, буду считать ответственным тебя. Тебя лично. Понимаешь?

Он начал было что-то говорить и вдруг поперхнулся. Я понял, что это значит, и отошел в сторону. Парень согнулся пополам, и его вырвало.

Я воспринял это как согласие.

Я вернулся к Йобису, сел на поезд линии Яманоте, следовавший в сторону Сибуйя. Вышел к Сибуйя 1-тёмэ через терминал Миямасузака, прошел немного пешком до кофейни «Хатоу». «Хатоу», без окон, с темными деревянными полами и столами, длинной стойкой хиноки с сотнями изящных фарфоровых чашек и блюдец и десятками изысканно приготовленных видов кофе, была одним из моих регулярных прибежищ, когда я жил в Токио, по крайней мере настолько регулярным, насколько я мог себе позволить. Мне его не хватало.

Я вошел в дверь, порог которой располагался на уровне тротуара. Кассир отвесил низкий поклон, но так и не поднял глаз. Он продолжил наливать из серебряного чайника кипящую воду в голубую фарфоровую чашку, накрытую фильтром, наклонившись вбок так, чтобы чайник находился на уровне глаз, рука его при этом описывала в воздухе небольшие круги – так вода равномерно покрывала дно фильтра. Можно было подумать, будто он пишет картину или дирижирует оркестром. Наблюдать за таким отработанным годами мастерством – настоящее удовольствие, поэтому я не смог не остановиться.