Текст книги "Дождь для Джона Рейна"

Автор книги: Барри Эйслер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Мысленно просмотрел список содержимого сумки, дабы убедиться, что ничего не забыл, потом еще раз проверил землю вокруг. Все было в ажуре. Сделал глубокий вдох и направился назад на Аояма-дори.

Пройдя несколько кварталов, я остановился под фонарным столбом и быстро просмотрел содержимое сумочки Юкико. Ничего интересного.

Я пошел по Роппонги-дори, пока не нашел подходящую колонию бездомных. Недалеко от них я оставил брезентовую сумку и сумочку Юкико и пошел дальше, по очереди снимая и выбрасывая перчатки. От зубов избавлюсь где-нибудь еще. На них осталась моя ДНК, да и не относятся они к предметам, которые изменчивая популяция бездомных сможет употребить и, таким образом, утилизировать.

Нырнув в темную аллею, я нажал на кнопку баллончика с перечным спреем, чтобы убедиться, что он работает. Я решил оставить его себе. Когда Мураками узнает о Юкико, возможно, мне понадобится дополнительная защита.

19

На следующий день после обеда я провел ПОС, которую закончил на железнодорожной станции Харадзуки. На выходе со станции влился в вечную реку покупателей в стиле «хип-хоп», наряды которых по достоинству могут оценить только инопланетяне, которая и вынесла меня на Такесита-дори, торговую Мекку токийских тинейджеров. Только в Токио эксцентричная толкотня таких переулков, как Такесита-дори, может существовать бок о бок с элегантными чайными домами и антикварными магазинами «Брамс-но-комичи», и этот резкий контраст – одна из причин того, что Харадзуки всегда была одной из моих любимых частей города.

Тацу заверил меня, что Биддла не сопровождают телохранители, и все же, чтобы понизить кровяное давление, нет ничего лучше независимой проверки. Есть несколько точек, со стороны которых можно подойти к «Жарден де Люсейн»; я обошел все, прикидывая, где бы я расставил наблюдателей, если бы охранял кого-то в ресторане. Я ходил сужающимися концентрическими кругами, пока не убедился, что снаружи нет ни одного агента. Потом вернулся на Такесита-дори и зашел в переулок, проходящий мимо самого ресторана.

Я увидел Биддла из переулка через огромные окна ресторана. Он сидел один, читая газету, прихлебывая время от времени из фарфоровой чашки. Тот же самый человек, которого я видел на фотографии: элегантный однобортный костюм голубого цвета в тонкую полоску, белая рубашка с модным воротником и темно-красный галстук. Общее впечатление – разборчивый привереда, но не слишком; меньше американец – больше англичанин; скорее президент компании, чем мастер шпионажа.

Биддл сидел у окна, профилем к переулку, и это говорило мне о многом: он невосприимчив к окружающему; он не понимает, что стекло не представляет собой защиты от снайпера или от обычного киллера; он думает как гражданское лицо, а не как шпион. Некоторое время я спокойно рассматривал Биддла, представляя себе высокий природный интеллект, за стенами которого он находил укрытие, когда чувствовал свое несоответствие требованиям окружающего реального мира. Лига Плюща, возможно, ученая степень, что вместе могло дать ему больше знаний об офисных коридорах, чем об улице; женитьба без страстной любви, но на правильной женщине, которая родила положенных двоих или троих детей, при этом, послушная долгу, следовала за ним по карьерной лестнице от одной должности до другой; теперь она скрывает растущее чувство крушения и зародившееся отчаяние за улыбками на коктейлях и все чаще – прикладываясь к охлажденной бутылке шабли или шардонне – так легче справляться с тишиной пустых и одиноких дней.

Я зашел. Дверь открылась и закрылась с явно слышимым звуком, но Биддл не поднял головы.

Я двигался по темному деревянному полу мимо канделябров в стиле ар-деко, викторианских столиков и стульев, рояля. Только когда я уже фактически стоял над ним, Биддл поднял голову от своего чтения. И отпрянул.

– К-какого черта?! – запинаясь, воскликнул он.

Я сел напротив. Биддл начал было вставать. Я остановил его, твердо положив руку на плечо.

– Сидите, – тихо произнес я. – Пусть ваши руки будут там, где есть. Я пришел только поговорить. Если бы я хотел вас убить, вас бы уже не было.

Его глаза широко раскрылись.

– Какого черта? – повторил он.

– Успокойтесь. Это вы искали меня. Вот я и пришел.

Он сделал резкий выдох и сглотнул.

– Извините, просто не ожидал увидеть вас здесь.

Я ждал.

– Ну ладно, – после небольшой паузы произнес Биддл. – Первое, что мне хотелось бы заявить: Уильям Хольцер здесь ни при чем. – Я все еще ждал. – Я имею в виду, что у него было немного сторонников. Никто, собственно, по нему не тоскует.

Сомневаюсь, чтобы даже семья Хольцера тосковала по нему. Я еще подождал.

– Чего бы нам хотелось, то есть почему мы искали вас, – продолжал он, – нам бы хотелось, чтобы вы… э-э… вмешались кое в чью деятельность.

Новый эвфемизм, подумал я. Так захватывает.

– Кого? – спросил я, чтобы дать Биддлу понять, что он наконец на верном пути.

– Ну, не так быстро. Прежде чем мы поговорим об этом, мне нужно быть уверенным, что вас это заинтересует.

Я взглянул ему в глаза:

– Мистер Биддл, надеюсь, вы осведомлены, что я очень избирателен насчет тех, в деятельность которых «вмешиваюсь». Поэтому, не зная, о ком идет речь, я не могу вам сказать, заинтересует это меня или нет.

– Речь о мужчине.

– Хорошо, – кивнул я.

– «Хорошо» означает, что вы заинтересовались?

– Означает, что вы еще не заставили меня потерять интерес.

Теперь кивнул он.

– Вы знаете человека, о котором мы говорим. Вы встречались недавно, когда он следил за вашим знакомым.

Только длительная тренировка не позволила мне выказать удивление.

– Назовите его.

– Канезаки.

– Зачем?

Он нахмурился:

– Что значит «зачем»?

– Скажем так: не очень счастливая история моих отношений с вашей организацией требует более высокого, чем обычно, уровня открытости.

– Прошу прощения, я не могу сказать вам больше, чем уже сказал.

– Прошу прощения, но вам придется.

– Или вы не возьметесь за работу?

– Или я возьму вашу жизнь.

Биддл побелел, но не утратил хладнокровия.

– Не уверен, что наш разговор совместим с угрозами, – заметил он. – Мы обсуждаем деловое предложение.

– Угрозы, – произнес я задумчиво. – Я достаточно долго остаюсь в живых благодаря заблаговременному определению и устранению «угроз». Поэтому вот мое деловое предложение к вам. Убедите меня, что вы не представляете для меня «угрозы», и я не буду вас устранять.

– Не могу поверить! – возмутился он. – Да вы знаете, кто я такой?

– Расскажите мне, чтобы я не перепутал надпись на надгробии.

Биддл сердито посмотрел на меня. Через секунду кивнул:

– Хорошо. Я скажу вам. Но только потому, что вам есть смысл это знать, а не из-за ваших «угроз». – Он отхлебнул из чашки. – Канезаки вышел из-под контроля. Он руководит программой, которая может вызвать проблемы по обе стороны Тихого океана, если только о ней станет известно.

– «Сумерки»? – осведомился я.

У Биддла отвисла челюсть.

– Вы знаете… как вы можете это знать, откуда? От Канезаки?

«Тупой ты ублюдок, – подумал я. – Откуда бы я это ни знал, ты только что дал подтверждение».

Я взглянул на него:

– Мистер Биддл, как, вы думаете, мне удалось так долго сохраниться в сфере моей деятельности? Я сделал своим бизнесом знать, куда я вхожу и соответствует ли награда риску. Именно так я остаюсь живым, а мои клиенты получают то, за что платят деньги.

Я подождал, пока Биддл переварит этот новый для него взгляд на мир.

– Что еще вы хотите знать? – спросил он через некоторое время, стараясь говорить жестко.

– Много чего. Теперь расскажите, почему вы решили, что Канезаки должен нести ответственность. Как я понимаю, до недавних пор вы считали его многообещающим юношей.

Биддл сморщил нос, словно от неприятного запаха.

– Это он так считал. Извините меня, но простое наличие японской крови никому не гарантирует глубокого понимания этой страны.

Я покачал головой, чтобы показать, что его замечание не оскорбило меня.

– Чтобы глубоко понимать эту страну, любую страну, необходимы годы изучения, опыт, – продолжал он. – Но этот малый, он считает, что знает достаточно, черт возьми, чтобы разрабатывать и вести свою собственную внешнюю политику. Ладно вам известно, что такая программа была. Но ее закрыли полгода назад. Я не обязательно согласен с ее закрытием, но мои личные мысли по этому вопросу не имеют отношения к делу. Что имеет отношение – так это то, что Канезаки продолжает самостоятельно вести программу.

– Могу представить, где это станет проблемой, – заметил я.

– Да, знаете ли, его по-человечески жаль. У него есть увлеченность, да и талант. Но вопрос необходимо разрешить, пока не дошло до серьезного ущерба.

– Что вы хотите от меня? – спросил я.

Он уставился на меня:

– Я хочу, чтобы вы… Послушайте, я ведь понимаю, что вы можете устроить все так, чтобы все выглядело, как будто он сделал все сам.

– Это правда, – ответил я, заметив, что первоначально он говорил «мы хотим», а теперь сказал «я».

– Ну, так и нужно сделать. Существует ли стандартный гонорар?

– За офицера ЦРУ? Гонорар будет высоким.

– Хорошо. Сколько?

Ему так этого хотелось, что у меня появился соблазн кинуть его. Заставить заплатить авансом, а потом – сайонара, говнюк.

Может, я так и сделаю. Но у меня есть еще несколько вопросов.

– Можно вас спросить? – произнес я, нахмурив бровь в стиле Коломбо. – Как вы узнали обо мне? О моих услугах?

– В Управлении на вас имеется досье, – ответил он. – В большинстве своем собранное усилиями Хольцера.

– О! – воскликнул я. – Конечно. В этом есть смысл. А когда вы начали меня искать, это было из-за работы, которую вы предлагаете сегодня?

Биддл не мог знать, что мне известно о том, что он был с Канезаки, когда первый раз обратился с вопросами о моем местонахождении к Тацу. Вопрос предназначался, чтобы сбить его с толку.

Не вышло.

– Нет, – ответил он. – Оригинальная идея была использовать вас в «Сумерках». Но, как я уже сказал, программа закрыта. Возможно, в будущем возникнут новые роли, но сейчас мне нужно, чтобы вы просто устранили неувязку.

Я кивнул.

– И все-таки как-то неестественно. Вы ведь направляли Канезаки на мои поиски, правильно?

– Да, – ответил Биддл. Тон его был осторожным, как будто он боялся моего следующего вопроса и уже готовил на него ответ.

– Ну разве не странно? Имея в виду, что на самом деле вы хотите, чтобы я «вмешался» именно по отношению к нему.

Он отрицательно покачал головой:

– В его задачу входило только обнаружить вас, но не встречаться. Я должен был участвовать во встрече лично.

Я улыбнулся, чувствуя правду.

– Ну хорошо, – продолжил Биддл. – Я прочитал ваше досье. Я подумал, возможно, если бы вы узнали, что кто-то пытается найти вас, вы могли бы, как вы выразились, рассматривать это лицо как угрозу и действовать соответственно.

Я чуть не рассмеялся. Биддл решил прокатиться на дурака.

– А как насчет парня, который был с ним в тот раз? – спросил я. – Канезаки сказал, что он был из охраны дипкорпуса.

– Так и есть. И что с того?

– Зачем приставлять телохранителя к парню, которого вы собираетесь устранить?

Он сжал губы.

– Слежка в одиночку за таким объектом, как вы, невозможна. Канезаки требовался напарник. Я хотел, чтобы это был кто-нибудь не из Управления, чтобы он на самом деле не знал, в чем, собственно, дело.

– Кто-нибудь одноразовый.

– Если вас устраивает такая формулировка…

– Мистер Биддл, у меня создается впечатление, что это дело личное.

После долгого молчания он сказал:

– А даже если и так?

Я пожал плечами:

– Мне все равно, пока мне платят. Но начало у нас получается нехорошее. Вы говорите мне, что Канезаки вышел из-под контроля, что его деятельность может вызвать проблемы по обе стороны Тихого океана. Однако все выглядит так, как будто потенциальные проблемы гораздо сильнее локализованы.

Он посмотрел на меня:

– То, что я рассказал вам, нельзя назвать неправдой. Ну да, у меня есть также личные причины. Как вы думаете, что произойдет со мной, как с непосредственным руководителем Канезаки, если все откроется?

– Наверное, целый шторм из дерьма. Только я не понимаю, как самоубийство Канезаки может решить ваши проблемы. Разве отчетные материалы о его деятельности не сохранятся? Расписки в получении денег и все такое?

Его глаза превратились в щелки.

– Я позабочусь об этом.

– Конечно, вам лучше знать, чем мне. Я просто так говорю. Кстати, как вы считаете, где Канезаки брал деньги на ведение «Сумерек» даже после того, как шишки перекрыли кран? Полагаю, мы говорим о значительных суммах.

Он отвел глаза вправо. И его взгляд говорил: «Придумай что-нибудь».

– Я не знаю.

– Если вы будете продолжать лгать мне, – сказал я спокойно, – я начну рассматривать вас как угрозу.

Биддл долго смотрел на меня, потом медленно произнес:

– Ладно. Канезаки получал деньги от человека, которого зовут Фумио Танака. Он унаследовал хорошее состояние, и у него правые политические симпатии. Я не вижу, какое это имеет отношение к обсуждаемой работе.

Я молчал, как бы размышляя.

– Ну ладно, даже если Канезаки исчезнет, Танака все еще останется, не так ли? Тогда почему бы мне не вмешаться и в его деятельность тоже?

Биддл резко замотал головой.

– Нет, – сказал он. – В этом нет необходимости. Я обратился к вам за содействием по конкретному вопросу и хотел бы получить ответ только относительно него. Пожалуйста.

– Мне понадобится связь с вами.

– Так вы беретесь за работу?

Я посмотрел на него:

– Сначала хочу обдумать ваш рассказ. Если решу, что работать с вами безопасно, я сделаю это.

Он достал ручку «Монблан майстерштюк», открутил колпачок и нацарапал на салфетке номер.

– Можете найти меня по этому номеру.

– Да, еще одна вещь. – Я взял салфетку. – Парень, через которого вы пытались добраться до меня, Харриоси Фукузава. Он недавно погиб.

Он сглотнул.

– Я знаю. Канезаки говорил мне.

– Как вы думаете, что там произошло?

– Из того, что мне рассказал Канезаки, могу сделать вывод, что произошел несчастный случай.

Я кивнул:

– Дело в том, что Фукузава был моим другом. Он не был пьющим человеком. Но когда он упал с крыши, оказалось, что он был порядком набравшись. Странно, не правда ли.

– Если вы думаете, что мы можем иметь какое-нибудь отношение…

– Может быть, вы мне скажете, кто имеет?

Снова взгляд вправо.

– Не знаю.

– Ваши люди следили за Гарри. И я знаю, что его смерть не несчастный случай. Если вы не придумаете чего-нибудь получше того, что уже сказали, мне придется предположить, что это были вы.

– Да говорю же вам, я не знаю, кто это сделал. Даже если предположить, что это не несчастный случай.

– Для начала, как вы выяснили, где жил Гарри?

Биддл повторил рассказ Канезаки о письме Мидори.

– Имея на руках только это, вы должны были воспользоваться местным ресурсом, – предположил я.

Он взглянул на меня:

– Похоже, вам многое известно. Однако я не намерен ни подтверждать, ни отрицать специфику работы с местными ресурсами. Если вы заподозрили, что в деле мог быть замешан местный ресурс, я ничем не могу помочь. Как я уже сказал, я не знаю.

Из него больше ничего нельзя будет вытянуть, особенно в таком месте. Хотелось бы встретиться с ним еще разок, уже наедине.

Я встал.

– Буду на связи, – сказал я, уходя.

С Тацу мы договорились встретиться в парке Йоёги, после того, как я распрощаюсь с Биддлом. Я пошел туда, принимая обычные меры предосторожности. Он уже ждал, сидя на скамейке под одним из тысяч кленов парка, читал газету и выглядел как живущий неподалеку пенсионер, который каждый день проводит здесь, делая одно и то же.

– Как прошло? – спросил он.

Я коротко передал ему все, что мне сообщил Биддл.

– Я знаю о Танаке, – сказал он, когда я закончил. – В двадцатых годах его отец основал компанию по производству электроприборов, она пережила войну и стала впоследствии процветать. Танака продал ее после смерти отца и с тех пор живет на вырученные деньги, причем немалые. Говорят, у него невообразимое либидо, особенно для человека почти семидесяти лет. А еще говорят, что он сидит на кодеине и других наркотиках.

– Как насчет политических взглядов?

– Насколько мне известно, никаких.

– Тогда зачем ему финансировать программу Конторы, цель которой – помощь реформаторам?

– Мне хотелось бы, чтобы ты помог мне это выяснить.

– То есть?

Тацу посмотрел на меня:

– Сыграешь плохого полицейского. И мы сможем найти ниточку к Мураками.

– Ничего от того парня, которого вы схватили?

Он покачал головой:

– Проблема в том, что он гораздо сильнее боится своего босса, чем меня. Однако на меня всегда производило впечатление, как может меняться поведение человека после того, как он проведет сорок восемь, а то и семьдесят два часа без сна. Тогда можно кое-что узнать.

Он достал сотовый и набрал номер. Задал несколько вопросов. Выслушал. Дал инструкции. Потом сказал:

– So da. So da. So. Все правильно. Все правильно. Да.

Отключил телефон и повернулся ко мне:

– Один из моих людей едет сюда, чтобы забрать нас. Он отвезет нас в резиденцию Танаки, это в Сироканедаи.

Сироканедаи считается чуть ли не самым шикарным районом Токио. Не считая главной артерии – Мегуро-дори, которая проходит через него, узкие улочки с элегантными домами на одну семью и апартаментами выглядят удивительно мирными и ухоженными, как будто на деньги местного населения удалось выкупить весь шум и суету окружающего города и отправить их куда-то еще. От этого района исходит некий расслабляющий дух. Его женщины, которых называют сироганезками, выглядят естественно в своих мехах, когда прогуливают карликовых пуделей или шпицев между визитами в чайные дома, бутики и салоны. Его мужчины выглядят уверенно за рулем «бумеров» и «бенцев», которые отвозят их на высокопоставленную работу. Его дети, расслабленные и беззаботные, еще не знают, что их район – исключение, а не правило.

Человек Тацу забрал нас, где и договаривались, и через десять минут мы были в Сироканедаи.

Танака жил в слишком большом двухэтажном отдельно стоящем доме на Сироканедаи 4-тёмэ, по диагонали от посольства Шри-Ланки. Наиболее характерными признаками дома, кроме его размера, были автомобили, припаркованные у въезда: белый «Порше-911 ГТ» с массивным спойлером и ярко-красный «феррари-модена». Оба сияли – ни пятнышка, я даже подумал, действительно ли Танака ездит на них или просто выставил в качестве трофеев.

Недвижимость огорожена и находится на возвышении, что придает ей вид замка, свысока взирающего на более мелкие жилища вокруг. Тацу и я вышли из машины, миновали калитку, которая оказалась не заперта. Он нажал кнопку у двойной деревянной двери, изнутри донесся баритон перезвона колоколов.

Через секунду дверь открыла молодая женщина. Симпатичная, похоже, из Юго-Восточной Азии, возможно, филиппинка. Однако одета в классическую черно-белую униформу служанки, которую завершала соломенная шляпка поверх высокой прически. Наряд, какой мог бы заказать извращенец среднего класса в одном из так называемых клубов образов, где клиентов обслуживают девушки, одетые студентками, медсестрами или представительницами других профессий, униформа которых могла бы представлять собой фетиш. Я даже подумал, каким в действительности может быть у этой женщины полный диапазон обязанностей по дому.

– Чем могу помочь? – спросила она, посмотрев сначала на Тацу, потом на меня.

– Я глава департамента Кэисацутё Исикура Тацухико. – Тацу показал жетон. – Я хотел бы поговорить с Танакой-сан. Не могли бы вы пригласить его?

– Танака-сан ожидает вас? – спросила она.

– Не думаю, – ответил Тацу, – но уверен, что он будет счастлив увидеть меня.

– Одну минуту, пожалуйста. – Она закрыла дверь, и мы остались ждать.

Минуту спустя дверь снова открылась, на сей раз за ней стоял мужчина. Я сразу же узнал его: человек, на которого я обратил внимание в «Розе Дамаска», тот самый, с молодой внешностью, поддерживаемой химией и хирургией.

– Я Танака, – сказал человек. – Чем могу быть полезен?

Тацу снова показал жетон.

– Я хотел бы задать вам несколько вопросов. В настоящий момент мой интерес к вам периферийный и неофициальный. Наличие вашего сотрудничества или его отсутствие определят, изменится ли мой интерес.

Выражение лица Танаки осталось невозмутимым, однако напрягшееся тело и угол наклона головы подсказали мне, что Тацу полностью завоевал его внимание. Несмотря на всех адвокатов, которые, я не сомневаюсь, состоят у него на службе, несмотря на обязательное окружение подхалимов и мелких сошек, этот человек боится настоящей беды, такой беды, которую он только что увидел, заглянув в глаза Тацу.

– Да, прошу вас, заходите, – сказал он.

Мы сняли обувь и проследовали за ним через круглую прихожую с полом, выложенным в шахматном порядке белыми и черными мраморными плитами. В глубине виднелась винтовая лестница, вдоль стен стояли копии статуй, похожих на греческие. Мы вошли в комнату, обшитую панелями красного дерева, все четыре стены которой, от пола до потолка, занимали книжные шкафы. Как и машины снаружи, книги выглядели так, как будто с них часто стирают пыль, но никогда не читают.

Мы с Тацу сели на темно-красный кожаный диван. Танака – напротив в такое же кресло. Он спросил, не может ли предложить нам что-нибудь поесть или выпить. Мы отказались.

– Я не расслышал, как зовут вашего коллегу. – Танака посмотрел на меня.

– Его присутствие здесь, как и мое, пока неофициальное, – сказал Тацу. – Надеюсь, у нас получится сохранить положение именно таким.

– Конечно, – ответил Танака, в своем нервном рвении не заметив, что Тацу проигнорировал вопрос. – Разумеется. Теперь, прошу вас, расскажите, что вас интересует.

– Кто-то пытается связать вас с участием в американской программе, которая финансирует определенных японских политиков, – сказал Тацу. – Хотя я думаю, что вы замешаны в этой программе, я не верю, что вы отвечаете за нее. Но мне нужно, чтобы вы убедили меня в этой вере.

Цвет буквально вытек из-под загара Танаки.

– Я думаю… лучше всего мне было бы проконсультироваться с моим юридическим советником.

Я посмотрел на него, представляя, как бы я его убивал.

– Это выглядит как отказ от сотрудничества, – сказал я.

Танака посмотрел сначала на меня, потом на Тацу.

– Деньги даже не мои. Они поступают не от меня.

– Хорошо. Дальше, – сказал Тацу.

Танака облизнул губы.

– Наш разговор останется неофициальным? – спросил он. – Если кое-кто узнает, мне придется очень плохо.

– До тех пор пока вы сотрудничаете с нами, – сказал Тацу, – вам нечего бояться.

Танака посмотрел в мою сторону, ища подтверждения. Я одарил его улыбкой, которая говорила, что я втайне надеюсь, что он не будет сотрудничать, и тогда я смогу над ним поработать.

Танака громко сглотнул.

– Хорошо. Шесть месяцев назад мне велели связаться с человеком, который работает на посольство США. Человеком по фамилии Биддл. Мне сказали, что Биддл представляет определенные силы, которые намерены обеспечить источник финансирования кампании политиков-реформистов.

– Кто сказал вам это сделать? – спросил Тацу.

Танака взглянул на Тацу, потом опустил взгляд.

– Тот же человек, который предоставляет деньги.

Тацу посмотрел на него:

– Пожалуйста, точнее.

– Ямаото, – прошептал Танака. Потом: – Пожалуйста, я ведь сотрудничаю. Разговор должен остаться неофициальным.

Тацу кивнул:

– Продолжайте.

– Я встретился с Биддлом и сказал ему, как меня и проинструктировали, что я верю, что Японии необходима радикальная политическая реформа, и что я хотел бы помочь, чем могу. С тех пор я передал Биддлу около ста миллионов иен для распределения среди политиков.

– Этих людей подставляют, – сказал Тацу. – Я хочу знать как.

Танака посмотрел на него:

– Я только выполнял инструкции. На самом деле я не участвую.

– Понимаю, – сказал Тацу. – Вы поступаете правильно. Продолжайте.

– Три месяца я передавал Биддлу наличные, не спрашивая ничего взамен. Потом сделал вид, что беспокоюсь, не обманывают ли меня. «Кому на самом деле идут эти деньги? – спросил я его. – Отвечайте, или я выхожу из игры!» Сначала Биддл отказывался. Потом сказал, что я должен знать этих людей и, вероятно, мог бы вычислить их, просто читая газеты. Потом назвал имена. Я притворился, что меня это устраивает, и отдал ему еще порцию денег.

Потом я снова разыграл параноика. Я сказал: «Вы блефуете. Докажите мне, что вы на самом деле отдаете мои деньги тем людям, которым они нужны, а не оставляете себе!» И снова он сначала начал спорить. Но в конце концов согласился сказать мне, где и когда состоится встреча. Потом еще одна.

Боже праведный, подумал я.

– О скольких таких встречах информировал вас Биддл?

– О четырех.

– И что вы сделали с информацией?

– Я передал ее… лицу, обеспечивающему финансирование, как меня и инструктировали.

Тацу кивнул.

– Дайте мне имена участников тех встреч и даты.

– Я не помню точных дат, – сказал Танака.

Я зловеще улыбнулся и начал вставать. Танаку передернуло. Тацу поднял руку, чтобы остановить меня.

– Постарайтесь быть как можно более точным.

Танака назвал четыре фамилии. Примерную дату каждой встречи. Я сел.

– Теперь назовите мне имена, которые вы узнали от Биддла.

Танака снова подчинился.

Тацу ничего не записывал, и я понял, что он знает, о ком идет речь.

– Очень хорошо, – сказал он, когда Танака закончил. – Вы вышли на высокий уровень сотрудничества, и не вижу никаких причин, чтобы кто-либо узнал о том, что этот разговор состоялся. Конечно, если мне понадобится дополнительная информация, я могу зайти к вам еще раз. С такими же мерами предосторожности.

Танака кивнул. Выглядел он не очень хорошо.

Служанка проводила нас до двери. Машина ждала на улице. Мы сели и отъехали. Я попросил высадить меня около железнодорожной станции Мегуро, неподалеку. Человек Тацу быстро довез нас до станции и остался ждать в машине, пока мы с Тацу стояли рядом, приводя в порядок мысли.

– Что думаешь? – спросил я.

– Он говорит правду.

– Скорее всего. Но кто состыковал его с Биддлом?

Тацу пожал плечами:

– Возможно, один из законспирированных источников ЦРУ, связанный с Ямаото. Если Биддл разрабатывал эти источники, пытаясь найти того, кто поддержит «Сумерки», информация могла и вернуться к Ямаото.

– А Ямаото увидел бы в этом возможность повернуть программу в нужное ему русло.

Он кивнул, потом спросил:

– Что, по-твоему, делал Ямаото те четыре раза, когда Канезаки встречался с источниками?

Я пожал плечами:

– Наблюдатели. Параболические микрофоны, телеобъективы, видео с высоким разрешением.

– Согласен. Теперь предположим, что у Ямаото есть аудио– и видеозаписи встреч. В чем для него ценность этих материалов?

Некоторое время я размышлял.

– Шантаж скорее всего. «Делай, что я скажу, или фотографии попадут в СМИ».

– Да, это любимый метод Ямаото. И он в высшей степени эффективен, когда на фото запечатлены похождения женатого мужчины, связь с молодым юношей или другое социально неприемлемое поведение. Но здесь?

Я снова задумался.

– Считаешь, видео– и аудиозапись встречи с Канезаки не говорит сама за себя?

Он пожал плечами:

– Аудио – может быть, если бы записанный разговор был достаточно инкриминирующим. А вот видео менее результативно: политик в публичном месте беседует с человеком, явно японцем.

– Потому что никто не знает, кто такой Канезаки. – Я начинал схватывать. Тацу смотрел на меня, видимо, ожидая, когда я сложу все вместе. – Им нужно сделать Канезаки общеизвестной фигурой, – продолжал я развивать мысль. – Напечатать портрет в газете. Какой-нибудь скандальной.

Тацу кивнул.

– А как это сделать?

– Черт возьми! – воскликнул я, наконец увидев всю картину. – Биддл разыгрывает карту Ямаото. Он делает из Канезаки козла отпущения, вешая на него всю ответственность за «Сумерки», так, чтобы, если дело станет достоянием общественности, тот навсегда остался «негодяем» и принял на себя весь огонь. Теперь же, если Канезаки становится фигурой публичной, человеком с плаката об афере ЦРУ, политики, сфотографированные вместе с ним, тоже идут на дно.

– Точно. Биддл уже не может спалить Канезаки, не спалив реформаторов, которых он предположительно должен защищать.

– Поэтому он хочет, чтобы Канезаки не стало. Тихое и милое самоубийство вместо скандала.

– Тем временем Биддл уничтожает расписки и все прочие свидетельства существования «Сумерек».

Секунду я думал.

– Чего-то все-таки не хватает.

– Чего?

– Биддл – бюрократ. При обычном ходе событий он бы никогда не прибегнул к убийству. Он должен чувствовать какую-то безысходность.

– Именно так. А где источник безысходности?

– Личные причины – в противоположность служебным.

– Да. Итак, вопрос в том, какова личная ставка Биддла в этом деле.

– Профессиональная неудовлетворенность? Проблемы с карьерой, если Канезаки погорит и токийская Станция ЦРУ станет источником скандала?

– Конечно, все это правильно, но есть нечто более специфическое.

Я покачал головой, сдаваясь.

– Как думаешь, что заставило Биддла ускорить получение этих расписок, его просьбу, чтобы ты посодействовал с «самоубийством» Канезаки?

Я снова покачал головой:

– Не знаю.

Взгляд Тацу говорил, что он слегка разочарован моей медлительностью.

– Ямаото прибрал Биддла к рукам точно так же, как он проделал это с Хольцером. Он сам создает «источники», которые Хольцер и Биддл считают реальными. Они купаются в лучах славы от поступающей информации, которую добывают «источники». Потом, когда наступает удобный момент, Ямаото объявляет им, частным образом, конечно, что их водили за нос.

Я представил себе разговор Ямаото с Биддлом: «Если пойдут разговоры, что всеми вашими „источниками“ управляет противоположная сторона, вашей карьере конец. Но если вы будете работать со мной, я все улажу. Я даже сделаю так, что у вас будет больше источников и больше информации и звезда вашей карьеры продолжит подниматься».

– Понимаю, – сказал я. – Но каким-то образом Ямаото неправильно рассчитал время, потому что Биддл считает, что у него еще есть выход. Просто избавиться от Канезаки и уничтожить все свидетельства о существовании «Сумерек».

Тацу кивнул:

– Правильно. И о чем это говорит?

Я прикинул.

– Что у «Сумерек» слишком короткая платежная ведомость. Что в Лэнгли о них не знают, потому что, если бы знали, Биддл не смог бы остановить программу, просто ликвидировав Канезаки и предав огню немного бумаги.

– То есть, получается, мистер Биддл вел «Сумерки» по своей собственной инициативе. Он заявил тебе, что программа закрыта полгода назад, не так ли?

Я кивнул:

– Так. А Канезаки рассказал мне, что обнаружил радиограмму, подтверждающую это.

– По версии Биддла, с того момента Канезаки вел программу неподконтрольно. При условии, что Танака вел дела только с Биддлом, вполне вероятно, что неподконтрольным на самом деле был Биддл: в качестве подставного лица он использовал Канезаки, который ничего не подозревал.