Текст книги "Холодная сталь (ЛП)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Линда Эванс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 22 страниц)

Но она никогда не возводила защитную стену из пластобетона и не рыла бомбоубежища во время ледяного шторма ураганной силы, под обстрелом инопланетного врага. Более добрый Бог наслал бы на Рустенберг только один из этих вариантов, но местным богам, похоже, не хватало доброты. Эти боги ниспослали им тулианскую зимнюю бурю, разразившуюся на шесть недель раньше положенного срока, и, неожиданно, местный разумный вид, которого вообще не должно было существовать, изо всех сил пытающийся уничтожить Джинджер Джанеско и каждого мужчину, женщину и кричащего младенца, находящегося на ее попечении. Если бы тот экосистемный биолог со станции Айзенбрюкке не наткнулся на терсов три месяца назад, неожиданная атака на все колонии на Туле была бы еще более шокирующей. А так…

Ее коммуникатор дико затрещал.

– Движение по южному периметру!

Она мрачно поняла, что Харриет Джеймс находится на незаконченном участке, который еще не был залит.

Голос Харриет дрожал то ли от холода, то ли от испуга, а может, и от того, и от другого вместе. Джинджер, занятая тем, что руководила командой, которая с помощью бурильного оборудования выкапывала укрытия в базальтовой породе, включила микрофон и закричала, перекрывая вой ветра, ледяного дождя и мокрого снега.

– Сколько их и насколько близко?

– Похоже, их по меньшей мере двадцать, – слова Гарриет прервал треск помех. – …Они в трехстах метрах от нас и быстро приближаются. Боже, эти чертовы волосатые птицы умеют двигаться… – снова треск помех. – Одна их команда стреляет в нас из-за леса, а две других несутся к нам в трехсекундном спринте, пока одна стреляет, другая бежит. Ветер дует им в спину, черт бы их побрал – половину времени мы даже ничего не видим из-за бури в морду, а мокрый снег забивает оптику…

Очередной всплеск статики прервал разговор.

– Уилсон, – рявкнула Джинджер в коммуникатор, – выводи своих людей на позиции! Действуй! У нас входящий с южной контрольной точки.

– Вас понял, сейчас выезжаю. Тот лед, который мы залили несколько часов назад, должен, по крайней мере, замедлить их продвижение, – Джереми Уилсон, который находился на действительной военной службе в пехотных войсках Конкордата, уже спас сотни жизней, придумав множество неприятных трюков, чтобы замедлить продвижение врага. Он приказал залить широким слоем воды и грязи единственное оставшееся отверстие в их пласкритовой оборонительной стене, и эта смесь затвердела, превратившись в черный лед, скользкий, как нижний круг ада, и его было трудно разглядеть, пока не стало слишком поздно. А кроме того, тонкая корка льда образовалась над глубокой ямой, выдолбленной ночью и покрытой крышей из пленочной ткани и воды, которая позже убиралась снизу растворителями, оставляя предательскую корку льда над ямой, заполненной кислотой.

Девять мужчин и женщин из "отряда коммандос" Джереми служили в других родах войск, в основном на флоте. Теперь они были вооружены гражданскими охотничьими ружьями, которые закупались для защиты шахтерских отрядов от агрессивных видов хищников Туле. Ха, мрачно подумала она, они не намного агрессивнее маньяков-камикадзе… Если бы люди Джинджер успели достроить этот последний участок стены, у них был бы надежный периметр, окружающий центр города, включая медицинскую клинику, школу и зал собраний. Со стеной, которая замедлит наступление терсов, и укрытиями, в которых некомбатанты смогут укрыться под землей от прямого вражеского огня, по крайней мере, дети смогли бы выжить.

Джинджер зарычала на ветер и прокричала своим бурильщикам, чтобы они внимательно следили за возможными прорывами с юга. Последние три дня слились в один длинный, бессонный туннель отчаяния, сопровождаемого жестокими воспоминаниями, неизгладимо запечатлевшимися в ее сознании: небольшие группы тяжеловооруженных воинов-терсов, атакующих из-за пасти бури; треск винтовочного огня, резкий, как звук раскалывающейся скалы; вспышки пламени в темноте, когда снайперы терсы, укрывшись за складами и рудохранилищами, открывали огонь, стреляя с ужасающей точностью с крыш и дверных проемов; крики, бессвязные падения мужчин и женщин, смертельно пораженных вражеским оружием – тридцать ее лучших сотрудников погибли всего за три дня. Описывающие дугу, отвратительно изящные выстрелы из современных противопехотных минометов и фугасных бомб обрушились на улицы, склады и дома на окраине города. Первые снаряды не попали в цель, так как ветер сбил их с курса, но артиллеристы терсов быстро научились корректировать их траектории.

И повсюду, со всех сторон, терсы радостно гибли под яростными ударами орудий защитников, пока взрывы загоняли колонистов в кольцо пылающих зданий. Огонь, от которого плавилось железо, поджарил бы их заживо, если бы не ледяной дождь и мокрый снег во время шторма. Эти пожары вынудили их отступить к самому центру города, бросив припасы, которые они не могли спасти под огнем противника. И несмотря на все это, оцепенелые, измученные люди спешно сколачивали деревянные формы и возводили защитную стену вокруг подземных убежищ, которые они выдалбливали в земле, пытаясь продержаться достаточно долго, чтобы дождаться прибытия военной помощи Конкордата.

Еще несколько часов, молилась Джинджер, мы сможем все это закончить всего за несколько часов.

Словно в насмешку над ее молитвой, южный периметр сотрясли взрывы. Огромный огненный шар поднялся над крышами и покрытыми льдом деревянными конструкциями недостроенной стены. О Боже… Джинджер уже бежала, закинув винтовку за спину и выкрикивая приказы в свой коммуникатор.

– Хэнк, продолжай бурить шахты! Зефрим, что ты видишь оттуда, сверху?

Мальчик-подросток, размещенный в качестве наблюдателя с южной стороны на крыше школы, рыдал в свой коммуникатор.

– У них есть ракеты, чертовы управляемые ракеты с осколочно-фугасными снарядами, они начали стрелять ими с деревьев после того, как первая партия упала в кислотные ямы, а вторая упала на черный лед достаточно долго, чтобы снести им головы – о, черт, тут новая волна…

Еще несколько взрывов сотрясли южный периметр. Школа – и юный Зефрим – взлетели на воздух от взрыва жара и ударной волны, от которой у Джинджер с расстояния в триста метров затряслись зубы. Она неуверенно встряхнулась и нащупала коммуникатор, прикрепленный к запястью.

– У нас брешь в южном периметре! У кого винтовка, закройте эту брешь! – она видела, как люди бежали, скользя по блестящему льду, образовавшемуся из-за ледяного дождя, поскальзывались и снова вскакивали на ноги, спеша заполнить южную брешь. Темная волна бесформенных тел пронеслась сквозь дым и руины, вырисовываясь силуэтами на фоне пылающих костров. Терсы представляли собой огромные фигуры высотой в семь-восемь футов[3]3
  213 – 243 см


[Закрыть], вооруженные винтовками странной формы и стреляющие во все, что движется.

Когда в ее сторону обрушился град винтовочного огня, Джинджер бросилась ничком и ее оружие тяжелым грузом легло ей на спину. Она сняла винтовку с плеча и развернула ее, чтобы стрелять с того места, где она лежала, растянувшись ничком в грязи. Она прицелилась и выстрелила, выцелив ублюдков и выпустив все патроны, сильно ушибив плечо, потому что не могла приподняться достаточно высоко, чтобы правильно поместить оружие в плечевой карман. Один из мохнатых ублюдков с криком упал, за ним другой, третий… Господи, да сколько же их там? Она увидела, как высоко по дуге взлетела граната, и поняла, что не сможет вскочить и побежать достаточно быстро, чтобы избежать ее…

Одиннадцатилетний Томми Уоткинс, выкрикивая непристойности, которым мать его никогда не учила, бросился к ней. Он взмахнул бейсбольной битой со всей свойственной одиннадцатилетнему мальчику силой. ЩЕЛК! Граната отлетела в сторону с достаточной скоростью и расстоянием. Она ударилась о стену дома, отскочила и взорвалась в животе испуганного воина терса. Инопланетянин исчез в красном дожде обломков, которые падали комьями и окрашивали ледяную слякоть в малиновый цвет.

– Давай! – кричал Томми, дергая ее за руку. – Мы должны добраться до стены!

Джинджер кое-как поднялась на ноги и побежала вперед на подгибающихся ногах, выдыхая в свой коммуникатор: – Докладывайте! Что, черт возьми, происходит в проломе?

Она слышала странные инопланетные вопли, человеческие вопли агонии и ярости, отрывистые выстрелы из винтовок и более глубокий грохот взрывов. Метаемый ветром мокрый снег почти ослепил ее, когда они обогнули угол пылающей школы и направились к защищаемой бреши. Повсюду лежали тела, скрюченные смертью, все еще корчащиеся в последних мгновениях умирания. По крайней мере, некоторые из этих фигур были терсами, стрелявшими, даже умирая. Тех, кто все еще двигался – огромные, покрытые мехом силуэты не совсем птиц, которые были врагами – Джинджер расстреливала из своей винтовки, стреляя в черепа, прекращая корчи и странные инопланетные крики.

Безжалостность этого удара потрясла ее, хотя она рычала и методично стреляла снова, переходя от одного раненого к другому. Томми размахивал бейсбольной битой, размозживая черепа тем, кто еще дергался, к кому можно было приблизиться, но все еще был жив.

Алая кровь брызнула на сверкающий лед и мокрый снег. К горлу Джинджер подступила тошнота. Она снова проглотила ее и продолжила.

– Докладывай, черт возьми! – снова крикнула она в коммуникатор. Сквозь помехи послышался пронзительный голос Дженнифер Грейнджер, которая всхлипывала: – Я не очень хорошо вижу, но, похоже, мы сдержим их.

Дженнифер Грейнджер, пятнадцати лет, сидела на крыше конференц-зала…

Джинджер была уже достаточно близко, чтобы понять, что Дженнифер была права. Бой у пролома был отчаянным, но шахтеры с винтовками в руках оттесняли врага через пролом в стене, пробитый в деревянных опалубках осколочно-фугасными снарядами. Джинджер заняла хорошую, прочную стойку, прижала винтовку к ушибленному плечу и присоединила свой огонь к общей схватке, уложив двоих ублюдков на месте.

Через несколько минут все было кончено.

На этот раз.

Она не могла позволить своим людям остановиться, чтобы перевести дух.

– Мэнди, – она схватила первого попавшегося бригадира, – собери команду и приступай к работе над этими испорченными опалубками. Снеси эту секцию и восстанови ее, срочно. Я хочу, чтобы каждый трудоспособный взрослый, который у нас остался, заливал эту секцию в течение часа.

– Но… – пролепетала Мэнди, ее лицо было серым от усталости. – Тогда не останется никого с пушками!

– Тащи сюда детей, – мрачно сказала Джинджер. – Любых, достаточно взрослых, чтобы поднять винтовку. Поставьте их на насыпи по обе стороны от этого проема, но вооружите их и поставьте на позиции, – она взяла винтовку из окровавленных пальцев Джереми Уилсона, отчаянно стараясь не смотреть на жуткое красное месиво на том месте, где только что была его голова, и сунула оружие в руки Томми, а затем перевела взгляд на потрясенное лицо Мэнди. – Не нравится? Есть идея получше? Я так и думала. Шевелись, черт возьми!

Джинджер плакала только в своем сердце, холодном, как лед, который с воем хлестал ее по лицу.

Глава третья

Ветер диким и завывающим стоном заглушал треск огня в камине Совета. Пронизывающий до костей вой шторма, одной из самых смертоносных метелей начала сезона, которые с ревом налетали с далеких океанов и через пару дней снова утихали, соответствовал завыванию в душе Чилаили. Буря, бушевавшая в Чилаили, была порождена гневом и разочарованием, такими же яростными, как метель снаружи.

Средоточием гнева Чилаили был стоявший с сердитым видом по другую сторону костра Совета, высокий и грациозный самц-терс, чье упрямство и нежелание понимать причины были зловещим предзнаменованием грядущих событий, бедствий, которые должны распознать заранее правящие Бабушки.

– Мы не можем воевать с людьми, – повторила Чилаили с нажимом. – Нам очень повезло, что эта буря, – она указала на вход в пещеру Совета, закрытый толстыми плетеными циновками, которые сохраняли тепло внутри, но почти не защищали от завываний ветра, – заперла нас в нашем зимнем гнезде. Пусть другие кланы стремятся к уничтожению, если они того желают, но не посылайте наших жен и сыновей сражаться против людей. Война с ними не принесет ничего, кроме гибели клана Ледяного Крыла. Глупо сражаться с ними – глупо и не нужно.

По ту сторону костра Совета акуле клана встретил гневный взгляд Чилаили. Кестеджу был чужаком, даже после двадцати зим в клане Ледяного Крыла. Он пришел к ним из клана Снежного Когтя, настолько очарованный восхитительно чувственной Залтаной, что ради любви к ней покинул свой родной клан. Их встреча все еще была легендой, которую рассказывали птенцам у зимних очагов.

За его плечом стоял другой самец, Йиска, военный вождь клана. Будучи на целую голову выше Кестеджу, Йиска была почти на две головы выше Чилаили, а она была не самой маленькой из охотниц. В глазах Йиски, в отличие от Кестеджу, не было гнева. Вместо этого в них отражалась та же глубокая задумчивость, которая отличала его на протяжении многих лет как вихо, снова и снова приводя их к победам в битвах.

Кестеджу разочарованно поднял руки, возвращая внимание Чилаили к акуле.

– Как ты можешь говорить, что в этой войне нет необходимости? Этого требуют Те, Кто Выше. Следовательно, это совершенно необходимо. Я глубоко уважаю твои знания, твою проницательность как катори клана, но в этом вопросе нет места теоретизированию. Здесь нет места догадкам целителя. Так приказали наши создатели, поэтому это должно быть сделано.

Чилаили, все матери которой до нее были катори, исцелявшими больных и исполнявшими священные обряды, исцеляющие израненную душу, и единственная дочь которой, Сулеава, станет катори после нее, если они проживут так долго, отчаянно взывала к ее терпению.

– В твоих словах есть мудрость, но нам нужно учесть гораздо больше, чем приказы Оракула. Возможно, Тот-Кто-Смотрит-Вверх так долго смотрел на звезды, что забыл взглянуть на лица тех, кому он передает слова Оракула? Посмотри на наш народ, акуле, – она обвела рукой пещеру Совета, – посмотри на нашу крошечную горстку, едва ли триста душ, и скажи мне еще раз, насколько необходимо посылать наших сыновей и наших жен в бой с существами, которые никогда не желали нам зла.

По собравшемуся клану пробежало волнение, порожденное удивлением и неуверенностью, которые разлетелись, как гонимый ветром снег.

Древняя Эневей, десять раз Прабабушка и старейший член правящего совета, заговорила со своего места по правую руку от Чилаили.

– Как ты можешь говорить это с такой уверенностью, катори, если никто из нас никогда не разговаривал ни с одним из этих новичков, чтобы судить о таких вещах?

Чилаили набрала в грудь воздуха, чтобы заговорить, но слова застряли у нее в зобу, как длинный и острый шип урки, разрывающий сдавленное горло. Она взглянула в глаза дочери, поймала испуганный взгляд Сулеавы… И время бешено закрутилось, опрокидывая и погружая ее в ночь, которая изменила их обоих навсегда, ночь, которая бросила вызов тому, во что они так долго верили. То, о чем они еще не могли заставить себя сказать вслух, разве что друг другу, в строжайшем уединении – и всегда осторожно, подальше от гнезда.

В ту роковую ночь она и ее дочь покинули летнее гнездовье клана, чтобы отправиться на ночную охоту, первую для Сулеавы, Кровавую охоту, которую каждая молодая самка должна была совершать под присмотром своей матери – или опекуна, если мать девушки умерла. Многочисленные луны парили по небу, как рассеянная и далекая стая птиц, отбрасывая причудливые перекрещивающиеся тени, которые обманывали зрение, но Чилаили и Сулеава без труда разглядели подлесок за пределами их тщательно укрытого летнего гнезда.

Чилаили всегда охотилась ночью, как и Сулеава, единокровная. Большинство охотниц клана предпочитали дневную охоту, но ночь была тем временем, в котором род Чилаили преуспевал. Те, Кто Выше, сделали их такими в качестве эксперимента, как говорили ее Бабушки, чтобы посмотреть, можно ли заставить свирепого дневного охотника править и ночью.

Те, Кто Выше, преуспели, по крайней мере, в этом, создав праматерей Чилаили. Когда дневная звезда скрывалась за краем мира, только потомки Чилаили, способные видеть в темноте гораздо лучше, чем кто-либо другой, осмеливались охотиться на изрезанной трещинами территории родных владений своего клана.

Теперь настала очередь ее единственной дочери учиться ночному выслеживанию, и Чилаили почувствовала беспокойство еще в тот момент, когда они покинули гнездо, вооруженные только собственными когтями, как того требовал обычай. Пустые ножны на поясе и красивый нож, оставленный в хижине, которую они делили с дочерью, заставили Чилаили почувствовать себя голой, уязвимой, испуганной.

Весь день предзнаменования были плохими, но Кровавая охота всегда проводилась – по закону клана – в пятнадцатую годовщину появления на свет молодой девушки, никогда раньше и никогда позже.

Не сделать хотя бы попытку поохотиться, независимо от того, насколько больна или ранена девушка, означало стать отверженной, Тем Кто Никогда Не Охотится, без права голоса на Совете клана и надежды на продолжение рода. Чилаили видела, как матери уносили умирающих от лихорадки дочерей в глухие леса на родине своего клана, чтобы дать своим дочерям почетный статус охотниц, без которого даже сестры умирающей девочки были бы запятнаны и не замечены, когда придет время размножаться.

– Что случилось, Почтенная Мать? – спросила Сулеава, когда Чилаили, наверное, в сотый раз как они покинули гнездо, подпрыгнула от теней.

– Я не могу сказать наверняка, – пробормотала Чилаили, вглядываясь прищуренными глазами в освещенные луной тени. – Но я встревожена, дочь моя, и не доверяю предзнаменованиям. Сохраняй остроту ума и зрения, драгоценная, потому что в этой ночи что-то не так.

Не самые лучшие слова для нервного молодого кандидата, но Чилаили не могла солгать начинающей охотнице, которую она с такой любовью вырастила. Лучше быть откровенной и гарантировать, что ее ребенок будет вдвойне бдителен, чем промолчать и накликать полную катастрофу. Сулеава долго обдумывала это предупреждение, затем присела на корточки и с хрустом сломала молодое деревце, обрывая длинные тонкие иголки и ветки. Липкий смолистый сок намазал ее когти, вызвав гримасу, которая заставила улыбнуться Чилаили. Сулеава использовала острые края своего клюва, чтобы заострить один конец, сплевывая и вытирая клюв одной рукой, когда острый вкус сока вызвал у нее еще одну гримасу. В результате ее усилий у Сулеавы получилось крепкое древко толщиной с коготь в основании. Грубое копье, конечно, было не лучшим оружием, но для этой задачи годилось.

Чилаили одобрительно хмыкнула, одобряя решение дочери немедленно вооружиться, услышав опасения матери. Если предки будут благосклонны к ней, Сулеава станет прекрасной охотницей.

Они отправились на восток, Сулеава высматривала признаки добычи, пытаясь найти следы какого-нибудь несчастного существа, которое она могла бы убить и отнести домой. Они были примерно в шести часах пути от гнезда, когда ее дочь нашла едва заметный след, оставленный оленем вурпа – хорошая еда, ценная шкура, добыча с высоким статусом. Они отправились по следу вурпы, Сулеава шла впереди.

След становился все отчетливее, запах, температура и свежесть сломанных веток говорили о том, что вурпа уже недалеко, когда Чилаили осознала по крайней мере одну из причин своего беспокойства.

Она начала ощущать перемены в воздухе, которые говорили о приближении плохой погоды, но пока не могла сказать, насколько сильной будет буря. Когда они услышали первые отдаленные раскаты грома, Чилаили застыла на месте, ее зрачки расширились, а чувство страха перешло в настоящий испуг. Зловещий звук, прокатившийся по густому пологу леса, не был обычным раскатом грома. Это был непрерывный, гулкий рев, без малейшей паузы между отдельными всплесками звука. Далекая, мерцающая вспышка молнии была сплошным сиянием, дикой дымкой убийственного света, которая превращала ночь в адский день.

Такие бури, как эта, могли валить стофутовые[4]4
  тридцатиметровые


[Закрыть] деревья с такой же легкостью, с какой детеныш ломает веточку в своих когтях.

Им нужно было укрытие – и быстро. Не говоря ни слова, она двинулась вперед, указывая дорогу, несмотря на то, что это должна была быть ночь выбора Сулеавы. Сулеава последовала за ней, теперь уже явно испуганная, в то время как Чилаили слегка наклонилась вперед, отчасти от страха, отчасти от гнева, что такая погода застала их врасплох в эту самую критическую ночь в жизни ее единственной дочери. Чилаили сердито посмотрела на грохочущую, ворчащую угрозу, несущуюся по небу, и двинулась так быстро, как только могла, благословляя того духа-хранителя, который побудил Сулеаву направиться в наименее опасную часть их охотничьего угодья.

Время от времени Чилаили наклоняла голову набок, чтобы взглянуть сквозь лесной полог наверх, где облака закрывали звезды и луны, которые уже взошли. Кроны деревьев высоко над головой уже дрожали и трещали с шипением, как рассерженные птенцы, когда поднимался ветер. Сулеава тоже посмотрела вверх, но ничего не сказала, вместо этого сосредоточившись на том, чтобы не сбиться с шага, когда они бежали трусцой в темноте. Чилаили направлялась в ту самую долину, где она много раз укрывалась от непогоды. Они почти добрались до нее, когда ночное небо расколола ослепительная вспышка молнии.

Прямо над головой прогремел раскат грома…

…и звук расколол небо.

Дождь обрушился на верхушки деревьев, осыпав их древесным мусором и измельченными листьями за мгновение до того, как на них обрушилась вода. За считанные секунды зрение и обоняние исчезли, смытые потопом.

Сулеава крикнула, перекрывая рев:

– Мама, разве нам не следует идти в ту сторону? – и указала вперед и немного вправо от них. Она указывала прямо на долину, к которой направлялась Чилаили, где узкая расщелина переходила в широкую глубокую впадину, ограниченную скалами, нависавшими над глубоким озером.

– Да! Иди!

Они побежали, и Чилаили последовала за дочерью, довольная тем, что юные глаза Сулеавы заметили более холодные цвета там, где перепады температур отмечали резкие провалы в низинах. Девочка увидела путь к безопасному укрытию раньше, чем Чилаили, даже не зная, где искать. Сулеава могла бы стать хорошей охотницей – если бы они пережили этот шторм. Склонив головы перед лицом потопа, Чилаили и Сулеава осторожно приблизились к краю глубокого ущелья. Сулеава повертела головой взад-вперед, чтобы оценить глубину обрыва, осматривая край ущелья в поисках безопасного пути вниз, затем последовала за Чилаили, которая двигалась параллельно краю, направляясь к тому месту, где что-то вроде тропинки вело вниз через боковую расщелину, которая выходила в большую долину. Далеко внизу вода поблескивала в отблесках молний. Лесные великаны нависали над глубоким озером, перегибаясь через край обрыва, их кроны искали солнечного света, который падал в большей концентрации там, где глубокое ущелье прорезало лес.

В кромешной тьме, пронизанной дождем, они спотыкались о переплетения корней деревьев и густой подлесок. Они почти добрались до боковой расщелины и тропинки, ведущей вниз, когда прямо перед ними сверкнула молния и ударила в дерево. Вспыхнул бело-голубой свет, яркий, ослепляющий. Дерево вспыхнуло, расколовшись по всей длине от удара молнии. Гром придавил их к земле, когда огромное дерево переломилось пополам и рухнуло вниз. Чилаили закричала…

Земля содрогнулась под сокрушительным весом дерева, затряслась и подломилась под ними. Выступ скалы, нависавший над пустым пространством, рассыпался на куски под тяжестью падающего дерева.

Они все полетели вниз, когда выступающий каменный карниз треснул и подался. Чилаили упала.

Сулеава отвернулась от нее, падая в темноту за пределами досягаемости ее когтей. Мир кружился, пока она металась, пытаясь ухватиться за бешено размахивающие ветви упавшего дерева. Грубое дерево и длинные колючие листья хлестали ее по рукам, замедляя падение, но не давали ей достаточно опоры, чтобы остановить тошнотворное погружение. Она ударилась о воду с такой силой, что у нее перехватило дыхание. Она погрузилась глубоко в темную воду, отчаянно барахтаясь. Чилаили пыталась выплыть на поверхность, грудь горела огнем от необходимости дышать, и, наконец, ее голова показалась над водой. Она втянула в себя воздух…

…и закричала, зовя свою дочь.

– Сулеава!

Чилаили оглядела взбаламученную поверхность озера. Дождь и молния ослепили ее. Половина дерева лежала, прижатая к обрывистому краю и дальней стене оврага, перекинувшегося через узкое глубокое озеро. Огромное дерево зловеще нависало черной полосой высоко над ее головой. Затем она поняла, что этот толстый черный силуэт перемещается, его основание опускается по мере того, как все больше скалистого выступа осыпается под ним. Она увидела, как он падает, увидела огромную тень, падающую вниз, в тот самый момент, когда заметила Сулеаву. Ее дочь была ближе к берегу озера, чем Чилаили, и стояла в воде прямо под сокрушительным весом огромного дерева.

– Сулеава!

Камни и дерево посыпались дождем смерти.

Ее дочь согнулась пополам и нырнула на дно в безнадежной попытке избежать гибели. Чилаили, оцепенев от ужаса, могла только наблюдать за замедленным падением дерева-убийцы, не подозревая об опасности, грозившей ей самой. Затем что-то тяжелое задело ее по плечу, и она, вращаясь, полетела в черную глубину. Она инстинктивно задержала дыхание, ошеломленная и неспособная выбраться на поверхность. Прошли долгие, головокружительные мгновения, пока мир в ее мозгу пытался прийти в норму. Когда туман рассеялся достаточно, чтобы понять, что она находится глубоко под водой, Чилаили пошевелила вялыми конечностями, нащупала кончиками когтей шероховатую древесину и, перебирая руками, подтянулась к поверхности. Ее голова снова показалась из воды, и она набрала полные легкие воздуха, а затем лихорадочно стала искать признаки присутствия своего ребенка.

Дерево уже полностью упало, его расколотая крона, как пьяная, прислонилась к дальней стене оврага, а сломанное основание исчезло под водой. Чилаили пробивалась к стволу, выкрикивая имя своей дочери. Сулеава! В непрерывных вспышках молний она увидела мерцание светлого меха далеко внизу, в черной воде. Она нырнула, борясь и царапая когтями дно. Трясущимися руками она потянула дочь за рукав, пытаясь вытащить девочку на поверхность.

С таким же успехом она могла попытаться вытащить дерево из воды. Трясущимися руками она лихорадочно ощупывала ее и нашла толстую зазубренную щепу, толще, чем тело самой Чилаили. Она удерживала ее дочь на глубине большей чем длина ее тела. Сулава была без сознания, ее пульс участился, а легкие наполнились водой. Чилаили отчаянно вцепилась когтями в огромный обломок. Он был слишком толстый, слишком массивный, чтобы его можно было сломать, и даже если бы у нее был нож, она не смогла бы вовремя разрубить все это дерево. Она все еще отчаянно дергала его, когда на самом краю поля зрения Чилаили появилось бледное мерцание.

Она резко повернула голову в темной воде, и ее зрачки расширились от шока. Рядом с ней в воде парила призрачная фигура. Чилаили никогда в жизни не видела подобного существа. Оно было стройным и хрупким на вид. На его длинных, тонких конечностях не было ни единого волоска, а морда была круглой и странной. Длинный темный мех спутался вокруг его головы. Существо что-то держало, и что бы это ни было, оно светилось. Предмет был длинным и узким, похожим на толстую палку, из которой исходил яркий свет. В нем было что-то еще, что-то вроде лезвия ножа. Когда существо вогнало это хрупкое на вид лезвие в щепу толщиной с тело, которой была пригвождена Сулеава, дерево разошлось, как туман на ветру. Потребовалось всего мгновение, и Сулеава была свободна. Чилаили схватила дочь за руку и отчаянно потянула к поверхности.

Существо нашарило нож в чехле на одежде и зажало светящийся предмет в зубах, затем схватило Сулеаву за другую руку и решительно поплыло вверх. Вдвоем они вытащили потерявшую сознание девушку на поверхность.

При вспышке молнии существо безошибочно указало на скалистый берег. Они неуклюже поплыли к берегу, держа голову Сулеавы над водой. Чилаили втащила свою дочь на разбросанный мусор, в том месте, где обвалился край ущелья. Сулеава не дышала и вообще не двигалась. Странное существо наклонилось, послушало ее грудь, затем запрокинуло голову Сулеавы назад и заставило ее открыть клюв. На удивление сильными руками с тупыми пальцами оно надавило ей на грудную клетку. Изо рта Сулеавы потекла струйка воды. Чилаили сразу поняла, что делает это стройное создание, выталкивая воду вверх и наружу, сдавливая легкие Сулеавы. Чилаили, которая был сильнее и крупнее незнакомца, взяла на себя эту работу.

Странное существо склонилось над девочкой, прислушиваясь, затем прижалось крошечным ртом к губам Сулеавы и вдувало воздух ей в горло, снова и снова. Чилаили с изумлением наблюдала, как существо – она не могла назвать его животным, поскольку оно явно было разумным – отчаянно пыталось вдохнуть жизнь в ребенка Чилаили. Когда Сулеава дернулась, шерсть Чилаили встала дыбом. Ее дочь издала сдавленный звук, ужасный и слабый, затем ее грудная клетка вздыбилась, и ее начало рвать водой. Существо поспешно повернуло голову Сулеавы на бок, что помогло девочке легче выплюнуть воду. Чилаили осторожно взяла голову дочери в ладони и поддержала ее, когда та начала сильно дрожать, кашлять и хватать ртом воздух.

Уловив какое-то неожиданное движение, Чилаили резко подняла взгляд. Существо покинуло их – но всего на несколько мгновений. Оно быстро возвращалось назад по каменистому берегу озера, двигаясь несколько безрассудной трусцой, учитывая неровную почву под ногами, проливной дождь, неясные тени и вспышки молний. Оно несло что-то квадратное, громоздкое, оказавшееся чем-то вроде дорожной сумки, и использовало светящийся предмет в своей руке, чтобы освещать себе путь по усеянному обломками берегу. Существо вытащило из рюкзака что-то легкое, тонкое, как внутренняя кора дерева сейлиш. Оно накинуло эту вещь на дрожащее тело Сулеавы.

Чилаили понял, что это было что-то вроде одеяла, его поверхность была серебристой, как лунный свет, и странной на ощупь.

Чилаили оценила усилия, но оно было слишком тонким, чтобы принести какую-то пользу. Однако дрожь Сулеавы почти сразу прошла, что заставило Чилаили присмотреться повнимательнее. Когда она просунула руку под тонкую ткань, то обнаружила, что под ней скапливается удивительное количество тепла. Что это за странное одеяло? И что за существо было его создателем?