Текст книги "Холодная сталь (ЛП)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Линда Эванс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

– Вы объявили альцобу, всеобщую войну, в ходе которой каждый взрослый воин отправляется на битву, ставя под угрозу будущее всего клана. Я должна защитить их души с помощью надлежащих священных обрядов. Оракул может передавать волю Тех, Кто Выше, но он ничего не знает о ритуалах, которые использовали мои праматери, чтобы сохранить клан в безопасности и процветании с тех пор, как в мире появились Терсы.

– Но Чилаили – буря! Разве ритуалы не могут подождать до ясной погоды?

Она покачала головой.

– Они требуют определенное количество дней поста, чтобы подготовиться к поиску видений, которые принесут помощь могущественных духов, животных, ветров и вод, духов, которые ведут недавно умерших в загробную жизнь. Это сложная, изнурительная ритуальная работа. Если буря утихнет всего через два дня, времени едва хватит.

Глаза Кестеджу потемнели от беспокойства.

– Ты хотя бы сможешь провести ритуал в безопасном укрытии? – спросил он, ежась от ледяного порыва ветра. – Я могу организовать сопровождение, чтобы доставить тебя туда.

Чилаили покачала головой.

– Спасибо, Кестеджу, но я не должна раскрывать местонахождение священной пещеры. Это слишком священное место, чтобы осквернять его, даже тем, кто желает только лучшего.

В его глазах явно промелькнуло сожаление.

– Тогда ты должна рискнуть. Пусть Те, Кто Выше, присмотрят за тобой, Чилаили.

Она подавила дрожь. Именно это пугало ее больше всего. Она находила извращенное утешение в жестокой силе шторма. Какими бы мощными ни были их инструменты, Чилаили просто не могла поверить, что даже Те, Кто Выше, могут видеть, как она ползет по земле сквозь свирепую метель.

Она поблагодарила Кестеджу за заботу, затем пробормотала:

– Да хранят тебя предки, – и быстро скрылась в завывающем снежном вихре. Когда Чилаили оглянулась, акуле стоял, прислонившись к дереву, и смотрел ей вслед. Разноцветные полосы тепла, пульсировавшие по всей длине его длинного тела, вздрагивали на фоне темного утеса, изображая испуг и холод. Было что-то глубоко трогательное в нем, в том, как он, прижавшись к дереву, смотрел, как она уходит – возможно, навстречу своей смерти, – веря во все, что говорил Оракул, как в непреложную истину. Возможно, после смерти Залтаны ему больше не во что было верить?

Двигаясь в мрачном молчании, Чилаили удалилась в темноту, остановившись, чтобы снять свой церемониальный плащ у подножия тропинки, ведущей в продуваемый ветрами лес. Она аккуратно сложила плащ и засунула его в свою охотничью сумку. Теперь, когда он сослужил свою службу, скрыв ее пояс с оружием, который не понадобился бы ей просто для проведения священного ритуала, она не могла позволить себе стеснять свои движения. Как только все было надежно уложено, Чилаили поднялась по узкой тропинке и осторожно двинулась по занесенному снегом лесу.

По крайней мере, путь к гнезду Типони Вейман лежал в том направлении, куда дул ветер, так что сильная метель будет у нее за спиной. Если бы ей пришлось бороться с бурей, она, возможно, вообще не отправилась бы в путь. И еще одно обстоятельство давало ей надежду на успех. Их зимнее гнездо находилось менее чем в дне пути от гнезда людей. Если повезет и она будет осторожна, у нее может получиться.

Она отказывалась думать о том, что люди теперь считают всех терсов своими смертельными врагами. Но это не имело значения, этого нельзя было допустить. Чилаили должна предупредить Типони Вейман о готовящемся нападении и умолять человека вернуться к звездам, пока не стало слишком поздно. Долг жизни Чилаили будет возвращен.

Так или иначе.

Глава четвертая

Спустя восемь дней после начала первой снежной бури зимнего сезона Бессани Вейман была убеждена, что исследовательская экспедиция Туле, членом которой она была, совершила ужасную ошибку. Пока ветер сотрясал прочные бетонные стены станции Айзенбрюкке, Бессани свирепо смотрела через стол в комнате отдыха на Эда Паркера, местного метеоролога.

– Скажи мне еще раз, Эд. Почему мы выбрали это ужасное место для строительства исследовательской станции?

В ответ на суровый вопрос Бессани другие ученые и техники, пережидавшие снежную бурю, пробормотали что-то одобрительное, но Эд Паркер только усмехнулся.

– Разве это не здорово? – Паркер восторженно махнул рукой в сторону потолка. – Погода в этом месте потрясающая. Просто потрясающая!

Элин Олссон, сидевшая в другом конце стола, сердито посмотрела на него.

– Не то слово, – миниатюрная блондинка, работавшая геологом в команде, была всего на полразмера меньше крепкого метеоролога, но недостаток массы она компенсировала огромной силой воли. Бессани видела, как Элин Олссон отчитывала угрюмых грузчиков в захолустных космопортах и заставляла их бормотать извинения. Однако Эд Паркер, по-видимому, был невосприимчив к любым силам природы, кроме тех, которые связаны со скоростью ветра и образованием облаков.

– Ммм… – улыбнулся Паркер, – кто сказал, что это место – геологическая сокровищница? Вулканические горы на юге, горный хребет, образованный надвигами-разломами, на севере, с постоянным ледником, в слоях льда которого заключена большая часть геологической истории Туле? А прямо по соседству – трещиноватый базальтовый поток, покрывающий древнее известняковое морское дно?

Элин пренебрежительно махнула рукой.

– Я никогда не говорила, что это неподходящее место для исследований, Эд. Геологические процессы завораживают. Но я бы не назвала это, – она ткнула пальцем в потолок, – потрясающей погодой. Убийственной, возможно.

Паркер усмехнулся.

– Погода не может быть убийственной, Элин, она неразумна.

– Ты уверен? – пробормотала геолог.

По комнате отдыха пробежали смешки, смешиваясь со звоном кофейных чашек и вилок о тарелки.

Бессани доедала последние крошки пирога на своей тарелке, благословляя того ангела-хранителя, который побудил их снабженца добавить щедрый запас десертов к более прозаичным рационам, обычным в экспедиции, подобной этой. Комфортные продукты питания приобрели поразительную важность, когда из-за снежной бури все были вынуждены день за днем сидеть взаперти.

Элин отхлебнула кофе.

– В любом случае, я начинаю соглашаться с Бессани насчет этого места. У планетарных разведчиков, которые рекомендовали это место, должны быть отозваны лицензии.

Эрве Синклер, руководитель и автор проекта экспедиции, обмакнул печенье в горячий шоколад и мягко сказал:

– Зима на Туле суровая повсюду. Даже в экваториальном поясе становится достаточно холодно, чтобы вызвать общее вымирание тропических лесов. Где мы должны были строить? Под землей? При такой сейсмической активности, какую Туле генерирует в среднем за месяц?

Один из механиков по оборудованию пробормотал:

– Над землей или под землей, Туле все равно нас достанет, не так ли? По крайней мере, мы загнали аэромобили в ангар до того, как началась метель. Если бы мы этого не сделали, нашим единственным средством передвижения были бы тонкие полоски металла на дальней стене каньона. Не то, чтобы от них была какая-то польза. Терсы сбивают все, что пытается взлететь.

Бессани вздрогнула. Исследовательская станция Айзенбрюкке, официально названная так всего несколько недель назад, когда водопады, стекающие с ледника, превратились в сплошной ледяной мост, пока не подвергалась нападениям, но все прекрасно понимали, что отсрочка продлится недолго, пока не закончится непогода.

Эрве заговорил твердо, прежде чем и без того подавленное настроение успело провалиться сквозь скальную породу под пластобетонными перекрытиями.

– Нам повезло, очень повезло с этим штормом. И Сета-Пойнт тоже. Я не могу представить, чтобы что-то живое могло передвигаться при таком ветре и снегопаде, а это значит, что мы должны быть в безопасности, пока погода не улучшится. И это даст время прибыть обещанной военной помощи. По крайней мере, – он слегка нахмурился, – я надеюсь, что терсы не смогут путешествовать в такую погоду.

Все взгляды обратились к Бессани. Как к местному ксеноэкологу и единственному человеку на Туле, который действительно разговаривал с терсами, мяч был на ее стороне. Она сложила руки перед собой, чтобы они не дрожали.

– Скажем так, я была бы очень удивлена, если бы они смогли преодолеть эту снежную бурю. Не в большом количестве, – осторожно ответила она. – Местные виды на удивление хорошо приспособлены к капризам экосистем Туле, поэтому одному Богу известно, какие температуры или погодные условия могут выдержать терсы. Несмотря на сейсмическую активность, я подозреваю, что терсы строят защищенные зимние гнезда в естественных пещерах. Им пришлось бы это сделать, потому что их детеныши не смогли бы пережить такой шторм без укрытия, а они не строят деревни или города на поверхности. И, боюсь, я согласна с Элин. Нам тоже не следовало строить на поверхности. Вообще ничего, включая колонии горняков.

– Откуда вы знаете, что их детеныши не взрослеют за один сезон, как у большинства животных?

Вопрос задал Билли Долински, гений в области компьютерной техники, чье понимание экологических наук оставалось таким же смутным, как и понимание Бессани психотронного матричного программирования.

Бессани покачала головой.

– Потому что не могут. Сулеаве пятнадцать лет, но она еще не достигла своего взрослого состояния. Чилаили всего на дюйм не дотягивает до восьми футов, но Сулеава не выше меня, и я знаю, что она все еще растет, потому что я спросила.

– О!

Эрве Синклер рассеянно потер переносицу.

– А как насчет их диких предков? Что они делают, чтобы пережить зиму?

Бессани подняла руки в вечном жесте "кто знает?".

– Я не видела никаких признаков миграции до того, как началась снежная буря. Так что, если только это не необычайно ранний шторм – а я подозреваю, что так оно и есть, поскольку Чилаили не дала мне ни малейшего намека на то, что она ожидает в ближайшее время плохой погоды, – они должны перезимовать в тех же местах, где они живут летом и осенью. Но я не буду знать наверняка, пока погода не прояснится и я не смогу выйти, чтобы проверить свои регистраторы данных. Если, – мрачно добавила она, – у меня вообще когда-нибудь будет такая возможность.

Мрачное молчание было ответом на ее оценку.

Бессани помассировала шею и слегка повернула голову, пытаясь снять мышечное напряжение.

– В любом случае, я думаю, что терсы будут прятаться в своих зимних гнездах, по крайней мере, на время шторма. Скорость ветра на плато над этим ущельем превышает сто километров в час, а порывы достигают ста пятидесяти. Я не могу представить себе, чтобы что-нибудь без корней, причем глубоких, не было вырвано таким ветром. – она на мгновение поджала губы и взглянула на метеоролога. – Есть какие-нибудь прогнозы относительно того, как скоро эта метель прекратится?

Эд Паркер покачал головой.

– Не очень точный. Если бы у нас был хороший спутниковый сигнал, то проще простого. Проблема в том, что все наши спутники вышли из строя. Те, что были установлены первыми планетарными разведчиками, погибли сразу после нашего прибытия сюда, а те, что наши транспортные корабли оставили на орбите, тоже вышли из строя. Это неудивительно, учитывая, сколько мусора кружится в этой звездной системе.

Губы Бессани скривились в не то улыбке, не то гримасе. Ночное небо над Туле было впечатляющим, и не только из-за семнадцати лун, которые плыли по небу планеты, словно древние галеоны, отправляющиеся на войну. В звездной системе Туле было огромное количество обломков, которые в ясные ночи вызывали впечатляющие метеорные дожди.

Метеориты были не единственным зрелищем на Туле. Свирепые летние грозы вызывали огромное количество молний, вызывая пожары на лугах и в лесах, если в границах штормовой системы выпадало слишком мало осадков, чтобы потушить пламя. Бессани никогда не забудет шторм, который застал ее в трех днях пути от станции, когда Сулеава и Чилаили чуть не погибли прямо на ее изумленных глазах. Меньше всего она ожидала наткнуться на разумный вид, не говоря уже о двух его представителях, попавших в беду, близкую к смертельному исходу.

Элисон Коллингвуд, биохимик станции, тихо спросила:

– Как думаешь, кто-нибудь ответит на твои сообщения?

Бессани с разочарованным вздохом откинула назад свои длинные волосы.

– Хотела бы я знать. Я даже не уверена, что кто-то вообще их увидел. Министерство минеральных ресурсов вообще не ответило. Даже стандартного "отчет в очереди сообщений" не последовало. Министерство ксенологии должно было бы по-настоящему заинтересоваться, но они тоже не ответили. Единственное предположение, что там сидят экономные счетоводы, отказывающиеся оплачивать автоответчик.

Элин издала неприятный звук.

– Учитывая результаты последних выборов, я удивлена, что у нас все еще есть бюджет, на который мы можем рассчитывать.

Губы Элисон дрогнули.

– Сокращение расходов не отменили, просто отправка домой потребовала бы больше, чем снабжение припасами и поддержка нас здесь. И, вероятно, ты права, Бессани. Специалисты по коммуникациям, которым приходится оправдывать любые, даже незначительные расходы, не станут отправлять дорогостоящие сообщения SWIFT[5]5
  SWIFT — Shaped-Wave Interference Front Transmitter. Здесь имеется ввиду система связи быстрее скорости света.


[Закрыть] в мир на краю космоса, типа Туле, без действительно важной причины. Думаю, Терсы недостаточно важны, а? – воцарилось горькое молчание, пока все размышляли о цене этой конкретной бюрократической ошибки. Открытая война с каждой человеческой колонией, не прикрытой этой метелью. Сотни – а может и тысячи – погибших. Бессани охватило чувство, близкое к безнадежности, от которого у нее перехватило горло и защипало в глазах.

Эрве прочистил горло в повисшей тишине.

– Что ж, у нас есть утешение в том, что все поменялось. Туле находится на первом месте в списке планет, которые военные должны защищать, несмотря на войну с Дэнг. Кстати, о войне….Разве твой деверь не служит в армии, Бессани?

– О, да. Третья бригада "Динохром".

Он тоже не отвечал на ее сообщения. Правда, она и подполковник Джон Вейман почти не общались.

Она потерла виски, пытаясь унять начинающуюся головную боль. Бессани с самого начала по глупости проигнорировала его предупреждение не выходить замуж за Александра Веймана. Затем она отказалась отвечать на сообщения своего деверя после громкого и очень публичного самоубийства ее мужа.

Отправить сообщение – любое сообщение – Джону Вейману было одной из самых трудных вещей, которые она когда-либо делала. Вот так, стоя перед бесконечным морем телекамер, после сокрушительного распада ее брака. Учитывая ее послужной список, она вряд ли могла винить его за то, что он не отвечал на ее сообщения, но, тем не менее, это огорчало. Даже если ответ был бы коротким и непристойным, она ожидала, что он скажет что-нибудь о тех подстрекательских репортажах.

Да, но он приписан к бригаде "Динохром", что означает, что он, вероятно, находится на передовой в войне с Дэнг. И это, черт возьми, то место, где ему самое место. Где он счастливее всего, Боже, помилуй его…

Она уже собиралась спросить Эда Паркера, не может ли он высказать обоснованное предположение о продолжительности снежной бури, когда от жуткого звука у нее на затылке волосы встали дыбом.

– Что это за шум? – нахмурилась она, уставившись на дальнюю пласкритовую стену, поскольку звук, казалось, доносился оттуда. Ее головная боль пульсировала глухим и отдаленным предупреждением. В тот же миг на метеостанции, расположенной в углу комнаты отдыха, взвыл сигнал тревоги.

Эд Паркер побледнел – ужасающее зрелище – и бросился к компьютерному терминалу, который круглосуточно отображал погодные условия для всеобщего обозрения. Паркер застучал по клавишам, просматривая данные на экранах, а затем уставился на него с нескрываемым ужасом.

– О, боже…

– Что там? – потребовала ответа Бессани, вскакивая на ноги, когда ее охватил неподдельный страх. Шум – низкий стонущий рев – становился все громче. Намного громче.

– Всем лечь! – заорал Паркер, бросаясь ничком. – На нас надвигается торнадо шестой категории, и я не думаю, что он промахнется!

Стулья упали. Бессани ударилась об пол и отчаянно заскользила к дверному проему, когда в ее голове промелькнул фрагмент давней тренировки по ликвидации последствий стихийных бедствий. Дверные проемы более устойчивы, когда рушатся здания. Вроде бы так? И тут же напрашивается мысль: С каких это пор снежные бури порождают торнадо шестой категории? Разве торнадо не образуются при столкновении теплых воздушных фронтов? Оценка Эдом Паркером погоды в Туле – потрясающая – больше не была даже отдаленно смешной. Чудовищный рев торнадо перешел в вопль.

Затем мир вокруг нее разлетелся вдребезги.

Глава пятая

Алессандра ДиМарио прислонилась к стенке грузового лифта и затряслась.

Мне незачем возвращаться в бой, с горечью сказала она себе, не зная, на кого злиться больше – на себя или на офицеров, которые решили выдернуть ее с корабля-госпиталя и отправить обратно в окопы против дэнгов. Она уже потеряла одного Боло, была буквально раздавлена, и винила в этой смерти только себя. Это почти уничтожило ее – сидеть и просто слушать, как умирает Дэнни, и знать, что это ее вина, ее решение, ее ответственность. Она пролежала в ловушке среди дымящихся руин почти два дня, в то время как битва бушевала по всей земле, на которой погибло подразделение DNY, в попытке захватить.

Даже после того, как битва закончилась громкой победой людей, инженерам потребовалось несколько часов, чтобы извлечь ее из разбитого боевого корпуса. Они отправили ее за пределы планеты в мобильный центр боевой помощи, где хирурги устранили физические повреждения, а боевые психиатры приступили к работе с эмоциональными обломками. Но проклятые волосатые чудовища, с которыми они сражались, не будут ждать ни выздоровления, ни восстановления душевного состояния одного потрепанного офицера. И вот она здесь, на пути обратно в бой, с таким старым Боло, что инженеры-психотронщики, ремонтировавшие его, были вынуждены индивидуально изготавливать детали только для того, чтобы вставить их в новые системы.

И, черт возьми, ее новое подразделение было право, пропесочив ее. Она была непростительно груба и знала это.

Но тошнота в животе никуда не делась, и осознание того, что она снова столкнется с пушками тяжелых Яваков на Боло, настолько древним, что у него боевой корпус все еще из кремнестали, а не дюраллоя, заставило ее отчаянно вздрогнуть. О Боже, простонала она, дрожа у стены грузового лифта, я в беде, мы все в беде…

Ей следовало бы прямиком отправиться в каюту своего командира и выложить все как есть:

– Я не гожусь для командования, сэр. И мы с вами оба это знаем.

Проблема была в том, что пока Дэнг громили человеческие миры на невероятно длинном фронте, который они на этот раз прорвали, она была практически единственным доступным командиром. И они оба это тоже знали. Каким-то образом ей придется взять себя в руки. Лифт замедлял ход, приближаясь к уровню, на котором находилась ее каюта, когда прозвучал сигнал тревоги, разнесшийся по всему кораблю, означавший: «Командирам Боло срочно собраться в кают-компании». Алессандра сглотнула и нажала на кнопки управления, чтобы поднять лифт еще на три палубы выше. И что случилось на этот раз? мрачно подумала она.

Три минуты спустя она вошла в кают-компанию CSS Чеслав, последней из прибывших на борт командиров Боло.

– Извините, – сказала она, слегка запыхавшись от бега по коридору, – я была в лифте грузового отсека, когда прозвучал сигнал тревоги. Чтобы добраться сюда, мне потребовалось подняться на семнадцать палуб и спринт через мидель корабля.

Полковник Тишлер кивнул, и она скользнула в ближайшее кресло.

– Через шестьдесят три минуты, – тихо сказал Тишлер, – этот транспорт выйдет из гиперпространства на встречу с боевым курьерским кораблем. Мы получили срочный запрос от командования сектора перенаправить часть этого подразделения в место под названием Туле.

Он повернулся и включил обзорный экран, на котором высветилась звездная карта сектора.

– Три месяца назад десять колоний шахтеров были основаны для разработки богатых залежей саганиума, критически важных для военных навигационных систем. Планетарные разведчики, которые первыми обнаружили там саганиум, объявили, что на Туле нет разумной жизни. Они ошиблись. Колонисты сильно пострадали от местной разумной формы жизни, и шахты, а также несколько тысяч шахтеров и их семей теперь находятся под угрозой полного уничтожения.

Алессандра нахмурилась:

– Как, черт возьми, планетарные разведчики могли пропустить разумный вид?

– Это один из многих вопросов, на которые мы хотим получить ответ, – мрачно сказал полковник. – Одно из предположений, что биологический вид, который, по-видимому, существовал на культурном уровне каменного века, получил доступ к энергетическим винтовкам и термоядерным бомбам. Если только эти вещи не были оставлены где попало, где эти птички легко смогли их найти – что маловероятно, – тогда кто-то должен был их снабжать и обучать. Хотелось бы знать, кто именно.

Глаза Алессандры расширились. Несколько офицеров что-то пробормотали себе под нос.

– Все вы знаете, насколько важна эта миссия против Дэнг, – сказал полковник Тишлер, – но этот саганиум имеет критическое значение. Я могу выделить только двоих из вас. И хотел бы попросить добровольцев.

Алессандра даже не колебалась.

– Я пойду, сэр.

Тишлер спокойно встретил ее взгляд, и понимание в его глазах поразило ее.

– Спасибо, ДиМарио. Я надеялся, что ты вызовешься стать добровольцем. SRQ/R, может, и выглядит не очень, но он настолько надежен, насколько это возможно, и, честно говоря, нам нужны твои навыки общения с людьми на Туле. В этом смысле он тебе очень поможет. Он любит людей.

Она покраснела. Она ему не понравилась, в этом можно было не сомневаться. До уничтожения Дэнни она хорошо ладила с людьми. Но с тех пор, как очнулась на корабле-госпитале… она уже не была уверена. Но было приятно слышать, что ее командир верит в нее. Что бы ни случилось, еще до того как они покинут гипер, она дала торжественную клятву просмотреть военный послужной список SPQ/R-561.

А еще ей стоит снова просмотреть его технические характеристики, поскольку они были примерно такими же понятными, как иероглифы. Да поможет им обоим Бог, если ей придется что-то чинить самой из-за боевых повреждений. И все же это намного лучше, чем сражаться со споддерами. Все что угодно, чем снова встретиться с Дэнг. Даже извиниться перед своим Боло.

Вторым добровольцем был молодой капитан, которого она еще не встречала, рыжеволосый офицер по имени Рот.

Они обменялись взглядами и кивками через стол в кают-компании, затем полковник Тишлер провел перестановку среди оставшихся офицеров, чтобы обсудить пересмотренные параметры миссии, прежде чем распустить остальную часть своего командного состава.

Когда остальные ушли, Тишлер перевел взгляд с Рота на Алессандру и обратно.

– Я бы посоветовал вам подготовить себя и своих Боло к немедленному вылету. Я оставляю вам приказы и инструкции по миссии. Я полностью уверен в вашей способности успешно выполнить новое задание. Вы высаживаетесь через семнадцатый шлюз левого борта. Удачи.

Они обменялись приветствиями, и Алессандра направилась в свое временное жилище, лелея надежду, что, не столкнувшись лицом к лицу с Дэнг, она все же сможет пережить этот нервный кризис и выйти целой и невредимой с другой стороны. Не облажайся, ДиМарио, ради бога, просто не облажайся, ладно?

Она добралась до своей каюты, загрузила файлы с кратким описанием миссии, проверила, чтобы убедиться, что они не повреждены, затем запросила у корабельных компьютеров полную историю своего Боло, загруженную в архив полковника Тишлера после того, как Боло был передан под его командование. Она нашла ее без труда и потратила драгоценные восемь минут на то, чтобы просмотреть. И почувствовала укол стыда, просматривая отчеты о боевых действиях, усеянные высокими оценками от Центрального командования, а также похвалами Секторального.

Подразделение SPQ/R-561 заслужило не менее семи главных боевых наград и целый набор звездных кластеров, все они были заботливо приварены к его башне любящей рукой бывшего командира. При хорошем, ярком солнечном свете эти награды сверкали бы, как блестки, на фоне иссиня-черного йодистого оттенка его древнего боевого корпуса из кремнистой стали. Во мраке грузового отсека она их совсем не видела. Она заметила только старые боевые шрамы на его стареющем боевом корпусе. Даже если бы было достаточно светло, чтобы что-то разглядеть, Алессандра была слишком поглощена своими проблемами, чтобы заметить их.

– Я действительно все испортила, – мрачно осознала она.

И задумалась, возможно ли начать все сначала с машиной, которая буквально не могла забыть оскорбление.

Глава шестая

Серия громких лязгов и глухих ударов знаменует завершение фиксации моей тяжелой подъемной платформы на грузовой палубе CSS «Темный Рыцарь». Я не люблю военно-транспортные корабли, хотя мне было бы трудно ответить, если бы меня спросили почему. Возможно, я просто предпочитаю открытое небо и ощущение дуновения ветра на моем боевом корпусе.

Даже боевое десантирование лучше, чем заточение на военном транспорте. Я даю сигнал «все чисто» карго-офицеру, который передает его на командную палубу «Темного Рыцаря». «Рыцарь» покидает орбиту «Мира Шермана» и тяжело движется к оптимальной точке гиперпространственного прыжка в этой звездной системе в сопровождении эсминца CSS «Возмездие». Мой командир выражает свое почтение капитану.

– Подполковник Джон Вейман прибыл, мэм.

– Добро пожаловать на борт, полковник, – отвечает капитан Харрельсон. – Мы отправимся в путь через минуту. Как только мы выйдем из гиперпространства, я встречусь с вами и другими командирами Боло в кают-компании.

– Очень хорошо, капитан. Вейман, закончил.

Оперативный офицер «Темного рыцаря» загружает в мой Боевой/Командный центр полные файлы с информацией о миссии нашего нового назначения. Тот факт, что нас вместе с четырьмя моими братьями и сестрами из третьей бригады «Динохром» вытащили с «Мира Шермана», показывает, насколько срочно мы нужны на Туле. Джон немелодично насвистывает себе под нос, просматривая файлы со своего обычного места в моем командирском кресле.

Я нахожу нужную запись на семнадцать секунд раньше, чем он.

В то время как тревога проносится по моим психотронным нейронным сетям, Джон нажимает кнопку «Пауза», останавливая просмотр списков персонала Туле. Его лицо становится ужасно бледным, и на нем проступают глубокие эмоции, которые я видел у него всего дважды. Оба раза женщина, чье имя светится, как маяк, в списке сотрудников станции Айзенбрюкке, оказывалась в эпицентре ужасной эмоциональной бури. Которая потрясает моего командира в третий раз, прямо сейчас.

Я потрясен и не имею ни малейшего представления, что сказать, чтобы нарушить это ужасное молчание. Я отчаянно хочу помочь ему, оказать хоть какую-то словесную поддержку, но не могу придумать ничего, кроме беспомощного

– Джон…?

Мой командир, не говоря ни слова, отщелкивает ремни безопасности. Я с растущим волнением наблюдаю, как он покидает мой командный отсек, спускается по моему боевому корпусу и исчезает из грузового отсека, по-прежнему не произнося ни слова. Я буквально ничего не могу сделать, кроме как смотреть ему вслед. Что бы он ни задумал, он расскажет мне, как только сделает это. Или нет, в зависимости от обстоятельств. Что касается Бессани Вейман, то на сегодняшний день сложившейся практикой является жесткое и непрерывное молчание. Глубоко встревоженный, я с неохотой возвращаюсь к файлам брифинга миссии.

Возможно, нет ничего странного в том, что Бессани Вейман присоединилась к исследовательской экспедиции Туле.

Туле, несомненно, одно из немногих мест в освоенном человечеством космосе, где она может спокойно работать, вне досягаемости репортеров и телекамер. Учитывая то, что я знаю о человеческой психологии – достаточно ограниченно, поскольку я не человек и никогда до конца не пойму своих создателей – вероятно, ей нужно было с головой уйти в работу. Точные чувства моего командира к своей невестке никогда не были ясны, поскольку это одна из сфер его жизни, которую он никогда мне не раскрывал.

Мой командир вообще не склонен к болтовне, но все, что связано с женитьбой и смертью его старшего брата, целиком погружает его в каменное молчание. За пять лет, три месяца и двадцать девять дней, прошедших с момента трагического самоубийства Александра Веймана, я пришел к убеждению, что Джон Вейман на самом деле не винит свою невестку, независимо от того, что пишут в прессе.

Но даже сейчас я не могу быть уверен. Джон поделился со мной только одним разговором, касающимся Бессани Вейман. Приглашение посетить свадьбу его брата, известного политического деятеля, вызвало у него бледное, потрясенное выражение ужаса на лице. Джон немедленно попросил отпуск, который его командир с готовностью предоставил. Вскоре после своего возвращения Джон уединился в моем командирском отсеке, чтобы совершить нехарактерное для него действие – опустошить целую бутылку виски. Там, в наполненной алкоголем тишине, он шепотом рассказал о том, что его мучило.

– Она не послушала меня, Рапира. Проклятая невинная дурочка выпалила мне в лицо, когда я попытался ее предупредить. Боже, что Алекс способен сделать с этим милым ребенком… Мне не следовало приходить на свадьбу. Большая ошибка. Одна ужасная ошибка. И он знал. Алекс точно знал, зачем я приехал, и смеялся все время, пока я был там. Всю дорогу до алтаря и, вероятно, весь медовый месяц. Но я должен был попытаться, Рапира. Видит бог, я не мог просто позволить ей выйти за него замуж, слепой, ничего не знающей.

Этот болезненный разговор после свадьбы, каким бы коротким он ни был, стал единственным откровением, которое Джон Вейман когда-либо делал о своих чувствах к жене своего брата. Больной, потрясенный вид вернулся к нему во второй раз, когда средства массовой информации обрушились на него с требованием «отреагировать» на самоубийство его брата.

Он отказался отвечать на их вопросы, чем заслужил мое глубокое уважение, но и мне он ничего не сказал, что вызвало у меня глубокую тревогу, которая не покидала меня с тех пор. В последующие пять лет, три месяца и двадцать девять дней он ни разу не произнес имени Александра Веймана. Я точно знаю, что мой командир отправил шокированной вдове три отдельных срочных SWIFT сообщения, но если она и ответила на них, он не поделился со мной ее ответами.

Я с тревогой наблюдал за Джоном, делая все, что в моих силах, чтобы помочь, но я всего лишь Боло. Трудно оказать помощь, когда не обладаешь человеческой душой, что делает неспособным даже понять весь масштаб проблемы. Но Джон Вейман, даже в своем молчании, остается прекрасным командиром, блестящим и мужественным. Все, что я способен делать, я делал с радостью.