Текст книги "Холодная сталь (ЛП)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Линда Эванс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 22 страниц)

Глава семнадцатая

Я прохожу сквозь вражеский огонь.

Их ракеты, выпущенные в упор, с сокрушительной легкостью преодолевают мои неисправные орудийные системы, нанося ущерб моим передовым сенсорным системам и системам стрелкового оружия. Мой командир стискивает зубы, пока мы продвигаемся вперед, отбиваясь, насколько это возможно, плохо нацеленными залпами из моих бесконечных повторителей и пулеметов. Враги умирают, раздавленные моими гусеницами, когда я прохожу мимо тех, кто падает раненый перед моим носом. Многие из тех, кто противостоит нам, стреляют неуклюже, как будто не знают, как пользоваться оружием, которое у них в руках.

– Они бросили все, что у них есть, на оборону, – говорит мой командир приглушенным голосом.

– Посмотри на разницу в размерах и побрякушках. Там, внизу, женщины-терсы.

Я считаю, что мой командир прав.

Убивать женщин, которые практически беспомощны, отвратительно, но враг не проявляет милосердия к человеческим женщинам и детям. Я проталкиваюсь вперед сквозь рассеянных защитников, полный решимости нейтрализовать угрозу, исходящую от этого базового лагеря. За тонкой завесой уцелевших деревьев виден глубокий овраг. Я ломаю эти деревья и направляю оружие так, чтобы расстрелять глубокую пещеру на дне.

Ионные разряды бесконечных повторителей лают и рычат, пробивая непрочное покрытие у входа в пещеру, превращая его в пар, а вместе с ним и часть скалы. Из-под каменного выступа доносятся странные, инопланетные крики. Минометы терсов стреляют вверх, по моему корпусу, и половина из мин детонирует о скалистые стены ущелья. Остальные выстрелы пролетают высоко над головой. Я направляю на них верхние орудия башни, сбивая пять из семи летящих снарядов. Оставшиеся два сдетонировали у моей башни. Боль распространяется через поврежденные сенсорные системы. Я запускаю ракеты УВП[8]8
  Установка вертикального пуска (УВП, англ. Vertical Launching System, VLS) – устройство кассетного типа, канала пускового устройства, являющаяся местом складирования ракет в вертикально расположенных транспортно-пусковых контейнерах и оснащённая аппаратурой для их запуска с места хранения.
  Широко применяется на надводных боевых кораблях и многоцелевых подводных лодках, а также в некоторых наземных зенитно-ракетных комплексах (ЗРК). Установки вертикального пуска не следует путать с похожими по принципам устройства установками шахтного типа, где каждая ракета хранится в индивидуальной стационарной шахте.


[Закрыть] и еще больше ионных разрядов в ущелье, вгрызаясь в камень у входа в пещеру. Дым и каменные обломки застилают воздух.

Уцелевшие наземные войска противника бросаются вперед из-за моей спины и по флангам, безрезультатно стреляя из винтовок и гранатометов. Я разбрасываю противопехотные мины и уделяю основное внимание захвату базового лагеря. Еще один залп ионных разрядов из бесконечных повторителей обрушивается на вход в пещеру, и огромный кусок скалы сдвигается с места и падает, обрушиваясь с потолка. В пещере снова раздаются крики. Враг не открывает ответного огня. Ровно через восемь минут после частичного обрушения свода пещеры Терсы, пошатываясь, начинают отходить от входа в пещеру. Я прицеливаюсь из противопехотных систем…

Затем замираю, пораженный.

У терсов нет оружия. Но они и не пытаются сдаться.

Они спасаются от чего-то ужасного в своей пещере. Те, кто, шатаясь, выходит на открытое пространство, падают, корчась в ужасных судорогах. Появляется кровь, сочащаяся из полостей тела, вытекающая из-под кожи и меха.

– О Боже, – выдыхает Алессандра, ее голос дрожит от ужаса. – Кто-то вскрыл контейнер с боевыми отравляющими веществами! Или, может быть, биологическими. – ее голос темнеет от ярости. – Эти проклятые ублюдки давали боевые биохимические соединения дикарям каменного века!

С холодком ужаса во всех моих системах я замечаю, что несколько выживших терсов, которые следовали за мной, стреляя из винтовок в мою заднюю броню, начали шататься, уже падают и корчатся в сильных судорогах. Нет времени ни с кем советоваться, даже с моим командиром. Я стреляю в овраг из «Хеллбора», снова и снова, превращая всю пещеру в расплавленный шлак, в своих попытках уничтожить как можно больше неизвестного биологического или химического вещества, прежде чем оно успеет распространиться.

– Предупредите Рустенберг об эвакуации, – говорю я. – Я сделал все, что мог, чтобы локализовать большую часть утечки в этой пещере, коммандер, но я не могу уничтожить уже сбежавший состав. Рустенберг находится в зоне распространения ветра.

Ее рука дрожит, когда она тянется к кнопкам управления на своем командирском кресле.

– Сколько у них времени и как далеко они должны уйти?

Я проверяю скорость и направление ветра.

– Семь минут, командир. Им нужно достичь точки в сорока километрах к северу в течение семи минут.

– Боже мой, – выдыхает она, – они не успеют. Она хлопает по кнопкам управления. – ДиМарио на связи. Немедленно эвакуируйте Рустенберг, повторяю, немедленно эвакуируйте Рустенберг! Терсы выбросили в атмосферу неизвестное боевое биохимическое вещество. Вы в критической зоне риска. У вас есть семь минут, чтобы достичь безопасной зоны в сорока километрах к северу от Рустенберга.

В трубке слышен знакомый голос оперативного директора:

– Джанеско на связи. У нас недостаточно транспорта, чтобы эвакуировать всех! – затем она рычит на кого-то еще, голос из ее коммуникатора прерывается: – Черт возьми, быстрее грузите этих детей!

В разговор вмешивается другой голос, немногословный женский.

– Говорит лейтенант Картер, направляюсь в Рустенберг на борту транспортного шаттла "Темного рыцаря". Мы сошли с орбиты три минуты назад. Сбрасываем медицинское оборудование, чтобы освободить место для эвакуируемых. Мы рассчитываем прибыть к вашему местоположению через две минуты на максимальной скорости.

– Скольких вы сможете вывести? – голос Джинджер Джанеско срывается.

– На шаттл поместится максимум семьдесят взрослых, если он будет совсем пустой, до плит палубы, лейтенант-коммандер Лундквист опустошает его прямо сейчас. Если вы сможете запихнуть людей в один из этих больших контейнеров для руды, у нас хватит мощности, чтобы поднять его с собой.

– Мы будем запихивать их туда, пока они не смогут дышать, – клянется директор по производству. – Садитесь на шахту, мы будем ждать там вместе со всеми, кого не сможем вывезти на наших аэрокарах. Джанеско, конец.

Мой командир и я больше ничего не можем сделать для мирных жителей, которых мы прибыли сюда защищать. Мы слишком далеко от Рустенберга, чтобы добраться до него даже на максимальной скорости, и даже если бы мы смогли добраться до города вовремя, мой боевой корпус наверняка полностью заражен. Фактически, мой командир сейчас заперта в командном отсеке. Я наблюдаю, как в ее глазах появляется осознание этого, вижу ужас, нарастающий вместе с жестоким опустошением, когда воспоминание о том, как она лежала в ловушке внутри другого Боло, прорывается сквозь ее сознание.

– Я с вами, командир, – мягко говорю я. – На этот раз ты не одинока.

Ее дыхание прерывисто, но она кивает.

– Да. Я знаю. Спасибо, Сенатор. Я буду… в порядке.

Ее дрожь противоречит ее словам, но она сохраняет остатки самообладания, глаза закрыты, губы дрожат, пока она ведет внутреннюю борьбу, чтобы соперничать с той, которую мы только что пережили. Я сижу рядом с разрушенной пещерой, окруженный трупами врагов, и ненавижу неизвестных существ, которые произвели это опустошение. Кто бы они ни были, где бы они ни были, они должны заплатить. Зараженный ветер свистит в моей башне, устремляясь к Рустенбергу и отчаявшимся беженцам, пытающимся спастись бегством. О да, этого неизвестного врага нужно заставить заплатить.

И действительно, очень дорого заплатить.

Глава Восемнадцатая

– Джон! – я срочно вызываю своего командира по каналу связи. – В Рустенберге проблемы!

Я передаю сообщения, которые я получил от спускающегося шаттла «Темного рыцаря» и от подразделения SPQ/R-561 и его командира. Я пересылаю VSR, полученный от подразделения SPQ/R-561.

– …предварительные данные указывают на какой-то тип быстродействующего нейротоксина. Я взял образцы тканей для анализа. Я также обнаружил останки нелетающих птиц, генетический материал которых на 99 % совпадает с генами терсов. Время их гибели указывает на высокую вероятность того, что эти животные также погибли в течение трех минут после контакта. Всем линейным подразделениям рекомендуется соблюдать крайнюю осторожность при нападении на любую базу Терсов.

Мой командир изрыгает проклятия по каналу связи. Это действительно ужасные новости. Не только колонисты в Рустенберге подвергаются серьезной опасности, будет трудно эффективно нейтрализовать терсов как боевую силу, не имея возможности атаковать их лагеря. Мой командир, хриплым от напряжения голосом, отрывисто говорит:

– Я поднимаюсь на борт, Рапира. Быстро поднимай свой дюралевый зад на этот утес. И свяжи меня с генералом Макинтайром. Используй "Темного рыцаря" как ретранслятор, если понадобится, но достань его.

Я устанавливаю контакт, взбираясь по широкой дороге на вершину утеса. Я действительно вынужден передавать сообщение через «Темного рыцаря», поскольку место службы генерала Макинтайра находится на континенте на противоположной стороне планеты. Ответ генерала лаконичен.

– Говорит Макинтайр. Надеюсь, у вас все хорошо, Вейман, потому что у нас назревает чертовски серьезный кризис.

– Прошу разрешения немедленно выдвинуться из Сета-Пойнт на станцию Айзенбрюкке, сэр. Если у терсов есть биохимическое оружие, то эта исследовательская станция теперь является нашим главным приоритетом. Нам очень нужны тамошние ученые. Потребуются дни, чтобы доставить исследовательскую группу сюда, а с оружием, только что описанным SPQ/R-561, у нас может и не быть дней.

– Боже, как я ненавижу, когда вы оказываетесь правы, полковник. Как скоро вы сможете быть на месте?

– Рапира?

– Если мы не столкнемся с серьезными препятствиями, мы сможем добраться до станции Айзенбрюкке за тридцать минут.

– Тогда двигайтесь, – решительно отвечает генерал Макинтайр.

– Вас понял. "Темный рыцарь", в Айзенбрюкке еще не прояснилась эта проклятая погода?

Офицер связи на борту военного транспорта отвечает отрицательно, а я добираюсь до вершины утеса и разворачиваюсь, чтобы остановиться, ожидая прибытия моего командира.

– Боюсь, что нет, полковник. Они находятся глубже в грозовом фронте, чем Сета-Пойнт, и все еще под плотным облачным покровом.

– Этого я и боялся. – голос моего командира прерывается из-за бега. Он появляется из-за завихрений падающего снега, двигаясь быстро. Несколько гражданских из Сета-Пойнт бегут вместе с ним, пока Джон отдает последние распоряжения по обороне города в наше отсутствие. Мой командир пожимает руку городскому операционному директору, который желает ему удачи.

– Спасибо, – мрачно отвечает мой командир. – У меня ужасное предчувствие, что нам она понадобится.

Мой командир карабкается по трапу, неуклюже цепляясь локтем за скобу. Я открываю люк, и Джон забирается на борт, опускаясь в командирское кресло.

– Вперед.

Я осторожно поворачиваюсь, пока гражданские, спотыкаясь, отходят на безопасное расстояние, а затем спускаюсь по скользкой дороге с максимальной скоростью, на которую я способен без опаски. Как только мы достигаем плоской речной равнины, я запускаю двигатели на полную мощность и пересекаю аллювиальную равнину на максимально допустимой боевой скорости, понимая, что буду вынужден сбавить скорость, оказавшись в бесплодных землях, окружающих станцию Айзенбрюкке. Поездка сильно встряхивает моего командира, но я ничего не могу сделать, чтобы смягчить его боль, чего бы уже не делало командирское кресло.

– На этом ледяном шаре есть какие-нибудь карты пещерных систем? – внезапно спрашивает мой командир.

– Нет, Джон. Первоначальные исследования, проведенные планетарными разведчиками, не включали в себя такой пункт. А Исследовательская Экспедиция Туле если и представила такие отчеты, они пока не доступны командованию сектора. Ученые работают на месте всего три месяца и, возможно, вообще еще не представили никаких отчетов, – я рассматриваю другой возможный путь расследования. – Мы могли бы обратиться в Министерство минеральных ресурсов с просьбой проверить их архивы. Учитывая их спонсорскую поддержку экспедиции, а также поддержку колоний, они, скорее всего, будут получать такие отчеты, если они существуют.

– Боже, что за дьявольский способ вести войну. Мы в тридцати минутах езды, а единственный способ задать вопрос – это отправить SWIFT сообщение во Внутренние миры. Хорошо, сделай запрос. Ретранслируй через "Темного рыцаря", код Дельта Зулу Один. И запроси командование сектора, раз уж начал этим заниматься. Просто на тот маловероятный случай, если Бессани достаточно преодолела свою ненависть, чтобы попытаться связаться со мной.

Я вздрагиваю от горечи, звучащей в голосе моего командира, когда отправляю коммюнике, прося «Темного Рыцаря» ускорить передачу, используя самый срочный код, который только может использовать оперативный офицер, для получения важных данных. Нам потребуется время, чтобы получить ответы, даже используя SWIFT. Я оставляю плоскую аллювиальную равнину позади и поднимаюсь по бесплодным землям, направляясь к станции Айзенбрюкке на сниженной скорости.

Снегопад усиливается по мере того, как мы углубляемся в шторм. Сильный ветер обдувает мой боевой корпус, со свистом проносясь мимо со скоростью, превышающей 75 километров в час. Я вынужден медленно ползти, используя радар, чтобы нащупать дорогу впереди, так как все остальные мои сенсоры из-за снежной бури ослепли.

Через одиннадцать целых и три десятых минуты после того, как CSS «Темный Рыцарь» отправил наши сообщения через SWIFT, мы получили ответ от Министерства минеральных ресурсов. Команда станции Айзенбрюкке действительно подала отчеты. Ни в одном из них нет упоминания о системах пещер. Но отчеты, присланные Бессани Вейман, заставляют моего командира бледнеть от ярости.

– Боже мой! – взрывается он. – Что, черт возьми, делали эти бюрократические придурки, сидя на них?

Тридцать семь секунд спустя мы получаем ответ от командования сектора, и он еще хуже.

Бессани Вейман пыталась связаться с моим командиром. Пять раз. Ее отчеты, полные копии которых были отправлены в Министерство минеральных ресурсов, содержат дополнительные примечания, указывающие на то, что копии также были отправлены в Министерство ксенологии. Ни одно из ее сообщений не было отправлено на наше место службы, расположенное на передовой линии конфликта с Дэнгом. Причина этого столь же проста, сколь и ужасна: Бессани Вейман, как овдовевшая невестка, не имеет статуса ближайшей родственницы. Таким образом, ее сообщения оставались в электронном подвешенном состоянии.

Джон Вейман не может говорить в течение девятнадцати целых и семи десятых секунд после получения этих сообщений, самые последние из которых были отправлены сразу после начала атак Терсов, в которых она умоляла Джона заставить кого-нибудь выслушать ее. Когда к нему возвращается способность говорить, мой командир шепчет ужасным голосом:

– Соедини меня с генералом Макинтайром. Соедини его с нами и срочно перешли ему эти отчеты.

Я немедленно подчиняюсь, потрясенный грубыми ошибками, из-за которых срочные сообщения Бессани Вейман оказались в подвешенном состоянии у командования сектора и были полностью проигнорированы министерствами минеральных ресурсов и ксенологии.

– Макинтайр слушает. В чем дело, полковник?

– У нас проблемы, генерал. О Боже, у нас проблемы. Я отправляю вам отчеты, которые были отправлены станцией Айзенбрюкке в порядке приоритетной отправки.

– Станция Айзенбрюкке представляла отчеты? О Терсах? – вопрос генерала Макинтайра резок.

– Чертовски верно, они это сделали. Ксеноэколог – моя невестка, генерал. Она вступила в контакт с Терсами три месяца назад и начала отправлять срочные отчеты, которые она копировала мне в штаб сектора. Если бы хоть кто-нибудь в любом из министерств действительно прочитал их, эти отчеты были бы отправлены в Центральное командование, помеченные красными флажками. Но никто в Секторе не удосужился переслать их мне на Мир Шермана.

У генерал Макинтайра очень креативный словарный запас. Даже после пятнадцати лет работы с Джоном Вейманом я глубоко впечатлен. Я не до конца понимаю стремление людей заменять свой словарный запас в состоянии стресса, но я уже знаком с большей частью этой стрессовой лексики.

Генерал Макинтайр посрамляет мои скудные познания, отдавая приказ своему адъютанту отправить гневное сообщение министру ксенологии, требуя немедленного и полного анализа отчетов Бессани Вейман.

– Мама-медведица, – бормочет он, – потребуется время, чтобы разобраться во всем этом.

– Я знаю, – соглашается мой командир мрачным и сердитым тоном.

– Доберитесь до Айзенбрюкке как можно быстрее, полковник, и давайте молиться Богу, чтобы эти люди были еще живы. Макинтайр, конец.

Джон прерывает передачу и начинает читать. Я сжимаю отчеты и сам просматриваю их на более высокой скорости, выискивая важную информацию с гораздо большей скоростью, чем человеческий разум может воспринять такие данные. Несмотря на это, я еще не успел переварить пространные сообщения, которые поражают воображение, прежде чем мы достигли края долины, в которой находится станция Айзенбрюкке. Я внимательно изучаю местность с помощью радара в поисках пандуса, который, как показывают наши записи, был построен для съезда тяжелой техники. Я нахожу его через ноль целых пять десятых секунды после прибытия.

– Я нашел пандус. Расчетное время прибытия на станцию Айзенбрюкке – три минуты.

Мой командир кивает, бледный от напряжения. Он продолжает читать, что на данный момент является лучшим способом использования его времени, поскольку из-за метели ничего не видно. Я медленно спускаюсь по трапу с высоты двухсот футов в долину. Я испытываю глубокое беспокойство, потому что мои гусеницы шире рампы, что делает повороты мучительными даже без сильного ветра, бьющего по моему боевому корпусу. Мы кренимся и скатываемся вниз, обламывая бортики и скользя по редким участкам толстого льда, скопившегося в углах крутых поворотов. Костяшки пальцев моего командира, вцепившегося в подлокотники своего командирского кресла, побелели. Он перестал читать. Когда я наконец достигаю ровной поверхности, я почти в эйфории от радости, что мне удалось спуститься, не соскользнув и не раздавив моего командира. Однажды мы уже совершали аварийную посадку на Туле и я не хочу повторять этот опыт.

– Мой радар фиксирует большое количество обломков, – вынужден сообщить я ему почти сразу.

– Какого рода? – его голос становится хриплым от напряжения.

Я пробираюсь вперед, и мои гусеницы натыкаются на первые разрозненные остатки того, что, по-видимому, когда-то было большим количеством деревьев.

– Что-то уничтожило большую часть леса в этой долине. Это, похоже, не боевые повреждения. Я не улавливаю химических следов от взрывчатых веществ. Я не обнаруживаю шрамов от ожогов, характерных для энергетического оружия. Есть предположение, что эти деревья пострадали от сильного ветра. На стволах, по которым проходят мои гусеницы, много повреждений, связанных со скручиванием.

– Повреждение скручиванием? – эхом повторяет мой командир. – Как при смерче? Торнадо?

– Да, тип повреждений соответствует ураганному ветру.

– А как насчет исследовательского комплекса? – мрачно спрашивает он.

Сигналы моего радара отражаются от зданий комплекса, которые находятся на расстоянии ста двадцати семи метров.

– Комплекс частично цел, – говорю я, стараясь придать ситуации как можно более позитивный оттенок, ради своего командира. – Несколько зданий полностью разрушены, а другие, похоже, полностью отсутствуют. Я не думаю, что терсы могут быть ответственны за то, что произошло в этой долине.

– Нет, – бормочет Джон, изучая эхо-сигналы радара на моем переднем экране. – Но торнадо? – он трясущимися руками трет лицо. – Есть какие-нибудь признаки жизни?

– Я обнаружил несколько сильных источников тепла в различных зданиях, – с надеждой отвечаю я, – и есть активные выбросы от энергетической установки исследовательской станции, – я продолжаю сканирование, ускоряясь, чтобы быстрее добраться до разрушенного комплекса. Я замечаю движение и движущийся источник тепла, исходящий от одного из поврежденных зданий. Очевидно, что это биологическая форма жизни. Он слишком велик для человека. Я скорблю. Я в ярости. Я нацеливаюсь на ненавистный источник тепла.

– Враг замечен, – вынужден сказать я. – Должен ли я вступить в бой?

Ужасный звук вырывается из горла моего командира. Затем отрывисто добавил:

– Нет. Эти ублюдки нужны мне живыми.

– Понял, командир.

Я бросаюсь вперед, чтобы сразиться с терсами, которые слетелись, как вороны-падальщики, чтобы подраться за останки.

На языке Старой Земли это означает, что пришло время отправиться на охоту на ворон.

Глава девятнадцатая

Джинджер Джанеско никогда в жизни не боролась так усердно.

Те немногие транспорты, что у них остались, были либо слишком малы, либо слишком медлительны. Большие транспорты для перевозки руды никогда не преодолели бы сорокакилометровый забег за семь минут, тем более с максимальной скоростью десять километров в час. А аэромобили…

– Посадите самых маленьких детей в эти разведывательные машины! – крикнула она в рацию, которая передавала ее инструкции через громкоговорители, которые были частью системы экстренного оповещения зала заседаний. Толпа беженцев расступилась, давая дорогу всем, у кого были дети.

– Пошевеливайтесь, люди! – когда волонтер, упаковывавший первый аэромобиль в очереди, попытался закрыть люк, в котором находилось всего пятеро детей, Джинджер снова распахнула его. – Запихивайте их плотнее, черт возьми! Мне все равно, смогут они дышать или нет, запихивайте их внутрь и форсируйте двигатели, но набивайте салоны полностью!

Она слышала, как Хэнк Умлани разговаривает по рации с пилотом спускающегося медицинского шаттла, спрашивая, какую подвеску установить на рудовоз, в который они набьют почти всех жителей города. Проблема Хэнка, резко сказала она себе. Растерянных, испуганных детей затаскивали в аэромобили, а обезумевшие матери передавали им малышей и грудных младенцев.

– Мне нужны подростки с опытом пилотирования! Срочно!

Она нашла семерых худеньких ребятишек тринадцати и четырнадцати лет, которые пилотировали аэрокары, экономя место, которое занял бы взрослый пилот. Они использовали сэкономленное пространство, чтобы разместить в кабине побольше малышей. Пятеро, шестеро, семеро, десять детей втиснулись в салон, рассчитанный на двоих взрослых и минимум оборудования. Семь уцелевших аэромобилей, сотня детей младше пятнадцати лет. Цифры не в их пользу. Джинджер безжалостно оттащила всех, кто был старше двенадцати.

– Пошли! – крикнула она, когда все аэромобили были заполнены до отказа.

Двигатели взвыли, протестуя против перегрузки, когда аэрокары один за другим перелетели через стену и устремились на север. У Джинджер не было времени наблюдать за их взлетом.

– Взрослые и подростки, на нефтеперерабатывающий завод! Шаттл "Темного рыцаря" заберет нас всех в грузовом контейнере для руды. Вперед, вперед, вперед!

Люди бежали, поскальзывались на обледенелых участках, несли тех, кто был слишком ранен, чтобы бежать самостоятельно, протаскивая их через пролом в защитной стене, где Боло пробил брешь. Джинджер пробежала по укрытиям, залу собраний, складу, проверяя, все ли вышли.

Все.

Она прибыла на НПЗ со жгучей болью в боку. Хэнк Умлани уже разделил прибывших: подростки и все, кто не достигал 5 футов 5 дюймов[9]9
  167,64 сантиметра


[Закрыть] ростом, встали в очередь на медицинский шаттл, а все остальные разместились в пустом грузовом боксе. Команда из пяти человек лихорадочно работала под руководством Хэнка, закрепляя стальные тросы для грузового стропа.

Грузовой контейнер представлял собой огромный стальной овал, рассчитанный на перевозку целой тонны очищенной саганиумной руды для отправки на орбитальный рудовоз. Он имел распашные двери в верхней части для удобства загрузки на нефтеперерабатывающем заводе в Рустенберге и дверцу бункерного типа на одном конце, которую можно было наклонять над складом промышленного предприятия за пределами планеты, или сбрасывая очищенную руду непосредственно в плавильные печи.

Дверь бункерного типа послужила аварийным входом для толпы беженцев.

– Не толкайтесь, – крикнула Джинджер, когда очередь грозила рассыпаться в прах. – У нас еще есть время.

Очередь выровнялась, и, как только порядок был восстановлен, движение ускорилось. Убедившись, что погрузка проходит настолько гладко, насколько это возможно, Джинджер подняла голову к небу. Через несколько секунд она заметила вспышку света, обозначавшую приближающийся шаттл "Темного рыцаря". Джинджер взглянула на часы. Четыре минуты двенадцать секунд, чтобы добраться до безопасного места…

Шаттл запустил тормозные двигатели на ужасающе малой высоте, заметно раскачиваясь. Пилот боролся с раскачивающимся кораблем, выжидая до последней секунды, чтобы снизить скорость. Они зашли под углом и приземлились в четырех ярдах от шеренги подростков, ровно через четыре минуты. Пневматические двери с шипением открылись. Офицер в форме спрыгнул на землю и сделал знак рукой.

– Вперед! – крикнула Джинджер. – Не толкайтесь, но продолжайте двигаться! Вперед!

– Семьдесят человек, – сказал пилот шаттла. Посадив подростков и самых низкорослых взрослых, они втиснули восемьдесят, погрузив их за одну минуту сорок три секунды. Офицер, представившийся через плечо как лейтенант-коммандер Герхард Лундквист, помощник судового хирурга, крикнул:

– О'кей, Картер, мы загружены. Я помогу им подцепить грузовой контейнер.

Джинджер бегом повела его к кабельщикам.

– Хэнк! Ты приготовил тросы?

– Конечно, но мы еще не полностью загружены.

– Прицепляй сейчас, мы не можем ждать, пока закончится погрузка!

Команда Хэнка подтащила длинные тросы к шаттлу, где корабельный хирург помог прикрепить их к грузовым крюкам на носу и корме. Команда закрепила тросы ровно за шестьдесят восемь секунд. Погрузка продолжалась непрерывно, в бешеном темпе. Грузовой контейнер уже поглотил более пятисот человек, которые стояли внутри не только на полу, но даже на плечах друг у друга. Джинджер помогала вталкивать последних триста с лишним беженцев, не обращая внимания на крики боли, когда их толкали локтями, коленями и ступнями, а также наступали на уязвимые места. Хэнк втолкнул своих ассистентов последними, а затем поднял Джинджер кому-то на плечи – нескольким людям, судя по выступам костей, которые двигались у нее под бедрами и лопатками. Хэнк крикнул хирургу:

– Кто-нибудь должен закрыть задвижку и опустить решетки снаружи!

– Залезай, я позабочусь об этом!

Пока Джинджер вытягивала шею, чтобы посмотреть, Хэнк втянул в себя свой несуществующий живот и проскользнул между несколькими парами ног. Большая стальная бункерная дверь тяжело захлопнулись с громким, раскатистым лязгом. Тяжелые засовы опустились, зафиксировав двери на месте. Джинджер отсчитывала секунды на светящемся циферблате своего наручного хронометра, ожидая старта шаттла. Ее рация запищала. Она услышала, как хирург рявкнул пилоту:

– Лети, черт возьми! Я знал, на какой риск иду, когда подписывал контракт. Там нет места даже для домашней мухи, и ты, черт возьми, знаешь, что у вас дети так плотно набились в кабину пилота, что вам понадобится лом, чтобы вытащить их оттуда. Вперед!

О Боже…

Двигатели шаттла пронзительно взвыли. Грузовой контейнер дернулся в сторону. Вздохи и крики боли отразились от стальных стен. Затем шаттл взмыл в воздух, слегка накренившись из-за груза, подвешенного под ним. Они набирали скорость. Они и так двигались быстро и продолжали ускоряться. Джинджер отчаянно пыталась не думать о том молодом хирурге, который только что добровольно согласился на самоубийство, если неизвестное БОВ[10]10
  Боевое Отравляющее Вещество.


[Закрыть] было так же опасно для людей, как и для Терсов. Ее зрение никак не хотело как следует сфокусироваться.

Подумай о том, чего мы достигли, яростно сказала она себе. Семьдесят семь детей в аэрокарах Рустенберга. Еще восемьдесят в шаттле. Еще восемьсот двенадцать взрослых и подростков сложены, как дрова, под избитым, покрытым синяками задом Джинджер. Все они летят навстречу потенциальной смерти сквозь облака.

У них было шестьдесят две секунды, чтобы преодолеть сорок километров.

И, если боги не были очень добры, жить отважному хирургу оставалось всего шестьдесят две секунды.

Глава двадцатая

Если бы Бессани снова не была в медицинской лаборатории, один угол которой все еще был прикрыт временным навесом для защиты от снега, она, возможно, не услышала бы этого вовремя. Как бы то ни было, она услышала приближающийся шум сразу после того, как Чилаили вышла из комнаты, чтобы принести еще дров для костра. Бессани подняла голову и прислушалась. Что-то огромное приближалось по лесным руинам, двигаясь с огромной скоростью и сминая целые стволы деревьев под огромным весом, раздавливая их с треском и скрежещущим звуком. После секундного замешательства она поняла, что это, должно быть, такое. Холодок ужаса пробежал у нее по спине.

– Чилаили! – она сорвалась с места и побежала, крича терсе, которая, должно быть, уже была в прицеле приближающегося Боло. – Чилаили! – Бессани выскользнула наружу, поскользнулась и заскользила по снегу к тому месту, где остановилась Терса, озадаченно поворачивая голову от шума приближающейся военной машины к Бессани, которая с широко раскрытыми глазами, без пальто, бросилась вперед.

– Что?.. – начала Терса.

– Ложись! – крикнула Бессани, бросаясь между катори и огромной машиной, надвигающейся на них из снежной бури. Она могла выстрелить в любую секунду… Сквозь ослепительно-белый снежный вихрь показались зловещие дула пушек, возвышающиеся над ними. Прямо на них были направлены противопехотные орудия.

– Не стреляй! – закричала Бессани, взмахнув обеими руками в безнадежном жесте. Машина остановилась менее чем в пяти метрах от нее и застыла неподвижно, а оглушительные удары сердца Бессани отдавались в ее груди. Она даже не могла разглядеть ее целиком, только часть носа с ощетинившимся оружием и передними частями огромных гусениц.

– Чилаили, – выдохнула она, – если ты любишь жизнь, не двигайся! Даже не дыши!

Она услышала, как где-то наверху открылся люк, что заставило ее вздрогнуть, услышала стук ног по металлу. Затем из-за снега и льда, гонимых ветром, появился мужчина и бросился вперед, сжимая в руке устрашающего вида пистолет. Мгновение спустя она уставилась в лицо человека, которого меньше всего ожидала увидеть выходящим к ней из тулианской метели. Ее глаза расширились, а рот приоткрылся, но из горла не вырвалось ни звука, кроме сдавленного писка.

– Боже мой, – выдохнул Джон Вейман, – ты жива…

Бессани захлестнула буря эмоций, дикое облегчение боролось за место между стыдом и смущением. Скребущие когти кошмара никогда бы не настигли ее, если бы она просто поверила этому человеку с самого начала. Она с трудом обрела дар речи.

– Ты пришел. Ты, должно быть, прочитал мои отчеты…