Текст книги "Холодная сталь (ЛП)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Линда Эванс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

И теперь, когда мы отправляемся на битву с врагом неизвестной силы и возможностей, человек, которому Джон Вейман так старался – и потерпел ужасную неудачу, – помочь, возглавляет список людей, которые, скорее всего, станут жертвами. Исследовательская станция Бессани Вейман находится на последнем месте в списке приоритетных объектов обороны командования сектора. Для защиты объекта, где проживают всего пятьдесят три человека, нет свободных Боло, и нет никаких военных причин отправлять туда Боло, поскольку шахты являются важнейшими объектами инфраструктуры на Туле.

Без военной помощи Бессани Вейман наверняка погибнет под огнем вражеских пушек. Чем больше я размышляю об этом, тем больше с тревогой думаю о том, куда подевался мой командир.

Я узнаю ответ, когда офицер связи CSS «Темный Рыцарь» пытается связаться со станцией в Айзенбрюкке через SWIFT. Я подключен к сети передачи данных «Рыцаря», что позволяет мне подслушать передачу. Не получая ответа, даже кодового сигнала автоответчика, который должен был подтвердить входящий сигнал, офицер связи пытается связаться с ближайшим к исследовательскому центру населенным пунктом. Это второе сообщение SWIFT преодолевает огромные межзвездные расстояния и приносит ответ в течение одной и трех десятых минуты.

– CSS "Темный Рыцарь", это колония Сета-Пойнт, отвечаю. Вы меня слышите?

– Сета-Пойнт, мы вас слышим. Говорит офицер связи Табберт. Мы пытаемся связаться со станцией Айзенбрюкке. Похоже, их аппарат SWIFT вышел из строя. Они выдержали вражеское нападение?

– Мы тоже не можем их вызвать, но я не думаю, что это связано с нападением терсов. Почти неделю назад, задолго до нападений, по всей восточной части Чакского надвига бушевала снежная буря. Ураганный ветер и снег глубиной более метра. На открытой местности здесь ничего не движется. Когда станция отключилась, мы решили, что, должно быть, из-за шторма повреждено их оборудование связи.

Это правдоподобное объяснение. Не совсем обнадеживающее, но достаточно правдоподобное, чтобы возродить надежду. Если снежная буря продолжит сдерживать атаки терсов до нашего прибытия, мы, возможно, сможем обезопасить Сета-Пойнт и отправить вооруженные силы для эвакуации исследовательской станции. И все же я продолжаю беспокоиться, не уверенный в том, слышит ли кто-нибудь молитвы солдат – или может ли это что-то услышать машину. Это не мешает мне надеяться, в глубине души, что кто-то присматривает за Джоном Вейманом и его невесткой. На данный момент это лучшее, что я могу сделать.

Но боюсь, этого недостаточно.

Глава седьмая

После моей первой неприятной встречи с капитаном ДиМарио я занялся изучением материалов брифинга о конфликте, в который нам вскоре предстоит вступить, отчасти для того, чтобы подготовиться к бою, а отчасти для того, чтобы отвлечься от беспокойства по поводу неортодоксального поведения моего нового командира.

Однако файлы не слишком велики, и просмотр не займет много времени.

Поэтому я переключаю свое внимание на внутреннюю диагностику, пытаясь определить степень изменений в моей психотронной схеме, системах вооружения и боевом корпусе. Я все еще занят этой самооценкой, когда грузовой лифт снова гудит, сигнализируя о приближении человека. Я перевожу взгляд на двери лифта и цепенею, когда из них выходит мой новый командир и целеустремленно направляется в мою сторону. Она несет тяжелую сумку, предположительно, с ее личными вещами.

Судя по мрачному выражению ее лица, я готовлюсь к дальнейшим неприятностям.

Капитан ДиМарио останавливается прямо перед моим боевым корпусом. Я много лет учился читать человеческие эмоции, основываясь на движениях лицевых мышц и кожи. Если я не ошибаюсь, мой командир смущен. Я сомневаюсь в точности своего анализа. Затем – неожиданно – она прочищает горло, и в пустоте грузового отсека это звучит неуверенно.

– Еще раз здравствуйте, – говорит она тихим голосом. – Боюсь, я должна принести вам довольно серьезные извинения.

Я так удивлен, что даже не могу найти слов для ответа.

– Я не буду пытаться оправдать свое поведение, которое было довольно отвратительным. Я… О, черт, нет простого способа сказать это. Я попала на борт этого транспорта прямо с корабля-госпиталя. Я все еще должна проходить лечение, – я чувствую мелкую дрожь как в ее теле, так и в голосе. На ее коже выступили капельки пота. Мой командир явно испытывает глубокое эмоциональное потрясение. Я молча слушаю, пытаясь понять.

– Я провела более трех месяцев на передовой, сражаясь с дэнгами от мира к миру. Три недели назад мой Боло был уничтожен. Я знала, что риск был велик. Ужасно велик. Но я не видела другого выхода. Я лежу ночами без сна, размышляя, существовал ли какой-то упущенный мной вариант, какой-то другой выход, который не включал бы в себя приказ Дэнни умереть, – она часто моргает, на темных ресницах дрожат слезы. Три месяца в постоянных боях – долгий срок для человека. Я прекрасно осознаю потребность человека в периодическом отдыхе от боевого напряжения, без которого даже самый сильный солдат начинает испытывать психологическую дисфункцию. Я начинаю понимать.

– После того, как инженеры-спасатели извлекли меня из-под обломков, хирурги исправили большую часть того, что было не в порядке. И психиатры накачали меня лекарствами, пытаясь исправить все остальное… – она делает глубокий вдох. Я испытываю глубокую и неожиданную жалость к ней, наблюдая за этой борьбой и понимая, чего стоило это признание, сделанное мне в качестве недвусмысленного жеста извинения. – Когда пришло известие об очередном прорыве Дэнг, командование выскребло всех офицеров, способных сражаться, вытащили на действительную службу все Боло, которые можно было достать из нафталина и переоборудовать для боя. Все, о чем я могла думать, когда они послали меня сюда, на встречу с этим транспортом, это о том, что я возвращаюсь на передовую, хотя я знала, что не в форме для этого. И получаю Боло, который…

Ее голос прерывается. Я произношу как можно мягче:

– Я стар, коммандер, и мой боевой корпус, может, и сделан из кремневой стали, но эта кремнесталь все еще довольно прочная, а для дополнительной защиты добавлена абляционная броня из дюраллоя. Я выстою даже под прямым огнем тяжелых Яваков.

Из ее горла вырывается странный звук, который не поддается расшифровке.

– Я уверена, что так и было бы, если бы мы все еще направлялись на передовую к Дэнгам. Это еще одна причина, по которой я вернулась сюда со своим барахлом, – она приподнимает плечо, через которое перекинута тяжелая сумка. – Мы выходим из гипера примерно через пятнадцать минут, чтобы встретиться с экспресс-курьером. Нас переназначили.

– Переназначили? – повторил я, пораженный до глубины души.

– Произошло неожиданное нападение на саганиумные рудники на Туле.

– Дэнг?

– Нет, – она натянуто улыбается. – Разумный местный вид, о существовании которого никто не подозревал. У меня с собой файлы с новым брифингом. Я скопирую их в ваш оперативный центр перед разгрузкой. Мы пересядем на новый курьерский корабль, и я буду находиться в вашем командном отсеке. Капитан Рот и его Боло отправятся с нами, – она выдавила из себя еще одну натянутую улыбку. – Полковник Тишлер может выделить только двоих из своей боевой группы для оказания помощи Туле. Он попросил добровольцев.

Я понимаю. Глубоко. Мой командир, несомненно, права в том, что она не годится для боевых действий на передовой, и это вызывает у меня чувство глубокой тревоги. Но я полностью осознающий себя и самоуправляющийся Боло, способный выполнять даже сложные боевые планы без участия человека. Если мой командир погибнет, я не останусь калекой, и наша миссия будет выполнена. Но ради нее я надеюсь, что мы пока не увидим тяжелых боев, которые, несомненно, снова повергли бы ее в состояние психологического срыва.

– Принято, командир.

Она медленно кивает.

– Спасибо, SPQ/R-561. Разрешите подняться на борт?

– Конечно, коммандер, – я открываю люк под шипение пневматики. Она забирается на борт и складывает свое снаряжение в один из шкафчиков для хранения в командном отсеке, затем включает питание в командирском кресле, пристегивается и передает файлы новой миссии в мой центр управления. Я быстро просматриваю, удовлетворенный полнотой данных. Я начинаю с нетерпением ждать предстоящей миссии, которая обещает быть гораздо интереснее, чем просто сражение с Яваками Дэнгов.

Пока мой командир проводит проверку систем, необходимую при трансфере с корабля на корабль моего боевого корпуса, она произносит:

– Я не могу продолжать называть тебя SPQ/R-561. Во-первых, это слишком длинно. И я не хочу использовать прозвище, которое использовал твой предыдущий командир. Это слишком личное. Если ты скучаешь по своему бывшему командиру так же, как я… – она замолкает, прикусывая губу.

– Я глубоко сожалею о вашей потере, командир, – мягко говорю я.

– Спасибо. – она прочищает горло. – Я переживу это. Итак… когда я впервые увидела твой идентификатор подразделения, он напомнил мне кое-что из истории старой Земли. Они добавили обозначение /R как для переделанного, что и вызвало ассоциацию. SPQR. Сенат и народ Рима, – она слегка улыбается в мою видеокамеру. – Знаете, мои далекие предки были римскими легионерами.

ДиМарио – это итальянская фамилия, означающая «сын Марио». Это имя сильно напоминает мне о Мáрии и Цинне, римских консулах, с которыми Юлий Цезарь состоял в родстве по рождению и браку. Действительно, легионеры были известны на протяжении веков как «мулы Мáрия», за масштабные реформы, которые он провел в армии Рима. Мой командир имеет гордую родословную. Когда я говорю ей об этом, она, кажется, довольна.

– Если ты не возражаешь, я бы хотела называть тебя Сенатор, – тихо говорит она.

Выбранное ею имя несет в себе признаки извинения, поскольку оно ассоциируется с почтенным возрастом, мудростью и глубоким культурным уважением. Это имя мне нравится.

– Для меня было бы честью, если бы вы обращались ко мне так, коммандер.

Она снова улыбается.

– Я рада.

– Принимаю сигнал с корабля, коммандер. Приготовьтесь к падению до субсветовой скорости.

Наш транспорт содрогается при переходе со сверхсветовой скорости на субсветовую. Включаются тормозные двигатели, чтобы еще больше замедлить наше движение вперед.

– Установлен контакт с CSS "Альдора", – передаю я. – Пересадка с корабля на корабль начнется, как только мы сравняем скорости и приблизимся на допустимые расстояния. «Альдора» запускает двигатели, чтобы остановить центробежное вращение. Приготовьтесь к невесомости.

Мой командир кивает, пробегая взглядом по моим информационным экранам, наблюдая, как два транспорта запускают двигатели, чтобы согласовать скорости и траектории, делая возможным перемещение от корабля к кораблю. Оба транспорта осторожно сближаются друг с другом под контролем точных компьютерных систем наведения. Эти данные передаются мне и другому подразделению Боло, готовящемуся к пересадке. Мои сенсоры фиксируют резкие движения, когда вращение прекращается, а затем они возобновляются небольшими порциями, когда навигационные компьютеры сопоставляют данные с «Альдорой», выстраивая соответствующие грузовые отсеки для перемещения. Возвращается невесомость. Мои гусеницы прочно закреплены в зажимах тяжелых подъемных саней, на которые я опираюсь, чтобы не уплыть с палубы. Сами сани закреплены непосредственно на этой палубе. Я получаю сигнал готовности.

– Готовимся к переходу с корабля на корабль, – передаю я. – Разгерметизация грузового отсека для эвакуации.

Алессандра ДиМарио кивает.

– Спасибо, Сенатор. – ее пальцы сжимаются на мягких подлокотниках командирского кресла. Я понимаю ее повышенный стресс. Такие перемещения вряд ли можно назвать рутинными, даже под управлением компьютера. Я никогда раньше не сталкивался с подобным перемещением и не разговаривал ни с одним подразделением Боло, которое выполняло бы подобные маневры. Двигатели тяжелых подъемных саней, на которых я закреплен, с грохотом оживают, заставляя вибрировать мои гусеницы. Во время боевой высадки я сохраняю полный контроль над «санями», но в такой щекотливой операции я позволю компьютерам «саней» маневрировать самим, используя данные, поступающие с «Чеслава» и «Альдоры».

Огромные грузовые люки «Чеслава» открываются, и мой боевой корпус и корпуса других подразделений Боло в этом отсеке оказываются в жестком вакууме. Меня это не беспокоит, мой командный отсек герметично закрыт, защищая капитана ДиМарио. Но когда грузовые сани отстегивают свои швартовые захваты и выводят мой боевой корпус в открытый космос, я ощущаю всплеск в своих психотронных схемах, который можно однозначно интерпретировать только как нервозность. Я пережил много орбитальных боевых высадок, выскальзывая из грузовых отсеков транспортных кораблей на тяжелых подъемных салазках, точно таких же, как эти, но всегда прямо под нами находилась огромная планета.

Межзвездное пространство невероятно обширно.

И пугающе пусто.

Корабль, на котором мы путешествовали, намного больше, чем мой боевой корпус, но быстро сжимается до размеров крошечного пятнышка на фоне черных глубин, ожидающих снаружи грузового отсека. Мой командир резко втягивает воздух, не отрывая взгляда от моего переднего информационного экрана. Грузовые сани запускают двигатели, и мы грузно продвигаемся вперед. CSS «Альдора» находится на прямой видимости от нашего грузового отсека.

Сани запускают двигатели короткими очередями, направляя нас к ожидающему транспорту. Мы быстро приближаемся, вызывая еще один резкий вздох у Алессандры ДиМарио.

Я нахожу открытый отсек, к которому направляют нас компьютеры наших «саней». «Альдора» – корабль гораздо меньших размеров, чем «Чеслав», но двери грузового отсека достаточно широкие, чтобы вместить меня. Мы снижаем скорость при заходе на посадку и плавно дрейфуем вперед. Массивные двери скользят мимо, пока мы входим в отсек ожидания. Наши сани включают боковые двигатели, чтобы осторожно выйти из открытого дверного проема, и мы осторожно направляемся к ожидающим швартовным захватам. По моим гусеницам пробегает вибрация, когда захваты обнаруживают нас и тянут вниз, прочно фиксируя на палубе. Через три целых девять десятых минуты капитан Рот и подразделение XPJ-1411 входят в грузовой отсек и причаливают к палубе рядом с нами.

– Добро пожаловать на борт, – приветствует нас веселый голос. – Это офицер связи О'Лири. Как только мы восстановим давление в трюме, мы приглашаем вас в кают-компанию.

– Спасибо, – отвечает Алессандра. – Я с нетерпением жду нового брифинга.

Она прерывает связь, давление в грузовом отсеке возвращается, и корабль запускает двигатели, восстанавливая центробежное вращение и поступательный импульс.

– Какое облегчение, – бормочет мой командир, когда искусственная гравитация вращения снова усаживает ее в командирское кресло. – Ненавижу свободное падение. Хорошо что я еще не обедала, так что не было особо плохо.

Я никогда не понимал биологической предрасположенности к укачиванию в свободном падении. В глубине души я подозреваю, что мне повезло.

– Что ж, Сенатор, – вздыхает мой командир, отщелкивая ремни командирского кресла, – хорошо это или плохо, но мы держим курс на Туле.

Хорошо это или плохо…

Я нахожу, что наблюдения моего командира похожи на человеческие брачные обычаи.

Мы действительно преданы друг другу, так же, как и миссии. Когда мой командир вылезает из моего люка и присоединяется к капитану Роту на грузовой палубе «Альдоры», я с надеждой смотрю на изменившуюся ситуацию между нами.

Я наблюдаю, как она быстро проходит по палубе, где открывается лифт, похожий на тот, что на «Чеславе», и за ним появляется приветственный комитет в униформе. Когда двери лифта снова закрываются, я ловлю себя на том, что горячо надеюсь, что предстоящее задание не добавит моему командиру боевого напряжения, которое она уже испытала.

Мы направляемся в неизвестность. И если есть что-то, чему научил меня мой многолетний боевой опыт, так это то, что неизвестное часто гораздо опаснее хорошо известного и понятного, какой бы стрессовой ни была эта хорошо известная ситуация. Это чувство не из приятных.

До сих пор о моем возвращении на службу ничего не сообщалось.

Глава восьмая

Если бы зимнее гнездо Чилаили находилось чуть дальше от долины, где построили свой дом сородичи Бессани Вейман по гнезду, – к примеру где летние миграционные гнезда перелетного клана Ледяного Крыла, – она бы никогда туда не добралась. Как бы то ни было, путешествие, которое должно было занять у нее от силы день легкой прогулки, вместо этого заняло почти двадцать часов ожесточенной борьбы с ветром и жалящим снегом за спиной. Она старалась держаться как можно более густого леса, потому что деревья помогали справиться с пронизывающим ветром и не давали снегу навалиться в глубокие сугробы. По крайней мере, можно было идти по густым лесным зарослям. Доходя до открытых участков, которые нужно было пересечь, Чилаили ложилась на живот и ползла, стараясь как можно меньше показывать себя обезумевшим пальцам ветра.

Несмотря на это, один особенно сильный порыв ветра подхватил ее и отбросил почти на пятнадцать ярдов[6]6
  13,7 метра


[Закрыть], прежде чем она, вся в синяках и царапинах, остановилась. Она приземлилась в глубоком сугробе, образовавшемся в зарослях подлеска, там, где лес снова смыкался. Она лежала, дрожа, долгие минуты, собираясь с силами и мужеством, затем отползла поглубже в лес, прежде чем осмелилась снова встать. После этого Чилаили свернула со своего пути, вообще избегая участков открытой местности, каждой клеточкой своего измученного тела осознавая, как ей повезло, что она пережила этот пронзительный порыв ветра.

Ей было совершенно необходимо добраться до гнезда Бессани Вейман до того, как снова стемнеет. Зимняя шерсть Чилаили была толстой, а подкожный слой жира обеспечивал ей дополнительную изоляцию, достаточную для того, чтобы она могла чувствовать себя хорошо в самые лютые зимние холода, но ветер был настолько сильным, что температура упала до самого низкого уровня, который она могла выдержать. Она бы не пережила ночь под таким ветром и в кромешной тьме.

Местами сугробы были уже в два раза выше ее роста, что заставляло ее снова и снова сворачивать с более легких тропинок.

Постоянный вой ветра настолько оглушал ее, что она даже не слышала треска деревьев, ломаемых бурей. Она очень надеялась, что ни одно из них не раздавит ее. Ей нужно было сосредоточить все свои силы на том, чтобы переставлять ноги, нащупывая длинной палкой внезапные обрывы, погребенные под снегом. По мере того как тянулся утомительный день, силы Чилаили таяли, пугая ее саму. Она продолжала бороться, не в силах сделать что-либо еще.

Ночь застала ее примерно за час до места назначения, а снежная буря, хотя и немного утихла, все еще завывала у нее за спиной. Когда свет померк, она остановилась, размышляя о том, разумно ли продолжать двигаться в темноте. Несмотря на то, что она не могла видеть дальше, чем на несколько ярдов в любом направлении, Чилаили точно знала, где она находится и сколько еще ей нужно пройти, чтобы добраться до долины ледяного моста. Чилаили давно подозревала, что терсы унаследовали это врожденное знание от своих предков. Для Чилаили было буквально невозможно заблудиться, даже в условиях такой грозы. Ощущение невидимых силовых линий, пронизывающих землю под ее когтистыми лапами, подсказало ей, что потребуется всего десять шагов, чтобы добраться до небольшого ущелья с крутыми стенами, о котором она знала.

В этом ущелье можно было хоть как-то укрыться на предстоящие холодные часы. Она могла спуститься вниз и развести костер под нависающими скалами. Чилаили свернула на тропинку, которая, как она знала, пролегала не более чем в десяти шагах отсюда…

И буквально не смогла заставить себя двинуться в этом направлении. Пораженная, Чилаили поняла, что только что получила предупреждение, которое она не поняла. Она попыталась прислушаться к энергиям, высвобождающимся в ночи, чтобы понять, что эти энергии пытались донести до нее. Как мастер катори и удачливая охотница, она слишком часто прислушивалась к голосам ветра, деревьев, воды и почвы в прошлом, избегая несчастий, которые могли бы настигнуть ее, чтобы проигнорировать это сообщение сейчас.

Она не должна была пока прятаться. Она должна была идти дальше, добраться до человеческого гнезда как можно быстрее. Почему, она не знала, но знала, что со временем это выяснится.

Тихо ругаясь на кажущуюся глупость этого, она снова направилась к долине ледяного моста, используя палку, чтобы прощупывать каждый шаг на своем пути, когда свет исчез. Ночь погрузила ее в темный воющий мир неуверенности в ногах и растущего страха. Она замедлила шаг по необходимости, но продолжала бороться, решив не останавливаться. Чилаили стала чаще спотыкаться, иногда натыкаясь на заросли кустарника. Час тянулся мучительно долго, пока ей не стало казаться, что она полжизни боролась в темноте.

Когда вой ветра резко усилился, Чилаили остановилась, прислушиваясь, и вытянула руки, чтобы проверить силу ветра. Судя по звуку и силе ветра, деревья впереди, должно быть, начали редеть. Это, плюс невидимая сетка в ее голове, подсказали ей, что она подошла к краю человеческой долины. Был только один безопасный путь вниз – скальный скат, сооруженный людьми. В полной темноте она не смогла бы его увидеть. Она видела его лишь однажды и совсем не была уверена в его изгибах, как он спускался на двести футов ко дну долины. Чилаили заколебалась…

И когда она остановилась, от более глубокого звука шерсть у нее на загривке встала дыбом. Дикий, рычащий рев донесся до нее из темноты, доносясь с открытой местности справа от Чилаили, через долину в направлении дымящихся гор. Ужас охватил ее, когда она узнала этот звук.

Крутящий ветер! Чилаили бросилась ничком, обхватила руками и ногами ствол крепкого дерева, помолилась всем прародительницам, каждому духу скал, деревьев и ветра, которым она когда-либо молилась, и повисла на нем. Чудовищный рев быстро приближался. Ветер свирепо проносился по лесу, меняя направление порывами. У нее заложило уши, когда давление воздуха упало. Ураганный ветер был так близко, что она чувствовала, как он треплет подлесок вокруг нее…

Затем он нырнул за край ущелья и с ревом понесся по длинной узкой долине к человеческому гнезду. Чилаили лежала, дрожа и чувствуя тошноту, слишком напуганная, чтобы пошевелиться, беспомощная, прислушиваясь как чудовище бросилось к ее единственному другу-человеку во всем мире. Другу, ради помощи которому она стольким рисковала. Почему? яростно потребовала она у ночи. Почему позволили мне подойти так близко только для того, чтобы уничтожить ее внезапным крутящим ветром?

Чилаили поежилась у подножия своего дерева, слушая, как рев ветра-убийцы затихает вдали. Она услышала приглушенное изменение в его звуке, когда он вырвался из долины и столкнулся с горой за ней, а затем она больше не могла его слышать. То ли вихревой ветер стих на склонах ледника, то ли он снова скрылся в грозовых облаках.

Потрясенная до глубины души, Чилаили села.

Постепенно до нее дошло, что предупреждение о необходимости двигаться вперед, возможно, пришло для того, чтобы она была под рукой, когда крутящий ветер обрушится на долину людей. Не для того, чтобы сделать ее свидетельницей их смерти, а для того, чтобы оказать помощь всем выжившим. От этой мысли она, спотыкаясь, поползла вперед, продираясь сквозь последние деревья, прижимаясь животом к земле и скользя вперед, ощупывая палкой край ущелья с крутыми стенами. Ветер, по крайней мере, сдул весь снег вдоль бортика, так что ей не пришлось пробираться сквозь сугробы. Ее палка с громким стуком нащупала каменный скат.

Она начала спускаться, распластавшись на животе, и ее обдувал ветер.

Ей потребовалось почти четверть часа, чтобы достичь дна, она ощупывала дорогу палкой, а каменный скат то и дело сворачивал. Спустившись, она, спотыкаясь, направилась к наиболее защищенной стороне ущелья, где отвесные стены давали ей достаточную защиту от ветра, чтобы встать на ноги. Она снова двинулась в путь, снова нащупывая дорогу тростью, и вскоре наткнулась на массивные обломки, занесенные ветром.

Повсюду валялись поваленные деревья, что делало ее путь сквозь завалы опасным. Она вслепую ползла по поваленным стволам деревьев, спотыкалась о спутанные ветки, царапала ноги о расщепленные пни. Дрожа от изнеможения, она пробиралась вперед, затем наткнулась на что-то очень твердое, очень плоское и чрезвычайно гладкое.

Она остановилась, нахмурившись; затем до нее дошло.

Бессани Вейман называла это посадочной площадкой для летательных аппаратов.

Значит, она была близко, очень близко. Чилаили провела палкой по краю, повернулась в направлении, которое, как она надеялась, приведет ее к хижинам с твердыми стенами, и постучала, стараясь не наткнуться на что-нибудь, что могло бы оказаться у нее на пути. Она долго оставалась на посадочной площадке, затем подошла к краю и снова провела по нему палкой, выискивая обломки, которые могли скрываться впереди. Чилаили сошла с нее и медленно двинулась вперед…

И услышала голоса.

Тонкие человеческие голоса, взывающие о помощи, кричащие от ужасной боли.

Сердце Чилаили подпрыгнуло к горлу и бешено заколотилось. Кто-то выжил. Судя по звуку, несколько человек. Она поспешила вперед, спотыкаясь о обломки, которые, по ощущениям, были обломками самих хижин с крепкими стенами, разбросанными, как листья, убийственным ветром. Затем она уловила отблеск света, белого света, странного и пугающего на фоне снежной тьмы. Она бросилась к нему и поняла, что он исходит из частично сохранившейся части человеческого гнезда. Затем она услышала знакомый голос, единственный человеческий голос, который она знала, звавший на помощь откуда-то прямо перед ней.

Чилаили отбросила свою трость в сторону и начала разбирать обломки.

Глава девятая

Мы с моим новым командиром испытываем смешанные чувства по поводу нашего прибытия на Туле. Алессандра ДиМарио, по понятным причинам, испытывает стресс, хотя и стремится разобраться со своим личным демоном и преодолеть его. Я не уверен в своих пропатченных и сращенных системах. Из-за срочного характера моего переоснащения я не проходил полевых испытаний, и эта ситуация тревожит меня больше, чем моего командира, который делает все возможное, чтобы поверить в меня.

По межзвездным военным стандартам время нашего перехода было очень коротким, меньше суток в гиперпространстве, хотя я подозреваю, что осажденные колонисты Туле сказали бы, что эти двадцать три и две десятых стандартных земных часа не были короткими. Биологические формы жизни часто отмечают любопытный феномен, заключающийся в том, что течение времени, по-видимому, меняется в зависимости от событий, во время которых оно измеряется. Я точно рассчитываю течение времени и никогда не испытывал этого явления на себе; но даже переоснащенный Боло Марк XXIII может понять, какими мрачными и долгими должны казаться часы для людей, которые почти безнадежно ждут спасения.

Ради колонистов Рустенберга я рад, что время нашего перелета было таким коротким.

С орбиты дневное полушарие Туле – увиденное мельком, поскольку Рустенберг в настоящее время находится на ночной стороне планеты, – демонстрирует ослепительную вспышку освещенных солнцем снежных полей на большей части северного и южного полушарий. Туле по-своему прекрасна, ледники и обширные снежные просторы покрыты радугой. Глубокие сапфировые океаны породили полосы насыщенных влагой облаков, которые накрывают северные массивы суши Туле, из-за чего выпадает снег в условиях локальных сильных метелей.

После выхода на орбиту нам сообщили, что шахтерская колония Сета-Пойнт и исследовательская станция Айзенбрюкке являются единственными населенными пунктами, пострадавшими от этой непогоды, которая послужила так же временной защитой от атак терсов. Рустенберг, расположенный на самом южном краю этого мощного штормового фронта, столкнулся с сильными ветрами и ледяным дождем, но этого было недостаточно, чтобы защитить их от вражеской агрессии.

Осевой наклон Туле, почти вертикальный, создал узкую полосу тропической роскоши на экваторе, ограниченную обширными районами лесов и тундры и огромными ледяными шапками, которые простираются от полюсов планеты более чем на тридцать градусов широты. Смена времен года на Туле обусловлена его эксцентричной орбитой, которая летом приближает его к главной звезде системы. Поскольку Туле быстро удаляется от своей главной звезды, вся планета сейчас вступает в зимний сезон. Через несколько недель похолодает даже в экваториальном поясе, погрузив всю планету в долгую зиму.

Изрезанные горные цепи протяженностью в тысячи километров видны как темные зазубренные шрамы на фоне ярко сверкающего на солнце снега, там, где тектонические плиты столкнулись или разошлись в результате извержений вулканов. Древние ударные кратеры видны в виде неясных очертаний на свободных от снега участках. Система Туле изобилует обломками древней сверхновой, которая создала звездную систему, что делает внутрисистемные перевозки руды и наши военные транспортировки сложной задачей.

Если бы ситуация с саганиумом не была столь критичной, что вынудило Конкордат переоценить риски, расходы на транспортировку через мусор, свободно разлетающийся по системе Туле, были бы непомерно высокими.

Несмотря на трудности внутрисистемной навигации, мы достигли орбиты без происшествий, и спуск с орбиты тоже прошел гладко. Капитан Рот и подразделение XPJ-1411 покидают наш транспорт первыми. Я покидаю грузовой отсек «Альдоры» шесть целых пять десятых минут спустя и погружаюсь в темноту, когда мои тяжелые грузовые сани входят на ночную сторону Туле. Светящийся инверсионный след от моей десантной платформы оставляет огненную дорожку в ночном небе. Если кто-то – или что-то – внизу наблюдает за нами, наше прибытие, несомненно, будет впечатляющим.

Моя траектория, описывая стремительную дугу, ведет меня на запад планеты, к границе штормовой системы, которая прошла так близко от Рустенберга. Когда я погружаюсь в густую облачность, мы ощущаем сильные удары штормовых ветров. Мой командир сжимает мягкие ручки моего командирского кресла, поджимает губы и ничего не говорит. Боевое десантирование всегда вызывает у людей стресс, особенно в этом случае.

К нашему обоюдному облегчению, я опускаюсь ниже облачного покрова и вижу Рустенберг с помощью инфракрасных датчиков и радара. Унылый пейзаж за пределами внешних сооружений Рустенберга – местность, которую я должен удерживать от вражеских вторжений, – дает мне новый повод для беспокойства. Колония расположена на обширном древнем лавовом поле, изрезанном глубокими ущельями и долинами с крутыми склонами. Поверхность этого древнего базальта покрыта лесом, что вдвойне затрудняет поиск чего-либо в глубоких трещинах.