Текст книги "Холодная сталь (ЛП)"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Линда Эванс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 22 страниц)

– В чем дело, Чилаили? – мягко спросила Бессани.

– Моя мать умерла, когда мне было пятнадцать лет, столько же, сколько сейчас Сулеаве. Она была убита во время охоты. Возможно, моя мать умерла до того, как у нее появилась возможность рассказать мне об этом. Но, – странный вздох сорвался с ее губ, – мать моего отца считала, что я полностью обучена. Она проводила много времени с моей матерью, помогая ей, потому что мать моей матери тоже умерла молодой, и в клане осталась только одна катори, которая лечила больных и раненых. Вот почему она думала, что моя мать приложила бы все усилия, чтобы научить меня всему, что знала сама, ведь она сама потеряла свою мать такой молодой.

– Значит, возможно, что твоя мать тебе не рассказала? – спросил Джон.

– Да, это возможно. Или что мать моей матери, возможно, знала об этом но умерла, не успев передать это знание. Но я не могу поверить, что только катори клана могли знать о существовании такой вещи. О таком важном оружии должны были знать не только катори, но и военный лидер и акуле.

– Кто? – Джон нахмурился.

– Он– или Она-Которая-Смотрит-Вверх.

– Жрец или жрица, произносящая слова Оракула, – перевела Бессани. – Из того, что рассказали мне Чилаили и Сулеава, Оракул – это своего рода радиопередатчик/приемник. Те, Кто Выше, говорят через него, и кланы могут задавать вопросы своим создателям.

Еще один холодок пробежал по спине Джона.

Чилаили кивнула, в гротескной пародии на человеческий жест.

– Да, это так, Джон Вейман. Те, Кто Выше, всегда говорят с нами через Оракулов. Мы никогда не видели их лиц напрямую, только их плоские изображения. Мы никогда не видели чудесных машин, которые они строят, чтобы летать между звездами. Оружие, которое они нам дали, хранилось давным-давно в самых глубоких пещерах зимних гнезд. Может ли такое оружие сохраняться много лет?

Джону не понравилось то, что он услышал.

– Да, – проворчал он, – это возможно. Возможно, сотни лет.

Зрачки Чилаили расширились.

– Это пугает, – прошептала она. Она тоже была напугана. Даже Джон мог это видеть. Ее руки дрожали, а голос звучал неуверенно. – Бабушки наших Прабабушек могли и не знать, если такая вещь была оставлена много лет назад. Но, конечно, акуле клана, по крайней мере, знал бы? И для акуле было бы честью раскрыть тайну катори и вихо, военному лидеру. Это поставило бы под угрозу клан, если бы он не рассказал.

Испуг Чилаили потряс Джона, рассеяв его подозрения гораздо эффективнее, чем любые заверения в невиновности.

– А как насчет других кланов? – спросил он. – Может, у них есть что-то подобное? Ты общаешься с кем-нибудь за пределами своего клана?

Терса тихонько щелкнула клювом.

– Да, я разговаривала с катори из других кланов. Мы активно торгуем, когда кланы не воюют друг с другом. Летом катори из соседних кланов часто встречаются, чтобы поделиться идеями и новыми открытиями. То, о чем мы, катори, говорим между собой, так же серьезно, как и это "биохимическое" оружие, но никто из других катори не упоминал об этом.

– Чилаили, – спросила Бессани, – в этих войнах между кланами военные лидеры могут использовать оружие, данное им Теми, Кто Выше, чтобы сражаться друг с другом?

Она снова щелкнула клювом, на этот раз более быстро, давая Джону понять, что Чилаили огорчена.

– Это запрещено, – прошептала Терса, с беспокойством поглядывая на потолок, словно боясь, что ее боги могут подслушать, – но говорят, что во времена бабушки моей матери далеко на юге разразилась ужасная война, полная лютой ненависти, между двумя кланами. Она быстро превратилась в альцобу, тотальную войну.

– Тотальную войну? – повторил Джон. – Как ваша война против людей?

– Да, – сказала Чилаили с поразительной простотой.

– Расскажи мне больше о той альцобе. Той, что была во времена бабушки твоей матери.

– Прежде чем закончилась битва, оба клана использовали все оружие, которое им дали Те, Кто Выше. Оружие, которое взрывается с ужасным шумом и силой, оружие, которое очень быстро летит по воздуху, оружие, которое метает смертоносные снаряды. Оба клана были уничтожены. Страшные бомбы не оставили после себя ничего, кроме огромных дыр в земле, где раньше были зимние гнезда, дыр размером с эту долину, где еще много лет ничего не росло. Когда я была еще птенцом, акуле клана рассказывал истории о той войне, чтобы внушить мне должное благоговение перед могуществом Тех, Кто Выше, и их оружием. Но ни в одной из историй, рассказанных об этой альцобе, не упоминается ничего похожего на живое оружие, которое убивает за несколько мгновений. Я не могу поверить, что клан, поставленный на грань выживания, не использовал бы это ужасное оружие против врага, если бы знал о его существовании.

– Судя по всему, – грубо сказал Джон, – именно так они и поступили в Рустенберге.

Чилаили нечего было на это ответить.

Бессани нахмурилась.

– Мы были отрезаны от внешнего мира из-за отсутствия раций, поэтому я не знаю, что происходит в остальных колониях, но мне кажется, что другие кланы использовали бы это раньше, если бы думали, что оно убьет нас.

Джон потер затылок под паркой.

– Не обязательно, – вынужден был признать он. – Нет, если они знали, что это может убить и их тоже. Черт, какая колючая головоломка.

Бессани прищурилась.

– Чилаили, стал бы клан спрашивать совета у Тех, Кто Выше, прежде чем использовать такое оружие? И ответили бы им Те, Кто Выше?

Джон пристально посмотрел на свою невестку. Подразделение SPQ/R-561 перехватило радиопередачу как раз перед выбросом нейротоксина, о чем он никому здесь не говорил. Чилаили повернула голову и посмотрела на нее в ответ.

– Акуле клана вполне мог бы испросить для вихо разрешение использовать такое смертоносное оружие или попросить совета, как избежать уничтожения клана при его использовании. Но Те, Кто Выше не произнесли ни слова с тех пор, как началась эта война. Последним сообщением, полученным нашим кланом перед тем, как я покинула пещеру гнезда, был приказ убить дьяволов со звезд. К тому времени уже началась метель, и мы не могли выйти.

Бессани нахмурилась.

– Я никогда не спрашивала тебя об этом, Чилаили, но как часто Те, Кто Выше, говорят через Оракулов? И о чем они говорят, когда говорят?

Джон мгновенно понял ее логику. Если создатели Чилаили говорили нечасто, на самые общие темы, то Оракул вполне мог быть не более чем системой дальней связи, подобной SWIFT, способной преодолевать межзвездные расстояния. Но если они часто общались по повседневным вопросам, то где-то в этой звездной системе должна была быть оперативная база, возможно, на одной из лун. И чем больше он думал об этом, тем меньше ему это нравилось.

– Те, Кто Выше, разговаривают с акуле несколько раз в течение колеса года, – с готовностью ответила Чилаили. – Они напоминают нам о нашем долге перед ними или рассказывают о новых законах, которым мы должны подчиняться. Иногда они предупреждают нас о надвигающейся опасности. Они дважды говорили с кланом Ледяного Крыла о больших камнях, которые вот-вот должны были упасть с неба. Каждый раз клан искал убежища под землей, хотя при моей жизни такого никогда не случалось. Бабушка моего отца была ребенком, когда упал последний большой камень. В ту зиму клан чуть не умер с голоду. Все бы погибли, если бы вовремя не поступило предупреждение, позволившее клану укрыться в самой глубокой пещере на нашей территории.

– Система оповещения о метеоритах? – Джон взглянул на Бессани.

– Имеет смысл, – пожала она плечами, хотя в ее голосе слышались жесткие нотки. – Очевидно, что они рассматривают терсов как лабораторных крыс. Крупный метеорит вызвал бы хаос, потребовав значительных затрат времени, денег и научных ресурсов. Это самый масштабный евгенический эксперимент, о котором я когда-либо слышала, и, очевидно, он проводился на протяжении нескольких поколений.

– Боже, точно, – холодный палец, который в течение последних нескольких минут неоднократно касался позвоночника Джона, на этот раз заставил похолодеть все его тело. Эксперимент, продолжавшийся несколько поколений, свидетельствовал о колоссальном, вызывающем тревогу уровне поддержки развитой цивилизации. И это напугало его. Очень плохо. Боже мой, подумал он, глядя на Чилаили, на что мы здесь наткнулись?

– Хорошо, – пробормотал он, – я признаю важность системы предупреждения о падении метеорита для защиты их исследований. Но ведется ли наблюдение живыми специалистами? Или автоматизированной компьютерной системой? – он нахмурился. – А если они используют живых техников, то они все еще где-то в системе? Или они тихо покинули свою базу и ускользнули через весь этот мусор, когда прибыли наши первые военные силы? Или они отправили курьера, – он побледнел от внезапной мысли, за подкреплением?

Глаза Бессани расширились.

– Ты имеешь в виду, что мы можем подвергнуться нападению? Со стороны военного флота пришельцев, пришедшего из гиперпространства?

– Да, вполне возможно. Мне это не нравится, Бессани. Мне это очень не нравится. Они наблюдают за нами, Бессани. Независимо от того, находятся ли они все еще в системе или управляют автоматизированным оборудованием с безопасного межзвездного расстояния, они наблюдают за нами. Собирают данные о том, как мы сражаемся, как мы реагируем, как мы думаем. И это чертовски беспокоит меня.

– А что меня беспокоит, – пробормотала Бессани, – так это тот геморрагический нейротоксин. Если создатели Чилаили не передали его кланам для борьбы с "дьяволами со звезд"… – ее глаза внезапно расширились. – Боже мой…

– Что?

– Чилаили, – прошептала она дрожащим голосом, – расскажи Джону об угрозах, которые использовал твой акуле, чтобы заставить клан Ледяного Крыла подчиниться. Я имею в виду, атаковать Сета-Пойнт и эту станцию, как только погода прояснится.

Чилаили моргнула.

– Те, Кто Выше требуют полного повиновения. Акуле напомнил нам об этом. Я была не единственная, кто выступал против нападения. Многие Мамы и Бабушки больше не хотят иметь ничего общего с Теми, Кто Выше. Они медленно убивают нас, изменяя наших птенцов внутри их яичной скорлупы. Они делают самцов более жестокими, склонными к суициду. Акуле испугался, когда Бабушки заговорили о том, что он бросает вызов нашим создателям, потому что его самое большое желание – защитить клан, в котором родилась его подруга жизни. Он отказался от своего клана, чтобы спариться с Залтаной, нашей последней акуле. С тех пор как пять зим назад она умерла, он неустанно трудился, чтобы защитить…

Голос Чилаили затих, и Бессани спросила:

– В чем дело, Чилаили? Что с тобой?

– Только то, что за двадцать сезонов, проведенных вместе, они не произвели на свет ни одного цыпленка. Ни одного. Возможно ли, что Те, Кто Выше каким-то образом вызвали это?

Бессани с шипением втянула в себя воздух.

– Боже, да. Если они генно запрограммировали так, что каждый клан может размножаться только с членами своего клана по рождению… – она встретилась взглядом с Джоном. – Ты еще не сообразил? У терсов серьезные генетические проблемы. И я имею в виду критические проблемы. Эта война может уничтожить весь вид. Все, что требуется, это снизить генофонд каждого клана ниже критического порога восстановления. Создатели Терсов должны это знать. И все же они приказали терсам не останавливаться ни перед чем, чтобы убивать нас.

– Боже мой, Бессани, с какими чудовищами мы здесь имеем дело?

– Как ты думаешь, почему я продолжала посылать эти срочные сообщения? – она прижала кончики пальцев к глазам и хрипло произнесла: – Я могла видеть кое-что из этого еще до того, как Чилаили пришла сюда, чтобы предупредить меня. Но это… Бог мой, это меняет все, весь масштаб войны, ставки, за которые мы сражаемся, уровень жестокости, с которой мы сталкиваемся.

Джон громко застонал от катастрофы, вызванной этими непересланными, непрочитанными, нечестивыми отчетами. Когда он вернется в командование сектора, полетят головы. Он позаботится о том, чтобы они подпрыгивали, пока катятся по тем впечатляющим каменным ступеням.

– Что именно за угрозы использовал акуле? – мрачно спросил он.

Чилаили, озадаченное выражение лица которой становилось все более понятным, сказала:

– Те, Кто Выше, давным-давно предупредили кланы, что неповиновение будет сурово наказано. Клан, который не подчинится воле Тех, Кто Выше, будет полностью уничтожен. Единственные кланы, которые когда-либо осмеливались на неповиновение, те, что использовали оружие, предназначенное для звездных дьяволов, друг против друга, были уничтожены. Возможно, друг другом, возможно, Теми, Кто Выше, как настаивает акуле в своих поучительных притчах. Я не могу сказать наверняка. Но акуле сказал правду, когда напомнил нам, что Те, Кто Выше, обратят свое самое мощное оружие против нас, если мы не подчинимся.

Снег за окном был ярче, чем лицо Бессани. Ее голос дрожал.

– Джон, я идиотка, которая не заметила этого раньше. Все улики указывают на это.

– На что? – спросил он, не совсем понимая, к чему она клонит, хотя был совершенно уверен, что ему это не понравится.

– Этот нейротоксин разрабатывался не как оружие против какого-то гипотетического врага со звезд. Если Чилаили права, он пролежал в земле сотни лет, то есть появился задолго до возможного контакта человека с создателями терсов. Мало того, нет никакой гарантии, что нейротоксин, смертельный для одного вида, заставит другой вид даже чихнуть, поэтому не имеет смысла создавать оружие из нейротоксина, если вы не знаете биохимию цели, которую планируете убить.

– Если он не был разработан для уничтожения человечества, тогда… – его глаза расширились, когда до него дошло. – Он предназначен для уничтожения терсов!

Джон уставился на свою невестку. По спине у него бегали мурашки. Евгенические эксперименты, нейротоксин судного дня для уничтожения подопытных животных…

В памяти всплыли имена из древней истории, наводящие ужас, такие как Менгеле, Треблинка, Освенцим.

Хуже того, а что экспериментаторы планировали делать с информацией, которую они собирали? Планетарное исследование преднамеренной генетической деформации разумного, самоосознающего вида имело множество неприятных последствий, и очень немногие из них были связаны с простым научным любопытством.

Прежде чем он смог продолжить эти рассуждения, Рапира вызвал его кодом, который означал входящее приоритетное сообщение, совершенно секретное и зашифрованное. Джон выругался вслух.

– Извините, но у меня срочный вызов. – он вышел на улицу и коснулся кнопок на коммуникаторе. – Продолжай, Рапира.

– Мы получили сообщение от подразделения SPQ/R-561, Джон. Лейтенант-коммандер Лундквист, помощник корабельного хирурга, который остался в Рустенберге, чтобы освободить место для детей, которых эвакуировали по воздуху. Он все еще жив и не проявляет признаков болезни. Подразделение SPQ/R-561 проводит анализ образцов тканей. Генерал Макинтайр поручил ему передать результаты исследовательской группе сюда.

– Боже милостивый. Бессани может быть права. Загрузи результаты анализа на диск с данными. Я поднимусь за ним.

Шесть минут спустя он вернулся в биохимическую лабораторию. Эрве Синклер и доктор Иванов вернулись с Элисон Коллингвуд и Арни Кравицем. Бессани сказала:

– Я рассказала им о нашей гипотезе… – ее голос затих. – Что это?

– Похоже, вы были правы. У нас в Рустенберге есть выживший. Корабельный хирург, который уступил свое место нескольким детям. Я хочу знать, почему он все еще жив. Он протянул диск с данными доктору Коллингвуд. – Боло в Рустенберге уже работает над анализом тканей. Здесь предварительные результаты.

Биохимик с ошеломленным выражением лица взяла диск как раз в тот момент, когда включили электричество. На потолочных панелях загорелись лампочки, и оборудование загудело, оживая.

– Нам понадобится тепло, – сказала она. – И одному богу известно, сколько наших химикатов испортилось при замораживании.

– Составьте список того, что вам нужно. Мы реквизируем это у "Темного рыцаря" и "Возмездия". Я посмотрю, что есть у Рапиры в плане обогревателей, в его багажных отсеках.

– Спасибо. Большое, – она стряхнула с себя оцепенение. – Давай начнем, Арни. Проведи, пожалуйста, инвентаризацию, пока я проверяю оборудование.

Пора дать им поработать без помех, подумал Джон. Сейчас он будет только мешать. Он поймал взгляд Бессани и кивнул в сторону двери.

– Не хочешь помочь мне раздобыть обогреватели? – она взглянула на Чилаили, и он вздохнул. – Возьми ее с собой.

Рапира переместился поближе к лаборатории, чтобы облегчить работу по прокладке кабеля. Задний грузовой отсек, откуда команда Синклера извлекла силовые кабели, был открыт.

– Ты набиваешь себе задницу снегом, Рапира, – сказал он сквозь завывания ветра, поскольку они находились в пределах досягаемости внешних датчиков Боло.

– В моем грузовом отсеке на корме по левому борту нет ничего, что могло бы пострадать от небольшого количества снега, – шутливо ответил Боло, его голос перекрикивал шум ветра. – Если ты ищешь обогреватели, то найдешь их в задней части этого же отсека. Я оставил люк открытым, раз уж ты упомянул, что они нужны.

Джон ухмыльнулся.

– Вот это мне в тебе и нравится, Рапира. Ты самый вдумчивый парень из всех, кого я знаю.

Терса уставилась на огромную машину, раскрыв от удивления рот.

– Огр говорит сам за себя?

Джон и Бессани обменялись взглядами.

Бессани ответила первой.

– Да, Чилаили. Боло – это гораздо больше, чем просто машина. Боло обладают таким же самосознанием, интеллектом и способностью управлять собой, как мы с вами.

Клюв Чилаили снова открылся, но в течение нескольких секунд она не издавала ни звука. Она несколько раз моргнула, ее инопланетные глаза расширились от шока, который мог прочесть даже Джон.

– Но… – начала она, затем снова замолчала. – Я не думаю, что Те, Кто Выше, не могут это осознать. Они говорили об ограх как об огромных машинах, оснащенных бомбами и ракетами, подобными тем, что они дали нам. Те, Кто Выше, тщательно проинструктировали кланы, если люди приведут огров в этот мир. Мы должны были по возможности убить командиров, чтобы вывести из строя машины и сделать их беспомощными.

– Это очень интересно, – тихо сказал Джон, в то время как в нем внезапно вспыхнула искра волнения. Это было преимущество, пусть и незначительное. Джон начинал думать, что любое преимущество может оказаться критически важным, потому что он предвидел, что в ближайшем будущем назревает гораздо более масштабная война. – На самом деле, чрезвычайно интересно. Давайте установим эти обогреватели, хорошо?

Не потребовалось много времени, чтобы достать и занести их внутрь, где Бессани быстро и эффективно их установила.

Удовлетворенный, Джон извинился и ушел, чтобы дочитать отчеты Бессани. Теперь ему не терпелось извлечь из них как можно больше информации.

Он поднялся и устроился в командирском кресле, просматривая первые полевые отчеты своей невестки.

– Когда я закончу с этим, – сказал он Рапире, – мне нужно будет узнать твое мнение. Возможно, ты увидишь что-то, что я пропущу.

– Понял, командир. Перевожу данные на главный экран. Могу я говорить свободно?

– Конечно, Рапира. Тебе никогда не нужно спрашивать разрешения, чтобы высказать то, что у тебя на уме, ты же знаешь это.

– Я только хотел сказать, – голос Боло прозвучал очень тихо, – как я благодарен, что меня создали люди.

У Джона перехватило дыхание.

– Не за что.

Человечеству еще никогда не делали такого комплимента.

Глава двадцать третья

Я должен поговорить с Чилаили.

Когда Бессани Вейман и терса выходят из биохимической лаборатории, я прошу Чилаили вернуться в мой грузовой отсек на корме по левому борту, который более чем достаточно просторен, чтобы высокая Терса смогла удобно устроиться. Это обеспечит укромное, уединенное место для разговора. Однако миниатюрная невестка моего командира сердито смотрит на мой боевой корпус, яростно защищая ее.

– Я не позволю вам посадить ее в тюрьму.

– Вы можете присоединиться к разговору, – пытаюсь успокоить я ее. – На самом деле, я был бы рад вашим идеям, доктор Вейман. Я многое пытаюсь понять.

Похоже, это ее успокаивает. Она кивает и жестом указывает Чилаили идти впереди нее. Они забираются в грузовой отсек, который оснащен климат-контролем, поскольку я часто перевожу скоропортящиеся продукты и деликатное оборудование, необходимое осажденному гражданскому населению.

– Я собираюсь частично закрыть люк, чтобы сохранить тепло внутри, – объясняю я, сдвигая крышку люка до тех пор, пока до ее закрытия не останется всего три целых и одна десятая дюйма. Когда я включаю вентиляторы, которые прогревают грузовой отсек, тепло становится более ощутимым. Терса склонила голову набок и назад, вглядываясь в решетку динамика грузового отсека. Я не могу прочесть эмоции, промелькнувшие на лице терсы. Обезьяна может растягивать губы так же, как это делают люди, когда улыбаются, но у обезьян это выражение не означает дружелюбия.

– Тебя создали люди? – спрашивает она.

– Да, это так.

Я не ожидал, что она задаст такой вопрос. Бросив короткий взгляд на Бессани Вейман, словно заранее извиняясь, она пугает нас обоих.

– Ты их боишься?

– Нет, Чилаили. Я хочу только защитить своих создателей. Это моя миссия, мое предназначение. Для этого я и был создан.

– Было бы хорошо, – тихо говорит Чилаили, – знать, для чего ты был создан.

Простая истина, заключенная в ее словах, потрясает. Все ли биологические формы жизни испытывают это невыразимое чувство одиночества и растерянности?

– Всю свою жизнь, – тихо говорит Чилаили, – я задавалась вопросом, есть ли у меня душа. Я – сотворенная вещь. Живая, но искусственная. Если я правильно понимаю учения Тех, Кто Выше, в том виде, в каком они дошли до нас от моих Бабушек, только Те, Кто Выше, кто создал нас, обладают душами. И все же я вижу доказательства – убедительные доказательства – того, что это неправда. – Чилаили поворачивает голову, чтобы взглянуть на своего друга-человека. – Если у вашего вида нет души, то нет и такого понятия, как душа, и те, кто создал меня, не более чем воющие звери.

Глаза Бессани наполняются слезами.

Терса шепчет:

– Мне нужно верить, что есть хотя бы какая-то крошечная частичка меня, которая больше, чем плоть, кровь и кости, которые они создали.

Пальцы Бессани дрожат, когда она кладет дрожащую ладонь на плечо своей подруги.

– Раз уж ты доверилась мне настолько, что смогла пройти сквозь эту снежную бурю со своим предупреждением, Чилаили, поверь мне и в этом. У тебя действительно есть душа. Очень красивая душа.

Большая когтистая рука ложится на руку Бессани.

– Ты расстроена. Я не это имела в виду.

Я колеблюсь, не уверенный, что сейчас подходящее время высказывать свое беспокойство, но не вижу смысла в дальнейшем откладывании. Я испытываю сильное желание помочь этому детищу врага, и статус Чилаили как единственного источника информации о ее неизвестных создателях, которым мы располагаем, является лишь частью причины этого.

– Я обеспокоен будущим терсов, – осторожно говорю я. – Возможно, мой командир смог бы убедить свое начальство уберечь кланы от полного уничтожения, если бы мы смогли найти способ убедить терсов бросить вызов Тем, Кто Выше и остановить эту войну. Можешь ли ты, Чилаили, сказать мне что-нибудь, что могло бы помочь нам в этом?

Терса смотрит на мой решетчатый динамик. То же самое делает Бессани Вейман, на лице которой отражается крайнее изумление. Это неудивительно, учитывая, что я сам являюсь орудием войны. Я пытаюсь объяснить.

– Если я смогу найти способ остановить эту войну и защитить человеческие жизни, сведя к минимуму необходимость военного вмешательства в будущем и в то же время защитив Терсов от истребления, я достигну гораздо большего, чем просто нескольких боевых побед, защищая несколько шахт саганиума.

Глаза Бессани Вейман снова наполняются слезами.

Чилаили смотрит на решетку моего динамика одиннадцать целых и девять десятых секунды, прежде чем заговорить.

– Ты сделаешь это? Ради моего клана? – недоверие в ее голосе, пожалуй, неудивительно.

– Да, Чилаили. Сделаю. Если это возможно осуществить, не ставя под угрозу мою миссию.

У высокой инопланетянки, прижавшейся к своему другу-человеку, вырывается глубокий вздох, затем Чилаили начинает говорить.

– В наших древнейших учениях говорится, что Те, Кто Выше, пришли в этот мир давным-давно, но мы никогда не знали почему. Возможно, им любопытны миры, которые вращаются вокруг звезд. Или, возможно, они просто хотят сохранить власть над ними, поскольку каждый клан терсов имеет власть над своими родными землями и жаждет территории других. Те, Кто Выше, рассказали нам, как мы были созданы, чтобы внушить должное почтение и послушание. Я делала это охотно, даже с радостью, пока повреждение наших яиц и жестокость наших самцов не стали слишком серьезными, чтобы их игнорировать.

– Приказ помещать наши яйца в кладовые для благословения, о которых в детстве моей матери не знали, пришел от Оракула. Моя мать рассказывала, что однажды, сразу после того, как я вылупилась, клан вернулся в зимнее гнездо, и нашел в нем кладовую для благословений, которую поставили там в наше отсутствие во время летнего сбора урожая. Оракул приказал положить в нее наши яйца той зимой.

Бессани хмурится.

– Тогда они должны быть где-то в этой звездной системе, не так ли? Чтобы установить подобное оборудование в зимнем гнезде каждого клана, у них должна быть какая-то оперативная база, даже если она не часто посещается персоналом.

Я спрашиваю:

– Акуле – единственный член клана, кому разрешено слушать Оракула?

– Да, таков обычай. Существуют определенные ритуалы, известные только акуле, ритуалы, которые позволяют ему правильно и безопасно обращаться с Оракулом.

Бессани задумчиво спрашивает:

– Ваши создатели используют язык, известный только акуле, или Те, Кто Выше, говорят на том же языке, что и терсы?

Чилаили колеблется, прежде чем ответить.

– Много лет назад, когда я была совсем маленькой, я подслушала разговор акуле, которая тогда ухаживала за Оракулом. Залтана разговаривала с Теми, Кто Выше, из священной комнаты, отведенной для Оракула, где живет акуле. Те, Кто Выше, произносили те же слова, что и мы, большую часть времени, хотя были и такие, которые я не узнавала и не слышала раньше. Конечно, я была очень молода. Не прошло и пяти лет, как я вылетела из гнезда. Но я хорошо это помню.

– Потому что ты слышала голоса Тех, Кто Выше?

– Отчасти да. Слышать голоса наших создателей… Это захватывающе. И пугающе тоже, потому что на это наложено табу. И я запомнила это потому, что акуле была молодой и красивой, очень хорошей и добродушной. Она по уши влюбилась в третьего сына акуле из ближайшего к нам клана. Они встретились во время охоты в районе, где пересекались пастбища обоих кланов. Залтана умоляла Тех, Кто Выше разрешить ей стать спутницей жизни с мужчиной, которого она так отчаянно любила. Когда они удовлетворили ее просьбу, я почувствовала огромную радость, потому что это сделало ее такой счастливой. Она всегда была добра ко мне.

– Интересно, почему они согласились, – вслух размышляет Бессани, и в ее голосе слышится горечь. – Если они знали, что она не сможет родить от него детей, тогда они знали, что у вашего клана не будет наследника на должность акуле, что стало бы серьезной потерей для клана, – она качает головой, хмурясь. – Одному богу известно, о чем они думали. Или что планировали. Возможно даже, – мрачно говорит она, – что они знали, что это не имеет значения. Либо им действительно все равно, выживет один клан или погибнет, либо они планируют в ближайшее время прекратить эксперимент.

Мне не нравится ни один из предложенных сценариев. Последняя гипотеза особенно тревожна с точки зрения потенциальных временных ограничений, но мои основные мысли направлены совсем в другое русло.

– Ты действительно видела этого Оракула, Чилаили?

– Нет. Тогда нет. Но когда наш клан покидает свое зимнее гнездо, мы всегда берем Оракула с собой, и с тех пор я видела его много раз. Это единственный дар Тех, Кто Выше, без которого клан никогда не путешествует. Благословляющая кладовая слишком велика, чтобы носить ее с собой в теплое время года, и в любом случае летом она нам не понадобится. Зима – это время спаривания и размножения, когда мы надежно укрываемся под землей. Но мы всегда обращаемся к Оракулу, потому что никогда не знаем, когда Те, Кто Выше, захотят поговорить с нами. Или когда нам может понадобиться позвать их и попросить о помощи или руководстве.

Я прихожу к выводу, что если Те, Кто Выше решат уничтожить целый клан за неповиновение или по какой-либо другой причине и планируют использовать нейротоксин для достижения этой цели, у них есть только два варианта: они должны либо дождаться, пока этот клан вернется в свое зимнее гнездо, либо кланы должны взять с собой емкость с нейротоксином. Оракулы, к которым относятся с почтением и заботой, несомненно, являются наиболее подходящим вместилищем. И это, безусловно, объясняет выброс нейротоксина в Рустенберге. Прямое попадание в постоянное подземное убежище почти гарантированно приведет к разрыву защитной оболочки, если не от прямого попадания, то от падения камня, который разрушит оболочку и высвободит все, что находится внутри. Чем больше я размышляю об этом, тем больше убеждаюсь.

Бессани Вейман тоже это поняла.

– Токсин в "Оракулах", не так ли? – громко выдыхает она.

– Я не могу представить себе более логичный содержащий сосуд. – я начинаю задаваться вопросом, есть ли способ нейтрализовать эту угрозу, запечатав все отверстия или механизмы разблокировки в корпусе «Оракула». Если бы это удалось, терсы могли бы действовать, не опасаясь немедленного возмездия. И возможности действовать свободно могло бы быть достаточно, чтобы убедить клан Ледяного Крыла, по крайней мере, разорвать отношения с Теми, Кто Выше и объединиться с человечеством. По крайней мере, это остановило бы нападения на Сета-Пойнт и станцию Айзенбрюкке до того, как какая-либо из сторон погибнет.

Я спрашиваю Чилаили, что она думает об этой теории.

Она внимательно размышляет в течение пятидесяти восьми целых и трех десятых секунд молчания.

– Я не знаю, будет ли этого достаточно, – наконец отвечает она с похвальной честностью. – В Совете много бабушек, которые с радостью заявили бы о независимости от Тех, Кто Выше. Их единственное желание – уберечь наши яйца от дальнейшего вмешательства. А самцы? Они привыкли подчиняться указам Совета, но мы никогда не пытались приказать самцам сделать что-то, что нарушало бы приказы Тех, Кто Выше. Я не знаю, сработает ли это, – в ее голосе слышится глубокое страдание.