Текст книги "Лучший иронический детектив"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Марина Белова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 37 страниц)

К вечеру лещ был зажарен, картошечка сварена.

– Тетя Ася, давайте в гостиной стол накроем!

– Ой, Иришка! Тащить все туда так неохота!

Ирка переполошилась. Их планы срывались.

– Тетечка Асечка, – умоляла она. – Захар Ильич ведь все-таки интеллигентный человек. А гостиная у нас такая элегантная. Мы с Броней вам сами все перетаскаем. И вытащим восхитительный дедушкин сервиз – как раз будет случай его использовать.

Мысль о сервизе показалась тете Асе соблазнительной. Она совсем о нем забыла, потому что в повседневной жизни пользоваться почти прозрачными фарфоровыми чашками и изящными тарелками в мелкий цветочек было кощунственно. А ради участкового доставать старинный «ситцевый» фарфор от Гарднера ей не пришло в голову.

– Только сервиз не трогайте – встревожено сказала она, вручая Броне блюдо с пирогами, а Ирке – вазу с салатом.

Ирка с Броней постарались на славу: вытащили скатерть с кистями, поставили свечи в тяжеленных темных подсвечниках для создания соответствующего настроения, – спасибо предкам. Клеопатра Апполинариевна, увидев накрытый стол со свечами, ахнула:

– Ирка, веди меня к шкафам, – умоляюще сказала она.

Вдвоем с Иркой они удалились на веранду, погрузившись в пахнущие нафталином недра шкафов.

Захар Ильич с Ниной Федоровной, под руку войдя в гостиную в сопровождении тети Аси, буквально замерли на пороге.

– Боже мой, какая прелесть! Это просто… музей, просто… девятнадцатый век, петербургский салон, – причитал Захар Ильич, глядя на накрытый стол, где на темно-синей скатерти с тяжелыми кистями ярко-красный салат соседствовал с золотым лещом, зеленые огурцы перемигивались с красно-коричневыми пирогами, изящные тарелки зазывно приглашали едоков, и все это великолепие казалось особенно живым в полумраке свечей в изящных старинных подсвечниках.

– Захар Ильич у меня такой романтик, – пренебрежительно сказала Нина Федоровна, не отводя глаз от стола.

– Ах, Ниночка, – Захар Ильич почти декламировал, протянув вперед ту руку, на которой не висла его супруга. – Так и кажется, что сейчас сюда войдут дамы в длинных платьях и в шалях, накинутых на полуобнаженные плечи, и музыка… ой, не может быть!

Через дверь, ведущую с веранды, показались Ирка в черном длинном платье и шляпке с вуалью, – в том самом наряде, в котором она когда-то так напугала тетю Асю, и под руку с ней шла Клеопатра Апполинариевна в темно-синей длинной юбке, светлой блузке с высоким кружевным воротником, и в кремовой шали Елены Ильиничны. Шаль мягкими складками спадала с ее плеч. У нее оказалась пружинистая и в то же время мягкая походка, а забранные вверх волосы открывали неожиданно изящную для ее возраста шею.

Захар Ильич стоял, как громом пораженный, во все глаза глядя на преобразившихся дам.

– Прошу к столу, – звучным грудным голосом сказал Клеопатра Апполинариевна, и Захар Ильич, не отрывая от нее глаз, уселся за стол.

– Захар Ильич, – сказала тетя Ася, накладывая профессору салата и кладя ему на тарелку самый аппетитный кусок леща, – вы, оказывается, у нас заядлый рыбак.

– А? Я? – очнулся профессор.

– Ребята говорят, вы очень ловко им помогли, – терпеливо объяснила ему тетя Ася.

– Да, в молодости я любил это дело, – признался профессор.

– В качестве отдыха от занятий, – поджав губы, произнесла Нина Федоровна. Она любила подчеркивать, что ее Зарик человек науки, и ее раздражало, что он признается в таких плебейских пристрастиях, как рыбалка.

Захар Ильич взглянул на нее так, будто увидел ее за сегодняшний вечер впервые и отнюдь этому не обрадовался.

– А с вашими племянниками, знаете ли, – продолжал он, – я вдруг вспомнил.

– Что вспомнили, голубчик? – мягко переспросила Клеопатра Апполинариевна.

– Да вот, как купаться, и как рыбу ловить. Вы знаете, Клеопатра Апполинариевна, – с восторгом рассматривая ее прическу, сказал Захар Ильич, – если бы сейчас за окном проехала бы тройка лошадей с каретой, я бы совсем не удивился.

– Зарик, – с раздражением одернула его Нина Федоровна, – что за мистицизм?

– Это не мистицизм, – сочла своим долгом пояснить Ирка. – Это – поэзия!

Про себя она с удовольствием отметила, что «клиент» созрел.

Несмотря на скептические замечания Нины Федоровны и ее старания держаться так, как будто ей тут ничего не нравится, вечер удался. Лещ был необычайно вкусно зажарен, мадера, хоть и купленная утром в местном магазине, казалась ровесницей тонких хрустальных бокалов, принадлежавших одному из недовольных господ в раме на стене, – так она мерцала в них таинственным рубиновым светом. После мадеры Нина Федоровна слегка оттаяла и позволила себе прислониться к спинке высокого стула.

Наконец, тетя Ася достала карты. Потайной ящичек, эффектно выскочивший из комода, произвел неизгладимое впечатление на Захара Ильича и вызвал острый приступ зависти у Нины Федоровны.

– Уберем со стола? – предложила Натуся.

– Зачем же, – подскочила Ирка. – На этом столике очень удобно играть.

Она подвинула к окну, за которым совсем не была видна в темноте спущенная веревка, продолговатый журнальный столик.

– А то вдруг кому-нибудь еще кушать захочется? – сказала она. – А у нас все под рукой.

– Умница моя, – восхитилась тетя Ася. – Ты с нами играешь?

– С удовольствием, – ответила Ирка и подмигнула Броне, который незаметно и скромно удалился на второй этаж.

Захар Ильич углубился в карты.

– В прошлый раз вы как-то уж очень легко у меня выиграли, – озабоченно сказал он. – Надеюсь, сегодня вы не заставите меня бегать по дому и кричать? – улыбнулся он.

– Присутствие дам облагораживает, – кивнул Саша в сторону Ирки и Клеопатры Апполинариевны.

Нине Федоровне отчаянно хотелось выиграть. Ее выводили из себя хозяева этого дома, которые смеют выставлять напоказ богатство своих предков. Нет, определенно надо утереть им нос. Нина Федоровна подняла глаза на окно. Какой-то белый силуэт, мелькнувший за ним, на секунду отвлек ее внимание от карт.

– И кто это у вас за домом ходит, – удивилась она, вновь изучая свои карты. Она открыла рот, чтобы сказать, что у нее козырная шестерка, когда услышала благоговейный голос Захара Ильича:

– Боже мой! Они все-таки существуют.

Нина Федоровна недоуменно взглянула на него. Он как зачарованный смотрел в окно.

– Что ты там увидел? – раздраженно сказала она, переводя взгляд на темное окно. Там, приближаясь к окну, колыхалась в воздухе белая фигура. Она приобретала все более ясные очертания. Было видно, что она не касается земли, и ветер развевает ее белые одежды. Нина Федоровна издала пронзительный визг, вскочила, рассыпав карты, и, заметавшись по комнате, вдруг юркнула под стол, не переставая визжать.

– Ты тоже ее видишь? – радостно спросил Захар Ильич, не отводя глаз от окна. – Надо же, впервые в жизни! А я не верил… – бормотал он.

Все остальные, кроме Владика и Ирки, растерянно переводили взгляд с Нины Федоровны на Захара Ильича.

– Что с вами? – повторяла тетя Ася, не получая ответа, пока сама не взглянула в окно. Фигура в белом саване теперь качалась у самого окна.

– Так Паше не показалось, – еле слышно прошептала тетя Ася.

Саша с Натусей, как наиболее убежденные материалисты, сразу заметили подозрительное отсутствие Брони и еще более подозрительное спокойствие Ирки и Владика.

– Уберите его! – вопила из под стола Нина Федоровна, не давая, впрочем, более четких указаний, как это сделать. Фигура колыхнулась, и стала уплывать вверх. Саша уже успел добраться до выключателя и включить верхний свет.

– Нина Федоровна, отбой! Можете вылезать, – приветливо сказал он.

Нина Федоровна только сейчас заметила, что под столом она сидела в полном одиночестве. Выбравшись из-под него на четвереньках с необычайным достоинством, она молча села на ковер и спросила:

– Оно ушло?

– Ушло! – горестно сказал Захар Ильич. – Оно так мало было с нами. Ты его, наверное, испугала.

– Ты с ума сошел? – накинулась на него Нина Федоровна, продолжая сидеть на ковре. – Это же привидение.

– Вот именно. И оно никому не причинило вреда, между прочим. А ты своим визгом меня совершенно оглушила, и его, наверное, тоже, – сердито заметил Захар Ильич, который считал, что жена испортила важное научное наблюдение.

– Ничего не понимаю, – озадаченно сказала тетя Ася. Она оглянулась в поисках разумного человека, который объяснил бы ей, что происходит. Все были на месте. Броня, наверное, очень испугался, потому что робко стоял у дверей.

– Иди сюда, Бронечка, – нежно позвала тетя Ася. – Оно уже ушло. Нина Федоровна, может быть в кресле вам будет удобнее?

Саша и Натуся сочли своим долгом вмешаться.

– Броня, а где ты только что был?

– На кухне, – невинно сказал Броня. – Мне салатику захотелось, а он недосоленный. Я за солонкой ходил, – и Броня показал солонку, которую предусмотрительно захватил с кухни еще днем. – А что случилось?

Натуся недоверчиво посмотрела на него.

– Вы видели? – ликующе кричал Захар Ильич, подпрыгивая у окна и высматривая что-то в темноте за окном. – Нет, скажите, вы все видели? Клеопатра Апполинариевна?

– Видела, – призналась она. – Мой разум отказывается это понимать, но я видела.

– Асенька, вы тоже свидетель! Я напишу в журнал! Это выдающийся случай!

Ирка немного забеспокоилась. Ей не совсем хотелось выставлять славного профессора дураком в научном мире.

– А я не видела, – сказала она. – Что там было?

– Ты не поверишь, Ириша, – возбужденно сказал профессор. – Там по воздуху летела белая фигура, и она хотела пройти к нам сквозь окно, но, кхм, моя супруга,… кхм, ее испугала. И она улетела.

– Но так не бывает. Может быть, это был туман?

– Как же, туман, – многозначительно сказал Бронька. – А Паша тоже привидение видел – ты забыла?

Против этого не могли поспорить ни недоверчивые Саша с Натусей, ни Клеопатра Апполинариевна с тетей Асей. Все дети тогда были на месте, и заподозрить их в мистификации было невозможно.

– Ах, какое оно было печальное, – сокрушался Захар Ильич. – Может быть, оно хотело подать нам какой-нибудь знак?

– Ладно, – решительно сказала тетя Ася. – Если это и было привидение, то наших предков. Мы с ним сами разберемся. А сейчас я несу чай.

Захар Ильич не мог смириться с такой прагматической постановкой вопроса.

– Но это же достояние всего научного мира! – увещевал он.

– Захар Ильич! – взял его под руку Саша. – Под достояния научного мира очень хорошо идут пироги с малиной. А если под это дело еще рюмочка мадеры – это просто песня!

Захар Ильич позволил усадить себя за стол. Снова зажгли свечи и потушили верхний свет, и профессору стало казаться, что в этом доме привидения – вполне обычное дело. В конце концов, они имеют такое же право здесь находиться, как Клеопатра Апполинариевна без галош и нелепых шляпок, или, скажем, старинный фарфор в этом почти античном серванте.

– Ты здорово придумала делать вид, будто мы не верим в привидения, – рассуждал Броня, сидя на кровати Владика. Они все еще никак не могли расстаться перед сном. – Это на них еще больше действует. А Захар Ильич – молодец, не испугался.

– Жаль, что мы не можем обеспечить его настоящим привидением, – грустно сказала Ирка. – Он так обрадовался.

– А Нина Федоровна, – дрыгал на кровати ногами Владик, – как она под стол сиганула. Вот мымра. Не хуже Гренадерши. А может, мы ее тоже повоспитываем?

Ирка содрогнулась. Снова торчать по вечерам под чьим-то кустом, на радость комарам, а днем готовить напиток, названия которому они так и не придумали, и разливать его в бутылки – нет, спасибо!

– Некогда, Влад, – вслух сказала она. – Мы еще драгоценности как следует не искали.

– Да, – вскочил Владик с кровати. – Чуть не забыли. Завтра Саша уезжает, значит сегодня ночью надо найти. Представляете, как он завтра удивится? Только ты, Ирка, белые тряпки на себя не надевай, а то опять весь дом переполошишь. В привидения мы потом отдельно поиграем.

Ирка усмехнулась. Какой он все-таки еще ребенок. Жалко будет, если драгоценности они не найдут, он больше всех расстроится. Потому что больше всех уверен, что они здесь есть.

– Ты что, – спросил Броня, – прямо сейчас собираешься искать?

– А когда? – удивился Владик. – Днем некогда, и потом увидят – смеяться будут.

– Это точно, – кивнула Ирка. – Ладно, пошли.

В ту ночь тетя Ася впервые заметила, что старый дом поскрипывает по ночам. – Жаль, подумала она, – рассыхается дом, долго не простоит.

Дети ползали по подвалу, по верандам и по тем комнатам, в которых никто не спал, до самого утра. Им удалось найти пару секретных ящичков, старую трость с ручкой из слоновой кости, проекционный фонарь с набором картинок, против которого предупреждали «Бесовския забавы», меха для раздувания огня в камине, и много религиозных книжек.

Фонарь и трость несколько утешили Владика и он притащил их к себе в комнату. Лохматый Рики безмятежно дремал на его подушке и дергал во сне лапкой – за кем-то бежал. Он приподнял голову, не открывая глаз, вяло вильнул хвостом и снова сладко заснул.

На улице рассвело, хотя все еще спали. Даже стадо коров еще не проходило. Владик хотел было заняться фонарем, но глаза его слипались после бессонной ночи. Он поставил фонарь на подоконник. Вдруг Рики встрепенулся, мягко спрыгнул с кровати и издал негромкое рычание, исходящее из недр живота. Владик выглянул в окно и увидел чью-то фигуру, бродившую в их саду. Он испуганно отпрянул от окна. Сонливость как рукой сняло. Он осторожно выглянул в окно сбоку, и увидел человека, заглядывающего в окно тети Асиной комнаты, которая находилась рядом с комнатой Владика на первом этаже. Человек, прикрыв глаза рукой, чтобы не отсвечивало оконное стекло, напряженно всматривался в тети Асину комнату.

Владик не знал, что делать. Ему хотелось спрятаться, но он не знал куда. Кровать его видна из окна, прятаться в шкаф не хотелось, а выбегать в коридор страшно – вдруг этот неизвестный в это время заберется в его комнату и похитит фонарь.

Человек разогнулся и крадучись направился в сторону окна Владика. И тут Владик узнал Валентина Юрьевича.

– Клеопатру Апполинариевну высматривает, – догадался Владик, и быстро шмыгнул в кровать, притворившись, что спит.

Когда окно закрыла тень бандита, Владик лежал неподвижно, стараясь даже не дышать. Потом в комнате стало светлее и Владик, надеясь, что Валентин Юрьевич уже отошел, осторожно открыл один глаз. За окном никого не было. Владик быстро встал и, поколебавшись, пошел будить Сашу.

Саша спал в одной комнате с Натусей и потому был страшно возмущен, что Владик проник туда. Но возмутиться вслух он не успел, потому что Владик прижал палец к губам и швырнул ему на кровать шорты. Саша послушно оделся и вышел в коридор.

– Не мог еще хоть пару часов не будить? – сонно буркнул он.

– Тихо! – шикнул Владик. – Валентин Юрьевич в окно Клеопатру Апполинариевну высматривает. Вдруг он к ней залезет.

Саша сразу проснулся.

– А где она спит?

– Так в Иркиной комнате. На первом этаже.

Саша с Владиком, стараясь не скрипеть половицами, двинулись в сторону Иркиной комнаты, где безмятежно спала Клео. Саша приоткрыл дверь и заглянул к ней в комнату как раз в тот момент, когда Валентин Юрьевич прижал нос к стеклу. Саша порадовался, что не открыл дверь шире – узкая полоска приоткрытой двери наверняка не была видна из окна.

Залезать утренний гость не решился, – видимо, побоялся, что утренний сон некрепок. Саша побежал в комнату Владика – обзор оттуда был лучше, чем из других комнат дома, – чтобы убедиться, что Валентин Юрьевич ушел. Они увидели его спину, удаляющуюся в сторону Сосновки.

– Можно досыпать спокойно, – сказал Саша, – в ближайшее время он точно не придет.

Утром Клеопатре Апполинариевне решили ничего не говорить, во-первых, чтобы ее не пугать, а во-вторых, чтобы не спровоцировать на неожиданные действия. Владик сам попросил тетю Асю позвонить Михалычу.

– Не забудь сказать, что я сам, добровольно предложил ему звонить, – звенящим голоском настаивал он.

– Хочешь, – предложила тетя Ася, – поговори с ним сам.

Владик схватил трубку.

– Здравствуйте. Мне бы Николая Михалыча. Докладываю, как обещал. У нас? Все в порядке. На рассвете противник произвел разведку, ночью ожидаем нападения. Нет, никто не пострадал. Прямо сейчас подъедете? А тетя Ася еще пирогов не… ну, если вам не до пирогов… трубку повесил, – удивился Владик. – Сказал, сейчас подъедет.

– До чего же ты ясно излагаешь, Владик, – восхитилась тетя Ася.

Владик скромно потупился и пошел в свою комнату рассматривать фонарь.

Тетя Ася засуетилась в ожидании участкового. Встав перед зеркалом в холле, она впервые за долгое время решилась на себя внимательно взглянуть. То, что она увидела, ей не очень понравилось. Волосы кое-как собраны заколкой, чтобы не мешали на кухне, домашние, вытянутые на коленках штаны и заправленная в них вылинявшая футболка в поперечную полоску – неужели она одела ее в здравом уме и твердой памяти? Поколебавшись немного, то ли ей собрать что-нибудь на стол, то ли привести себя в относительный порядок, она выбрала второе. Темно-синие лосины до колен, свободная красно-синяя футболка, аккуратно собранные при помощи той же заколки волосы, чуть-чуть голубых теней – и она почувствовала себя намного увереннее. Настроение сразу улучшилось, и она почувствовала, что сможет отнестись с юмором к тем событиям, которые, в общем-то, вряд ли смогут быть источником смеха. Она заглянула в комнату к Клеопатре Апполинариевне.

– Как настроение? – поинтересовалась она.

Клеопатра Апполинариевна посмотрела на нее слегка затуманенным взглядом. Она еще находилась под влиянием вчерашнего вечера. Восхищенный взгляд Захара Ильича заставил и ее посмотреть на себя новыми глазами.

– Ах, Асенька, – вдруг загрустила она. – Вот уедете вы осенью в город, и останусь я тут одна со своими крысами. Можно будет до следующего лета ходить в телогрейке и сапогах – никому до этого не будет дела.

И в самом деле, деревня оживала только на три коротких летних месяца с приездом дачников. После их отъезда Клеопатра Апполинариевна останется в компании Вити Лохматого с Борисиком и их друзей – алкашей, глаза которых зажигались огнем только при виде бутылки водки. Бедная, бедная одинокая Клео.

– Поехали с нами в город, – от всего сердца предложила тетя Ася. – Я там одна в огромной квартире, тоже с ума от одиночества схожу. Давайте вдвоем до следующего лета зимовать!

Клеопатра Апполинариевна лишь грустно усмехнулась.

– А какой у меня там сосед! Врач-гомеопат. Уж перед ним-то в телогрейке не походишь.

– Он женат?

– Абсолютно нет!

– Так ведь дом, – нерешительно сказала Клеопатра Апполинариевна.

– А мы его запрем.

– А крысы?

– Так ведь крысы – не корова, – засмеялась тетя Ася. – С собой заберем. Я серьезно, Клеопатра Апполинариевна, я уже не представляю, как это я вас не увижу почти целый год.

– Правда? – обрадовалась Клеопатра Апполинариевна. – вы будете по мне скучать?

– Еще как! А сейчас приедет Николай Михалыч, он хочет с нами кое-что обсудить.

– Слава Богу, – сказала Клеопатра Апполинариевна, – значит, есть новости. Как вы думаете, этот сарафан мне будет к лицу? – приложила она к себе красный в желтых подсолнухах сарафан, который захватила из дома.

Тетя Ася кивнула, нежно обняла воспрявшую духом соседку и пошла встречать Михалыча.

– Где объект возможного нападения? – спросил он с порога.

– Объект пока ничего не знает о ночном происшествии и примеряет новый сарафан.

Но объект оказался на кухне и занимался резкой салата.

– Асенька, достаньте копченой щучки из холодильника – я вчера из дома прихватила.

– Я, пожалуй, ваше преступление не буду торопиться раскрывать, – сказал довольный Михалыч, оглядывая стол. – Никогда еще мне не было так приятно работать, как у вас на Бейкер-стрит.

Клеопатра Апполинариевна засмеялась. – А вы не знали, что вашу дачу пол-Александровки так называет? – удивился Михалыч. Тетя Ася довольно распрямила плечи и украдкой посмотрела на себя в зеркало.

– У нас бартер, – сказала она. Меняем копченую щуку на свежие новости.

– А новости такие, – сел за стол Михалыч. – А где ребята? – огляделся он.

Ребята не заставили себя долго ждать. Заслышав его голос, они торопливо бежали на кухню. Владик даже бросил свой фонарь на самом интересном месте.

– Ну да, – кивнул Михалыч, – без вас нигде не обойдется. Вот что. Попробуем сегодня устроить у вас засаду. Наши данные на сегодня совпадают с вашими – возможно, сегодня будет предпринята попытка проникновения в дом.

– А зачем? – спросила Клеопатра Апполинариевна?

Михалыч замялся.

– Вообще-то, я точно не уверен, но… – ночью узнаем, – вывернулся он.

– Как это? – удивился бестактный Владик. – Ведь ясно же…

– Ничего не ясно, – оборвала его тетя Асенька.

– Асенька, не беспокойтесь, я совсем не волнуюсь, – бодро сказала Клеопатра Апполинариевна. – Я прекрасно понимаю, что он опять хочет попытаться меня убить. Я к этому уже привыкла, знаете ли.

– Вас не запугаешь, – с уважением сказал Михалыч.

– А вы не выяснили, почему он послал Юру убивать крыс? Кстати, Юра уже вернулся?

– Нет, пока ему лучше быть в городе, хотя, я думаю, для него тут уже безопасно. Но лучше перестраховаться. А крыс убивать… – это длинная история, Клеопатра Апполинариевна, и я вам лучше потом сразу все расскажу.

– Николай Михалыч, – спросил Саша. – А эти двое, которых мы задержали на даче – от них какой-то толк есть?

– По делу они могут показать мало, – вздохнул участковый. – Их, похоже, втемную использовали. Но они по другому делу идут – они возглавляли сатанинскую секту, одну из самых жестоких. На них чуть ли не десяток убийств плюс склонение к совершению убийства.

– Как это – склонение к совершению? – удивилась тетя Ася.

– Помните дело Чарльза Мэнсона? Кстати, он до сих пор сидит в американской тюрьме. Он обладал даром гипноза и зомбировал молодых людей, из неблагополучных семей, как правило. Они считали его чуть ли не своим божеством и совершали по его приказу убийства, а он в это время обеспечивал себе алиби. И что самое удивительное, на суде они все утверждали, что убийства были их собственной идеей.

– И что? Их всех посадили?

– Их отправили в психушку, а посадили, в конце концов, Чарльза Мэнсона.

– Вот здорово! – восхитился Бронька. – Выходит, лысый – это наш отечественный Чарльз Мэнсон?

– Выходит, так, – кивнул Михалыч. – Соответствует мировым стандартам.

– А как вы докажете, что он причастен к убийствам? – полюбопытствовала Натуся.

– Да уж американцы доказали, и мы не хуже. Докажем в лучшем виде, – самодовольно говорил Михалыч, смакуя щуку.

Саша начал верить, что Михалыч докажет. Ишь, местный гений! А на мать-то как смотрит. Вдруг Саша заметил, что тетя Ася сегодня выглядит как-то по-особенному. И ничего вроде бы с собой не сделала, но что-то в ней неуловимо изменилось – во всяком случае, она помолодела лет на десять, и в ней появился какой-то особый шарм, которого еще вчера не было.

– Мать, а тебе идет расследование преступлений, – удивленно сказал Саша, абсолютно без всякой связи с Чарльзом Мэнсоном.

Клеопатра Апполинариевна молча улыбнулась. Натуся вдруг возмутилась.

– Все-таки у нас сумасшедший дом. Болтаем черт знает о чем, а ночью нам предстоит засада.

– Да? – вежливо сказал Михалыч. – Вам предстоит, простите – что?

– Как что? Надо распределить, кто что будет делать, где стоять…

– Никаких стоять! – решительно сказал Михалыч. – Все вы будете лежать в кроватках! На втором этаже! Всем лежать и спать. И боже вас упаси даже подумать, что вы участвуете в засаде. Чтобы ни звука, ни вздоха! А детей эвакуируем к соседям. Вон у Федотовны пусть ночуют.

Натуся возмущенно повернулась к нему.

– У вас действительно сумасшедший дом, – признал Михалыч. – Вместо того, чтобы выгнать детей, когда обсуждаются следственные действия, мы, видите ли, с ними сотрудничаем! А пожилые женщины, вместо того, чтобы вязать шапочки, ездят в международные организации, лазят в окна по лестницам и дразнят убийц! Да шучу я, шучу, – закричал он, видя по лицам, что дети и пожилые женщины ему сейчас выскажут все, что о нем думают. – Я и сам знаю, что дети нам сейчас дадут массу полезных советов, а Клеопатра Апполинариевна ночью обезвредит пару бугаев одним приемом карате.

– Значит, нас выгнать, да? – дрожащим голосом сказал Владик. – А вот сейчас я что-то вам не скажу, и вся ваша засада сорвется!

– И что ты такого можешь сказать? – подозрительно посмотрел на него Михалыч. – Ты что-то скрываешь?

– Я-то ничего не скрываю, а вот вы обо всем подумали?

Саша закрыл глаза. Если дети в этом доме уже учат взрослых жить, может и не стоило бы Натусе рожать?

– Обо всем, – неуверенно сказал Михалыч. Он вообще никогда ни в чем не был уверен в этом доме.

– Ну, смотрите, раз вы все знаете.

– Владик, – строго закричала тетя Ася. – Не смей ничего утаивать! Речь идет и жизни и смерти!

Клеопатра Апполинариевна все же содрогнулась при этих словах. Она не возражала против смертельной опасности, но при условии, что о смерти не говорят вслух.

– Я ничего не утаиваю, – огрызнулся Владик. – Я просто думаю.

– А я, значит, не думаю, – спокойно сказал Михалыч.

– Может, вы и думаете, но спорим, вы не думаете того, что я думаю, и если вдруг вы этого не думаете, то засада может сорваться из-за того, что я думаю.

Все изумленно замолчали. Михалыч пытался переварить его слова, но так и не разобрался, то ли Владик о чем-то не думает, то ли он сам.

– Ты сам-то понял, что сказал? – осведомился Саша.

– Я-то понял. Но если мои советы не нужны, я не буду вмешиваться в разговоры взрослых, пожалуйста. – Владик принял вид послушного ребенка и принялся кушать салат, не глядя на Михалыча. Михалыч, напротив, не сводил с него выжидательный взгляд.

– Так о чем ты хотел сказать? – не выдержал он.

– Мне говорить? – уточнил Владик.

– Ну?

– Так вы просите?

– Владик, ты большой нахал, – грозно сказала Натуся. – Категорически!

– Я просто спрашиваю, вдруг он обидится, – объяснил Владик, кивнув в сторону Михалыча.

– Не обижусь, говори, – вздохнул Михалыч.

– Вы помните, почему я в окошко ночью выглянул?

– Рики зарычал, – вспомнил Михалыч. А…, ну собака,… конечно! – сказал Михалыч.

– Что «конечно»? – строго спросил Владик.

– Мы ее из дома уберем. Возьмете ее с собой к Федотовне. Лешка собак любит.

– Он-то любит, а его мать не даст Рики в доме ночевать. А на улице мы его не оставляем. Он у нас домашний.

– Ну не знаю, – потерял терпение Михалыч. – Решайте эту проблему сами, но чтобы собаки в доме к вечеру не было. А то залает, когда он будет лезть, и спугнет.

Договорившись, что к восьми они с Костей засядут в доме, Михалыч распрощался.

– Как ты думаешь, Саша, про собаку он до меня подумал или после? – допытывался Владик.

– Тетя Ася, Рики нельзя к Лешке, они собак в дом точно не пускают, – беспокоилась Ирка. – И вообще, зачем нам к нему ночевать идти? Может быть, мы вам понадобимся. Дом-то большой, что же нам, спрятаться негде?

В душе тетя Ася была с ней согласна, – ей было спокойнее, когда дети рядом. Но с Рики надо было что-то делать. Решено было посмотреть, слышен ли его лай из подвала. Тетя Ася спустилась с ним вниз, поручив Саше залезть в окно. Они просидели там полчаса, в то время как Саша старательно стучал в дверь, влезал и вылезал в окно и кричал не своим голосом. Но Рики решительно не хотел лаять. Он сидел у двери, приветливо стуча о пол хвостом, и оглядывался на тетю Асю, недоумевая, зачем он должен сидеть здесь, когда Саша затеял наверху такую веселую игру. Разочарованная тетя Ася вылезла с ним наверх, и Рики побежал к Саше, приглашая его поиграть еще.

– Нет, мать, – отдуваясь, сказал Саша. – Надо пригласить кого-нибудь чужого. Как это мы с тобой не подумали, что на своих лаять он не будет.

Ирку отправили к Лешке. Он очень удивился, узнав, что его просят залезть в чужое окно.

– Сама, что ли не можешь залезть, если вы ключ потеряли?

– Ничего мы не теряли. Мы просто хотим посмотреть, будет Рики лаять, если ты полезешь в окно, или нет.

Лешка вытаращил на нее глаза.

– А зачем вам это?

– Саша дрессирует его по своему методу, я сама толком не знаю, – уклончиво ответила Ирка.

На Лешку Рики тоже лаять не пожелал. Своих он узнавал даже из подвала. Тетя Ася рассердилась:

– Долго нам еще в подвале сидеть?

– Ты Зинаиду Михайловну пригласи, – предложила Ирка. – А я с ним в подвале посижу. Рики на нее обязательно залает – он ее терпеть не может.

– Эту самогонщицу? – возмутилась тетя Ася. – Ни за что! Мало того, что она свою водку продавала, и всех алкашей к себе привадила, так еще и врала, что она тут ни при чем. Как будто бутылки у нее на деревьях растут.

– А может, и правда не она продавала, – стараясь не рассмеяться, предположила Ирка.

– Как это не она?! От нее все с водкой возвращались.

– А может, кто-то у нее во дворе продавал?

– Ну, это уже совсем глупости. Не буду я ее приглашать, – воспротивилась тетя Ася.

Броня предложил запереть там Рики одного.

– Когда ему надоест сидеть, он залает, – сказал он.

Вырывающийся Рики был заперт в подвале.

– Не обижайся, Рикуленька, – уговаривал его Владик, – ты полай, и мы тебя выпустим.

Лаять Рики сегодня никак не желал. Тетя Ася сидела в комнате Клеопатры Апполинариевны, прислушиваясь, но слышала лишь голоса ребят:

– Рики, голос! – кричал Броня.

– Рики, ну полай, что тебе стоит, – умолял Броня.

– Ну и сиди там, пока не залаешь, – пригрозила Ирка. – Пошли отсюда, ребята.

Они сделали вид, что уходят, громко топая ногами, но услышали лишь жалобный вой и царапанье в дверь.

– Я не могу больше выносить это издевательство над животным! – жалость у Ирки, как всегда, взяла верх над разумной необходимостью. Она шагнула обратно к двери, и тут, наконец, раздался стук в дверь, за которым последовал истошный лай Рики.

– Ай, умничка, ай, молодец, – приговаривал Владик, обнимая выпущенного из заточения Рики, который скакал вокруг ребят и громко жаловался.

Стук в дверь продолжался, и тетя Ася поспешила к двери. – Он так и не лаял? – спросила она у детей на ходу.

– Лаял, еще как, а ты, значит, не слышала?

– Слава богу, – сказала тетя Ася, – теперь думайте, кто с ним будет ночью спать в подвале.

– Да откроет кто-нибудь, наконец, дверь, – высунулась с кухни Натуся.

– Уже иду, – закричала тетя Ася и бросилась к двери. За ней стоял сердитый Костя.

– Что такое, стучу, стучу, и все не открывают, – ворчал он.

– Костенька, здравствуйте, а мы вас к вечеру ждали, – вышла к нему Клеопатра Апполинариевна.

Навстречу Косте вышел одетый в черные брюки и белую рубашку Саша.

– Мать, я поехал к клиенту, – сказал он, – а Костя пока с вами побудет.

– Санька! – ахнула тетя Ася. – Ты точно вернешься?

– Оставишь вас тут одних, – проворчал на ходу Саша. – И чтобы до моего возвращения никаких новых историй, – крикнул он уже от калитки.