Текст книги "Лучший иронический детектив"

Автор книги: авторов Коллектив

Соавторы: Марина Белова
сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 37 страниц)

– Угощайтесь, дорогая. А топор тоже мне?

– На всякий случай. Кладите его под подушку. Клеопатра Апполинариевна, чем я могу вам помочь? – серьезно спросила тетя Ася, попробовав вкуснейшую окрошку, приправленную хреном и сметаной.

– Вы знаете, дорогая, мне кажется, я преувеличила опасность положения. Я думаю, подожду еще денек, и вернусь к нормальной жизни. Вряд ли кому-то нужны мои крысы или я сама. Послушайте, а как я его топором? А вдруг насмерть зарублю?

– А вы тихонечко. Броня предложил устроить засаду, – вдруг задумчиво проговорила тетя Ася.

– Голубушка, это же может быть опасно, – замахала руками Клеопатра Апполинариевна.

– Понимаете, – продолжала тетя Ася, не отводя взгляд от фаянсовой солонки в форме пухлого розового поросенка, – я думаю, многие знают, что вы сейчас всегда дома и начеку.

– Думаю, это секрет Полишинеля, – согласилась Клеопатра Апполинариевна.

– Так вот, – тетя Ася по-прежнему созерцала поросенка, – как вы думаете, что произойдет, если вы снимете осаду и уйдете куда-нибудь на полдня? А мы с Броней могли бы затаиться у вас в доме хоть на сутки. Мы пустим слух, что уехали на два дня в город, а Ирка с Владиком управятся в это время без меня.

– То есть на самом деле устроим настоящую засаду? – загорелась Клеопатра Апполинариевна и всплеснула руками. – Как это интересно! Я бы тоже хотела сидеть с вами в доме. Под столом, – неожиданно добавила она. – Но все же – опасно. Нет-нет, я не могу на это согласиться.

– Вы меня недооцениваете, – усмехнулась тетя Ася. – В конце концов, у вас есть газовый баллончик. И, к тому же, на нашей стороне внезапность. Ведь он не будет ожидать нас здесь увидеть.

– Асенька! – ахнула Клеопатра Апполинариевна. – Я всегда чувствовала, что у вас в душе – здоровый авантюризм.

– Я тоже всегда это чувствовала, – гордо подняла голову тетя Ася.

Дома дети горячо одобрили идею с засадой. Правда, Ирка с Владиком долго возмущались, что их оставляют дома.

– Пропадете там без нас, – ворчал Владик. – Спугнете только, и вся засада насмарку.

Ирка тоже считала, что идти туда тете Асе с Броней вдвоем несерьезно. – Вам мужская сила обязательно нужна, – убеждала она. – Не стрелять же вам в него сразу из баллончика, неприятностей потом не оберетесь. Смысл засады в том, чтобы схватить преступника на месте преступления и допросить. А что он вам расскажет?.Вас-то он и не испугается нисколечко.

С этим тетя Ася не могла с ней не согласиться и тут же набрала номер сына.

– Сашенька, ты не хочешь приехать на выходные? И соскучилась, и в одну авантюру втянуть тебя хочу, без тебя не обойдусь. Нет, никакая опасность мне не грозит. Нет, ни во что не влипла. Сашка, кто кому родитель – ты мне или я тебе? Хорошо, до субботы сижу и не высовываюсь. Жду, целую, пеку пироги.

Довольная тетя Ася положила трубку.

– Саша в субботу приедет? – хором закричали довольные ребята. Они обожали своего двадцативосьмилетнего двоюродного брата – веселого парня, который внешностью отнюдь не походил на героя: был он недостаточно высок и чуть полноват для своего возраста, но зато был удивительно находчив и жизнерадостен. Может быть, поэтому у него все и получалось. Тетю Асю он нежно любил и опекал, зная ее неуемный характер.

– Суббота, между прочим, послезавтра, – напомнила успокоившаяся тетя Ася. – Владик, ты умница, Клеопатра Апполинариевна тебе очень благодарна. Ты сам решил для нее в магазин сходить?

– Нет, Ирка подсказала, – неохотно признал Владик.

– Ну, не очень-то он и сопротивлялся, – решила поддержать брата Ирка.

– Ребята, вы у меня такие замечательные человечки. И я вас очень люблю, – нежно сказала тетя Ася.

Владик выпятил грудь и отчаянно захотел сделать что-нибудь важное, геройское, чтобы тетя Ася его еще раз похвалила. Его порыв зашел так далеко, что он пошел было дотесывать брошенное Броней во дворе бревно для скамейки, но, к своему большому удивлению, не нашел топора.

– Бронька, ты куда топор подевал?

– Это я, – сказала тетя Ася. – Я его Клеопатре Апполинариевне отнесла.

– А вот это зря, – сказала Ирка. – Клеопатра Апполинариевна с топором не сладит, а вот если кто к ней заберется, то у нее топор отберет да ее же им и тюкнет.

– Как тюкнет? – всполошилась тетя Ася. – Вот что Ириша, ты беги к Клеопатре Апполинариевне, скажи ей, что мы придем к ней с Сашей в субботу. Заодно забери у нее топор.

– Тетя Ася, – взмолилась Ирка. – ну как я с топором по деревне пойду? Такая Красная Шапочка, идет к любимой тетушке с топором в корзинке.

– Ничего страшного, – возразила тетя Ася под хохот мальчишек. – Положишь его, в самом деле, в корзину – она у Клеопатры осталась, – а она тебе его сверху крыжовником засыплет. Заодно Владик его поест, а то опять ночью в кусты за ягодами полезет.

– Ну ладно, – нехотя согласилась Ирка. – Попадись мне только этот бандит под горячую руку, когда я обратно с топором пойду.

– Мальчики, – умоляюще попросила тетя Ася, когда Ирка ушла. – Я – за компьютер, хочу до Сашиного приезда перевести побольше. А вы картошечки к обеду начистите, ладно?

Ради Саши мальчики были готовы и не на такое. К его приезду они прибрали в своих комнатах. Броня крутил мясо на котлеты, Ирка с Владиком чистили яблоки на пироги, как будто им предстоял большой праздник. Саша примчался с утра. Первым его заметил Владик, который с утра крутился возле забора, справедливо полагая, что Саша ему обязательно привезет какую-нибудь чрезвычайно полезную в хозяйстве железку – например, ручку от старого граммофона.

– Мать, – издали закричал Саша, – покажись, ты цела еще?

Улыбающаяся тетя Ася выбежала ему навстречу. – Мы все целы и тебя ждем. – Она обняла его и тут же отметила: – Санька, скоро у меня руки на тебе не будут сходиться и я буду обнимать только половину тебя. Пирогов не дам!

– О, у нас пироги! – обрадовался Саша. – Так что же мы здесь топчемся?!

Насчет поесть Саша был всегда готов. Поэтому, к удовольствию тети Аси, он отдал должное и котлетам, и жареному карпу, и окрошке, и пирогам. Придя в самое приятное расположение духа, он откинулся на стуле и начал «раздачу слонов»: новую версию электронного словаря для тети Аси, жидкие тени для Ирки (И как ты только догадался? – поразилась она), большой шарикоподшипник от самоката Владику, и пару детективов «Черный котенок» для Брони. Дети унеслись рассматривать подарки, а тетя Ася, наконец, рассказала про эпопею с крысой.

– И ты на самом деле ждешь продолжения этой леденящей душу истории? – не поверил Саша. – По-моему, это все страшная ерунда. Пойдем поможем бабке выбросить мусор из-под окон и дадим валерьянки, – предложил он.

– Понимаешь, Сашенька, меня беспокоит отрезанная голова, – сказала тетя Ася. – Если бы это был обычный пацан, я сомневаюсь, что он вообще стал бы крысу убивать, а тем более, отрезать ей голову. Ну, выпустил бы из клетки, или украл бы, в конце концов, но это – как ритуальное убийство. И потом, голова так ровно отрезана, как будто кинжалом самурая. Обычным кухонным ножом, который мог быть у мальчишки, этого не сделать.

– Усложняешь ты, мать, – вздохнул Саша. – Ну да ладно, – поспешил он продолжить, увидев разочарованное выражение ее лица. – Если хочется тебе в детективов поиграть, я согласен. Давай посидим у нее. А где будем сидеть, под столом или в шкафу? – развеселился он.

Их разговор был прерван самой Клеопатрой Апполинариевной. Она бежала им навстречу с большой сумкой в руках.

– Асенька, голубушка, – запыхавшись, заговорила она издалека. – Вы не позволите мне у вас моих крыс спрятать? Ой, Сашенька, – искренне обрадовалась она, увидев Сашу. – Вы не представляете, как я рада вас видеть.

– Что случилось? – спросили мать и сын хором.

– Понимаете, ко мне только что пытался кто-то залезть, – растерянно проговорила соседка. – Я была в огороде, вдруг слышу – кто-то закричал, а потом опять слышу – убегает. Я в дом, а на полу, под окном – кровь. Там же стекла у меня, вот он, видно, и порезался. Только я его не поймала, – закончила она.

Саша удивленно смотрел на Клеопатру и молчал. На старуху в маразме она вроде бы не похожа, видно, что испугана, но пытается держать себя в руках.

– А что у вас в сумке? – спросила тетя Ася.

– Ой, так клетки же, – спохватилась Клеопатра Апполинариевна.

Саша взял сумку, и они пошли в дом выгружать крыс. Клеток в сумку уместилось три, значит, у нее дома оставалось еще шесть.

– Вы не возражаете? – виновато спросила Клеопатра Апполинариевна. – Жалко их, привыкла я уже к ним. Да и этому молодцу не хочется удовольствия доставлять, – ожесточенно добавила она.

На шум в проходную комнату между гостиной и Иркиной комнатой прибежали дети.

– Фу, крысы, – попятилась Ирка. – Они теперь у нас… ой, – сообразила она, – что-то случилось, да?

– Ловушка сработала, – объяснил Саша. – Похоже, до них действительно кто-то хочет добраться.

– Ирочка, ты не возражаешь, детка, если они немного у вас поживут? – робко спросила соседка.

– Нет, конечно, – неуверенно ответила Ирка, стараясь не смотреть в их сторону. – Они, вообще-то, ничего, славные, вот только хвосты…

– Нормальные хвосты, – Владик уже пристроился возле клеток и выуживал одну из крыс. – Ты посмотри, какие они умные. Не убегают, как хомяки, хозяина знают. Я их сам буду кормить, – пообещал он.

– Ой, Владик, – отвернулась Ирка, – ты не мог бы ее обратно в клетку посадить?

Саша отправился с Клеопатрой за остальными крысами, а тетя Ася с детьми пытались разобраться в том, что происходит.

– Я не понимаю, почему они на Клео нацелились, – удивлялась тетя Ася. – Крысы есть во многих домах, которые сейчас тоже по полдня простаивают без хозяев, а они уже во второй раз в одно и то же место лезут.

– Может, им легче к знакомому месту возвращаться? – предположил Броня.

– Да нет, – перебил Владик. Скорее всего, они или он боятся, что у Лешки, например, может неожиданно вернуться сам Лешка и тогда ему накостыляет. А Клеопатра Апполинариевна – что ж ее бояться.

– Наверное, ты прав, – согласилась тетя Ася.

Крысы были принесены и водворены на старый комод и огромный высоченный сундук, которые стояли в этой комнате с незапамятных времен. Их принялись обнюхивать Анфиса с Рики. Рики неистово лаял, но крысы, видимо, действительно были умными. Понимая, что им ничего не грозит, они нахально не обращали на него никакого внимания. Одна из крыс свесила из клетки свой зад вместе с длинным хвостом. Рики зашелся в истерике, встав на задние лапы. Крыса, улучив момент, когда Рикин нос оказался прямо под ней, тут же направила струю прямо на него. Пристыженный Рики под общий хохот убрался под диван, где с отвращением принялся вылизываться.

– Они действительно умные, – отсмеявшись, признал Саша. – Ладно. Мать, ты меня убедила. Давай полезем сегодня к Клеопатре Апполинариевне в шкаф.

– Ну зачем же в шкаф? – засуетилась та.

– Это я так фигурально выражаюсь, – объяснил Саша. – Я имею в виду, что засаду действительно стоит сделать. Меня только беспокоит один вопрос: если они уже поняли, что крысы у нас, то к кому они теперь полезут?

– А мы пойдем к Клеопатре Апполинариевне во двор, – встрял Владик, – и будем кричать: «Мы вашим крысам орешков принесли».

– Давайте попробуем положиться на судьбу, – предложила тетя Ася. – Я думаю, он еще не успел ни в чем сориентироваться, да пока он ногу перевяжет, – нет, не думаю, чтобы он узнал, что крыс там нет.

– Значит, давайте попробуем, – заключил Саша. – Впрочем, – добавил он, критически оглядев детей и мать, – попробую я один.

И тут же вынужден был заткнуть уши от негодующих криков всех четверых. Броня, который сам предложил засаду, был возмущен, что его идею буквально крадут у него из-под носа. Тетя Ася, вызвавшая Сашу из города, была не менее возмущена, так как ей хотелось досмотреть все до конца. Она просто не могла допустить, что ее отстраняют от дела, где она планировала быть главным действующим лицом. Саша некоторое время смотрел на своих энергично жестикулирующих и гневно орущих родственников, потом неожиданно крикнул: «молча-а-ать». Тетя Ася поперхнулась, и все действительно замолчали.

– Вы собрались дело делать или в игрушки играть? – уже спокойнее продолжал Саша. – Как, по-вашему, где мы там расположимся? Вы думаете, преступник не услышит сопения нескольких человек в одной комнате?

– Почему в одной? – перебил его Броня. – Мы спрячемся во всех комнатах.

– Да? – иронично переспросил Саша. – А крысы, насколько я помню, у Клеопатры Апполинариевны все в одной комнате. И даже если мы разбежимся по всем трем комнатам, вы полагаете, мы сможем не обнаружить себя? Ты, Бронька, будешь периодически спрашивать трагическим шепотом, как у меня дела, потом мама захочет узнать, цел ли ты там и пойдет в твою комнату проверить, потом вы по очереди захотите то пить то писать, а я буду орать, призывая вас к тишине, и через час вся деревня будет знать, что у Клеопатры Апполинариевны дом набит какими-то придурками. Мать, если ты мне сейчас скажешь, что я не прав, можете дальше развлекаться без меня, а я пойду ну кухню и делом займусь. Там, насколько я помню, еще пирога прилично осталось.

– Самое смешное, что он прав, дети, – вынуждена была признать тетя Ася. – Санька, оставь пирог в покое, а то в дверь не пролезешь. И иди давай с Клеопатрой Апполинариевной.

– Умница, – обрадовался Сашка. – Мать, а что у нас будет на ужин? – И он проворно зашагал в сторону дома Клеопатры, не дожидаясь, пока тетя Ася обретет дар речи, чтобы поразиться его прожорливости.

– Слопает весь пирог, и скажет, что мало, – вздохнула тетя Ася. – Пошли, Ириша, яблоки чистить.

У соседки Саша первым делом осмотрел место действия.

– Убрать осколки? – робко спросила Клеопатра Апполинариевна. Она признала в Саше право командовать парадом и склонялась перед его находчивостью.

– Нет, оставим все как есть, – решил он. – Не будем возбуждать подозрений. Шторки у вас, Клеопатра Апполинариевна, жидковаты, под ними не спрячешься. Что мы имеем в закромах?

В закромах Клеопатра имела толстенные желтые гардины, которые она вытащила из антресолей. – Они не подшиты, – смущенно пискнула она.

– Преступнику придется с этим смириться, – заявил Саша, – хотя, я думаю, его эстетическое чувство будет оскорблено. Но мы будем рассматривать это как часть справедливого наказания.

Через пять минут шторы были повешены, сдвинуты в сторону от оконного стекла, чтобы с улицы перемены в интерьере не были заметны, а Клеопатра Апполинариевна выгнана из дома.

– Заприте снаружи дверь, – проинструктировал ее на прощанье Саша, – и идите по соседкам, Рассказывайте им, что боитесь оставаться дома, сходите в магазин, и дайте везде понять, что домой возвращаться боитесь, и, возможно, ночевать останетесь у моей мамули. К ней идите в последнюю очередь, там у нас будет штаб. И ждите меня. Вопросы есть?

– Есть. Саша, а если он до вечера не придет, что ты будешь есть? Давай я тебе на столе салатик и булочки оставлю.

– Клеопатра Апполинариевна, вы понимаете толк в сыскной работе, – восхищенно сказал Сашка. – Произвожу вас в лейтенанты. И скажите там мамуле, чтобы с ужином особо не суетилась, а то она думает, что я проглот какой-то.

Оставшись один, Саша попробовал спрятаться за штору. Там было темно, пыльно и тесно, и он занял наблюдательный пост у окна.

«Что главное в сыскной работе, помимо, понятное дело, салатика и булочек?» – думал он, вздыхая. – «Главное – терпение. И не отвлекаться!». Он притащил к окну стул и уселся на него, предварительно убедившись, что из окна его не должно быть видно. Из окна Клео был виден кусочек ее огорода – к счастью, со стороны окна там были не кусты, загораживающие обзор, а грядки, и забор. Сразу за забором была «мертвая зона» метра в два, как оценил Саша, а дальше – маленький заросший травой пустырь и деревенская улица. И пустырь и улица были пусты, и Саша, устроившись поудобнее на стуле, стал терпеливо ждать. Спустя полтора часа на улице появился здоровенный бугай, который шел по направлению к дому. Саша всполошился. Сам он был не очень спортивен и вряд ли смог бы в одиночку одолеть человека такого телосложения. К счастью, бугай прошел мимо, и Саша кинулся искать газовый баллончик, о котором ему говорила мать. Он искал его по всем ящичкам, и, наконец, нашел в кухонном шкафчике, между банкой малинового варенья и пакетом с мукой. Сунув баллончик в карман, Саша ринулся к окну, и как раз вовремя. На заборе показались чьи-то ухватившиеся за него руки, а затем показалась и голова. Саша облегченно вздохнул – это был довольно щуплый подросток, который, прихрамывая и низко пригибаясь, воровато направился к окну. Саша аккуратно встал и, тихонько отодвинув стул к стене, спрятался за пыльную гардину.

Через некоторое время послышался шорох и скрип – это юный преступник снизу поддевал ножом оконный шпингалет, пытаясь его поднять. Через минуту ему это удалось и он, стараясь не скрипеть, медленно открыл окно. Все так же осторожно, боясь скрипнуть половицей, он пошел по комнате, вертя головой. Не обнаружив клеток, он нерешительно потоптался на месте развернулся обратно. К окну он уже шел решительнее и очевидно торопясь. В тот момент, когда похититель крыс пытался вылезти в окно, из-за шторы метнулась рука и схватила его поперек груди. Эффект превзошел все ожидания. Мальчишка подскочил на месте и отчаянно заорал. Когда Саша вышел из-за портьеры, он продолжал стоять на месте с зажмуренными глазами и визжал. Держа его за шиворот, Саша ждал, когда тот замолчит, но мальчишка, сбавив децибелы, продолжал тихонько взвизгивать и трястись от страха.

– Заткнись и рассказывай, – рявкнул Саша, так и не дождавшись, пока он откроет глаза.

Мальчишка перестал визжать, и вместо этого стал икать, по-прежнему с зажмуренными глазами. Саша молча ждал. Наконец, мальчишка открыл один глаз и увидел перед собой мрачную Сашину физиономию. У него вырвался тоскливый обреченный вздох и он снова зажмурился.

– Вот что, парень, – потряс его за шиворот Саша, – несколько лет в колонии для малолетних ты себе уже обеспечил. Только не надо мне рассказывать, как ты с детства просил маму купить тебе питомца, а она тебе отказывала, и ты рос одинокий и несчастный. Ну-ка, быстро говори, кто тебя послал?

– Никто, – прошептал мальчишка.

– Зачем зарезал первую крысу? Может, ты маньяк?

– Нет, – тихо прошелестело в ответ.

– А кто? Вампир, пьющий крысиную кровь? Говори давай, пока я не вбил осиновый кол в твое вампирское сердце, – грозно зарычал Саша. Воротник рубашки, за который он держал парня, вдруг с треском оторвался и остался у него в руках, а мальчишка кулем свалился на пол.

– Кажется, переборщил, – почесал в затылке Саша и перетащил мальчишку на диван. Потом сам он присел рядом и стал тихонько похлопывать парня по щекам, стараясь привести его в чувство. Наконец, тот вздохнул и открыл глаза.

– Перестань дрожать, – торопливо сказал Саша, пока он снова не грохнулся в обморок. – Ничего плохого я тебе не сделаю, но рассказать тебе придется все. Ну, вставай давай, – вдруг пожалел он парня. – Какого черта ты сюда полез, если так боишься?

– Велели, – шепотом сказал мальчишка, округлив глаза. – Сказали, что надо.

– Ты мне неопределенно-личные предложения брось, – рассердился Саша, и, увидев озадаченную физиономию мальчишки, безнадежно вздохнул:

– Кто велел? Кто сказал?

– Дяденьки из Сосновки.

– Им так надо было крысу? Они что, купить ее не могли? А самое главное, голову зачем резал?

Мальчишку передернуло, будто ему самому было страшно об этом вспоминать.

– Ладно. Как тебя зовут для начала, юный головорез?

– Юра.

– Итак, Юра, давай начнем с отрезанной крысиной головы.

Вытягивая из бледного Юры буквально по слову, Саша выяснил следующее.

Два дачника из Сосновки как бы невзначай познакомились со слабым, робким мальчиком на пляже. Он сидел в стороне от разбитной местной компании своих сверстников с младшим братом. Некоторое время мужчины наблюдали за ним и, заметив, что тот предпочитает купаться у берега, предложили научить его плавать. Юрка согласился без особой охоты, поскольку воды, как и незнакомых людей, боялся и купаться не любил. Старательно побив по воде ногами, держась руками за песчаное дно под руководством непрошеных наставников и поразводя по-лягушачьи ногами, он ушел домой, сказав, что родители не велели задерживаться. На самом деле, родители были в лесу – собирали лисички для сдачи на сборный пункт. Из окна он пару раз заметил этих дачников, которые прошли мимо его дома сначала в одну сторону, потом в обратную. На следующий день они увидели его через забор в его собственном огороде, где он, по поручению матери, собирал колорадских жуков. – Чего ты один? – крикнул один из дачников, тот, что пониже. Юрка что-то пробурчал в ответ. Ему не хотелось признаваться, что в компанию его не очень-то приглашают, поскольку он не представляет для деревенских пацанов никакого интереса: слаб, робок, не умеет плавать и играть в футбол, и вообще мямля. Когда еще через день он шел с потерявшей форму маминой котомкой в магазин, дорогу ему перегородил все тот же дачник, который интересовался, почему Юра не в компании с ребятами. – Что-то ты все время один, – сказал он добродушно. – Что, не берут в компанию?

Юре стало неприятно. Он и сам себе не хотел признаваться в том, что он изгой. А когда об этом ему прямо сообщает незнакомый ему человек, это совсем уж неприятно.

– А хочешь стать их лидером? – вдруг спросил незнакомец.

Юра только махнул рукой. Кто его вдруг признает лидером, скажите пожалуйста. И навязался же мужик на его голову. Но мужик не отставал. Короче говоря, они оба не отставали от него до тех пор, пока не убедили его в том, что они смогут полностью изменить Юрин характер: избавить его от комплексов (им пришлось долго объяснять ему, что это такое), – сделать его сильным и ловким, в общем – по-настоящему крутым. Для этого работает целая научная организация, во главе которой и стоят они сами. Глуповатого доверчивого Юру, у которого комплексов на самом деле было хоть отбавляй, убедить в этом было несложно, тем более, что получить признание местных ребят действительно было его заветной мечтой. В общем, не потребовалось и недели, чтобы Юра явился к ним домой. Дачу они снимали не где-нибудь, а в шикарном кирпичном особняке «Эдельвейса». Выяснилось, что низкорослого мужчину зовут Сергей Николаевич, а второго – Валентин Юрьевич. Валентин Юрьевич говорил с легким акцентом, и Юра решил, что он откуда-нибудь из Прибалтики. Вначале дачники угощали Юру чаем, играли с ним в мяч во дворе, много шутили, и Юра впервые почувствовал, что общается без всякого смущения. Поэтому на следующий день он явился к ним уже по своей воле. На этот раз состоялся серьезный разговор.

– Понимаешь, Юра, – проникновенно говорил Сергей Николаевич, – для того, чтобы твой характер полностью изменился, ты должен совершить такие поступки, которых ты никогда не совершал, и которые покажутся тебе страшными. Только так ты пересилишь себя и станешь решительным.

Речи о страшных поступках Юре совсем не понравились. Он возразил, что уж лучше тогда он останется таким, как есть.

– Ты не понял, Юра, – быстро возразил Валентин Юрьевич. – Эти поступки по сути дела – испытания твоего характера, вернее, упражнения, которые сформируют твой новый характер. Крутой характер! – многозначительно подчеркнул он. Слово «крутой» имело магическое значение для Юры, поскольку воплощало многие его мечты. – И они совершенно для тебя безопасны. Тебе только поначалу будет страшно их совершать, поскольку ты еще не мужчина. – Валентин Юрьевич улыбнулся, и добавил: – Вот скажи мне: вы кур держите?

– Ну, – ничего не понимая, ответил Юра.

– А кто у вас в семье их режет?

– Отец.

– А ты? Ты резал курицу хоть раз?

– Нет, – поежился Юра.

– Вот. А резать их бывает необходимо?

Юра был вынужден это признать.

– Вот видишь, – голос Валентина Юрьевича продолжал литься, как растопленное масло на блин. – То есть это необходимый поступок, но лично для тебя он страшный, так?

Против этого Юрка тоже не смог возразить.

– И ты не осуждаешь своего отца за то, что он это делает, я прав? – продолжал плести кружево Валентин Юрьевич. – Вот это и есть один из тех поступков, о которых я тебе говорю.

Юрка ужаснулся. Он до смерти боялся крови.

– Твоим первым поступком будет зарезать курицу. Как раз к обеду, – твердо сказал Валентин Юрьевич.

– Ой нет, – испугался Юрка, – я не смогу.

– А ты преодолей себя. Это надо для становления твоего мужского характера. Это такой психологический закон.

Слово «психологический» Юре было малознакомо, зато слово «закон» вызывало у него священный трепет. И раз закон неумолимо требовал, чтобы курицу к обеду дачников зарезал Юрка, то ему ничего не оставалось, как подчиниться. Ему тут же сунули в руки топор, подвели к чурбаку, на котором распластали несчастную Рябу, и сказали:

– Руби.

Юрка долго не мог решиться поднять топор, но Сергей Николаевич сурово сказал:

– Жареную курицу любишь? А рубить ее для тебя дядя должен? Давай, мужик ты или не мужик?

Юрка, как под гипнозом, занес топор, и, не видя толком, куда он его опускает, тюкнул по курице. Голова ее отлетела, но страшного ничего не произошло. Она не успела испустить смертельных стонов, кровь, хоть и лилась, но не рекой, а Сергей Николаевич с Валентином Юрьевичем хором стали его поздравлять с первым в его жизни геройским поступком. Юра и в самом деле почувствовал себя героем и был за это благодарен своим новым знакомым.

После Юркиного геройского поступка его познакомили с двумя другими обитателями этой дачи. Они и рассказали Юрке о том учении, которое они представляют.

Саша не очень хорошо представлял себе, в чем состоит идея сатанизма, но, судя по всему, они познакомили Юрку с сатанизмом в его упрощенном виде.

В один из своих визитов Юрка оказался в комнате с завешенными шторами, где, как и положено, были зажжены черные свечи, и с Юркой было проведено что-то вроде аутотренинга. Сатана был назван темным Мастером, и он, как понял Юрка, отвечает за силу и крепость духа в человеке. Юрку обрядили в черную одежду – напялили на него чьи-то черные брюки и водолазку, которые были ему велики, и заставили его повторять вслед за ними нараспев молитву. Наизусть ее Юрка не помнил, да и не пытался ее заучить, но примерно она звучала так: «О, темный Мастер, только ты способен дать мне животворные силы и мужественность. Я чувствую, как ты укрепляешь во мне мою душу. Я – мужчина, я – решительный, я способен повелевать.» И так далее.

– Прямо Кашперовский, – усмехнулся про себя Саша.

Эта установка на мужественность Юрке понравилась. Он и в самом деле почувствовал себя избранным и ощутил, как в него вливается столь вожделенная мужественность. Придя туда еще пару раз, Юрка, по определению Саши, «спекся». И, когда ему сказали, что темный Мастер требует, в качестве изъявления Юркиной несокрушимой верности, жертвоприношения, он уже был психологически к этому вполне готов. Ему показали большой жертвенный камень, который стоял на самой обыкновенной тумбочке в этой же комнате, и сказали, что он должен обагрить его кровью крысы. Крысу он должен был взять по указанному ему адресу, то есть у Клеопатры Апполинариевны. Хозяйка крысы была представлена ему как сумасшедшая старуха, которая держала крыс для сектантских целей. Что было противно темному Мастеру. И Юрка согласился.

Правда, когда он подкрадывался к дому Клеопатры Апполинариевны в первый раз, ему уже не казалось, что темный Мастер по-прежнему вливает в него решительность и мужественность. Черт его знает, где он сейчас, этот темный Мастер, а сумасшедшая старуха – вот она, – рядом, еще вернется неожиданно и надерет ему уши. Или еще что-нибудь пострашнее. Он отчаянно трусил и с радостью бы бросил это дело, но только явиться без крысы перед своими новыми покровителями было еще страшнее. Он помнил холодные глаза Сергея Николаевича, которые могли смотреть безжалостно и неумолимо, и понимал, что в покое его не оставят. Дрожа от страха, он пробрался через открытое окно в комнату с крысами, когда Клеопатра Апполинариевна побежала куда-то из огорода, торопливо вытащил одну из них и прямо на столе, где стояли клетки, отрубил ей голову небольшим острым топориком, которым снабдил его Валентин Юрьевич. Потом он торопливо сунул отрубленную Кешкину голову в целлофановый пакет и помчался обратно.

Однако оказалось, что он все делал не так. Оказывается, крысу он должен был принести целиком и совершить обезглавливание на жертвенном камне. На него не кричали и особенно не ругались. Те двое, с кем познакомили Юрку Сергей Николаевич и Валентин Николаевич, – их имен Юрка, кстати, не знал, – говорили тихими голосами, и очень кратко.

– Ты все испортил. Мастер требовал жертвы сегодня, ты его рассердил. Теперь придется ждать неделю, до времени следующего жертвоприношения. Принесешь крысу в среду, ровно через неделю. Все.

Юрка выскочил от них как ошпаренный. В их тихих голосах слышалось столько угрозы, что Юрка вполне мог представить на жертвенном камне свою собственную голову. Они тюкнут ее так же спокойно, как крысиную, думал он. Не повышая голоса и не проявляя никаких эмоций по поводу его, Юркиной, безвременной кончины.

Поэтому, приседая от страха, он опять полез в дом Клеопатры Апполинариевны и порезал ногу. От боли и страха он плохо соображал, что делает, поэтому, порезавшись о стекло, он заорал, и ему пришлось удрать. Однако страх гнал его в это дом снова, поэтому, доковыляв до дома, он перевязал сам, как мог, ногу, переобулся в старые разношенные кеды, в которых ему было не очень больно ступать, и предпринял вторую попытку. Тут его и поймал Саша.

– Да, паршивое дело, – заключил Саша, выслушав его печальную повесть. – Дело, прямо скажем, совсем дрянь.

Юрка сморщился и тихо заплакал. Жизнь казалось ему конченой. Сейчас его отведут в тюрьму, а если случится чудо и он останется на свободе, то ему придется возвращаться к тем страшным людям, и тогда… тогда уж лучше ему очутиться в тюрьме.

Ценой немалых усилий Саше удалось его успокоить.

– Не реви. Все будет в порядке, – ободряюще сказал он.

– А старуха? Она меня в тюрьму посадит. Она ведь злющая и сумасшедшая.

– Ну, не такая уж сумасшедшая, и сосем не злющая, – улыбнулся Саша. – Ты ее сейчас сам увидишь.

– Нет! – завизжал Юрка. – Я боюсь!

– Послушай, – начал урезонивать его Саша. – Ты до смерти ее перепугал, и должен перед ней извиниться. Кстати, крыс она держит вовсе не потому, что она сектантка, а потому, что она одинока. Понимаешь, у нее никого нет, а эти крысы – они для нее как дети. И она очень переживала за Кешку – ту крысу которую ты… ну, в общем, бог с ней, – неуклюже закруглил свою речь Саша.