Текст книги "Верховный суд СССР"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

Вскоре Власов вместе с изменником Родины Боярским обратился к фашистским военным властям с предложением создать русский национальный «политический центр» и воинские формирования для ведения вооруженной борьбы с Советским Союзом.

В начале августа 1942 года в лагерь для беседы с Власовым приехал из Берлина советник германского министерства иностранных дел Хильгер. Как видно из его докладной записки и показаний Власова, Хильгер обсуждал с ним вопрос о возможности создания органа, который после победы Германии был бы преобразован з русское правительство. Видимо, рассчитывая играть в этом правительстве не последнюю роль, Власов согласился с тем, что вся Украина, Прибалтика и некоторые другие районы нашей страны войдут в состав Германии. После встречи Власов подписал составленное немцами обращение к русским солдатам и офицерам, в котором утверждал, что война проиграна, и призывал к свержению Советского правительства.

Осенью 1942 года Власова перевели в Берлин, где он встретился с Жиленковым, Малышкиным, Закутным, Трухиным, Благовещенским. Власов показал на суде: «Я им рассказал о своем намерении начать борьбу против большевиков, создать русское национальное правительство и приступить к формированию добровольческой армии для ведения вооруженной борьбы с Советской властью». Уговаривать их не пришлось. Они ждали этого и охотно согласились сотрудничать с Власовым.

К тому времени каждый из них уже проявил себя в плену как враг Советского государства и вошел в доверие к фашистам. Все они, будучи военнослужащими, изменили Родине и перешли на сторону врага в наиболее тяжелый период Великой Отечественной войны – 1941 год, выдали немцам секретные данные о советских войсках и активно включились во враждебную деятельность против советского народа.

Перед сдачей в плен Жиленков был политработником в армии. Первые успехи немцев в войне против СССР привели к тому, что он решил, будто война проиграна. Это и предопределило его дальнейшее поведение. Сдавшись в плен, он ради шкурных интересов готов был идти на любую мерзость, на любое зло против советского народа. Чтобы выслужиться перед фашистами, Жиленков разработал обширный план антисоветской деятельности, предусматривающий создание «русского правительства» и «новой партии». Он пишет германскому командованию докладную записку с предложением создать «Комитет освобождения Родины» и «Русскую народную армию» для борьбы против Советского Союза. Его заметили и взяли на службу в отдел пропаганды немецкой армии, где он составлял и редактировал антисоветские листовки и брошюры, а затем по поручению немцев организовал выпуск антисоветской газеты «Родина». По заданию службы безопасности он в середине года ездил по оккупированной советской территории, где выступал с враждебными речами и вербовал военнопленных в школы диверсантов.

Человек с таким «опытом» антисоветской деятельности вполне подходил Власову в качестве ближайшего помощника.

Двое других, Трухин и Благовещенский, так же как и дворянин Жиленков – из «бывших». Трухин – сын помещика, Благовещенский – сын попа, офицер царской армии, участник контрреволюционного мятежа 1918 года в Муроме. В дальнейшем они приспособились к Советской власти, получили высокие воинские звания и ответственные командные должности. Но как только в 1941 году для Советского государства возникла смертельная опасность, они сразу же переметнулись к немцам. Оба в 1941 году вступили в созданную Мальцевым по указанию немцев «Русскую трудовую народную партию» (РТНП), вошли в состав ее руководящего комитета. Трухин, кроме того, был членом исполнительного бюро и другой профашистской партии – «Национально-трудового союза нового поколения» (НТСНП). Они принимали активное участие в деятельности этих партий. За заслуги перед фашистами Трухину было выдано удостоверение, подтверждавшее его благонадежность. В апреле 1942 года немцы назначили его комендантом Цитенхорского лагеря советских военнопленных.

Благовещенский, сдавшись в плен в первые дни войны, стремился начать вооруженную борьбу против Советской власти, и поэтому вскоре обратился с письмом к гитлеровскому командованию с просьбой разрешить ему сформировать из числа военнопленных русские части и повести их в бой против Красной Армии. До этого он занимался провокаторской деятельностью. Вступив в Хаммельбургском лагере военнопленных в РТНП, он по заданию германской контрразведки создал специальную комиссию для выявления среди военнопленных политработников и «неблагонадежных» лиц. Многие сотни советских людей по доносу изменников были выданы врагу и уничтожены.

Закутный и Малышкин, находясь в Хаммельбургском лагере, осенью 1941 года дали согласие немцам вести борьбу против Советского государства. Вскоре Закутный начал сотрудничать с гестапо, его приняли на работу в министерство пропаганды, где он готовил антисоветские листовки и воззвания. Малышкин окончил специальные курсы и проводил активную антисоветскую агитацию.

В декабре 1942 года Власов по предложению немцев создал некое подобие «политического центра», так называемый «Русский комитет», и, возглавив его, развернул бурную деятельность. Было издано обращение к военнослужащим Красной Армии и всему русскому народу с призывом бороться против Советской власти. Это обращение широко распространялось среди военнопленных и населения оккупированной территории СССР. Власов и его подручные разъезжали по лагерям, где содержались советские военнопленные, по оккупированным районам и призывали советских граждан к вооруженной борьбе, вербовали из числа вражеских элементов своих единомышленников, преследовали людей, которые отказывались идти на службу к фашистам. Однако советские люди, оказавшиеся в руках захватчиков, стойко переносили лишения и страдания, и даже под страхом смерти их не удавалось склонить к измене. Лишь немногие не выдерживали – соглашались идти к власовцам.

Власов и его сообщники особенно усердно пытались склонить на свою сторону генералов Красной Армии, попавших в плен. Для этого немцы организовывали им встречи с военнопленными советскими генералами Лукиным, Понод единым, Снеговым, Сотенским, Добросердовым и др. Но те с презрением отвергли предложения изменников, предпочитая смерть позору измены.

Немцы, широко используя «Русский комитет» в пропагандистских целях и для вербовки военнопленных в «русские батальоны» немецкой армии, в то же время не допускали Власова к командованию этими «батальонами», контролировали каждый его шаг и фактически вплоть до 1944 года ограничивали его деятельность вербовочной работой и антисоветской агитацией среди военнопленных и населения оккупированных районов.

Власов и его сообщники всячески подчеркивали свою верность фюреру и «великой Германии», посылали поздравительные телеграммы и адреса фашистским заправилам от имени русского народа. Рассчитывая войти в эсэсовские круги и укрепить свои связи с немцами, Власов летом 1944 года женился на вдове видного эсэсовца Адели Беллинберг, брат которой был приближенным Гиммлера.

Однако главари фашистского рейха длительное время не входили в личный контакт с Власовым и держали его в отдалении, будучи убеждены в том, что сумеют одержать победу собственными силами.

Но к осени 1944 года в результате побед Советской Армии положение на немецких фронтах катастрофически ухудшилось. Немцы стали предпринимать отчаянные попытки любыми средствами спасти положение. Было решено активно использовать в вооруженной борьбе и различные антисоветские формирования. В этих условиях понадобился и Власов. 18 декабря 1944 г. его принял рейхсфюрер СС Гиммлер. По показаниям Власова, Гиммлер заявил, что Розенберг не обеспечил русского вопроса и что теперь Гиммлер все русские дела взял на себя и будет лично руководить Власовым и его организациями.

Гиммлер предложил объединить все белогвардейские, националистические и другие антисоветские организации и создать для этого единый политический центр. Он дал согласие на создание такого центра под названием «Комитет освобождения народов России» (КОПР) и на формирование нескольких дивизий из числа военнопленных (РОА). Власову было дано указание подготовить проект манифеста КОНР.

После неоднократных переделок Гиммлер утвердил проект манифеста и список членов Комитета, подготовленный заранее Власовым и гестапо, которое руководило всеми делами по организации КОНР.

В его состав кроме Власова и его подручных вошли представители собранных со всей Европы белогвардейских, белоэмигрантских и некоторых националистических организаций, а также шпионско-террористической организации НТСНП.

Первое организационное заседание КОНР состоялось 14 ноября 1944 г. в Праге. Это было скопище предателей, белоэмигрантов, проходимцев и авантюристов. С приветствиями на заседании выступили высокопоставленные фашистские деятели: заместитель Риббентропа Лоренц, имперский министр Франк и «президент» Словакии Тис со; ход заседания широко освещался в печати, был снят документальный фильм. Этот фильм был приобщен к уголовному делу в качестве вещественного доказательства и демонстрировался на суде.

Председателем КОНР был избран Власов, секретарем – – Малышкин. Кроме них в президиум вошли Жиленков, Трухин, Закутный и некоторые другие лица. Созданные в составе комитета управления возглавили: военное – Трухин, пропаганды – Жиленков, гражданское – Закутный.

После создания KOIIP Власова принимали Геринг, Риббентроп, Геббельс, Розенберг.

Одновременно с созданием КОНР началось формирование двух дивизий РОА. Командование первой дивизии было поручено изменнику Родины Буняченко, второй – Звереву, который перешел на сторону противника позже других подсудимых, но за короткое время проявил себя как злобный враг своей страны. Первая дивизия формировалась на базе карательной бригады Каминского и других отборных, по понятиям немцев, частей и подразделений. Эта дивизия весной 1945 года была послана на фронт и участвовала в сражениях с советскими войсками, наступавшими на Берлин. Власов искал случая еще раз доказать Гиммлеру свою преданность фашизму, показать свои кадры в действии. Но все было тщетно. Победоносное наступление Советской Армии было неодолимо.

Вторая дивизия также была сформирована, но вооружена лишь частично.

Приказом Гитлера Власов был назначен верховным главнокомандующим всеми русскими частями и соединениями на территории Германии. Командирам дивизий Буняченко и Звереву, а также «командующему авиацией» Мальцеву были присвоены звания «генералов РОА». Позднее это звание получил и Меандров, назначенный начальником офицерской школы РОА.

После создания КОНР широко развернулась подготовка к проведению на территории СССР шпионажа, диверсий и террористических актов. С этой целью при КОПР были созданы специальные разведывательные школы, которые непосредственно контролировались немецкой разведкой.

Власов пытался в суде снять с себя ответственность за организацию шпионажа и диверсионно-террористических актов. По этому поводу он показывал: «Имелись у нас школы, в которых готовились разведчики, назначение которых состояло в том, чтобы в тылу Красной Армии и вообще на советской территории организовывать повстанческие организации и бороться с Советской властью... Я лично был настроен готовить руководителей восстаний в советском тылу, а не диверсантов. Для всей этой работы в штабе армии был создан контрразведывательный отдел во главе с неким Грачевым».

Так Власов пытался снять с себя ответственность за «грязные дела», показать себя крупным политическим деятелем. Однако ближайшие помощники по КОПР и РОА изобличили Власова.

В суде на вопрос председательствующего, организовывали ли они подрывную деятельность в тылу Красной Армии, Жиленков ответил: «Да, все время. Это предполагала сама наша деятельность».

Мальцев, рассказывал в суде об участии Власова в выпуске школы разведчиков: «Власов выступал перед выпускниками и в своей речи преподал конкретное задание».

Председательствующий: Подсудимый Власов, участвовали ли Вы в выпуске школы разведчиков? Почему отрицали это?

Власов: Я не отрицаю, меня просто не поняли. В выпуске школы разведчиков я участвовал, держал антисоветскую речь, но спецзаданий перед ними не ставил.

Однако и последнее обстоятельство Власов вынужден был признать после того, как оно было подтверждено Мальцевым и Жиленковым.

О том, что школы шпионов и диверсантов организовывались по прямому указанию Власова, показал и Трухин, которому эти школы непосредственно подчинялись.

Была доказана вина Власова и в том, что он участвовал в расправах над коммунистами и антифашистски настроенными людьми в лагерях военнопленных, а также неугодными ему солдатами и офицерами РОА. Власов лично утверждал смертные приговоры, вынесенные военными судами РОА. Буквально накануне краха фашизма, как показал Мальцев, Власов приказал расстрелять шесть военнослужащих РОА, которые намеревались перейти на сторону Советской Армии. Он вынужден был признать и этот факт.

Подсудимые каждый раз вставали в позу, когда речь шла о связях с гестапо, о вербовке власовцев в качестве его агентов. Так, Жиленков заявил на суде: «Что же касается предъявленного мне обвинения в том, что я являлся агентом гестапо, то это обвинение совершенно не отвечает действительности, ибо я был руководящим участником антисоветской организации, а не осведомителем гестапо. К тому же вся практическая деятельность КОНР направлялась и руководилась Гиммлером, т. е. берлинским гестапо».

Действительно, гестапо крепко держало КОНР в своих руках. Весь состав КОНР был подобран и утвержден гестапо, его агенты занимали основные посты. Документами и показаниями свидетелей было доказано, что все вожаки власовской организации были связаны с гестапо.

Подсудимый Власов показал: «Жиленков не совсем точно рассказал суду о своей роли и связях с СС. В частности, он показал суду, что лишь по моему указанию он связался с представителем СС. Это не совсем так. Жиленков первый имел связь с представителями ОС, и именно благодаря его роли я был принят Гиммлером. До этого Гиммлер никогда меня не принимал».

Вплоть до крушения фашизма Власов и его компания предателей были заражены воинственным угаром. Но по мере приближения краха страх перед расплатой все больше и больше вытеснял надежду на победу, забота о сохранении жизни брала верх над всеми другими «заботами».

В марте 1945 года все они бежали из Берлина, подальше от приближавшегося фронта. Строя планы продолжения борьбы против СССР, Власов вместе со своим ближайшим окружением решил установить прямую связь с английским и американским командованием. Для этого Малышкин перешел к американцам и обратился к ним с просьбой взять власовцев под свое покровительство, в частности, не выдавать их советскому командованию. Там же вскоре оказались Жиленков. Закутный, Благовещенский, Шатов.

Власов и начальник штаба РОА Трухин так и не сумели добраться до американских войск, они были задержаны советскими офицерами. Задержали и Зверева, пытавшегося покончить жизнь самоубийством после того, как офицерский состав второй дивизии РОА решил перейти на сторону Красной Армии.

Буняченко, Мальцев, Меандров и Корбуков, перейдя с частью войск РОА в американскую зону, сдались в плен. Они еще пытались сберечь остатки власовских организаций и кадры РОА. Меандров взял на себя руководство KOiHP и РОА и ввел в состав КОНР Корбукова; развернул широкую агитацию за невозвращение в Советский Союз, предпринимал попытки к тому, чтобы добиться политического убежища.

Однако власовцам не удалось уйти от справедливого возмездия. По требованию Советских властей все они были выданы и преданы суду.

На суде подсудимые признали себя виновными.

Говоря о своей вине перед Родиной, Власов заявил: «Когда я скатился окончательно в болото контрреволюции, я уже вынужден был продолжать свою антисоветскую деятельность... Моим именем делалось все... Я успел сформировать все охвостье, все подонки, свел их в «комитет», формировал армию для борьбы с Советским государством Я сражался с Красной Армией. Безусловно, я вел самую активную борьбу с Советской властью и несу за это полную ответственность».

Последнее слово Трухина: «Я изложил всю гадость, мерзость, гнусность своего падения, начиная с 1941 года. Нет имени преступлениям, которые я совершил., Я сознался во всем. Я сделал бесконечно много гадостей и поэтому жду и готов вынести любой приговор».

До перехода на сторону немцев, – заявил Малышкин, – я не совершил ни одного преступления, но в тяжкой обстановке у меня не нашлось внутри стержня. Переломным годом был 1942 год – год немецких успехов. Это не могло не оказать на меня влияния. Я, свихнувшись, не имея внутренней опоры, оказался тряпкой, кислым интеллигентом, мной двигал животный страх. Моей деятельности трудно подобрать название, ей нет имени. Я жду самого сурового приговора».

Бичевал себя в суде и Зверев: «Я предатель. Не существует весов, чтобы измерить тяжесть моего преступления. Я опозорил честную советскую семью. Опозорил своих родителей, честных русских людей, своих предков. Что можно ожидать после этого? Я плавал в фашистском власовском омуте и этой грязью выпачкан, вымазан. Ни один человек с человеческим обличьем не может совершить действия, которые я совершил. Прошу прощения у советского народа за мои злодеяния».

С покаянными словами выступили и другие подсудимые.

Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила виновных к смертной казни через повешение. Приговор был приведен в исполнение.

ОТ БЕЛОЙ ГВАРДИИ К ФАШИЗМУ

Е. М. САМОЙЛОВ, старший инспектор Военной коллегии Верховного Суда СССР

17 января 1947 г. в газете «Правда» было опубликовано сообщение: «Военная коллегия Верховного Суда СССР рассмотрела дело по обвинению агентов германской разведки, главарей вооруженных белогвардейских частей в период гражданской войны атамана Краснова П. Н., генерал-лейтенанта белой армии Шкуро А. Г., командира «дикой дивизии» генерал-майора белой армии князя Султан-Гирей Клыча, генерал-майора белой армии Краснова С. Н. и генерал-майора белой армии Доманова Т. И., а также генерал-лейтенанта германской армии эсэсовца Гельмута фон Панвица в том, что по заданию германской разведки они в период Отечественной войны вели посредством сформированных ими белогвардейских отрядов вооруженную борьбу против Советского Союза и проводили активную шпионско-диверсионную и террористическую деятельность против СССР».

Эти имена нам запомнились недоброй памятью еще с тех далеких дней, когда революционный народ защищал и отстаивал свои права, только что завоеванные в Октябрьских боях.

Когда власть Временного правительства пала, его глава Керенский бежал в стан контрреволюции к генералу Краснову, который после провала корниловского мятежа продолжал стягивать к Петрограду крупные воинские формирования, намереваясь использовать их для разгрома большевистских организаций и Советов. Керенский, прибыв в Псков, пытался здесь организовать контрреволюционные силы для подавления пролетарской революции.

Вот что показал на суде Краснов, которого Керенский, объявивший себя верховным главнокомандующим, вызвал в Псков: «К Керенскому я прибыл поздней ночью и застал его очень взволнованным. Он мне приказал срочно начать наступление на Петроград и заявил, что вместе со мной должен немедленно выехать в г. Остров, где в то время находился штаб моего корпуса. Рано утром 26 октября 1917 г. мы прибыли в Остров, и Керенский захотел непременно держать речь перед казаками. Наспех был устроен митинг, на котором он выступил с истерической речью, призывая немедленно наступать на революционный Петроград... Он требовал от меня, чтобы я отдал приказ казачьим частям наступать на Гатчину, а оттуда на Петроград. Оставаясь верным до конца Временному правительству, я призвал части своего корпуса на борьбу против революции...»

С помощью артиллерии казакам Краснова удалось захватить Гатчину, а затем и Царское село, откуда до Петрограда оставалось немногим более 20 верст. Но это был последний и кратковременный успех. Вооруженная схватка, решившая исход борьбы под Петроградом, разыгралась 30 октября у Пулковских высот.. Красногвардейцы, революционные матросы и вооруженные рабочие Петрограда нанесли поражение казачьим частям Краснова, и те, понеся большие потери, вынуждены были отступить в Гатчину. На следующий день туда прибыли представители революционных рабочих и солдат, которые, минуя офицеров, установили прямой контакт с казаками и предложили им прекратить борьбу.

«Учитывая создавшуюся грозную обстановку и боясь, что Керенского могут арестовать, – показывал Краснов, – я зашел к нему и предложил переодеться в приготовленное заранее платье и по старому подземному ходу через парк тайком уйти из Гатчины. Я успел предупредить Керенского о возможном его аресте большевиками, и он 1 ноября 1917 г. через потайной ход вышел из Гатчинского дворца на улицу, нанял извозчика и скрылся. На другой день утром я и начальник штаба корпуса полковник Попов были арестованы представителями Советской власти».

Дав честное слово прекратить борьбу против Советской власти, Краснов был освобожден, однако он нарушил свое слово и тайно бежал из Петрограда на Дон, где в апреле 1918 года контрреволюционной верхушке казачества удалось поднять антисоветский мятеж. Краснов был избран белогвардейским «Кругом спасения Дона» атаманом так называемого Всевеликого войска донского.

«Я призвал казачество, – заявил в своих показаниях Краснов, – к организованной борьбе с большевиками... Уже тогда я поставил перед «Кругом» вопрос о расчленении Советской России и создании на Дону самостоятельного государства со старыми законами и укладами».

–Сразу же после прихода к власти Краснов поспешил установить самые дружественные отношения с немцами, которые к тому времени оккупировали Украину и стояли на границе Донской области. В угоду им Краснов пытался на самых богатых и плодородных землях России создать вассальное государство, превратить южные районы страны в немецкую полуколонию. Свои антисоветские планы «правитель» Донской области с циничной откровенностью изложил в письме к германскому кайзеру, посланном в июле 1918 года, в котором он просил Вильгельма II о содействии в расчленении Советской России и присоединении к «Всевеликому войску Донскому» ряда русских городов.

Краснов установил па Дону военную диктатуру. О л отменил советские декреты и ввел старый порядок, жестоко расправлялся с революционно настроенными казаками. С беспощадностью были казнены многие видные революционеры-большевики. Вооружив за счет немцев свою белую армию, Краснов несколько раз пытался овладеть Царицыном, сначала при непосредственной помощи немецких войск, а после их изгнания – при поддержке Антанты. Однако все его попытки провалились. В дальнейшем англичане и французы стали поддерживать главным образом Деникина и потребовали подчинить ему «войско Донское». Краснов, как откровенный германофил, вынужден был в начале 1919 года уйти в отставку. Он пытался бороться с Советской властью в составе армии Юденича; после ее разгрома он бежал за границу.

Другой подсудимый – Шкуро стал известен как авантюрист и грабитель еще в начале своей военной карьеры в царской армии. Грабительские наклонности и исключительная жестокость Шкуро особенно проявились в период гражданской войны.

Ярый монархист, он даже Февральскую буржуазную революцию воспринял как бунт, ведущий Россию к катастрофе. В середине 1917 года во главе отряда в несколько сот казаков он был направлен в Персию в экспедиционный корпус генерала Баратова, который, временно оказавшись там хозяином положения, при поддержке англичан стал готовить поход с целью захвата Баку и дальнейшего наступления на Советскую Россию. Шкуро был доверенным лицом Баратова в подготовке похода и активным его помощником. После того как корпус был расформирован Советской властью, Шкуро под видом рядового казака нелегально выехал в Россию, надеясь возобновить борьбу против революции. При этом он прихватил с собой около 200 тыс. николаевских и 50 тыс. золотых рублей. Добравшись до Кисловодска, Шкуро установил связь с контрреволюционерами, действовавшими на Северном Кавказе, стал вербовать казачьих офицеров, а затем вместе с полковником Слащевым занялся организацией повстанческих отрядов.

«В мае 1918 года, – показал Шкуро, – я начал организацию своих контрреволюционных отрядов в Бекешевских лесах... Опираясь на кулацкую часть казачества и офицерство, создавал лесные отряды, ликвидировал в станицах Советскую власть, поднял восстание на Кубани... Зная, что близ Ставрополя действует армия Деникина, я решил вывести свой отряд на соединение с ним. Продвигаясь к Ставрополю, казаки моих частей ликвидировали в захваченных станицах и городах органы Советской власти, грабили население, вешали и расстреливали командиров и комиссаров Красной Армии и устанавливали диктатуру белых».

Он откровенно признает: «Я не могу припомнить всех фактов истязаний и зверств, проводимых подчиненными мне казаками, но продвижение моих частей сопровождалось массовыми грабежами, убийствами коммунистов и советских работников». Такие действия поощрялись генералами и офицерами добровольческой армии, которые личным примером активизировали зверства и грабежи, чинимые казаками. Особыми зверствами отличалась «волчья сотня» батьки Шкуро, самая преданная ему часть отряда.

За активную борьбу против Советской власти Шкуро был произведен Деникиным в генерал-лейтенанты и назначен командиром конного корпуса. Глава английской миссии при штабе Деникина генерал Хольман вручил ему орден Бани – высшую королевскую награду Великобритании.

Но белое движение было обречено на провал. В октябре 1919 года Красная Армия перешла в решительное наступление на Южном фронте, и добровольческая армия безостановочно покатилась на юг. После контузии Шкуро вернулся в строй лишь тогда, когда оставалось только собирать в беспорядке бегущие войска, чтобы хоть часть их эвакуировать в Крым или переправить за границу. Вскоре Шкуро по заданию Врангеля выехал во Францию для участия в переговорах с французским правительством. Обратно в Россию он уже не вернулся, так как Врангель к тому времени был разбит. Так закончил свой жестокий поход по советской земле этот поборник «белой идеи».

Крупный землевладелец, кавказский князь Султан-Гирей Клыч был махровым реакционером и верным слугой русского самодержавия, защиту которого считал целью своей жизни. Гирей участвовал в подавлении революции 1905 года, а затем в корниловском мятеже. После его провала он в составе добровольческой армии Деникина вел борьбу против Советской власти, командуя «дикой дивизией», сформированной им из горцев Северного Кавказа. «Дикая дивизия» Гирея полностью оправдала свое название. Массовыми грабежами и жестокими расправами над мирным населением сопровождался «боевой путь» этой дивизии. Под тяжестью неопровержимых улик Гирей был вынужден на суде признать себя виновным в этом.

После разгрома армии Деникина Гирей, выполняя указание Врангеля, вновь перебрался на Кавказ, собрал там разрозненные отряды разбитой белой армии и с ними совершал бандитские нападения, разгонял местные Советы, вел бои против советских гарнизонов, грабил население. После того как его отряды были разгромлены, он бежал за границу.

Оказавшись за границей, белогвардейские вожаки Деникин, Врангель, Краснов, Шкуро, Султан-Гирей и другие не отказались от борьбы с Советской властью и, делая ставку на иностранную интервенцию, начали готовить новый поход против Республики Советов. Правительства империалистических государств поддерживали их, так как не теряли надежды уничтожить Советскую власть.

Краснов, Шкуро, Гирей, копя силы и злобу против Советской России, активно содействовали консолидации реакционных сил, принимали самое деятельное участие в работе белогвардейских организаций, в подготовке военных кадров для нападения на СССР и проведения подрывной работы. Краснов был особо доверенным лицом и ближайшим помощником бывшего великого князя Николая Николаевича, которого главари белогвардейщины прочили в монархи России.

В эмиграции Краснов развил бурную антисоветскую литературную деятельность. Он издавал журнал, написал большое количество статей, воззваний, листовок, выпустил около 30 антисоветских книг, в которых изливал потоки лжи на советский народ.

Он признает: «Вложив в ножны дедовскую казацкую шашку, я взялся за другое оружие. – литературное перо... За границей я заново написал большой роман «От двуглавого орла к красному знамени», в котором возводил клевету на Ленина и советского писателя Горького... Мои романы «За чертополохом», «Белая свитка», «Подвиг» и другие по своему содержанию являются сгустком моей ненависти к СССР, лжи и клеветы на советскую действительность. Все это было вызвано с моей стороны жаждой борьбы с Советской властью».

Красновские романы как пропагандистская антисоветская литература были переведены на многие языки и широко популяризировались, особенно в нацистской Германии, куда Краснов и переехал на постоянное жительство в 1936 году.

Вероломное нападение фашистской Германии на Советский Союз оживило белогвардейское отребье.

«Эмигрантские круги за границей, в том числе и лично я, – признает Краснов, – встретили нападение гитлеровской Германии на СССР восторженно. Тогда господствовало среди нас мнение: хоть с чертом, но против большевиков... Еще с первых дней прихода к власти Гитлера я сделал ставку на национал-социалистскую Германию и надеялся, что Гитлер обрушится на СССР и коммунизм будет сокрушен. Летом 1941 года сбылось то, о чем я мечтал на протяжении десятилетий. С первых же дней нападения Германии я принял активное участие совместно с немцами в мобилизации реакционных сил на борьбу против большевиков...»

Атаман Краснов сразу же пошел на службу к германскому фашизму и активно стал сколачивать белоказачьи силы. Он установил тесную связь с фашистским военным командованием и разведкой, деятельно участвовал в работе казачьего отдела министерства восточных областей Германии, возглавлявшегося Розенбергом. Этот «знаток казака и его души» консультировал сотрудников министерства и немецкую разведку по всем вопросам антисоветской деятельности среди казачества. Его доклад об истории казачества слушали сотрудники СД, а затем с ним знакомились высшие германские военные круги. По предложению фашистской разведки Краснов подготовил «Особую грамоту» (впоследствии она называлась «Декларация казачьего правительства») – обращение ко всем казакам. В ней он призывал «своих любимых донских казаков» поднимать восстания против Советской власти, чтобы «вместе с германскими вооруженными силами разделить счастье борьбы за честь и свободу Тихого Дона».. Эта «Декларация» с обещанием возвратить казакам все былые привилегии сыграла немалую роль в объединении реакционно настроенных казаков и белоэмигрантов и создании антисоветских казачьих формирований. При министерстве Розенберга было учреждено главное управление казачьих войск как политический и административный орган Дона, Кубани и Терека. Начальником управления был назначен П. IT. Краснов, ближайшим помощником которого стал его племянник Семен Краснов (в прошлом полковник белой армии), до этого служивший у немцев в комитете по делам русской эмиграции.