Текст книги "Верховный суд СССР"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 27 страниц)

Отчетливо этот принцип был выражен в Законе о судоустройстве СССР, союзных и автономных республик от 16 августа 1938 г., установившем, что кассационная инстанция проверяет законность и обоснованность приговора (ст. 15). Рассматриваемое постановление Пленума Верховного Суда СССР детально осветило вопросы этого рода и дало судам принципиальные указания.

Так, Пленум предложил кассационным инстанциям повысить требовательность к судам первой инстанции в отношении строгого соблюдения социалистической законности при рассмотрении дел²³³.

Вместе с тем Пленум указал, что содержащееся в ряде УПК союзных республик положение о недопустимости касаться в кассационных жалобах существа дела (ст. 349 УПК РСФСР 1923 года) не подлежит применению, так как оно противоречит общесоюзному закону – ст. 15 Закона о судоустройстве СССР, союзных и автономных республик.

В соответствии с этим Пленум постановил: «Обратить внимание судов, что при кассационном рассмотрении дела они обязаны последовать, сопоставлять и оценивать все доказательства по делу с тем, чтобы решить вопрос, насколько вывод суда обоснован материалами дела»²³⁴.

Говоря о полномочиях судов кассационной инстанции при разрешении уголовных дел, Пленум указал, что: а) они не вправе устанавливать и считать доказанными факты, не указанные в приговоре или отвергнутые им, и что при наличии к тому оснований они могут в этих случаях передать дело на новое рассмотрение; б) отвергая вывод суда и передавая дело на новое рассмотрение, они обязаны указать, почему именно этот вывод суда является порочным и какие обстоятельства не учтены судом, но не вправе указывать на преимущества одних доказательств перед другими; в) передавая дело на новое рассмотрение, они не вправе предрешать вопрос о доказанности или недоказанности обвинения²³⁵.

В связи с новой кодификацией уголовно-процессуального законодательства – принятием Основ уголовного судопроизводства Союза ССР и союзных республик 25 декабря 1958 г. и УПК союзных республик перед Верховным Судом СССР встали большие и сложные задачи направления судебной практики в соответствии с новым законодательством.

Неуклонное возрастание роли социалистической законности, нетерпимость к нарушениям законности потребовали принятия дальнейших решительных мер к обеспечению строгого соблюдения законности при осуществлении правосудия, в деятельности судов. Этому посвящено постановление Пленума Верховного Суда СССР от 18 марта 1963 г. «О строгом соблюдении законов при рассмотрении судами уголовных дел».

В этом постановлении Пленум отмечает достижения судебных органов в борьбе с преступностью и подробно указывает имеющиеся недостатки, встречающиеся нарушения законности, ошибки «в деятельности судов, намечая пути их устранения.

В постановлении особо подчеркивается значение процессуальной формы и недопустимость ее нарушения – давняя линия Верховного Суда СССР, проводимая им в судебной практике. Пленум указывает: «Некоторые судьи считают допустимым так называемые незначительные отступления от требований процессуального закона, забывая о том, что неукоснительное соблюдение предусмотренной законом процессуальной формы является непременным условием установления истины по делу и принятия правильного решения... Никакие нарушения законности не могут быть оправдываемы ссылками на то, что это необходимо якобы в целях усиления борьбы с преступностью. Каждое уголовное дело, независимо от характера и тяжести совершенного преступления, служебного и общественного положения обвиняемого, должно разрешаться в точном соответствии с требованиями норм уголовного и процессуального права»²³⁶.

Настойчиво подчеркивая необходимость полного, всестороннего и непредвзятого исследования всех обстоятельств рассматриваемого дела, Пленум особо обращает внимание судов на необходимость всемерного обеспечения права обвиняемого на защиту, на недопустимость недооценки роли защитника.

Об этих указаниях Верховного Суда СССР следует особо вспомнить сейчас, когда после значительного перерыва расширилась и усилилась научная разработка проблем защиты в уголовном процессе и решительно преодолеваются ошибочные взгляды на роль адвокатов, выступающих в качестве защитников по уголовным делам, повышается и укрепляется авторитет советской адвокатуры.

В постановлении от 18 марта 1963 г. уделяется внимание такому важному вопросу, как оценка доказательств вообще и признания обвиняемым своей вины в частности: «Суды еще не добились полного устранения неправильного подхода к оценке доказательств. Находясь в плену распространявшихся ранее лженаучных взглядов, выражающихся в переоценке доказательственного значения признания обвиняемым своей вины, некоторые судьи основывают вывод о виновности подсудимого только на его признании, а не на оценке всех доказательств, исследованных во время судебного разбирательства. Объяснения подсудимого нередко отвергаются по таким мотивам, которые свидетельствуют о попытке переложить обязанность доказывать невиновность на самого подсудимого, что категорически запрещается законом»²³⁷.

В постановлении Пленума указывается на необходимость «устранить встречающиеся в судебной практике ошибочные взгляды об особом доказательственном значении признания обвиняемым своей вины. В соответствии со ст. 77 УПК РСФСР и аналогичными статьями УПК других союзных республик признание обвиняемым своей вины может быть положено в основу обвинения лишь при подтверждении его совокупностью других доказательств, собранных по делу»²³⁸.

В рассматриваемом постановлении от 18 марта 1963 г. имеются и другие имеющие принципиальное значение указания. Первое – о недопустимости основывать приговор на материалах предварительного следствия, не рассмотренных в судебном заседании (это разъяснение ст. 43 Основ применительно к более широкому и общему вопросу о соотношении предварительного следствия и судебного разбирательства). Второе положение, в законе в виде отдельной нормы не сформулированное, но вытекающее из содержания всех процессуальных норм, особенно относящихся к доказательствам, заключается в том, что фактические данные могут иметь доказательственную силу только при условии, если они получены с соблюдением всех требований процессуального закона. Если фактические данные получены с нарушением закона, не облечены в предписанную законом процессуальную форму, они не имеют доказательственной силы, не могут быть положены в основу приговора. Иными словами, доказательство, полученное незаконным путем, не есть доказательство. В науке советского уголовного процесса это положение высказывалось, но оно не подвергалось достаточно глубокому и полному исследованию несмотря на его чрезвычайную важность и в теоретическом, и в практическом отношении.

Во всем содержании этого постановления Пленума очень отчетливо проявляется не только юридический аспект рассматриваемых вопросов соблюдения законности в правосудии, но и этический, нравственный аспект, что совершенно необходимо ввиду того, что социалистическая законность имеет нравственную основу и требование строжайшего соблюдения законности является не только политическим и юридическим требованием, но и требованием этическим, нравственным.

Этические вопросы в судебной деятельности были рассмотрены в постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 25 февраля 1967 г. «Об улучшении организации судебных процессов, повышении культуры их проведения и усилении воспитательного воздействия судебной деятельности».

Культура судебных процессов охватывает различные аспекты судебной деятельности: она означает как строжайшее соблюдение культуры поведения судей и участников процесса, обстановки судебного заседания и т. п. (то, что иногда именуется этикетом), так и нравственное обоснование судебной деятельности, соответствие судебных действий требованиям не только юридических, но и нравственных норм и принципов. Необходимость в научной разработке этических основ судебной деятельности (того, что носит название судебной этики), назрела давно, и сейчас в этом направлении делаются первые шаги. Несомненно, научная неразработанность проблем судебной этики затруднила подготовку данного постановления Пленума. Но несомненно и то, что принятие этого постановления послужило стимулом и толчком к активизации научных исследований в области судебной этики.

В постановлении от 25 февраля 1967 г. следует прежде всего отметить общее положение о связи культуры судебных процессов с соблюдением законности: «Культура судебной деятельности неразрывно связана с точным и неуклонным соблюдением социалистической законности и является показателем политической зрелости и деловой квалификации судебных работников, свидетельствует о правильном понимании ими своего служебного долга»²³⁹. И далее: «Надлежит иметь в виду, что культура судебного процесса требует неуклонного и точного соблюдения материального и процессуального законов и безупречного поведения всех участников процесса. Судьи, в особенности председательствующие в судебном заседании, в силу закона в первую очередь несут ответственность за выполнение установленных законодательством правил судебного разбирательства дел и должны быть примером их выполнения»²⁴⁰.

Особое значение имеют содержащиеся в постановлении Пленума указания на недопустимость предвзятости судей и неравного их отношения к участникам процесса. В постановлении сказано: «Не изжиты случаи, когда некоторые судьи в ходе судебного заседания высказывают свое мнение по существу дела или исследуемых доказательств до решения этих вопросов в совещательной комнате...»²⁴¹.

Во многих решениях Пленума и коллегий Верховного Суда СССР давно уже твердо проводится положение, согласно которому существенным нарушением закона является отклонение судом ходатайства по мотивам, которые предрешают вывод суда о виновности подсудимого, например если суд отклоняет ходатайство защитника о вызове свидетелей для установления обстоятельств, оправдывающих подсудимого, по тем мотивам, что показаниями уже допрошенных свидетелей виновность подсудимого доказана. Верховный Суд считает это грубым нарушением закона, так как вопрос о том, доказана или не доказана виновность подсудимого, может быть решен только приговором суда²⁴².

Это положение сформулировано в постановлении Пленума от 25 февраля 1967 г. в плане, так сказать, процессуальном: судьи не вправе высказывать свое мнение по существу дела в ходе судебного разбирательства. Но смысл данного указания лежит глубже, в плане этическом: в ходе судебного разбирательства судьи не должны внутренне, в своем сознании связывать себя какими-либо мнениями по существу дела, они должны избегать даже для себя делать какие-либо выводы относительно доказанности или недоказанности исследуемых фактов, пока все доказательства не будут проверены с исчерпывающей полнотой, пока судьи в совещательной комнате не приступят к решению по своему свободному внутреннему убеждению вопросов о виновности и степени ответственности подсудимого.

Есть все основания вспомнить замечательные слова М. И. Калинина, произнесенные им в 1924 году: «Я скажу, что судья иначе работает, чем следователь и прокуратура, которые изыскивают все мотивы и доказательства преступления, которое совершено, – судья не может на основании только этих данных и доказательств прокуратуры решать вопрос; он должен выслушать и адвоката, но после того, как он всех выслушает, у него должна быть мысль свободна»²⁴³.

В рассматриваемом постановлении Пленума содержится и другое положение, тоже и процессуального и этического характера – недопустимость проявления судом неравного отношения к участникам процесса и возбуждаемым ими ходатайствам²⁴⁴.

В постановлении прямо не сказано, каково это неравное, неодинаковое отношение суда, но из содержания, смысла данного постановления, а также ранее нами рассмотренного постановления Пленума от 18 марта 1963 г. «О строгом соблюдении законов при рассмотрении судами уголовных дел» и из многих решений Верховного Суда СССР по конкретным уголовным делам совершенно несомненно, что речь идет о проявлении судьями односторонне обвинительного подхода, о благоприятствовании обвинению в ущерб защите, об ущемлении прав и ограничении возможностей защиты.

Судьи должны быть беспристрастны, непредвзяты, они не должны становиться на сторону того или иного участника процесса в ходе судебного разбирательства. По закону участники процесса равноправны, они имеют не только равные права для отстаивания своих утверждений и оспаривания чужих утверждений, но и равные права на равное отношение суда к ним в процессе судебного разбирательства. И это требование равного, одинакового отношения суда к сторонам есть требование высокого этического значения.

Рассмотренные выше постановления Пленума о приговоре и кассации в основном сохранили силу и после кодификации уголовно-процессуального законодательства 1959-1961 гг.; к концу 60-х годов возникла необходимость их пересмотра в соответствии с новым законодательством и опытом практической судебной деятельности.

В постановлении «О судебном приговоре» от 30 июня 1969 г. подчеркнуто содержащееся в ст. 43 Основ положение, что обвинительный приговор не может быть основан на предположениях. Из этого делается вывод: «...судам надлежит исходить из того, что обвинительный приговор должен быть постановлен на достоверных доказательствах, когда по делу исследованы все возникшие версии, а имеющиеся противоречия выяснены и оценены»²⁴⁵.

Вслед за этим и в неразрывной связи с этим Пленум устанавливает положение: «Все сомнения в отношении доказанности обвинения, если их не представляется возможным устранить, толкуются епользу подсудимого»²⁴⁶. Это последнее положение составляет компонент презумпции невиновности. Оно не выражено в законе в виде отдельной формулы, но оно коренится в содержании ряда норм Основ и УПК союзных республик, оно давно укоренилось в нашей уголовно-процессуальной науке и проводится на практике. Но как общеобязательное для судов правило его сформулировал именно Пленум Верховного Суда СССР. Этим еще раз подвергнута осуждению ненаучная, ошибочная и вредная точка зрения, согласно которой в основе обвинительного приговора может лежать вероятность виновности подсудимого. Обвиняемому могут быть вменены в вину только такие факты, которые являются вполне достоверными и несомненными: все то, что в какой-либо мере сомнительно, только вероятно, но не достоверно, из обвинения исключается.

Согласно ст. 43 Основ приговор может базироваться только на тех доказательствах, которые были рассмотрены в судебном заседании. Развивая это положение, Пленум разъяснил, что показания подсудимого, потерпевшего и свидетелей, данные на дознании или предварительном следствии, могут быть оглашены только в случаях, когда это допускается законом. Перечень таких случаев (ст.ст. 281 и 286 УПК РСФСР) является исчерпывающим – ни в каких других случаях оглашение в суде ранее данных показаний не допускается. Относительно воспроизведения на судебном следствии звукозаписи показаний в постановлении Пленума указано, что оно допускается только в случаях, названных в ст. ст. 281, 286 УПК РСФСР. Это указание Пленума тем более важно, что на страницах юридической печати неоднократно высказываются жалобы на редкость воспроизведения в суде звукозаписи показаний и отстаивается мнение о том, что, если при расследовании дела была произведена звукозапись показаний, она всегда может и должна быть воспроизведена на суде без всяких ограничений. Пленум ясно указывает на неправильность этого мнения. Относительно самих оглашаемых показаний в постановлении указано, что «фактические данные, содержащиеся в этих показаниях, а также другие доказательства могут быть положены в основу выводов и решений по делу только после их проверки, всестороннего исследования и подтверждения в судебном заседании»²⁴⁷.

При правильном понимании и применении этого положения решительно осуждается и отвергается такой подход, как придание преимущественного значения показаниям на предварительном следствии перед показаниями на суде. Это положение Пленум конкретизирует применительно к показаниям подсудимого: «В случае изменения подсудимым своих показаний, данных им в процессе предварительного следствия или дознания, суд должен тщательно проверить те и другие его показания, выяснить причины изменения показаний и в результате их тщательного исследования в совокупности с другими доказательствами, собранными по делу, дать им надлежащую оценку»²⁴⁸.

Это значит, что, если обвиняемый на предварительном следствии сознался, а на суде от сознания отказался, нет никакой «презумпции» правильности прежнего сознания и ложности последующего отрицания. Нужно проверить при помощи других доказательств в равной степени, с одинаковой тщательностью и непредвзятостью, и сознание и отрицание и положить в основу приговора то, что по существу окажется правильным, соответствующим действительности. Поэтому решительно должно быть отвергнуто, как неправильное и незаконное, обоснование приговора признанием обвиняемого, от которого последний на суде отказался, только потому, что он не смог убедительно объяснить причину изменения своих показаний и доказать неправильность прежнего признания.

Говоря о мотивировке приговора, Пленум указывает: «Суду надлежит также указывать в приговоре, какие доказательства, рассмотренные в судебном заседании, он признал недостоверными, и мотивировать свои выводы»²⁴⁹. Это значит, что, если подсудимый отрицает виновность, эти его показания также являются доказательством и суд может отвергнуть это доказательство, только приведя те доказательства, которыми опровергаются показания подсудимого, и те мотивы, по которым суд признал эти показания неправильными.

В связи с вопросом об оценке показаний обвиняемого (подсудимого) в постановлении Пленума рассмотрен вопрос материального уголовного права. «Имеют место факты, – указано в постановлении, – расширительного толкования судами обстоятельств, отягчающих ответственность, в частности, приведение в приговоре в качестве мотива при избрании более строгой меры наказания ссылки на отрицание подсудимым своей вины»²⁵⁰. Из этого следует сделать процессуальный вывод: обвиняемого нельзя побуждать к признанию своей вины указанием, что отрицание вины может послужить ему во вред, повлечь отягчение наказания. С этим связано и другое положение: обвиняемого нельзя побуждать к признанию своей вины указанием, что это повлечет смягчение наказания. Данный вопрос освещался в процессуальной и криминалистической литературе, однако в ней, как и в следственной и судебной практике, иногда имеют место неправильные суждения, допускающие использование гуманной нормы материального уголовного права в качестве процессуального средства давления на обвиняемого, понуждения его к признанию своей виновности²⁵¹.

Большое значение имеют указания Пленума относительно порядка постановления приговора. В постановлении сказано: «Во время совещания председательствующий должен создать условия, обеспечивающие народным заседателям полную свободу их суждений и выражения ими своего мнения по делу». Пленум разъясняет, что требование закона о том, что председательствующий подает свой голос последним, относится к каждому вопросу, поставленному на разрешение при вынесении приговора²⁵².

В постановлении Пленума от 30 июня 1969 г. указано очень важное требование, предъявляемое к оправдательному приговору суда: в оправдательный приговор не только недопустимо включать формулировки, ставящие под сомнение невиновность подсудимого, но в его резолютивной части прямо должно быть указано, что суд признает подсудимого невиновным, по какому бы основанию подсудимый ни был оправдан. Это значит, что оправдательный приговор всегда означает установление невиновности подсудимого, несовершение им преступления, безоговорочную реабилитацию подсудимого.

Указания Пленума относительно оправдательного приговора тем более важны, что еще бытуют в судебной практике, а иногда и в юридической литературе ошибочные взгляды на оправдательный приговор как на нечто весьма нежелательное, как на брак в работе, срыв процесса, тогда как законный и обоснованный оправдательный приговор – это торжество законности, правды и справедливости, и его общественно-воспитательное значение очень велико и важно. в. Пленум Верховного Суда СССР подробно рассмотрел вопросы кассации в постановлении от 17 декабря 1971 г. «О практике рассмотрения судами уголовных дел в кассационном порядке», которое заменило постановление от 1 декабря 1950 г. «Об устранении недостатков в работе судов по рассмотрению уголовных дел в кассационном порядке».

Вопрос о природе, о содержании кассационного производства Пленум решает исходя из того понимания кассации, которое закреплено в процессуальном законодательстве и выработано наукой уголовного процесса: проверка как соблюдения закона при расследовании и разрешении дела судом первой инстанции, так и правильности разрешения дела по существу, соответствия выводов суда фактическим обстоятельствам дела, без подмены кассационной инстанцией суда первой инстанции, без проведения нового судебного следствия и без перерешения дела по существу.

По вопросу о рассмотрении в кассационной инстанции новых, дополнительных материалов, не бывших в поле зрения суда первой инстанции, Пленум указал, что эти материалы не могут добываться следственным путем, т. е. путем проведения допросов и иных следственных действий, которые могут производиться лишь после отмены приговора²⁵³.

Вместе с тем Пленум разрешил бывший спорным в судебной практике и процессуальной науке вопрос о праве кассационной инстанции самой истребовать дополнительные материалы. Пленум признал, что в интересах полноты проверки дела кассационная инстанция в необходимых случаях может истребовать нужные дополнительные материалы. Эти новые материалы могут быть положены в основу кассационного определения об отмене приговора, но на их основании нельзя изменить приговор или прекратить дело. Из этого общего правила Пленум, однако, допускает исключения – «когда факт, устанавливаемый такими материалами, не требует дополнительной проверки и оценки судом первой инстанции (факт смерти осужденного после подачи им кассационной жалобы, недостижение осужденным возраста уголовной ответственности, отсутствие прежней судимости и т. п.)»²⁵⁴.

В этом же постановлении Пленум отметил, что кассационная инстанция, рассматривая дело по жалобе осужденного или защитника и отменяя приговор с направлением дела на новое расследование или судебное рассмотрение, не вправе включать в свое определение такие указания, которые ухудшают положение осужденного²⁵⁵.

Во всех случаях отмены приговора, включая и отмену по протесту прокурора или жалобе потерпевшего, с направлением дела на новое рассмотрение кассационная инстанция «не вправе давать указания, предрешающие выводы органов расследования и суда, имея в виду, что при повторном рассмотрении дела суд первой инстанции обязан решить вопросы виновности или невиновности подсудимого, применения уголовного закона и назначения наказания, исходя из оценки доказательств по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном и объективном рассмотрении всех обстоятельств дела в их совокупности, руководствуясь законом и социалистическим правосознанием»²⁵⁶.

В данном постановлении Верховный Суд СССР пересмотрел ранее решенный им вопрос о рассмотрении кассационной жалобы, поступившей в кассационную инстанцию после того, как дело было рассмотрено по кассационным жалобам других осужденных или протесту прокурора, если данная кассационная жалоба была подана в установленный законом срок или если срок на обжалование для данного подсудимого был восстановлен.

Этот вопрос ранее был разрешен в постановлении Пленума от 22 августа 1940 г.: поступившая в этих случаях кассационная жалоба принимается к рассмотрению, и суд кассационной инстанции выносит по ней кассационное определение, не будучи связан определением, ранее вынесенным при рассмотрении дела по другим жалобам или протесту. Если же определение, вынесенное по позднее поступившей жалобе, находится в противоречии с ранее вынесенным кассационным определением, кассационная инстанция направляет дело с отдельным представлением председателю соответствующего суда, от которого зависит разрешение вопроса о принесении протеста в порядке надзора на одно из этих определений или на оба определения²⁵⁷.

В Основах по данному вопросу не содержится какого-либо решения, а УПК ряда союзных республик дали то решение, которое было принято в названном постановлении Пленума (ст. 362 УПК УССР, ст. 354 УПК Азербайджанской ССР, ст. 344 УПК Туркменской ССР). Постановление от 22 августа 1940 г. продолжало сохранять свою силу и для судов тех республик, в УПК которых не были включены соответствующие нормы.

Это положение коренным образом было изменено постановлением Пленума от 17 декабря 1971 г. Для судов тех союзных республик, в УПК которых включена норма о рассмотрении позднее поступившей жалобы независимо от ранее вынесенного кассационного определения, продолжает действовать этот установленный законом порядок, на что прямо указал Пленум²⁵⁸. В тех союзных республиках, где в законе такого указания нет, постановление Пленума устанавливает иной порядок: суд кассационной инстанции, рассматривая позднее поступившую жалобу, направляет дело председателю суда, правомочному внести протест в порядке судебного надзора, с тем чтобы состоявшееся кассационное определение было отменено, а все жалобы (и кассационный протест, если он был принесен) были рассмотрены одновременно²⁵⁹.

Верховный Суд СССР неоднократно обращался к рассмотрению вопросов предания суду. 47-й Пленум Верховного Суда СССР постановлением от 7 июня 1934 г. признал обязательным прохождение дел, направленных на предание суду, через распорядительное заседание, что получило закрепление в законе. Основы изменили этот порядок, установив единоличную форму предания суду (постановление судьи), а рассмотрение дела в распорядительном заседании признали факультативной формой – когда судья не согласен с выводами обвинительного заключения и при необходимости изменить меру пресечения (ст. 36).

В постановлении от 3 июля 1963 г., посвященном судебной практике по делам о несовершеннолетних, Пленум Верховного Суда СССР дал судам следующее указание: «Для обстоятельного обсуждения обоснованности предложения о предании суду (в частности, о возможности ограничиться применением мер воспитательного характера), избрания такой меры пресечения, как содержание под стражей, а также других вопросов рекомендовать судьям дела о преступлениях несовершеннолетних вносить на рассмотрение распорядительного заседания суда»²⁶⁰.

Нет сомнения, что с принятием такого постановления Верховный Суд СССР стал на путь восстановления распорядительных заседаний, так как приведенные им мотивы применимы и к другим уголовным делам, а не только к делам о несовершеннолетних.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 31 августа 1970 г. в ст. 36 Основ было внесено изменение: устанавливалась обязательная форма предания суду в распорядительном заседании по делам несовершеннолетних и о преступлениях, за которые в качестве меры наказания может быть применена смертная казнь. Таким образом, в законодательном порядке было закреплено то, что ранее рекомендовал Верховный Суд СССР, и сделаны дальнейшие шаги в этом направлении.

Верховный Суд СССР большое внимание уделяет вопросам судебных доказательств, пользования ими, их проверки и оценки. Указания в этой области давались главным образом в постановлениях Пленума и определениях коллегий по конкретным уголовным делам; руководящие же указания и разъяснения обычно включались в постановления Пленума, посвященные более общим вопросам, причем Пленум особо останавливался на вопросах оценки показаний обвиняемого (см. выше).

Первое и пока единственное руководящее постановление, посвященное отдельному виду доказательств, – это постановление Пленума от 16 марта 1971 г. «О судебной экспертизе по уголовным делам».

Пленум обратил внимание судов па недопустимость некритического отношения судов к заключению эксперта, которое в силу ст. 17 Основ уголовного судопроизводства не имеет заранее установленной силы, не обладает преимуществами перед другими доказательствами и, как и всякое доказательство, подлежит проверке и оценке по внутреннему убеждению судей, основанному на всестороннем, полном и объективном рассмотрении всех обстоятельств дела в их совокупности²⁶². Это очень важное указание, потому что в следственной и судебной практике, а иногда и в криминалистической литературе подчас наблюдается стремление рассматривать эксперта не как лицо, сообщающее суду сведения и суждения, имеющие значение доказательства наряду с другими доказательствами, а как субъекта процессуальной деятельности, своеобразного помощника следователя и прокурора. Само же заключение эксперта подчас рассматривается как непререкаемая истина и не подвергается проверке и оценке. Вместе с тем в постановлении Пленума подчеркивается громадное значение экспертизу, дающей суду возможность наиболее полно использовать достижения науки и техники для всестороннего и объективного исследования обстоятельств дела²⁶³.

Далее, в постановлении указывается на недопустимость выхода эксперта за пределы его специальных познаний, в частности на недопустимость постановки перед экспертом правовых вопросов – имело ли место хищение или недостача, убийство или самоубийство и т. п.²⁶⁴. По этому вопросу среди работников юстиции и экспертов имеются различные мнения, подчас возникают споры. Пленум дал, как мы думаем, правильное, исчерпывающее решение этого вопроса.

Разрешен Пленумом и другой вопрос, по которому возникали споры в следственной и судебной практике, в юридической и криминалистической литературе, – это вопрос о допустимости так называемых вероятных заключений эксперта, т. е. таких заключений, в которых эксперт дает ответ на поставленный ему вопрос не в категоричной форме, а предположительно.

Пленум решительно указал, что приговоры не могут основываться на предположительных выводах эксперта, вероятное заключение эксперта не имеет доказательственной силы и не может быть положено в основу приговора²⁶⁵. Это общее положение, подлежащее точному и безоговорочному применению. Следует выразить пожелание, чтобы Пленум Верховного Суда СССР в дальнейшем вынес руководящие постановления и о других видах доказательств.