Текст книги "Путешествие по Средней Азии"
Автор книги: Арминий Вамбери
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 28 страниц)
представлялась их уни-фикация на основе написаний, принятых в современном
отечест-венном востоковедении. Однако следование по этому пути таило угрозу
их непроизвольного искажения и тем самым утраты языкового колорита, который
был присущ той эпохе. А. Вамбери, как известно, вел записи во время своего
путешествия ^34 и, несомненно, использовал их впоследствии при создании
книги. Это чувствуется, когда читаешь описания посещенных им стран и
областей, где имелись собственные диалекты, разнившиеся между собой и
отличавшиеся от литературного языка, причем речь простых людей и знати,
сельских и городских жителей, оседлого и кочевого населения имела свои
характерные особен-ности. Исходя из этих соображений, переводчик и
ответственные редакторы старались по возможности сохранить в
неприкосно-венности текст А. Вамбери. Поэтому не было сделано никаких
серьезных изменений или сокращений, а были лишь исправлены явные ошибки,
несоответствия по смыслу и опечатки. При первом упоминании того или иного
географического названия (или термина) его современное написание (или
перевод) дано в квадратных скобках. Пояснения, сделанные А. Вамбери, дают-ся
в подстрочных примечаниях, а комментарий ответственных редакторов – в конце
книги.
В. А. Ромодин
КОММЕНТАРИИ К ПРЕДИСЛОВИЮ
^1 См. об истории изучения Средней Азии в новое время: Бартольд В. В.
История изучения Востока в Европе и России. – Сочинения. T. IX. М., 1977;
Маслова О. В. Обзор русских путешествий и экспедиций в Среднюю Азию.-
Мате-риалы к истории изучения Средней Азии. Ч. 1-4. 1715-1886 гг. Таш.,
1955-1971; Лунин Б. В. Средняя Азия в дореволюционном и советском
востоковедении. Таш., 1965; Арапов Д. Ю. Бухарское ханство в русской
востоковедческой историогра-фии. М., 1981; Dugat G. Histoire des
orientalistes de l'Europe du XII-e au XIX-e siиcle prйcйdйe d'une esquisse
historique des йtudes orientales. T. I-II. P., 1868-1870.
^2 Абду-с-Саттар-казы. Книга рассказов о битвах текинцев. Туркменская
историческая поэма XIX в. Издал, перевел, примечаниями и введением снабдил
А.Н. Самойлович. Пг., 1914.
^3 См. более подробно о таких набегах (аламанах): Росляков A.A.
Аламаны. -Советская этнография. 1955, ? 1.
^4 См.: Миклухо-Маклай Н. Д. Шиизм и его социальное лицо в Иране на
рубеже XV-XVI вв. -Памяти акад. И. Ю. Крачковского. Л., 1956; он же. К
исто-рии политических взаимоотношений Ирана со Средней Азией в XVI в.
–Краткие сообщения ИВ АН СССР. 1952, ? 2; Рабство в странах Востока в
средние века. М., 1986.
^5 См.: Русско-туркменские отношения в XVIII-XIX вв. Сборник архивных
до-кументов. Аш., 1963.
^6 См.: История Узбекской ССР с древнейших времен до наших дней. Таш.,
1974; История Каракалпакской АССР. T. 1. Нукус, 1975.
^7 История Бухары с древнейших времен до наших дней. Таш., 1976;
История Самарканда. T. 1. Таш., 1967.
^8 Эмир считался в Бухаре имамом мусульман по той причине, что "он
должен был возглавлять намаз" (Андреев М. С., Чехович О. Д. Арк Бухары.
Душ., 1972, c.92)
^9 В 60-70-х годах присырдарьинские области, Семиречье, земли
Ферганской долины и Памира вошли в состав Российской империи. Были также
присоедине-ны Ташкентское владение (1865 г.). Бухарский эмират (1868 г.).
Хивинское ханство (1873 г.). Закаспийский край (1885 г.).
^10 Основные сведения о жизни и деятельности А. Вамбери содержатся в
его автобиографии: The Struggles of My Life. L., 1904; Вамбери А. Моя жизнь.
Авторизованный перевод с англ. В. Лазарева. М., 1914.
^11 Vаmbйry. Travels in Central Asia.* *L., 1864.
^12 Вамбери А. Моя жизнь, с. 9.
^13 Первой опубликованной им книгой был "Немецко-турецкий карманный
словарь", изданный в Пере (Стамбул) в 1858 г.
^14 Путешествие по Средней Азии. Описание поездки из Тегерана через
Туркменскую степь по восточному берегу Каспийского моря в Хиву, Бухару и
Самарканд, совершенной в 1863 году Арминием Вамбери, членом Венгерской
Академии. С картою Средней Азии. Перевод с английского. СПб., 1865.
^15 См. об этом более подробно: Халфин Н. А. Россия и ханства Средней
Азии (первая половина XIX века). М., 1974; Арапов Д. Ю. Бухарское ханство в
русской востоковедческой историографии; Жуковский C.B. Сношения России с
Бухарой и Хивой за последнее трехсотлетие. Пг., 1915.
^16 Burnes A. Travels into Bokhara; Containing the Narrative of Voyage
on the Indus from the Sea to Lahore... and an Account of a Journey from
India to Cabool, Tartary and Persia. Vol. III. L., 1839; Blocqueville G.
Quatorze mois ches les Turcomans,-Le Tour du Monde. P., 1866, ? 28.
^17 Вамбери А. Моя жизнь, с. 21. Если «в отношении длины пути» А.
Вамбери, несомненно, прав, то "в способе его преодоления" он все же имел
предшественни-ка, который не получил, однако, столь широкой известности.
Речь идет о бароне П. И. Демезоне, преподавателе тюркских языков в
Оренбурге, который совершил отсюда в 1834 г. путешествие в Бухару под видом
татарского муллы.
^18 См.: Известия Русского Географического общества. IV. СПб., 1868, с.
305-308; Голубов Г. Под чужим именем. – Вокруг света. М., 1955, ? 10, с.
27-32; Дьяконов М. А. Путешествия в Среднюю Азию от древнейших времен до
наших дней. Л., 1932.
^19 См.: Вамбери А. Очерки Средней Азии (прибавления к "Путешествию по
Средней Азии").* *М., 1868; Vвmbйry Н. Sketches of Central Asia.* *L., 1868
(нем. изд.:
1868).
^20 Бартольд В. В. История изучения Востока в Европе и России
.-Сочинения. T. IX, с. 227.
^21 Учитывая это обстоятельство, мы опустили крайне оскорбительные для
описываемых Вамбери народов характеристики (изд. ред).
^22 См., например: Vвmbйry Н. Zentralisien und die englisch-russische
Grenzfrage. Lpz., 1873; он же. Der Zukunftskampf in Indien. Lpz., 1886; он
же. British Civilisation and Influence in Asia. L., 1891.
^23 Вамбери А. Моя жизнь, с. 255.
^24 Даже такой крупный советский историк, как П. П. Иванов, приписывает
А. Вамбери показание о 80 тыс. вместо 40 тыс. рабов, о которых сообщает
путешественник. См.: Иванов П. П. Очерки по истории Средней Азии
(XVI-cepeдина XIX в.). М., 1958, с. 164.
^25 Бартольд В В О погребении Тимура-Сочинения Т II, ч 2 М, 1964, с
439-440
^26 А. Вамбери опубликовал позднее специальную работу о туркменском
языке и сборнике произведений Махтумкули См Die Sprache der Turkomanen und
der Diwan Machtumkuli's – Zeitschrift der Deutch Morgenlandischen
Gesellschaft Bd 33, H 3 [Б м], 1870
^27 Голубов Г Под чужим именем – Вокруг света 1955, ? 10, с 27-32,
Вамбери А Моя жизнь, с 400-407, O'Donovan The Merry Oasis Travels and
Adventures East of the Caspian during the Years 1879-1880-1881, Including
Five Months Residens among the Tekkes of Merv Vol I, L, 1882
^28 Tschagataische Sprachstudien, enthaltend grammatikalischen Umriss,
Chresto-mathie und Wцrterbuch der tschagataischen Sprache Lpz, 1867,
Ungarisch-tьrkische Wortvergleichungen Pest, 1870, Etymologisches Wцrterbuch
der turko-tatarischen Sprachen Lpz, 1877, Das Turkenvolk in seinen
ethnologischen und ethnographischen Beziehungen Lpz, 1885, Die primitive
Kulture der turko-tatarischen Volker aufgrund sprachlicher Forschungen Lpz,
1879, Die Scheibanide Budapest, 1885, Uigurische Sprachmonumente und das
Kudatku Bilik Insbruck, 1870
^29 Vambery H Geschichte Bokhara's oder Transoxaniens Stuttgart, 1872
^30 Рецензию В В Григорьева см.: Журнал Министерства народного
просве-щения Ч CILXX СПб, 1873, с 105-137
^31 См о нем Бартольд В В Сочинения Т IX, с 718-736
^32 Reise in Mittelasien von Teheran durch die Turkmanische Wьste an
der Ostkuste des Kaspischen Meeres nach Chiwa, Bochara und Samarkand von
Hermann Vambery, ordenti Professor der orientalischen Sprachen an der konigl
Universitдt zu Pest Mit zwцlf Abbildungen in Holzschnitt und einer
lithographierten Karte Deutsche Originalausgabe Zweite vermehrte und
verbesserte Auflage Lpz, 1873
^33 Позднее эта статья вышла на русском языке Pадлов В В Средняя
Зерафшанская долина Записки Русского Географического общества по отделу
этнографии Т VI, отд I СПб, 1880, с 1-92
^34 А. Вамбери указывает в своих автобиографических записках, что, хотя
в Туркмении, Хиве, Бухаре и в Афганистане за ним в пути, на стоянках и
всюду, где он был, все время подсматривали, стараясь уличить в шпионаже, он
все же тайком вел свой дневник. Писал он на клочках бумаги арабскими
буквами, но на венгерском языке, с помощью карандаша, запрятанного в
лохмотьях дервишеской одежды.
* *
[19] ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ
Родился я в Венгрии, в местечке Дуна-Шердагели в Пресбургском комитате.
В силу особой склонности к изучению иностранных языков я еще в юности
занялся несколькими европейскими и азиатскими языками. Сначала меня
привлекала западная и восточная литература во всем ее многообразии, позднее
меня заинтересовали взаимосвязи самих языков, и нет ничего удиви-тельного в
том, что, следуя изречению "Nosce te ipsum"^1 , я начал уделять основное
внимание родству и происхождению своего собственного языка.
То, что венгерский язык относится к алтайской семье языков, знает
каждый, но к финской или же к татарской ее ветви – вот вопрос, который ждет
своего ответа. Этот вопрос, интересующий нас, венгров, по причинам научного
и национального характера, был основной побудительной причиной моего
путешествия на Восток. Путем практического изучения живых языков я хотел
точно узнать степень родства между венгерским языком и тюрко-татарскими
наречиями, к мысли о котором меня привели уже теоретические занятия. Сначала
я отправился в Константино-поль. Несколько лет пребывания в турецких домах,
а также частые посещения мусульманских школ и библиотек скоро сдела-ли из
меня турка, точнее сказать, эфенди^2 . Последующие лингвистические
исследования влекли меня в места все более удаленные, и когда я задумал
предпринять путешествие в Среднюю Азию, то счел целесообразным сохранить
образ эфенди и объехать Восток как житель Востока.
Из сказанного легко, таким образом, сделать вывод о цели моих
странствований от Босфора до Самарканда. Геологические и астрономические
исследования были вне сферы моей специаль-ности, а в образе
дервиша-инкогнито, который мне пришлось принять, даже невозможны. Мое
внимание было большей частью устремлено к народам Средней Азии, социальное и
политическое положение которых, их характер, обычаи и нравы я пытаюсь, в
меру моих слабых сил, обрисовать на этих страницах. Геогра-фию и статистику,
насколько позволяли моя подготовка и обстоятельства, я никогда не упускал из
виду, но самым боль-шим приобретением моего путешествия я всегда буду
считать сведения в области филологии, которые после продуманной обработки я
представлю ученому миру. Таким образом, эти сведения, а не настоящие заметки
следует считать плодом моего путешествия, во время которого я месяцами
странствовал, *[20] *облаченный в жалкие лохмотья, лишенный насущной пищи и
пребывая в постоянной опасности умереть мучительной смертью. Меня, пожалуй,
упрекнут в односторонности, однако если годами преследуешь определенную
цель, то никогда нельзя забывать слов: "Non omnia possumus omnes"^3 .
Как человек, чужой на том поприще, на которое я вступаю, публикуя эти
мемуары, я совершил, может быть, некоторые ошибки в изложении или выборе
материала. Впрочем, я остав-ляю за собой право на последующее, более
подробное описание, однако в настоящий момент мне представлялось наиболее
целесообразным просто и без прикрас рассказать обо всем, что я видел и
слышал, пока впечатления еще свежи. Удалось ли мне это, я и сам сомневаюсь.
Читатели и критики, возможно, многим будут недовольны, может быть, на
приобретенный мною опыт посмотрят как на слишком малую награду за
перенесенные трудности; но прошу не забывать, что я возвращаюсь из страны,
где слышать считается бесстыдством, спрашивать – преступле-нием, записывать
– смертным грехом.
Чтобы избежать нарушения хода повествования, я разделил эту книгу на
две части. Первая часть представляет собой описа-ние моего путешествия от
Тегерана до Самарканда и обратно, а вторая содержит заметки, которые я смог
собрать о географии, этнографии, политическом и социальном положении Средней
Азии. Надеюсь, что читатель проявит равный интерес к обеим частям, так как
во время своего путешествия я прошел дорогами, на которые до меня не ступал
еще ни один европеец, а мои заметки касаются предметов, о которых до меня
писали мало либо не писали вовсе. В Германии, в колыбели и на родине
филологии, большее внимание привлечет, наверное, мое собра-ние лексики
чагатайского и восточнотюркских языков, однако льщу себя надеждой, что
нация, из среды которой вышел вели-чайший географ нашего столетия, не
оставит без внимания также и эти страницы.
Пешт, декабрь 1864 г.
Вамбери.
*[21] **I* *ЧАСТЬ*
*I*
*От Тебриза до Тегерана. – Прибытие в Тегеран и прием в турецком
посольстве. – Персидский и турецкий образ жизни. – Европейские посольства и
европейцы на службе шаха. -* *Фаррух-хан и посольства Бельгии, Пруссии и
Италии. – Герат и помехи моему дальнейшему путешествию. *
Тот, кто путешествовал по Персии в середине июля, поймет, как радуется
путешественник, преодолев расстояние от Тебриза до Тегерана. Это всего 15,
может быть, даже 13 караванных станций. До чего же страшно устаешь, однако,
когда обстоятельства принуждают под палящим солнцем медленно трусить на
навью-ченном муле по сухой скудной местности, характерной почти для всей
Персии. О как горько обмануты те, кто прежде изучал Персию по Саади, Хагани
и Хафизу, но еще горше тем, кто долгое время грезил прекрасными фантазиями
"Западно-восточного дивана", "Восточными мотивами" Виктора Гюго или
великолепными описаниями Томаса Мура! Проехав всего лишь две станции на пути
к Тегерану, наш джилоудар [проводник] дога-дался сменить дневные переходы на
ночные, однако это тоже имело свою плохую сторону, так как в Персии
прохладные вечера располагают ко сну, а медленный шаг животных действует
убаюкивающе, и приходится как следует держаться, а часто даже привязываться,
чтобы Морфей не сбросил седока на острые мелкие камни, усеивающие дорогу.
Человек Востока, привыкнув к этой вечной пытке, сладко спит в любом седле,
будь то на лошади, верблюде, муле или осле, и мне всегда было весело
смотреть на долговязого и долгополого перса, лежащего на низкорослом ослике.
Едва не касаясь ногами земли и положив голову на холку терпеливого
животного, перс может преспокой-но проспать несколько станций. Меня же к
тому времени нужда, мать всякой изобретательности, еще многому не научила, и
пока большинство моих спутников, двигаясь потихоньку вперед рядом со мною,
сладко спали, у меня было достаточно времени, чтобы изучить на досуге путь
Керванкуша^4 и Первин (Плеяд), и я то и дело с нетерпением поглядывал туда,
где должны были по-явиться Сухейл (Орион) и Сетареи – и собх (Утренняя
звезда), ибо тогда мы доберемся до станции и кончатся мои мучения.
*[22] *Неудивительно поэтому, что я походил на недоваренную рыбу, когда
13 июля 1862 г. приближался к персидской столице. Мы остановились в двух
английских милях от нее, на берегу ручья, напоить животных. Остановка
разбудила моих спутников, и они, еще протирая со сна глаза, указывали мне на
Тегеран, лежащий к северу-востоку от нас. Я пригляделся и увидел в том
направлении голубоватую дымку, стлавшуюся длинными поло-сами, сквозь которые
там и сям можно было различить сверкаю-щий купол. Лишь позже, когда эта
завеса постепенно рассеялась, я имел удовольствие узреть перед собой Дар
ул-Хилафе, рези-денцию верховной власти, во всем ее неприкрытом убожестве.
Я въехал в город через ворота Дарваза-Ноу, и вряд ли скоро забудутся те
трудности, с которыми я столкнулся у въезда в ворота, прокладывая себе путь
сквозь страшную сумятицу напиравших друг на друга ослов, верблюдов и мулов,
навьючен-ных соломой, ячменем и тюками с персидскими и европейскими
товарами. Поджав под себя в седле ноги и покрикивая налево и направо:
"Хабардар! Хабардар!" ("Берегись!"), как это делали все другие, я сумел в
конце концов проникнуть в город. С не меньшим трудом проехал я по базару и
очень обрадовался, когда без единого ушиба, рваной или колотой раны добрался
до дворца турецкого посольства.
Что за дела в турецком посольстве были у меня, венгра, которого
венгерская Академия наук направила с научным поручением в Среднюю Азию,
уважаемый читатель поймет, если он прочитал предисловие к моим запискам; и я
прошу прочесть его, хотя многие считают предисловия в общем-то бесполезной
чепухой, не заслуживающей внимания.
Хайдар-эфенди, который в ту пору представлял Порту при персидском дворе
и в том же качестве находился прежде в Петер-бурге и Париже, мне был знаком
по Константинополю; невзирая на это, я взял несколько писем от его лучших
друзей и, полагаясь на испытанное не раз гостеприимство турок, был вполне
уверен в хорошем приеме. Итак, я входил в турецкое посольство, как будто
переступал порог своего будущего местожительства. По-скольку господа из
посольства переехали в свой яйлак (летнюю резиденцию) в Джизаре, в восьми
английских милях от Тегерана, я только переменил платье и, вознаградив себя
несколькими часами отдыха за бессонные ночи, сел на осла, нанятого для
загородной прогулки, и уже через два часа оказался среди эфенди, сидевших в
роскошной шелковой палатке за обедом, который в моих глазах был еще более
роскошен, нежели палатка. Прием как со стороны посла, так и со стороны
секретарей был самым радушным. Мне сразу нашлось место за столом, и немного
спустя завязался нескончаемый разговор о Стамбуле и его природных красотах,
о султане и образе его правления. Воспо-минания о Босфоре в Тегеране
доставляют истинное наслажде-ние, и нет ничего удивительного, что в течение
беседы проводи-лись сравнения между персидским и турецким образом жизни.
* [23] *Если следовать первому впечатлению, то прославленный в поэзии
Иран может показаться ужасающей пустыней, а Турция – земным раем. Я отдаю
должное персу: он учтив, сообразителен и остроумен, чего не скажешь об
османе, но зато я нахожу у османа искренность и честное простодушие, чего
нет у перса. То, что все персы наделены необычайно высоким поэтическим
чувством, – прекрасно, но, по-моему, еще более прекрасно то, что османы
прилежнее изучают европейские языки и потихоньку собираются заниматься
химией, физикой и историей.
Поздняя ночь прервала нашу беседу. В последующие дни я был представлен
в остальных европейских посольствах, распо-лагавшихся там же. Господина
Гобино, посланника француз-ского императора, я нашел в саду, расположенном
как бы в котловине, в маленькой палатке, где было страшно жарко; мне
хотелось сказать: и поделом ему! Что надо французам в Персии? Мистер Алисон
жил более удобно, в саду Гулахек^5 , приобретенном его правительством. Он
был очень любезен со мною, и у меня часто бывала возможность за его
гостеприимным столом изучать вопрос, почему же все-таки английские
полно-мочные представители повсюду выделяются среди своих коллег роскошью и
комфортом.
Помимо европейских дипломатов я нашел в то время в Теге-ране несколько
французских и итальянских офицеров, а также одного австрийского офицера
инженерных войск, фон Гастайгера, которые состояли на службе у шаха, получая
неплохое жалованье. Эти господа собирались, как я слышал, многое сделать, и
они обладали для этого достаточными способностями, однако не знающее никакой
системы правительство страны и низкие интриги персов тормозили их действия.
Фаррух-хан совершал свою поездку по Европе, чтобы убедить наши кабинеты
в том, насколько заинтересованы персы во вступлении в концерт государств, и
повсюду просил оказать помощь, с тем чтобы они как можно быстрее добились
получения чудодейственного эликсира, называемого цивилизацией. Наши
европейские министры были весьма добросердечны и возымели абсолютное доверие
к господину Фаррух-хану, который носил длинную бороду, длинное платье и
высокую меховую шапку и выглядел очень серьезным. И вся Европа уже поверила,
что Персия теперь и в самом деле европеизируется. Туда отправились толпы
офицеров, артистов и ремесленников; пошли даже еще дальше и поспешили
нанести ответные визиты вежливости чрез-вычайному послу шаха, – все это
из-за того, что на Персию смотрели как на страну, с правительством которой
можно иметь дело, и хотели оказать ей должные почести. Вот так и
получи-лось, что маленькая Бельгия с немалыми издержками снарядила в Персию
посла для заключения торговых соглашений, изучения условий для развития
торговли и бог знает каких еще фокусов. Он прибыл, и я не думаю, что его
первое донесение в мини-стерство начиналось со слов "veni, vidi, vici" ^6 ;
и тем более я не* [24] *думаю, что у него появится желание во второй раз
посетить la belle Perse^7 . За Бельгией последовала Пруссия. Ученому
дипломату барону фон Минутоли, которому была доверена миссия, пришлось, к
сожалению, поплатиться своей жизнью. Жажда знаний привела его в южную
Персию, и он пал жертвой зачум-ленного воздуха всего в двух днях пути от
божественного Шираза (как его называют персы). Теперь он покоится в этом
городе, позади Баг-и Тахта, в сотне – другой шагов от Хафиза и Саади.
Через несколько дней после моего приезда прибыло посольст-во нового
итальянского королевства. Оно насчитывало свыше 20 человек и подразделялось
на дипломатическо-военный и научный отделы. Их цели навсегда остались для
меня тайной. Рассказ об оказанном ему приеме прибережем для другого раза, а
теперь займемся приготовлениями к нашему путешествию.
Итак, благодаря любезной предупредительности моих покро-вителей я жил в
турецком посольстве в условиях, явно не подходящих для будущего
нищенствующего дервиша^8 . Однако удобства были мне совсем не по душе, и я
уже был склонен после десятидневного отдыха в Тегеране продолжить свое
путешествие через Мешхед и Герат, если бы, к сожалению, на моем пути не
появились препятствия, которых я уже заранее опасался. Дело в том, что уже в
то время, когда я уезжал из Константинополя, мне стало известно из прессы о
войне, которую Дост Мухаммед-хан вел против Султан Ахмед-хана, своего зятя,
в качестве его вассала правившего Гератом, потому что тот изменил ему и
признал верховную власть персидского шаха^9 . Мне казалось, что наши
европейские газеты преувеличивают это дело и что вся эта история не должна
нагнать на меня особого страха; я не считал ее препятствием и отправился в
путешествие. Однако здесь, в Тегеране, всего в 32 днях пути от театра
военных действий, мне, к величайшему моему сожалению, рассказали, что война
действительно прервала всякое сообщение в тех краях и что с той поры, как
началась осада, ни один караван и тем более ни один путешественник не
прибывали из Герата и не отправлялись туда. Даже персы не осмеливались
подвергать свое добро и саму жизнь риску, но еще рискованнее это было для
европейца, чьи иноземные черты бросились бы, конечно, в глаза в той дикой
азиатской местности, так как появление европейца даже в мирное время
привлекает к себе внимание недоверчивого жителя Востока, теперь же афганцы,
безусловно, приняли бы его за шпиона и жестоко бы с ним расправились.
Положение начало для меня проясняться, и скоро я убедился в том, что
продолжать путешествие в данное время при таких обстоятельствах невозмож-но,
а для того, чтобы на пути в Бухару не оказаться среди зимы в пустынях
Средней Азии, я принял вскоре решение отложить дальнейшее путешествие до
следующего марта. Тогда впереди у меня будет прекрасное время года, и, может
быть, к тому времени изменится политическая ситуация, из-за которой теперь
забаррикадирован Герат, ворота Средней Азии.
*[25] *Не раньше начала сентября смирился я с этой необходи-мостью, и
пойми, дорогой читатель, как неприятна мне была мысль провести пять – шесть
месяцев в стране, которая представ-ляла для меня только второстепенный
интерес и о которой уже появилось так много великолепных описаний. Не для
того, чтобы изучить Персию, а скорее ради того, чтобы уберечь себя от
вредного для моих будущих планов покоя, я покинул своих гостеприимных
турецких хозяев и наполовину дервишем отпра-вился через Исфахан в Шираз,
чтобы по крайней мере доставить себе удовольствие собственными глазами
увидеть столь часто описываемые памятники древней иранской культуры.
*II*
*Возвращение в Тегеран. – Помощь, оказываемая суннитам, дервишам и
хаджи в турецком посольстве. – Автор знакомится с караваном татарских
хаджи^10 , возвращающихся из Мекки. – Различные пути. – Автор решает
присоединиться к хаджи. – Хад-жи Билал. – Автора представляют его будущим
спутникам. – Выбран путь через земли йомутов и Великую пустыню.*
Приблизительно в середине января 1863 г. я уже снова был в Тегеране в
кругу своих гостеприимных турецких покровителей. Теперь, разумеется, дело
обстояло совершенно по-иному с при-готовлениями и моим окончательным
решением; я устал от колебаний и наконец твердо решил осуществить свой план,
даже если потребуются величайшие жертвы. В посольстве существовал давний
обычай оказывать помощь хаджи и дервишам, которые ежегодно в немалом числе
проходили из Бухары, Хивы и Коканда через Персию в Турцию. Это было истинным
благодеянием для несчастных нищих-суннитов в Персии, которым шииты-персы не
подавали ни гроша. Таким образом, в посольской гостинице неделями жили гости
из далекого Туркестана, и я был бесконечно рад, если мне удавалось
заполучить в свою комнату оборванного татарина^11 , который рассказывал
много интерес-ного о своей родине и беседа с которым имела большую ценность
для моих филологических занятий. Этих людей поистине изумля-ла моя
предупредительность; они, конечно, и понятия не имели о моих целях, и скоро
в караван-сарае, который находился на их обычном пути, распространилась
молва, что у Хайдар-эфенди, посланника султана, великодушное сердце, а
Решид-эфенди (это имя я присвоил своей скромной особе) обходится с
дервишами, как со своими братьями, и, весьма вероятно, сам переодетый
дервиш.
Поскольку обо мне сложилось такое мнение, меня ничуть не удивляло, что
странствующие дервиши сначала приходили ко* [26] *мне, а затем к министру
[посланнику], ибо доступ к последнему часто был им не дозволен и лишь
благодаря моему посредни-честву они могли получать свои оболы или исполнять
другие желания. Так было и утром 20 марта, когда четверо хаджи пришли ко мне
с просьбой представить их посланнику султана, потому что они хотели
пожаловаться на персов, которые взяли с них у Хамадана на обратном пути из
Мекки суннитский налог, который давно запрещен султаном и который порицается
даже персидским шахом (Добрые татары думают, что весь мир должен
повиноваться султану, главе их религии. В глазах суннитского мира законный
халиф (преемник) Мухаммеда тот, кто владеет аманати шарифе, т. е.
благородным наследием, которое вклю-чает: 1) все реликвии, хранящиеся в
Стамбуле в здании Хиркаи-Саадет, например плащ, знамя, бороду и зубы
пророка, потерянные им в одном сражении, предметы одежды, Коран и оружие,
принадлежавшие первым четырем халифам; 2) обладание Меккой и Мединой,
Иерусалимом и другими местами паломничест-ва мусульман). "Мы не хотим от его
превосходительства денег, – говорили они, – мы только хотим, чтобы в будущем
наши соотечественники-сунниты могли беспрепятственно посещать святые места".
Такие бескорыстные слова из уст людей Востока поразили меня, я пристально
всматривался в лица моих гостей и должен открыто признать, что, несмотря на
всю кажущуюся дикость, несмотря на жалкое одеяние, я нашел в них нечто
благородное и с первого взгляда почувствовал к ним тайное расположение.
Я вступил с ними в весьма долгий разговор, чтобы подробнее узнать об их
спутниках и о пути, который они проделали от родных мест до Мекки, и о
маршруте, которым они намерева-лись следовать до Тегерана. Говорил большей
частью хаджи из Китайской Татарии^12 , именуемой также "Малой Бухарией",
прикрывавший свои лохмотья новым зеленым джуббе (суконная верхняя одежда), с
огромным белым тюрбаном на голове, своим горящим взглядом демонстрировавший
превосходство над остальными спутниками. Отрекомендовавшись придворным
имамом Ванга (китайского губернатора) из Аксу (провинция Китайской Татарии),
уже дважды посетившим святые места и потому хаджи вдвойне, он познакомил
меня с сидевшим рядом с ним спутником и пояснил мне, что присутствующих
здесь людей следует считать предводителями небольшого каравана хаджи,
насчитывающего 24 человека. "Наше общество, – продолжал оратор,– состоит из
молодых и старых, богатых и неимущих, благочестивых ученых и мирян, однако
все мы живем в полном мире и согласии, так как все мы из Коканда и Кашгара
(Название "Кашгар" употребляется часто для обозначения всей Китайской
Татарии.) и среди нас совсем нет бухарцев, этих ехидн рода человеческого". О
враждебном отношении узбекских (татарских) племен Средней Азии к таджикам
(персидскому коренному населению) мне было уже давно известно, вот почему об
этом я не хотел больше ничего* [27] *расспрашивать, а с большой охотой
выслушал сообщение о пла-не, которому они намеревались следовать, продолжая
свой путь домой. "Отсюда на родину, – объяснили мне татары, – у нас есть
четыре пути: 1) через Астрахань, Оренбург и Бухару, 2) через Мешхед, Герат и
Бухару, 3) через Мешхед, Мерв и Бухару, 4) через Туркменскую пустыню, Хиву,
Бухару. Два первых пути слишком дороги для нас, да и война в Герате -
немалое препят-ствие; несмотря на то что оба последних пути очень опасны, мы
должны выбрать один из них и хотим посоветоваться с тобой об этом".
Я беседовал с этими людьми уже целый час, мне определенно нравилась их
чистосердечность, и, хотя необычные черты лица чуждой расы, жалкая одежда и
бесчисленные следы тяжких странствий придавали этим людям совершенно дикий,
устра-шающий вид, я не мог удержаться от мысли: не совершить ли мне свое
путешествие в Среднюю Азию с этими паломниками? Они были бы для меня
наилучшими наставниками; кроме того, они принимали меня за дервиша
Решид-эфенди и видели меня в этой роли в турецком посольстве; кстати, они
были не в лучших отношениях с Бухарой, единственным городом в Средней Азии,
которого я, бедный, действительно боялся, ибо бояться меня, естественно,
научила несчастная участь моих предшественников. Поэтому я немедля сообщил
им о своем намерении. Я знал, что они начнут расспрашивать меня о
побудительных причинах. Уважаемый читатель поймет, конечно, что я не мог
рассказать этим истинным сынам Востока о своих научных целях; они сочли бы
смешным, что такая абстрактная цель побуждает эфенди, т. е. господина,
