Текст книги "Охота на бабочку"
Автор книги: Аркадий Трифонов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)
11
У Пассажа Макс прижал свой «лексус» к тротуару и, медленно лавируя между других машин, тесно сгруппировавшихся на стоянке, начал искать свободное место.
В магазине, несмотря на календарный выходной день, было довольно многолюдно. Настя поначалу даже удивилась такому наплыву покупателей. Но все объяснялось просто. Лето, время отпусков. А что еще можно делать летом в Москве одуревшим от жары выходцам из провинции, кроме как посещать достопримечательности столицы или шататься по магазинам?
Макс сразу, только они вошли под своды Пассажа, взял Настю за руку, как ребенка. И так вел ее по магазину, не отпуская ни на миг, словно боялся, что ее уведут или она потеряется в толпе. Он ждал, когда Насте вот-вот что-нибудь понравится, и был готов тут же купить эту вещь. Однако Настя, к его удивлению, оставалась почти равнодушной. Переходя от секции к секции, она лишь мельком окидывала взглядом модный товар на витринах и шла дальше, так ничего для себя и не присмотрев.
Насте действительно было сейчас не по себе. Наверное, если бы она зашла сюда, имея конкретную цель, она бы повела себя более естественно, как и любая женщина на ее месте. Стала бы подолгу задерживаться у витрин и прилавков, рассматривать или даже примерять милые сердцу дамские аксессуары. Но сейчас она попала сюда не по своей воле. Макс, сам того не сознавая, повел себя, как обычный клиент, для которого посещение дорогого магазина с девушкой входило в перечень оплаты за услугу.
Насте очень хотелось поскорее уйти. Все эти товары в витринах были ей давно знакомы, до мелочей. Она даже увидела знакомую продавщицу в отделе косметики, которая ей привычно улыбнулась. Настя остановилась и тоже с ней поздоровалась.
– Твоя подруга? – с невольным удивлением спросил Макс.
– Просто знакомая… Жили когда-то в одном доме, – ответила Настя первое, что пришло в голову, лишь бы не вдаваться в подробности.
Но все же, чтобы он окончательно не расстроился, она задержалась у прилавка и выбрала для себя «Boucheron». Ей всегда нравились эти духи, а еще флакон, золотистого цвета, с фиолетовой крышечкой конусом.
– И это все? – Макс выглядел разочарованным.
– А мне здесь больше ничего не нравится, – сказала она, чтобы хоть как-то его успокоить и увести из магазина. – Все остальное такая безвкусица…
Макс, казалось, был несколько озадачен таким ответом.
– А, ну тогда пошли… – он вновь ухватил Настю за руку и почти силой потащил за собой. – Я знаю, что тебе должно понравиться…
На них даже оглянулись несколько раз.
В ювелирном бутике Макс увлеченно перебирал украшения, показывал их Насте. Она только пожимала плечами, равнодушно перекатывая во рту резинку. Но Макс не терял надежды, снова и снова требовал у продавщицы показать другой товар.
– Может быть, это? – продавщица с терпеливой улыбкой открыла бархатный пенал с аквамариновым кулоном внутри. – Под цвет глаз вашей дамы, и почти невесомый…
Макс тут же надел кулон на шею Насте. Подвел ее к зеркалу:
– Нравится?
Она посмотрела на свое отражение. Вначале равнодушно, а потом со все более нарастающим интересом. Кулон очень шел ей, эффектно смотрелся в вырезе на шее.
– А тебе как? – робко спросила она, поворачиваясь к Максу.
– Класс! Он как будто специально создан для тебя!.. – Макс сразу просиял лицом и отправился рассчитываться в кассу.
В машине он спросил, покосившись в сторону Насти:
– Ты как будто не рада?..
– Я рада… – она наклонилась и поцеловала его в щеку.
– Но я же вижу.
– Что ты видишь?
– Твое настроение…
– У меня отличное настроение, – возразила Настя. И вдруг какая-то мысль пришла ей в голову: – Слушай, а если я сейчас тебя о чем-то попрошу – сделаешь?
– Попробую…
– Нет, мне надо точно знать!
– Какой-нибудь дамский каприз?
– А ты привык отказывать дамам в их капризах?
– Смотря в каких, – невольно усмехнулся он, но тут же спохватился: – Да что все вола тянешь?.. Говори, я согласен.
– Если согласен, тогда поехали!
– Хорошо, но мне надо знать – куда?
– Тут совсем рядом. На Сретенку.
В одном из сретенских переулков Настя отыскала небольшой магазинчик с товарами секонд-хэнд. Макс не мог понять, зачем она его сюда притащила, но вопросов до поры задавать не стал, а только с удивлением оглядывал довольно убогое заведение.
– Иди сюда! – теперь уже Настя тащила его за собой. – Примерь вот это…
Она сделала знак продавцу, и тот выложил на прилавок полинявшие от времени голубые джинсы, видимо до этого успевшие побывать во многих переплетах.
– Зачем? – брови Макса от удивления поползли вверх.
– Делай, что тебе говорят, ты обещал!.. – Настя почти силой затолкала его за ширму примерочной кабинки.
Когда Макс, наконец, вышел оттуда, озабоченно осматривая себя со всех сторон, его уже поджидал новый сюрприз.
– Нет, эти не пойдут, – Настя бегло оценила на нем обновку. – Потом подберем для тебя что-нибудь получше… А пока снимай с себя пиджак, галстук, рубашку и надень, вот это, – потребовала она, протягивая ему выцветшую ковбойку.
– Послушай, что ты задумала?.. К чему этот маскарад? – попробовал было сопротивляться Макс.
Но Настя приложила палец к его губам и прошептала:
– Тс-с-с!.. Это сюрприз… Обо всем узнаешь потом…
Ею уже овладел азарт. С горящими глазами она таскала его от одного прилавка к другому, заставляла мерить выцветшие рубашки, какие-то куртки синего цвета и тертые джинсы. Макс поначалу вяло, но потом с нарастающим энтузиазмом включился в придуманную ею игру. Он словно менял кожу, из солидного господина на глазах превращался в несколько грузноватого, но все еще спортивного парня, каким он был всего несколько лет назад.
А Настя, уже не стесняясь, сама приносила ему вещи в кабинку, где он переодевался, заставляла их примерять по множеству раз и либо одобряла выбор, либо безжалостно отбрасывала в сторону то, что ей не нравилось. Она так вошла в роль, что даже попыталась помочь ему расстегнуть брюки. Он, смеясь, дурашливо отбивался от ее тонких рук.
– Что ты делаешь, бесстыдница?..
Только раз он заартачился, когда Настя выбрала для него обувь – желтые полусапожки с металлической окантовкой.
– Это не мой стиль! – твердо заявил он. – Лучше я выйду отсюда босиком!..
Настя подумала, согласилась, махнула рукой:
– Хорошо, тогда кроссовки… Ну, хотя бы вот эти…
Когда они вышли из магазина, Макс сразу направился было к машине, но Настя удержала его за рукав синей куртки.
– Ну, что еще? – повернулся он. – Кажется, я уже исполнил твой каприз…
– Не совсем… Иди сюда, – Настя поманила его пальцем.
– Но я хотя бы вещи заброшу в машину, взмолился он.
– Потом. Успеешь, и они тебе не помешают… – она провела его через улицу, к подъезду старого дома, который был предназначен на снос. Во всяком случае, жильцы уже покинули свои квартиры, окна сиротливо зияли осколками выбитых стекол.
– Куда ты меня ведешь?..
– Молчи…
Настя потянула на себя дверь. Они оказались в полутемном подъезде, наполненном старыми запахами былой жизни и новыми – запустения. Наверх вела широкая лестница с выщербленными ступенями. Они поднялись по ней, держась за руки и стараясь не споткнуться. На площадке между этажами Настя остановилась.
Здесь было окно, смотревшее в противоположный двор тусклыми от пыли стеклами, с широким деревянным подоконником. Настя повернулась к Максу. Несколько мгновений смотрела ему в глаза.
– Ты хочешь? – прошептала она.
– Хочу… – также шепотом ответил он. – Но почему именно здесь, сейчас?..
– А ты до сих пор не понял?..
Она подалась к нему всем телом, прижалась, принялась лихорадочно срывать с него рубашку, нашла его губы своими губами. И тогда он понял.
– Сейчас, – он обнял ее, приподнял, усадил на подоконник, не переставая при этом лихорадочно целовать ее лицо, шею, опускаясь все ниже. – Сейчас…
Он обхватил ее за бедра, поцеловал в затылок, под волосы. А она продолжала срывать с него одежду, пока не почувствовала, как он входит в нее и они сливаются в единое целое. И она закричала. Впервые за эти три года она кричала не тогда, когда ее били или жестоко насиловали, а когда она занималась любовью с мужчиной. С тем, кого любила…
Нет, все было у них не так, как в тот первый раз, в оранжерее. Так вообще ни у нее, ни у него не было еще никогда.
Потом они захотели пообедать в каком-нибудь шикарном ресторане. Настя выбрала «Метрополь», Макс с ней согласился. Он не стал переодеваться, даже не додумал об этом: его мысли теперь были заняты совсем другим. Припарковал машину на стоянке, и они направились к массивным дверям с бронзовыми ручками.
При появлении Насти швейцар открыл дверь и почтительно ей поклонился. Макса же решительно оттеснил животом:
– Ты куда в таком виде?.. Ступай через переход в ЦУМ, там купишь себе пива и пирожков.
Настя оглянулась, сразу все поняла и рассмеялась.
– Это мой водитель, – кокетничала она со швейцаром. – И охранник в то же время. Мне нельзя без охраны… Я все устрою. Попрошу, чтобы ему накрыли столик где-нибудь в сторонке. Ну пожалуйста…
Она вытащила из сумочки и сунула в ладонь швейцару двадцатидолларовую бумажку. Тот сразу отвел глаза, отступил, давая Максу пройти.
– Однако у тебя и замашки!.. – подивился Макс, беря ее за локоть перед входом в ресторан. – Эдак ты меня и впрямь скоро заставишь тебе прислуживать…
12
Потом, уже у него дома, они не выходили никуда и не открывали никому целых двое суток. В течение этого времени их только несколько раз побеспокоил телефон, который Макс поначалу забыл отключить. Потом все-таки дотянулся и выдернул шнур из розетки. Мобильник он по привычке оставил в машине.
После этого их уже больше ничто не беспокоило, разве только голод. Тогда они босиком и совершенно голые вдвоем пробирались на кухню. Там, не зажигая света, доставали из холодильника первую попавшуюся под руку еду, открывали бутылку вина и тащили все это в комнату. По пути он тайком попытался сделать глоток прямо из горлышка. Но она увидела, дурачась, стала отнимать у него бутылку. Он не отдавал, вино расплескивалось, лилось им на руки, на грудь, они смеялись и целовались. Потом, уже в комнате, она неожиданно споткнулась, упала на ковер, следом увлекая и его. Он отбивался одной рукой, другой же пытаясь удержать бутылку, и все повторял:
– Настя, ну подожди… Давай хотя бы доберемся до кровати…
Бесполезно. Она, лежа на полу, обхватила руками его шею и потянула к себе. Бутылка выскользнула у него из рук, вино лилось, а он все повторял, словно заклинание:
– Боже, что ты со мной делаешь!.. Настя… Настя…
Потом они почти одновременно провалились в счастливое царство снов.
Когда за окнами чуть рассвело и в отдалении послышался шум первой электрички, они сидели на кровати, радостные, утомленные, и разглядывали друг друга, словно впервые увиделись только сейчас.
– Ты хоть меня вспоминала?
– Вспоминала.
– Часто?
– Раньше часто…
– Почему только раньше?
– Но ведь ты меня бросил. Уехал из города и – с концами.
– Да. Но сначала ты от меня ушла.
– Я не по-настоящему. Я боялась тогда…
– Кого ты боялась?
– Тебя.
– А сейчас?
– Что – сейчас?
– Не боишься?
– Боюсь… что это со мной только во сне. А когда я проснусь, тебя опять не будет рядом. И мне больше не захочется жить без тебя…
– Прости меня…
– И ты меня прости…
Настя лежала у него на груди и водила пальцем ему по животу считала квадратики, оставшиеся от прошлогоднего загара.
– Почему почти у всех мужчин ближе к тридцати начинает расти живот?
– Дался тебе мой живот…
Он попытался укрыться одеялом. Но она не пускала, стаскивала с него одеяло, и живот снова обнажался.
– Нет, ты мне ответь… Вот он какой у тебя, кругленький, аккуратненький, но жирком уже начал обрастать. Зачем он тебе? Для солидности?
– Где ты там увидела жирок? – Он был, кажется, задет ее исследованиями, приподнялся на локтях, стараясь тоже получше рассмотреть свой живот.
– А вот здесь… здесь… и вот еще… – Она ущипнула его несколько раз.
– Ах ты, значит, так!.. – Он перехватил ее руки, перевернул, отшлепал. – У мужчин живот, а у женщин другое достоинство… Вот оно!..
И тоже ее ущипнул.
– Ай, ты что?!.. Останутся же синяки…
– Ну и пусть остаются… Мне нравятся синяки на этом месте, пусть будут как украшение рядом с бабочкой… Или ты кому другому их боишься показать?..
– Ну пусти же, медведь!.. Мне надо в ванную…
Она вырвалась из его рук, соскользнула с кровати и босиком прошлепала в прихожую. Он слышал, как стукнула дверь в ванную и как полилась вода.
Макс вошел в ванную комнату, когда Настя уже принимала душ. Она молча протянула ему гибкий шланг и сразу отвернулась. Он добавил напор воды и медленно повел упругую струю сверху вниз по ее телу. Сначала по шее, потом по лопаткам, бедрам. Она обернулась. Струя ударила ей в грудь и в живот.
Он хотел ее поцеловать, но она вывернулась у него из-под руки.
– А теперь давай я тебя… – Настя взяла у него шланг, а когда он повернулся к ней спиной, она добавила холодной воды и до отказа прикрутила кран с горячей.
– Негодница! – заорал он от неожиданности, когда ледяная струя воды окатила сзади его тело. – Значит, так, да?.. Ну, погоди у меня!..
Он вырвал у нее шланг и окатил водой сразу с ног до головы.
– Пусти! Ой, моя прическа!..
Настя визжала, отбивалась, как могла. Они возились в ванной комнате еще некоторое время, вырывая из рук друг у друга шланг, щедро поливая из него друг друга, и в результате устроили на полу настоящий потоп.
– Вот что получилось! – Макс стоял по щиколотку в воде и беспомощно озирался вокруг. – Наверняка мы с тобой залили соседей снизу. Сейчас прибегут…
Соседи не прибежали. Видно, дом этот строили на совесть. Они еще немного поиграли шлангом, пообливали друг друга, но уже не так азартно. Истерически смеясь, Настя наконец выбралась из ванной, мокрая, шлепая босыми ногами, убежала в комнату. Там бросилась в постель, укрывшись одеялом с головой.
Он прибежал следом, увидел ее на кровати, с разбегу нырнул туда, торопясь и срывая с нее одеяло.
– Боже… Боже… Боже… – стонала она.
Они спали весь день, до тех пор, пока опять не начало темнеть.
А когда совсем наступила ночь, они сидели на подоконнике у раскрытого окна. Июньская светлая ночь, сонный огромный город, кругом ни души, чистые, политые мостовые, Замоскворечье, беспорядок крыш, колоколен, тихие дворики соседних старых домов. А прямо перед ними, красный и чинный, казавшийся тоже пустым в это время Кремль. Запах сирени с набережной, на небе тихие сиреневые тучки, гладкая густая вода в реке. Они сидели и молча смотрели друг на друга…
За окном бушевала гроза, а Настя танцевала. Для него. Он смотрел на нее во все глаза, а губы его при этом неслышно шептали. «Пусть так будет всегда, – думал он. – Останься, не уходи, не оставляй меня. Останься этот миг, эта ночь, эта беспредельная глубина твоих глаз, тепло твоих рук, жар твоих губ, не останавливайся в танце своем… Не надо, чтобы было так, как есть, пусть будет лучше. Я хочу, чтобы ты и дальше горела, как звездочка на нашем с тобой сегодня небе, как твои глаза… Я хочу, чтобы мы горели с тобой вместе, одним огнем, именно огнем, потому что я не хочу, сгорая, превратиться в тлеющие угли. Пусть это будет наше пламя! Я хочу вознестись в твоих нежных объятьях к небу, хочу пронести тебя сквозь грозу богов, желающих не разделять небесных безбрежных просторов ни с кем. Омытую этой водой, хочу уложить тебя в тающую белизну его облака… Подняв глаза на тебя, хочу утонуть в томном блеске глаз твоих зеленых зрачков… Нежная моя… Я хочу быть твоим рабом. Пусть теперь и впредь мы будем неразделимы, как небо и звезды. Я готов принимать весь огонь твоих губ и жар твоего сердца, огонь сотен тысяч звезд в их просторах и глубинах. Пусть от твоей улыбки расцветают самые прекрасные в мире цветы, как от лучей солнца, по всей земле, они будут твоим отражением на твоем лице. Я хочу раствориться с тобой в этом океане страсти и бесконечной любви, в твоей ненаглядной красоте, в пылких твоих губах, в нежности твоих рук, в каждом изгибе твоего тела и замирать от счастья при каждом ударе твоего сердца, передающегося мне от тебя, разливающегося по всему моему телу. В ударах, которые растекаются по нему бурлящими, прозрачными и до головокружения бездонными потоками… Я хочу, чтобы было так. Чтобы от одного твоего взгляда у меня замирало сердце…
Как небо. Тихое, уютное и светлое, под которым рождается, просыпается каждое утро земля. Жаркое, томящее и прозрачное. Страстное, грохочущее и ревущее, обрушивающее потоки живой воды. Тихое, уютное и нежное, светлое. Пусть так будет…»
И только в понедельник, уже под вечер, Макс опять включил телефон. Аппарат, словно кто-то ждал этого на другом конце провода, сразу же зазвонил.
– Тебе звонят, – сказала Настя.
– Я слышу, – ответил он, не двигаясь. – Меня нет дома.
Звонки прекратились. А через минуту начались опять, и уже больше не прекращались. Звонивший неизвестный человек оказался настырным.
Макс снял трубку и тотчас услышал голос Витьки Лежнева.
– Ты куда пропал?! – задребезжало в мембране. – Два дня тебя искали по всей Москве и не могли найти!.. С тобой все в порядке?..
– Не волнуйся, – ухмыльнулся Макс. – Я дома. Меня никто не похитил, и выкуп тебе за меня платить не придется!..
– Он еще шутит! – возмутился Лежнев. – С какого хрена ты все это устроил?.. И ты хоть представляешь, как все это может выглядеть со стороны?..
– Не представляю… А как?
– Макс, на тебя это совсем не похоже… Я тебя не узнаю! Французы тоже в полном отпаде от твоей дикой выходки. Да что французы, всю нашу фирму целый день лихорадило, никто толком ничего не мог понять…
– Конечно! Ты привык, что я, словно раб на галере, сутками сижу прикованный к своему креслу, да еще и за все отдуваюсь, – вяло огрызнулся Макс. – А мне такое положение уже порядком поднадоело.
– Но ты президент фирмы!..
– Ты, между прочим, тоже. Сам мог инициативу проявить.
– Я и проявил…
– И что? Каков результат?
– Французы согласны на все наши условия!.. Я их достал!.. В проект договора мы уже внесли изменения. Осталось его заново перепечатать, и завтра он будет у тебя на столе… Что молчишь и дышишь в трубку? Ты хоть доволен?
– Вполне, Витя!.. Ты делаешь успехи!.. И я всегда в тебя верил!
– Да, но остались еще кое-какие нюансы. Без тебя их не решить.
– Я буду завтра в офисе ровно в полдень. Так французам и передай. Кстати, как они проводят сегодняшний вечер? С тобой или без тебя?
– Со мной, конечно. Я их ни на минуту от себя не отпускал. А сегодня веду в Большой театр. Там какой-то балет… или опера…
– А вот это, Витя, уже с твоей стороны огромный прокол… спутать оперу с балетом. Ай-я-яй!.. Что наши гости могут подумать о твоем культурном уровне?
– Да ладно тебе, шутник чертов!.. Тоже мне, нашел козла отпущения… Так ты завтра будешь или это тоже шутка такая?
– Буду, Витя, буду!.. Когда это я нарушал данное слово?
– Да вроде пока ни разу… Но хоть расскажи, где пропадал? И главное, с кем?.. Неужели удалось зацепить в коттедже красотку, которая так тебя ухайдокала?.. Ах ты, тихоня наш!.. Делаешь успехи, хвалю!.. Она, что же, тебя к кровати привязала?.. Колись, давай!..
Макс поморщился, покосился в сторону Насти и прикрыл трубку рукой:
– Завтра, Витя, все будет завтра… Ты получишь от меня полный отчет.
Не дожидаясь реакции Лежнева, Макс бросил трубку на аппарат. И повернулся к Насте.
– У тебя на работе неприятности и это все из-за меня? – спросила она.
Вместо ответа он притянул ее к себе, прижал всем телом и крепко поцеловал. Поцелуй этот длился долго, до изнеможения.
– Знаешь, о чем я думаю? – спросил он, откидываясь на подушку.
– О чем?
– Я думаю, что лучше всего целовать только одну женщину в своей жизни.
– Почему?
– Потому что дальше уже идет повторение…
– Я в какой-то момент представила себе, что ты, может быть, вот так же совсем недавно целовал другую, – произнесла она задумчиво. – И меня стала мучить ревность. Но ты должен знать, что я сама постоянно делаю то же самое. Я живу со многими мужчинами и целую их едва ли не каждый день… Ты готов признать меня такой?
– Не думай об этом. То было давно, в прошлой жизни. Теперь все у нас будет по-другому. Я тебя больше никому не отдам!..
– Так не бывает…
– Так бывает, поэтому судьба и свела нас опять.
Настя помолчала, потом прошептала, глядя куда-то в темное окно:
– Я вспомнила… Мне в детстве шар подарили, вот такой, громадный… Целыми днями в обнимку с ним ходила, но не играла, потому что боялась, что он лопнет. И никому из подружек тоже играть не давала. А он все равно съеживался, съеживался, пока совсем не исчез… Я сейчас боюсь, что и эти мгновения вот так же исчезнут…
Макс обнял ее, поцеловал, прижал к себе.
Утром Настя проснулась внезапно, как от толчка. Прислушалась. Такое уже не раз случалось с ней за последние несколько лет – внезапные пробуждения с чувством непонятной тревоги и бешено колотящимся сердцем. Всегда в таких случаях она ощущала себя совершенно разбитой, униженной. Ведь перед каждым таким пробуждением следовала, как правило, бессонная ночь в чужой и холодной постели. Но сейчас все было иначе – она была не одна, тепло, исходящее от лежащего рядам дорогого человека, было тому подтверждением. Она почувствовала его дыхание у себя на щеке, и сразу на душе у нее стало спокойно и уютно.
Он спал очень крепко, тем безмятежным здоровым сном, каким обычно спят дети. Она облокотилась на руку и долго, с тихим удивлением смотрела на него. Он был совсем близко, и у нее появилась возможность беспрепятственно разглядеть его черты, насколько это позволял свет, проникавший из зашторенного окна. Такого прилива нежности она не испытывала уже давно, хотя столько раз в мечтах уже целовала его глаза, губы, удивленно изогнутые брови. Вот и сейчас она едва сдерживала желание дотронуться до него, такого родного и близкого…
