Текст книги "Охота на бабочку"
Автор книги: Аркадий Трифонов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 25 страниц)
22
…Ночью в горах опять стреляли. Эхо далеких выстрелов докатилось и до одинокого хутора крестьянина Мирко Шарича, затерявшегося в лесах. С вечера все семейство, наглухо закрыв в доме ставни и двери, расположилось на ночлег в большой комнате. Так можно было сэкономить тепло. Марта, жена хуторянина, теперь боялась затопить печь – вдруг дым из трубы заметят ночные люди и повадятся с визитом к ним в дом. От них можно ждать только плохого.
На рассвете набожная Марта проснулась первой и тихо молилась, прося Господа отвести беду от их хутора. Ее руки, загрубевшие в бесконечных стирках и приготовлениях пойла для скота, нервно перебирали черные четки, а увлажненные глаза то и дело устремлялись на висевшее в углу распятие.
Сам Мирко, крепкий, жилистый мужчина лет пятидесяти, тоже проснулся, но продолжал лежать в кровати, чутко прислушиваясь к тому, что происходило в горах, за лесом. Но там больше не стреляли. У подоконника ерзала на стуле тринадцатилетняя дочь Кристина, стараясь рассмотреть сквозь щель в ставнях то, что творится за окном. Под ее грузным, не по возрасту располневшим телом стул отчаянно поскрипывал, словно жаловался на свою невеселую участь.
Мирко какое-то время не без досады наблюдал за дочерью. Он понимал ее состояние. Живет здесь с родителями на отшибе, школу пришлось бросить этой осенью – далеко и опасно было ездить в ближайший городок. Сверстников рядом нет, никаких развлечений для девочки, только одна постылая работа по дому и в хлеву.
Мирко встал с кровати, подошел сзади к дочери и слегка шлепнул своей тяжелой, загрубелой ладонью по ее округлому боку:
– Чего там высматриваешь спозаранку?
– Там нимфа вышла из леса, – сказала Кристина, указывая на окно.
– Какая еще нимфа? – рассердился Мирко. – Что ты несешь?.. Лучше бы оделась и помогла матери накормить скотину.
– Самая настоящая, – не сдавалась дочь. – И совсем голая, как на рисунках в книжке. Можешь сам поглядеть, если мне не веришь…
Мирко прильнул лбом к холодному стеклу.
Щель между ставнями была совсем узкая, и поначалу он увидел только с детства знакомую поляну, раскинувшуюся перед домом, за изгородью. Туманный рассвет медленно проникал в лесную чащу за поляной. Постепенно начали проясняться контуры деревьев и кусты, а на самом краю леса маячил бледный силуэт. Приглядевшись, Мирко действительно различил в утреннем сумраке обнаженную женскую фигуру.
– Боже праведный!.. – Он осенил себя крестным знамением. – Что же такое творится в последнее время на белом свете?..
В этот момент он увидел, как женщина бессильно опустилась на землю.
– Может ей плохо? – забеспокоился Мирко. – Надо бы сходить, посмотреть…
– Ой, не ходи! – попыталась удержать его Марта. – Еще не известно, кто она такая. Беду накличешь на свою голову, да и на мою с дочкой заодно!..
Но Мирко уже не слушал ее. Накинув на плечи тулупчик, он вышел из дому и прямиком направился к лесу. На жухлой траве, покрытой утренним инеем, перед ним лежала девушка. Она действительно была совершенно голая, только туфли на ногах и православный крестик с медальоном на шее.
Мирко поднял голову, огляделся вокруг. По следам на траве он сразу определил, что она пришла сюда из леса. И, видно, долго брела сквозь чащобу, потому что лежала теперь без чувств, а ноги были исцарапаны до крови. Других следов или каких-либо предметов, которые могли прояснить загадку ее появления, он не обнаружил.
Мирко взял с травы ее тонкую руку, нащупал пульс. Девушка была жива, о чем свидетельствовало легкое подрагивание у него под пальцами. Тогда он не стал терять зря времени. Снял с себя тулупчик, закутал в него девушку и на руках отнес ее в дом.
– Марта, растопи поскорее печку и поставь воду! – еще с порога распорядился он. – Кристина, достань из погреба бутылку сливовицы!.. Ишь, закоченела совсем на холоде. Надо будет ее как следует растереть… Чего смотрите? А ну, живо шевелитесь!..
Он уложил девушку на топчан и принялся ладонями растирать ее посиневшее от холода тело. Он не задавался вопросами, кто она такая, как ее зовут и почему здесь оказалась. Перед ним сейчас был человек, попавший в беду. Ему требовалась помощь. И хорватский крестьянин Мирко знал, как следует поступать в подобных случаях.
23
Макса разбудил протяжный воющий звук электрогитары. Он с трудом разлепил глаза. Из иллюминатора сквозь занавеску на соломенный коврик падала полоска утреннего света, Макс поднялся, плотнее задернул занавеску и снова нырнул в постель.
Не успел он закутаться в одеяло, натянув его на голову, как звук повторился. К первой гитаре присоединилась другая, а потом вступили ударные. Грохот за тонкой переборкой стоял невероятный, и о том, чтобы поспать еще хоть немного, нечего было и мечтать. А ведь эти дремотные утренние часы были самыми прекрасными за те полгода, что ему пришлось здесь прожить.
Он медленно поднялся с крохотного диванчика, почесал голову и громко зевнул. Сунул ноги в штаны, натянул кроссовки и прошел в соседнее помещение. Это был небольшой зал, с помощью подручных средств и фантазии переделанный из корабельного трюма в музыкальную студию. Две гитары и ударник. Все инструменты с усилителем, от их грохота, казалось, вот-вот лопнут барабанные перепонки. Ребята молодые, азартные, еще не обремененные тяготами жизни. Единственная их страсть – это музыка. Все трое друзья Марины, приехали из Питера в надежде покорить Германию.
По ступенькам узкой лестницы Макс поднялся на палубу баржи и сразу ощутил на лице легкое дыхание ветерка, доносившееся от воды. Баржа была пришвартована в тихом затончике возле берега, куда вели деревянные сходни. Единственная улица, зажатая между берегом реки и железной дорогой, завершалась тупиком с площадкой для парковки автомобилей. Вся она была застроена кирпичными домами, напоминавшими армейские казармы. Макс знал, что это было продолжение портовых складов. На площадке возле железнодорожной насыпи стояли всего три автомобиля.
На корме баржи, под тентом, было устроено небольшое летнее кафе. Ветерок надувал полосатую материю над столиками. Сюда в обеденный перерыв перекусить и выпить пива приходили рабочие из порта, располагавшегося по соседству. Но пока было рано и кафе еще не открылось. Только Юта, буфетчица, уже хлопотала за стойкой, ставила на поднос пивные кружки кверху донышками, складывала бумажные салфетки.
– Привет, Макс! Как спалось? – поздоровалась с ним буфетчица.
– Отлично, Юта! – в тон ей ответил Макс. – Только вот некому было согреть этой ночью!.. Ты опять была с кем-то, но не со мной…
– Знакомая песня! – буфетчица кокетливо засмеялась. – Может, пропустишь рюмочку? Я слышала, это иногда согревает мужские сердца.
– Ну, разве что иногда… И потом, для рюмочки, пожалуй, будет еще рановато. Плесни мне пива. Вот столько, – Макс показал двумя пальцами от венчика на кружке.
Сидя за столиком, он не спеша потягивал холодное пиво. Какие-то подозрительные шорохи послышались за его спиной. Макс заглянул под навес. Трое серебристо-серых кроликов царапали проволочные стенки клеток, стучали задними лапками об пол. Не удивительно, ибо в четвертой клетке, сложив уши на спине и полуприкрыв розовые глаза, сидела крольчиха. Ее привезли сюда накануне вечером.
Пахло капустой, которая была запасена в ящике. Рядом лежал мешок с сухарями. Макс присел на корточки и принялся кормить кроликов, жадно набросившихся на угощение. Какое-то время он молча наблюдал за кроликами в клетках. Потом, чтобы в голове не возникали мрачные ассоциации, вновь вышел на палубу.
Макс облокотился на поручни и стал смотреть на реку. Эльба здесь расширялась и с монотонной стремительностью несла свои воды в море. Прямо перед Максом раскинулся старый городской пляж, а еще дальше, посреди реки, виднелся островок, куда летними вечерами, в предчувствии острых ощущений, любили вплавь добираться парочки. Справа виднелся лабиринт железнодорожных путей и товарная станция. С тех самых пор, как глубокой осенью прошлого года он приехал в этот город, баржа стала для него, по сути, родным домом. Поселился он здесь с легкой руки Марины. Она настояла на том, что Макс, после смерти Рафика и драки с турками, должен на какое-то время затаиться. Он достаточно засветился во время своих поисков, и полиция могла его задержать по подозрению в убийстве сутенера. А на барже, заверила девушка, он будет находиться среди друзей. Это едва ли не самое безопасное место в городе.
Но Макс сам в скором времени отправился в полицейский участок, чтобы получить сведения о Насте. Здесь его ждало разочарование. Следователь, не вдаваясь в подробности, сообщил Максу, что разыскиваемая им особа грубо нарушила немецкие законы, скрылась от правосудия, дав подписку о невыезде. Сейчас ее местопребывание неизвестно, она объявлена в розыск, и, если вновь объявится на территории Германии, ей уж точно не избежать длительного заключения.
Что оставалось делать после этого?.. Макс решил пока не возвращаться в Россию, а продолжить поиски Насти здесь. С помощью Марины удалось узнать, что Настю увез, уплатив за нее залог, некий Давор Рапаич, хорват по национальности, проживавший в Загребе. Вскоре оказалось, что на родине хорвата они не появлялись, следы Давора и Насти терялись сразу после того, как они покинули Германию. У Рапаича имелся в Гамбурге небольшой антикварный магазин. Но хозяин в нем не появлялся уже несколько месяцев, магазин пришел в упадок, и совладелец вынужден был его закрыть.
Макс остался жить на барже. Чтобы заработать средства к существованию, он помогал в кафе, занимался уборкой помещений и другой мелкой работой. За это его кормили три раза в день, предоставили ночлег в маленькой каюте и выдавали еще какие-то деньги на карманные расходы. Макс был доволен, такая жизнь пришлась ему по душе. В тайном месте он хранил карточку VISA, на которой у него оставались сбережения от продажи в Москве квартиры и другого имущества. Но он не тратил оттуда деньги, полагая, что они могут ему пригодиться, когда отыщется Настин след.
Марина навещала его всякий раз, когда у нее выпадало свободное время. Случалось, она привозила ему продукты, кое-что из одежды и, как Макс не сердился, не отказывался, заставляла его все это принять. Марина, используя свои многочисленные связи, принимала активное участие в поисках Насти. «Пришельцы» сообщили ей во время одного из сеансов, что Настя жива, хотя ей сейчас плохо. Но, как только положение чуточку выправится, она обязательно даст о себе знать. Это смешило Макса, но он делал вид, что относится к «предсказаниям» серьезно. Как-никак, а Марина ему помогала, причем делала это совершенно бескорыстно. Такое отношение не часто встретишь на чужбине. Между тем скоро будет уже восемь месяцев со дня его пребывания в Германии…
– Макс, к телефону!
Он всегда с трудом возвращался к реальности от своих мыслей. Не любил, когда его беспокоили в такие минуты.
– Макс! – снова крикнула ему буфетчица.
Он поморщился. Но делать нечего, его зовут. И медленным, ленивым шагом направился к буфетной стойке, где был установлен единственный на барже телефон.
– Быстрее, Макс! Там твоя подружка, – подмигнула Юта.
Макс взял у нее трубку. Все его ленивое настроение мгновенно улетучилось, как только он услышал там знакомый, чуть взволнованный голос Марины:
– Приезжай, Макс. Мне, кажется, удалось выяснить, где она…
Марина ждала его в своем гостиничном номере, который, казалось, за прошедшее время совсем не изменился. По пути к ней Макс опасался, что «информация» добыта хозяйкой с помощью пришельцев и его в очередной раз ждет горькое разочарование. Но Марина встретила его без ставшего уже привычным для нее лихорадочного блеска в глазах. Лицо у нее было серьезным, слова вполне осмысленными.
В номере Марины находилась еще одна девушка, Наташа, ее подруга. Наташа накануне вернулась из Италии, где собиралась продолжить занятия древнейшей профессией в провинции Равенна, что недалеко от границы с княжеством Монако. Но что-то у девушки там не заладилось. Она вступила в конфликт с местными путанами, те ее жестоко избили, и Наташа была вынуждена уносить оттуда ноги. Но главное не в этом. Девушка утверждала, что встретила там Настю. Будто бы та работала официанткой в одном из баров курортного местечка, что на пути из Римини в Равенну. Наташе даже удалось обменяться с Настей несколькими фразами.
По ее словам выходило, что чувствовала Настя себя там «конкретно упакованной» и не собиралась возвращаться в Россию. Они договорились встретиться на следующий вечер, но судьба распорядилась по-другому. Наташа запомнила название бара, в котором работала Настя, даже показала взятую оттуда фирменную упаковку спичек. Бар назывался просто и без затей, согласно месту, где был расположен, – «Адриатика».
Потом Наташа попрощалась и ушла, а Макс объявил Марине, что немедленно отправляется в Италию. Ему потребовалось лишь полчаса на то, чтобы сходить в магазин и там купить самое необходимое в дорогу.
– Я не стану заходить к себе за вещами, – сказал он. – Пусть никто, кроме нас с тобой, не знает об этой поездке. А ребятам на барже сама придумаешь, что сказать по поводу моего внезапного отсутствия.
– Хорошо, – кивнула Марина. – Я им навешаю лапшу, типа что ты лег в больницу. Лечить застарелый триппер. И очень стесняешься в этом признаться.
– Ничего лучшего в голову тебе не пришло?
– Тебе не нравится моя версия? Тогда придумай сам!
– Ладно, – сказал он примирительно. – Не будем ссориться перед дорогой. Лучше давай присядем и помолчим.
Но Марина долго не могла усидеть на месте просто так.
– Макс, я хочу тебя кое о чем попросить, – нерешительно начала она.
– Валяй, – ответил он, взвешивая в руке дорожный рюкзачок.
– Тебя ведь нельзя отпускать одного. Ты можешь наделать массу глупостей в пути… Возьми меня с собой, я тебе еще пригожусь.
– Я с удовольствием, с тобой, Марина, хоть на край света. Но как к этому отнесется Дитер? – спросил он с преувеличенной серьезностью.
– А что Дитер? – вспыхнула Марина. – Кто он такой, чтобы вечно держать меня при себе на привязи?.. И потом, мы с ним вчера поссорились!
– А завтра снова помиритесь, – подсказал он. – Но я тебе разрешаю проводить меня на вокзал. И даже поцеловать на прощание.
Он тихо засмеялся, увидев, как вспыхнуло от удовольствия ее лицо.
На вокзале, когда прощались у вагона, Марина вдруг расплакалась.
– Ты чего? – удивился Макс. – Радоваться надо, а ты потоп развела.
– Я радуюсь, – сказала она тихо. – За тебя с Настей. И завидую вам белой завистью. Такая, как у вас, любовь бывает только раз в жизни, да и то далеко не у всех…
Макс чмокнул ее в щеку и вскочил в вагон тронувшегося уже поезда. Боковым зрением он успел заметить, как какой-то парень, до того стоявший на перроне с газетой в руках, бросил ее в урну и поспешно запрыгнул на подножку соседнего вагона.
24
Макс сделал пересадку в Берлине, а оттуда взял билет на скоростной экспресс до Турина. Парень с газетой все время не выходил у него из головы. В Берлине у Макса оказались свободными несколько часов, и он вдоволь попетлял по городу на такси, а потом сделал несколько пересадок в метро, стараясь таким образом сбить с толку возможных преследователей. Но парня с газетой он больше не встречал. Не заметил ничего подозрительного и на перроне, когда садился в поезд. После этого Макс успокоился. Наверное, просто показалось – нервы.
От Турина до Римини Макс прокатился на рейсовом автобусе, а уже оттуда решил добираться к месту назначения на такси. Ехать нужно было километров сорок.
Если мчаться в вечернее время по шоссе из Римини в сторону Равенны, то где-нибудь после полуночи можно увидеть много девчонок разных национальностей, стоящих на обочине вдоль дороги. Водитель ему попался словоохотливый, знал французский, которым Макс владел почти в совершенстве, и объяснил, что это местные путаны. А увидев неподдельный интерес в глазах пассажира, выступил как настоящий гид.
Начиналось это представление на открытом воздухе сразу после поворота на Чезенатико, где дорога из широкой автострады превращается в узкую старенькую дорожку, которую проложили еще римские императоры. Равенна тогда была столицей империи. Называлась эта дорога «виа Адриатика». Потом Муссолини велел покрыть ее асфальтом, и затем на ней появились путаны. Сначала все они были итальянками. Когда в пятидесятые годы по настоянию папы римского запретили дома терпимости, девушки вышли на улицу, и полиция не слишком их тревожила.
Шли годы… Итальянцы начали прилично зарабатывать, и места путан достались незаконным эмигранткам из стран Восточной Европы и Африки. Сразу же после Чезенатико до Милано Мариттима располагаются «посты». «Постом» жрицы любви называют место, где, собственно, они и стоят в ожидании клиентов. Каждый «пост» стоит денег, которые путана отдает «папикам» или иным, более шустрым коллегам. Нельзя встать где попало – можно нарваться на неприятности.
– Но если ты заедешь на заправку, тебя ждет сюрприз. Вместо путаны к тебе может подрулить здоровенный транс с такими вот сиськами и предложит себя за пятьдесят тысяч лир! – засмеялся таксист. – С клиентами у трансов проблем нет…
Макс вполуха слушал его болтовню и не заметил, как промелькнуло сорок километров пути. Таксист привез его в Лидо Адриано, городок рядом с Равенной. Это оказался совершенно тихий райский уголок, где только летом бывает многолюдно, а в остальное время года – тишина. Теперь сезон только начинался.
Бар «Адриатика» располагался на берегу моря, по соседству с отелем Due Маге. Макс расплатился со словоохотливым таксистом и, подхватив свой рюкзачок, по ступенькам поднялся на открытую веранду бара. Часы показывали около одиннадцати вечера, время, когда народу в заведении уже набиралось достаточно. Гремела музыка. Макс подождал, пока его глаза привыкнут к густой, наполненной запахами моря и южных растений темноте, которую то и дело прорезали разноцветные вспышки света с дискотеки, и, медленно маневрируя между крошечными столиками с расположившимися за ними посетителями, направился к обитой по бокам кожей стойке.
Бармен любезно ответил ему по-французски, что да, синьорина Настя у них работает, но сегодня не ее смена. Господину, чтобы увидеть ее, нужно прийти завтра днем. На вопрос, где синьорина проживает, бармен лишь вежливо улыбнулся. Пусть господин не обижается, но посторонним они таких справок обычно не дают.
Максу ничего не оставалось, как уйти ни с чем и на ночь снять номер в отеле. Здешние цены его приятно удивили. Переночевать в номере стоило полтора миллиона лир. Но делать было нечего. Перспектива провести ночь на пляже Макса не устраивала. Он заплатил за номер с помощью карточки VISA, и, едва в нем оказавшись, тут же повалился на постель, мгновенно уснул, даже не успев толком оценить шикарную обстановку – просторную кровать с медными шарами и ванну ослепительной голубизны.
Бар открывался в полдень. Сюда можно было попасть двумя путями: прямо с улицы или через холл отеля, спустившись на несколько ступенек вниз. Солнце ослепительно сияло в безоблачном небе, и Макс выбрал для себя отдаленный столик в тени, которая почти полностью скрывала его лицо.
Посетителей в этот час было не так много, хотя народ постепенно собирался, занимая столики по соседству. Внимание Макса было приковано к двери, расположенной рядом со стойкой, откуда то и дело выходили официантки. Однако Насти среди них не было. Так прошло примерно полчаса. Макс начал терять терпение и уже хотел подойти к бару, чтобы навести справки, но тут он увидел ее.
Она шла прямо к нему, щуря глаза от яркого солнца. Один взгляд, всего один мимолетный взгляд вдруг заполнил этот мир. Исчезло все вокруг. На мгновение забылись постоянно лезшие в голову все последнее время докучливые мысли о том, как произойдет их встреча, обрадуется ли Настя?.. Словно поток, прорвавшийся через дамбу, свет ее глаз заполнил пересохшее русло реки его жизни, все остальное превращая в ничто.
Да, это была она. Ветер с моря задорно играл ее густыми волосами, развевал и сбрасывал их на глаза, отчего ей приходилось постоянно придерживать волосы руками, что придавало ее лицу милое очарование. Она опять была совсем молоденькой девчонкой, той, что пришла когда-то к нему в оранжерею…
Это была снова она, почти не изменившаяся и по-прежнему желанная. Свет ее глаз, ее губы, ее улыбка. Вот сейчас наступит этот долгожданный миг…
Но он, видимо, сидел за тем столиком, который она не обслуживала. Макс понял это, когда она прошла мимо, совсем рядом, так что он мог коснуться ее рукой. Он не сделал этого, а только сказал, пытаясь догнать ее, уходящую:
– Привет… – Он произнес первое, что пришло в голову, потому что другие слова сейчас застряли в горле.
Она замерла, словно на что-то наткнулась. Медленно повернулась к нему.
