Текст книги "Охота на бабочку"
Автор книги: Аркадий Трифонов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)
26
Как-то днем Настя вышла из дому без видимой цели. Просто решила немного прогуляться, проветриться. По пути она зашла в кафе-стекляшку, чтобы выпить чашечку кофе. Не успела сесть за столик и вытянуть из пачки последнюю сигарету – к тому времени успела пристраститься к куреву, – как некто, сидевший позади нее за соседним столиком, протянул ей зажигалку. Настя поблагодарила и подняла глаза на учтивого незнакомца. Высокий брюнет, спортивный, зеленые глаза, милая улыбка, лет тридцати пяти, золотая зажигалка Dupont, дорогой парфюм. Одним словом – настоящий плейбой, словно сошедший с обложки модного журнала.
Вежливо спросив у Насти разрешения, плейбой перешел за ее столик. Разговорились. Его так и распирало от счастья, ведь утром он успел запихнуть свою жену с многочисленными нарядами, лыжами и ракетками в самолет, улетающий на Женеву. Он ее не увидит до самого Нового года! Теперь у него образовалась масса свободного времени. Он как раз собрался посетить теннисный турнир, организованный известной нефтяной компанией. Одному скучно, поэтому не составит ли очаровательная девушка ему компанию? Девушка согласилась.
Они сели в его машину и отправились в спортивный VIP-клуб, принадлежащий какому-то олигарху. При входе стояла гигантская скульптура, в холле находился огромный аквариум с океаническими рыбками, всюду мрамор, никель. В распоряжение гостей предоставлены теннисные корты, боулинг, бильярдные столы. В теннис играли в основном немолодые дядечки с откровенно выпиравшими из-под спортивных маек животиками.
Народу было немного – мужчины в дорогих костюмах, их спутницы в вечерних платьях – вот и весь бомонд. Пока ее спутник болтал о чем-то со своими приятелями, Настя играла в бильярд.
Насладившись отдыхом в клубе, они вдвоем поехали на Новый Арбат, в «Метелицу». За ужином плейбой прочел Насте лекцию о пользе коньяка, в результате чего была выпита бутылка Hennessy ХО. Когда они вышли из заведения, их уже ждал его водитель, на другой машине. В руках у водителя был огромный букет цветов, который он преподнес Насте. Она впервые ехала в большом новом «Мерседесе», обитом внутри салона голубой кожей, с телевизором, баром и телефоном. Минут десять по Кутузовскому и Рублевке – и они оказались в «Роял Зените». Ценитель дорогих алкогольных напитков позаботился обо всем заранее с помощью сотового телефона. Когда зашли в номер, там уже стояла ваза, бутылка Hennessy и фрукты. Здесь плейбой без лишних церемоний предложил Насте «дать волю инстинктам». Настя снова не возражала. Упившись до состояния, когда им показалось, что знают они друг друга уже очень давно, решили вместе расслабиться в джакузи. Дальше все было похоже на сон, в котором снится такое, что хочется, чтобы оно снилось и не кончалось. Насте ее новый приятель понравился. Не часто при ее образе жизни ей попадались эстеты в деле секса. Обычно клиенты, «дорвавшись до тела», все делали так, как будто у них что-то сейчас отнимут, без души и фантазии. Здесь же она получила целый букет удовольствий. И, что самое главное, он не стал ее ни о чем расспрашивать – ни где она живет, чем занимается, часто ли подобным образом знакомится с мужчинами и проводит с ними время. Только имя узнал еще тогда, когда они сидели в кафе, и на том ограничил свое любопытство.
Настя не помнила, сколько времени они провели в ванной, но, когда вышли оттуда, за окном было уже почти светло. О том, что Рафик наверняка ее уже ищет, думать сейчас не хотелось. Еще немного выпив, они продолжили сводить друг друга с ума уже в постели, и длилось это до тех пор, пока оба не почувствовали сильную усталость.
Настя не заметила, как уснула. Наверное, это было так же неожиданно, как внезапный обморок. А когда проснулась, часы на стене показывали за полдень. В номере она была совсем одна, плейбой успел куда-то исчезнуть. На столике лежал конверт с тысячей баксов, голубая визитная карточка с номером телефона и записка, где говорилось, что деньги – на такси и на прическу, которую он девушке накануне испортил. Когда Настя вернулась на квартиру, там ее уже поджидал Рафик с недовольным выражением на лице. Другие девушки почли за благо на какое-то время исчезнуть.
– Ну что, настала пора напомнить тебе первое правило? – Он как будто не повысил голос, но в интонации Настя почувствовала скрытую угрозу
Вместо ответа девушка протянула ему конверт вместе с визиткой. Рафик удивленно повертел конверт в руках, потом заглянул внутрь. Увидев доллары и пересчитав их, он, кажется, удивился еще больше, но теперь посмотрел на Настю уже с интересом:
– Как это понимать?
Настя присела на стул и без предисловий, честно все ему рассказала. Опустив при этом лишь некоторые малозначительные подробности.
Выслушав ее, Рафик задумался. Отложив в сторону конверт, он принялся изучать визитку. Наконец сказал:
– Ты правильно сделала, что принесла мне деньги и обо всем рассказала… И ты меня с ним познакомишь, – он постучал ногтем по визитке. – Но в следующий раз смотри, без самодеятельности.
Из принесенной суммы Рафик оставил ей триста долларов. А на следующий день велел Насте перебираться на новую квартиру. Двухкомнатную, в самом центре. В ней Настя должна была жить уже совсем одна.
27
С тех пор Рафик начал заботиться о Насте, как о дорогой скаковой лошади, которая всегда брала для него главный приз. Никогда больше не позволял себе грубости или хамства, старался как можно лучше обустроить ее быт, оградить от лишних хлопот. Рафик через своих многочисленных знакомых помог Насте оформить российское гражданство, и она теперь могла жить в Москве на легальном положении. Паспорт, впрочем, после регистрации он у нее все-таки отобрал. За все время их знакомства он ни разу так и не потребовал, чтобы она с ним переспала. Даже малейшего намека на это не было. Правда, чуть позже она узнала, что он голубой и ничего, кроме денег и себе подобных, его в жизни не интересовало.
Настя продолжала оставаться для Рафика лучшей из лучших, и это тешило ее самолюбие. В свободное время она посещала дорогие косметические салоны, покупала наряды в лучших магазинах. Квартира ее постепенно заполнилась дорогой мебелью, электроникой и другой современной техникой. Но все равно это была золотая клетка, откуда без разрешения она не смела и шагу ступить. Каждый ее день был строго регламентирован все тем же Рафиком.
Обычно «работа» приходилась на вечерние и ночные часы, после чего Настя отсыпалась до полудня, потом завтракала и приводила себя в порядок. Знакомых в Москве у нее почти не было, свободное время она коротала, читая модные журналы либо просматривая по видику кассеты с любимыми фильмами. Или просто гуляла в одиночестве.
Однажды, скуки ради, Настя попросила, чтобы ей сделали татуировку. Бабочка с розовыми крылышками внизу спины. Первое время Настя часто любовалась в зеркале этим трепетным существом на своем теле, теперь ей казалось забавным носить платья с глубоким вырезом на спине. Вспоминала ли она при этом своего Ботаника?.. Да, вспоминала. И почему-то надеялась, что обязательно встретит его еще раз. Зачем ей это было надо, Настя и сама не понимала. Ведь прошлого не вернешь, это она уже твердо усвоила.
Платье с глубоким вырезом сзади теперь напомнило ей юность, когда она мечтала ходить с полуобнаженной спиной, чтобы мужчины оглядывались ей вслед, ловя каждую восхитительную деталь ее телосложения. А клиентам очень понравилась ее новая кличка – Мотылек. Были среди них и постоянные. Особенно те, что в нее влюблялись. А иные так буквально до умопомрачения.
Часть вторая
1
…Настя очнулась с невыносимой тяжестью в голове. В чужой кровати, под чужим одеялом. Раздетая. Толстый, огромный мужчина лежал рядом с ней на спине и отчаянно храпел. От него исходил неприятный запах пота, перегара и еще какой-то дряни. Вся комната казалась пропитанной этим удушливым запахом. Сначала она долго лежала, уставившись в потолок, и пыталась припомнить, как она сюда попала. Свое скомканное, разорванное платье на полу она заметила не сразу. И тогда вдруг отчетливо вспомнила все, что накануне здесь с ней произошло.
«Анастасия…» Эта потная, жирная скотина, что сейчас валялась на кровати, посмела коснуться ее, назвать ее по имени так, как делал раньше только один человек во всем мире… Настю даже передернуло от омерзения.
Она приподнялась на локте, огляделась. Убогий номер, дешевая мебель, замусоренный ковер на полу, пепельница, полная окурков, пустые бутылки из-под водки, одноразовый использованный шприц…
Телефон, вот что ей сейчас нужно.
Осторожно, стараясь не потревожить спящего, Настя перебралась через него, прошла в другой конец комнаты, к аппарату. Но в трубке она не услышала гудка. Телефон не работает или заблокирован. И теперь игрушкой валяется на подоконнике.
Что же делать?.. Этот страшный человек может в любой момент проснуться, а она даже не способна отсюда выбраться без одежды. Полная потеря во времени и дезориентация в пространстве. Ловушка для бабочки…
Словно в подтверждение ее мыслей, храпевший на кровати морячок заворочался, открыл глаза, но еще не совсем проснулся. Настя замерла на месте, потом лихорадочно огляделась.
Что-то блеснуло на ночном столике. Наручники!.. Она на цыпочках подошла к столику, взяла наручники, одно кольцо продела за спинку металлической кровати, а другое защелкнула на вытянутой из-под подушки руке спящего. Тот поднял голову, вытаращил на Настю совершенно безумные глаза:
– Эй! Ты чего?.. Иди сюда!..
Как же, размечтался!..
Настя надела туфли, подхватила платье. Бегло осмотрела его, и руки у нее опустились. Хлам, безобразная груда материи. Дальше порога в этом тряпье она не сможет ступить, увидит кто-нибудь из обслуги и тут же вызовет полицию. Тогда ей конец…
Морячок тем временем постепенно приходил в себя.
– Ты куда собралась?.. Ширнуться хочешь еще?.. Эй!..
Он сделал движение в сторону Насти и только сейчас сообразил, что намертво прикован к спинке кровати собственными наручниками.
– Вот сучка, – сказал он почти без злобы в голосе, а даже как бы с некоторым удивлением. – Обокрасть меня решила, обчистить и слинять?.. А ну стоять!..
Он свесил на пол босые ноги. Попытался встать, но наручники не пускали. Одеяло соскользнуло с него. Он сидел перед Настей совершенно голый и бессмысленно дергал рукой. Потом напрягся, потащил сильнее, увлекая за собой кровать, которая, словно нехотя, но все же ему подчинилась, сдвинулась с места. Настя в панике отпрянула, а морячок продолжал тащить за собой кровать и одновременно тянулся к Насте свободной рукой. От страшного напряжения лицо его перекосилось, налилось кровью. Морячок медленно, но верно придвигался к Насте, уже почти достал ее кончиками пальцев. Но она увернулась, и его рука повисла в воздухе.
– От меня так просто не уйдешь!.. Я тебя достану!.. Стой на месте, а то хуже будет!.. – ему удалось перенести тяжесть тела и дотянуться до пиджака, брошенного на спинку стула.
Настя, затравленно оглядываясь, пятилась к окну.
– Сейчас, погоди, я сейчас… – разгоряченно шептал морячок.
Он лихорадочно принялся шарить рукой сначала в одном кармане пиджака, потом в другом. Нащупал и вытащил наружу ключ от наручников. Но пальцы его при этом сильно дрожали, ключ выскользнул из них, жалобно звякнул и завалился под тумбочку. Морячок замысловато выругался, встал на колени, пригнулся, высоко оттопырив зад, и начал водить ладонью под тумбочкой, тяжело дыша и что-то сердито бормоча себе под нос.
Настя продолжала пятиться к окну. Оно было плотно зашторено двумя желтыми кусками пыльной материи, спускавшимися сверху до самого пола. Решение созрело у нее мгновенно. Настя вначале потянула одну половину шторы на себя, потом резко рванула ее вниз. Затрещали петли на крючках, с грохотом обвалился карниз.
Суетившийся у тумбочки морячок замер, повернул в ее сторону потное, злое лицо. Бугристая плешь с налипшими на нее волосами отсвечивала фиолетовым в луче утреннего солнца, брызнувшего в комнату из окна.
– Стоять! – рявкнул он, пытаясь приподняться.
В следующее мгновение Настя, протащив за собой волочившуюся по полу штору, в один прием перепрыгнула через толстый зад своего мучителя, повернула защелку на двери и выскочила в коридор.
– Сука! Тварь! Воровка!.. Все равно найду!.. Достану из-под земли!.. – были последние слова морячка, которые она услышала за своей спиной.
Настя торопливо закуталась в штору и побежала по коридору.
2
В последние полгода Макса Калугина начали донимать приступы головной боли. Под вечер, если выдавался особенно тяжелый день, или во время долгих напряженных переговоров, или вовсе без видимых причин – может быть, из-за перемещений воздушных потоков в атмосфере.
«Кажется, опять начинается», – подумал Калугин. Он был в своем кабинете совсем один. Те редкие минуты, когда можно не заботиться о делах, не выслушивать претензий какого-нибудь дотошного заказчика, а просто побыть одному. В его жизни такое случалось не часто, а когда случалось, Калугин не знал, чем себя занять.
Такой вот замкнутый круг.
Он включил телевизор. Очередное ток-шоу. Но сначала блиц-опрос на улицах. Корреспондент выуживал кого-нибудь из толпы и задавал вопросы. Вначале Калугин слушал рассеянно, вполуха, а потом невольно заинтересовался.
Речь в программе шла о проблеме проституции в нашей стране. И вопрос к опрашиваемым на улицах был один и тот же: «Как вы относитесь к проституции как к явлению вообще и проституткам – в частности?»
Открылась дверь. В кабинет заглянула секретарша:
– Максим Афанасьевич! Там к вам Лощилин просится на прием…
– Я же сказал, что меня нет! – досадливо повернулся к ней Калугин.
– Но он каким-то образом узнал, что вы у себя. Настаивает.
Калугин обреченно вздохнул:
– Пусть заходит…
Он выключил телевизор. И тут же боль, о которой он, казалось, на время забыл, опять подступила к голове. Он за несколько часов чувствовал приближение этой боли. Сначала ощущал ее теплое, липкое прикосновение, потом длинные тонкие пальцы, словно щупальца спрута, ползли от затылка через виски к бровям и начинали сдавливать голову, отчего темнело в глазах и рот самопроизвольно распахивался, как у выброшенной на берег рыбы. Страшна была не только сама боль, но и ее предчувствие.
Зная, что приступ приближается, Калугин замирал, вытянувшись в кресле, как перед оскалившейся собакой, чтобы не спровоцировать ее на прыжок неосторожным движением. При этом он напрягал лицо, на котором возникало подобие радушной, предупредительной улыбки. Ох, как он тогда начинал себя презирать!..
Вот с этой дурацкой улыбкой он и смотрел теперь на маленького лысоватого человека, сидящего за столом напротив в его громадном кабинете. Человек этот нервничал, постоянно то сжимал, то разжимал в потной ладони золотой «Паркер» и что-то горячо пытался ему доказать. Калугин почти не слышал его, морщился, тер большим пальцем висок, стараясь все-таки хоть немного сосредоточиться.
– Максим Афанасьевич! – сидевший напротив человек умоляюще прижал руки к груди. – Я же не украл эти деньги, не ради собственного блага их использовал… Меня подставили! Дайте мне хоть немного времени. Я заключу новый договор и все верну. Иначе хоть по миру иди, а у меня семья, трое детей…
– Это не моя головная боль, ясно вам? – бесцветным голосом отвечал Калугин. – В следующий раз будете знать, с кем иметь дело…
– В следующий раз… – как эхо повторил посетитель. – А ведь следующего раза может и не быть, потому что и меня может не быть. Скорее всего, так оно и случится… – он горестно покачал головой. – Что такое для вашей фирмы эта жалкая сотня тысяч баксов? Тьфу, капля в море при ваших-то оборотах. Здесь уже не о деньгах речь идет, о простом человеческом сострадании, милосердии к ближнему, в конце концов!..
– Если бы у меня была жена и вы с ней вдруг переспали, я бы вас, наверное, понял и простил, – сказал Калугин уже ровным голосом. – Потому что моя жена обязательно должна быть красавицей, перед которой никто не устоит… Но жены у меня нет. Нет и лишней, как вы тут изволили выразиться, жалкой сотни тысяч баксов. Вы попытались обмануть даже не меня лично, а мою фирму, мое дело, в которое я вложил всю душу…
Боль становилась уже совсем невыносимой, и он поднялся, давая понять собеседнику, что на этом их разговор окончен.
– Мой адвокат свяжется с вами. Прощайте.
Посетитель тоже встал. Торопясь, дрожащими руками собрал разложенные по столу листки бумаги и кое-как запихал их в папку.
– Я вам от души желаю, – сказал он дрожащим голосом, одновременно боком пятясь к двери. – Я вам желаю, Максим Афанасьевич, чтобы и вас когда-нибудь… что-то ударило… очень больно… Но чтобы при этом что-нибудь человеческое в вас все-таки проснулось… Всего вам самого наилучшего…
Он вышел, оставив дверь открытой.
В кабинет сразу же заглянула секретарша. Одного беглого взгляда на шефа было достаточно, чтобы она все поняла. Быстро прошла к холодильнику, достала оттуда упаковку с таблетками. Налила в стакан воды.
– Выпейте, Максим Афанасьевич….
– Да ну их к черту, – Калугин вяло махнул рукой. – Уже столько этой дряни перепил, все равно не помогает.
– А вы бы пили регулярно, тогда бы помогло, – настаивала секретарша. – А то за вами не проследишь, так сами всегда забываете.
Калугин с отвращением проглотил таблетки. Запил водой. И уже после этого что-то вспомнил, велел секретарше:
– Поищи там Лежнева, пусть он ко мне зайдет.
– Хорошо, пообещала секретарша.
Но его компаньон по бизнесу, легок на помине, уже собственной персоной стремительно входил в кабинет. Как всегда, лощеный, излучающий энергию и здоровье, с золотой цепочкой на вороте белоснежной сорочки. «Ну, просто тебе бизнес-мальчик с обложки журнала», – невольно подумал Калугин.
– Привет, Макс, – с ходу поздоровался Лежнев и тут же с удовольствием уселся в кресло напротив. – Я тут по пути к тебе нос к носу столкнулся с этим… ну как его… Лощилиным, вот! Он что, опять тебя достает?
– Уже достал, – поморщился Калугин.
– А ты?
– А что – я?.. Послал его куда подальше.
– Ну и правильно, фраеров только так и учат.
– Да никакой он не фраер, – возразил Калугин. – Просто из другого поколения. Их всю жизнь учили, что торговать или иметь собственное дело – это плохо. Но работать при этом им предлагали почти задаром. Ведь не в деньгах счастье… Вот они всю жизнь и делали вид, что работают. А потом, когда времена изменились, но в головах осталось все то же, они с этим багажом и рванули в бизнес. Как когда-то Матросов на амбразуру…
– Проклятый гололед! – хохотнул Лежнев.
– Что?
– Да ничего, это я так. Анекдот старый вспомнил, мне его отец в детстве рассказывал. Очень смешной… Ты, Макс, прав насчет денег. Счастье не в них, а в их количестве.
Калугин в очередной раз поморщился, и потер виски.
– Опять голова? – посочувствовал компаньон. – Вижу, вижу можешь не рассказывать. И энергетика у тебя на полном нуле.
– А ты погляди, какая на дворе погода, – Калугин кивнул на окна, небо за которыми заметно потемнело. – По всему видно, быть грозе. Вот меня и скрутило…
– Отдохнуть бы тебе надо, господин президент!.. Ты не маши рукой, заранее знаю, что скажешь. Некогда, мол, дела не пускают… Главное, Макс, это здоровье. Все остальное мы купим за деньги!
– Или украдем, да?.. Кстати, Витя, я опять насчет этих денег… Лощилин мне тут жаловался, что его подставили. Случаем не знаешь, кто именно?
– Мы же и подставили, – простодушно доложил Лежнев. – Тебе, правда, не успели сказать. Ты как раз в командировке был… ну, помнишь, в Страсбурге?.. Вот. А его надо было срочно убирать. Он мог перехватить у нас этих самых французов, с которыми у тебя сегодня переговоры.
– Что, другого способа не нашли? – Калугин нахмурился. – Не могли как-нибудь иначе его… подвинуть в сторонку?
– Нет, Макс, не могли… – Лежнев вздохнул и покачал головой. – Помнишь одно из первых правил бойцов карате?.. Что надо делать, если нельзя избежать схватки?
– Надо первым вступить в бой и постараться закончить его одним ударом, – произнес Калугин хорошо известное ему изречение. И вдруг предложил: – А что, может, попробуем?
– Прямо здесь? Давай! – согласился Лежнев.
Оба встали в боевую стойку и одновременно бросились друг к другу, завозились посреди кабинета. Калугину удался захват. Он медленно, но верно клонил противника вниз, пока спина того не оказалась на столе.
– Сдаешься? – спросил он.
– Сдаюсь, сдаюсь, – сдавленно прохрипел Лежнев.
– То-то же, – сказал Калугин, отпуская его. – В следующий раз будешь знать, с кем связываться и как при этом изрекать прописные истины.
– А твоя победа лишний раз доказывает, что я был прав, – нашелся Лежнев.
– Хитер ты, Витя! Всегда отыщешь способ, как выкрутиться.
– А ты, черт, здоровый еще, – Лежнев потер свою руку. – И все-таки, Макс, я тебе советую серьезно задуматься о своем здоровье… Мы с тобой одногодки, нам еще нет и тридцати, но выглядишь ты, прямо скажем, неважнецки…
– Я сам хорошо знаю, как я выгляжу. Что ты предлагаешь?
– Я тебе предлагаю уехать за город, хотя бы на пару дней. И там просто отдохнуть. Ничем конкретно не занимаясь. Кроме, естественно, красивых девушек. Там их всегда бывает – ну просто пруд пруди. Вот ими можешь заняться, но больше ничем другим.
«За каким хреном ему надо, чтобы я туда поехал? – подумал Калугин. – Загородный отдых, девочки, эка невидаль в наше время да при моих деньгах. Что-то Витя начал сильно суетиться и тянуть одеяло на себя. Потому поехать все же стоило бы, чтобы самому все увидеть, разобраться на месте. И если дело нечисто, просто дать ему по рогам, чтобы место свое знал».
Но вслух он спросил совсем о другом:
– И где же ты обнаружил этот рай? Или гарем?
– А помнишь того профессора?.. Маленький такой и очень противный. Все матом крыл… Мы ему проектировали обустройство ландшафта рядом с коттеджем, типа «Живой средиземноморский стиль». Вспомнил?.. Ну вот, там как раз и находится этот рай.
– Я подумаю, – сказал Калугин. – А пока… Вот, Витя, документы. Здесь все, что касается этой нашей последней сделки с французами. Пожалуйста, просмотри их еще раз. Возможно, я из-за своей чертовой головы чего-нибудь недоглядел.
