Текст книги "Охота на бабочку"
Автор книги: Аркадий Трифонов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)
12
Новая подруга восприняла наказание спокойно. Она сидела в тюрьме уже четвертый месяц и за это время успела побывать в карцере несколько раз. В основном тоже за драки. Потасовки между заключенными случались в камерах довольно часто и главным образом по инициативе немок. Те ненавидели приезжих иностранок, которые, по их мнению, отбивали работу у местных девушек, составляя им конкуренцию в таких видах деятельности, как стриптиз и проституция.
Как правило, девушки из стран Восточной Европы менее привередливы, чем немецкие, соглашались на любую работу, лишь бы им платили и обеспечивали жильем. За последние годы они, таким образом, сильно сбили цены и потеснили с панелей местных путан. Во всей многослойной и запутанной схеме секс-трудоустройства в Германии у приезжих девушек был только один недостаток: иностранки вынуждены были работать там нелегально, что делало их уязвимыми перед законом. А немки этим пользовались, всячески подставляли конкуренток и мстили им при каждом удобном случае. Вражда не утихала ни на мгновение.
Галина охотно делилась с Настей своими наблюдениями относительно местных нравов. Но о своей прошлой жизни рассказывала скупо, не вдаваясь в подробности. Видно было, что ранее она пережила какую-то личную драму, что потом определило ее дальнейшую жизнь. Настя это почти сразу поняла и не приставала к ней с расспросами.
Вообще Галина держалась молодцом и не теряла присутствия духа в любой ситуации. Поэтому Настя очень удивилась, когда, проснувшись, увидела свою новую подругу плачущей. Ее лицо было залито слезами, и слезы капали отовсюду – из глаз, из носу и из небольших морщинок в углах ее губ, которые делали ее рот трагичным.
– Галя, ты чего? – Настя придвинулась к ней, пытаясь успокоить. – Ты такая красивая. А столько восторга у всех ты вызвала, когда танцевала и рассказывала нам в свой день рождения!.. Ты всем нам дала от себя немножечко счастья…
– Ну что ты мелешь?.. – Галина вдруг резко оттолкнула ее от себя. – «Красивая, дала немножечко счастья»… Где ты видишь счастье? В чем оно у тебя?..
Настя сочла за благо промолчать. А Галина перестала всхлипывать, вытерла глаза и сказала, глядя куда-то в пустоту:
– Все на земле неверное, приходит и уходит. Красота тоже. Вот состаришься, и кому ты тогда нужна?.. Не надо привыкать к своей красоте, не в этом счастье. Надо искать для себя выход в чем-то другом…
Уже немного позже Галина призналась ей, что рассчитывает заработать денег, вернуться к себе на родину, поступить в университет на факультет журналистики и когда-нибудь написать обо всем увиденном и пережитом.
Незадолго до Рождества участь Галины решилась. Суд постановил депортировать ее на родину. К удивлению провожавших ее девушек, сама Галина восприняла такую новость без радости. Весь день перед выходом из тюрьмы она ни с кем не перемолвилась ни словом, пролежала на своей койке, отвернувшись к стене.
Утром Настя пошла проводить Галину до вахты. Они попрощались без лишних слов, лишь обнялись. Настя видела, как Галину почему-то провели в мужскую зону. И сразу же туда впустили какого-то парня. Был он какой-то маленький, невзрачный и тоже, как и Галина, с вещами в руках. Настя, заметив его во дворе, сначала даже не придала этому значения. Но вот парня подвели к Галине, и оказалось, что тот почти на голову ниже ее, хотя крепок и широк в плечах.
Как только Галина увидела его, с ней началась истерика. Она закричала что-то нечленораздельное и с кулаками набросилась на парня. Тот вяло уклонялся от ее ударов, отступая и затравленно при этом оглядываясь.
Двое охранников тут же повисли на руках Галины, пытаясь ее оттащить. Волосы ее растрепались, и она продолжала орать уже во весь голос:
– Пустите!.. Заберите меня!.. Заберите меня от него!.. Заберите меня!.. Пусть уйдет!.. Пусть уйдет!.. Пусть уйдет!.. Я не хочу, скажите ему, я не хочу его видеть!.. Пусть оставит меня в покое!.. Скажите, пусть уйдет!.. Пусть уйдет с моих глаз!.. Скажите, я ненавижу его, ненавижу!.. Пусть уйдет, скажите… Скажите!!!
Охранники уволокли ее куда-то в подсобное помещение, орущую до беспамятства, рвущуюся из рук. В последний момент Галина оглянулась еще раз, посмотрела на мир с такой беспросветной тоской, что Насте сделалось не по себе. Спустя минуту коротышку парня завели в ту же дверь.
Уже после Настя узнала некоторые подробности истории Галины. Коротышка оказался ее сутенером. На Украине, в своем небольшом городке, Галина была безумно в него влюблена. Как и большинство их сверстников, они были вынуждены прохлаждаться без работы. Парень уговорил Галину податься на заработки за границу. Но едва они пересекли границу Германии, как объект ее пылкой страсти заставил девушку выйти на панель. Их вместе и замели во время торга с клиентом, направили отбывать срок в одну и ту же тюрьму. А сейчас вместе депортировали на родину. Что было дальше, как поступила Галина с предавшим ее коротышкой, – Настя так никогда и не узнала.
13
Все время, пока Настя находилась в тюрьме, она не переставала удивляться тамошним порядкам. Вольности и льготы, которые по немецким законам предоставлялись заключенным, казались непонятными, а порой даже слишком либеральными человеку, выросшему и воспитанному в нашей стране, при наших законах и всеобщему негативному отношению к зекам.
Например, здесь на счет каждого заключенного ежемесячно перечислялась определенная сумма. Правда, на руки эти деньги не выдавали, лишь вычитали потраченное на продукты в магазине. Остальную сумму можно было снять лишь после окончания срока пребывания в тюрьме. Настя не знала толком, сколько у нее уже накопилось на счету, оставаясь к этому равнодушной.
В комнате свиданий работали телефоны-автоматы для заключенных. Покупаешь телефонную карточку за пятьдесят марок – и звони в любой город Германии. Правда, предоставлялась такая услуга только за наличные.
Поначалу Настя не думала никому звонить. Стыдно было, что кто-нибудь узнает о ее нынешнем месте пребывания. Да и знакомых здесь у нее не было, разве что девчонки из бара. Но что она им скажет?.. Залетела, мол, принесите вещи, продукты, косметику. Так этого добра хватало и здесь, в магазине. А выслушивать лишний раз охи, ахи и соболезнования, причем не всегда искренние, тоже претило. Поэтому Настя до поры никому не давала о себе знать, полагая, что так спокойнее.
Но тут она вспомнила о Даворе. Просто листала какой-то журнал, там ей попалась, заметка о продавцах антиквариата, и в памяти невольно всплыл ее восторженный поклонник из Хорватии. Не то чтобы ей очень хотелось его увидеть. Но Давор был не чужд сентиментальных настроений, вполне мог откликнуться на ее просьбу, приехать на свидание. А там… Можно было попросить его позвонить в Москву, Максу…
Мысль дерзкая, почти фантастическая. Настя уже давно научилась мыслить трезво, понимала, что была нужна хорвату, пока находилась на свободе. Как Давор воспримет ее нынешнее положение?.. У него свой бизнес, хоть какое-никакое, но положение в стране, репутация среди местных партнеров. Захочет ли он этим пожертвовать ради того, чтобы встретиться с девушкой, которая находится в заключении?.. А Макс?.. Вспомнит ли о ней, захочет ли понять, простить, броситься на выручку?..
Какое-то время Настя колебалась. Стоило ли все это затевать, чтобы потом испытать горькое разочарование, а вместе с ним еще один позор и унижение?.. И все же, и все же… Попытка не пытка – решила она. Теперь следовало раздобыть деньги, чтобы выкупить карточку и сделать звонок.
Одалживать деньги в тюрьме у своих товарок по заключению – дело, заранее обреченное на провал. Здесь можно было поплакаться в жилетку, облегчить душу, рассказав свою историю, которую выслушают с пониманием, а заодно дадут добрый совет, столь же щедрый, сколь и бесполезный. Но все, что касалось денег, находилось в этом мире под знаком табу. Потому что те, у которых водились деньги в заключении, попадали в высшую тюремную касту, имея за это дополнительные привилегии.
Настя сразу отбросила этот вариант и принялась обдумывать другие возможности. Она уже знала, что на территории тюрьмы находится церковь, где имелся также православный приход. Правда, священника заключенные не любили и опасались с ним общаться. Тот служил не столько Господу, сколько являлся для надзирателей дополнительным источником информации, попросту был стукачом. Выслушивал жалобы и тайные просьбы прихожан, а потом скрупулезно доносил обо всем в администрацию.
Настя всего лишь раза два или три посетила церковь. Но вспомнила, что кроме священника видела там пожилую женщину. Она продавала свечи и нательные крестики, помогала убираться в храме, выполняла другую мелкую работу. Заключенные отзывались о ней всегда только хорошо. Добрейшая душа, она как могла помогала заключенным, ведь у многих из них на воле совершенно не было знакомых, им некому было принести сменную одежду, деньги, передать письма родным или знакомым.
В ближайшее воскресенье Настя пришла в церковь. Женщину она увидела сразу, но не стала заводить с ней беседу, лишь купила у нее свечи, поставила их у иконостаса, постояла возле иконы Богоматери. И, лишь дождавшись, когда церковь почти совсем опустела, вновь подошла к женщине.
Настя не стала таиться, подступаться издалека. Она уже решила для себя – будь что будет, и потому сразу, в двух словах, изложила женщине свою просьбу. Ей нужны деньги, чтобы позвонить друзьям. Одалживать она не хочет, но может отработать. Помочь убраться в храме, например вымыть полы.
Женщина выслушала ее со вниманием, посмотрела своими добрыми глазами и сказала просто:
– Много не говори… Мы, русские, должны держаться друг за друга и друг другу помогать… Вот тебе деньги. Отработаешь за три раза. А если чего еще понадобится, приходи всегда, без стеснения…
Настя спрятала купюру достоинством в пятьдесят марок за лифчик и, как договаривались, вымыла в церкви полы. Покончив с уборкой, она прямиком отправилась в комнату для свиданий и купила в окошке карточку для переговоров.
С сильно бьющимся сердцем Настя набрала номер. Но волновалась она напрасно. На противоположном конце никто так и не взял трубку. Тогда Настя сообразила, что сегодня воскресенье и все конторы в городе закрыты на выходной.
На следующий день она опять подошла к телефону-автомату, но уже спокойно, без внутреннего трепета набрала нужный номер.
Мужской голос ей ответил по-немецки, что господин Давор в настоящий момент отсутствует. С трудом подбирая слова из своего скудного немецкого лексикона, Настя попыталась узнать, когда же будет господин Давор. Но ее собеседник пробормотал что-то невразумительное и бросил трубку.
Первая неудача не смутила Настю. Она знала, что Давор большей частью находится у себя в Хорватии, и решила повторить попытку через несколько дней. Главное, у нее теперь была карточка, с помощью которой можно было разговаривать еще почти двадцать минут. В следующий раз она позвонила и потребовала у невидимого собеседника, чтобы тот назвал точный срок приезда господина Давора.
На этот раз ее невидимый собеседник оказался более словоохотлив.
– О, да!.. – ответил он ей. – Давор будет через три дня. Вы по какому делу?.. Может быть, я смогу ему передать вашу просьбу или заказ?.. Как вас ему представить?..
Настя не стала себя называть, передавать тоже ничего не захотела. Сказала только, что желает сделать господину Давору сюрприз. А сама смотрела на счетчик в аппарате, отсчитывающий драгоценные секунды. У нее оставалось еще двенадцать минут на последующие звонки, поэтому следовало экономить.
Была пятница. Через день, в воскресенье, Настя опять сходила в церковь, чтобы отработать свой долг. Женщина накормила ее домашним обедом и поговорила с ней более подробно. Сказала между прочим, что если у нее есть знакомые на воле, то они могут внести в магистратуру соответствующую сумму и тогда, возможно, Настю смогут отпустить под этот залог.
В понедельник она опять пришла в комнату для свиданий. Привычно уже набрала номер и услышала в трубке знакомый голос Давора:
– Солнце мое!.. Моя царевна!.. Я так скучал без тебя!.. Как это будет по-вашему… много-много!.. Ты меня бросила, совсем разлюбила?.. О, чем я заслужил?..
Насте даже почудился слабый всхлип на противоположном конце провода. От смеха она удержалась, лишь глядя на мелькавшие перед глазами цифры счетчика.
– Давор, я тебя не бросила, я здесь… Но я сейчас не могу долго говорить, объяснять, у меня мало времени… Так что, если хочешь, приезжай…
– Конечно, я приеду, радость моя!.. А ты сейчас где?
– В тюрьме.
– Где, где?.. Тебя плохо слышно, еще раз повтори…
– В тюрьме… – повторила Настя.
В трубке возникла пауза.
– Ты шутишь? – спросил он совсем тихо, упавшим голосом.
– Нет, Давор, не шучу. Это чистая правда. Я в тюрьме, жду суда. С тобой разговариваю по автомату, и у меня заканчивается время…
Он опять замолчал. Так продолжалось секунд тридцать. Цифры на счетчике неумолимо отсчитывали своей бег. И Настя подумала, что на этом их разговор закончится, но не испытала ни малейшего сожаления, ей вдруг стало все безразлично.
– Я сейчас приеду!.. – словно сквозь вату донесся до нее голос Давора. – Жди меня, мое солнце, я скоро буду!.. Все сейчас бросаю и мчусь к тебе!..
Настя медленно опустила трубку на рычаг. И тут же прислонилась к стене. Она не знала, радоваться ей теперь или, наоборот, печалиться. Но дело уже было сделано. Она решилась на этот шаг отчаяния, и ей оставалось только ждать последствий.
14
…Перед глазами у Макса маячила гигантская, будто заслоняющая собою весь мир стена серого дома напротив. Окна были наглухо закрыты и за ними ни души. Только в одном слегка приоткрыта створка. Он сосредоточил взгляд на этом окне – ничего примечательного, просто темный квадрат в зыбком еще, утреннем свете с выбивающейся полоской тюля и пустой стеклянной вазой на подоконнике.
Странный, скрежещущий звук послышался снизу. Потом что-то глухо ухнуло, словно обвалилось на землю. Макс подошел вплотную к окну и посмотрел вниз. Он увидел узкий двор, похожий на пенал, и уборочную машину, в которую грузчики ставили мусорные баки. Секунду он оторопело продолжал наблюдать за их работой, потом выпрямился и плотно задернул шторы на окне. Вернувшись к столу в центре номера, Макс уселся в кресло и бросил взгляд на стоящий перед ним телефон. Аппарат молчал уже второй день подряд, с тех самых пор как он спустился по трапу самолета в берлинском аэропорту и поселился в этой гостинице.
В этот раз Германия встретила Макса совсем иначе, нежели в прошлый его визит в эту страну. У него здесь было много знакомых. Большинство просто деловые партнеры, хотя некоторые из них еще недавно признавались ему в своей дружбе. «С тобой приятно вести дело, Макс!.. Ты все понимаешь с полуслова!..», «Ты настоящий парень, я всегда готов пойти тебе навстречу…», «Мой дом – это твой дом!..», «Макс, мы ждем тебя! Приезжай скорей!..» – примерно такие фразы звучали в его адрес на переговорах этим летом или когда немцы провожали «своего русского друга» в аэропорт. Но теперь между ними и Максом словно выросла невидимая, непробиваемая стена.
Конечно, он не ждал, что здесь его опять встретят с распростертыми объятиями. Бизнес есть бизнес, эти люди привыкли ценить свое время, иметь дело с равными и себе подобными, а Макс для них был уже не президент уважаемой фирмы, просто турист, частное лицо, с собственными интересами. Он это хорошо понимал и надеялся только на сочувствие со стороны бывших партнеров, на то, что его хотя бы выслушают и помогут на первых порах разобраться в ситуации. Однако на месте его постигло горькое разочарование.
Макс, едва оказавшись в номере и кое-как бросив вещи, принялся звонить по телефону своим немецким знакомым. Но секретарши отказывались его узнавать, а на просьбу соединить со своим шефом заученно отвечали, что тот в отъезде, либо на совещании, либо просто никого не принимает в этот день, и даже чтобы поговорить с ним, нужно записываться заранее. С теми же, кому удавалось дозвониться напрямую, разговор был и вовсе коротким. «Да, привет… Ты откуда?.. Ах, здесь по делам!.. Рад, очень рад тебя слышать, но понимаешь…» – и далее следовали путаные объяснения с перечислением причин, почему его не могут встретить, принять, просто с ним поговорить по душам. И никто его не пригласил даже пообедать, хотя бы из вежливости.
Но не это сейчас заботило Макса. Он оказался здесь, в чужой стране, в совершенном вакууме, не зная, с чего начать, к кому обратиться. Не в полицию же, черт побери! Но тогда – куда?.. Впереди был полный тупик, как это здание, что напротив его окон.
15
Оставаться дальше в номере было невыносимо. Макс спустился вниз, наскоро позавтракал в гостиничном кафе, заказав себе кофе с бутербродами, после чего решил немного прогуляться по городу, чтобы привести мысли в порядок.
Моросил мелкий дождь, ветер срывал с ветвей деревьев последние листья. Большая стая ворон вспорхнула над Потсдамской площадью. Вдали виднелось здание библиотеки. Макс миновал цирк Алекан, вышел на набережную Ландверканала. Блики утреннего света отражались на поверхности воды, волны неслышно ударялись о каменный берег.
Макс повернул в сторону старого вокзала. В выплескивавшемся из подземного перехода со станции метро потоке служащих, учащихся и прочего торопящегося по своим делам люда он чувствовал себя совершенно затерянным. Взгляд его случайно задержался на витрине газетного киоска. Люди, нырявшие в подземку, спешили запастись свежими экземплярами утренних изданий. Как же это он сразу не подумал?.. В газетах могла быть хоть какая-то информация.
Макс подошел к киоску и, не глядя на заголовки, попросил у продавца продать ему все сегодняшние номера и даже те, что остались с прошлых дней. Продавец охотно исполнил его просьбу, с улыбкой отсчитал сдачу, которую Макс не глядя сунул в карман.
Вернувшись к себе в номер, Макс отбросил в сторону плащ, разложил газеты на столе и принялся их изучать одну за другой. Язык он знал неплохо и для начала решил сосредоточить внимание на скандальной хронике.
Здесь ему довелось узнать много любопытного.
Так, в федеральном центре по вопросам здорового образа жизни вычислили, что со жрицами любви регулярно сливается в экстазе каждый четвертый гражданин мужского пола благополучной Германии. А ежегодный оборот в сфере «любовной индустрии» составляет двенадцать с половиной миллионов марок, что вполне сравнимо с оборотом такого промышленного гиганта, как концерн «Адидас». Причем среди немецких шлюх немало таких, которые с трудом говорят по-немецки: бульварные газеты в разделе «услуги» захлебывались в экстазе интернационализма – «красавицы из Рио», «лолитоподобные польки», «сладострастные чешки», «не ведающие табу сибирские барышни»…
В Гамбурге, по сведениям властей, половина десятитысячной армии городских проституток – иностранки. В других эпицентрах продажной любви, таких, как Берлин, Франкфурт или Кельн, то же самое. Большинство «экзотических» жриц любви живут и работают незаконно, часто при этом попадают под арест. Но больше всего страданий им причиняют свои же сутенеры. Заставляют работать на потоке, обдирают при этом как липку, не редки случаи избиения и даже со смертельным исходом…
И тут сердце у Макса забилось. В небольшой заметке из «Гамбургер абендблатт» сообщалось о том, что полиция Гамбурга разыскивает некого Ральфа, сутенера, выходца из России. Он заставлял своих девушек не только обслуживать клиентов, но и воровать у них деньги. Полицейские вышли на след этого сутенера, но тому удалось скрыться…
Другие подробности отсутствовали, в том числе и те, что касались девушек. Но в голову Максу запало имя – Ральф. Возможно, что это кличка. Но странное для немцев имя Рафик вполне могло здесь трансформироваться в более привычное для слуха Ральф. И этот сутенер был выходцем из России.
Макс задумался. Конечно, не факт, что ему удалось напасть на след, но попробовать стоило. Тем более что Гамбург значился даже в туристических проспектах едва ли не главным злачным местом в Германии. Стало быть, надо ехать в этот город. Макс не очень-то верил в успех, но все равно так будет лучше, нежели томиться здесь, в гостинице, ждать неизвестно чего, у моря погоды…
Зазвонил телефон. Звук был резкий, так что Макс невольно вздрогнул. Первый контакт за два дня, посмотрим, кто это может быть…
В трубке он узнал голос Федота. Тот звонил из Москвы, интересовался, как дела и что удалось узнать. Макс не стал вдаваться в подробности. Сказал только, что есть кое-какие подвижки, но ему предстоит съездить в Гамбург.
– В Гамбург? – переспросил Федот. – Вы уверены, что интересующий нас субъект находится именно там? Откуда такая информация?
– На все сто процентов я гарантии дать не могу, – терпеливо объяснил Макс. – Но для того и еду туда, чтобы на месте убедиться.
– Ну, хорошо, – согласился Федот. – Мы вас не ограничиваем, действуйте на свое усмотрение, но только регулярно ставьте нас в известность о результатах.
На этом их разговор закончился.
И только уже в такси, по пути на вокзал, Макс вдруг подумал: а откуда Федоту стал известен его номер телефона в гостинице?.. Ведь кроме знакомых немцев он больше никому не звонил, тем более в Москву… Макс подумал об этом, но почти сразу же и забыл, погрузившись с головой в другие проблемы.
