Текст книги "Охота на бабочку"
Автор книги: Аркадий Трифонов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)
29
К вечеру того же дня они были уже на море. В небольшом рыбацком поселке им без особых хлопот удалось снять комнату на втором этаже белого просторного дома, прилепившегося к склону горы. Здесь, у основания мыса, сразу за дорогой, начинался пустой дикий пляж, открывавший спокойное, светившееся уже по-осеннему море.
От воды к дому вела лестница из грубо обтесанных камней ракушечника. Двадцать четыре ступеньки к счастью – так они назвали этот путь. Дом окружал сад, состоявший из виноградника, а также яблоневых, вишневых и абрикосовых деревьев. Изгородью ему служили густые заросли колючего кустарника.
Перед домом – небольшой мощеный двор. На веревках сохнет белье, белеет простыня, надувается ветром, как парус. Толстый котяра спит на капоте старенького, видавшего виды «Запорожца». Детский мяч под скамейкой. Астры в палисадничке. Все, как в ее родном городе, только много, много, много лет назад…
Насте здесь сразу понравилось. Последние дни августа, а там и сентябрь – ее любимый месяц, бархатный сезон. Жары нет, море прозрачное, синее, как у нее глаза. А листья уже желтеют кое-где на деревьях…
До обеда они обычно лежали на песке, купались в синей, чуть липкой воде, снова лежали, но не на подстилках, а прямо на горячем мраморном песке.
В первый раз, когда они спустились к морю, Макс встал на колени у кромки берега, где песок и галька соприкасались с водой. Нагнувшись, он осторожно зачерпнул ладонями воду, провел ими по лицу и попробовал на вкус.
– Соленая!.. – удовольствием произнес он, зажмурив глаза. – Значит, это и вправду море. А я даже совсем забыл, какое оно на вкус…
Настя, успевшая к тому времени облачиться в голубой купальник и зайти в воду почти по пояс, засмеялась его ребячеству. Обрызгала Макса с головы до ног и, убегая от него, нырнула в прозрачную глубину. Здесь она опять, как давно когда-то, еще в детстве, почувствовала себя свободной.
Счастье этой свободы буквально захлестывало ее, как волны, с головой. Ее душа рвалась навстречу морю. Она чувствовала, как теплая вода прокатывалась по всему телу. Настя любила заплывать очень далеко; она шла навстречу волнам, и они приветливо принимали ее. Руки ее были закинуты назад, и она опускалась в воду, не открывая глаз. Потом широко раскидывала руки, и вода поднимала ее, начинала покачивать. Она слышала слабый шум волн, бьющихся о далекий берег, постепенно звук становился все тише. Кромка берега отсюда уже едва виднелась, впереди горизонт сливался с морем. Настя настолько нравилась морю, что оно, казалось, хотело взять ее себе. Волны убаюкивали ее, унося все дальше. В такие минуты ей не хотелось открывать глаза, чтобы можно было бесконечно наслаждаться этой тишиной и блаженством…
Макс неслышно подплывал к ней, сердился, выговаривал за то, что она одна заплывает далеко в море. Она покорно переворачивалась на живот, и они вместе медленно плыли к берегу. Там они еще какое-то время валялись на песке. Их тела были облеплены песчинками с головы до пят, они сплевывали песчинки и долго целовались прямо на берегу. А потом снова забирались в море, но уже недалеко, чтобы перед обедом смыть с себя песок. Возились в воде рядом с берегом, ныряли с головой, плавали, кто вперед…
Обедали они на террасе, примыкавшей к дому. Готовила им, за дополнительную плату, хозяйка полная румяная женщина… Пища была простая, домашняя. На первое борщ или уха, на второе жареная картошка с мясом, котлетами или рыбой, салат из помидоров и огурцов, обильно приправленный подсолнечным маслом. Все это было вкусно, и они наедались до отвала.
В поселке они покупали у одного мужика красное виноградное вино еще прошлого урожая, прямо в стеклянной трехлитровой банке. Хозяйка опускала эту банку в погреб, а когда садились обедать, доставала оттуда, прохладную, запотевшую, и ставила на стол. Они пили это вино из граненых стаканов, не спеша, смакуя, растягивая удовольствие. Смотрели на море, слушали крики чаек, молчали…
После обеда лежали в комнате на прокладных простынях, настежь распахнув все окна, слушая, как в огороде блеет на привязи коза, как шумит ветер в кронах деревьев. К вечеру выходили из дома, забирались куда-нибудь в горы, пробираясь там крутыми тропками, обходя заросли, изгороди, бьющие прямо из земли родники. Присаживались где-нибудь на холме над кукурузным полем. Отсюда, с высоты, море выглядело уже совсем по-другому – синее пространство, покрытое дымкой на горизонте и чуть выпуклое посредине. Крики чаек сюда не доносились, зато было видно, как вдалеке проплывают теплоходы.
Иногда они гуляли по ночному поселку. Пахло морем и жареной рыбой. Кто может жарить рыбу ночью?.. Так и не получив ответа, они спускались к морю. Они часто ходили купаться среди ночи. Раздевались донага, долго плавали в серебристых волнах, стараясь попасть в середину лунной дорожки. Макс любовался Настей, когда она выходила из моря, – ее стройной фигуркой, облитой фосфоресцирующим светом, и следом изящной ступни на мокром песке. Случалось, они встречали рассвет на берегу. Сидели на влажных валунах, наслаждаясь свежим бризом, ровно дувшим с моря, смотрели, как постепенно меняются, свежеют, наполняются цветом краски в небе над водой.
Вскоре им стало мало пространства возле дома. Они шли вдоль берега, туда, где начинались совсем дикие пляжи. Здесь было чисто и пусто, лишь в дальнем ущелье жили в палатках целые коммуны хиппи и нудистов.
Каждый раз, когда они проходили мимо жилья коммунаров, с гирляндами сушеной рыбы под навесами, мимо брошенной прямо на песок одежды, Макс, чтобы немного подразнить Настю, пытался завести разговор с какой-нибудь из девушек, свободно гулявших по берегу в чем мать родила. Обычно девушки делали вид, что не обращают на него внимания, независимой походкой шли дальше.
Но вот однажды им повстречалась девушка, сидевшая на корточках в воде на дальнем мысу. Загоревшая дочерна, с золотистыми волосами, заплетенными в тысячи маленьких косичек, с кожей, на которой блестели крупинки соли и песка.
– Вы можете сказать мне, старому дураку, – остановился Макс за ее спиной, – как мне преодолеть стыд и тоже вплотную приблизиться к природе?
Девушка все так же продолжала перебирать камешки в воде, даже не обернулась, лишь чуть приподняла голову, ответила через плечо:
– Проходите. Идите своей дорогой. У вас своя жизнь, у меня своя…
– Ага, получил по заслугам?! – засмеялась Настя и побежала к воде, на ходу сбрасывая с себя одежду.
Она теперь тоже очень редко пользовалась купальником, лишь в тех случаях, когда они находились недалеко от дома, на виду у всего поселка. А в отдаленных местах снимала с себя все, купалась голой. Голая же валялась или бродила по берегу, совершенно не стесняясь. Она и Макса призывала последовать ее примеру. Тот однажды попробовал, стянул плавки, но почему-то сразу почувствовал себя неловко и, выйдя из воды, натянул их опять. Настя смеялась, дразнила его, грозилась, что как-нибудь улучит момент, отберет у него плавки, и пусть тогда он голым возвращается домой…
Он с трудом уже узнавал в ней свою прежнюю Настю. За дни, проведенные на море и солнце, она, посвежевшая, загоревшая, с побелевшими ресницами, на которые уже давно не ложилась косметика, стала необычайно веселой. Казалось, прошлая жизнь осталась где-то очень далеко позади нее, за тысячи километров отсюда. И ничего больше не напоминало о пережитых тревогах, страданиях, унижениях.
Но тревога все же была. Исподволь, но подступала.
Однажды Макс, оставив ее одну в доме, съездил в город за обратными билетами на самолет. Вернувшись, он застал Настю в комнате, лежащей на кровати лицом к стене. При его появлении она даже не повернулась, не ответила на поцелуй.
– Что с тобой? – шептал Макс, забираясь губами ей под волосы и продолжая целовать ее в родинку за ушком. – Я купил билеты. Ты не рада?
– Не знаю, – ответила она, стараясь при этом улыбнуться. – Это чайки кричат все время, тоску наводят…
Но снова замолчала и только смотрела на него странно.
– Ну, что случилось? – томился он и отходил к окну, с тоже внезапно передавшейся от нее тревогой глядя на туманящееся вдалеке море, на развешанные вдоль берега рыбацкие сети. – Мы ведь должны когда-нибудь вернуться, так не может продолжаться вечно.
– Меня, наверное, ищут… – говорила она тихо за его спиной. – Пока не знают, где мы, но ждут с нетерпением…
– Да кто ищет?! – взорвался Макс. – Кому мы с тобой нужны, кроме нас самих?..
Настя промолчала.
– Думаешь, Рафик?.. Перестань, – Макс вновь присел на кровать, принялся гладить ей волосы, успокаивая. – Он уже давно о тебе забыл. Наверное, уехал куда-нибудь за границу. С такими деньгами ему не до тебя.
Настя не отвечала на его поцелуи, глядела спокойно, но куда-то мимо.
– Ты не знаешь Рафика и всего, что его окружает… А потом, наверное, у меня судьба такая. Я приношу людям несчастье…
– Ладно, кончай хандрить. Давай сходим на море, поплаваем, и все пройдет.
Настя покорно последовала за ним. К вечеру, казалось, от ее былого настроения не осталось и следа. Настя ела абрикосы, пуляла косточками в Макса, смеялась, глядя, как он уворачивается и сердится на нее, впрочем, не очень сильно.
Они больше в разговорах не возвращались к этой теме. Обсуждали другое – как дальше устроить свою жизнь. Макс решил, что им вдвоем нужно уехать из Москвы куда-нибудь в глубинку. Ему особенно нравились места в верхнем течении Волги, там, где могучая река еще не сжата тисками плотин. Может быть, в Плес или другое тихое место. Его фирма – черт с ней. Главное, есть деньги, мозги, годы, еще совсем молодые. Он начнет все сначала, ведь теперь с ним была Настя.
Она соглашалась со всем, что он предлагал. Ей тоже казалось, что так будет лучше, а новую жизнь хорошо начинать на новом месте.
С утра перед отъездом они вволю поплавали в море. Когда уже стояли на остановке и ждали автобус, Настя обернулась, посмотрела на море в последний раз. Подумала, что обязательно должна запомнить это море, звезды над ним в ночи, полуденное солнце, волны, песок под своим телом. Все, что она видела и чувствовала так остро, что даже становилось больно. Почему-то она только сейчас осознала, что когда-нибудь, в другом лете, всего этого может и не быть. Вернее, останутся и эти волны в море, и звезды, и песок. Но уже без нынешних Макса и ее. Поэтому надо сделать так, чтобы это мгновение вошло в нее, осталось в ней навсегда. И Настя его запомнила. Запомнила всей своей силой, всей своей любовью, душой, кожей, подсознанием… Бог знает, чем еще…
30
Осенняя Москва встретила их холодом, сыростью, пронизывающим ветром и мелким, назойливым дождем. В аэропорту они взяли такси, но в город добирались необычайно долго, то и дело застревая в дорожных пробках. Здесь впервые за месяц Макс включил сотовый телефон, позвонил на работу. Вместо секретарши ему ответил незнакомый женский голос. Макс удивился, поинтересовался, где его верная Леночка. Женщина на противоположном конце линии сначала замешкалась, а потом переключила куда-то. И в трубке Макс услышал знакомый голос Витьки Лежнева.
Голос Витьки тоже звучал как-то странно, вяло, без эмоций и обычных для него шутливых интонаций:
– А-а-а, это ты… Явился, не запылился… Куда пропал? Здесь тебя уже все давно обыскались… Ты где сейчас?.. Ну, приезжай… Лучше прямо сюда, есть кое-какие вопросы, не требующие отлагательства… Давай, жду…
И первый повесил трубку.
Максу это сразу не понравилось. Он нутром почувствовал – что-то не так. Первой мыслью, когда они приземлились, было ехать домой. Но теперь Макс изменил свое решение. Настя захотела купить себе плащ и зонтик, он высадил ее возле Пассажа, попросил не задерживаться надолго, а водителю такси велел отвезти его в офис.
Он шел по коридору своей фирмы, здоровался с попадавшимися по пути сотрудниками. Те отвечали ему, но тоже как-то странно, без улыбки, скорей удивленно, нежели радостно приветствовали шефа и словно сторонились его.
Макс прошел к своему кабинету, непроизвольно поднял глаза на висевшую возле дверей табличку с фамилией. И оторопел. Там значилось: «ЛЕЖНЕВ В.С.». Макс решил, что с непривычки, за долгое отсутствие, ошибся дверью – их с Витькой кабинеты находились рядом. Но нет, все правильно, дверь его, обита так, как он когда-то пожелал.
Макс нажал ручку, вошел в приемную. Из-за стола с компьютером на него подняла глаза незнакомая молодая девушка. Вскочила, когда он решительным шагом проследовал к внутренней двери кабинета, стараясь преградить путь. Но Макс, не обращая на нее внимания, уже входил в кабинет.
В кресле за его столом сидел Витька Лежнев и просматривал какие-то бумаги. Когда Макс ворвался сюда, он поднял голову, увидел вошедшего и сказал:
Ты уже здесь?.. Здорово, Ну, садись, я сейчас все объясню…
Объяснение длилось около часа. Витька популярно объяснил Максу, что тот подлец и негодяй, без ведома правления запустил лапу в уставный фонд фирмы. А это святая святых любого бизнеса, и вторгаться в закрома вот так, запросто, по велению прихоти не дано никому, даже президенту. Фирма балансировала на грани банкротства, почти все счета в банках были заморожены. Приложив колоссальные усилия, задействовав все возможные и невозможные связи и рычаги, Лежнев, по его словам, сумел кое-как выправить положение и избежать полной катастрофы. Но Макс больше не президент. Его личные счета пришлось ликвидировать в счет погашения долга. И это еще хорошо, большая удача, что так обошлось. Могло дойти и до суда, светила статья – «мошенничество в личных целях и в особо крупных размерах».
– Так что, Макс, – подытожил Лежнев. – Мы, конечно, с тобой друзья, но ты поступил опрометчиво. И главное – подло. Руку я тебе всегда готов протянуть, несмотря ни на что. Но, сам понимаешь, не все мне подвластно… Такие вот дела…
Макс ехал домой, немного огорошенный тем, что произошло, но, как ни странно, даже с чувством некоторого облегчения. Все решилось как бы само собой, совпадало с его дальнейшими планами. Конечно, без денег начинать все сначала будет необычайно сложно, это существенно меняло первоначальные замыслы. Но ничего, у него есть квартира и машина, которые можно будет выгодно продать. А это немалые деньги, им должно хватить на первый случай, а там – поглядим еще, как все повернется…
Дома Насти не было. Не было ее вещей, из чего Макс заключил, что она в квартиру даже не заходила. Опять неприятное, позабытое уже чувство нахлынуло на него, подступило к горлу. Макс злился, укорял себя за то, что потерял бдительность за время отдыха, отпустил ее одну. Но теперь уж что поделаешь, – оставалось ждать.
Она не явилась к вечеру. Не пришла на следующий день, на другой, третий. Телефон тоже молчал. К исходу недели Макс окончательно понял, что Настя уже к нему не вернется. Что с ней стало, где она сейчас, он не знал. В первые дни он еще пробовал куда-то звонить, чего-то добивался. Но прежние его связи уже не срабатывали. Концы были обрублены вместе с тем, как он лишился своей должности президента фирмы.
Целыми днями он не выходил из дому. Валялся на кровати либо бесцельно бродил по комнатам. Он начал пить, один, сидя на кухне наедине с бутылкой и стаканом. Раньше он этого никогда не делал, а сейчас состояние, в котором он постоянно находился, ему даже начинало нравиться. Алкоголь помогал забыться, не вспоминать о прошлом, не думать о настоящем. Будущего для него уже не существовало.
Часть третья
1
…Коридор, по которому бежала Настя, был длинный и пустой. Это еще не факт, что теперь для нее открывался путь к спасению, но, во всяком случае, ей удалось вырваться из плена своего мучителя, и здесь ее больше не преследовал ужасный запах, стоявший в номере. Следовало еще избежать встречи с портье и каким-то образом добраться домой. Но как ей показаться на улице в таком виде?
И тут Настя вспомнила, что в этой гостинице снимает номер ее подруга Марина, такая же, как и она, девушка по вызову. Придерживая материю возле плеча, Настя метнулась к лестнице черного входа, одним махом преодолела два пролета наверх и, с отчаянно колотящимся сердцем в груди, остановилась возле обшарпанной двери на пятом этаже.
«Только бы она была дома и одна», – сверлила Настю единственная мысль.
На ее счастье, Марина оказалась у себя.
– Тс-с-с… – приложила она палец к губам, едва открыв дверь и ничуть не удивившись появлению Насти в таком странном виде. – У них проблемы…
– Ты о чем? – немного растерялась Настя.
Марина прикрыла за ней дверь, а ответом с ее стороны послужило лишь многозначительное молчание. Только тогда Настя наконец врубилась в ситуацию.
Марина среди других ее знакомых девушек отличалась не только незаурядной внешностью, но и необычным внутренним миром. Она довольно часто пребывала под наркотическим кайфом и тогда общалась с внеземными существами. В такие минуты Марине было не до клиентов. Вот и сейчас в комнате у нее царил полумрак, горели свечи, пахло благовониями. Это означало, что контакт с пришельцами из космоса уже установлен и хозяйка не станет отвлекаться по пустякам, задавать лишних вопросов. Уже хорошо.
Зеркало у Марины было только в ванной. Запотевшее, оно отразило сильно помятую, с синяками под глазами Настину мордашку. Ладно, хоть ненакрашенную, а то и подмазать нечем. Сумочка ее так и осталась в номере, а пользоваться чужой косметикой Настя не любила, брезговала. Пусть так. Она решительно отбросила в сторону штору и залезла под душ. И даже отважилась вымыть голову. Стало значительно лучше.
Выйдя из ванной, Настя застала свою подругу неподвижно лежащей на полу с раскинутыми в сторону руками. Губы ее что-то лихорадочно шептали. Они, пришельцы то есть, всегда являлись ей в виде голосов. Смотреть было нечего, только слушать.
И Настя присела рядом, тихо спросила, решив ей подыграть:
– Так в чем проблема-то?
– Говорят, что очень хотят домой, – тихо, не поворачивая головы, ответила Марина. – Уже который год торчат здесь, в Германии, а их не пускают назад.
– И кто ж их не пускает?
– Да все эти немцы голимые им пакости разные устраивают… Ну вот, спугнула!.. – Марина села на полу и с недовольным видом уставилась на Настю. – Вечно ты не вовремя и с дурацкими вопросами. Теперь они не скоро появятся…
– Ну, извини. Видно, не любят меня духи, мне бы с живыми разобраться…
– Я тебя умоляю… Не духи они, а пришельцы, сколько раз уже можно повторять… Ты ко мне по делу или как?
– У тебя есть во что переодеться?.. Вернее, одеться. Я совсем без ничего.
Марина лишь покосилась в сторону Насти. Ее ничуть не заинтересовало, зачем и, главное, откуда та к ней явилась в таком виде.
– Посмотри там, – она указала на платяной шкаф. – Выбери, что тебе подойдет, потом вернешь… Или, если понравится, оставь себе.
– Да, и денег я у тебя немного возьму, на такси?..
Марина лишь махнула рукой: дескать, сама знаешь, где что лежит.
Настя выбрала джинсы и батничек. Без зазрения совести разорвала упаковку с новыми трусиками – носить чужое белье, пусть и выстиранное, ей не хотелось. Перед тем как уйти, накинула на плечи куртку с капюшоном – осень на дворе.
– Пока, подруга. Ты меня очень выручила, – сказала Настя на прощание,
Марина не ответила. Даже не повернулась в ее сторону. Настя не обиделась, уходила от нее с легким сердцем. У Марины там свои пришельцы, ей должно быть с ними хорошо. У нее же одна задача – поскорей выбраться из этого логова и постараться сделать это незаметно.
2
На улице Настя почти сразу поймала такси, назвала адрес дома, где Рафик снимал квартиру. «Наконец двигаюсь, наконец свободна… наконец двигаюсь, наконец свободна…» – стучало у нее в висках, пока они ехали по городу, все дальше уносясь от ненавистного ей отеля.
Настя пока еще так и не успела осмотреть город и теперь невольно прилипла к боковому стеклу. В Гамбурге даже летом не бывало особенно жарко. Река Эльба, впадающая в море далеко за городской чертой, разнообразные каналы, небольшие пруды приносили с собой бодрящую свежесть. По городским улицам, продуваемым легким морским ветерком, можно было спокойно и с удовольствием прогуливаться пешком. Климат здесь мягкий, и даже теперь, осенью, деревья в многочисленных парках и садах не сбрасывали до конца свою листву. А на лужайках, вдоль озера, пробивалась зеленая травка.
Таксист вез Настю по набережной, опоясывающей гавань. На протяжении более километра тянулись вдоль берега фасады из темно-красного кирпича. Она уже знала, что это Шпайхерштад, самый большой в мире комплекс пакгаузов. Потом фасады старых домов сменили белоснежные виллы бюргеров, построенные в стиле модерн.
Центр Гамбурга напоминал ей сказку из детства. В озере Аубеналсте плавали лебеди, горел на солнце золотом шпиль ратуши, расслабленная толпа туристов валом валила на прогулочные теплоходы. А рядом с ратушей маячила миниатюрная копия американской статуи Свободы. Копия была живая – молодой итальянец, выкрасившийся зеленой бронзой, зарабатывал таким вот образом себе на жизнь. «Свободу» овевали запахи дорогого парфюма от останавливающихся зевак, экзотических пряностей из расположенного поблизости мексиканского ресторанчика, цветов с соседней клумбы.
Миновав центр, они постепенно углубились в район под названием Гарбург, где на неприметной улице Мариенштрассе, возле старого пятиэтажного дома из красного кирпича, Настя попросила водителя остановить машину. Расплатившись с ним, она подошла к входной двери подъезда и набрала электронный код, который помнила наизусть.
Где-то наверху слабо хлопнула дверь одной из квартир. Бесшумно, почти бегом, перепрыгивая через три ступеньки, она поднялась по лестнице на последний, пятый этаж. Здесь было всего две квартиры.
Настя остановилась, чтобы перевести дыхание, и нажала нужную ей кнопку звонка. Дверь сразу же отворилась, как будто ее здесь заранее поджидали. Но не Рафик, а другой, незнакомый ей человек, впустил ее в квартиру И не успела Настя опомниться, как оказалась в комнате, где стояли и сидели несколько мужчин. Одни были в полицейской форме, другие в штатском. Они оживленно разговаривали между собой, но при появлении Насти вдруг замолчали и с интересом уставились на нее. А она успела заметить, что все в комнате перевернуто вверх дном. Видно, здесь производили обыск.
Вначале ее попросили предъявить документы, которых, естественно, при ней не оказалось. Лица мужчин сразу сделались суровыми, непроницаемыми. Насте учинили самый настоящий допрос. Она еще плохо понимала немецкий, а никто из присутствующих не знал русский. Но кое-что Насте удалось разобрать.
Суть вопросов поначалу сводилась к тому, кто она такая, откуда родом, как и когда попала в Германию. И чем она занималась в стране все это время. Потом последовали более конкретные формулировки:
– Вы девушка господина Сафарова?
Настя кивнула.
– Он ваш сутенер?.. Заставлял вас заниматься проституцией?
Настя опять кивнула.
– В чем это конкретно выражалось? Где вы работали?
Она ответила, как могла, с трудом подбирая немецкие слова, что, дескать, клиентов ей поставлял сам господин Сафаров. А больше она ничего не знает.
– А где сейчас может находиться господин Сафаров?
Этого она тоже не знала, так как жила с ним только на этой квартире. А в свои планы он ее никогда не посвящал.
Больше вопросов к ней не было. Во всяком случае, здесь. Настю препроводили вниз, усадили в полицейскую машину и отправили в участок. Там ее еще раз допросили, но уже с переводчиком. Ответы тщательно занесли в протокол. Все это время с ней разговаривали учтиво, не перебивали и не угрожали. А после того как были закончены все формальности и сняты отпечатки пальцев, Настю отвели в одиночную камеру с узкой кроватью, умывальником и туалетом.
