Текст книги "Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1985-1991"

Автор книги: Аркадий Стругацкий

Может быть, имело место и прямое запрещение. Не знаю. Но когда чье-то имя на бесконечных совещаниях все время произносится со знаком минус, то, естественно, с этим именем никто не хочет иметь дело. В наших произведениях усматривали идеологические проколы. Времена были застойные, и самая страшная ошибка, которую мог совершить руководитель, была ошибка идеологическая. Он мог завалить план, довести организацию до полной разрухи – все, кроме идеологической ошибки, ему прощалось. Поэтому нас боялись издавать. Потом нас перестали замечать.

А вот в течение 89-го года мы выпустили книг больше, чем за все предыдущее десятилетие.

<…>

– Как вы думаете, ваши произведения тоже со временем устареют и перейдут в разряд юношеско-приключенческой литературы, как это произошло с книгами Жюля Верна, Уэллса, Ефремова, Беляева, или что-то станет классикой?

– Старение – удел любого вида искусства. Можно восхищаться фильмом «Броненосец „Потемкин“», но интерес он вызывает сейчас, согласитесь, больше у киноведов. Фантастика и кино стареют особенно быстро. Но – есть вечные вещи. Пройдет сто лет – и забудут «Мастера и Маргариту». Но пройдет еще сто лет – и этот роман откроют снова и будут наслаждаться им и удивляться его злободневности. Что касается наших произведений, то лет через двадцать пять о многих забудут или они перейдут в упомянутый вами разряд. Несколько дольше просуществуют, может быть, «Улитка на склоне», «Отягощенные злом». Может быть, «Град обреченный». Некоторые наши ранние вещи уже устарели безнадежно и необратимо.

<…>

Тринадцатого октября в рабочем дневнике АБС БН делает последнюю запись.

Рабочий дневник АБС

13.10.91

Около 13.00 позвонила Маша[66]66
  Стругацкая Мария Аркадьевна, дочь АНа.


[Закрыть] и сказала, что все кончено.

А. умер вчера, 12 октября 1991.

Писателя «бр<атья> Стругацкие» больше нет.

Б. говорил с ним последний раз где-то в начале сентября (узнавал насчет Михаила Громова). А. говорил словно бы нехотя, он будто ждал, когда Б., наконец, кончит задавать вопросы и отстанет.

Финишная прямая. А. вышел на нее весной 1991 года. А Б.? Сегодня?

Не знаю. Финишная прямая – это когда потерян интерес к жизни.

В папке с письмами есть запечатанный конверт с адресом получателя – АНа и адресом отправителя – БНа. На конверте стоит почтовый штамп Ленинграда от 30.09.91. На обороте – почтовый штамп Москвы: 9.10.91. Тут же, на обороте конверта, БН написал: «Арк получил это письмо, но уже не смог (не захотел) его прочитать».

Семья АНа, Борис Натанович с Аделаидой Андреевной, многие поклонники творчества АНа (и в их числе члены группы «Людены») 16 октября прощались с АНом в траурном зале крематория Донского кладбища. Сергей Лифанов писал об этом 26 ноября в нижегородской «Рабочей жизни».

Из: Лифанов С. Стругацкий Аркадий Натанович

<…>

Мне повезло знать Аркадия Натановича. В августе прошлого года мы, шесть человек из группы «Людены», приехали поздравить его с 65-летием. Аркадий Натанович принимал нас дома, в обычной двухкомнатной квартире, по-настоящему богатой книгами. Встретили нас совершенно по-домашнему, снарядили тапочками, Аркадий Натанович угостил дефицитными уже тогда сигаретами. Он много и интересно говорил, охотно отвечал на вопросы, умно острил, балагурил…

И вот через год с небольшим мы снова в Москве. На Донском кладбище Аркадия Натановича провожали родные, друзья, коллеги. И мы, фэны – те, кому смогли сообщить и кто успел добраться. <…> Говорили мало и, может быть, не очень гладко, но от сердца. Клали на гроб цветы. Прощались…

«Он был как из сказки: всегда добр и поэтому всегда прав… „Из всех возможных решений выбирай самое доброе“. Он никогда не говорил этих слов и очень ехидно отзывался в адрес тех своих биографов, которые приписывали ему эти слова, и он наверняка никогда не думал этими словами, однако вся суть его жизни – именно в этих словах», – так писали братья Стругацкие об одном из своих героев.

Так можно написать и о них самих. Так я хочу написать о Человеке, Писателе и Учителе Аркадии Натановиче Стругацком.

Печальная весть быстро разносится по стране. Один за одним печатаются некрологи. 15 октября – в газете «Саратов».

Из: Арбитман Р. Памяти писателя: Умер Аркадий Натанович Стругацкий

Ушел из жизни не просто замечательный человек и прекрасный писатель: со смертью Аркадия Натановича закончилась целая эпоха в нашей литературе, неразделимого прежде понятия «братья Стругацкие» больше нет.

Три с лишним десятилетия, начиная с самой ранней повести «Страна багровых туч» и кончая недавним романом «Град обреченный», писатель, известный всем как «братья Стругацкие», был не просто – как принято говорить – «одним из лучших» писателей-фантастов нашей страны, а действительно самым лучшим, и здесь нет никакого преувеличения.

В самые трудные годы, когда казалось, что тоталитарная система вечна и незыблема и надеяться думающему человеку как будто не на что, именно книги Стругацких, с трудом преодолевая кордоны отечественной цензуры, возвращали нам надежду. Американская энциклопедия научной фантастики называла Стругацких внутренними эмигрантами – имея в виду их духовное противостояние Системе.

Но ведь и мы, читатели, в течение многих лет имели возможность «эмигрировать» в миры, созданные воображением братьев Стругацких. В противовес унылой серой рутине, где человек («винтик» по определению) увязал в бюрократической паутине, писатели создали мир яркий, притягательный, правдоподобный, в котором жить было интересно, хотя и не так просто.

<…>

Аркадий Стругацкий был личностью яркой и многогранной. Он был еще и отличным переводчиком, и темпераментным публицистом, и вдумчивым редактором, и крупным специалистом по древнеяпонской литературе.

Он был удивительным собеседником и талантливым рассказчиком. Несколько раз Аркадий Натанович – по приглашению его здешних друзей и любителей фантастики – приезжал в наш город, и каждый его приезд становился праздником, настоящим событием для нас…

Потеря невосполнима. Но осталось целое поколение, выросшее на книгах братьев Стругацких. Поверьте, не самое плохое поколение.

16 октября – некролог в «Независимой газете».

Из: За миллион лет до…

Умер Аркадий Натанович Стругацкий, старший из братьев-соавторов, замечательный писатель, умевший вынести и фантастическую популярность, и цензурный прессинг, и проработочные статьи, и холодное молчание серьезной критики. Умер литератор, плодотворно, энергично и счастливо работавший, получавший радость от своего труда и твердо знавший, что его книги нужны многим. Умер человек трезвого ума, редкой социальной зоркости, щедро наделенный дарами совестливости, сострадания и тревоги – тревоги за личность, культуру, саму жизнь на Земле. Умер оптимист, не склонный к иллюзиям, но от того не перестававший быть оптимистом. Умер шестидесятник, способный на дружеский диалог с новыми поколениями, с детьми поседевших «младших научных сотрудников», обычно не торопящимися признавать заслуги отцов. Умер гражданин, положивший силы свои на формирование гражданского самосознания в вовсе не подходящих для того условиях.

Книги братьев Стругацких читают много и жадно. Почти каждая из них была (а часто и остается) бестселлером. Тем печальнее, что продуманные, взвешенные, сочувственные слова о более чем четвертьвековой литературной работе чаще звучали на кухнях, чем появлялись на страницах журналов и газет. Свободное от конъюнктурности осмысление прозы Стругацких, по сути дела, еще не началось.

<…>

Тогда же – некролог в «Комсомольской правде».

Из: Мариничева О. За миллиард лет до конца света: Во Вселенной стало холоднее

<…>

Смерть – она ведь всего лишь рамка, без и вне которой невозможно увидеть целостность и смысл прожитой человеком жизни. Смерть – добытчица смысла. И потому известие о смерти нерядового человека я всегда воспринимаю как сигнал «свыше» нам всем, живущим: пора осмыслить именно эту жизнь, пора понять феномен именно этого человека.

<…>

Мне достаточно того, что братья Стругацкие – уже тогда, очень давно, в 60-е годы, позвали, поманили нас, тогдашних подростков и студентов, на невидимые, духовные баррикады противостояния миру лжи, продажности, насилия. Поманили – да, мечтой, фантазией, если хотите – утопией, а точнее – просто моделью, проектом, прогнозом реальной возможности более гармоничного и светлого, чем нас окружал, мира. Что касается картин мира «реального», то не зря же, наверное, их книги запрещали, и часть из них мы читали в «самиздате».

Да, мы были лишены Библии и сказаний о житиях святых. Но кто был с нами взамен святых и самого Господа Бога? А были просто звездолетчики, просто разведчики и работники будущего из «Туманности Андромеды» Ивана Ефремова (родоначальника социальной фантастики у нас в стране), и из книг Стругацких «Трудно быть богом», «Полдень. XXII век» и множества других книг.

А ведь это были не просто отдельные захватывающие книги и отдельные пленяющие своим примером герои. Стругацким принадлежит авторство на создание целого мира, собственной Вселенной, обжитой и густо заселенной. Как в начале века писатель Александр Грин создал свою Гринландию, а в середине века летчик Антуан де Сент-Экзюпери – свою Планету Людей, так во второй половине XX века фантасты Стругацкие «сочинили» свою Вселенную. Попадая в нее через двери любой из их книг, читатели, особенно молодые, оказываются в твердой, граненой и сверкающей, как алмаз, системе нравственных и духовных координат. В любом романе Стругацких больше педагогики и философии, чем в мертвом, раздробленном, скучном наборе школьных предметов, вместе взятых.

Да, сейчас, как сообщили на днях по телевизору, мы наконец-то учимся жить сегодняшним днем, а не только уповать на светлое будущее. Но из этого сегодняшнего дня никто не вправе – да и не в силах будет – изъять Предвидение, Мечту, Фантазию. Они нужны не только детям. <…>

Но в отличие от «прогностического» бума, который активно и расчетливо насыщают провидцы всех мастей от астрологов до режиссеров, предвидения и предсказания Стругацких – не бесстрастны, не холодно-расчетливы. Живое, теплое дыхание любящего сердца, щемящая, трепетная жалость по всему живому и хрупкому – вот дыхание их Вселенной. В которой так трудно быть не только Богом, но и человеком. И просто, может, его «командировка» подошла к концу… Прощайте, Аркадий. Спасибо вам за все, что вы для нас сделали.

18 октября – некролог в «Книжном обозрении». Он подписан редакциями «Книжного обозрения» и издательства «Текст».

Памяти Аркадия Натановича Стругацкого

Умер один из тех людей, которые воистину были умом, честью и совестью эпохи.

Он ненавидел идеологию барабанной дроби, но свято хранил идею светлого будущего и щедро делился ею с читателями. Он не верил в жирное и самодовольное будущее изобилия.

Он не верил в будущее тупого торжества над природой.

Он верил в будущее без дураков.

На книгах братьев воспитывались поколения. Не возрастные поколения – духовные: поколение «шестидесятников», поколение защитников Белого дома России…

Он ненавидел серость, посредственность, глупость и воинствующее невежество – то, что порождает фашизм во всех его ипостасях. Поэтому появились такие книги, как «Второе нашествие марсиан», «трудно быть богом», «Улитка на склоне».

Высшими ценностями для него были человеческая личность, разум и труд.

Он говорил: «Думать – это не развлечение, а обязанность».

Он любил молодежь и, будучи сам прекрасным учителем, боялся дурных педагогов. Поэтому родились такие книги, как «Гадкие лебеди» и «Отягощенные злом».

Братьев травили. Пытались изгнать из Союза, который монополизировал право называть пишущих писателями или лишать этого звания. Не печатали. А когда стали печатать всех и вся, он горько сетовал: «По-настоящему современную книгу мы с братом еще не написали», хотя все их книги были современными. Ими зачитывались и будут зачитываться.

Он был замечательным человеком, прекрасным писателем, блестящим переводчиком с английского и японского.

Он был Мастером.

Он был нашим другом. С самого начала он занял свое место в команде, которая создала одно из первых независимых издательств в стране – издательство «Текст». Книги братьев были в числе первых, напечатанных «Текстом». Всю жизнь он мечтал о журнале фантастики. И очень многое сделал, чтобы стал выходить фантастический альманах «Завтра». Следующие номера альманаха выйдут с произведениями братьев, но без него.

Без него остались читатели, коллеги-писатели, издатели.

Осталась без него отечественная фантастика, в которой он был…

Он – был!

Умер Аркадий Натанович Стругацкий…

18 октября – некролог в алма-атинском «Горизонте» от КЛФ «Джидай».

Памяти Аркадия Стругацкого

В нашей жизни они были всегда. Когда мы научились читать, «Понедельник начинается в субботу» был литературной новинкой и любимой книгой наших родителей. Мы читали его по вечерам вслух на крохотной кухне, от смеха теряя координацию и сбивая с полок посуду. Когда мы учились думать, нам в руки замысловатыми путями попадали отпечатанные на машинке «Улитка на склоне», «Гадкие лебеди», «Сказка о Тройке». Мы успевали полюбить их раньше, чем начинали по-настоящему понимать. Наша юность ловила в океане идеологических шумов и соцреалистических помех самые чистые и мужественные голоса, голоса из будущего – голоса братьев Стругацких.

Они были всегда. Они были молоды и, само собой, абсолютно бессмертны. 13 октября один из этих голосов умолк. Это невозможно осознать, но Аркадия Стругацкого больше нет…

23 октября – подчеркнуто-официальный некролог в «Литературной газете», подписанный А. Адамовичем, А. Ананьевым, В. Арро, Г. Баклановым, А. Вознесенским, Е. Евтушенко, Б. Окуджавой, А. Приставкиным, Т. Пулатовым.

В последнем октябрьском номере газеты «Московские новости» памяти АНа посвящены две статьи – Мариэтты Чудаковой и Александра Сокурова.

Из: Чудакова М. Гимнастический снаряд для интеллекта: Фантастика в моей жизни

<…>

Романы и повести Стругацких особенно любили, кажется, люди технических профессий. Узнавали в лицо с какой-то специфической «нашенской» радостью безнадегу нашенской жизни, и эта несколько истерическая радость оказалась вцепчивой, она не отпускает людей и сегодня. Радовались и тому, с какой свободой описывался интеллектуал, как прославлялось то могущество интеллекта, которому не было места ни в реальности, ни в рамках регламентированной, нефантастической отечественной словесности. (Вот еще почему так полюбили физики и химики Воланда – к всемогуществу этого сверхпрофессора подготовили читателя и братья Стругацкие.)

Их герои-интеллектуалы нередко гибли, но не в безвестности, не в лагерной тьме, а как бы успев объявить о себе на страницах печати, и это, несомненно, помогало интеллигентам, живущим в своем отечестве, где интеллект ежечасно попирался.

В тогдашней печатной жизни не было ни экономической, ни социологической, ни исторической, ни философской, ни политологической мысли. В книгах братьев Стругацких искали читатели ответы на те вопросы, которые должны бы задать они профессионалам всех этих наук. В истории нашего общества 60–70-х годов XX века место этих книг будет со временем осмыслено. Но, пожалуй, можно рискнуть сказать, что они были тем своеобразным гимнастическим снарядом для интеллекта, который позволил многим их читателям сохранить саму способность к размышлению над закономерностями и случайностями социума, сохранить, может быть, готовность к будущему умственному усилию.

<…>

Сокуров А. Дверь за ним закрылась тихо

14 октября утром я набрал номер телефона Бориса Натановича Стругацкого и на вопрос, есть ли две минуты меня выслушать, услышал ответ: «Есть». Коротко изложил суть дела. После паузы Борис Натанович ответил: «Саша, давайте вернемся к этой теме через месяц». И далее сообщил мне, что умер Аркадий Натанович. «Извините», – сказал я и, не найдя никаких сил что-либо добавить, прервал разговор.

Если можно, простите меня, Борис Натанович, за то мгновение смятения, которое не позволило мне найти слова сочувствия. Да и что говорить, когда за спиной покойного уже улеглась такая непростая жизнь, когда терпеливо пережито столько унижений, а творец жил, живет и будет жить среди тех, кто не щедр на ласковые слова и на признание. Как повелось, в России ждут смерти. Ну что же, дорогие мои соотечественники, дождались? И что теперь будете говорить вослед этому гробу? По-прежнему будете поминать Стругацких главным образом тем, что «это те самые Стругацкие, которые работали с Тарковским»? По-прежнему будете делать вид, что нет Стругацких-литераторов, художественных писателей, а есть нечто, что обзывается словом «фантасты»?

Поистине зло могущественно. Оно разлучило двух единокровных братьев, понуждая оставшегося в живых продолжать жизненный путь почти невозможным для братьев образом, творя в одиночку. Наверно, это невыносимо тяжело – брату оставаться без брата, как тяжело целому быть без половины. Знаю, что Борис Натанович побывал на границе небытия: кто переживал инфаркт, понимает, о чем идет речь. Думаю, что Борис Натанович кое-что успел разглядеть «на том берегу», куда переправляется в эти дни душа его брата Аркадия. Попросим у Создателя успокоения для этой дорогой многим из нас души.

Нарушена российская традиция: не сообщено о дне похорон и месте захоронения. В России писателей хоронили миром. Это как-то помогало многим испросить прощения за жестокосердие. У каждого из нас есть вина перед художником. Но семья Стругацких всегда была целомудренна, сдержанна.

Жила не скрытно, но скромно. Так и в этой трагедии, видимо, они предпочли к страданиям сердец и душ своих не допустить толпу.

Как тихо закрылась за ним дверь! Так закрывается дверь за большим домашним, тепло одетым даже в своей квартире человеком. Дверь даже не скрипнула, и многие из нас не заметили, вошел кто или вышел.

Совсем недавно АН открывал своим обращением к читателям новый альманах «Завтра». И вот уже в третьем его выпуске – некролог…

Памяти Аркадия Натановича Стругацкого

Он говорил:

Хочу видеть своих читателей победителями. Людьми, способными ставить цели и достигать их. Людьми, верящими в силу добра и умеющими творить его.

Он говорил:

Каждая новая вещь должна быть экспериментом, поиском нового.

Он говорил:

Литература, которой я занимаюсь, по своей природе оптимистична.

Он больше ничего не скажет.

Аркадий Натанович Стругацкий умер 12 октября 1991 года. Ушел один из последних рыцарей литературы, чудом сохранивший дон-кихотскую стать до своих последних дней – вопреки всему. Вопреки пережитой им ленинградской блокаде, тяжкой службе в захолустных гарнизонах, хромой, как сказали сами Стругацкие, литературной судьбе. Умер в своей крошечной двухкомнатной квартирке – как жил.

Россия понесла огромную утрату, но еще не осознала ее. Не удивительно: литературное сообщество до сей поры не оценило значение Стругацких для культуры XX века.

Почти тридцать лет прошло с появления «Трудно быть богом»; тогда впервые было совершено невозможное – под маской фантастического триллера вышел социологический трактат. Глубокий, многослойный, но доступный каждому интеллигенту в возрасте от двенадцати и старше.

Тогда же – мгновенно – сложился круг читателей Стругацких: инженеры, биологи, врачи, физики, рабочие, актеры; миллионы людей, огромный круг, но в нем почти нет литераторов. Скованные кандалами традиций, они не поняли, что литература совершила очередной рывок вперед – в новые формы, в новое миропонимание.

Боже избави, мы не сводим с ними счеты; подобное не раз бывало в истории культуры – критика молчала о Чехове двадцать лет… Речь о судьбе братьев Стругацких, они так и не признаны «большим литературоведением» – до сих пор, после тридцати пяти лет творческой работы. Перед теми, кто хотел говорить о них всерьез, закрывались двери журналов – и до и после 1985 года.

Так прожил свою литературную жизнь Аркадий Натанович – в полупризнании. Он не дождался собрания сочинений братьев Стругацких. Он был скромен во всем и, можно догадываться, так и не оценил своего истинного места в литературе – несмотря на письма и звонки поклонников, на миллионные тиражи книг за последние три года, сотни зарубежных публикаций.

Он говорил: Думайте! Думайте! Я сам знаю, что думать – труднее, нежели прокладывать магистрали и добывать нефть из вечной мерзлоты. Мы в огромном долгу перед ним, но этот долг уже никогда не удастся выплатить.

И все же еще раз обратимся к рабочему дневнику АБС, в самый последний раз. В него вложен лист со следующим текстом.

Рабочий дневник АБС

Настоящим удостоверяется, что 06 декабря 1991 года прах АРКАДИЯ НАТАНОВИЧА СТРУГАЦКОГО, писателя, был принят на борт вертолета МИ-2, бортовой № 23 572, и в 14 часов 14 минут развеян над ЗЕМЛЕЙ в точке пространства, ограниченной 55°33′С широты, 38°2′40''В долготы. Воля покойного исполнена в нашем присутствии.

[подпись] Черняков Ю. И.

[подпись] Соминский Ю. З.

[подпись] Мирер А. И.

[подпись] Ткачев М. Н.

[подпись] Гуревич М. А.

[подпись] Лепников Т. И.

Составлено в количестве ВОСЬМИ пронумерованных экземпляров.

Мы в точности не знаем, почему АН принял такое решение – завещать развеять свой прах. Но известно, что из многих песен Александра Городницкого он особенно отмечал вот эту. Может быть, в ее строках – и истоки завещания АНа?..

Александр Городницкий. Новодевичий монастырь

 
Снова рябь на воде и сентябрь на дворе.
Я брожу в Новодевичьем монастыре,
Где невесты-березы, склоняясь ко рву,
Словно девичьи слезы роняют листву.
Здесь все те, кто был признан в народе, лежат.
Здесь меж смертью и жизнью проходит межа.
И кричит одинокая птица, кружа,
И влюбленных гоняют с могил сторожа.
 
 
У нарядных могил обихоженный вид, —
Здесь и тот, кто убил, рядом с тем, кто убит.
Им легко в этом месте – ведь тот и другой
Жизни отдали вместе идее одной.
Дым плывет, невесом. Тишина, тишина…
Осеняет их сон кружевная стена.
И металлом на мраморе их имена,
Чтобы знала, кого потеряла, страна.
 
 
А в полях под Москвой, а в полях под Орлом,
Порыжевшей травой, через лес напролом,
Вдоль освоенных трасс на реке Колыме,
Ходит ветер, пространство готовя к зиме.
Зарастают окопы колючим кустом.
Не поймешь, кто закопан на месте пустом:
Без имен их земля спеленала, темна,
И не знает, кого потеряла, страна.
 
 
Я люблю по холодной осенней поре
Побродить в Новодевичьем монастыре.
День приходит, лилов, и уходит назад,
Тусклый свет куполов повернув на закат…
Не хочу под плитой именною лежать, —
Мне б водою речной за стеною бежать,
Мне б песчинкою лечь в монастырь, что вместил
Территорию тех безымянных могил.