Текст книги "Гибель межзвездной лаборатории"

Автор книги: Аркадий Карасик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)

Борис Николаевич ни на кого не обращал внимания. Он то и дело прикладывался к плоской фляжке с "нектаром" и покряхтывал от наслаждения.

Беседу завершила прогулка по Лаборатории. Кончился скучный период нашей изоляции.

Я шел рядом с девушкой и не сводил с неё далеко не безгрешные взгляды. Разве можно сравнить Ауру с покорившей дурня-бизнесмена следователем прокуратуры? Жирные телеса и мощные бедра – далеко не преимущество при пустой башке и бессердечности. Надежда Павловна ускоренно теряла свои позиции. По всем параметрам женского обаяния.

Перед нами простирались светящиеся коридоры. По ним двигались существа настолько удивительные, что я поневоле невежливо их разглядывал. Вот из двери вышел... прямоугольник. Ковыляя на тонких ножках, прошел мимо. Встретился с конусом. Оживленно заспорили. Мило раскланялась с Аурой усеченная пирамида. Из-за угла появился паралелепипед... Октаэдр идет под руку с овалом.... Угол на ходу читает какую-то книгу... Отрезок прерывистой прямой кокетничает с шаром...

Господи, какая-то геометрическая кунсткамера! Кажется, бедное мое бедро все покрыто синяками. Впору заново изучать геометрию и планиметрию! Или продолжать щипать себя, пытаясь пробудиться от фантастического сна. Но это был не сон – реальность.

Удивляло и другое, не менее фантастическое "действо". Не доходя до землян нескольких шагов, геометрические фигуры превращались в обычных людей. Конус стал добродушным толстяком с небольшой бородкой и умными глазами. Пирамида – полной женщиной средних лет. Паралелепипед – молодым и приятным человеком с лукавинками в глазах. Прямоугольник преобразовался в милого старичка. Прерывистая прямая в молоденькую девчушку.

Раскланиваясь с наставницей, они метали на нас любопытные взгляды. Здоровались. Одни – кивком головы, другие – поднятием над головой руки, третии – улыбками. Салют, дескать, дорогие гости, жители Межзвездной вас приветствуют.

Пройдут несколько шагов и снова преображаются: кто в прамоугольник, кто – в квадрат, кто – в тетраэдр.

Аура заметила мое недоумение.

– Наши сотрудники для общения с другими существами принимают привычные для вас образы. Не так давно приезжали посланцы другой галактики. Ужас! Двурогие жители Нептуна по сравнению с ними – красавцы. Представьте себе помесь доисторических птеродаклей с вашими лягушками. И тем не менее, ученые отдела, который они посетили, предстали перед гостями в их обличьи... Тоже происходит и с вами. Ведь общаться с геометрическими фигурами... не особенно приятно.

– А вы какая в действительности? – умело, чисто по женски, Надежда Павловна послала острозаточенную стрелку, обильно смоченную желчью. – Ромб или... неправильная пирамида?

Наставница сделала вид – не раслышала, но одарила дерзкую подопечную таким гневным взглядом, что "железобетонная" Наденька смутилась и поспешила отвести глазки в сторону.

Блвго, было на что посмотреть. По коридору навстречу к нам катился шар. Приблизившись, он не сменил внешности. Аура что-то гневно пробормотала, но наглый сотрудник не обратил на её неудовольствие ни малейшего внимания. Его узкие глазки вызывающе обшаривали землян. Он равнодушно оглядел Надежду Павловну, миновал меня и, как мне показалось, с восторгом уставился на инженера.

В это время Борис Николаевич в очередной раз приложился с ополовиненной бутылке. Весь его вид излучал райское блаженство. Глаза полузакрыты, щеки алеют, нос – багровый. Человек доволен жизнью, его не удивляют коридорные встречи. Подумаешь, геометрия пополам с алгеброй! Чему, спрашивается, поражаться, если под влиянием алкоголя в голове инженера складывается такая "мозаика", увидев которую дерьмовые ученые Межзвездной попадали бы в обмороки.

Шар несколько раз бесцеремонно прокатился вокруг нашей группы. Неизменно останавливаясь рядом с шатающимся инженером. Кажется, Борис Николаевич окончательно покорил его. Вволю полюбовался и вкатился в какое-то помещение.

– Прошу прощения за бестактность некоторых обитателей Лаборатории, сдерживая гнев, извинилась перед нами Аура. – Постараюсь, чтобы поведение эээюююооо сделалось достоянием отдела, в котором он работает.

Свечение стен и потолка, ранее ровное, изменилось. Похоже, недовольство девушки компенсировалось усилением освещенности. Странно, должно быть наоборот – настроение наставницы далеко не радужное. Значит, кто-то неподалеку радуется, прямо-таки восторгается.

Я огляделся.

Коридор опустел, сотрудники либо разошлись по своим рабочим местам, либо отправились в жилые помещения – пообедать. Только на углу маячил любопытный шар.

* * *

На следующий день вместо Ауры к нам заглянул Оле. К этому времени нас переселили в более удобное помещение. Каждый получил по две отдельных комнаты с выходами в общий зал. Наставник об"явил – командировка успешно завершена и теперь мы снова вместе.

С одной стороны есть чему порадоваться. Спокойный характер, неизменная доброжелательность Оле лично у меня вызывали симпатию. По моему, и Надежда Павловна, и Борис Николаевич тоже обрадовались.

Вместе с тем, мною владело сложное чувство. Мысль о том, что теперь по утрам я не услышу ласкового музыкального голоса Ауры, что она не порадуется здоровому цвету лица, не посетует на плохое настроение милой землянки, угнетала меня.

– Наконец-то, мы избавились от этого... ромбо-овала, – злорадно поглядывая на мою скучную физиономию, торжествовала следователь. – Не знаю, как у тебя, Гера, а у меня по отношению к твоей пассии – брезгливость. Будто прикоснулась к скользкой и холодной лягушке.

Надежда Павловна явно вызывала меня на скандал. Шестым-десятым женским чувством ощущала растущую тягу недавнего кандидата в любовники к милой, обаятельной наставнице и ревновала. Так дико и необузданно, что готовилась взорваться при первом же моем возражении.

До чего же мне хотелось излить на некогда нравившуюся мне женщину самые грубые выражения. Вплоть до площадного мата. Но затевать свару на чужой планете в присутствии невозмутимого Оле – оскорбить самого себя. И, что гораздо важней – Ауру.

Я промолчал.

– Рад сообщить вам – работа над пятьдесят седьмым образцом подходит к завершению. Может быть, скоро вы сможете возвратиться на Землю.

Содержание фразы меня не убедило, пообещать можно что угодно – убедило скучное выражение лица наставника. Похоже, ему не очень-то хочется отпускать землян, он предпочитает держать их – под рукой. На всякий случай. Мне понятны его сомнения. Лично я ни за что не отпустил бы.

– Зачем? – глупо улыбаясь и покачиваясь, спросил Борис Николаевич, оглаживая подрагивающей рукой очередную емкость с "нектаром". – Нам и здесь неплохо. Работы – никакой, кормите прилично, а уж по части напитков Межзвездная оставила позади хваленный "Кристалл".

– Спасибо за комплимент, – насмешливо расшаркался Оле. – Кстати, наши средства слежения засекли некоторое оживление у тростян. Похоже, недавний разгром не образумил их. Судя по всему, готовятся к психической атаке... Никто из вас не заметил в своем поведении подозрительных аномалий? Во время ночного отдыха никто не пытается с вами связаться? Как в свое время связывался я.

Вот она, подоплека щедрого обещания отпустить нас на Землю! Ученый Совет Межзвездной опасается, как бы нас не уволокли к себе конкуренты. Важная информация, не грех ею воспользоваться. Не сейчас, конечно, при более удобном случае.

Надежда Павловна пренебрежительно покачала плечиками. И бросила на меня обещающий взгляд. Дескать, а ты не хочешь связаться со мной по психической линии, если пренебрегаешь физической? Похоже, мы с прокурорской дамочкой поменялись местами: раньше, на Земле, я добивался близости, теперь – она. Скорей всего, её подстегнуло "соперничество" с Аурой. Удивительно, но меня это открытие не обрадовало.

На вопрос Оле я ответил отрицательно. Лично со мной никто не "разговаривал", никаких аномалий в своей психике не замечаю. Наставник одобрительно кивнул и, обойдя вниманием женщину, испытующе поглядел на инженера.

Борис Николаевич почему-то смутился. Щеки ещё больше покраснели, лохматые брови нависли над глазами. Пытаясь спрятать смущение, припал к горлышку бутылки. Послышалось частое бульканье.

Оле повторил свой вопрос, на этот раз адресуясь теперь к одному инженеру. С проницательсностью, свойственной настоящему ученому, он с первого взгляда распознал непонятное смущение полупьяного землянина.

Я не удержался от смеха. Зря Оле забеспокоился – под влиянием винных паров Борис Николаевич способен что угодно услышать.

– А у себя вы не обнаружили отклонений?

– Как когда, – завилял перепуганный инженер. – Бывает снятся разные сны... Дело обычное...

– И что же все-таки вы слышите во сне?

– Всякое. В зависимости от... градуса... Вчера, к примеру, привиделась речка с топкими берегами. Пляж с песочком. А на нем бабы голые резвятся, мужики наливают стаканы...

Оле скептически улыбнулся и ушел, пожелав нам хорошего отдыха.

А мне "сон" Бориса Николаевича показался самой настоящей выдумкой. Кажется, ему снилось совсем другое...

* * *

Если признаться честно, я тоже слукавил. В последние ночи в мое сознание упорно пробивались отдельные, казалось, бессвязные фразы. Вас захватили в качестве заложников... Вы связаны по рукам и ногам... Выход есть... Доверьтесь нам... И так далее, в том же ключе. Сплошная белиберда.

Ранее я не придавал значения этому бормотанию, считал его шалостями отдохнувшего мозга либо баловством какого-нибудь местного шутника. Однажды даже хотел пожаловаться наставнику – пусть поставит мне защитный экран.

После распросов Оле все заняло свои места. В том числе и "щалости".

Правильно ли я поступил, скрыв от наставника важную информацию? Но ведь в невнятных ночных бормотаниях не было ничего конкретного. Поднять панику, вызвать тревожные предположения у членов Ученого Совета – после выставишься самым настоящим придурком. Ничего не скажешь, хорошенькое мнение о себе оставит земной инженер-механик, владелец завода и солидного, дай-то Бог, счета в банке!

События последующих суток показали, что я совершил очередную глупость. Если бы поведал Оле о попытках вторжения в мое сознание, не произошло бы целой цепочки трагедий.

Ночью исчез Борис Николаевич.

В его комнатах – ни малейшего следа борьбы, насилия. Вещи разложены и развешаны на обычных местах: одежда – в стеном шкафу, обувь – в смециальной тумбе. Двери – на надежной магнитной защелке. В изголовьи раскрытой постели – початая бутылка с "нектаром", в углу – целая батарея. Пустых и приготовленных впрок. Хозяин так и не научился убирать ненужные мебель и вещи.

А инженера нет.

Оле появился перед обедом. Нахмуренный, злой. Ни намека на свойственную ему приветливость. Походил по общему залу, заглянул в аппартаменты Бориса Николаевича. Неожиданно остановился напротив меня, острым взглядом вонзился в лицо.

– Герман Тихонович, вы действительно по ночам ничего не слышали?

Я не выдержал и признался.

– Вы поступили очень нехорошо, по детски. По вашей вине пропал ваш друг ...

Мне бы покаяться, по мальчишески скорбно повесить повинную голову, пообещать впредь быть осмотрительней. Или – промолчать. Но будто леший дернул за язык.

– Почему по моей вине, а не по вашей? Где расхваленные непреодолимые барьеры, экраны, полосы, напичканные хитрой электронникой? Почему не подняли тревогу сторожевые роботы? И, вообще, каким образом можно вывести человека за пределы секретной Лаборатории? А вы вините во всем беззащитного пленника...

Раздражение било из меня струей пожарного брандсбойта, которым пытаются погасить очаги пламени. Я выбрасывал из себя все новые и новые обвинения, ехидно выражал сомнения в надежности охраны Межзвездной, удивлялся, как неведомые существа до сих пор не уволокли в неизвестном направлении весь Ученый Совет.

Оле внимательно слушал всю эту обидную белиберду. И – успокаивался.

– Вы имеете в виду предательство?

– Именно о нем я однажды говорил наставнице, но она не придала значения... Подумайте сами, можно ли без помощи кого-нибудь из сотрудников Лаборатории на какое-то время отключить элементы защиты? А ведь без этого отключения невозможно проникнуть в комнаты инженера...

Наставник выжидательно огляделся. Тут же из ничего появились два мягких кресла и столик с набором бутылок минеральной воды.

– Присаживайтесь. И – простите за идиотские обвинения. Правда, сознайся вы в попыткх проникнуть в ваше сознание – мы были бы настороже. Но не это главное... Предатель? За многовековое существование Межзвездной мы не упомним ни одного подобного случая. Поэтому и не предусмотрены секретные экраны...

– Я предупреждал Ауру, – вторично "подставил" я девушку. В качестве собственного "защитного экрана". В душе – покранел от стыда. – Она была, видимо, занята другими проблемами...

Оле вздохнул.

– Теперь у неё не спросишь...

– Почему?

– Аура похищена вместе с вашим инженером.

Я почувствовал в груди необычное жжение. Будто туда направили огонь паяльной лампы. Ноги ослабли, в голове закружилась карусель... Пропала Аура? Как же так? Совсем недавно она сидела в темноте напротив меня. Близкая и... недоступная. Рассказывала о противостоянии двух космических об"единений... И – вдруг...

– Успокойтесь. Нами уже принимаются меры для освобождении вашего друга и нашей коллеги...

Оле говорил сухими фразами, ни одного лишнего слова, ни одного жеста.

Расследование показало немногое. Кто-то ночью открыл одну из "амбразур" во вселучевой защите Лаборатории. Одновременно были отключены все виды слежения и контроля. Кто именно совершил предательство неизвестно. Пока неизвестно. Специалисты работают...

Ага! Я был все же прав – предательство! Но торжествующая мысль рикошетом мелькнула в голове, не оставив ни радости, ни гордости. Основное – где и как отыскать Ауру? Легко сказать – отыскать. Разве под силу плененному землянину справиться с похитителями, наверняка вооруженными и экипированными космическим оружием и средствами проникновения в сознание противника. Это можно осуществить, вернее, попытаться осуществить, только с помощью Оле...

Удивительно, но о Борисе Николаевиче я даже не вспомнил.

– Под влиянием лучевого приказа мнженер покинул свои комнаты. Этот же луч закрыл после его выхода магнитные замки. Контролируемый и направляемый похитителями землянин пошел по направлению к открытой "амбразуре". Проходящая по коридору Аура, видимо, поняла происходящее. Выхватила из ниши специальный отражатель волн и попыталась прикрыть им инженера. Луч поразил её, и она не успела, или не смогла, позаботиться о себе. Тростяне с"умели вывести похищенных за пределы Межзвездной...

– Как вы узнали все это?

Оле снисходительно тронул меня за локоть. Будто погладил малыша по головке.

– Я вежь уже сказал: работают специалисты. Магнитолучеискателем проверили все помещения, имеющие выход к "амбразуре". Нашли разбитый отражатель волн. Сейчас пытаемся определить имя предателя. На пульте – ни одного следа, возле "амбразуры" тоже все чисто... И все же...

– Кажется, я знаю межзвездника, работающего на похитителей...

Я ожидал, что Оле бросится ко мне на грудь, обнимет, засыпет цветами комплиментов и благодарностями. Ничего этого не произошло. Наставник остался таким же суровым и сухим.

– Знаю, кого вы подозреваете. Зря. Иииээооо достоин доверия. Полного доверия, – с нажимом повторил наставник. – Он осуществляет особоважные поручения Ученого Совета.

Странная, если не сказать более грубо, доверчивость! Впрочем, какое мне дело до нравов Межзвездной! Ошибаюсь – так ошибаюсь. Дело – хозяйское. Переубеждать, настаивать – глупо. Но по нынешним земным меркам предателями чаще всего становятся не "шестерки" – люди, приближенные к власти. Уверен аналогичная картина складывается в любом обществе, даже в самом... фантастическом.

Из тайника памяти выкатился "шар" и принялся кружить вокруг прильнувшего к горлышку бутылки инженера. Одно это необычное внимание к выпивохе должно было насторожить межзвездных "специалистов". А Оле затвердил: заслуживает полного доверия, выполняет важные задания... Бред, которым на Земле недавно рожденного сосунка не убедишь!

– Есть ли надежда на спасения Ауры?... И – Бориса Николаевича?

– Практически – почти никакой. Несколько десятков планет, входящих в состав тростянского Союза нами почти не контролируются. На любой из них можно спрятать сотни похищенных... Будем думать и анализировать. Есть идея вступить с тростянами в переговоры. Соответствуующий сигнал уже послан. Ожидаем ответа.

– И это все меры? – удивился я наивности своих "хозяев". – А где более... радикальные?

Несмотря на явное ехидство, вложенное мною в простой, на первый взгляд, вопрос, Оле не обиделся. Скупо улыбнулся.

– Почему – все? Специальные приборы зондируют поочередно все планеты Тростянского Союза, аналитики обрабатывают и сравнивают результаты... Поверьте, делается все возможное... Что касается "более радикальных" мер, они строго запрещены. Даже при угрозе смерти заложников мы первыми не нападем на Союз. Закон Межзвездной – оборона.

Как это звучвло в когда-то популярной песне: "чужой земли мы не хотим ни пяди, но и своей вершка не отджадим". Ничего себе "вершок": один из ведущих ученых Лаборатории и человек, за безопасность которого Межзвездная поручилась. Те же американцы немедля бросили бы на поиски своих сограждан весь свой авианосный флот, засыпали бы похитителей ракетами и бомбами. А тут – одна только оборона.

Когда я передал Надежде Павловне свою беседу с наставником, она облегченно вздохнула и покосилась на двери в занимаемые ею помещения. Будто распахнула их. Кажется, решила, что после исчезновения "ромбо-овала" возвратятся прежние наши отношения. С небольшими изменениями: прокурорша намерена выбросить белый флаг капитуляции.

А во мне – ледник, никакого желания воспользоваться открытым входом в "блаженство". В голове – одна Аура...

Глава 6

Теперь мы с Надеждой Павловной разгуливаем и спим в специальных костюмах. Они не пропускают трстянские излечения. Вернее, пропускают, но не полностью: фильтруют, отделяя "вредные" частицы от безопасных. Голоса доносятся, едва слышные. большинство слов вообще невозможно разобрать.

Межзвездники берегут остатки земного своего "достояния". Зачем? Для какой цели мы им нужны? Об обещанном возвращении на Землю – ни слова. И снова в душе бушуют тревожные предчувствия. Скрываю их от коллеги по заключению, боюсь, как бы она снова не сорвалась с "тормозов", не наговорила лишнего.

Оле навещает подопечных почти ежедневно. Новостей – никаких, беседы пережевывание уже известного. Ответ на сигнал, посланный тростянам, так и не пришел. То ли похитители ещё думают и прикидывают, то ли не считают нужным вступать в переговоры.

– Все понятно, – резюмирует следователь в обычной безаппеляционной манере. – "Ромб-овал" похитителям пришелся по вкусу. Дегустация продолжается. Довольны обе стороны. Бориса Николаевича поят-кормят, выжидают, когда он, наконец, расколется. Мы с тобой, Герочка, тростянам до лампочки. Ситуация лично меня устраивает.

– Как ты можешь так говорить? – горячился я. – Люди сидят в заключении, ожидают от нас помощи.

– Будто мы с тобой разгуливаем на свободе? Ты, как всегда, сверхнаивен... Кстати, давно хочу спросить: куда девался твой любовный пыл? Или израсходовал его на ромбоовальную потаскуху? В таком случае тебя можно только пожалеть.

Я старался не поддаться шантажу. Бросишься на защиту невинно обруганной наставницы – получишь несчетное количество оплеух. И в переносном, и в фактическом виде. Ибо Надежда Павловна до предела раздражена и обижена моей холодностью.

Некоторое время Надя помолчала. Поняла, грязными плевками в адрес отсутствующей Ауры меня не прошибить. Поморщилась и перескочила на другую тему. Не менее актуальную. И – накрепко связанную с первой.

– Удивительное сооружение эта Лаборатория. Можно подумать, в их цивилизации начисто отсутствуют воры и грабители, насильники и убийцы. Ни одного прокурора, ни единного сыщика. Между тем, Межзвездная для преступников – благодать. Взять хотя бы задвижки и замки. Вход в мои комнаты ничем не защищен. Чуть поднажать плечом и ты – у меня в гостях. В спальне.

Намек настолько прозрачен – так и просвечивается приглашение "поднажать плечом". Я отделываюсь шуточками, жалобами на неведомые болезни, ссылками на возможность неожиданного появления тех же тростян. Женщина откровенно злится. Будто кошка, которой упрямо отказывают налить в блюдце желанное молочко. Либо положить свежей сметанки...

На третий или на четвертый день – не помню точно – Оле появился необычайно взволнованный. Что-то произошло! Неужели тростяне согласились на переговоры? Или Ученый Совет решил все-таки отпустить оствшихся двух пленников? Лично я ни за что не покину Межзвездную до освобождения Ауры. Пусть отправляется в свою родную, черт бы её сожрал со всеми потрохами, прокуратуру одна Надя.

Действительно, разговор пошел о нашем освобождении. И – довольно конкретный.

– Думаю, через несколько недель ваше пребывание на Межзвездной закончится. По пятьдесят седьмому получены обнадеживающие результаты. Рещил порадовать вас...

Шалишь, хитрец, не обманешь, подумал я, взволнованность имеет какие-то другие корни. Пока – неизвестные для меня. Постараюсь покопаться в гнилой твоей душонке, дерьмовый наставничек. Прежнее уважение к Оле, по неизвестным причинам, исчезло, сменилось настороженностью.

Пусть я самодеятельный детектив, но кое-что все-таки за душой имею. Хотя бы прочитанные два десятка книг остросюжетного жанра. И зарубежных, и отечественных. При явном отсутствии опыта – избыток теории.

И я принялся "копать".

– Насколько понимаю, замена живущих на Земле людей – длительный и довольно сложный процесс. Протяженностью не в несколько недель – в столетия. Или я ошибаюсь?

Оле поморщился, будто на языке вскочил болезненный прыщ.

– Нет, не ощибаетесь. Действительно, проблема, рассчитанна на века. Исследования пятьдесят седьмого образца заставили нас пересмотреть всю концепцию. Мы отказались от замены землян другими образцами. Значительно выгодней ввести в существующие ныне образцы... простите, в людей, некоторые изменения. С помощью летучих шприцев мы введем в ваш организм некое вещество. Оно подавит ненужные нам инстинкты, заставит внутренние органы выработать новые...

– Прививки? Но это ещё более продолжительный и болезненный процесс, нежели замена...

– Снова ошибаетесь, Герман Тихонович. Вы не знаете наших возмжностей. Миллиарды шприцев, распыленных с летательных аппаратов, незаметно для обрацов... снова простите, землян, в считанные недели "прооперируют" всю Землю. Люди получат толчок, который положит начало развитию новой цивилизации...

Я внимательно выслушал интересную "лекцию". И – нанес удар ниже пояса.

– Если ваши иньекции для землян пройдут незаметно, почему бы не отпустить нас домой сегодня же?

Оле недоуменно поглядел на меня и вдруг засмеялся. Весело, закинув голову и выдвинув перед собой ладонь. Будто отталкивает насмешившего его чудака.

– Ну, и хитрый же вы человек, Герман Тихонович, просто – позавидуешь. Видите ли, почему мы не отпускаем вас сегодня? А причина, между прочим, вся та же. Предупрежденные ученые на Земле поднимут шум, станут "накачивать" сограждан, посеют панику, изобретут какое-нибудь волновое поле, не пропускающее наши шприцы. Мало ли что придумают. Процесс им не ликвидировать, а вот затормозить могут. Мы не имеем права рисковать... Есть ещё одна причина. Так сказать, морального свойства...

Оле замолчал, подыскивая новые доводы. Смеяться перестал, только изредка по губам пробегает улыбка да на лбу появляются задорные морщинки. Я выжидательно отслеживаю его мимику, пытаюсь проникнуть в сознание и предугадать дальнейшее развитие разговора. Для того, чтобы заранее подготовить следующий вопрос.

– Прошу понять меня правильно, – наконец, решился на признание наставник. – Мы взяли с Земли трех человек, трех и должны возвратить. Иначе нас неправильно поймут и на планете-полигоне, и в самой Межзвездной. Те же самые тростяне разнесут по всей галактике грязную ложь. Им не привыкать... Нет, нет, до освобождения вашего инженера все останется по прежнему...

– Но ведь вы упомянули о двух неделях. Неужели этого времени достаточно для освобождения... Ауры?

Именно, Ауры. Судьба Бориса Николаевича интересует меня поскольку она связана с судьбой девушки.

– Вполне достаточно.

И Оле поведал такое, что у меня дух захватило.

При очередном прощупывании особыми лучами планет Союза неожиданно выяснилась странная аномалия. Все планеты, за исключением одной, заблокированы отражающими полями. Одна дала сбивчивый результат. То ли неисправность в тростянском отражателе, то ли хозяева недавно "дырявили" поле, а восстановить нарушенный участок не удосужились. Или – не успели.

Вполне вероятно, что "дыра" в отражателе появилась вследствии посадки крупного летательного аппарата. Вдруг в нем дроставлены на планету похищенные инженер и Аура?

Несмотря на опасность и трудность, Ученый Совет Межзвездной решил организовать поисковую экспедицию. Пункт назначения – планета Вампир... Ничего не скажешь, многозначительное название – мурашки по телу... Экспедиция оснащается самым современным оборудованием, средствами отражения волновых атак и недавно поступившими на вооружение лучевыми пушками огромной мощности...

– Поэтому я уверен – неделя, две, не больше. Отправляется целый флот: основной корабль и корабли сопровождения...

Не дослушав до конца, я горячо потребовал включить меня в состав экспедиции... Глупость, мальчишество, не раз и не два пожалею об этом, нообраз мучающейся в неволе девушки мутил сознание, мешал принимать взвешенные решения.

Оле нехотя согласился. Видимо, его одолевала боязнь потерять ещё один "образец". Подобную оплошность ему бы не простили...

Когда мы остались одни, Надежда Павловна излила на мою многострадальную голову целый ушат грязных обвинений. Мыслимо ли подвергать себя смертельной опасности из-за мерзкого "ромбоовала", девицы с едва заметными бедрами и неразвитой грудью. Оказывается, я – сексуальный маньяк, извращенец, растленный тип, у которого в голове помесь арматуры и бетона. Она просто теряется в догадках, почему захотела отдаться такому, с позволения сказать, мужику? Отныне двери, ведущие в рай, для меня наглухо закрыты...

Напугала, называется! Как выражается мастер ночной смены, когда его достают лаборантки: испугали ежа голым задом. Нужны мне её поношенные прелести, как рыбе тормоза. И все же, в этом непонятном мире Надежда Павловна – единственный родной мне человек, землянка. Стоит ли окончательно разрывать отношения?

Спорить, доказывать не хотелось. Тем более, что в обвинительной своей речи Надежда Павловна максимально использовала выдержки из уголовного кодекса и примеры из тюремного фольклора.

Вместо оправданий, я предложил полететь вместе. Оле гарантирует всевозможные удобства, полную безопасность и так далее. Конечно, блефовал наставник ни за что не пойдет на подобный риск. В случае непредвиденных осложнений в его руках остается хотя бы один "образец". Правда, женского пола, что снижает качество.

Как я и ожидал, Надежда Павловна от участия в "дурацкой" экспедиции категорически отказалась. Она еще, слава Богу, не сошла с ума. Подставлять себя под тростянские лучи – и ради кого, недоразвитой геометрической стервы! – не намерена. А если я не передумаю...

– Не откажешьсь от своей дурацкой затеи, двери в мою спальню для тебя навсегда закроются! – патетически заверщила она горячий монолог с применением только-что произнесенной фразы? . Ясней не скажешь. Спрятав ехидную улыбочку, я покорно наклонил голову. Ничего не поделаешь. Просто в очередной раз мне указали на дверь. Хорошо еще, что без применения карате или самбо. Обидно, конечно, но как-нибудь переживу.

На этом дипломатические отношения между "железобетонным" предпринимателем и следователем прокуратуры разорваны. Нет, не разорваны перешли в другое состояние. Чисто официального общения двух землян, заброшенных в Дальний Космос.

Я начал готовится к полету...

* * *

В моем представлении любая экспедиция – караван верблюдов, ослов либо автомашин, нагруженный всевозможными припасами, оружием, палатками и лекарствами. По сторонам гарцуют на арабских скакунах либо на мотоциклах охранники. Гоняют чаи купцы и представители. С напутственным словом выступает шах, мэр или губернатор. Орут ослы, рычат моторы. Ободряюще гремят оркестры.

Все оказалось гораздо проще и приземленней.

Когдя мы с Оле вошли в огромный зал с куполом, среднюю его часть занимало огромное... блюдо. Со всех сторон его обступило десятка два цилиндров-стаканов, видимо, боевого назначения.

Целый обеденный сервиз!

Никакой беготни и суеты, которыми на Земле сопровождается любое событие. Несколько разной формы треугольников, при нашем приближении преобразившихся в обычных людей в сиреневых халатах, скучающе копались во внутренностях летательных аппаратов. В стороне – группа участников экспедиции так же скучающе обменивалась короткими фразами с провожающими.

На балконе, окаймляющем поверху зал, – два октаэдра беседуют с пирамидами. Как я понял – члены Ученого Совета.

– Вам придется переодеться в комбинезон, – предложил Оле. – Костюмы и накидки – не для путешествия на другую планету.

Он протянул мне сверток. Я отошел к нише, сбросил с себя костюм, натянул серебристое одеяние. Комбинезон плотно прилег к телу, будто присосался магнитными щупальцами. От него исходило тепло и уверенность.

– Мы полетим на круглом космолете, как вы его назвали – блюде. Стаканы и цилиндры – боевые корабли сопровождения и охраны, – подходя к трапу, голосом опытного экскурсовода, рассказывал наставник. – В случае возникновения опасности они принимают на себя удар, вступают в бой, заслоняя лидера... Прошу, – повел он рукой в сторону круглого отверстия сбоку "блюда".

Никаких напутственных речей, никаких инструкций. Обычная работа, будничная и напряженная. Впечатление – с Межзвездной ежечасно стартуют мощные космолеты, они вошли в привычку. Я вспомнил, как на Земле обставляют обычные вылеты пассажирских лайнеров – и не в Дальний Космос, в тот же Хабаровск: таможенные посты, проверки документов, проход через магнитные арки.

Стало обидно и горько.

Возле входа в корабль инстинктивно обернулся. Показалось – на балконе, вместе с членами Ученого Совета, стоит женщина... Господи, неужели твердокаменная прокурорша снизошла до проводов человека, которому показала на дверь? Быть того не может, наверняка, показалось...

Фигурка взмахнула рукой с зажатым в ней платочком... Никаких сомнений – Надя! Чисто русская манера прощания... Неожиданно пришла жалость. Какой же все-таки идиотизм! Женщина, пусть глупая, но все же порядочная и красивая, тянется ко мне, а я, мозгляк, издеваюсь над ней.