Текст книги "Гибель межзвездной лаборатории"

Автор книги: Аркадий Карасик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

Аура? А она-то при чем? Или снова два конуса, соединенных вершинами подбрасывают мне в качестве сладкой приманки? Зря стараются, пройденным и просчитанным меня не взять.

"Передайте ей привет. Надеюсь на скорую встречу."

* * *

Конечно, я трусил. Еще как! Подрагивали пальцы рук, по телу сбегали струйки пота, ноги ослабли. Ведь речь шла не просто о жизни и смерти межзвездники вполне могли превратить меня в безумца, безвольного робота. Или – в образец номер сто пятый. Типа Олега Тимофеевича. И это – по настоящему страшно.

Но любой страх преодолим. Если отыскать и поставить себе на службу эффективное "противоядие". Сделать это не легко, особенно, когда мозг – в тумане, отказывается подчиниться здравым мыслям.

Я заставил себя успокоиться, войти в норму.

Во-первых, поддерживала вера в удачу, которая до сих пор мне сопутствовала. Я не мог себе представить, что растворюсь в небытие, потеряю человеческий облик, способность мыслить не по приказу, а по своему желанию.

Во вторых, вот уже больше двух лет мне покровительствует некая сила, с которой вынуждены считаться и в Межзвездной и на Трости. В противном случае, тот же Оле давно сплавил бы коварного землянина на секретный тростянский полигон, а Даска вместе с Угланом – на мишенный помост.

Разве в минуты смертельной опасности, когда нас с учителем блокировали углановцы, Облако не помогло нам бежать на Землю? Неужели сейчас откажет в поддержке?

Я твердо надеялся на эту поддержку и эта надежда помогала мне преодолеть страх.

Когда я на рейсовом "икарусе" добрался до Пантелеймоновки, страха перед будущим уже не было. Остались небольшие его следы, загнанные в глубокое подполье.

В деревне, как и во время прошлого "старта", равнодушно брехали собаки. Деревья сонно шелестели листьями. По поляне пробегал несильный ветерок. Знакомая картина! Похоже, Пантелеймоновка, вернее, её окраина, превратилась в штатный земной космодром Межзвездной.

В небе появились светящиеся точки. От звезд их отличала способность перемещаться. Вот-вот, на поляне приземлятся корабли-цилиндры. Интересно, Оле прилетит один или – в сопровождении Ауры?

Лучше бы – один. А ещё лучше, если бы вообще не было встречающих и сопровождающих. Вполне достаточно летательного аппарата, пилотируемого второстепенным межзвездником. Не получилось – за мной прилетел доверенный человекоробот.

Глава 20

– Слищком уж вы упрямый человек, Гера!

Хорошо еще, что не назвал "образцом"! Оле смотрит в упор. Будто пытается пробиться в мое нутро и вытащить его содержимое на операционный стол. Для исправления и внесения конструктивных новшеств. Или разложить по ячейкам и баночкам. Полижительное – к положительному, отрицательное – к отрицательному. Взвесить то и другое, сравнить и прийти к окончательному решению. У меня внутри появилось усиливающееся с каждой минутой жжение.

В комнате-кабинете ничего не изменилось. Такие же светящиеся потолки и стены, минимум мебели, по углам – возникающие и исчезающие экраны. Будто я не покидал Межзвездную, не было ни Вампира, ни Трости, ни напряженного пребывание на Земле.

– Почему упрямый? Вы – ученый, поэтому должны знать: каждый из нас отстаивает свое мнение, – уклончиво отреагировал я самым, что ни на есть, подхалимским тоном. – И тем не менее, ничего плохого Межзвездной я не сделал.

– Разве попытка противодействовать проведению первой фазы важного медико-биологического эксперимента – не вред?

– Не стану скрывать – пытался защитить Землю. В пределах своих сил и возможностей... Если проведение опыта с летучими шприцами действительно необходимо, неужели нельзя поэкспериментировать на животных? Облако говорило: опыты, поставленные на живых существах, – аморальны и поэтому противозаконны.

Ссылка на Облако – пробный шар. И – предупреждение: у меня есть покровитель и защитник, поэтому я вас не боюсь.

Кажется, Оле понял меня правильно и скривился.

– Вот вы упомянули Облако. Но его сверхцивилизация тоже проводит эксперименты на мыслящих существах. Мы для неё – такие же подопытные образцы, как вы для нас... Не стану скрывать, эксперименты, поставленные сверхцивилизацией на планете Норма – гуманны и не преследовали цель нанести вред тамошнему населению. Но ведь и мы ограничиваемся минимумом потрясений для землян.

Мне неизвестны, чем занималось Облако на какой-то подопытной планете хватает собственных проблем и неприятностей.

– Как прикажете понимать "потрясения"? Пятнадцать погибших в Петербурге? Или – сотни приговоренных к смерти в Екатеринбурге?

– Кстати, откуда у вас столь исчерпывающие данные? – я пристроил на физиономии максимально насмешливую гримасу. – Ах, да, совсем выпустил из вида. Пятьдесят шестой. Придется вызвать его в лаюораторию и удалить некоторые детали конструкции... Результаты эксперимента на Урале даже мне ещё известны далеко не полностью. Информация продолжает поступать... Впрочем, мы отклонились от основной темы нашей беседы. Не буду скрывать вы нам нужны. Не в качестве образца либо полномочного представителя Земли, – Оле пренебрежительно покривился. – Вы будете выступать в роли некоего эксперта, специалиста по полигону, референта.

– Вроде Олега Тимофеевича?

– Нет, бездарного, конструктивно недоношенного пятьдесят шестого с вами не сравнить... Дело в том, что мы многое знаем, многое прогнозируем, но что-то не вяжется в этих наших прогнозах... Видите, Гера, насколько я с вами откровенен? Цените...Под влиянием земных условий, казалось бы, самые надежные, защищеннные образцы приобретают новые заряды, эмоции искажаются, поведение становится странным и непредсказуемым... Почему? Что так влияет? Атмосфера, климат, общение с другми образцами? Неизвестно... К примеру, по всем параметрам петербургская гриппозная эпидемия должна была охватить значительное пространство, а она ограничилась пределами всего нескольких городских районов. В Екатеринбурге, по предварительным данным, количество заболевших намного меньше плановых показателей. А ведь заражение и лечение производится и производилось запланированными нами методиками и лекарствами.

Молодец, академик, мысленно похвалил я лысого ученого, все правильно понял и все сделал, как надо. Внешне лечил заболевших подсунутыми межзвездниками лекарствами, а, на самом деле, пользовал полузабытыми средствами. И так с"умел замаскироваться, такого напустил тумана – даже недоверчивого Оле и того ввел в заблуждение.

А может быть зря я пою лысому хвалебные гимны. Вдруг госбезопасность до отвала накормила моего "референта" фальшивыми сведениями, а в действительности обстановка на Урале тяжелейшая? И кто вновник? Только один-единственный человек, который в это время шатался по посольствам и ведомствам.

Так или иначе, но две первые атаки экспериментаторов отбиты с минимальными потерями. Я с трудом удержал вздох облегчения и поспешил увести разговор от слишком опасной темы.

– В чем заключаются мои обязанности "советника"?

– Конкретно – ни в чем. Отдельные поручения, рекомендации. Поэтому нет нужды вмешиваться в дела Лаборатории. Примите это, как дружеское предупреждение.

Я покорно наклонил голову. Дескать, не стану вмешиваться, только не наказывайте, не ставьте в угол. Заодно – усмехнулся. Я вам насоветую, нелюди, подскажу, вампиры, не возрадуетесь! Вообще-то, отсутствие конкретных обязанностей пришлось мне по вкусу, ибо оно означает отсутствие ответственности. Спросят – отвечу, не спросят – помолчу.

Остался ещё один вопрос. Для меня – слишком важный, чтобы его не задать.

– Как отношения с Союзом Планет? Наладились?

Оле пренебрежительно отмахнулся. Будто подчеркнул мизерность проблемы, почему-то интересующую свежеиспеченного "референта-советника".

– Ни мира, ни войны. Тростяне копаются на дурацком секретном полигоне, изредка мы подбрасываем им "материал" для исследований... Не возмущайтесь, Гера, не землян. В распоряжении Межзвездной – достаточное количество других полигонов с многочисленным населением... Если вас так интересует Союз Планет, постараюсь через какое-то время добиться разрешения посетить Трость. Там сейчас президентом старый наш знакомец Даска. У меня с ним сложились... нормальные отношения.

Емкое словечко "нормальные" выдано с определенным подтекстом. Так обычно говорят о взаимоотношениях между собакой и кошкой, котом и мышью, беркутом и ланью. Но подобные тонкости меня не интересуют. Главное обещана желанная "командировка", а, насколько я знаю Оле, обещания он выполняет.

* * *

Патриотизмом я никогда не болел. Несмотря на то, что всю жизнь меня кормили им, впихивали, впрыскивали при любом удобном случае. Конечно, в азарте боя броситься под танк со связкой гранат или закрыть своим телом грохочущую амбразуру – дело не хитрое. Только без урапатриотических выкриков: за Родины! За Сталина! Ибо на мой взгляд, патриотизм по своей сути – явление негромкое, лишеное малейшего пафоса.

У меня дефицит патриотизма компенсируется махровым авантюризмом. Грешен, люблю опасности, они впрыскивают в кровь такие порции адреналина, что даже ад представляется райским садом. Опасность, риск толкают меня на необдуманные поступки. Они, а не стремление спасти людей, поставленных на мишенный помост, грудью загородить родную Землю, заставили согласиться с предложением генерала и снова отдаться в цепкие лапы Оле.

Чем призрачней становилась опасность, чем меньше я ощущал незримую поддержку Облака. Соответственно, падало настроение и приходила скука. А уж в спокойной обстановке Межзвездной я почувствовал себя больным человеком.

Почти ни одно заседание Ученого Совета, связанное с проведением на полигоне-Земле различных экспериментов, не проходило без моего участия. Почти – потому-что, уверен, были и секретные совещания, на которые меня не приглашали. А как же иначе! Хоть и референт, хоть и советник, но землянин, которому полностью довериться опасно.

Оле предупредительно спрашивал мое мнение по самым различным вопросам. Куда лучше нацелить очередную атаку летучих шприцев? Почему не удалось, запрограммированное отделом Лаборатории, отделение франкоговорящих районов Канады? Чем завершить забастовку южноафриканских докеров, спланированную отделом социальных "реформ"? Как лучше организовать вооруженное противостояние коммунистов и сторонников нынешнего правительства России?

Всего не перечислить.

Я многозначительно морщил лоб, облекал ленивые мысли в заумные фразы. Советовал, предлагал. Не знаю, принимались ли во внимание мои советы и рекомендации, но при мне их никто не отвергал.

Уныло тянулись дни, соединяясь в тоскливые недели. Донимало тоскливое настроение.

Однажды, позевывая, я шел по тусклоосвещенному коридору в отведенные для "советника" комнаты. Межзвездная, как всегда, оживлена и деятельна. Со смехом и песнями бегают кокетливые девушки-треугольнички, степенно шевствуют пирамиды и овалы, обгоняя меня, беседуют на ходу квадраты и прямоугольники.

Я уже привык к тому, что вся эта "геометрия" при приближении ко мне превращается в обычных людей, занятых решением своих проблем. Стараюсь не обращать на эту фантасмагорию никакого внимания. Типичный детсад! И как только умудряются дурацкие ромбы и сектора решать сложнейшие научные задачи?

Неожиданно идущий в одном со мной направлении "квадрат" покачнулся. Одна его сторона надломилась и он осел на пол. Когда я подбежал к пострадавшему, передо мной, привалившись плечом к стене, лежал мужчина средних лет с бледным лицом, искаженным гримасой боли.

– Что с вами?

Мужчина с измученной улыбкой показал на неестественно вывернутую ногу.

– Сообщите, подалуйста, в медицинское отделение...

Мужик я здоровый – всю жизнь занимаюсь спортом, до тридцати лет играл в хоккей, учавствовал в соревнованиях по гребле на байдарках. Поднял на руки пострадавшего, будто невесомого ребенка, заставил обнять себя за шею и понес в ближайший отсек. Мысленно сосредоточился – вызвал медицинскую помощь. Передал квадрат с рук на ручи двух параллилепипидам и поплелся дальше.

Казалось бы, обычное происшествие, мало ли в российских городах и деревнях людей, ломающих себе конечности? Но позже оказалось, что знакомство с "квадратом" получило свое продолжение. В желаемом для меня направлении.

В перерывах между заседаниями Ученого Совета делать нечего. Знакомыми я так и не обзавелся, не говоря уже о друзьях и подругах. Надежда Павловна отдыхает на планете Зоря, которая отличается, по её восторженным отзывам, удивительно мягким климатом. Борис Николаевич лечится в местном стационаре. Официально – от нервного истощения, подозреваю – от запоев. Аура, как об этом сообщил мне с хитрой улыбкой на тонких нервных губах Оле, моделирует новую экспериментальную планету, заселяет её экзотическими животными и птицами. Лаборатория работает в полную силу и ей уже мало трех имеющихся полигонов. Три раза в день – утром, днем и ечером – девушка пересылает мне приветы. Естественно, через наставника.

Может быть, по причине зверской скуки я сблизился с поломанным "квадратом". Сложное имя переделал по своему – Карп. Он бодро вышагивал по галлерем межзвездной, будто не было никакого перелома. Об"яснил – ногу заменили. Без наркоза и операционного стола – приставили, облучили – вся проблема.

Сближениию содействовало высокое положение Карпа в лабораторной иерархии. Он возглавляет отдел биологических исследований. Сейчас занимается... снаряжением летучих шприцев для использование на Земле.

Но об этом я узналь позже.

На следующий день после происшесвия Карп заявился в мои аппартаменты. Благодарить.

– Огромное вам спасибо за выручку, – смущенно пролепетал он, глядя в потолок.

Я с досадой отверг благодарность. Терпеть не могу засахаренных фраз, приторных поклонов, идиотских расшаркиваний. Подумаешь, перенес хрупкого мужика из галлереи в отсек. Ничего не скажешь – "геройский" поступок!

Приблизительно так и выразился. Карп обиделся.

– Не знаю, как на Земле, а мы высоко ценим человеческое участие. Именно – человеческое! По-моему, созданный в моем отделе землянин милосердием отличается от грубых "изделий" других отделов.

Я насторожился. "Созданный моим отделом"? Неужели повезло? Но от дальнейших оаспросов удержался – вдруг спугну удачу.

– Супруга приглашает вас на обед... Завтра...

Сочетание предстоящего обеда и профессии Карпа мигом прогнало у меня скуку. Как всегда, заработали мозговые извилины, прорабатывая различные варианты поведения.

* * *

Третий этаж Лаборатории, считая от первого, "надпланетного", отведен семейным парам. Понятие "квартира" у межзвездников отсутствует. Большой зал по желанию автоматически разгораживается перегородками на отдельные комнаты. Их назначение диктуется возникающими, опять же по желанию, наборами мебели. Захотел – спальня, захотел – столовая. Удобно и выгодно.

К моему приходу все перегородки ликвидированы. Посредине зала шикарный обеденный стол, заставленный... пустыми блюдами и тарелками. Чем собираются угощать "дорогого гостя"? К обычному меню Лаборатории я успел привыкнуть ещё два года тому назад. Оно мало чем отличается от земного – те же борщи, супы, каши, котлеты. А что предложит супруга Карпа сейчас? Солянку из гипотенуз или жаренную медиану?

Желудок панически запротестовал.

Дверь исчезла. В проеме – женщина солидных размеров с добрым лицом и усталыми глазами. Точь в точь моя покойная мама.

– Муж рассказал мне о вашем благородном поступке, – с места в карьер принялась она изливать сироп благодарности. – Он – такой болезненный, такой нервный... Кажется, вас звать Герман Тихонович?

Я представился. Попросил называть только по имени. Когда тебе – под сорок, но окружающие продолжают именовать, как пацана, по имени, создается впечатление – возвратился в детство. А возвратиться, пусть на время, в безоблачный период жизни – что может быть приятней?

– Ничего особенного я не совершил...

– Совершили, совершили! – запротестовала женщина, будто приземленное благодеяние оскорбило её. – Мой муж такой болезненный, такой слабый, снова запричитала она. – Болевые стрессы ему противопоказаны.

– Скажите, Герман Тихонович, на Земле женщины тоже так унижают своих мужей? – смешливо поморщился Карп. – Мужчины вечно болезненны и нервны, а дамы – спокойны и выдержаны.

– Немудренно при вашей работе быть болезненным, – закинул я удочку. Наверно, дни и ночи – в отделе?

– Не то слово! – подхватила хозяйка. – Почти его не вижу. Прибежит, покушает и снова – в бега.

Не преставая жаловаться на супруга, охая и ахая, Елена – так я окрестил жену Карпа – церемонно проводила меня к столу, придвинула пустую тарелку.

– Дочки, пора! – голосом ротного старшины, подающего команду в солдатской столовой, скомандовала она.

Четыре девочки внесли подносы с угощениями. Старшей – лет семнадцать, младшей – около десяти. Ничего особенного – не красавицы, но и не уродины. То, что подают закуки и напитки не роботы, а дочери хозяйки, нисколько меня не удивило. Родители гордятся ими, вот и выставляют на показ. Я изобразил этакую зависть, не черную и не коричневую – белоснежную.

На столе появились блюда, наполненные местными деликатесами.

– Работенка у меня, конечно, не сахарная, – продолжал вздыхать Карп, накладывая на мою тарелку нечто вроде тушенного мяса с овощным гарниром. В других отделах есть время подумать, взвесить, а у нас – вечная запарка. Особенно, когда появились летучие шприцы.

Сердце у меня замерло и потом так зачастило, что я испугался – соседи по столу услышат. Господи, если ты существуешь, сделай так, чтобы Карп не переметнулся на космических пришельцев или тростянские проделки.

– Знаете, – заговорщицки придвинулась ко мне хозяйка, – все в нашей Лаборатории болеют. Особенно, ученые. Здешняя обстановка далека от здорового образа жизни. Десять лет тому назад мужу пришлось заменить сердце, после забарахлила печень. Заменили. Теперь на нервной почве отказала нога... Пора, ох, пора уходить ему с треклятой работы. Сколько раз Оле предлагал занять место одного из членов Ученого Совета. Отказывается, глупец, прикипел к своему отделу.

– А что мне делать в Ученом Совете? Фиксировать чужие достижения? подскочил Карп, едва не подавившись куском "мяса". – Критиковать коллег? Разбираться в дрязгах?... Никогда!

– Я понимаю вас, – успокоительно дотронулся я до локтя ученого. – Сам не люблю бюрократов и чиновников... Раньше думал – работа у сотрудников Межзвездной не так уж трудна. Сиди в кресле и нажимай кнопки-клавиши... Конечно, я – профан, могу и ошибаться...

Что тут поднялось! Землетрясение, цунами! Карп мановением бровей вызвал черную, матовую доску, схватил какой-то стержень и принялся так резво выписывать формулы, что у меня закружилась голова и затошнило.

– Прекрати! – приказала Елена и исписанная доска тут же исчезла. – Ты не на своем симпозиуме, у нас – гость. Не всем дано разбираться в твоих прямых-кривых!

– Извините, Герман Тихонович, – смутился ученый. – Жена права... Знаете что, навестите мой отдел – сами почувствуете горький вкус нашего хлеба... Кстати, именно завтра мы снаряжаем партию летучих шприцев, предназначенных для Индонезии и Китая. Любопытная начинка.

– И вы мне все об"ясните? Покажете? Только учтите, я – полный профан. Как говорят на Земле, тупой, изношенный валенок.

– И об"ясню, и покажу, – покровительственно пообещал Карп. – Даже позволю снарядить с помощью автоматики несколько тысяч шприцев.

К себе я летел птицей. Куда девались тоска, дурное настроение, скука? Противоборство с межзвездниками приобретало реальные черты. Только бы не сглазить!

* * *

– Пятьдесят шестой поднял панику, – смеялся Оле, раскинувшись в мягком кресле. – Пропал хозяин! Исчезло прикрытие! Что делать? Идиот! Вызову в Лабораториюю и перемонтирую в уборшика.

Вижу смеющегося наставника второй раз. Обычно – хмурый, недовольный, а сейчас... Что произошло, откуда взялось радужное настроение?

Сидим мы с руководителем эксперимента возле овального столика, заставленного узкогорлыми бутылочками и широкими фужерами. Только что закончилось соведание, во время которого я пытался втолковать членам Ученого Совета мысль о прямой вмне "реферанта" в неудачных попытках заразить землян вирусом гриппа.

Пришлось попотеть. Кажется, поверили. Все, кроме Оле. Поэтому он и пригласил "советника" отдохнуть, расслабиться. Как бы это расслабление боком мне не вышло!

– Действительно, пятьдесят шестой – слишком эмоционален, – сожалеюще причмокнул я. Будто попробовал на вкус своего "референта" и теперь готов выплюнуть горькую пилюлю. – По-моему, наблюдатель должен быть более... реалистичным. А он не умеет маневрировать и правильно оценивать ситуацию.

Оле доброжелательно кивал, время от врвмени прихлебывал из фужера голубоватый напиток. То ли соглашался с моими оценками, то ли наслаждался настойкой. Вдруг отставил фужер, впился шильцами глаз в подобострастное мое лицо. Тихо спросил.

– А неудачу на Урале вы тоже об"ясняете излишней эмоциональностью моего посланца?

Я онемел. Не знал, что ответить на каверзный вопрос. Ведь до Урала мы с Олегом Тимофеевичем так и не добрались. Вернее, я его не отпустил. Может быть, он проник на Урал в мое отсутствие? Невольно припомнил обещание подполковника подкормить агента Межзвездной "нужными" сведениями.

– А внезапная поломка аппаратуры наблюдения и связи – тоже неумение анализировать и сопоставлять? Использование земными врачами старых, давно забытых лекарств, вместо рекомендованных нами – тоже вина образца?

Я молчал. Оле разобрал меня по косточкам, разложил их в логическом порядке. Не опровергнуть, не оправдаться... Впрочем, оправданий от меня не требуют. Значит можно молча сокрушаться и выражать соболезнование. Не получается – не тот у меня характер.

– Вы же знаете, что атака на Урал происходила во время моего отсутствия на Земле... О поломке аппаратуры впервые слышу...

– Очередной намек на непрофессионализм пятьдесят шестого?

– Судите сами, – скучно промямлил я. – Оправдываться не собираюсь, но и с бессмысленными обвинениями не могу согласиться.

Оле легко поднялся, разминаясь, прошелся по комнате. Подошел к появившемуся на стене экрану, прошелся тонкими, гибкими пальцами по клавиатуре. Не оборачиваясь, продолжил.

– Мы отлично понимаем друг друга. Даже когда молчим. Гера, будьте откровенны. Поверьте, вы надежно защищены от всех неприятностей. Защищены Облаком. Но время идет, оно необратимо, наступит час, когда защищающая вас броня исчезнет. Как исчезает все в нашем мире. Подумайте об этом, хорошенько подумайте... Поверьте мне, я не хочу угрожать, но, честно говоря, просто мечтаю увидеть вас на своем операционном столе. Голеньким.

– Почему вы так со мной говорите? – предельно жалобно прохныкал я. Понимаю, кое в чем действительно виновен, но я же осознал, покаялся.

– И снова вы неискренни... Все же, откуда земляне узнали о предстоящем эксперименте на Урале? Я хорошо отношусь к вам, многое прощаю, но мое доверие не безгранично. Поверьте, будет намного легче и лучше, если вы сами признаетесь.

Интересно, сущестуют ли в Лаборатории пытошные камеры? С дыбами, клещами, кнутами? Или все происходит на современный манер: пытки – при помощи излучений, терзание печенки-селезенки – невидимыми волноводами?

– Не знаю, что вы хотите услышать. Перед вами я чист. Сами подумайте, разве с нечистыми намерениями я отдался бы добровольно в ваши руки? Или мне жизнь недорога?

Так мы с Оле и ходили кругами. Он обвинял, я плакался. Изощрялись в фальшивой искрености, на самом деле – выстраивали все новые и новые цепочки обмана.

– Хорошо, – наконец, поставил точку на беседе наставник. – К сожалению, вы нам нужны. Пока нужны... Еще один вопрос, но уже – как к эксперту. Что из себя представляет Зотов, главный экономист вашего завода? Меня интересует не его физический облик – увлечения, аналитические способности, темперамент, семейные проблемы. Понимаю, вопрос не из легких. Подумайте, вспомните, завтра вмтретимся – расскажете...

Значит, в нашу теплую компанию подключился ещё один образец, муж сестры Светланы Петровны! Интересно, зачем он понадобился хитроумному бывшему наставнику? Оле просто так ничего не делает.

* * *

Самое страшное для меня – отсутствие связи с Землей. Ни передать добытые сведения, ни получить инструкции. Скажем, межзвездники задумают "одарить" полигон холерой – как об этом узнают в Москве? Или генерал задумает подсунуть "референту" важную дезу – как они сообщат мне?

Чувствую себя моряком на судне в штормовом море, лишенным связи с берегом, поминутно рискующим пойти на дно. Что касается "дна" – не новость, сам выбрал судьбу. И все же страшно погибать без пользы для задуманного... Почему без пользы? Один в поле не воин? Брешет народная мудрость – воин!

Сегодня – решающий день. Или – или. Я приступаю к активным действиям.

Самый нижний этаж Лаборатории – седьмой. Здесь расположен отдел биологических проблем. Лифт бесшумно скользнул вниз и остановился. Возле дверей кабины – дежурный робот. Понятно – самый ответственный отдел Межзвездной, без охраны его не оставят. Сейчас меня остановят и отправят обратно. С соответствующим докладом Оле. Ни пропуска, ни пароля Карп мне не дал – видимо, позабыл.

– Вас ожидают, – неожиданно пропищал робот. – Комната сто тридцать пятая, – и пошел впереди меня отщелкивая манипулятором-рукой клавиши на стенах. Словно делал зарубки, по которым возвратится.

Сто тридцать пятая комната – огромный зал, перегороженный прозрачной стеной. Из увеличительного стекла. За ней – ряд висящих на бесконечной ленте летучих шприцев. Для чего нужно увеличение – понятно: шприцы микронного размера, работать с ними невозможно, поэтоиу и увеличивают. В тысячу раз. Над лентой висит непонятный агрегат. Типа домашней масленки. Вот он дрогнул и пополз над шприцами, поочередно впрыскивая в них раствор.

Какой там раствор? Адское варево, призванное заражать людей. В данном случае – китайцев и индонезийцев.

Перед прозрачной стеной – широченная клавиатура с множеством кнопок, клавишей, рычажков, каких-то полушариков. Мелькают разноцветные огоньки, подрагивают голубоватые стрелки-указатели. Мне вспомнился документальный фильм об атомной электростанции. Приблизительно, такая же обстановка и почти такое же оборудование.

За клавиатурой в кресле восседает квадрат.

– Ваш посетитель прибыл, – пропищал робот.

– Герман Тихонович? Простите, не встретил. Понимаете, забарахлил пятый отсек. Сам измучился, лаборантов загонял и – ничего. Вместо состава восемь-зет гонит раствор девять-игрек... Не понимаете? Простите, совсем забыл, вы же у нас – новичок.

Квадрат исчез, на его месте проявился Карп. Бледный, измученный. Сидящие по углам зала треугольнички тоже преобразились в симпатичных девчонок-лаборанток. Посмеиваясь и охорашиваясь, мечут на гостя игривые, заинтересованные взгляды.

Ну, и цветник же развел, скромняга! Целый аквариум с золотыми рыбками. Вот порыбачить бы! Как только Елена мирится с подобным окружением мужа? Или уверена в его верности и преданности?

– В этот зал мы ещё возвратимся. Хочу показать вам остальные помещения отдела.

Подпрыгмвая от нетерпения, Карп повел "туриста" в другие комнаты. При нашем приближении автоматически раздвигались стены, исчезали перегородки. Передо мной возникали жуткие картины.

На лабораторном столе лежит развернутый труп. Вернее, человеческая оболочка. Окружившие стол прямоугольники примеряют, вшивают, приваривают внутренние органы. В сердце вживляются прозрачные сосуды. Печень соединяется с желчным пузырем. Возле головы хлопочут ромбы. Мне виден испещренный извилинами мозг.

Господи, как просто и, одновременно, как сложно устроен человек!

– Здесь мы по заданию Ученого Совета собираем новые образцы. Сейчас получили ответственное задание: конструируем президента одного из земных государств... Что вы там возитесь? – закричал он и я поспешно тронул пальцем пластинку-переводчик.

– Мозг не вмещается в череп... Ошибка.

– Уберите часть извилин. Президенту они ни к чему, он должен просто выполнять приказы Межзвездной! По плану образец должен быть запущен на полигон не позже конца месяца! Там к его прибытию все готово! А вы копаетесь!

Многозначительный, если не сказать больше, монолог! Жаль, нельзя спросить: для какого именно государства? Вдруг для России? Действительно, вряд ли, для неё нужен лидер с удвоенным количеством извилин.

Карп заторопился дальше. Я с трудом поспевал за шустрым ученым.

Второй зал. С потолка свисает множество шлангов. Их наконечники скрыты в огромных колбах. Треугольнички манипулируют рычажками и клавишами.

– В этой комнате готовится начинка для заполнения летучих шприцев...

"Экскурсовод", захлебываясь и поминутно вытирая слезящиеся глаза, что-то об"яснял, рисовал на проявившейся черной доске схемы, размашисто набрасывал длинющие формулы.

Я его не слушал. Вот кула бы проникнуть! Перепутать щланги, разметать колбы... А ещё лучше пройтись чем-нибудь тяжелым по пульту, так, чтобы стекляшки и обломки металла разлетелись во все стороны.

Отлично понимаю нереальность и одного и другого варианта, но руки чешутся, мозг лихорадочно ищет лазейки. Навредить, напортить!

В главный зал Карп возвратился ещё более усталый, нахохлившийся. Будто московский воробей, вволю наклевавшийся хлебных крошек.

– Не стану туманить вам голову техническими терминами и схемами. Постараюсь об"яснить попроще... Видите над шприцами висит раздатчик? В него поступают разные составы. Из третьего зала. Из пятого доставляются готовые шприцы...

"Простое" об"яснение растянулось надолго. Увлеченный Карп то и дело срывался, хватал нейтронный стержень, рисовал на вынырнувшей из ничего доске разноцветные схемы, тыкал пальцем в непонятные узлы. Сбоку проявлялись длинные, закрученные в несколько этажей формулы.

Я не выдержал и взмолился.

– Хватит! Хватит! Все равно ничего не понимаю!

Ученый застыл на месте, откинув назад руку со стержнем. Не понимать простых истин? Земляне – явно неудавшиеся образцы, их давно пора либо менять, либо переконструировать!

– Отстали мы от вас, – более спокойно продолжил я, – как дети отстают от родителей. Это и понятно – высшая цивилиация и так далее... Вы мне просто скажите: на какую клавишу нужно нажать, чтобы заполнить шприцы тем же гриппозным составом? А на какую – для их заполнения дифтерией или малярией?

– Сейчас мы работаем только с гриппом, – об"яснил начальник отдела. Таково задание Ученого Совета. Одновременно, готовимся к холере... Только и с гриппом хватает хлопот.

– Странно, а я думал – примитивная болячка. Покашлял, почихал, наглотался того же аспирина – проблема решена.

– Примитивная? Наглотался аспирина? – снова завелся учный. – Даже земляне научились классифицировать это коварное заболевание. Есть испанка, африканская модель, восточная разновидность, европейский подвид. А для создание каждой из этих моделей моему отделу приходится затрачивать массу труда.