Текст книги "Гибель межзвездной лаборатории"

Автор книги: Аркадий Карасик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 25 страниц)

– Я остаюсь у вас... Пока остаюсь, – торопливо добавил я – на всякий случай приготовил лазейку для отступления.

Даска удовлетворенно улыбнулся, тремя руками обнял меня за талию и плечи...

* * *

Видимо, тростяне сняли почти все охранные силовые поля. Побежденный противник изган из пределов Союза, бояться некого. В главном поле, опоясывающем планету остались обычные информационные окна.

В первую же ночь после прощания с межзвездниками ко мне пришла Аура. Не сама, конечно, – её голос. Грустный и ласковый.

"Ты поступил, как настоящий мужчина. Я горжусь своим другом. Не печалься, родной, мы будем вместе. Не знаю, когда, сколько пройдет лет или веков, но мы не расстанемся... Слышишь, Герочка, не расстанемся!"

"Годы, тем более, века меня не устраивают... Аура, ты умная и смелая, сделай так, чтобы встретиться поскорей. Долгий срок я просто не выдержу."

"Постараюсь, Гера. Живи и надейся. Я буду навещать тебя, куда бы не занесла нас судьба. На Трость, Межзвездную, в другую галактику... Только об одном прошу: не доверяйся тростянам, не верь ни ласковым словам, ни щедрым обещаниям. Всегда будь на чеку."

"Тебе что-нибудь известно о их намерениях?"

"Точно – нет. Знаю только о таинственном, глубоко засекреченном эксперименте, который они готовят. Не исключено, что ты в нем – главное действующее лицо. Возникнет серьезная опасность – дай мне знать."

"Каким образом?"

"Перед сном подумай обо мне. Выражаясь земным языком, это – звонок по телефону с просьбой поднять трубку... Обязательно "позвони", слышишь, обязательно!"

Голос Ауры пропал. Я до утра не заснул – переваривал предостережения девушки. Утром поднялся с головной болью. Машинально сделал зарядку, принял душ. И поплелся к комнатам тростянского руководителя. Авось, он, если и не снимет все мои опасливые мысли, то хотя бы "размягчит" их.

И так – ежедневно.

Дни тянулись тоскливо. Скрашивало ежедневное общение с понимающим и сочувствующим Даской, но стоило мне остаться одному, сомнения набрасывались голодным зверем, грызли, рвали на части.

Аура прозрачно намекнула на глубоко засекреченный тростянский эксперимент. Что означает это предупреждение? Для того, чтобы бороться, надо, по меньшей мере, знать с кем или с чем. В противном случае борьба просто бессмысленное, даже опасное занятие. Размахивая кулаками в темноте, легко ранить самого себя.

Перед вылетом на Трость я не выдержал.

– Понимаю, вы не можете говорить откровенно, – приступил я к препарированию тростянина. – В первую очередь потому, что не все зависит от вашего желания. Но прошу только об одном – скажите, что меня ожидает на Трости? Мне необходимо это знать не для того, чтобы изменить принятое решение остаться. Межзвездники улетели, деваться мне некуда. Просто каждый человек должен знать свою судьбу.

Даска задумчиво ходил по комнате. Не прищелкивал пальцами, вызывая угощение, не пытался скрыться за ширмой улыбок.

– Кое в чем, вы правы, Гера, мне действительно далеко не все известно. Только в одном я твердо уверен: ничего плохого вам не грозит. Если даже кто-нибудь на Трости и вознамерится... Не дам!

Я мертвой хваткой вцепился в слово "вознамерится". Будто впился зубами в горло мифического противника.

– Что мне может грозить? От чего или от кого вы собираетесь меня защищать?

Попытки тростянина перевести разговор в другое, более безопасное для него русло успехом не увенчались. Я жал и жал. Со всех сторон, с разных позиций. То старался разжалобить Даску, то напирал на его предыдущие обещания быть со мной предельно искренним, то вспоминал свой добровольный переход на сторону тростян.

– Успокойтесь, Герман Тихнович, не накаляйте обстановку. Поверьте, я сказал все, что знаю. И доверьтесь мне. Мое влияние в Союзе Планет не позволит совершиться нечестному поступку. Достаточно сказать,что на ближайших выборах мле имя будет стоять рядом с именем теперяшнего президента...

Я понял – большего добиться не удастся. Будущий президент ожесточится и это ожесточение может отрицательно повлиять на наши с ним дружеские отношения.

Пришлось замолчать.

Глава 10

Большой тростянский корабль, похожий на таракана, трепеща усиками разомастных антенн и выпустив посадочные "ножки", завис над столичным космодромом. Рядом – точно так же зависло несколько десятков сопровождающих "мух". Специально зависли – пусть гость осмотрится, впишется в новую для него жизнь, увидит прелесть обжитой планеты. Остальное – вживание, привыкание – потом.

Даска широко, с гордостью повел руками. Дескать, смотрите, Герман Тихонович, любуйтесь красотой Трости.

Любоваться, действительно, есть чем. От горизонта до горизонта простирается зеленая равнина. Перелески меняются цветущими садами, желтеющими полями. Торжество красок – от бледно зеленого до багрово красного. Начисто отсутствуют только черные тона.

В зарослях прячутся разноцветные одно-двухэтажные домики, напоминающие российские коттеджи с немецкими шпилями и островерхими крышами. В центре каждого поселения – огромная площадь с игольчатой башней неизвестного назначения. Пока – неизвестного. От площади во все стороны разбегаются широкие автострады. По ним мчатся машины-мухи и машины-комары.

В небе – бесчисленное количество таких же "мух", но с трепещущими прозрачными крылышками. Иногда появляется солидный "таракан" и более мелкие летательные аппараты рассыпаются, уступая ему дорогу. Точно так же в Москве частники уступают дорогу правиьельственным лимузинам. На горизонте – яркий всполох – стартует космолет, унося в другие галактики либо очередную экспедицию, либо любопытных богачей-туристов. Значит, космические "тараканы" – не единственное средство передвижения по космосу, имеются более мощные.

На пешеходных дорожках, отделенных от автострад широкими лесопосадками, прогуливается множество тростян. Велосипедисты, если так можно назвать трехпалые существа, оседлавшие странные машины с тремя педалями и тремя колесами, азартно перегоняют друг друга по особой полосе.

Все эти "картинки" напоминают повседневную жизнь российской столицы. Если не считать удобных автострад, велодорожек, пешеходных самодвижущихся тротуаров. В Москве – значительно примитивней и проще. И все же – ближе и родней.

Сердце у меня защемило. Спроси сейчас Даска: останешься жить у нас или улетишь на Землю? – ответ был бы однозначен: Земля, Россия! Не дадите летательного аппарата – все равно сбегу. Растопырю руки и ноги, вместо двигателя заработает сердце. Пусть Трость – ухожена и завита, как женщина, стремящаяся понравиться, пусть живут здесь, как утверждают тростяне, богато, не считают каждую копейку, но все же Земля есть Земля. Этим все сказано.

Даска ни о чем не спрашивал, ничего не предлагал. Просто испытующе поглядывал в мою сторону. Видимо, ему страшно хотелось увидеть на лице гостя-пленника восторг, услышать россыпь цветистых комплиментов в адрес столичной планеты.

Дудки, не дождешься! Почему-то я считал: покажу восторг по поводу увиденной красоты – ущемлю достоинство Земли. Понимаю – глупо, но отрешиться от этой глупости, задавить её в своем, черт бы его побрал, сердце – не в силах. Вот и прячу восторженные улыбочки, гашу в глазах "позорное" любопытство.

Спросить все же пришлось. Равнодушно, незаинтересованно, без восторженных эмоций. Вдоль переходного тротуара, на равном расстоянии друг от друга – непонятные будочки. Одинаково покрытые сиреневой краской, неостекленные.

– Скажите, Даска, что это за будки? Похожи на земные телефоны-автоматы. Только почему их так много – на каждом перекрестке?

– Ошибаетесь, Герман Тихонович, это не средства связи – новый способ передвижения в пределах планеты. Заходишь, закрываешь за собой дверь. На стене – набор кнопок с наименованиями улиц и районов. Захотелось, к примеру, побывать в другом конце города – нажми соответствующую кнопку. Выйдешь из точно такой же кабины, но уже не в своем районе. Легко и удобно.

– Зачем тогда вам машины, летательные аппараты?

– Я ведь уже сказал, новый вид передвижения – только в пределах Трости. Пока в пределах столицы. Многие с недоверием относятся к телепортации, побаиваются.

Все понятно, на Земле новинки тоже входят в жизнь с трудом. Говорят, пояление паровых машин было встречено чуть ли не заклинаниями дьявола. А уж полеты вообще люди причисляли к близкому Страшному Суду.

– Что-то не вижу многоэтажек...

– И увидеть не сможете! Наверху – один, максимум два этажа, остальные – в глубине планеты. Там же и гаражи, и склады, и предприятия. На Трости заботятся об экологии... Разве на полигоне... простите, на Земле не так?

Я сделал вид – не расслышал, слишком увлечен красочной панорамой. Не хотелось признаваться в том, что у нас заводские трубы извергают тонны вредных веществ, что над городами висит пелена смога, что реки отравлены...

Когда "таракан" коснулся опорными лапками отлакированной площадки, нас уже ожидали. Видимо, при любом расцвете любой цивилизации атавизм любопытства – непременная принадлежность любого общества.

И снова вспомнилась Россия. С болью и горечью. Толпы зевак, балдеющих по любому поводу: разгулье пьяных бомжей, приезды зарубежных делегаций, пожары, разборки преступных об"единений... Правда, в последнее время любопытных стало меньше – заела людей "бытовуха", загрызли заботы о добывание хлеба насущного.

Здесь подобных забот, кажется, не знают. Отсюда и половодье любопытствующих инопланетян.

Тростяне азартно всплескивают руками, что-то кричат – трудно понять, одобрительное либо отрицательное. Здесь же крутятся с непонятными приборчиками в руках, наверняка, вездесущие журналисты. В круглых шапочках, прикрывающих одни макушки, в легких куртках с короткими рукавами. Видимо, фирменная одежонка газетчиков.

В стороне позевывают молодые парни в бледно коричневой униформе. Конечно, блюстители порядка. Правда, я не увидел ни палок, ни щитов, ни пуленепробиваемых жилетов, ни короткоствольных автоматов. Зачем они нужны, если не видно ни красных, ни черных флагов, не выступают ораторы оппозиций, не слышны призывы к свержению, замене, ликвидации?

– А-а-а-а! – только этот сливающийся крик и можно было разобрать.

Даска намеренно отступил назад, оставив меня лицом к лицу с тысячной толпой жителей Трости.

Все же хороший он чело... простите, хорошее существо мужского рода с тремя ногами, тремя глазами, тремя руками. Пожалуй, Оле и Даска единственные представители инопланетных цивилизаций, которым я за многое благодарен. В первую очередь, за жизнь.

Странно, но оба именовали меня "образцом". Оле с упрямством ученого, Даска – каждый раз извиняясь за оговорку.Мерзкое словечко Даска применяет чисто автоматически, не вдумываясь в его содержание.

А я, между прочим, не крыса и не кролик – мыслящее существо, гомо сапиенс, представитель великой планеты – Земли! Придал лицу этакую величавость, гордо выпрямился. Смотрите, трехпалые уроды, завидуйте! Цивилизация – дело наживное, оклемается Россия – догонит и перегонит!

– Аоуао! – орала площадь.

– Сейчас поедем ко мне домой, – шепнул на ухо Даска. – За нами приехала моя дочь.

Каюсь, упоминание приехавшей дочери Даски прошло мимо моего сознания. Крики, рукоплескания, крохотные музыкальные ящички, включенные на полную мощность – все это оглушило меня, лишило способности принимать едва слышную информацию.

Но не признаваться же в этом. Я согласно кивнул. Все понято. Спасибо. Конечно, сделаю. Будьте спокойны, все будет – о,кей!

Что именно понятно и что я собираюсь "сделать" – за кадром.

Даска спрятал пониающую улыбку.

Толпа постепенно успокоилась. Ни речей, ни лозунгов – орать нет смысла, все равно никто не услышит. Да и землянин какой-то квелый, стоит, будто статуя и – ни звука. Наверно, любопытная толпа привыкла к другому политические деятели сыпали многоцветие невыполнимых обещаний, кривлялись, будто выступают не на митинге – на лихом шоу.

Тростяне начали расходиться. В одной из "прогалин", образовавшейся в поредевшей толпе зевак, я увидел черную лакированную "муху". Рядом, опираясь на блестящую крышу машины, стоит девушка. В вольной, раскованной позе. Две руки подложены за спину, в третьей – дымящаяся длинная трубка. Наверно, разновидность местной сигары для дам. Под кокетливым комбинезоном с выпушкой из голубого меха угадывается гибкое девичье тело. Странно, но три ноги, три руки и три глаза не уродуют девушку. Скорей всего, за время общения с тростянами я успел привыкнуть к этой аномалии.

– Пошлм?

Даска пропустил меня вперед, отстал на несколько шагов. Я успел заметить на его лице загадочную улыбку. Будто обладатель этой улыбки умудрился проникнуть в будущее и увидеть там такое, что другим даже не снится. Поэтому осознал свое бессилие перед грядущими событиями и покорно отступил.

– Дочка у меня – застенчивая, скромная, но упрямая. Вы уж не осудите, – шептал он за моей спиной. Словно подталкивал несмышленыша к появившемуся перед ним лакомству. – Пятерым молодым людям отказала. Уговаривал – ни в какую!

Даска необычайно многословен. Вообще-то, молчуном я его ни разу не видел, но не замечал и болтливости. Сейчас то ли активно готовит меня к задушевной беседе с "застенчивой" дочерью, то ли, наоборот, предостерегает от слишком радужных надежд. Не зря же, будто вскользь, упомянуты пятеро отвергнутых женихов.

А мне-то что до его проблем и замыслов? Не собираюсь брать в жены трехпалую девицу, как бы умна, упряма и скромна она не была. Я ведь не Надежда Павловна, охомутавшая вислоусого инопланетянина. Каждый мужчина должен "рубить" дерево по себе: тростянин – тростянку, россиянин россиянку. Вот возвращусь на Родину – начну неторопливо и внимательно выбирать свое "дерево"...

– Янис, познакомься с нашим гостем и близким моим другом.

Слово "друг" выделенно настолько жирно – мне привиделись под ним черные подтеки. Все ясно – хитрый тростянин заранее моделирует отношение дочери к "другу и гостю".

– Очень приятно...

Услышал я мелодичный, как у Ауры, голосок, глянул на девушку и... онемел.

Огромные, в полличика, голубые глазища окатили меня потоком света и радости. Ясный, солнечный день посерел, небо из голубого превратилось в туманносинее. Трехглазое, трехпалое и трехногое существо предстало передо мной богиней, перед которой мисс-Америка, мисс-Россия и прочие "миссы" обычные серенькие девчонки.

– Рада познакомиться, – с легким оттенком насмешки продолжила Янис. Отец ничего не говорил о вас. Даже имени не упоминал. Почему-то держал в глубокой тайне.

Вежливый намек на необходимость представиться.

– Герман Тихонович Немцов, – "доложился" я, будто представляясь управляющему банка, у которого надеялся получить солидный кредит. Под скромные проценты. Спохватился – как бы "богиня" не решила, что перед ней стоит, глупо улыбаясь обыкновенный Иванушка-дурачек. – Лучще просто Гера... Герман...

Из переднего окошка "мухи" выглянула ещё одна девушка. Вот это – урод! В тростянском исполнении. Глаза – обычного размера, с грязноватым отливом, жирные, толстые губы, нос – российской картохой. Богатый комбинезон изо всех сил сопротивляется напору мощных телес. В области груди он, кажется, все же не выдержал – дал "трещину". Или приоткрытая грудь – последний писк тростянской моды?

Короче, девушка в "мухе" существует с одной целью – подчеркнуть красоту своей... Хозяйки, подруги, компаньонки? Возможно, обычная прислужница. Даска, по его собственному признанию, занимает достаточно важный пост в иерархии Союза Планет, его дочь просто обязана иметь прислужниц, служанок...

– Яниска, нам пора ехать, – обратилась к Янис толстушка. – Обняла отца и – хватит нежностей, все остальное – рассказы, откровения – вечером. Мы с тобой хотели заехать... Ой, а это что за чудище?

Я насмешливо поклонился. Подтекст разгадать не трудно: "Чудище" к вашим услугам. Кого прикажете сожрать и выплюнуть?

Другая смутилась бы, но девица непринужденно расхохоталась. Будто мой многозначительный поклон доставил ей громадное удовольствие.

– Герман Тихонович, познакомьтесь ещё с одной представительницей слабого пола Трости, – Даска шутливо прищемил пальцами картофелеобразный носик девушки. – Лучшая подруга Янис, дочка нашего нынешнего президента Комла Дакан. Берегитесь её слишком уж острого язычка – легко можете порезаться. Ни одна мазь не залечит.

– Папа, перестань издеваться над бедной девочкой, – сердито произнесла Янис, но в её голубых глазах запрыгали озорные бесенята.

Даска покорно склонил голову. Дескать, извините, девушки, не наказывайте, обещаю исправиться.

Приглашающе кивнул мне на открытую дверку "мухи".

* * *

Первую неделю я с увлечением изучал новый для меня мир. Бродил по городу, заглядывал в дома и правительственные здания, подолгу просиживал на мягких скамейках в парках и скверах. Думал, сравнивал. Земля, Надежда Павловна, Борис Николаевич, Оле, Аура познаны и изучены. Сейчас они как-бы отошли в сторону, уступив место новому окружению.

Никто меня не сопровождал. Я не услышал ни одного запрещения. Беспрепятственно осматривал достопримечательности, знакомился с образом жизни тростян. Конечно, на меня глазели зеваки, мамаши торопились убрать подальше от двухпалого и двухглазого чудовища зазевавшихся детишек. Журналисты нацеливались раструбами аппаратов неизвестного назначения. Думается, своеобразных фото – кино – телекамер. Требовали интервью. Разочарованные упрямым моим молчанием, оставляли в покое.

Но основное время я проводил в обществе Янис.

Дом Даски, в котором я поселился, во многом напоминал прежнее мое жилью в Межзвездной Лаборатории. Те же светящиеся потолки и стены, та же мебель, подчиняющаяся мысленным приказам. Задумаешь посидеть в столовой тут же под задницу подсовывается мягкое полукресло. Решишь поработать древней земной ручкой – к твоим услугам письменный стол с принадлежностями для письма. Появится желание отведать того же овощного салатика или ароматной картошки – они перед тобой. Естественно, с вилками, ножами и салфетками.

Ничего нового, все знакомо и изучено.

В даскином жилье относились к постояльцу на редкость предупредительно. Янис не отходила ни на шаг. С чисто женским любопытством изучала новый "экспонат", его привычки и характер. Подстерегала малейшее изменение в настроении землянина. Почему он вдруг загрустил, о чем вспомнил? Надо же, заулыбался – что понравилось? С каким интересом смотрит на настенный экран! С каким удовольствием пробует изготовленный собственоручно хозяйкой дома бисквит!

Мы с девушкой подолгу беседовали. Она учила меня тростянскому языку, я её – русскому. Языковая несовместимость превратилась для меня в главную проблему. С помощью Ауры я более или менее освоил язык межзвездников. Расплывчатый, растянутый, состоящий из одних гласных. На Трости отрывистый, резкий.

Все же тростяне понимают меня, пытаются вступить в беседу. Они намного общительней обитателей Лаборатории, охотно идут на контакт. В них меньше ехидства, стремления унизить, позлить.

И ещё заметил – тростяне в первые же минуты общения прислушиваются, стараются меньше говорить. Будто впитывают в себя незнакомые созвучия, анализируют их, вникают в содержание. Первые русские слова даются им, естественно, с трудом, собеседники запинаются, спотыкаясь на каждом звуке, смешно искажают слоги. Постепенно преодолевают трудности и через несколько дней более или менее свободно говорят на чужом языке, словно всю жизнь прожили где-нибудь в Костроме или в Брянске.

Янис пришлось значительно сложней. По натуре общительная и смешливая, она заливисто смеялась над моими и своими языковыми ошибками, легонько похлопывала меня по плечу. Будто приговаривала: не стесняйся, Гера, не обижайся, со временем мы с тобой научимся понимать друг друга. Но познание чужого языка проходило у неё гораздо трудней, чем у Комлы, которая на второй день общения со мной трещала не хуже сенокосилки на лугу.

Дпска куда-то пропал. Его не было ни за столом в обеденном зале, ни в кабинете, где он обычно проводил утренние часы. Прошло несколько дней хозяин не появлялся.

Я не выдержал и спросил Янис.

– Куда исчез твой отец?

Она сделала вид – заинтересовалась безделушкой на вызваных из ничего полках, на которых расставлены сувениры, привезенные Даской с планет, на которых ему доводилось бывать. Будто увидела затейливые вещицы впервые.

– Янис, ты не расслышала? Или отсутствие отца – невесть какрй секрет?

Девушка ответила неохотно, короткими фразами, из"еденными от частого применения.

– Государственные дела. Отец – не только ученый, он – член Высшего Совета Союза. Поневоле приходится бывать на совещаниях, ездить по регионам... Сейчас у нас – трудные времена.

И – замолчала. Явная недоговоренность ещё больше разожгла мое любопытство. Конечно, могли быть и командировки, так почитаемые властными структурами Земли. Политический деятель всегда занят. Все это так, но почему девушка помедлила с ответом, будто выискивая наиболее вескую и, главное, безопасную, причину отцовского отсутствия? Уж не связана ли она с моей судьбой?

– Прости за вмешательство в ваши "государственные дела", – не удержался я от ехидства, – но что за трудные времена в вашем Союзе? Войны, насколько понимаю, нет, голод тоже не просматривается. Побывал в магазинах – полки забиты. Противостояние с оппозицией? Но оно имеется в любом демократическом государстве... У вас же – демократия?

Вопрос – чистейшей воды провокация. Просто мне вспомнились рассказы Ауры о тоталитарном строе в Союзе Планет, о подавлении там любого инакомыслия, о преследовании и пытках. Вот и "поинтересовался" мнением другой стороны.

Янис взяла очередной сувенир – незнакомый мне зверь с двумя головами и множеством ног. С преувеличенным вниманием принялась разглядывать и ощупывать.

Ох, как же не хочется ей откровенничать! Не потому ли, что демократией в Союзе не пахнет, что Аура права – тоталитаризм в самой мерзкой его форме?

И все же Янис обязана защищать свою планету от посягательств на её идеалы какого-то замлянина, "образца" под невесть каким номером. А она помалкивет.

Вместо молчащей подруги немедленно затрещала Комла. С такой быстротой выстреливая русские слова, что даже у меня запершило в горле. Талантливая девочка, ей бы не на Трости сидеть – выступать в Госдуме в Москве...

– Трудное время, Гера, слишком слабо сказано. Сверхтрудное, тяжеленное. На планетах Союза такое творится – ужас! Мы с Яниской недавно захотели слетать на Быка – отдохнуть развеяться, побалдеть, – с удовольствием щегольнула она понравившимся русским словечком. – Заодно посетить выставку женской моды. А отец запретил. Так раскричался – хоть лезь под кровать, прячься на спутнике. Оказывается, на Быке образовалась какая-то оппозиционная партия... Ужас! Отец рассказал: Высщий Совет раскололся. Всегда голосовал дружно и – вдруг. Половина – за отца, половина – против... Вот уже который день сидят во дворце и ругаются. Будто нет более интересных занятий? Мой жених – тоже член Совета – рассказал...

Так вот почему запропастился Даска! Интересно, в какой "половине" он находится: за президента или против? В принципе политические игры тростян мне – до лампочки, но, с другой стороны, вдруг власть захватят какое-нибудь "экспериментаторы". Лишиться высокого покровителя в виде того же Даски невеселая перспективочка.

– Комла! – предупреждающе проворчала Янис, с осуждением поглядев на болтушку. – Гере это не интересно. Лучше расскажи о том, как мы с тобой были на премьере в Голтинском театре... Помнишь, у героини – укороченное платье?

Я невольно посмотрел на стройные ножки девушки. Какие же они изящные! Никогда ранее не предполагал, что три женские ножки могут быть такими сооблазнительными! Тем более – т р и!

Янис перехватила мой взгляд и вдруг жарко покраснела. Сочетание разгоревшегося личика и больших голубых глаз сделало её ещё привлекательней.

Любуясь красавицей, я думал о своем. Вот тебе и так называемая высшая цивилизация, вот тебе и вершина прогресса! Ничего не изменилось на космополитических Олимпах. Все те же дрязги в высшем свете, что и на Земле. Вспомнилась схватка российского Президента с непокорным Верховным Советом, когда впервые за много лет русские стреляли в русских, танки посылали снаряды в здание Парламента.

Сделалось тоскливо.

– А вот в этом ты и неправа, подружка, – Комла непокорно тряхнула копной непричесанных волос, затрещала с ещё большей скоростью. Будто включила самыю высокую передачу. – Гера знакомится с нашей цивилизацией, ему все должно быть интересно... Правда? – я охотно кивнул: истина, не подлежащая сомнению. – Кстати, завтра состоится очередное заседание Высшего Совета. Зрители и журналисты не приглашаются, но я выпросила у отца два пригласительных билета. Янис, конечно, не пойдет, её, кроме укороченных платьев, ничего не интересует, – метнула толстушка остроотточенную стрелку. Без яда, – а ты, Гера, пойдешь?

– С удовольствием, – улыбнувшись горячности дочки президента, ответил я. – Но с удовольствием пошел бы не только с тобой, но и с Янис.

– Но ведь есть всего два пригласительных? – заколебалась девушка. Третьего посетителя не пропустят.

Кажется, ей страшно не хочется отпускать меня с Комлой... Неужели...

– Ерунда! Не будь я дочерью Президента Союза, если не выпрошу у отца ещё один пропуск. Он уважает Даску и не посмеет отказать его дочери.

– Ну, если так...

Янис слишком легко согласилась. С чем это связано: с напористостью Комлы или с желанием побыть со мной? Самоуверенностью Бог меня не обделил положил с избытком. Предстоящий вечер, проведенный вместе с Янис, казался подарком судьбы.

Однако, запланированное посещение заседания Высшего Совета Союза Планет не состоялось...

* * *

Вечером возвратился Даска. Черная "муха" сложила прозрачные крылышки, медленно опустилась на площадку перед домом. Государственный деятель грузно выбрался из тесного для его громоздкой фигуры салона. Что-то буркнул и машина, подчиняясь приказу, медленно, шевеля ножками, поехала в ангар. Или – гараж, не знаю, как назвать место стоянки полуавтомобилей-полусамолетиков.

От совместного ужина Даска отказался – ограничился витаминным напитком и несколькими пирожками, которые Янис отнесла ему в кабинет. В столовой предгрозовое молчание. Я и девушка сидим друг против друга за полукруглым столом. Никаких слуг и служанок – сами себя обслуживаем. Если считать "самообслуживанием" мысленные приказы.

Первым не выдержал я. Тишина за столом давила не хуже многотонного пресса.

– Что случилось? Почему отец в плохом настроении? Чем он недоволен?

Признаться, мои вопросы не из серии вежливых. Чужая семья, чужие заботы – относиться к ним нужно осторожно. Как бы не поставить себя в положение нежелательного свидетеля. Но я решился. Не потому, что меня так уж интересовали истоки дурного настроения хозяина – подозревал, что его настроение связано с моим пребыванием на Трости.

– Я уже говорила тебе, – вот уже несколько дней, как я и Янис прочно перешли на "ты", – что отец – политический деятель высокого ранга. Отсюда и неприятности, и дурное настроение. Тебя не должно это беспокоить.

Если бы я присутствовал в качестве гостя, который сегодня живет в доме Даски, а завтра улетит к себе домой, Янис была бы права. Но я не столько гость, сколько пленник, будущий подопытный "образец". Мне сам Бог повелел интересоваться и распрашивать.

Часов в десять по московскому времени, которому я упрямо следовал, Даска пригласил меня в кабинет. Предчувствуя далеко не приятные новости, которые свалятся на мою многострадальную голову, я медленно поплелся по коридору.

Тростянский руководитель сидел за столом, скрестив на нем три руки.

– Как чувствуете себя, Герман Тихонович? Акклиматизировались или все ещё живете мерками Межзвездной?

Вопрос "на дурачка". Даска отлично понимает, не может не понимать, что так быстро к новым условиям жизни не приспосабливаются. Я не просто перебрался из одной цивилизации в другую – переменил образ жизни, столкнулся с совершенно другим сообществом мыслящих существ. Значит, имеется у вопроса какой-то подтекст.

– Почти акклиматизировался, – уклонился я от конкретности. Пытаюсь...

Обычно при подобном уклончивом ответе на лице тростянина расцветает понимающая улыбка. На этот раз Даска остался непроницаемым.

– Герман Тихонович, вы должны неплохо знать обитателей Межзвездной Лаборатории?

Вот он, подтекст! Что он принесет мне: очередную неприятность или незапланированную радость?

– Ну, не так уж отлично, но кой кого знаю... А что случилось?

– Ничего особенного. Просто мне необходима ваша помощь.

– Если – в моих силах – ради Бога...

В голове – коктейль, сбитый из множества "напитков". За время моего пребывания на Трости, ко мне обращаются впервые. И не за советами – за непонятной помощью. Что это означает? Предполагаемый переход в новое состояние "образца" или попытка прогнозировать действительное мое отношение к Союзу Планет? Нужно быть мааксимально внимательнгым и осторожным.

Даска говорил веско и напористо.

– Высший Совет Союза утвердил соглашение, подписанное на Вампире. Не стану скрывать – с трудом. Причина возникших разногласий, если говорить откровенно, связана... с землянами. В частности, с вами.

Вот оно, то, чего я опасался. Сердце зашлось в барабанном бое, мысли в голове зашкалились. Первый этап беседы – туманный намек на некоторые "осложнения" сейчас сменится прямой угрозой.

Я ошибался, никакой "смены" не произошло.

– Согласно одного из пунктов вампирского договора завтра на Трость прибывает полномочный посол Межзвездной. Имя называть не стану – вы хорошо его знаете. С ним прилетает помощник, вернее – помощница. Она тоже вам известна. Я знаком с обоими. Но знакомство в условиях Вампира – одно, а официальное общение в президентском дворце – совсем другое. Думаю, вы это понимаете.

Даска задумался. Наверно, проигрывал в голове продолжение монолога. А я уже заранее знал, что мне предстоит. Но вида не показал – сидел в полукресле в напряженной позе, подавшись вперед. Дескать, говорите, я внимательно слушаю и готов выполнить любое ваше поручение. Когда-то точно так же стоял перед моим письменным столом инженер-снабженец.

– Короче, я хочу попросить вас присутствовать при первом приеме послов Межзвездной. Присмотритесь, прислушаетесь, даже побеседуете. Позже скажете свое мнение...

– О чем?

– За бокалом пероника, в дружеской беседе любое мыслящее существо невольно раскрывается. А вам предстоит именно дружеская беседа. Особенно, с помощницей, – многозначительно прищурился Даска, словно намекнул на мои особые отношения с дипломатом в юбке.

Кажется, я знаю, кто прилетает. Конечно, посол – шарообразный Ион, его помощница – нежная Аура. Но мне известно и другое. Аура только носит личину дипломата, на самом деле прилетает с целью освободить возлюбленного, вернуть ему свободу, переселить из тростянской "камеры" в... клетку Лаборатории.