Текст книги "Земляне против политики (СИ)"
Автор книги: Антон Толстых
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 27 страниц)
Глава II
Что до сих пор неизвестно геянам. – Современные возможности. – Причины неминуемой экспансии. – Двое важных людей. – Война миров. – Чем опасны суфражистки. – Самодвижущиеся проходимцы. – Вероятные достоинства чужого календаря. – Первые люди в космосе и премьер-министр. – Писатель, его персонаж и находки разведчиков. – Один из двух револьверов. – Ценная идея.
Даже сейчас, в последние годы девятнадцатого столетия, никто из землян не поверил бы, что об их существовании знают люди, возможно, гораздо более прогрессивные и более цивилизованные, чем они; что в то время, пока земляне занимаются своими делами, их планету изучают так же, как изучают эфемерных тварей, кишащих и размножающихся в капле воды. Наши лучшие умы считают их филистерами, замкнувшимися в своём мире и не торопящимися покорить Вселенную. Между тем на их зелёную планету через бездну пространства смотрят люди с отточённым, развитым в умственных упражнениях интеллектом, превосходящие их настолько же, насколько превосходят жителей колоний, и медленно, но верно вырабатывают планы по расширению своей империи и завоеванию места под Солнцем.
Планета Гея – едва ли нужно напоминать об этом образованному человеку – вращается вокруг Солнца в среднем на расстоянии девяносто два миллиона девятьсот шестьдесят миль и, вероятно, получает от него больше тепла и света, чем наш мир. Меньшая часть её поверхности покрыта мелкими водоёмами, большая часть зелёными пустынями. Условия их жизни, несомненно, наделили геян крыльями.
В последнее время блуждают двусмысленные и большей частью сомнительные слухи об интересе геян к космосу. Каждая мелочь подпитывает их. В ‘42 [1]1
1843, конечно.
[Закрыть]году их планету начал облетать маленький, едва заметный, шарик – мелочь, вначале не привлёкшая наше внимание. В ‘46 году был обнаружен облёт более крупного объекта, а в ‘54 году был замечен неопознанный объект, летевший к их спутнику Селене. Если верить бульварной прессе, в ‘84 году крупный объект, круживший вокруг нашего соседа, рухнул в самый большой из земных океанов и утонул – событие, чья причина осталась неизвестной.
Хотя ни один житель иных планет не ступил на поверхность Мирра, неведомые объекты доставили нам немного хлопот. Полёт объектов неизвестного происхождения к Юпитеру, Сатурну и более далёким планетам никак не влиял на нашу жизнь; в то же время объекты добрались непосредственно до людей. Они пугали нас так же, как первые паровозы пугали наших прадедов. Чтобы не дать им возможности шпионить за нами, эти аппараты были выведены из строя. Опасения оказались не напрасны, ибо внутри действительно прятались шпионские устройства. Ни один шпион не станет действовать так заметно, так что источником определённо были обитатели Венеры. Если они имеют место.
Но ведь, во всех случаях, наша цивилизация – в полном соответствии со спенсеровской философией – обладает способностью к развитию, что и позволяет Империи, над которой никогда не заходит Солнце, расшириться до земной орбиты; что обосновано дарвиновской теорией естественного отбора и жизнью как борьбой за существование.
О движении общества говорит и то, что женщины пытаются забрать себе права, которые им никто по доброй воле не отдаст. Неугомонные социалисты не желают сдаваться перед правительствами и складывать оружие. Германский исключительный закон против социалистов даже нашёл отражение в карикатуре, где социализм изображён в виде попрыгунчика-из-коробки, которого пруссак не может засунуть обратно.
Но есть и позитивные стороны развития, что заслуживают человеческого внимания. Электричество начало приносить ощутимую пользу, и, в то время как этот способ освещения лишь начинает вытеснять газ, его торжество над газом может быть предотвращено лишь усовершенствованными калильными сетками. Дирижабли знаменуют новую ступень развития аэростатов, и немецкий граф с присущим его нации высокомерием хочет достигнуть гораздо большего в этой отрасли. Те же немцы создают бензиновые самодвижущиеся экипажи, поначалу пугавшие обывателей так же, как когда-то нас пугали инопланетные самодвижущиеся аппараты. Грейам Белл и Элайша Грей так и не выяснили, кто из них имеет честь именоваться изобретателем телефона. Криминалисты, не удовлетворённые успехами антропометрии, выдвигают оригинальную гипотезу о возможности установлении личности преступника по отпечаткам папиллярных линий.
Ни одно из этих изобретений не послужило космической программе так, как космические ракеты и беспроволочная телеэлектроскопия. Беспроволочный телеграф только заявил о себе, как его engendrement [2]2
Порождение (фр.).
[Закрыть] – телеэлектроскоп – смог передать движущееся изображение и помещённые на черном фоне слова британского правительства подданным, сообщив им о намерениях расширения колоний. Невидимые глазу колебания мирового эфира начали выполнять эту цель лучше всякой газеты. Совершенно очевидно, что если мы не хотим гражданской войны, то необходимо обеспечить получение новых территорий и ввиду принадлежности всего Мирра великим державам и странам Востока направить армию за его пределы. И если с самой научной дотошностью учитывать возможные варианты, то Венера с её густонаселёнными всевозможной архаичной живностью океанами, гигантскими стрекозами, армадами папоротников и прочими древностями кембрийского периода никак не привлекает тех, кому выгода важна, как ничто иное в мире.
Космические снаряды же привели к наивысшей человеческой возможности. Теперь настаёт время проникнуться величием Лондона.
Туман – то редкий, то особо заметный – окутывал строгую геометрию домов под голубизной облачного неба, экипажи, чьи седоки обозревали из окошек неизменное окружение их пути, фонари, окружавшие себя кругами тусклого света, людей с известными только им помыслами и целями. Мистер Джозеф Чемберлен ехал в брумовском кэбе на 10, Даунинг-стрит, где в его ожидании пребывал премьер-министр. Новоиспечённый министр по делам колоний держал в руке монокль, пока после работы мысли не вставил его снова в глазную впадину: Чемберлен без монокля уже не Чемберлен.
Никто из живущих не видел ещё тигра с моноклем, а ведь именно это мощное животное олицетворяет Чемберлен. Его уже не назовут Великим молодым человеком. Сэр Джеймс Китсон даже охарактеризовал надвигающуюся ситуацию в стихотворной форме:
Одна юная леди из Риги
Покаталась на спине тигра.
Кончили кататься они
С юной леди внутри,
И улыбкой на лице тигра.
Лорд Солсбери сидел в кресле в Комнате Кабинета. Сняв цилиндр, Чемберлен молча поклонился и занял одно из мест вокруг стола Кабинета. Очевидно, остальные министры уже побывали на заседании. Чемберлен продемонстрировал визави визитную карточку, дабы не дать условностям возможность лишить лорда Солсбери возможности заговорить первым. Теперь тот ясно знает, кто перед ним, и может говорить, не считая собеседника незнакомым.
– Вы мистер Чемберлен?
– Да, милорд. Я очередной раз говорю, что понимаю вас, страдающего расстройством головы, не дающим вам запоминать лица.
– Так вы мистер Чемберлен. Простите, я не учёл, что вас можно узнать по моноклю и по орхидее [3]3
Джозеф Чемберлен носил в петлице орхидею. Остин Чемберлен перенял её вместе с моноклем.
[Закрыть].
– Нам было бы лучше вернуться к теме, милорд.
– Возвращаюсь к нашей теме. Осознаёте ли вы ответственность за наши действия, мистер Чемберлен? Вы вступили в должность министра колоний и отвечаете за колониальную политику Британской империи. Мы должны потеснить геян на их планете и превратить Гею в колонию. Но ведь этому будущему акту экспансии предшествует нешуточная работа. Во-первых, постройка достаточного количества космических аппаратов, они же космические снаряды. Во-вторых, воздуходержащие костюмы и вооружение нашей армии. В-третьих, предварительное изучение Геи ради наилучшей ориентировки во время военных действий. Тем не менее, о начале космической программы уже заявлено.
– Мне об этом известно, лорд Солсбери. Но как мы могли бы для краткости назвать это мероприятие? Как будет называться наша космическая программа со всей её техникой?
– Я предлагаю выбрать для нашей техники какое-нибудь красивое название. Например, «Фобос-Грунт».
– Каковы будут ваши приказы?
– О приказах есть резон поговорить позже. Для начала я задам вам один вопрос. Скоро будет ваш день рождения?
– О, да. Но я не буду отмечать его. Я занят космической программой.
– Если говорить о насущном, то я поведаю вам о стихотворении Киплинга. Наша идея межпланетной колонизации вдохновила его на написание стихотворения о том, что он назвал бременем белого человека:
Несите бремя белых, и лучших сыновей
На тяжкий труд пошлите за тридевять планет
На службу к непокорным инопланетянам
На службу к полудетям, а может, к обезьянам.
– Согласен, милорд. Бремя белого человека – незабываемый образ.
– Есть и другие проявления этого стремления. Вспомните слова Сесила Родса: «Мир почти весь поделён, а то, что от него осталось, сейчас делится, завоевывается и колонизуется. Как жаль, что мы не можем добраться до звезд, сияющих над нами в ночном небе! Я бы аннексировал планеты, если б смог; я часто думаю об этом. Мне грустно видеть их такими ясными и вместе с тем такими далекими».
– Если так, то здесь предстоит заметить одну неясность в стихотворении Киплинга. За тридевять планет. Планеты существуют только в Солнечной системе.
– Не знаю, как возразить. Тем не менее, мистер Родс добавил очередную важную деталь. Если мы захватим Землю, то мы, скорее всего, найдём там нефть.
– Вы правы. Сотни нефти.
– И кровавые режимы.
– Снова верно. Возникает новый повод для экспансии.
В Комнату Кабинета вошёл секретарь Лидделл, молодой человек с ясным взором, проникавшим сквозь линзы очков, с пятнышками чернил на пальцах и наполненным серьёзностью отношением к работе на сухих губах. Чемберлен представил его собеседнику ради дальнейшего взаимодействия.
– Это ваш секретарь.
– Я его узнал. По очкам на носу и бумагам в руке. Какие у вас дела, Лидделл?
– Я боюсь, что у нас много дел на Мирре, и нам рано добираться до Геи.
– Вы высказываете слишком дерзкие мысли. Мирр можно уподобить кипящему котлу с закрытой крышкой. Если не дать выхода за пределы планеты, взрыв неизбежен. Только экспансия в космос спасёт нас от гибели множества цивилизованных людей. Говоря современным языком, только экспансия в космос спасёт нас от экспансии кровавых режимов. Что же, как вы считаете, нам нужно решить на Мирре?
– У нас есть нерешённые проблемы, лорд Солсбери. Германия по-прежнему строит нам козни. Русский медведь вылезает из берлоги. Полюса ещё не покорены. Совершенствование физики ещё не дошло до скорого конца. Летательный аппарат тяжелее воздуха с двигателем ещё не построен. Личность Джека Потрошителя до сих пор не раскрыта. У слабого пола появились свои амбиции. Вам об этом отлично известно. Они требуют право голоса и право влиять на политическую жизнь.
– Вы только представьте, чем обернутся эти дерзания. Если дать суфражисткам точку опоры, они перевернут планету! Разве не сказал поэт, что женщина – ангел в доме? Теперь они лезут туда, где им не место. Вы видели нормальную даму, которая носит мужскую одежду и курит сигары? Конечно, не видели. Ладно, со слабым полом всё ясно. А что требует прекрасный пол?
– Прекрасный пол требует… требует… – на этом месте секретарь сильно смутился.
– Что же?
– Прекрасный пол требует срочной отмены ношения корсетов.
– Это тоже напрасно. Красота всегда требовала жертв.
– Вы правы, ваша светлость, но врачи уверяют нас в обратном.
– Вам больше нечего сообщить мне?
– Только одно, ваша светлость. Вы считаете, что суфражистки перевернут планету. Не сочтите мои слова за оскорбление нашей планеты, но у такой перспективы есть положительные последствия.
– Какие же?
– В таком случае Южный полюс окажется на севере. Следовательно, до него будет легче добраться.
– Правильно, но неверно. В таком случае Северный полюс окажется на юге. Пускай сначала путешественники доберутся до Северного полюса, а потом уже придёт время решать, можно ли переворачивать планету.
– Простите, ваша светлость, но я забыл, что хотел сообщить вам ещё одну важную вещь. Один пьяный профессор не столь оптимистичен. Привожу его высказывание: «Есть ли жизнь на Земле, нет ли жизни на Земле, это науке не известно».
– Странная мысль для просвещённого девятнадцатого столетия. Всё-таки Скиапарелли обнаружил на Земле каналы.
– Мне известно, милорд.
– Ещё учёные говорят, что на Земле сила тяжести меньше, чем у нас. А так же, что атмосферное давление у них меньше. Или наоборот, больше. А касательно вашего профессора, он не профессор, а мракобес.
– Если уж речь зашла об этой категории людей, будет уместно вспомнить о судьбе тех самодвижущихся машин, которые нам подкинули жители если не Земли, то другой планеты. Их судьба была печальна. Самоходные машины были предъявлены Папе Римскому. В итоге он объявил их изобретением дьявола и совершил совершенно анахроническое действие, велев сжечь их на костре.
– Согласен.
– А другая машина была обнаружена в Арктике, ваша светлость. Точнее, она была обнаружена экспедицией Фритьофа Нансена. Один из участников экспедиции ухитрился разбить шпионское устройство этой штуковины.
– Зато мы сохранили другие из них и смогли исследовать их устройство. К глубочайшему сожалению, мы не смогли понять их устройство. Чистой воды мистика.
– В сороковые и пятидесятые годы (точнее не могу вспомнить, как ни уговаривайте) три штуковины вздумали вращаться вокруг нашей планеты, но были сбиты ракетами, которые пришлось срочно изготовить. В '74 году одна из них была обнаружена на спутнике, и, как и следовало ожидать, была сбита ракетой. Ракету пришлось срочно изготавливать.
– Ещё одна штуковина была обнаружена на Диком Западе. Но поведение двоих других оказалось необъяснимым. Одна штуковина пролетела мимо планеты. Другая повела себя ещё страннее: она упала и разбилась.
– Это всё, милорд?
– Дело в том, что по другой версии, эти прилетевшие штуки сделаны на Венере. Но коли там живут динозавры...
Лорд Солсбери перешёл к теме, не сразу понятой секретарём – надо заметить, что он привык к существующему порядку вещей и не очень хорошо представляет их порядок на других планетах.
– Вам известно, что период обращения нашей планеты вокруг Солнца разделён на два года потому, что иначе столь длительный год был бы неудобен для использования. Но удобно ли делить период обращения нашей планеты вокруг Солнца на две части? Неудобно! В феврале невисокосного года 28 дней? Неудобно! Хотя возможно, что на Гее в феврале тоже 28 дней. Почему? Лишь потому, что Октавиан Август забрал у февраля один день. Следовательно, во всём виноват Октавиан Август! Ведь если бы не он, Её Величество не была бы августейшей особой. Она была бы сентябрейшей особой.
– Вы говорили о количестве дней в месяце, ваша светлость, – напомнил Лидделл.
– Вдобавок, в сутках двадцать четыре часа сорок минут. Тоже неудобно!
– Простите мой настойчивый вопрос, лорд Солсбери, но к чему вы клоните?
– К тому, что на Земле ввиду её иных астрономических свойств может быть более простой календарь. Мы должны воспользоваться возможностью заселения столь удобной планеты. И обращали ли вы внимание на имена? Мы назвали нашу планету англосаксонским словом Мирр [4]4
Конечно, имелось в виду не русское название Мiрръ, а английское название Worlld, происходящее от слова world ← др.-англ. woruld. Соответственно название бывшей планеты Wellt ← нем. Welt ← др.-верх.-нем. weralt, французское Mondde ← Monde ← лат. mundus.
[Закрыть]. А древние римляне назвали нашу планету именем бога войны. А ту планету, которую мы хотим получить, – он деликатно ткнул пальцем вверх, – древние греки назвали именем богини Геи. В свою очередь её спутник получил имя Селена в честь древнегреческой богини Фобоса и Деймоса.
В ответ Чемберлен слегка взглянул в сторону лепнины.
– Извините... но говорят, что во времена Древней Греции был один большой спутник. Луна.
Милорд молчал, неведомые мысли кружились в разуме.
– Теперь, лорд Солсбери, я хотел бы лучше ознакомиться с космической программой.
Степенно встав, Лорд Солсбери провёл Чемберлена в Государственную гостиную с колоннами. Привычный обширный интерьер с персидским ковром и ионическими пилястрами отныне нарушен веяниями современной техники. В углу стоял беспроволочный телеэлектроскопический приёмник, его задняя часть вмещала когерер, передняя стенка представляла собой линзу, укрывавшую диск Нипкова. На каждой площади каждого города Империи установлен телеэлектроскопический приёмник, и теперь каждый из джентльменов может при желании знать о планах правительства. Присоединённая к телеэлектроскопу рукоятка от граммофона подсказывает любому профану, каким образом волны Герца превращаются в изображение на экране. Тем не менее, паровой двигатель был бы намного лучше.
Место на постаменте занимает модель первого и пока единственного искусственного спутника «Виктория-1» – выпущенного из пушки в полном соответствии с заповедями Жюля Верна. Каждый, кто видел модель, понимает, что искусственный спутник представляет собой металлический шар с источником волн Герца, благодаря антеннам они доходят до поверхности планеты к когереру. Необходимо не допустить, чтобы их принимал когерер телеэлектроскопического приёмника, ибо сложно представить, как сигналы азбуки Морзе отобразились бы на экране.
Место справа от спутника занимает образец воздуходержащего костюма, или, используя греческий термин, космического скафандра – одного из многих, в скором времени имеющих обязанность быть надетыми на солдат-астроменов ради их отправки в космическое пространство. Его материал из не пропускающих лучи Беккереля стального и алюминиевого слоёв и не пропускающего тепло слоя по технологии Дьюара, с обеих сторон покрытых слоями резины, с герметичной шнуровкой от шеи до бёдер, со шлемом из вышеназванных слоёв, открывающим астромену вид через стекло, собранных из тех же слоёв антибеккерелевым зонтом, нагрудным буквопечатающим телеграфным аппаратом, в рабочем состоянии соединяемым проводом с другим астроменом, и заплечным устройством для регенерации воздуха химическим методом, который уместнее было бы осветить в другом месте повествования, производили неизгладимое впечатление. Казалось, что несмотря на прозрачное стекло в шлеме, говорящее о внутренней пустоте, скафандр вмещает в себе человека, который вот-вот сделает небольшой шаг для человека, но огромный скачок для империи.
Над столом висела карта Геи, вышедшая из-под руки самого Скиапарелли. Заштрихованные области обозначали воду, белые области обозначали сушу, где чёрными линиями проходят каналы. С ней соседствовала карта обратной стороны Селены, способной стать промежуточным пунктом для колонизаторов. Это пустое тело (возможно, пустое и внутри) никем не освоено, его стратегические возможности должны быть изведаны. Если мы добавим, что за столом сидел секретарь Лидделл, в цели которого входил приём одной известной персоны, о чём пойдёт речь несколько позже, а на диване сидели Александр Шепард и Малькольм Гленн, уже получившие известность как первые астромены, мы с достаточной полнотой изобразим общий вид гостиной.
Сейчас, когда они не одеты в воздуходержащие костюмы, никто из смертных не догадался бы, что перед ним покорители космоса. Шепард и Гленн, эти двое джентльменов, производят двоякое впечатление. Шепард носит тёмно-русые усы и вытирает их рукавом. Гленн носит светлые усы и вытирать их рукавом ниже его достоинства. Шепард выше Гленна на один дюйм, а Гленн, наоборот, ниже на полтора дюйма. У Гленна серые глаза, а у Шепарда, напротив, не хватает одного зуба. Гленн обучен рисованию, а Шепарду, напротив, достаточно нарисовать на белом листе белый квадрат, чтобы картина была признана шедевром.
Мы не обманем свой разум, видя, как Гленн рассматривает ногти, а Шепард направляет взгляд серых глаз на обложку «Vanity Fair» [5]5
Ныне не существующий британский журнал, на обложке которого помещалась карикатура на знаменитость. Американский журнал Vanity Fair здесь ни причём.
[Закрыть], увенчанную карикатурой на сэра Монтегю Шермана [6]6
Английский судья, атлет, один из основателей «Ассоциации атлетов-любителей».
[Закрыть]. На том же диване лежали принадлежащие им револьверы Webley Mk II, ношение которых без лицензии достойно подозрения лондонской полиции.
Обложка журнала (а вовсе не тот, кто его читает)
Глава правительства и его министр стояли перед астроменами. Шепард и Гленн встали с дивана и поклонились премьер-министру.
– Мистер Шепард, мистер Гленн, – представил их Чемберлен.
– Мы уже встречались с лордом Солсбери, – ответил Шепард, но лишь сейчас возникшая мысль о неспособности запоминать лица заставила его понять положение вещей. – Приношу извинения, ваша светлость, мы забыли о причине, по которой вы не помните наш облик.
– Я советую вам подходить ко мне с визитной карточкой в руке.
Шепард с ехидным видом почесал усы.
– Всякий читатель газет запомнит наш облик. Мой, вероятно, тоже. Только вот не отличился красотою Малькольм Гленн. Потому что его сóздал мистер Виктор Франкенштейн.
Гленн опустил вниз левый угол рта и в испуге начал ощупывать лицо. Если излагать честно, оно ничем не выделялось. Шепард мысленно смеялся.
Лорд Солсбери вернул их к исходной материи.
– Итак, господа, вы стали первыми людьми, покинувшими пределы атмосферы. Ещё трое заняты несколько иным ответвлением этого дела.
– Мы тоже были на Селене, – верно добавил Шепард. – Мы видели тот холодный пустой мир. Да, он скоро будет полным. Полным дырок, словно сыр. Наши люди несли свет прогресса на поверхность... на поверхность ихних спутников Селен.
– Свил гнездо там мистер Шепард.
– А снёс яйца мистер Гленн.
С этими словами он тихо засмеялся.
Глаза Гленна на одну линию сместились в сторону Шепарда. Лорд Солсбери также задумался над тонкостью.
– Мы слышали это в России, ваша светлость, – счёл нужным пояснить Шепард.
– Когда-нибудь астроменами станет гораздо больше людей, но я надеюсь, что когда-нибудь вы добьетесь большего и тем самым получите право на рыцарский титул. Но, как вам прекрасно известно, награждение титулом – дело рук Её Величества. Я не смогу вам помочь.
– Сначала астроменом стал я, – заметил Шепард.
– Я не вижу скромности, – строго ответил лорд Солсбери. – Было бы лучше, если бы мистер Гленн сказал о мистере Шепарде, что тот первый астромен.
– Извольте заметить, но ведь недалёкие люди говорят, что геяне побывали в космосе раньше нас, – осторожно заметил Гленн.
– Причём здесь геяне? – удивился премьер-министр. – Нет! Даже если они смогли в чём-то опередить нас, скоро они не станут об этом вспоминать. Для сравнения, китайцы знали о порохе раньше нас, но это обстоятельство не мешает им быть варварами.
– Ваши слова очень точны, ваша светлость, – согласился Гленн.
– Мы должны преподать геянам урок, чтобы даже через сто лет ни один геянин не посмел косо взглянуть на человека. Кстати, слышали ли вы мнение профессора, который осмелился не соглашаться с существованием жизни на Гее?
Взгляд Шепарда был задумчиво направлен в сторону бровей; вскоре вид его вернулся к почтению.
– Да, милорд. Тем не менее, Фламмарион уверен, что плотность атмосферы на Гее больше нашей, а иные астрономы считают, что атмосфера Геи в четыре раза разрежённее.
– Если верно последнее, и количество воздуха у них меньше, тогда у геян объём груди должен быть больше.
– Не сомневайтесь. Вы нашли на их планете фотографии женщин с огромной грудью. Изволите взглянуть?
Состояние Гленна слегка смутилось упоминанием вещей между шеей и щиколотками. Премьер же довольно строго ответил:
– У меня есть много других дел.
– Вы правы, милорд. Есть ли у геян крылья? Найденные фотографии свидетельствуют об обратном.
– Кстати, о ваших находках в геянских поселениях. Я имею в виду другие находки. Признаюсь, они порядком удивили меня.
– Мы именно сейчас расспросим об этом джентльмена, который знает в этой области всё. Лидделл уже готов.
Секретарь молчал, продолжая испытывать невидимое нетерпение. Шепард и Гленн покинули гостиную. Чемберлен и лорд Солсбери последовали их примеру, уступив место гостю.
В Государственную гостиную с колоннами вошёл обладатель высокого роста и геркулесовского телосложения, неизменные кепка и твидовый костюм снова были на своём месте, лицо обращало на себя внимание большими усами. Из такой личности легко вывести любовь к спорту. Без всякого сомнения, этим лицом был Артур Конан Дойл, более всего прославившийся в качестве литературного агента доктора Уотсона.
– Добрый день, мистер Дойл. Как поживает доктор Уотсон? Скучает ли он без мистера Холмса? А то, понимаете, я не пишу писем на Бейкер-стрит…
В глазах Дойла читалось оскорбление таким высказыванием.
– Вы смеётесь надо мной? Вы забыли, что и Холмс, и Уотсон – вымышленные персонажи?
– Простите великодушно. Совсем из головы вылетело. Всё-таки хочется верить в существование знаменитого сыщика. Тогда позвольте мне другой вопрос. Не стыдно ли вам?
– За что?
– За то, что вы убили Шерлока Холмса.
– Нет. Я не испытываю ни стыда, ни жалости. Этот самоуверенный тип отвлекал меня о написания серьёзных вещей. Я ненавижу его. Я так объелся им, что у меня к нему такое же отношение, как к foie gras, которого я однажды съел слишком много и от одного названия которого меня до сих пор мутит. Я считаю себя мастером исторического романа.
– Широкая публика так не считает, мистер Дойл. Хорошо, теперь я должен продемонстрировать вам то, из-за чего вас пригласили сюда. Астромены Александр Шепард и Малькольм Гленн конфисковали у геян, эти странные находки. Одна из них удивительно напоминает балерину Дега.
Ладонь указывала в сторону балерины Дега, словно изваянной из инопланетной бронзы.
– А это – фотография статуи, подозрительно похожей на Мыслителя. Возможно даже, это она и есть. Господа Шепард и Гленн пытались эту статую украсть.
– И что получилось?
– Очень тяжёлая. Им пришлось уронить статую на пол и оставить её там. Вы видите её фотографию. Когда они уронили статую, пришёл человек, похожий на сторожа. Мистер Шепард дал ему взятку. Коньяком.
– Всё это, конечно, очень интересно, но зачем надо было вызывать меня?
Секретарь робко вздохнул.
– Затем, что ещё одна находка выглядит как плагиат.
Лидделл водрузил на стол вывеску. Её дугообразный верхний край занимали слова «ШЕРЛОК ХОЛМС». Ниже располагались сам Холмс, с изогнутой трубкой, одетый в пальто и двухкозырку с ряда иллюстраций Сидни Педжета, справа от него было указано «КОНСУЛЬТИРУЮЩИЙ ДЕТЕКТИВ». Ещё правее были экипаж, мужчина в цилиндре и плаще и уличный фонарь. «221Б Бейкер-стрит» было написано внизу.
– Узнаёте ли вы его? – спросил Лидделл, когда брови Дойла поползли вверх.
– Д-да.
Лидделл водрузил на стол вывеску меньших размеров, зелёную, с надписью «МУЗЕЙ ШЕРЛОКА ХОЛМСА», окружавшей силуэт Холмса в той же охотничьей шляпе и с изогнутой трубкой во рту. Эта вывеска не была последней, ибо Лидделл достал третью, маленький портрет Холмса на которой уже не бросался в глаза, ибо значительную длину занимали слова «МУЗЕЙ ШЕРЛОКА ХОЛМСА. Подарки. Книги. Старинные вещи. Сувениры».
Брови мистера Дойла поднялись ещё выше, пока не встретили лоб.
– Я разделяю ваши эмоции. Вы можете объяснить, откуда геяне знают о Шерлоке Холмсе?
– Не могу.
– Неужели они читают наши книги?
– Вы задаёте мне вопросы, ответы на которые я и сам не знаю.
– Я сам нахожусь в состоянии недоумения. И откуда они знают о существовании Дега и Мыслителя?
– Я знаю лишь одно. Шерлок Холмс, этот заносчивый умник и проныра, известен даже геянам. Этого я вынести не могу. Выход из ситуации лишь один.
Писатель нервно заозирался по сторонам, пока его взгляд не встретил револьверы-шестистрелы, принадлежащие Шепарду и Гленну. К крайнему изумлению Лидделла, Дойл, сделав несколько шагов к дивану, взял один из пистолетов. Второй мог остаться без дела, но Дойл взял и его, теперь держа в руках два совершенно одинаковых «уэбли». Переводя взгляд с одного на другой, он не соображал, какой экземпляр предпочесть. Когда взгляд достаточно и в одинаковой мере исследовал оба объекта выбора, Дойл не смог предпочесть один из них и приставил к вискам оба револьвера.
– Побойтесь Бога! – воскликнул Лидделл.
– Бог есть, но я в него не верю.
– Вы говорите, Бог есть, но вы в Него не верите? Ваши слова отдают парадоксом.
– Ничего странного. Я агностик. И даже если я найду в себе мужество покончить с жизнью, вы можете надеяться на спиритизм и можете попытаться связаться со мной через медиума. Но возможность этого мною еще не доказана.
– Прошу прощения, сударь, не говорите нонсенса. Я готов привести вам два аргумента. Первый. Если показать Родену фотографию Мыслителя с Геи, он не станет стрелять в висок. Если показать Дега балерину из того же источника...
В ответ Конан Дойл прикрыл глаза, словно думая об искусстве.
– А второй аргумент?
– Вы не сможете наложить на себя руки.
– Почему, мистер Лидделл?
– Неужели вы думаете, что в этом доме присутствуют заряженные револьверы?
Дойл в нерешительности подержал револьверы у висков, пока на его лице не проявилось сожаление по поводу его сообразительности доктора Уотсона.
– Эти чудаки, помешавшиеся на моём самом неудачном творении, после финального эпизода о гибели Холмса назвали меня убийцей. Должно быть, стать самоубийцей мне уже не суждено.
– Хвала Небесам! Теперь, когда вы собственными глазами убедились, что о Холмсе, балерине Дега, статуе Мыслителя и, возможно, других наших достижениях, знают даже на соседней планете, вы можете вернуться домой и приняться за написание других книг.
– Я так и сделаю. Нынче я начал эпопею о бригадире Жераре. Помимо того, я хочу дать премьер-министру добрый совет. Известно ли ему, что Соединённые Штаты – мой лучший друг? Пусть ради завоевания соседней планеты Британская империя забудет старую распрю и воспользуется американской помощью.
– Американского орла?
– Да. За неделю он доберётся до нас.
– В таком случае я предложу его светлости послать телеграмму.
Дойл, вдохновлённый упоминанием не только бригадира Жерара, но и американского орла, покинул Даунинг-стрит и вскоре вернулся в Южный Норвуд. Пройдёт ещё некоторое количество времени, и самому лорду Солсбери настанет время собираться домой. Лидделл протёр очки, и, положив платок в карман, окинул взглядом трофеи покорителей космоса.
Лидделл ещё не знал, что судьба предоставила возможность Гленну и Шепарду побывать в стане соседских аборигенов во второй раз и забрать с собой ещё один сюрприз для лучших умов. Пока Лидделл не знает о грядущем, мы можем отойти в объятия Морфея, надеясь на ясное объяснение тех находок, которые астроменам довелось найти в будущей жемчужине британской короны.
