Текст книги "Пробуждение (СИ)"

Автор книги: Аннит Охэйо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 32 страниц)

Образ оказался столь ярким, что Йаати даже посмотрел под ноги. Замусоренный бетон выглядел вполне надежным, – по крайней мере, даже в его взвинченном состоянии ему не казалось, что оттуда что-то выскочит и схватит его… но его босые ноги на этом бетоне казались неуместными и очень беззащитными, и к тому же, отчетливо мерзли.

Вздохнув, он пошел дальше. Впереди в скате крыши зиял проем, за ним был скат другой крыши с таким же проемом. Сами здания примыкали друг к другу, так что их разделял только водосточный желоб. Йаати замер на миг, глядя в пустое неподвижное небо, потом снова нырнул в темноту.

Здесь пахло чем-то незнакомым, – резко и неприятно, и он вновь замер, глядя на непонятную темную груду справа, под скатом крыши. Словно бы куча накрытых тканью чемоданов, – но почему они пахнут какой-то кислятиной и корицей, да ещё и так сильно?..

Этот чердак он пересек как мог быстро, почти не отводя глаз от этой страшной груды. Желания подойти и посмотреть не возникло и в помине, напротив, – от одного этого запаха по коже разбегался неприятный озноб.

Нырнув в сумрак соседнего чердака, Йаати вздохнул с облегчением, – тут оказалось почти пусто, и ничем не пахло, разве что птичьим пометом и пылью. Здесь он заметил два люка в полу, ведущих, очевидно, на лестницы, но они, к его огорчению, оказались заперты. Сейчас он шел от башни, и это не слишком ему нравилось: во всей творящейся вокруг необъяснимой жути она казалась ему единственным безопасным убежищем, да и любопытство тянуло именно туда. Но эту вот… дорогу проложили явно с определенной целью, – да и свернуть с неё не получалось.

Он вновь вышел на свет, замер, осмотрелся, – и нырнул в сумрак последнего чердака. Здесь по углам лежал какой-то хлам, пахло пыльной обивкой и, слабо, гнилью, словно от брошенных консервных банок. Самодельная деревянная лестница поднималась на метр, к очередной разрушенной квартире. Йаати подошел к ней, оглянулся (пройденный им коридор показался вдруг невероятно длинным и каким-то нереальным, словно он сейчас вышел из сна) и поднялся.

Две стены тут были снесены, пол завален раздробленным бетоном. Йаати скривился от боли, ступив на него, потом бросил сандалии на пол, и обулся. Обломки противно хрустели под ногами, и он осторожно распихивал их, прежде чем ступить. Упасть или вывернуть ногу тут было легче легкого. Наконец, он добрался до угла… и замер.

Перед ним лежало обширное поле развалин. Все здания тут превратились в полуразрушенные остовы, вырастающие из груд собственных обломков. Они, словно острова, поднимались из сплошного моря всё той же неподвижной дымки. Граница её с чистым воздухом тоже была очень ровной, словно зеркало, и Йаати невольно подошел к краю. До поверхности этого призрачного моря оставалось добрых метров пять, – но прямо под ним завал рассекал его, поднимаясь из дымки, словно крошечный горный хребет. Он упирался в пустой остов жилой многоэтажной башни, – от неё остались только три наружных стены с рваными полосами бывших перекрытий и ровными рядами окон. Похоже, что её обрушили направленным взрывом, – именно затем, чтобы перекрыть улицу, – и это наводило на крайне неприятные размышления. Справа, там, где башня примыкала к древнему трехэтажному дому, прямо над завалом зловеще чернел проем выбитой двери, а здесь, прямо под ним (Йаати осторожно посмотрел вниз) завал упирался в выбитое окно. Конечно, сам он состоял сплошь из торчащих углов бетонных плит и балок, но оттуда сюда вполне можно было перебраться. А это значило… значило…

Йаати недовольно мотнул головой и посмотрел на «танк». Он стоял как раз возле завала. Его башня была, правда, развернута в сторону рухнувшего моста, – но это ничего не значило… наверное. Он очень смутно представлял возможности этой машины, но помнил, как легко она расправилась с двумя десятками «руканогов». Может, они так и не смогли попасть сюда…

Йаати вздохнул и осмотрелся. Он стоял в развалинах лестничной площадки, на которую выходили три двери. Одна из них, открытая, вела в какую-то маленькую освещенную комнату. Он вошел в неё… и замер, едва не провалившись в открытый в её полу люк. Тот вел в квадратную шахту, освещенную рядом тускловатых лампочек – лифтовую, конечно, но глубиной этажей в шесть. Раза в два глубже, чем высота самого здания, и его сердце вдруг часто забилось: он как раз и искал вход в подземелья, – и, может быть, здесь…

Йаати вспомнил карту, которую видел в полицейском участке, но понять, где он сейчас, не получилось. Он отыскал щиток с кнопками, и нажал самую нижнюю, но лифт не двинулся. Подумав, он закрыл дверь (здесь была наружная железная дверь, и внутренняя, самого лифта, деревянная, похожая на дверцы шкафа) – но ничего не изменилось. Ещё подумав, он решил закрыть люк… и, заглянув в него, понял, что нижняя часть шахты затоплена прозрачной водой, – в ней отражался свет ламп. Наверное, поэтому лифт не работал, и Йаати с вздохом вышел из него. Он решил попробовать другие двери, но, заметив краем глаза какое-то движение, резко повернулся… и замер.

Между развалин, прямо по морю неподвижной дымки, шла какая-то… наверное, машина, невероятно высокая, – с пятиэтажный дом, не меньше! – мертвенно-белая, словно вырезанная из полированной кости, похожая на какую-то огромную ожившую игрушку. Три тонких ноги, небольшое, размером с диван, тело, длинная, метров в пять, шея из нескольких сегментов, – а венчала всё это обтекаемая, похожая на перевернутую лодку голова. Она напоминала не то безглазый удлиненный череп, не то голову какого-то слепого жука. А из неё метра на два торчала сиренево-черная металлическая труба, удивительно похожая на пушечный ствол.

Йаати замер, словно замороженный волной ледяного озноба. Он уже видел эту, в самом деле, жуткую штуковину, – ночью, в тот миг, когда она разнесла стену. И сейчас…

Он не заметил у этой штуки никаких глаз, – только несколько торчавших вокруг пушки игл, похожих на антенны, – но она вдруг плавно повернулась, нацеливаясь на него.

Тело Йаати вдруг рванулось, казалось, само по себе, независимо от оцепеневшего сознания. Он влетел в лифт, и, скрестив руки на груди, солдатиком сиганул в люк. Какое-то короткое, ужасное мгновение ему казалось, что гравитация вдруг отказала, и он застрял в воздухе… но потом его словно дернуло вниз. Воздух засвистел в ушах… и в этот миг его окутал страшный, ослепительный свет.

На какой-то миг Йаати показалось, что он уже умер… потом его, как доской, ударило волной раскаленного воздуха… а потом он врезался в твердую, как кирпич, воду, и, ошалев от всего этого, едва не захлебнулся. Вода, к счастью, оказалась холодная, и это мгновенно привело его в чувство. Он яростно задрыгал руками и ногами, пытаясь всплыть, – но какая-то сила упорно тянула его вниз, пока он вдруг не встал на дно. Сверху сыпались куски бетона, один из них, погружаясь, стукнул его по башке – но, к счастью, вскользь.

Уже начиная задыхаться, Йаати отчаянно рванулся. Ему удалось всплыть сантиметров на сорок, потом его вновь словно потянул вниз невидимый груз.

Груз! Вспомнив про бронежилет, Йаати яростно рванул застежки. К счастью, на липучках, – окажись тут ремни с пряжками, он наверняка погиб бы. Вывернувшись из тяжести, он опять отчаянно рванулся вверх, чувствуя, как в груди сгорают последние остатки воздуха. Всплывал он небыстро, – одежда тоже намокла и тянула вниз, сознание ускользало от напряжения – и, глотнув, наконец, воздуха, Йаати дико испугался, что ему на самом деле это кажется, и он вдохнул воды… но вокруг и впрямь был воздух. Он часто задышал, успокаиваясь, но тут же расчихался: в воздухе, словно густой туман, висела пыль, сверху ещё сыпалась какая-то мелочь.

Чихая и щурясь, Йаати осмотрелся. Справа, почти над водой, темнела железная дверь, и он рванулся к ней, ухватившись за порог. Ручка маячила в метре над ним, – казалось, вне пределов досягаемости.

Несколько раз он пытался дотянуться до неё, каждый раз срываясь в воду, и погружаясь с головой. Наконец, озверев, он рванулся изо всех сил… его пальцы сомкнулись на ручке, и тут же соскользнули, когда она повернулась.

Йаати вновь окунулся с головой… но вынырнув обнаружил, что дверь приоткрылась. Ухватившись за порог, он толкнул её лбом, и, наконец, выполз на пол.

Какое-то время он лежал неподвижно, ни о чем не думая, почти не веря в то, что до сих пор жив. Только ледяной холод привел его в себя. Дрожа, он сел и осмотрелся.

Грязная, пыльная комната, – цементный пол, бетонные, с отпечатками досок, стены, сверху беленые, снизу в облезлой зеленой краске, – наводила на мысль о тюрьме. В ней не оказалось ничего, кроме двух стальных дверей и тусклой лампы. В воздухе висела пыль, попавшая сюда из шахты, и Йаати, вновь чихнув, подошел к двери, глядя вверх. Кабина лифта, перекосившись, застряла на высоте этажей двух, но свет в шахте, как ни странно, до сих пор горел. Ему невероятно повезло, – и не один раз, а трижды, – но сейчас он не ощущал, почему-то, никакой радости.

Йаати вспомнил, что в панике бросил или уронил нож, – но вода в шахте стала мутной от осыпавшейся сверху пыли, разглядеть дно он не смог, да и нырять в холодную воду не хотелось. Захлопнув дверь, он пошел к другой, – но она, конечно, оказалась заперта. Вторая вела в темную каморку с какими-то ящиками. Выхода не было.

13.

Какое-то время Йаати неподвижно сидел на полу. В его голове не осталось ни одной мысли. В себя его привел лишь пронизывающий до костей холод. Он выбрался из промокшей насквозь одежды и, как мог, отжал её. Нагишом тоже было холодно, – но это он исправил, помахав руками и попрыгав. Тут же захотелось есть. Йаати вспомнил про сумку с едой, – но она, конечно, тоже утонула, вместе со всем прочим. Он понял, что ему всё же придется нырять, передернулся, и решил, что голод можно немного потерпеть.

Нагишом он чувствовал себя неловко, словно на него кто-то постоянно смотрит, – но от одной мысли о сырой насквозь одежде его снова передернуло.

Он бесцельно подергал запертую дверь, потом вновь выглянул в шахту. До верхней двери было метра три, но вдоль стен шли направляющие лифта, и по ним, в теории, он мог взобраться к ней. Но тогда ему вновь пришлось бы лезть в воду, чего сейчас ему вовсе не хотелось.

Вздохнув, он снова заглянул в кладовку. Там царил пыльный, сырой мрак. Пошарив по стене, Йаати нашел выключатель, но, когда он нажал на него, свет не зажегся.

Ещё раз вздохнув, он замер, ожидая, когда глаза привыкнут к темноте. Босые ноги мерзли на полу, по ним ощутимо дул сквозняк – и, осознав это, Йаати встрепенулся. Дуло, конечно, из самого темного угла, – но, когда его глаза расширились, он заметил там какой-то приоткрытый люк.

Пробираясь к нему, он стукнулся пальцами босой ноги о ящик, зашипел от боли и замер, растирая их, и балансируя на одной ноге, словно аист. Потом вновь двинулся вперед, теперь уже очень осторожно. Из люка пахло ржавчиной и сыростью, и, даже не заглянув в него, Йаати догадался, что внизу там тоже вода.

Отпихнув сырой ящик, он просунул внутрь голову. Темно, разумеется, – но откуда-то сверху пробивался слабый свет. Вдоль стен шли какие-то кабели и железные скобы.

Извернувшись, Йаати проскользнул внутрь и быстро полез вверх. Сердце у него часто билось – но, как оказалось, свет падал через небольшой пролом в стене. Через него он смог бы просунуть руку или даже голову, но не больше. Рядом с ним в стене тоже был люк, но закрытый. Йаати пошарил по ржавому металлу, с трудом повернул ручку, но сам люк не поддался, – то ли приржавел, то ли завален, то ли его заклинило. Вздохнув, он приник к пролому… и замер, чувствуя, как мучительно сводит живот.

Обзор отсюда был неожиданно хороший, – дыра зияла в углу здания, так что он видел обширное поле руин и даже завал внутри взорванной многоэтажки. А на нем кишели какие-то уже совершенно невообразимые твари: бело-фиолетовые, четырехрукие и четырехногие, они не имели тела: только таз и сросшуюся с плечами голову. Их соединяло что-то вроде гибких шлангов: два потолще сзади, два потоньше впереди. Головы их представляли собой нечто неописуемое: рты в форме буквы «Y»… и это всё, что Йаати удалось опознать. Две пары «рогов», побольше и поменьше, оказались гибкими отростками, похожими на какие-то корни, – они всё время двигались. То, что он сначала принял за глаза, оказалось, наверное, дыхалами, похожими на сопла кальмаров. Носа или ушей не было, лишь между верхними ветвями рта виднелось рубчатое утолщение, похожее на фасеточный глаз насекомого. Из этого кошмарного черепа росла «борода» – жесткий вырост, похожий на выпиленную по контуру деку от гитары. Четырехпалые конечности имели не по одному, а по два сустава. У локтей и коленей они разделялись надвое, отчего твари походили на каких-то невообразимых пауков.

Сам их вид был настолько противен всему естественному, самой природе вещей, что у Йаати потемнело в глазах. Тело захлестнула обморочная слабость, и он чуть не сорвался с лестницы. Помимо своей воли, он наполовину пополз, наполовину полетел вниз, – руки и ноги всё время соскальзывали. Наконец, его нога угодила в ледяную воду. Йаати испуганно дернулся, всё же сорвался, и окунулся с головой.

Это, отчасти, привело его в себя: он вынырнул, отфыркиваясь, очень бодро взобрался наверх, с усилием захлопнул люк и запер его, повернув рукоятку.

В тихом подземелье с тусклой лампой всё увиденное показалось просто страшным сном, – лишь поэтому, наверное, он мгновенно не сошел с ума. Страх же подтолкнул его к действию: забыв про холод, Йаати бросился в шахту и нырнул, стараясь добраться до дна. Муть уже почти осела, он заметил свою сумку, придавленную куском бетона, вцепился в неё, и изо всех сил дернул. Сумка поддалась, и он стремительно всплыл. Бросив её на пол, он нырнул вновь, стараясь отыскать нож. Тот, казалось, растворился, к тому же, от его движений снова поднялась муть, но страх подгонял Йаати, как кнутом: он нырял снова и снова, пока, в десятый, наверное, раз, не нащупал оружие. Это придало ему смелости, и он попробовал вытащить бронежилет, но тот, к сожалению, оказался слишком уж тяжел, – всплыть с ним никак не получалось. Бросив его, он выбрался на пол, вновь помахал руками и попрыгал, чтобы прогнать проникший до костей холод. Потом снова полез в кабельную шахту, – страх сменился каким-то безумным, извращенным любопытством.

Твари были по-прежнему там. Они, казалось, бессмысленно, но ловко толкались на завале (вот для чего им столько рук и ног, подумал Йаати), и он никак не мог понять, перебираются они сюда или нет, – поля обзора не хватало. Животного ужаса они уже не вызывали, – потрясение оказалось столь сильным, что попросту вышибло все чувства, лишь в животе у него что-то сжималось и подрагивало, казалось, само по себе.

Вдруг справа, сразу за стенкой, – на той самой лестничной площадке, где он стоял совсем недавно, – раздался резкий шорох. От мысли, что невообразимая нечисть находится так близко, на расстоянии вытянутой руки, за тонкой ржавой дверцей, его до пяток продрало ознобом. Йаати отчаянно сжал пальцы рук и ног, и изо всех сил втянул живот, – просто чтобы не заорать от ужаса. Всё его тело мелко задрожало, словно через него вдруг пропустили ток, картинка перед глазами замерцала, – через миг он, наверное, просто потерял бы сознание и мешком полетел вниз, ломая руки и ноги, – но тут одна из тварей вдруг сорвалась с завала, и с шумом покатилась вниз, увлекая за собой куски бетона. Влетев в призрачный океан дымки, она вдруг издала… не крик, не визг, а жуткий рев, невероятно громкий для такого небольшого существа. Ему тысячей голосов сразу же отозвалось эхо, – но сама тварь, скатившись к основанию завала, так и осталась лежать неподвижно.

14.

Йаати замер, весь дрожа, не в силах перевести дыхание. Интуиция его не подвела, – странная дымка не просто убивала, она убивала запредельной болью. Лишь она могла вырвать у молчаливого создания такой жуткий рев. Остальные твари явно были до смерти испуганы, – они замерли, словно неживые, явно боясь пошевелиться и тоже улететь вниз. Их испуг привел Йаати в себя, – при всем их ирреальном облике, он видел всё же не бессмертных монстров, а ощущающих боль и вполне уязвимых существ.

При мысли об этом адском реве Йаати передернуло, – такой страшной смерти он не пожелал бы и врагу… даже если он и выглядел, как порождение безумного кошмара. Йаати представил, что стало бы с ним в этом жутком мареве… и при этой мысли живот у него снова туго свело. Умирать, наверное, не так уж и страшно, – всё равно потом ничего не почувствуешь, – но умирать со сгоревшим от запредельной боли сознанием – это, наверняка, совсем другое…

Мир, в который его занесло, был настоящим карнавалом жутких чудес, – и их запас ещё не исчерпался. Вдали, среди развалин, Йаати заметил группу огромных шагающих машин, – он видел, по крайней мере, три, и начал, наконец, понимать, для чего им столь длинные ноги. Но на сей раз, их не спасли и они.

Откуда-то сзади, с востока, ударил толстый белый луч, – не свет, а сплошной поток солнечного, жидкого сияния. Уперевшись в землю, он полыхнул кошмарным маревом, целым облаком сиреневого полупрозрачного сияния, – а оно вдруг вздулось жуткой багровой полусферой, словно пузырем горящей крови. И лишь потом этот пузырь разорвало вполне обычным белым, ослепительным огнем.

Не думая, чисто инстинктивно, Йаати нырнул вниз. Ударная волна, ворвавшись в дырку, хлопнула его по ушам, как ладонями, и он замер, ослепленный и оглушенный. В ушах оглушительно звенело, в глазах плавали багровые круги. Но это неожиданно быстро прошло, и Йаати вновь выглянул. Никакая сила сейчас не смогла бы удержать его на месте.

Шагающие треноги исчезли, – на их месте облаком клубилась пыль, сквозь которую ничего не удавалось разглядеть. Большая часть ирреальных тварей исчезла тоже, – ударная волна снесла их с завала, прямо в призрачное смертельное море, и Йаати быстро возблагодарил судьбу за свои вовремя оглушенные уши: многократного вопля адской смерти он просто не выдержал бы.

Над клубящимся облаком пыли ещё дрожало призрачное сиреневое марево. Йаати зажмурился и ошалело помотал головой, но марево, однако, не исчезло: оно и в самом деле было там, ему не показалось. Стреляли, несомненно, с трехрогой восточной башни, – и мощь её оружия буквально наводила жуть. Правда, уже почти не страшную, обращенную против всех этих противоестественных тварей. Но, всё равно, попасть под удар за компанию с ними Йаати совершенно не хотелось. Он быстро и бесшумно полез вниз… но на половине пути замер. Откуда-то справа, едва заметно, тянуло сквозняком, – наверное, он и не заметил бы его, не пребывая в таком взвинченном состоянии.

Йаати повернул голову… и увидел квадратную дыру, скорее, нору – она уходила куда-то в темноту, достаточно широкая, чтобы он мог в неё пролезть. Поколебавшись лишь мгновение, он нырнул туда. Нора оказалась тесной, вдоль стен шли какие-то кабели, – он то и дело задевал за них плечами. На бетонном полу лежала мягкая пыль.

Метров через пять Йаати уперся в стену. Проход здесь поворачивал направо. Извернувшись в тесноте, он нырнул туда, – и заметил впереди, ещё метра через три, свет. Там проход сворачивал налево. Он пополз вперед, вновь извернулся… и увидел новый приоткрытый люк. Это придало ему сил. Йаати прополз ещё метров пять и вылез в небольшую комнату, – без окон, с тихо гудящими электрическими щитами. Дверь, конечно, тоже оказалась заперта, но здесь был ещё один люк – в полу. Открыв его, он увидел уходящую в темноту шахту. Из неё тянуло влажным, теплым воздухом, – словно где-то внизу текла горячая вода.

Йаати подумал, что надо вернуться назад, – он по-прежнему был нагишом и без оружия, – но любопытство пересилило. Он соскользнул вниз… и, всего метра через три, встал на полу темного коридора – тоже тесного, но достаточно высокого, чтобы он мог в нем стоять. Коридор шел в обе стороны. Йаати всего на миг задумался, потом осторожно двинулся направо – и, всего метров через десять, уперся в запертую дверь. Сквозь её щели едва заметно проникал свет, и по его оттенку он понял, что за ней – та самая комната, в которую он выбрался из шахты.

Йаати вздохнул и пошел в другую сторону. Здесь он опять уперся в запертую дверь, и замер, прислушиваясь. За ней словно что-то тихо, неритмично вздыхало, и в дальнем уголке сознания снова шевельнулся страх, – стоять в этом подземелье не хотелось. Он быстро поднялся назад, в щитовую, и осмотрелся. Других выходов не было, – но в углу, под потолком, виднелась квадратная решетка вентиляции, достаточно широкая, чтобы он мог пролезть в неё.

Йаати быстро взобрался на щит и подергал решетку, как оказалось, ничем не закрепленную, – она просто вывалилась к нему в руки. За ней была квадратная труба длиной метров в десять, и он кое-как заполз в неё. К его счастью, она оказалась достаточно широкая, чтобы ползти на четвереньках. Замыкала её такая же решетка, – она вела в ярко освещенный подвал, просторный, с несколькими дверями. Здесь тоже висела тишина, – но какая-то недобрая.

Йаати замер, осматриваясь и прислушиваясь. От решетки до пола было добрых два с половиной метра, – выбраться он ещё смог бы, но вот вернуться – никогда. Разве что, составив пирамиду из ящиков, или ещё какого хлама, – а это выдало бы его убежище.

Недовольно мотнув головой, Йаати, как рак, пополз назад, – развернуться в узкой трубе не получалось, а в воздухе висела поднятая им пыль. Несколько раз он замирал, изо всех сил подавляя желание оглушительно чихнуть, – и, наконец, вернулся в щитовую, беззвучно спрыгнув на пол. Здесь ничего не изменилось, – слышалось лишь слабое жужжание токов, да лампа едва заметно, нерегулярно моргала, вот и вся жизнь. Тем не менее, и она сейчас его радовала.

Вздохнув, он встал на четвереньки и, поёжившись, нырнул в открытый люк. Обратный путь через все эти норы показался бесконечно длинным, к тому же, его тревожили некие странные шорохи, которых тут раньше, вроде бы, не было. Казалось, что за стенами бегают крысы… или что-то похуже, так что, добравшись до шахты, он замер, тревожно прислушиваясь. Но и шорох тут же стих, как по приказу, так что он теперь не мог даже понять, слышал его или нет.

Вновь вздохнув, Йаати быстро нырнул в шахту. У дыры он помедлил, – ему вовсе не хотелось, чтобы его тут заметили, – потом осторожно выглянул наружу… и не увидел ничего живого. У завала неподвижно лежала сорвавшаяся с него ирреальная тварь, но на нем больше никого не было, и в руинах башни тоже. Он быстро перевел взгляд, – облако пыли от взрыва исчезло, на его месте осталось лишь поле строительного мусора. Если там и валялись какие-то куски тех трехногих машин, их отсюда никак не получалось разглядеть.

Он перевел взгляд вдаль и прищурился, но и там разглядеть ничего не удавалось. Горизонт скрывался за руинами, да и не было там ничего, кроме очень, очень далекого столба дыма. Ещё в одном месте Йаати померещилось призрачное, зыбкое облачко, – словно стая кружащихся птиц, – но столь смутное, что он не смог решить даже, не кажется ли ему.

Йаати вздохнул, отчаянно жалея об отсутствии бинокля. Дома у него был отличный двенадцатикратник, – выпрошенный у отца подарок на прошлый день рождения, – но сейчас он не располагал ничем, кроме своих острых глаз. От ушей и вовсе не оказалось толку, – тишина была такая мертвая, словно их заткнули ватой. Вот она, как раз, пугала. Йаати чувствовал, что останься он снаружи, – он начал орать бы не своим голосом, просто чтобы разрушить её, и добром это точно не кончилось бы.

Пыльный простор развалин необъяснимо манил его. Он вдруг подумал, что надо вылезти наружу и идти, беззвучно, закрыв глаза, к… просто идти, идти, идти… и испуганно помотал головой, прогоняя бредовую мысль. Как-то вдруг он почувствовал, что скоба лестницы врезалась в ноги, а живот снова сводит, но уже по очень уважительной причине, – хотелось есть.

Быстро соскользнув вниз, он выбрался в ту, первую комнату у лифта, и вздохнул с облегчением. После всех виденных им ужасов она показалась уютной, почти домом.

Йаати вскрыл один из пакетов с «фаршем» и наелся, похвалив себя за предусмотрительность. Потом прикинул, что еды ему хватит дней на пять, что ещё больше подняло его настроение. Чистой воды сколько угодно, – в шахте лифта, есть свет, и в щитовой тепло… Нет, он не собирался, разумеется, здесь жить, но может отдохнуть пару дней, наслаждаясь бездумным, целебным покоем…

Йаати вновь недовольно мотнул головой, запутавшись в своих желаниях. Выходить наружу совершенно точно не стоило – именно сейчас, в полдень, там безраздельно властвовало Зло. По крайней мере, так ему казалось. Но и оставаться здесь тоже было глупо. Он ведь не знал, как надежна защитная линия, – твари могли миновать её где-то ещё, заперев его здесь, где он сможет лишь тихо помереть с голоду.

Йаати вновь вздохнул и сел у стены, опершись об неё спиной. От холода бетона его пробрала дрожь, но он не двигался, – это было очень… живое ощущение. Очень реальное. За него он мог держаться, – это казалось ему очень важным в свете царившего в голове бардака. Йаати понимал, что легко может здесь спятить, – его даже отчасти удивляло, что ничего подобного с ним пока что не случилось, – и простые, обычные ощущения казались очень важными. Они привязывали его к миру.

Вдруг он представил себя со стороны, – голого, мерзнущего в грязном углу, – и невольно хихикнул. Да уж, очень важное дело… но это и в самом деле помогало.

Успокоившись, Йаати быстро поднялся на ноги, помахал руками, чтобы разогнать кровь… и вдруг с удивлением понял, что ему скучно. Здесь делать было нечего, и он выглянул в шахту лифта. Маячившая над головой дверь словно бросала ему вызов, – и он, усмехнувшись, прыгнул в воду, одним взмахом рук бросил себя к направляющей, схватился за неё, пальцами босой ноги нащупал уходившее в стену крепление. Оперся на него, по пояс поднялся из воды, вскинув руку, вцепился в поперечину, подтянулся, поднимаясь во весь рост…

Дело, в общем, оказалось нетрудное, – хотя острые края металла больно врезались под пальцы рук и ног, эту боль Йаати вполне мог терпеть. Всего за несколько движений он добрался до двери. Дотянуться до ручки, правда, оказалось непросто, – Йаати повис на одной руке, изо всех сил вытянув вторую, и еле-еле удерживаясь на воющих от боли пальцах левой ноги, – но ручка всё же подалась, замок щелкнул и дверь чуть-чуть отошла. Йаати изо всех сил толкнул её кончиками пальцев, тут же сорвался и гулко плюхнулся в воду.

Вынырнув из неё и отфыркиваясь, он, щурясь, посмотрел вверх. Дверь отошла на полметра, за ней чернела темнота. Отбросив с лица мокрые волосы, Йаати вновь упорно полез вверх. Добравшись до двери, он замер, пытаясь заглянуть за неё, – но всё, что он увидел, было куском грязного цементного пола. Он прислушался, но услышал лишь тонкое, едва уловимое пение близкой лампочки. До двери было метра полтора, – сущий пустяк, стой он на полу… но он висел, раскорячившись, на направляющей. Схватиться тут было не за что, и Йаати зашипел от злости: совсем близкая цель не давала ему отступить. Он поднялся ещё выше, к перекошенному днищу лифта, – и, примерившись, изо всех сил прыгнул.

Прыжок из столь неудобного положения получился не вполне удачным, – Йаати пребольно ударился плечом, хлопнул ладонями по полу и повис, врезавшись животом в порог. От боли у него потемнело в глазах, в какой-то миг ему даже показалось, что внутри у него что-то лопнуло или сломалось, – но тут боль стала понемногу стихать.

Отдышавшись, он выбрался на пол, потом встал и осмотрелся. Комната была такой же, только темной, сыроватой и затхлой. Падавшего из шахты света, впрочем, хватило, чтобы разглядеть слева железную дверь. Разумеется, запертую, – Йаати убедился в этом, подергав её. За ней царила гробовая тишина, лишь из щелей едва ощутимо дул пахнущий ржавчиной воздух.

Йаати обиженно вздохнул, яростно топнул в пол пяткой, – просто так, от злости, – потом вернулся к шахте. Дно лифта было совсем рядом, – буквально рукой подать. В нем зиял открытый люк, – тот самый, в который он прыгнул, спасаясь. Только вот дотянуться до него никак не вышло бы. Вздохнув, Йаати нырнул в шахту, подплыл к дальней направляющей и вновь упрямо полез вверх.

15.

На сей раз, залезть внутрь удалось неожиданно легко. Йаати опасался, правда, что под его весом перекошенная кабина полетит вниз, – но она даже не дрогнула, намертво застряв в погнутых направляющих. Свет в ней, конечно, не горел, но он смог разглядеть дверь, – вернее, две нижних её трети. Она ничуть не пострадала от взрыва и открылась, едва он повернул ручку, но сверху тут же рухнула груда обломков. Йаати испуганно застыл, но обвал тут же прекратился. Он чихнул от поднявшейся пыли, вновь замер, прислушиваясь, потом толкнул дверь, и, пригнувшись, пролез в открывшийся проем. Пол был усыпан острыми осколками бетона, и босой Йаати злобно зашипел, приплясывая на них.

Эта комната уже находилась над землей, на первом этаже здания, но окон в ней не оказалось, – наверное, и к счастью. Йаати вспомнил о висящей на улице дымке, передернулся и осмотрелся. Лампы здесь тоже не горели, но сверху, сквозь завал, уже пробивался дневной свет. Сам завал оказался небольшим, – сквозь щели Йаати даже видел стену шахты. Если убрать всего несколько обломков, он смог бы выбраться в неё, – но это вряд ли вышло бы, да туда ему и не хотелось. Тишина наверху была уже совсем мертвая, как и падавший оттуда свет. Йаати даже шагнул вперед, пытаясь разглядеть небо, – но это, к сожалению или к счастью, не вышло.

Вздохнув, он потер рукой нос и осмотрелся. Комната очень походила на склад, – вдоль стен стояли какие-то стальные стеллажи, сейчас, правда, пустые. Напротив лифта в стене была дверь. Йаати бесшумно подошел к ней, бездумно подергал, – и испуганно отскочил, когда она вдруг открылась.

На минуту он замер, чувствуя, как часто бьется сердце и изо всех сил прислушиваясь. Потом очень осторожно выглянул. Пустой бетонный коридор ещё с четверкой дверей, кроме этой, освещала единственная неяркая синеватая лампа над дверью в дальнем торце. Этот, ближний, был глухим.

Йаати медленно пошел вперед, беззвучно ступая босиком по гладкому цементу пола. Эта дверь, конечно, оказалась заперта, и он пошел назад, проверяя остальные. Дверь справа тоже оказалась заперта, но за левой Йаати увидел длинную узкую комнату, похожую на кабинет, – в ней стояло два стола с чем-то вроде телевизоров, ещё два шкафа и несколько стульев. Но Йаати привлекло не это, а окно, выходившее наружу, – тоже узкое, забранное снаружи решеткой.