Текст книги "Пробуждение (СИ)"

Автор книги: Аннит Охэйо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 32 страниц)

Йаати почувствовал, как его словно вжимает в себя. Цвета вокруг поплыли, мир принял какой-то сюрреалистический вид. Лампы стали черными, всё вокруг застыло. Йаати не представлял, как может видеть что-то такое, не распадаясь мгновенно на атомы, – но и мысли в нем уже как-то тормозились, вязли…

Вдруг ему показалось, что пол под ногами исчез, и он падает куда-то, бесконечно глубоко вниз. Мир вокруг странно исказился, словно в кривом зеркале, – и в последний уже миг Йаати понял, что они с Шу сейчас тоже исчезнут отсюда, – окончательно и бесповоротно…

8.

Реальность словно моргнула – мир вокруг погас, затем вернулся. С ним ничего не случилось, – он сидел в том же бассейне, весь мокрый, обалдевший. Свет погас, потом снова загорелся, но уже тусклее, – наверное, от аккумуляторов. Откуда-то снизу доносились почти непрерывные взрывы, пол под Йаати содрогался, но сейчас он едва это замечал. Внутри у него ещё что-то потрескивало, и мир вокруг… раскрылся. Цитадель стояла так же, – но страшный черный океан вокруг пропал, его сменил лес, покрывающий крутые холмы. Вдали они переходили в горы, с другой стороны, далеко, смутно синело море. В небе, по пояс Цитадели, плыли рваные, растрепанные облака. Светило солнце. Самое обычное. И всё. Ни тварей, ни той жуткой водянистой мглы, ничего, – только покой… но Йаати едва замечал и это. Во время перехода, в этом сумеречном состоянии, когда он ещё мог думать, но уже не понимал, ни кто он, ни где он, не чувствовал своего тела, плавая в ослепительно ярком калейдоскопе видений, похожем на невероятный, многократно наложенный сон или путаясь в ослепительном водовороте образов, всплывших из его памяти, он вдруг увидел Лахолу. Свою, родную, – красные и серые кирпичные пятиэтажки, дым из труб заводов, деревья парков, улицы, по которым он ходил, и… и…

– Что там? – с интересом спросил Шу, очевидно, заметив, что глаза Йаати опять смотрят не сюда. Юноша ошалело мотнул головой, стараясь опомниться, потом удивленно взглянул на него.

– Ничего. В смысле, – ничего такого нет. Ну, чудовищного. Мы на месте. Там… в том мире, который я видел. И… знаешь, я дом видел! Ну, не прямо дом, а Лахолу… мою родную. Не знаю, где она, но я чувствую её. Смутно, правда, – но если в тот шар в рубке влезть, то, я наверное, смогу вернуться, – Йаати вздохнул.

Шу как-то странно взглянул на него… и решительно выбрался из бассейна.

– Вылезай, давай. Пошли аварийные генераторы запускать…

9.

Двери покоев, конечно, отказались открываться, но пара аварийных генераторов нашлась и тут, – и процесс, как говориться, пошел. Шу подошел к терминалу, – на сей раз, необычному, с массой небольших экранчиков, закрепленных на шарнирных опорах и выгнутым пультом, не похожим на другие. Экраны тоже были странные, – зеленоватые, а не голубые, как обычно. Пульт не желал иметь с ним дела, и пришлось прибегнуть к «взломщику»… а потом и к «взломщику» Хи`йык, – но, пульт наконец, сдался, и Шу уткнулся в него. Йаати терпеливо ждал, – в последний уже раз…

– Система через два часа с копейками перезапустится, тогда и локатор заработает, и всё прочее… – наконец, сказал Шу. – Нет, через несколько минут, наверное, мы сможем выйти в коридор и даже попасть в рубку, – только толку…

Йаати вздохнул, – ещё пару часов ждать… просто потому, что ничего больше они сделать не могли… уже всерьёз изводясь от нетерпения, потому что Лахола стояла перед глазами, как живая, и он невольно начал думать, как там сейчас сходят с ума родители, потому что клятвенно обещал позвонить им сразу по прибытии в столицу, – ещё два дня назад…

Он плюхнулся на пол и вздохнул. Сейчас он чувствовал себя очень грустно. Домой ему хотелось горячо, остро, до умопомешательства… и совсем не хотелось расставаться с Шу. Только вот остаться тут, в этом мире, он уже совершенно не мог… и это было действительно обидно. Таких друзей у него ещё никогда не было, – и, если он вернется, никогда уже и не будет. Йаати понимал это даже слишком хорошо…

– Что с тобой? – тревожно спросил Шу.

– Я домой хочу, – уныло сказал Йаати. – Даже не хочу, а надо, потому что родители с ума сойдут же… И вообще… Наверное, Сверхправитель знает про всех этих Хи`йык и так далее, – ну а вдруг нет? И они и к нам тоже вломятся? Гхатра эта, гадость… Или что ещё там…

– Да я понимаю же… – вздохнул Шу.

– А пока что делать? – спросил Йаати.

Шу посмотрел на него, – сверху вниз, – и усмехнулся.

– Назад пошли, всё доедать. Не пропадать же добру?

– Я есть не хочу, – буркнул Йаати. Ему и в самом деле не хотелось, – наверное, от волнения.

Шу вдруг рассмеялся и потянул его за руку.

– Пошли давай. Или ты хочешь все эти два часа сидеть и выть от тоски?..

Йаати не хотел, – и, вздохнув, побрел вслед за Шу.

10.

Вернувшись к бассейну, Йаати плюхнулся в него и замер, скрестив руки на груди. Теплая вода совсем почему-то не радовала. Стоявшая вокруг вкуснющая еда не радовала тоже. Ну вот почему всегда так, – вроде, и решилось всё так, что лучше просто некуда, – а всё равно недостаточно хорошо, и совсем наоборот даже…

Шу как-то странно посмотрел на него, – и взялся раскупоривать вторую бутылку вина. Наплюхал в чашку, протянул ему…

– Зачем это? – уныло спросил Йаати.

– А мне, думаешь, приятно на твою кислую физию смотреть? – ответил Шу. – Ну, расстаемся, – ну так и что?.. Живые же, по крайней мере.

– Спасибо, порадовал, – буркнул Йаати.

– Ты так не шути, – хмуро сказал Шу. – Я когда тебя там увидел, – ну, обгоревшего всего, – то чуть пулю себе в башку не пустил, потому что тебя послал, а не сам… Удержался только потому, что думал, – тебя ещё можно спасти. Не верил, если честно, но… лучше пей, давай. Не хочу твою мрачную физию помнить.

Вздохнув, Йаати выхлебал вино, – морщась, как микстуру. Шу налил ещё. Йаати подозрительно взглянул на него, – но выхлебал и вторую чашку. Шу усмехнулся и плюхнулся в бассейн рядом с ним.

– Знаешь, говорят, что шуулан раны на самом деле не лечит, а вроде как… ну, заменяет. На какое-то время. И, если не жрать потом усиленно, – то быстро ласты склеишь, или вообще того… развалишься. Так что давай, жри.

Йаати вздохнул. Такая перспектива ему категорически не нравилась, – так что он всё же повернулся и окинул взглядом поле боя. Поляну они уже здорово подмели, – он даже удивился, сколько они двое стрескали, – но оставалось ещё много. Поразмыслив, он цапнул пирожное и начал его жевать. Оно, неожиданно, оказалось похоже на любимую им дома «картошку», и он, прожевав, взял ещё.

– Ну вот, а говорил, что сладкого не любишь, – усмехнулся Шу.

– Почему, люблю, – буркнул Йаати, дожевав. – Просто мне не продают, потому что детям вредно сладкое. И родители не покупают, потому что зубы портятся, диабет вступает и вообще… На самом деле, я вообще всё люблю, когда жрать хочется. Но каши всякие, – гадость, от них никаких сил же. Мясо жареное лучше. Или там пирог с рыбой…

После пирожных захотелось пить. Йаати вновь плюхнул в чашку вина и выжрал залпом. В башке снова зашумело, причем, сильно. Стало не то, чтобы хорошо, а просто как-то… безразлично. Вот зачем на самом деле его пьют, подумал он. Невеселая же у взрослых жизнь…

– Что, совсем не продают? – с интересом спросил Шу.

– Ну, почему, – сахар продают, но его не станешь жрать же… Сгущенку ещё, – но её пить неудобно через дырки… Но у нас ещё с какао есть, вкуснющая. И с кофе даже. Слопал, – и бегай всю ночь до утра. А пирожные или там торт, – ни-ни. «Мальчик, ты хочешь, чтобы у тебя зубы выпали?!», – противным женским голосом выдал Йаати и Шу хихикнул. – Ну и нафиг, я лучше копчушки куплю…

– А копчушка, – это что? – с крайним интересом спросил Шу.

– Это селедка мелкая, копченая, – пояснил Йаати. – В таких маленьких плетеных коробках из дранки. Вкуснющая. Только редко бывает, её все любят же…

– Хорошо вы там живете, – хмыкнул Шу.

– Ну, хорошо, – согласился Йаати. При воспоминании о копчушках навернулась слюна, он схватил большой кус соленой рыбы и принялся жевать его. – М!..

– Смотри, не лопни, – Шу вновь ткнул его в живот пальцами босой ноги. Йаати молча отлягнулся, как кот, не прерывая своего занятия. Дожевав рыбу, он плюхнул в чашку остатки вина и выдул залпом.

– Это у меня просто метаболизм ускоренный, – буркнул он, скользя взглядом по рядам тарелок и выбирая, что бы ещё тут сожрать. – Не, правда. Маме даже сказали в поликлинике, когда она пожаловалась, что я жру, как не в себя. Мол, у вашего ребенка ускоренный метаболизм, это не лечится. Мужайтесь…

Шу хихикнул и коснулся его пальцами ноги, – но не ткнул, а начал щекотать. Йаати цапнул их, и, не прекращая обзора, начал вдумчиво отгибать назад. Шу, вновь почему-то хихикнув, выдернул ногу, и Йаати, смутившись, опустил взгляд. В башке стало как-то совсем пусто, в ней словно ветер шумел, и он сам вдруг хихикнул, – говорили же ему, что у него один ветер в голове, и вот…

Шу вновь пихнул его ногой. Йаати толкнул его в ответ, причем, довольно сильно. Шу засмеялся и плеснул в него водой. Йаати фыркнул, отмахиваясь, и тоже засмеялся. Сейчас ему было хорошо, – может быть, потому, что мыслей в голове уже почти не осталось, один шум. Он зевнул, старательно потягиваясь, потом вдруг опрокинулся на спину, глядя снизу на колыхавшуюся поверхность воды. Она попала в нос, и Йаати тут же вынырнул, возмущенно отфыркиваясь, не вполне уже понимая, почему это не может дышать под водой…

Шу засмеялся, глядя на него, но обидно Йаати не было. Он улыбнулся в ответ, сам понимая, что улыбка вышла глуповатая. Идиотская, скорее. Хотелось что-нибудь сказать, – но, словно назло, ничего не приходило в голову…

Он посматривал на Шу, ожидая, что тот что-то скажет, – и Шу, конечно, перехватил инициативу.

– У тебя уже было… ну, это самое… с девчонками? – вдруг спросил он.

– Не-а, – в другой ситуации Йаати начал бы, наверное, врать заплетающимся языком или просто намертво замолк бы, мучительно краснея, но сейчас ему было почему-то всё равно… – Ты что? Я же маленький ещё для этого… Да и девчонки все змеи. К ним подойти страшно даже, не то что…

– А сами? Ты же красивый, – Шу вновь ткнул его пальцами босой ноги в бедро.

– Красивый? Я? – Йаати недоуменно взглянул на свою руку. Рука была мокрая, – и только. – Почему?

Шу вдруг смутился.

– Ты светленький же. Девчонки таких любят.

– Я светленький? – слово Йаати почему-то не понравилось, но лень было думать, почему… – Ну да. И что? Таких вот, как я, – ну, светловолосых, с голубыми глазами, у нас, в Лахоле, – каждый второй, не считая каждого первого. Гомогенная популяция, как биологичка говорит. У нас в классе всего один мальчишка русый, из другой области. Так ему девчонки просто прохода не дают, потому что редкость. Даже рисуют нагишом в своих дурацких альбомах, представляешь?.. Он как увидел, – чуть на месте не сдох, его потом чаем в учительской отпаивали… он в школу не ходил потом даже…

– А тебя? – с усмешкой спросил Шу.

– Меня? – Йаати вновь с сомнением посмотрел на руку. – Не знаю. В их альбомы не влезешь же, они за такое сразу убьют… Юхани вот повезло… так сказать. По мне, такое лучше вот вообще не знать, – он обхватил голые плечи и поёжился.

– А ты девчонок рисовал?

– Нууу… – Йаати смутился. На самом деле, у него была уже, – не дома, боже упаси, в заначке на чердаке, – целая пачка рисунков с девами… которые и он никому не согласился бы показывать, потому что…

– Значит, рисовал, – Шу усмехнулся. – Показывал им?..

– Ты что?! – Йаати с ужасом взглянул на него. – Я, знаешь, ещё жить хочу…

– А одной девчонке? Ну… особенной? Или нет у тебя?..

– Почему, есть, – Йаати сейчас смотрел куда-то в пол, но всё равно почему-то говорил. – Йалика. Красивая, зараза. Я на неё смотреть просто не могу…

– И?.. – не унимался Шу.

– Я ей попу потрогал, – буркнул Йаати, чувствуя, что совсем уже нехорошо краснеет. – А она меня по мор… и всё. Теперь она в меня только ядом плюет. А я всё равно её люблю, – Йаати понял, наконец, ЧТО сказал, и замолчал, удивленный. Этого он и сам не знал… до этого момента.

– И что, других разве нет?

– Почему, есть… Только зачем мне?.. Йалика, – она такая, такая… – Йаати с удивлением понял, что его руки, словно сами по себе, плавают в воздухе, изображая изгиб невидимых женских бедер. Или даже весьма смело лаская их. – У неё всё тело такое… ну, такое, что у меня сразу поднимается всё… – он пошевелил пальцами, словно пытаясь вылепить её из воздуха, и замолчал, жарко краснея. Мысли у него разъехались уже совсем в разные стороны.

– Может, всё же наложниц пригласить? – с усмешкой предложил Шу.

– Да ну нафиг!.. – Йаати вдруг дико разозлился на него. – Зачем тебе? Мне Йалика нужна, а не…

– Точно Йалика, а не просто?..

– Да я тебя, гад!.. – Йаати возмущенно полез из бассейна. – Давай, вылезай, я тебя с…

Вдруг Шу дернул его за ногу, и Йаати гулко плюхнулся назад. Он сразу же ушел на дно, задергался, пытаясь всплыть, – но Шу навалился на него сверху, пытаясь утопить. Йаати изо всех сил вывернулся, всё же прорвался к воздуху, жадно хватая его… Шу схватил его за волосы и снова окунул с головой. Йаати бешено забился, вырываясь… вода в бассейне забурлила, они закрутились, то выныривая, то погружаясь на дно, царапаясь, кусаясь и лягаясь. Наконец, Шу зажал его в угол, хватая за бока. Йаати хохотал, как ненормальный, отлягиваясь ногами, как кот. Наконец, у него свело живот и пробило болью ребра, он задохнулся и замер, икая и всё ещё конвульсивно подергиваясь. Шу тоже замер, как-то испуганно глядя на него, и Йаати, кое-как втянув в грудь воздуха, приподнял ладони, стараясь показать, что с ним всё нормально… наверное. Наконец, судорога отпустила его, он осел в воду и замер, часто дыша. В нем вдруг словно бы что-то перегорело, совсем, – стало пусто и легко. Совсем пусто…

– Извини, – буркнул Шу, не глядя на него.

– Да я сам… – Йаати вспомнил, как вдруг дико озлился на Шу, и, поёжившись, поджал босые ноги. Сейчас он сам не представлял, что это такое на него нашло.

– Да ладно, это же я тебя напоил…

Они помолчали, не глядя друг на друга. Йаати бездумно почесал обожженное бедро и вздохнул. Он чувствовал себя на удивление дурацки. Совсем не так, как должен чувствовать себя парень, спасший тридцать миллионов человек. Впрочем, вклад Шу в любом случае был несравненно больше…

Шу, однако, думал сейчас совсем в другую сторону.

– А всё же, почему ты… такой? – вдруг спросил он.

– Какой такой? – Йаати удивленно взглянул на него.

– Ну… смелый. Непохожий на других.

– Не знаю, – Йаати задумался, впервые, наверное, за всю жизнь пытаясь разобраться в себе. – Знаешь, я всё же парень, не что-нибудь. Мне обидно жить просто вот так, ни для чего, на шее у родителей сидеть… Хочется совершить что-нибудь… ну, такое… героическое.

– Ну так ты и совершил же.

– Ещё не совершил, – люди-то все в стазисе, и вообще, неизвестно ещё, где это мы и что тут… Ну, и хочется, чтобы меня похвалили… хотя бы. И медаль дали. Большую шоколадную, – Йаати хихикнул. – Я не настолько хороший, знаешь… люблю, когда хвалят. Только редко бывает. Я ж и по закоулкам всяким шарился затем, чтобы хоть каких злодеев выследить, – сектантов там или хоть бандитов… без толку, конечно. Когда мятеж начался, – я в военкомат приперся, спросить, не нужны ли юные герои-разведчики… меня там послали… лесом. Мол, без сопливых солнце светит. Правильно, конечно, – там всё кончится раньше, чем я доеду, – но всё равно обидно, знаешь…

– Что за мятеж? – спросил Шу.

– А, – Йаати вздохнул. – В Тарнской области. Повстанцы сумасшедшие какие-то, которые хотят, чтобы всё было по-старому, – войны там и всё такое…

– Я сам, знаешь, повстанец, – хмуро сказал Шу. – Про нас тоже рассказывали… что мы кровь детей пьем и печенью младенцев невинных закусываем. А на самом-то деле мы просто свободы хотели, и всё. Вдруг и они?..

– Они психов из дурки выпустили, совсем ненромальных, – буркнул Йаати. – Те вообще людей убивают… зверски, жгут всё… Я даже заболел, когда услышал. Нельзя же так…

– Ты же не сам услышал, а по радио, – сказал Шу. – А по радио тебе что хочешь скажут. Что люди ходят на руках и люди ходят на боках. И прочее такое всё.

– Я туда поехать хотел, правда, – так, сам по себе… но не осмелился, потому что родителей жалко, – вздохнул Йаати. – Я же совсем один у них, ни брата, ни сестры, никого… Себя-то не очень ещё жаль, а вот маму очень. И отца. Они же меня любят, хотя и ругают, и ухи дерут иногда…

Поворот разговора вышел совсем неудачный, и они снова замолчали. Йаати боялся, что на него снова навалится тоска, – но внутри по-прежнему было пусто и легко…

Слова Шу словно что-то перевернули у него в голове, – мысли шуршали и пересыпались, никак не желая уложиться привычно и спокойно…

– Мне необычного хочется… совсем необычного, – наконец, сказал он. – Но не чтобы на блюдечке поднесли, а самому что-то такое найти…

– Ну вот, нашел же.

– Нашел, – спокойно согласился Йаати. – Но… знаешь… – он вновь задумался. – Мне мало же, вот какая штука…

– Я вижу, с тобой всё в порядке, – усмехнулся Шу.

– Ага, – согласился Йаати. Он приподнялся и покрутил головой, выбирая, что бы ещё съесть. На глаза ему попалась банка с мидиями, и он снова влез в неё пятерней.

– Ты поосторожней с этим, – хихикнул Шу, глядя на то, как Йаати деловито лопает, набив полный рот, как хомяк. Тот только вопросительно мыкнул, глядя на него, потом, прожевав, всё же спросил:

– Почему?

Шу вновь хихикнул.

– Они, говорят, очень этому самому способствуют. Так тебя разопрет, что ты голый танцевать полезешь.

– А, – Йаати вздохнул и снова сполз в бассейн, прислушиваясь к себе. Сейчас он чувствовал себя очень даже бодро, – и в этом плане тоже, – но к непотребным танцам его всё же не тянуло. Пока, по крайней мере. Впрочем, окажись тут, в этом бассейне, Йалика, – он бы, наверное, совсем сошел с ума…

Шу, между тем, тоже сполз в воду, как-то странно глядя на него.

– А всё же, как вы там живете? Ну, вообще…

– Хорошо живем, только скучно, – Йаати вздохнул. – Ничего не случается же. Когда у нас на улице два грузовика столкнулись, об этом целую неделю говорили. А когда у нас во дворе сарай детского сада сгорел, – то вообще чуть ли не год.

– Сам по себе? – насмешливо спросил Шу. – Или ты ему того… помог малость?

– Я что, дурак? – Йаати удивленно взглянул на него. – Пожарные сказали, что проводку замкнуло, – хотя горело, знаешь, здорово, пламя аж до наших окон поднималось, а у нас всё же пятый этаж… Вот пожары у нас часто бывают, – домов деревянных много же… А так-то ничего…

– Ну и правильно, – сказал Шу.

– Может, и правильно, – Йаати вздохнул. – Только всё равно скучно же.

– Прямо вот так скучно? – хмыкнул Шу. – И поехать никуда нельзя? Раньше у нас, говорят, ездили…

– Почему? Можно. Только родители у меня как раз летом работают, а зимой только в лес на лыжах поедешь… Не, летние лагеря для детей есть, конечно, только я не езжу же, – ну, что мне там делать? Снова строем ходить и нотации всякие слушать?.. На речку низя, в лес низя, в село низя, зато в совхоз грядки полоть или там в теплицу, – всегда пожалуйста, для трудового воспитания, – Йаати хихикнул. – Из теплицы меня выгнали, за то, что клубнику как не в себя жрал… бросили на капусту, а она невкусная… в общем, нафиг это…

– И что, больше ничего?

– Ну, почему… Экскурсии всякие бывают, – на завод там или на аэродром, там интересно… на молочном заводе особенно, там мороженое дают жрать, – Йаати вновь хихикнул. – Этим летом наш класс вообще на экскурсию в столицу ездил, только вот меня не взяли…

– Это почему?

Йаати вздохнул.

– Я Юхани морду набил. А он отличник же, и училки тоже с ним носятся, – вот и…

– Это за что? – с крайним интересом спросил Шу.

– Он вокруг Йалики хороводился, прямо как жених с невестой, – мрачно сказал Йаати. – Ну, я ему и сказал, чтобы он губищу подвернул… вежливо так. А он меня послал, – далеко так, даром, что отличник… Ну, я ему в ухо дал, он как заорет, – и на меня бросился, как ненормальный. Рубаху до пупа порвал, гад. Я его с себя сбросил, – и в рожу, в рожу!.. А тут меня Йалика по башке портфелем тресь!.. У меня прямо искры из глаз, – лежу на полу, глазами только лупаю… А она, дура, на меня ещё воду для цветов всю вылила, – мол, чтобы в сознание пришел… Ну, и понеслось, – я стою весь мокрый, драный, а училки хором на меня орут, что по мне дурка плачет… В милицию хотели сдать, – но там их послали, конечно, не дело же за разбитый нос заводить… Дома отец ремня хотел дать, велел штаны снимать, – только меня понесло уже, я вообще всё с себя сбросил, плюхнулся на диван, говорю, что давно ждал, и даже ноги развел так… Он из комнаты выбежал, мать потом рыдала, что я их в гроб загнать хочу… – Йаати передернуло. – Знаешь, как противно было… Я из дому убежал, шел, куда глаза глядят… выперся на мост железнодорожный, а там метров тридцать высота… Я там стоял, стоял, ну, и решил, что нафиг мне такая жизнь… Через перила сиганул, – и привет…

– И что? – нервно спросил Шу.

– А то, – Йаати хихикнул. – Живой же… Я же в воду прыгать любил, рефлекс сработал, – плюхнулся чисто, выплыл… утопиться духу не хватило, – противно стало, да и тяжело это оказалось… Приперся домой, весь мокрющий, родители обнимать бросились, – боялись, что я собой что-нибудь сделаю, – Йаати вновь хихикнул, уже совсем нехорошо. – Ну, в общем, Ритин… ну, директор школьный наш, прямо при всех, гад, сказал, что Йаати Линай с нами не поедет, потому что он подонок, – ну, а меня снова понесло… ну, в общем, я его послал. Далеко-далеко, знаешь…

– И что?

– А ничего. Ну, что он мне мог сделать-то? Школа кончилась же, – Йаати вновь хихикнул. – Только родителей вызвал. Начал плести им, что они зверя вырастили, – ну, они его тоже послали. Так и кончились школьные годы чудесные…

– А дальше?

– А что дальше? Класс весь уехал, я дома остался, как дурак, – Йаати вздохнул. – По городу шлялся, пока с ног не падал, когда вернулись, – видеть никого не мог, смеялись же… Пятнадцать лет стукнуло, – сам решил поехать в академию Тай-Линны поступать, потому что право имею. На прощание поперся за город купаться, зашел в лес, – и привет…

– А подонок-то почему? – спросил Шу.

– Потому что слабого избил, – буркнул Йаати. – Не, Юхан на самом деле слабенький, и астма у него, – чуть что задыхается… только вокруг Йалики это ему не очень-то мешало вытанцовывать… и цепкий, гад, в спину вцепился, как рысь… Рубаху, опять же, порвал. Я ж его вообще бить не собирался, – только предложить вечером в парке встретиться, чтобы… ну, разобраться, как всегда парни нормальные делают. Так он мне даже рта толком открыть не дал!..

Шу хмыкнул, глядя на него.

– Ежу же ясно было, чья возьмет.

Йаати фыркнул.

– Я сказать хотел, что если он боится, – то пусть с арматуриной приходит или хоть с ножом, чтобы всё честно было. Я ж не мразь какая в самом деле…

Шу вновь хмыкнул.

– А если бы он тебе башку этой арматурой расколол или ножом в печень?

Йаати пожал плечами.

– Ну, значит, я на самом деле такой вот лох, и поделом мне…

– А если бы он вообще отказался драться бы?

Йаати вздохнул.

– Всё равно не стал бы бить. Разве что так, потряс немного бы… А он меня матом, я офигел сразу. Ну вот и…

– Дурак ты, – с чувством сказал Шу. – Тебе точно ремня надо было дать.

– Ну, надо, – уныло согласился Йаати. – Только что это поменяло бы? Мне Йалика нравится, и всё тут. А когда кто-то рядом с ней, – мне как ножом в сердце. Больно… Нет, я-то чем ей плох?..

– Тем, что за попу хватаешь её? – с усмешкой предположил Шу. – Тебе бы такое понравилось?..

– Если бы Йалика меня за попу начала хватать, я бы от счастья, наверное, сдох, – Йаати хихикнул.

– Ну, не все же такие извращенцы малолетние, как ты, – Шу вновь с усмешкой пихнул его пальцами босой ноги. – Слушай, неужели тебя ну вообще все девчонки не любят?..

– Ну, почему… – Йаати смутился. – Йилин вокруг меня вилась, пирожками угощала и прочее такое всё… Но она же такая… кубышка. Низенькая, толстенькая… у неё большие пальцы на ногах широкие, вот.

– А тебе не всё равно? – хмыкнул Шу. – Детишки будут пухленькие, толстенькие, – а это ли не счастье?..

– Да ну тебя!.. – Йаати тоже пихнул его босой ногой, причем, уже изо всей силы. – Я к тебе со всей душой, – а ты смеешься!..

– Ну, не плакать же?..

Йаати зашипел, приподнимаясь… они опять сцепились, кувыркаясь в воде, то всплывая, то погружаясь на дно. Йаати то выныривал, то опять уходил под воду, ошалело мыча и пуская пузыри. Наконец, отлягавшись от Шу, он выбрался из бассейна… и Шу вслед за ним. Они сели рядом у стены, искоса посматривая друг на друга. Вот так, рядом с Шу, ему хотелось сидеть целую вечность, – но тут на маленьком пульте возле двери вдруг замигал бодрый зеленый огонек и раздался длинный, торжественный какой-то звук.

– Всё, система перезагрузилась, – сказал Шу, поднимаясь. Лицо его стало печальным. – Мы с тобой могли бы стать братьями, Йаати. Жаль, что такому никогда не бывать. Время вышло. Пошли.

11.

Они, – в последний уже раз, – поднялись в рубку. Шу опять устроился у терминала, – а Йаати сел в углу, молча глядя на него и щурясь на бьющее в окно солнце. Захотелось спросить, как, всё же, работают все эти проклятые штуковины, – но сейчас выяснять это уже вовсе не имело смысла…

– Приплыли, – наконец, хмуро сказал Шу, повернувшись к нему. – Генератор перехода при прыжке сдох, полностью. Теперь даже портал не открыть.

– А локатор работает? – с тревогой спросил Йаати. Оставаться тут, в этом мире, ему всё же не хотелось.

– Вроде как работает, – Шу снова повернулся к пульту. – Точно я смогу сказать лишь при запуске, но пока что вроде всё в порядке с ним…

– А… мир? – наконец, спросил Йаати.

Шу не ответил, склонившись над терминалом, и сердце Йаати замерло. Если он всё же выбрал неправильно…

– Всё в порядке, – наконец, сказал Шу. – Никакой радиации, воздух пригодный для дыхания. Портальных возмущений тоже нет. Дальше уже снаружи смотреть надо, но…

– Уф, хорошо, – Йаати вздохнул с громадным на самом деле облегчением, – ему упорно казалось, что в последний миг всё таки пойдет к черту. И тут же его сердце опять неприятно заныло, – на сей раз потому, что… – Давай, локатор запускай.

Шу вздрогнул… потом склонился над пультом. Йаати молча смотрел на него, радуясь каждой секунде отсрочки… но вокруг локатора вновь загорелись объемные светящиеся знаки… потом под Йаати резко задрожал пол… и, наконец, между полюсами локатора вновь возник зыбкий, водянистый шар…

Словно во сне, Йаати поднялся, подошел к нему… Шу повернулся, молча, печально глядя на него.

– Ну всё, давай прощаться, что ли, – наконец, сказал он.

– Может, ещё немного посидим? – глупо сказал Йаати.

Шу усмехнулся.

– Нет. Я стазис-капсулы открыл. Не все, конечно, просто те, которые были последними погружены. Там осназ, они быстро со всем тут разберутся. Через несколько минут, наверное, уже тут будут.

– Э… а как же ты? – растерянно спросил Йаати. – Они же тебя сразу… того.

Шу усмехнулся.

– Сначала по-любому допросят. А потом… Крэйнов-то больше нет, мозголомки их тоже не работают. Посмотрят на то, что они с людьми делали, – поймут, что мы правы были…

– А если нет?

Шу хмуро взглянул на него.

– Нет – значит, нет. В любом случае, к Крэйнам им не вернуться уже, – портальный генератор расплавился. Да даже если и починят, – то мы за пределами карты, а локатором пользоваться, похоже, только ты один тут и можешь. Вот потому я и не хочу, чтобы ты тут оставался. Ты уйдешь, – и всё, мы тут навсегда останемся жить. Своим умом, как раньше.

– Да ну, нафиг их! – разозлился Йаати. – Ты хоть на вертолете отсюда куда…

Шу вздохнул.

– Я никуда не хочу. Тут мой народ всё же. И всё равно, кто-то же должен им объяснить, что тут было, и как… И про тебя рассказать тоже. Про то, что ты для нас сделал.

– Но тебя тут же… – Йаати не договорил.

– А всё равно… – Шу вновь усмехнулся, невесело. – Думаешь, я хочу так, с клеймом предателя жить?.. Пусть будет, что будет. Только вот тебя мне жалко. У тебя там, дома, родители… и вообще…

Йаати смущенно опустил глаза. Ему вдруг стало очень стыдно, хотя он и понимал, что ни в чем не виноват.

– Слушай… а давай к нам? – предложил он. – У нас тварей никаких нет, тихо, спокойно… И я родителей попрошу… ну, это… усыновить тебя, что ли. И я… всегда хотел брата.

Шу взглянул на него – как-то неожиданно растерянно. Потом вдруг глубоко вздохнул и опустил взгляд.

– Спасибо, но… нет.

– Почему?

Шу прямо взглянул на него.

– Тут – мои люди, мои соплеменники. Понимаешь?

Йаати кивнул. Ему вдруг захотелось обидеться… но он уже понимал, что это очень глупо. Согласился бы он ради Шу расстаться с Сарьером, с друзьями и родителями? Ответ на этот вот вопрос он точно не хотел знать…

Вдруг все эти переживания показались ему невероятно глупыми: он вовсе не знал, сможет ли вернуться домой. На самом-то деле его будущее оставалось таким же неверным, как и в самом начале. Йаати глубоко вздохнул и постарался пригладить и так мокрые ещё волосы.

– Ну… прощай тогда.

– Прощай, – Шу через силу улыбнулся. – Удачи там тебе…

Вздохнув, Йаати отвернулся от него, – тянуть всё это не было уже никаких сил, – и, словно в пропасть, бросился в шар. Повис в этой бесплотной, однако ощутимой, плотной массе, словно в огромной капле масла. С ужасом понял, что не видит Лахолу… но тут же её образ ярко вспыхнул в памяти. Йаати опустил ресницы, всеми силами своей души потянулся к нему… ощущая, как вокруг него начинает сдвигаться что-то непонятное, – сначала медленно, почти неощутимо, потом всё быстрее и быстрее…

В последний миг он не выдержал и всё же распахнул глаза, чтобы в последний, – в самый последний в жизни раз, – взглянуть на Шу. Но зыбкая поверхность шара так колебалась и так странно преломляла свет, что он уже не смог узнать его. Казалось, что там, у пульта, стоит какой-то совсем уже другой, незнакомый парень, – но тут вокруг него вдруг словно что-то лопнуло, и Йаати показалось, что он заперт в серебристом пузыре воздуха, который стремительно летит вверх, вверх, вверх…