Текст книги "Любовь и смута"
Автор книги: Анна Шибеко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)
Леон, не ожидавший от неё отпора, слегка оторопел и смутился.
– Извини, но ты сама виновата, – развел он руками, – явилась ко мне ночью ряженая, да тебя и родная мать бы в ту пору не узнала. А вообще-то, я ничего такого даже и не мыслил, – спохватившись, добавил он.
– Вообще-то, как брат моего мужа, ты должен был бы знать, что именно Лантберт, по приказу сеньора Лотаря, отправил меня в Ахен следить за королевой и принцем.
Леон нахмурился, поймав её на очередном вранье.
– Угу, так это, стало быть, мы сейчас с тобой в Ахене сидим говорим, да? – Альберге захотелось сбежать от его колючего взгляда.
– Ну что же тут непонятного, братец?! – с раздражением воскликнула она. – Лотарь приказал мне следить за принцем, а королева, узнав, что старшие сыновья затеяли объявить императору войну, решила уберечь своего сына от опасности и доверила мне увезти его подальше от дворца и спрятать! Вот почему я оказалась здесь!
Братец выслушал её с удивлением – до этой минуты он и представить себе не мог, что женщины могут разбираться в политических интригах. Осведомленность и сопричастность молодой женщины к такого рода делам не понравилась Леону.
– Знаешь, Альберга, – проговорил он, задумчиво глядя на неё, – не стоило тебе ввязываться во всё это... – он замялся, подбирая приличное для женского слуха выражение, – во всю эту политику. Не женское это дело, понимаешь? Не надо бы тебе во всём этом...участвовать.
– Но я делаю то, что приказал мне мой муж, ведь слушаться во всем мужа – женская обязанность, – отвечала Альберга.
Эти слова Леон воспринял одобрительно. Он даже перестал сердиться и взглянул на сестрицу более благосклонно.
– Значит, именно тебе королева поручила спрятать принца?
– Именно так.
– Как же она может так доверять тебе, зная, кто твой муж. Или она не знает?
Альберга равнодушно пожала плечами.
– Знает, но всё равно доверяет. Видно сам Господь на стороне Лотаря, вот и отуманил королеве разум.
– Да уж, не иначе, – кивнул Леон. – И куда ты везёшь принца? Неужто в Бурж?
– Да.
– Затеяли спрятать ребёнка от волков в самом волчьем логове?
– Там они его точно не будут искать.
– И королева поверила в эту чушь?
– Ты сам видел, что её сын здесь.
– Чудны дела... А этот, что с вами, это кто?
– Нитхард, учитель латыни.
– Хм.
– К сожалению, у меня не было возможности сообщить вам, что я везу принца в Бурж. – сказала Альберга. – А твой брат, похоже, и вовсе позабыл, что у него есть жена – с тех пор как мы расстались, он ни одной весточки мне не прислал, – добавила она, с искренней горечью.
– С чего это ты взяла, что Лантберт про тебя забыл? – возмутился её несправедливым словам Леон. – Ты напрасно говоришь так. Если хочешь знать, он только о тебе и думает, и, заметь, что он при первой же возможности отправился к тебе во дворец.
– Что-то я его там не встречала. Хотя, подожди, если только... Это не в тот ли самый день приезда в Ахен принца Людовика?
– Ну вот, верно говоришь, он приезжал туда вместе с королем Баварским.
– Я же чувствовала! Я знала, что он был рядом, – тихо проговорила Альберга.
Леон понимающе кивнул.
– Знаешь, Альберга, Лантберт очень любит тебя, даже не сомневайся. Он за тебя всё отдаст, даже свою жизнь, – сказал он и добавил вполголоса, – крепко ты его захомутала.
– Что? Что я сделала?! – не веря своим ушам, переспросила графиня.
Леон молчал.
– Повтори, что ты сказал!
– А что ты злишься? Или я неправду говорю? – нехотя отвечал Леон. – У вас, у девушек, только одно на уме, как бы замуж поскорее выскочить, да привязать мужчину покрепче к своей юбке, это всем известно.
– Вот уж и в мыслях не было! – Альберга была так возмущена, что даже забыла, что только что изображала послушную жёнушку. – Да я вас и знать не знала с твоим Лантбертом, пока мне не сообщили, что я выхожу за него замуж.
Леон снова усмехнулся.
– Опять не то говоришь. Я был свидетелем вашей встречи и всё видел.
– Что видел? Как твой брат неподобающе грубо остановил меня за руку в дворцовой галереи? И это ты называешь, что я его захомутала?
– А что, нет? Один твой взгляд – и готов тебе жених, я же всё видел своими глазами, ты меня не проведёшь!
– Да я и вовсе не смотрела на него!
Леону надоело слушать глупые оправдания и бесконечную ложь, в которой, похоже, сестрица и сама уже запуталась. Он замолчал и стал глядеть в огонь. Альберга тоже смолкла.
– Был у меня брат и нету, – вздохнув, мрачно произнес Леон. – Погиб, сраженный стрелой в сердце, Бог дал Бог взял...
– Не говори так! – пылко перебила его Альберга, искренне испугавшись, как бы он этими словами и впрямь не накликал на Лантберта беду. И вдруг сама удивилась, что так переживает за мужа. Неужели он и впрямь ей дорог? Он? Тот, кто неожиданно ворвался в её жизнь и своей единоличной волей всё разрушил? Тот, за кого её заставили выйти замуж под угрозой монастыря? «Да, он дорог мне и нужен, как никто другой в целом свете. Да, я люблю его» – только сейчас она отчетливо осознала это и закрыла лицо руками, чтобы скрыть нахлынувшие чувства.
– Извини, глупая шутка получилась, – проговорил Леон, краем глаза наблюдая её смятение и по-братски радуясь, что любовь Лантберта взаимна.
Занятая своими мыслями, Альберга загляделась на пылающие ветки в костре.
– Скорее бы закончилась уже вся эта заваруха, – нарушив молчание, проговорил Леон, – с этими передрягами людям и пожить-то по-человечески некогда. Так, глядишь, и вся жизнь пройдет, в лесах, в походах, в какой-то бесконечной борьбе неизвестно за что.
– Удивительно, что ты так говоришь, – заметила Альберга.
– А что же тут такого удивительного?
– Я всегда думала, что вам, мужчинам, только и надо для счастья что сражаться, воевать, затевать распри.
– Ну, это кому как... Что до меня, то мне вся эта смута осточертела донельзя...
Альберга понимающе кивнула.
– А здесь ты как оказался?
– Так Лантберт велел мне проследить куда спрячут принца. Правда, он и не предполагал, что это дело могут поручить тебе.
– А зачем ты нас спас? Ведь ты тогда не знал, что я это я.
– Ну и что бы я делал с мертвым принцем на руках? Мне приказано проследить куда его спрячут, а не убивать его. Лантберт сказал, что он пока нужен им живым. А вообще, мне просто не понравились те два кретина, – усмехнулся он.
– Послушай, так теперь ты можешь возвращаться, не теряя времени! Ты ведь уже знаешь, куда я везу принца.
– Смеёшься, что ли? – удивленно посмотрел на неё Леон. – Да я теперь ни на шаг не отойду от тебя до самого Буржа. У тебя, конечно, смелый защитник, – улыбнулся он, вспомнив, как вёл себя Карл перед лицом грозного врага, – но до настоящего воина ему ещё расти и расти.
Эти слова и отеческая интонация, с какой Леон отозвался о принце, удивили Альбергу.
– Скажи, Леон, а если бы тебе Лантберт приказал убить этого маленького смелого воина, ты бы это сделал?
– Не понял? – переспросил Леон, пристально глянув ей в лицо. – А ты?
Альберга отвела глаза, не выдержав его взгляда, ставшего вдруг невероятно холодным и пустым. Леон неодобрительно покачал головой, в который раз поражаясь двоедушию, ханжеству и лживости женской природы.
Утром, когда Альберга, Карл и Нитхард, покинув гостеприимный крестьянский дом, готовы были сесть в сёдла и отправиться в дальнейший путь, на дороге появился всадник. Подъехав к ним, он остановился.
Альберга представила Карлу и Нитхарду их нового спутника.
– Это мой родственник. – сказала она.
По одежде незнакомца Нитхард понял, что это барон из дружины Лотаря и в недоумении глянул на графиню.
– Такой опытный воин как Леон не будет лишним для нашего отряда, – ответила Альберга на его немой вопрос. «Не волнуйтесь, я знаю, что делаю» – говорил при этом Нитхарду взгляд молодой женщины.
– Что, придворные рыцари не всегда держатся подобающе учтиво, да? – сказал Леон, усмехнувшись учителю в лицо.
Компания тронулась в путь.
Направив своего коня вслед за остальными, Нитхард задумался о странностях жизни, в которой бывает и такое, что тот, кого ты привык считать своим другом и защитником пытается уничтожить тебя, а твой враг спасает тебе жизнь.
***
Поводом для раздора между путешественниками стал первый же перекрёсток на их пути. Вот уже добрую четверть часа никто никуда не ехал. Кони нетерпеливо фыркали, перетаптывались и рыли копытами землю, пока их всадники горячо спорили о том, в какую сторону направиться. Точнее, спорили Альберга и Леон, но и мнения остальных тоже разделились: Нитхард был согласен с графиней, а симпатии Карла целиком были на стороне Леона. Однако, ни принца, ни юношу-учителя никто спрашивать не собирался, поэтому они молча наблюдали, ожидая принятия окончательного решения.
– Послушай меня, милый братец, мы должны ехать по этой дороге, она скрытна и безлюдна, а это то, что нам сейчас надо.
– Поверь мне, милая сестрица, эта дорога прямая как стрела и если мы отправимся по ней, то прибудем в Бурж гораздо быстрее.
– Но моя цель вовсе не в том, чтобы поскорее прибыть в Бурж. Для нас главное продвигаться как можно осторожнее и незаметнее.
– А моя цель проводить тебя до Буржа и как можно скорее отправиться обратно. Зачем мне неделю гулять по лесам, когда на весь путь можно потратить день?
– Но тебя никто и не задерживает! Ты здесь вовсе никому не нужен! Отправляйся с Богом хоть по любой из четырёх дорог, ты – своей, а мы отправимся своей!
– Что не нужно, так это мне твои советы! Не забывай, кто спас жизнь монсеньору! Да что бы ты делала без меня?!
– Но здесь мы можем встретить ещё больше неприятностей!
– Твои неприятности ждут не дождутся тебя в лесу, а здесь дорога открытая и безопасная, я много раз проезжал по ней и знаю что говорю!
– Послушай, ты, осел тупоголовый, тебе так трудно понять, что нам нельзя передвигаться по дорогам Франкии в открытую?!
– А ты курица взбалмошная! Твое дело помалкивать! Много чести тебе объяснять что-то, просто делай, что говорят! Хватит тратит время на глупую болтовню!
С этими словами Леон, не говоря больше ни слова, взял под уздцы лошадь, на которой сидел принц, с явным намерением увезти его с собой. Альбергу охватила ярость.
– Леон, оставь поводья! – крикнула она. Затем, не помня себя, схватила дротик, и метнула его в противника.
Дротик вонзился бы Леону в спину, если бы он не обернулся на окрик и не схватил бы оружие на лету за рукоятку, к большому восторгу принца, который никогда в жизни не видел таких фокусов.
Зато Леон разозлился не на шутку. Он тут же выхватил меч, и Альберга не успела и глазом моргнуть, как стальной клинок оказался у её лица.
– Сестрица, не доводи до греха! – рявкнул Леон, сверкнув глазами. – Здесь говорю я, а ты только слушаешь, да?!
Альберга молча опустила глаза долу.
– И вот тебе совет, хочешь убить – убивай без предупреждения, иначе умрешь сама, – уже спокойно проговорил Леон, убрав меч.
Нитхард, переглянувшись с графиней, лишь с сочувствием пожал плечами. Постольку поскольку доводы Леона оказались явно более убедительными, то путешественники двинулись по широкой дороге, проложенной здесь в стародавние времена ещё римскими легионерами. Её камни помнили и Цезаря, и Хлодвига, и Карла Мартелла.
Проехав около часу, путники услышали отдалённый гул, который по мере приближения превратился в конский топот и скрип тележных колес, и вскоре перед путешественниками предстал многочисленный отряд рыцарей, во всеоружии и в кольчугах, за которыми следовали оруженосцы, слуги и лошади-тяжеловозы, тащившие за собой гружёные телеги. Над рядами дружины колыхалось на ветру полотнище ратного стяга.
Во главе своих вассалов ехал граф Хардрад Авиньонский. Леон остановился перемолвиться с ним словом, остановиться пришлось и его спутникам.
– Леон, доброго дня, друже, – в ответ на приветствие граф протянул открытую ладонь.
Это был высокий худощавый человек, преисполненный чувства собственного достоинства и имевший привычку говорить со всеми как бы сквозь зубы. Он окинул равнодушным взглядом спутников Леона, решив, что тот озаботился судьбой каких-то своих родственников.
– Гляжу, на праздник выдвинулись? – сказал Леон.
Хардрад довольно усмехнулся.
– Это да, устроим веселый пир в честь истинного императора Франкии. А Людовика проводим с почестями на покой, пусть греет старые кости, да грехи замаливает. Виват Лотарю, императору единой Франкии! – громко провозгласил он.
«Виват!» – радостно подхватили его бароны.
Леон как бы невзначай глянул на Карла – мальчик помрачнел, покраснел и насупился, но молчал, устремив на Хардрада хмурый взгляд.
– Не припозднились ли вы? – усмехнулся Леон.
– Успеем, как раз к раздаче, – улыбнулся или, точнее сказать, хищно оскалился в ответ граф Авиньона и добавил, прощаясь: – Мой дружеский привет Лантберту!
– Непременно, – кивнул Леон.
Рыцари тронулись дальше, сверкая на солнце серебряными и золотыми пряжками плащей. Путникам пришлось посторониться на обочину, чтобы пропустить войско с многочисленным обозом, а затем они продолжили свой путь.
По широкой и ровной дороге лошади скакали не в пример веселее и бойчее, чем по бугристым петлям лесных троп. Ничто не предвещало неприятностей – они, как всегда это бывает, явились незванно и неожиданно. Едва дорога сделала один из своих немногочисленных поворотов, перед путешественниками предстало препятствие в виде нагромождения камней. Всадники остановились и тотчас оказались окружены толпой оборванцев, которые с воплями и гиканьем сбежались из леса. Это были простолюдины, возможно, беглые сервы, промышлявшие на жизнь разбоем.
– Ну и какого чёрта! – раздраженно бросил им Леон, выхватив меч.
– Нам нужны все ваши деньги и оружие, – отвечал главарь, лениво выговаривая слова, – и с таким обозом как у тебя, я бы даже не думал сопротивляться, – добавил он, кивнув в сторону спутников барона.
Леон открыл рот, чтобы ответил, но тут же увидел, что главарь, пронзенный стрелой, упал на колени и повалился навзничь. Следом полегло ещё несколько бандитов. Пока все внимание разбойников было обращено на Леона, Карл без лишних слов и резких движений, притаившись на время за спинами взрослых, достал лук и начал бойню.
Разбойники, вооружённые топорами, устремились на всадников, но тут же отхлынули, встретив яростный отпор. Леон сразу осадил большую часть бандитов, круша головы и разрубая тела, в то время как с другой стороны Карл без устали метал стрелы, каждая из которых попадала в цель. Альберга также нещадно разила врагов из лука. Разбойники отступили, пытаясь избежать смерти и выждать удобного момента, чтобы обойти противника с тылов и броситься на него. Тем временем, безоружный Нитхард, оттеснённый принцем и графиней в более безопасную зону, не теряя времени, протрубил сигнал о помощи.
Отброшенные назад враги вооружились камнями и принялись кидать их во всадников и лошадей, однако не многим это удавалось, поскольку стрелы всадников тоже не дремали.
– Альберга! – Леон передал ей щит, чтобы она закрылась от камней.
– Карл! – тут же крикнула Альберга, отдав щит принцу.
– Нитхард! – обрадовавшись, крикнул Карл, отдав тяжелый щит другу и это было очень вовремя – Нитхард едва успел защититься от удара топора, но сила этого удара была такой мощной, что учителя выбило из седла и он рухнул на землю, рискуя быть затоптанным копытами лошадей.
– Сюда! – крикнула Альберга Нитхарду, протянув ему руку и помогая запрыгнуть в седло. Нитхард с трудом выполнил этот маневр, поскольку теперь мог действовать только одной рукой – вторая, которую он повредил при падении, теперь при любом движении причиняла острую нестерпимую боль.
Воспользовавшись этим замешательством, разбойники бросились на упавшего с лошади всадника, но не тут-то было – вместо неудачливого учителя враги встретились с обоюдоострым клинком Леона и большая часть бандитов осталась корчиться на земле, истекая кровью.
В этот момент послышался конский топот и на дороге появилась группа всадников – это были люди графа Хардрада во главе со своим сеньором. Участь оставшихся разбойников была решена и вскоре в живых не осталось ни одного из них.
Леон оглядел поле боя – кроме Нитхарда с его поврежденной рукой, никто не пострадал. Юноше сделали перевязку, закрепив руку в согнутом положении. Затем бароны расчистили дорогу от горы камней, освободив путешественникам дальнейший путь.
– Благодарю за помощь, граф, надеюсь, сочтемся, – сказал Леон, прощаясь с сеньором Авиньона.
Попрощавшись с Леоном, Хардрад протянул руку Нитхарду, Карлу и Альберге.
– Благодарю вас от всего сердца, граф, – с улыбкой произнесла Альберга, вместо приветствия.
Хандрад с удивлением вскинул брови.
– Альберга, дочь Викфреда Буржского, графиня Дижонская, – сказал Леон.
– Рад нашей встречи, графиня. Надеюсь, мы ещё свидимся, моя жена будет счастлива найти в вас добрую подругу, – сказал граф Хардрад, вежливо поклонившись.
Альберга учтиво кивнула.
Граф Авиньонский и его люди умчались, а путешественники углубились в лес и устроили привал.
Взрослые были угрюмы и молчаливы, и только маленький принц всё время оживленно болтал и смеялся, вспоминая один за другим эпизоды только что удачно проведенного им боя.
– Ну как я прострелил этого негодяя, их главаря, а?! Ты не ждал этого, верно, Леон, признайся?! Скажи, правда, метко я стреляю?!
– Вы стреляете отменно, монсеньор, только не нужно начинать бой без команды от взрослых, – хмуро отозвался Леон.
Его мрачный тон вовсе не обескуражил мальчика.
– Нитхард, ты расскажешь матушке, как я сражался?!
– Я не уверен, что это необходимо, Карл... – проговорил учитель.
– Конечно расскажет, – сказала Альберга. – Ваша матушка императрица будет очень вами гордиться, монсеньор, – заверила графиня, вымученно улыбнувшись.
Карл так и просиял от удовольствия.
Альберга устроилась у костра готовить обед, Нитхард сел рядом с ней, а Леон лёг прикорнуть неподалеку, подложив под голову плащ.
– Леон, научи меня ловить кинжалы, так же как ты сегодня, – пристал к нему неугомонный Карл.
– Монсеньор, этому не научишься за один день, – попытался отвязаться Леон, при этом прекрасно понимая, что упрямый Карл всё равно не отстанет.
– Ну, пожалуйста! Ну мне тоже надо так уметь! – законючил ребёнок капризным голосом – это было последнее средство, к которому он прибегал, если ему что-то было позарез надо, а ему это не разрешали, но, как правило, оно действовало безотказно.
Так получилось и сейчас – Леон, мысленно попрощавшись с отдыхом, побрёл развлекать принца.
– Всё-таки нельзя забывать кому служит ваш родственник, – произнес Нитхард, недовольно наблюдая за ними.
– Всё будет хорошо, – устало отмахнулась графиня, занятая приготовлением еды.
***
Аквитания встретила путешественников проливным дождём. Пока Альберга и её спутники добрались до Буржа, вся их одежда оказалась вымокшей до последней нитки. «Родной дом рад мне, как всегда, и, как всегда, встречает меня добром» – с горечью подумала графиня, проклиная буржское ненастье.
Ни отца, ни брата не было дома – в этом её расчет оказался верен. Не оказалось дома и матушки – Альберга узнала от нянюшки, что госпожа Гильтруда не так давно отбыла в монастырь. Судя по тому, как часто графиня Буржская посещала монастырь и по тому, как надолго она там оставалась, могло показаться, что это была чрезмерно богобоязненная, чрезмерно усердная в молитвах и покаянии дама. Однако, если сказать по правде, причина крылась лишь в том, что госпожа Гильтруда обожала неделю-другую погостить у своей доброй подруги аббатисы, с которой они водили приятное для обеих знакомство ещё с давних дней своей юности, а заодно под благовидным предлогом отдохнуть от хозяйских забот, оставив все на матушку Аригунду.
Приезд нежданных гостей вызвал в доме оживление.
– Кто это приехал, матушка Аригунда? – спросила Радегунда, одна из служанок.
– Альберга, ласточка наша пожаловала.
– А с ней кто?
– Всем место найдется, – на ходу бросила нянюшка, спеша хлопотать о приеме своей любимицы и её гостей.
Радегунда вышла на крыльцо и радостно вскрикнула, в волнении прижав руки к груди, заметив среди прибывших в Бурж путешественников своего супруга. Ибо в день буржской свадьбы и она вышла замуж. Да – без венчания, да – пышная свадьба была вовсе не в честь её самой истинной, самой прекрасной и самой вечной любви на земле, но в тот благословенный день и она стала счастливой супругой своего избранника. Она познакомилась с ним лишь накануне и, уж наверняка, кому-то (завистливому и злому) такой скорый союз показался слишком легкомысленным, но что же поделать, если она с первого взгляда поняла, что только он достоин её любви, что это её суженый. Чувствуя, как бешено колотится её сердце, Радегунда стремглав бросилась обратно в дом и, прибежав в каморку для прислуги, подлетела к большому чану с колодезной водой. Всматриваясь в чёрную ровную гладь, она поправила прическу, спрятав выбившиеся из-под косынки белокурые пряди – как замужняя женщина она теперь носила косынку. Затем ущипнула себя за круглые щёчки и несколько раз прикусила свои пухлые губки, чтобы они стали ещё краснее и соблазнительнее.
Путешественники зашли в дом и каждый из них мысленно возблагодарил Небо за благополучное завершение опасного пути.
– Матушка Аригунда, накорми нас, мы умираем от голода, – сказала Альберга. – Прошу вас, располагайтесь, – обратилась она к Нитхарду и Карлу, указав рукой на скамьи, одетые богатыми покрывалами. Сама же поднялась на второй этаж, чтобы поздороваться с сестрой.
Элисена сидела под окошками своей комнаты и вышивала. Увидев гостью, она сразу отложила работу и устремилась навстречу Альберге.
– Милая сестрёнка, как я рада тебя видеть! – сказала она, радостно обнимая старшую сестру и тут же отпрянула от неё: – Но ты насквозь промокла!
– Потом переоденусь, – отмахнулась графиня. Она скинула мокрый плащ, который тяжело шлёпнулся на пол, и присела на сундук, усадив рядом с собой Элисену. – Дорогая, я приехала в Бурж по очень важному делу и очень рассчитываю на твою помощь…
Тем временем спутники Альберги расположились за столом. Еда, оставшаяся после недавнего обеда обитателей дома, ещё даже не остыла – кухарка всегда стряпала про запас, ведь нежданные гости были не редкостью в Бурже. Карл не дождался обеда и заснул, положив руки на стол, а голову на руки, и его уложили спать на скамью. А на столе вскоре появились пироги с рыбой, сыры, вареные бобы, первые весенние овощи, всё, что нашлось съестного в доме, и гости с радостью принялись за еду.
Радегунда, улучив момент, не спеша прошлась мимо стола, привлекая к себе внимание своего возлюбленного. Заметив, что он смотрит на неё, она метнула в его сторону быстрый взгляд из-под ресниц, затем взяла кувшин с вином, грациозно подошла к столу, остановилась рядом с мужем, так близко, что их тела почти соприкасались, и налила вина в его кубок. Очарованный вниманием своей пассии, Леон с удовольствием почтил пятернёй её прелести.
– Красавица, не нальёте ли и мне вина? – попросил Нитхард.
Только теперь Радегунда с досадой заметила, что кроме её возлюбленного за столом есть ещё кто-то. Она взяла кувшин и поставила его рядом с незнакомым ей юношей, вызвав таким нерадением безмерное удивление и неудовольствие Нитхарда. Но Радегунда тотчас забыла о незнакомце.
Она прошла через залу и, прежде, чем исчезнуть за дверью, отправила супругу, не спускавшего с неё восхищенных глаз, пылкий призывный взгляд. Не видя никаких причин, чтобы не воспользоваться столь заманчивым приглашением, Леон поспешил следом за подружкой.
В это время Альберга, переговорив и обо всем договорившись с сестрой, заверившись её помощью и участием, в сопровождении Элисены спустилась на первый этаж.
Нитхард в одиночестве задумчиво жевал свой обед, Карл крепко спал на скамье возле стола.
– А где Леон? – спросила Альберга. – Уже уехал? – предположила она с робкой надеждой в голосе.
Нитхард хотел ответить, но, увидев Элисену, забыл что хотел сказать, ибо искренне уверовал в этот миг, что, с честью преодолев опасный и трудный путь, в награду оказался теперь в райской обители, и здесь ему явился небесный ангел – прекраснейшее и чистейшее создание на свете. Отринув всё земное и суетное, юноша созерцал видение, наслаждаясь неземной красотой лика.
По его остановившемуся взгляду Альберга поняла, что всё равно не дождётся ответа, и не стала повторять свой вопрос.
– Это Нитхард, учитель латыни, – сказала она сестре, села за стол и принялась за еду – голод взял своё.
– Доброго дня, – с вежливой улыбкой обратилась Элисена к Нитхарду, с простодушным интересом деревенской девушки рассматривая придворного из Ахена. – У вас повреждена рука, как я вижу?
– Пустяки, – смутился Нитхард.
– С лошади упал,– пояснила Альберга, наливая себе вина.
Юноша покраснел.
– Вы позволите осмотреть? – спросила Элисена, приблизившись к нему и усевшись рядом на скамье.
Оказавшись так близко, ангел принял образ земной девушки, но девушки самой прекрасной и совершенной на всем свете. Она что-то говорила, трогая его руку своими тонкими нежными пальцами и причиняя при этом боль, от которой он невольно морщился. Но юноша был бы счастлив терпеть эти муки вечно, и даже если бы она вздумала сейчас убить его, он с радостью и с благодарностью принял бы из её рук и саму смерть.
– Вы готовы? – спросила Элисена, внимательно и серьёзно взглянув ему в глаза.
– Да, – уверенно кивнул Нитхард, любуясь ясным взглядом её изумрудных глаз и даже не удивляясь, что девушка-ангел запросто читает его мысли.
С не девичьей силой и твердостью Элисена дернула его за больную руку. Нитхард не ожидал этого, потому что ни слова не слушал из того, что она ему говорила при осмотре. Он громко закричал, скорчившись от боли, чем испугал своего лекаря – девушка побледнела от ужаса, решив, что ошиблась и погубила больному руку, вместо того, чтобы вернуть ему здоровье.
– Нитхард, вас же предупреждали, что будет больно, неужели нельзя немного потерпеть, – раздражено заметила Альберга, которая и без этих воплей была как на иголках – принцу нельзя было долго оставаться в доме – увы, но её родной дом был смертельно опасен для Карла.
К разочарованию графини вскоре в зале появился её новоявленный родственник (а она-то надеялась, что его уже и след простыл) и, молча сев за стол, принялся добросовестно истреблять оставленный на время обед.
– Надо бы переодеть ребёночка, – проговорила матушка Аригунда, глядя на крепко спящего в промокшей от дождя одежде мальчика.
– Непременно, – отозвалась Альберга, – ты приготовь ему хорошую одежду.
– Пожалуй, я погляжу в детском сундуке сеньора Рихарда.
– Да, да, – кивнула Альберга.
– Архангел Гавриил, осени нас крестным знамением! – воскликнула вдруг старушка с искренним гневом и изумлением в голосе, во все глаза уставившись на свою воспитанницу, – да ты на себя-то погляди! Ласточка, тебе до злой лихорадки, словно понтифику до райских ворот – рукой подать!
– Не волнуйся, бесценная моя нянюшка, доем обед и тотчас переоденусь, – ласковым, но не терпящим возражений тоном, отвечала Альберга кормилице.
Аригунде пришлось довольствоваться таким ответом и, вздыхая и ворча себе под нос, она отправилась за новой одеждой для мальчика.
– Благодарю, мне пора ехать, – к несказанной радости Альберги произнес Леон, поев и встав из-за стола.
Послышался грохот разбитой посудины – Радегунда, хлопотавшая с кухаркой возле очага вскрикнула и выронила из рук глиняную миску. Под ворчание кухарки девушка тут же присела на корточки, и, роняя слёзы, принялась собирать черепки.
– Что передать Лантберту? – нахмурившись, обратился Леон к сестрице.
– Я сама скажу ему всё при встрече, – ответила Альберга: «Теперь понятно, чего ты так торопился в Бурж» – подумала она при этом.
– Ну что ж, прощай, сестрица! – и Леон ушёл. Следом за ним выбежала Радегунда, Альберга не спеша вышла следом за ними, чтобы удостовериться в отъезде побратима Лантберта, и стала невольной свидетельницей сцены прощания.
– Зачем ты покидаешь меня? – жалобно вопрошала Радегунда.
– Милая моя, возлюбленная Радегунда, к несчастью, я должен ехать.
– Разве ты не можешь остаться со мной хотя бы ещё на день?
– Поверь, я не на день, а на весь свой век остался бы рядом с тобой, если бы не служба и неотложные дела.
– Когда же ты вернёшься ко мне?
– Скоро, радость моя, очень скоро.
Поцеловав свою пассию в последний раз, Леон вскочил в седло и, пришпорив коня, галопом умчался прочь.
Оставшись одна, Радегунда прижалась к деревянной доске забора и безутешно зарыдала в голос.
«Вот негодяй!» – мысленно обругала братца Альберга, от всего сердца сочувствуя несчастной девушке.
Однако у графини было полно своих забот. Леон убрался из Буржа и больше нельзя было терять времени. Как ни жалко Альберге было будить Карла, ей пришлось это сделать. Нянюшка, вернувшаяся с детскими рубахами в руках, безмерно удивилась, увидев, что Альберга собралась из дому, несмотря на непогоду.
– Девочка моя, куда ты собралась под проливной дождь, да ещё тащишь с собой этого несчастного ребёнка! – всплеснула руками кормилица.
– Этому ребёнку необходимо как можно скорее попасть домой, – невозмутимо отвечала Альберга, но это объяснение совсем не произвело впечатление на кормилицу, а только рассердило её.
– Ласточка, почему ты совсем меня не слушаешь?! Вот вернётся матушка, я всё расскажу ей!
Альберга подбежала к нянюшке и обняла её.
– Нянюшка, пожалуйста, родная моя, не рассказывай ничего матушке, иначе ты станешь соучастницей злодейства, сама того не желая! – сказала она.
Кормилица, ничего не понимая, лишь вздохнула и покачала головой.
На счастье, дождь стал стихать, а пока Альберга проводила Карла и Нитхарда в лесной домик, а после несколько раз, навьючив мула, отвезла туда всё, что считала необходимым, совсем распогодилось и показалось солнце. Но графиня уже не замечала ничего вокруг, когда, с трудом передвигая ноги, доплелась до своей комнаты.
– Пресвятая Дева Мария, благодарю, что помогла мне спрятать этого ребёнка от жестокости франков!
Произнеся благодарственную молитву, Альберга упала на кровать и заснула как убитая.
Глава 8. Взятие Ахена.
Армии встретились неподалёку от Реймса. Войска императора Людовика и армия его сыновей стояли лагерем, разделенные открытым пространством большого поля, и ни одна из враждующих сторон не обнаруживала намерения начинать сражение.
В стане императора витал дух уныния и скуки. Бароны с сумрачным видом слонялись по лагерю, поглядывая в сторону явно превосходящих сил противника, от нечего делать проводили очередной досмотр оружию и травили байки, изнывая от безделья и неопределённости. Все советники были единодушны в своем мнении – медлить больше нельзя, однако с досадой и недовольством видели, что их уговоры пропадают впустую, а император упрямо не желает прислушиваться к их доводам. Людовик не считал для себя возможным первым нападать на собственных детей и упорно предпочитал придерживаться выжидательной тактики.
