Текст книги "Запах магнолий(СИ)"

Автор книги: Анна Орлянская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 22 страниц)

Какое-то время Ева, охваченная щемящим чувством тоски, не хотела встречаться со своей компанией и потому после школы сидела дома. Но вскоре подруга упросила выйти ее на улицу.

Во дворе у стены гаража дети играли в вышибалы. А после была предложена игра "сабже", смысл которой такой же, как и в игру "съедобное – несъедобное".

– Ты любишь заниматься..., – мальчик сделал паузу, и, кинув мячик Еве, быстро произнес: – ...сексом.

Она поймала, не успев сообразить, что это обозначает. Все стали смеяться.

– Это что, правда? Ты любишь заниматься сексом?

– Я не знаю, – ответила Ева, – А что это?

– Ну как тебе объяснить... Ты знаешь, как появляются дети?

– Из живота, – неуверенно произнесла Ева.

Все дети разразились дружным хохотом. Она никогда не задумывалась, каким образом ребенок оказывается в животе, и каким образом появляется на свет. Ей было достаточно тех знаний, которыми она обладала. А теперь из-за насмешек, она стала чувствовать себя неуверенно, какой-то "совершенно далекой", "глупым ребенком".

Она мысленно пыталась заставить себя вспомнить хоть что-то – "может она знала, но забыла?".

Она подумала – о своей кукле Барби. У нее был открепляющийся живот, куда помещался младенец. Она подумала, что так возможно только у кукол – открепить, прикрепить. А у человека как?

– Это то, чем занимаются мужчина и женщина. Пусть тебе подружки объяснят. Или спроси у родителей, – и снова этот издевательский смех.

– Лучше не спрашивать родителей об этом, – посоветовала Арина.

– Ты что, может еще и не целовалась? – выпытывал тот мальчишка.

– Отстань, от нее! – вступилась за нее Арина.

– Мам, расскажи, как у вас с папой было? – спросила в тот же день Ева маму, когда она готовила.

– Что было? – спросила мама, чуть не выронив ложку, которой помешивала плов. "Неужели будет спрашивать про близость?", – подумала мама.

– Как вы познакомились, как встречались, как вы решили, что хотите моего появления, как я появилась? – засыпала ее вопросами Ева.

– Ну, познакомились мы в компании общих друзей.

– А почему ты решила именно с ним встречаться?

– Он был очень красив – черноволос, высок. Он настойчиво ухаживал.

"Настойчиво!", – это слово Еве запомнилось.

– Ну и еще мне было его жалко, – добавила мама.

– Жалко?

– Да. У него случилось горе – он потерял всех своих близких. И мне хотелось его поддержать. Так начали встречаться.

– А как появилась я? – Еву больше всего интересовал этот вопрос.

– Ну, как появляются дети? Из живота! – ответила мама.

Ева промолчала. Она уже знала, что это не правда. Почему мама не хочет быть с ней откровенной?

– А как я оказалась в животе? – Ева решила задать вопрос по-другому.

– Ев, к чему все эти вопросы? Тебе еще рано. Когда ты подрастешь, все станет понятным, – маме было неудобно и неловко от этого разговора.

Ее дочь так мала еще! Откровенность может пойти ей не на пользу, пусть еще в куклы играет.

– Я хочу узнать подробности! Расскажи все подробно! – настаивала Ева.

– Дети появляются, когда люди любят друг друга. Придет время, и ты сама все узнаешь! – пыталась закончить этот разговор мама.

Раздосадованная Ева вышла из кухни.

Размышляя о любви, Ева представляла целующихся мужчину и женщину. Она верила, что любовь – это навсегда, и отношения любящих людей обязательно приводят к свадьбе. Потом появляются у них дети. Но слова мамы, что "дети появляются, когда люди любят друг друга" и услышанные разговоры во дворе, приводили ее совершенно к другим выводам...

Вечером пришел мальчик, с которым она начала встречаться.

– Я хочу целоваться! – сказала ему Ева, когда они сидели на лавочке, недалеко от дома.

– Я не могу, – ответил Ярослав, резко вскочив.

– Но почему? – не понимала Ева.

– Не могу и все!

– Ты разве не любишь меня?

– Люблю!

– Тогда давай поцелуемся.

– Не сегодня, – протестовал Ярослав. Он спешил скорее уйти от Евы, находясь в смятении от ее неожиданной инициативности. Он не мог придумать вескую причину своей спешки, и потому решил уйти без каких-либо объяснений.

– Ну, все пока!

– Подожди, Ярик! Объясни мне, почему не сегодня? Скажи, когда это произойдет?

– Завтра, – сказал он, уже через плечо и прибавил шагу.

Ева не понимала, почему нельзя сегодня.

– Он не умеет целоваться. Вот и причина, – предположила Арина, когда Ева рассказала ей об этом на следующий день.

– Расскажи мне про секс, – попросила подругу Ева.

– Что именно?

– Подробности!

Подруге было лестно, что она знает больше о жизни, чем Ева, и начала рассказывать, что знала.

– Вначале мужчина и женщина начинают с поцелуев, потом они чувствуют, как бабочки порхают в животе. Когда ты это почувствуешь, значит, ты уже хочешь секса.

– А ты это чувствовала? – спросила она подругу.

– Конечно, еще нет!

– Откуда же тебе это известно?

– Откуда, откуда, от верблюда! – передразнила с улыбкой Арина.

– А дети как получаются? – продолжала расспрашивать Ева.

– Ты видела спаривающихся собак? – сделав небольшую паузу, спросила подруга.

Это представление вызвало у Евы только отвращение.

– Вот примерно это так происходит.

– Ну и мерзость!

– Это глядеть на спаривающихся собак мерзко, а в любви ты не рассуждаешь, а чувствуешь! Я привела этот пример, чтобы тебе был понятен сам процесс. Когда захотите детей, то не должны, как те собаки, сразу разъединяться. Он не должен сразу высовывать...

– Да поняла я! – перебила ее Ева.

– А я думала тебе нужно все разжевывать!

– А я смотрю, ты не прочь это делать!

Теперь в голове у Евы выстроилась взаимосвязь – любовь равна поцелуям, сексу, свадьбе, детям, и именно в таком порядке.

В этот день ее возлюбленный не пришел. Зато пришли двое общих друзей, которые позвали ее гулять с ними. Они, перешептываясь друг с другом, направились в сторону строящегося коттеджного поселка.

– Куда мы идем? – спросила она.

– Сейчас узнаешь! – ответил один из них.

Ева доверчиво шла за ними. Ей было любопытно, что же хотят показать мальчишки. А еще она была рада, что именно ей хотят доверить какую-то тайну, показать что-то интересное.

Они дошли до одного из недостроенных домов и спустились в подвал.

– Залезай, не бойся.

– А если сторож нас поймает? – Ева находилась и в предвкушении и в смятении.

– Если поймает – ничего не сделает!

Один из мальчиков притянул ее к себе. И горячо поцеловал. Это был Данил, который когда-то нравился и ей, и ее подруге. Она не сопротивлялась, все еще находясь в мыслях под дымкой таинственности.

Его губы были мягкими и нежными, а язык – уверенным и игривым. Она дотронулась кончиком своего языка до его языка, и стала повторять движения за его языком. Данил крепче прижал ее к себе, и стал опускать руки с талии вниз. Она почувствовала, как все тело накрывает приятной волной, и закрыла глаза. Ноги стали ватными. Ей казалось, что она куда-то летит. Потом она почувствовала, что второй из мальчиков подошел сзади и стал целовать ее шею. Она чувствовала, как он крепче прижимается к ней, и это тоже было ей приятно. Прошел лишь короткий миг, а ей казалось, что целая вечность. И разум возобладал над чувствами. Тут же она оттолкнула их от себя. Залившись краской, она спросила их, зачем они так поступили. Они ответили, что просто неудачно пошутили, и, извинившись, предложили оставить это в секрете между ними.

Она заверяла в своей любви Ярослава еще буквально вчера. Она ругалась с мамой, которая запрещала ей с ним общаться. И теперь получается, что она предала его. Свой первый поцелуй она подарила не своему любимому. Она не знала, стоит ли признаться или лучше молчать. С одной стороны, рано или поздно все выяснится, не бывает вечных секретов. С другой стороны, когда он узнает об этом, то поссорится не только с ней, но и со своими друзьями. Она подумала о том, что они, скорее всего, ему не будут рассказывать, тем более что сами просили ее об этом.

Она решила рассказать о случившемся подруге. Она понимала, что Арине будет неприятно услышать такое известие, ведь Данил ей нравился. Сейчас подруга встречается с другим мальчиком, и возможно, не обидится на нее. Она предала и своего любимого, и лучшую подругу. Она совершила что-то очень плохое. Но это был ее первый поцелуй. Это было целое событие в ее безмятежной жизни. С такими мыслями она и пришла к Арине.

Она рассказывала все с легкой улыбкой на лице, но возможно, это была улыбка не радостная, а скорее больше виноватая. Она ожидала услышать от подруги какой-то совет, хоть что-то, что ее бы приободрило. А подруга обиделась. Ей показалось, что та интонация, с которой Ева ей рассказывала, говорит о том, что она не раскаивается, а даже рада случившемуся, о чем ей сразу и сообщила, а чуть позже рассказала об этом всей компании.

Когда Ева пришла в подвальчик, который обустроили мальчики из их компании для общих встреч в холодное время года, воцарилось непривычное молчание. Ева, не понимая их мрачного настроения, попыталась что-то шутить. Но Арина резко ее оборвала и нарочито громко стала возмущаться – "как же ей не стыдно – вместо того чтобы просить прощение, она набралась наглости еще смеяться". Мальчики выжидающе молчали, видимо, не желая занимать ничью из спорных сторон. Они стали не злостно подсмеиваться над подругами, и все обращения к ним тоже переводить в шутки.

– Разве я не права? – обращалась к ним Арина.

– Да, да, да, – отвечали мальчишки и дружно смеялись.

Еве больше было невыносимо находиться в такой обстановке, и, попрощавшись со всеми, она ушла домой.

Находясь уже дома, Ева долго размышляла. Она не знала, узнал ли о случившемся ее любимый, или еще нет, но понимала, что теперь точно узнает, ведь знает вся компания. Она прокручивала в голове сцену их встречи, неприятного разговора и неминуемого расставания. Еще она переживала, что станет изгоем в их компании. Она и так в последнее время чувствовала себя слишком правильной по сравнению с другими. Компания, в которой она общалась, была с определенными "понятиями". Одно из правил – это честность друг с другом. Хотя, это было скорее одним из немногих здравых правил.

Одноклассницы звали ее в другую компанию, она могла выбрать и компанию спортсменов, где впрочем, многие были не прочь покурить. Однако Ева считала непростительным предательством менять компании. И потом чем отвязанней вела себя компания, тем ей было интереснее, хотя она это и не осознавала.

Она выделялась своей невинностью и правильностью на фоне других – уже выпивающих, глотающих галлюциногенные колючки, барбитураты и курящих травку. Ей никто не предлагал ничего из этого пробовать, тем более что Ярослав сразу вставал на ее защиту, но временами она ощущала себя в дисгармонии по отношению с остальными. Даже ни столько она сама считала себя слишком хорошей для этой компании, сколько ощущала, что такого мнения о ней другие. Все как будто даже нарочно пытались укрепить и свое, и ее собственное мнение в этом. Хотя на самом деле внутри нее бурлили совсем иные чувства. И однажды она это показала. В первый раз они с подругой решили попробовать алкогольный напиток. Они купили Аперитив и шоколадку, спустились к большой рытвине у реки, чтобы их никто не видел, и там распили. Арина, выпившая больше, сильнее опьянела, и была даже не в состоянии подняться. А Ева, под воздействием алкоголя воспользовалась ситуацией, и стала в шутку драться с обессилевшей подругой. Извалявшись в траве, они скатились к кромке воды, и если бы не подоспевшие к этому времени мальчишки, оттащившие подруг друг от дружки, Арина могла бы наглотаться воды. Впрочем, это был единственный раз, когда Ева так отвязано себя повела.

Она вспомнила, как в другой раз они всей компанией пошли к заводи той же реки. И устроившись под навесом длинных ивовых ветвей, мальчишки стали раскуривать травку через самодельную пластиковую бутылку. Один из парней выдохнул ей в лицо, сказав, чтобы она вдохнула, может ей понравится таким образом. А Ярослав тут же за это на него накинулся, сжав кулаки и пригрозив расправой, если еще раз такое повторится. Запомнив это его заступничество, Ева в знак благодарности и доказательства своей любви, на следующий день прижгла себе руку горячей зажигалкой. На руке Ярослава было множество таких полукруглых маленьких отметин, и он рассказывал ей, что делать их достаточно больно.

– Думаешь, я никогда не смогу сделать себе больно? – спросила она тогда.

– Ты никогда не решишься причинить себе боль, – предположил Ярослав и только подстегнул ее доказать, что это не так.

Она взяла зажигалку, щелкнула по колесику, подождала немного, пока она раскалится, и приложила к своей руке.

– Да я же пошутил! – сказал Ярослав, удивленный ее поступком и тут же выхватил зажигалку.

– Теперь это будет наш общий объединяющий знак! – ликовала тогда Ева, любуясь на свой полукруглый красный шрам.

Сейчас прокручивая мысленно последнюю встречу с компанией, она ощутила, как переполняется стыдом и жалостью к себе. Подавшись безумному порыву, она подошла к шкафу, где лежала аптечка и достала из нее таблетки Димедрола. Она вынула все таблетки из пачки, и стала класть по нескольку штук в рот, запивая водой. Потом пошла в комнату и легла на кровать.

Ей стало страшно. И она уже начала сомневаться в правильности поступка. Она подумала о том, как ее потом накажут родители, если она сильно отравится. О том, что может случиться что-то куда более трагичное, она не думала. Однако чем больше проходило времени, тем настроение становилось лучше. Ей хотелось смеяться, и она улыбалась глядя на стену и потолок. Потом она увидела маленького паучка, потом еще одного, и еще... Некоторые были маленькие, а некоторые большие. И вот один, самый огромный черный, с волосатыми ножками-щупальцами, полз на нее. И чем ближе он подбирался к ней, тем становился все больше и больше. Ева почувствовала, как волна страха накатывает на нее, она закричала, и, закрыв глаза, стала отмахиваться руками.

– Ева! Ева! Ты дома? – услышала она голоса одноклассниц, доносившиеся откуда-то издалека.

Она не помнила, как открыла им, что сказала. Они искали марганцовку, и потом, найдя ее, развели в большой стеклянной банке с водой и стали заставлять пить. Ее тошнило, но они убеждали, что так и должно быть. Ева попросила не рассказывать об этом никому.

Весь оставшийся день прошел, как в тумане, а на следующий день она попросила общих друзей передать Ярославу, что им нужно встретиться. Когда он пришел, и как ни в чем не бывало, поздоровался, она поняла, что он еще не знает о ее предательстве.

– Я должна тебе кое-что рассказать. Я прошу тебя только выслушать меня. Я люблю тебя, и всегда буду любить. Знай это. Это странно звучит, после случившегося. Но это правда, – она помолчала несколько секунд, глубоко вздохнула и проговорила на одном дыхании: – Я целовалась с нашим общим другом!

Она вся сжалась, ожидая получить оплеуху, и посмотрела на него.

– Я знаю! – ответил он.

Его слова удивили ее. Что интересно ему рассказали, как преподнесли?

– И ты так спокойно говоришь об этом?

– А что я должен делать?

– Почему же ты пришел, если знал?

– Ты же попросила прийти, – спокойно ответил Ярослав, и, немного помолчав, спросил: – Ты хочешь теперь встречаться с ним?

– Нет, конечно! Но разве ты теперь будешь встречаться дальше со мной?

– Я не знаю, что тебе сказать, – честно ответил Ярослав.

– Ты знаешь правду. И теперь решать тебе.

– Мне нужно подумать.

– Над чем ты собрался думать? Сейчас все реши! – потребовала Ева.

Он отвернулся. Постоял молча. А потом подошел к ней и взял за руки.

– Значит, начнем сначала!

Радость, которая ее переполняла, особенно после чуть было не закончившимся трагедией события, негативных мыслей и своего настроя на расставание, была безграничной. Потом они целовались. И она думала, что теперь их любовь будет все крепче и крепче!

Часть 3.

В четырнадцать лет Еве уже было недостаточно поцелуев с любимым мальчиком. Ей хотелось большего. Целуясь с ним, она ощущала, как нарастает ее влечение. Однажды, когда они стояли и целовались, она вдруг почувствовала и его возбуждение. Его затвердевающая плоть упиралась ей в ногу.

– Мне пора, Ева! – сказал он, отодвинувшись от нее.

"Как же часто в последнее время мне приходится слышать эти слова!", – думала она.

– Подожди, Ярик, не уходи от меня!

Не в силах сдерживать свое возбуждение, он чуть ли не бежал от нее. В очередную встречу Ева снова настаивала на близости. Тогда он стал реже к ней приходить. А Ева стала страдать из-за редких встреч и от нереализованного желания.

– Почему ты так редко стал приходить ко мне?

– Да у меня сейчас много дел. Родители просят помочь им..., – пытался как-то объяснить свое поведение Ярослав.

– Я хочу, чтобы мы стали по-настоящему близки с тобой, – заявила Ева, не дождавшаяся от него инициативы.

– Еще рано, Ева! – пытался он ее образумить.

– Вовсе не рано. Мы уже давно вместе. Пора что-то изменить в наших отношениях. Я люблю тебя! А ты разве не любишь?

– Люблю! Ты же знаешь. Но дело не в этом. Я имею в виду, что ты еще несовершеннолетняя.

– Не надо за меня решать. Ты разве не хочешь близости со мной? Или ты испугался моих родителей?

– Ева, пойми, так это не делается. Или ты предлагаешь прямо на лавочке расположиться? Когда появится возможность, я докажу тебе, как сильно тебя люблю, договорились?

Договориться они так и не могли. В следующий раз, когда она заводила об этом разговор, появлялись и другие причины, по которым он ей отказывал в близости.

После свидания с ним, когда Ева возвращалась домой, все еще возбужденная, она предавалась мечтаниям. Она представляла, как могла бы произойти эта близость. Почему то она представляла себя, сидящей сверху него, не понимая, что в такой позе ей было бы больно в первый раз. Она вообще не осознавала, что может быть больно. Ева чувствовала, как что-то горячее растекается внизу живота, что-то требующее своего выхода. Это ощущение было приятным, и потому ей казалось, что близость с мальчиком будет еще приятнее.

Один раз, пытаясь ночью уснуть, она вспомнила свой первый поцелуй. Она вдруг поняла, что первый поцелуй был не с Данилом, а намного раньше – с крестным. Только тогда она еще не осознала, что это может быть приятно. Он хотел большего, чем поцелуй. Значит, уже тогда все могло произойти!

Она вспомнила, как он грубо схватил ее между ног. И сама положила туда свою руку. Она сжала ее, представляя, что это делает мужчина, и почувствовала, как возбуждается. Она вспомнила, как он ущипнул ее за грудь, и сама дотронулась до нее. И это тоже ей понравилось. В этот момент она так сильно была возбуждена, что если бы Ярослав оказался рядом, она позабыла бы о любых приличиях. А потом, наконец-то, ее обуял благодатный сон.

В какой-то момент ей показалось, что она парит в невесомости, точно также как в детстве. Ева пыталась разглядеть, что впереди нее. Но там, где должно быть окно, она увидела картину. Она поняла, что лежит поперек своей кровати, свесив ноги.

Не успев лечь удобнее, она вдруг почувствовала, что ее затрясло. Это не было похоже на головокружение. Тряслась вся комната. Она ощутила себя спичкой в маленькой коробке. Словно, что-то огромное поместило ее туда, и трясло. Или рассматривало? Ева ощутила на себе взгляд чего-то холодного, леденящего. Это что-то смотрело прямо в душу.

– Ты уже готова! – сказал ледяной голос внутри нее.

– Нет, мне страшно, – ответила она так, как будто слова сами из нее вылились.

– Ты избранная! – тот же ледяной голос. – Ты Богиня!

– Богиня? – Ева не успела расспросить дальше, потому что тут же ощутила невесомость, – Я лечу! Я на самом деле лечу!

– Не лишай себя этого, – сказал ледяной голос, и тут же стал теплым, обволакивающим из-за этих слов.

Ева не понимала, чего она не должна себя лишать.

"Наверное, быть Богиней!", – предположила она.

Она огляделась вокруг и поняла, что уже пролетает над частными домами, малоэтажными и высокими зданиями, и, сделав небольшой круг над городом, она устремилась к реке. Теперь она летела вдоль быстротечной реки, оказавшейся нескончаемо протяженной.

Она, как будто, знала, куда нужно лететь. И решила довериться своим необъяснимым ощущениям. Речное русло стало тоньше и извилистее. А Ева поднялась выше. Внизу теперь была видна не только река, но и целые города. Она перевернулась на спину, раскинула руки в разные стороны и закрыла глаза, наслаждаясь ощущениями невесомости и свободы. Когда она вновь их открыла, то увидела бездонное темно-синее небо с голубоватыми размытыми облаками. Они стали рассеиваться и расступаться, выпуская серповидную луну. Ее стальной блеск ослепил Еву. Она тут же перевернулась, и поспешила опуститься ниже.

Вот уже показались верхушки деревьев, среди которых можно было разглядеть сосенки и березки, холмистая местность с болотцами, старинный собор, деревянная часовенка...

– Здесь! – сказал обволакивающий голос.

– Что здесь? – спросила Ева, летящая немного дальше к возвышенности.

Когда Ева приняла вертикальное положение, то почувствовала, как ноги погрузились в воду, и увязли в илистом дне. И от этого на речной поверхности пробежала легкая рябь. Это единственное, что нарушало умиротворение и безмятежность всего окружающего.

Исток речки, освещаемый лунным светом и окаймленный густым зелено-черным леском, уходящим вдаль, все больше и больше уменьшающимся, превращаясь в травяной ковер, соединялся с небом. И не было между ними никакого пространства. Ни единой души. Кроме Евы.

"Красиво!", – подумала Ева.

– Думаешь это красиво? – с сомнением спросил голос, словно дразня ее, – Это же обычное рыбацкое место!

И озираясь по сторонам, Ева заметила самодельные деревянные стойки для удочек, воткнутые в землю, и счищенную рыбью чешую, и оставленные большие следы на земле, как от сапог.

– Готова ли ты быть дальше? – спросил голос.

Ей хотелось быть дальше. Но что значит – быть дальше? Идти, лететь? Как? И куда?

И вдруг стало темно. Так темно, словно кто-то выкрал луну. Ева глубоко вздохнула от неожиданности, и почувствовала приятный запах. Сладковато-ванильный, не бодрящий, а упоительный. И Ева растворялась в нем, словно она сама была частью этого запаха. Все еще была кромешная, непроглядная тьма, но не пугающая, а, даже, как будто манящая. Она пыталась разглядеть хоть что-нибудь в этой темноте, понимая, что там что-то божественное. Только что-то божественное может так пахнуть!

– Я Богиня! – повторила сама себе Ева. – И там мое царство!

Ева услышала лай собак и ощутила ванильный запах свежей выпечки. Она открыла глаза, вспомнив, что ночевала у бабушки с дедушкой.

После этого ей часто стали сниться реалистичные сны. Те, которые запоминались и оставляли яркое впечатление, утром она записывала в дневник. Сны не всегда были прекрасными. Куда чаще они были странными, непонятными и даже жуткими. Однажды, ей приснился сон, где она шла по ухабистой, развороченной дороге, по краям которой небрежно стояли, накренившиеся кресты.

Запомнившийся сон она пыталась проанализировать и понять. И иногда ей казалось, что она знает, к чему снился очередной сон, но не предавала особого значения.

Только тот единственный сон не давал ей покоя. Она была абсолютно уверена, что он должен обязательно что-то обозначать. Только вот что?

Еще с того момента, Ева стала ласкать себя, представляя, что это делает кто-то другой. И в ее сознании был какой-то собирательный образ – толи ее возлюбленного, толи крестного, толи какого-то другого взрослого мужчины, толи еще кого-то с лицом одного, а телом другого.

Почти в пятнадцать лет у нее начались дни, когда девочка превращается в девушку. И теперь желание близости у нее стало еще более острым. Даже малейшее прикосновение к ней возлюбленного, вызывало легкий трепет по всему телу.

Ева уже подумывала о расставании, но какой-то веской причины не находилось. Его отказ от близости, хотя и был ей неприятен, однако она понимала, что в этом не его недостаток, а его благородство.

В один из зимних дней ожидая у подъезда подругу, она встретила двух своих одноклассников. Один из них стал с нескрываемым интересом расспрашивать Еву о жизни вне школы.

Он был высоким и довольно-таки симпатичным. Он хорошо учился, занимался спортом, и был из приличной семьи.

"А раньше я не обращала на него своего внимания!", – подумала Ева.

– Может, погуляем вместе? – предложил он.

До того как встретиться с ней, он уже успел порасспросить на счет нее у общих знакомых. Он специально пришел в этот двор, и эта встреча не была случайностью, как могло показаться Еве. Ему рассказывали, что ее отношения не серьезные, но он хотел это услышать от нее.

– У меня уже есть парень, – пояснила она.

– И что у вас все серьезно?

– Может, у нас и не настолько серьезно, как ты мог подумать, но так не делается.

Он больше не стал настаивать, получив достаточно убедительный отказ, и поинтересовался, есть ли у нее свободная подруга.

"Вот ты какой, оказывается! Только что глаза горели, и хотел встречаться со мной, а через пару минут хочешь, чтобы я тебя с кем-то познакомила?!".

Почему то ей вспомнилась первая после летних каникул прошлогодняя линейка в школе. Это был последний год, когда в школах была обязательной строгая форма. Ева пришла на утренник вместе с мамой. И она была рада и не рада этому факту одновременно. Многие ученики, особенно ее ровесники, пришли без родителей. А с другой стороны, ей было нужно, чтобы кто-то был рядом. Она чувствовала себя нелепо в белом, строгом, как у повара, школьном фартуке. Но дело было даже не в самом фартуке. Из-за своего высокого роста она ощущала себя переростком, взрослой женщиной, надевшей школьную формы и пытавшуюся незаметно раствориться среди учеников. Ева не была самой высокой в классе, но толи за прошедшее лето она вытянулась, толи из-за того, что она выпросила маму купить ей туфли на танкетке, но теперь среди всех остальных учеников она одна была самой высокой. Позже она поняла, что просто еще не все подошли на построение. Первым из подошедших, кто был таким же высоким, как и она, оказался как раз этот ее одноклассник. И ей очень хотелось, чтобы он подошел к ней ближе и встал вместе с ней. Он не подходил...

А из динамиков лилась трогательная мелодия:

"Прекрасное далеко

Не будь ко мне жестоко,

Не будь ко мне жестоко,

Жестоко не будь.

От чистого истока

В прекрасное далеко,

В прекрасное далеко

Я начинаю путь".

Дождавшись подругу Евы, они все вместе зашли в подъезд погреться, так как была зима, и они уже замерзли стоять на улице. В подъезде были батареи, и они расположились возле них. Арина засунула руки между секциями батареи, и от неосторожности слегка обожглась.

– Руки нужно не так согревать! – сказал одноклассник Евы.

Он взял ее руки в свои, которые оказались такими огромными, что Ева залюбовалась ими. Затем он поднес ее руки к своему рту, и стал дышать на тыльную сторону ладошек и растирать. Руки уже были согреты, а он все не отпускал их. Он начал нежно поглаживать их, а Ева, наблюдающая со стороны, испытывала волнительный трепет.

Ярослав был такой нерешительный, не робкий, а скорее безынициативный. А этот мальчик привлекал своей уверенностью и чувственностью. Именно этого она ждала от Ярослава, но так и не получала.

Арина все-таки одернула руки, признавшись, что уже тоже встречается с другим мальчиком, и что все это "неправильно".

– Что не правильно? – спросил он, – Ты замерзла, я хотел согреть твои руки, у меня и в мыслях ничего не было.

– Да? Ну, хорошо! – ответила она. И они с Евой обменялись взглядами, которые обозначали: "Знаем мы таких, у которых в мыслях ничего не было"...

Невыносимо долго тянулись холодные дни, и когда уже должно было радовать ясное солнышко и первая зеленая травка, все еще продолжались заморозки и метели. Встречи с любимым стали крайне редкими, потому что добраться до частного дома ее бабушки, где Ева жила всю зиму, было нелегко в жутко морозные, ветряные дни. А когда снег начал таять, дороги, тропинки, да дворы перед домом превратились в одно сплошное вязкое и скользкое месиво, и до нее стало еще сложнее добраться. Ева сама с немалым трудом добиралась до школы, перемещаясь по грязи в пакетиках, надетых и завязанных поверх сапог.

Рядом с заботливой бабушкой время короталось благодатно. Сидя в шерстяном платке, она слушала, как завывают ветра, обрушиваясь на запотевшие окна, как равномерно потрескивает огонь в печи, согревая ее своим теплом и обволакивая отрадным звучанием горевших дров. Но для всей полноты счастья ей не хватало любви. Любви не трепетной, а пылкой и самоотверженной.

В один из дней, когда бабушка, как обычно, сказала: "Нечего грязь месить, сиди дома!", Ева, дождавшись ее ухода, занялась поиском сокровищ в ящиках серванта. Среди писем и открыток она наткнулась на небольшую записную книжку в кожаном малиновом переплете. Открыв первую страничку, она сразу поняла, что это чей-то дневник. На страницах были записаны слова из песен и стихи, а по краям аккуратно приклеены вырезанные из открыток и журналов различные цветочки, бабочки, снежинки – все то, что тем или иным образом ассоциировалось с написанным текстом.

Ева прочитала первый стишок:

"Почему так часто бывает – любишь ты, но не любит он,

Ждешь с ним встречи, но все напрасно, не в тебя он совсем влюблен.

А какой-то мальчишка робкий на окно твое ложит цветы,

Почему так часто бывает – любит он, но не любишь ты?!".

Она читала и дальше, но только этот стишок затронул ее до глубины души, потому что его смысл был ей близок. Когда она горела чувствами к Ярославу, он отталкивал ее своей сдержанностью. А ее одноклассник, начавший на школьных переменах проявлять к ней внимание, был ей безразличен. Хотя она уже и к Ярославу не чувствовала тех ярких, пылких чувств, что были раньше. Не поддерживаемые восхваляющими комплиментами и пленительными признаниями в любви, лишенные ответной чувственности и красивых ухаживаний, они угасали с каждым теплым днем все больше и больше.

Ева изучала дальше дневник, и поняла, что он принадлежит ее маме. Несколько страниц она посвятила сравнениям папы с другим своим ухажером и всего несколько слов она написала о своих чувствах к папе, что Еву удивило, ведь она сама, стоило ей только начать писать о чувствах, и уже не получалось остановиться – так все ярко и глубоко она переживала.

Вечером она решила порасспросить о своей находке маму. Ей было интересно узнать, почему она выбрала именно папу. Мама вначале вовсе отрицала, что дневник принадлежит ей, а застигнутая врасплох цитатами из него, ответила, что она уже смутно все помнит.

"Нельзя это забыть. Просто мама не хочет быть откровенной со мной", – досадовала Ева.

Больше она никогда не спросит у мамы ничего, что связано с отношениями мужчины и женщины. А в своем собственном дневнике Ева запишет слова из недавно услышанной песни, и, как мама, вырежет белого голубя с цветущей веточкой в клюве и наклеит рядом: