Текст книги "Когда поёт Флейта Любви (СИ)"

Автор книги: Анна Кривенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 28 страниц)

– Я… я виноват! Я не должен был повышать голос на старшего, – наконец, произнес Хота, а пастор радостно улыбнулся, видя, что этот полудикий юноша оказался очень совестливым и прекрасно воспитанным молодым человеком.

– Ничего, ничего! Я все понимаю, – произнес он и добавил:

– Однажды ты все поймешь, а сейчас позволь мне заботиться о тебе! Оставайся со мною, я помогу тебе вернуться к нормальной жизни.

Пастор Моуди конечно же хотел заново приобщить Хоту к жизни белых людей, чтобы тот перестал в своих глазах быть индейцем. Он еще не знал, что для Хоты это было абсолютно невозможно и неприемлемо. Но юноша все равно согласился остаться, потому что в его разуме загорелась новая серьезная цель: во что бы то ни стало найти убийц его родителей и отомстить им!

Вот так Хота начал жить при церкви, ежедневно слушая рассказы пастора Моуди о своих родителях и все более восстанавливая свои воспоминания. Однажды у него появилось большое желание почитать письма и заметки своего отца, но, взяв их в руки, он понял, что почти полностью потерял свой навык чтения за годы, проведенные у индейцев. Пастор Моуди с радостью согласился научить его читать заново, надеясь, что это приблизит его к миру белых людей. Старик видел, что этому парню очень тяжело было оставить свои старые привычки. Он категорически отказывался спать в кровати, а укладывался прямо на пол. А как он ел! Вилку и нож отодвигал от себя с презрением, предпочитая брать еду руками и разрывать мясо зубами, напоминая при этом голодного дикого зверя. Пастор подозревал, что Хота просто бунтует против правил белых людей, и старался на парня не давить.

Однако больше всего пастора Моуди тяготили волосы этого юного воспитанника индейцев. Когда Хота ходил без шляпы, они свободно лежали на плечах, привлекая внимание каждого, кто находился поблизости. Его волосы были слишком длинны и с головой выдавали его принадлежность к племени дикарей. Но Хота ничего и слышать не хотел о том, чтобы их остричь! Они были его честью и достоинством, и он гордо именовал себя воином племени апачей, приводя старого пастора в сильное уныние.

Помимо этого, был еще один вопрос, беспокоивший пастора Моуди даже сильнее, чем индейская шевелюра Леонарда Хоффмана. Это тайна гибели его родителей, а именно: кто это совершил? С первого дня шериф объявил, что Лионнел и Эллен Хоффман (а также их сын Леонард) были убиты налетчиками из племени апачей, и это якобы была месть за то, что Лионнел насильно обращал дикарей в свою веру. Но пастор Моуди считал, что это было подозрительно и очень неправдоподобно. Он прекрасно знал, что индейцы, в основном, любили и уважали Лионнела. Все эти годы он считал, что в этом деле слишком много лжи. Кому нужна была смерть бедного миссионера?

Однако, видя, что Леонард, единственный сын Лионнела, был все эти годы удерживаем индейцами, пастор Моуди начал склоняться к мысли, что апачи, возможно, действительно могли совершить то страшное убийство. Ведь как иначе можно было объяснить то, что Леонард нашелся именно у апачей? Конечно, можно было все спросить у самого Леонарда, но старик немного побаивался. Парень становился очень агрессивным, если речь заходила о его племени. Похоже, он был к ним сильно привязан.

В общем, это была тяжелая головоломка. Пастор каждый день молился о своем юном друге и уговаривал его прийти на богослужение в церковь в одно из ближайших воскресений. Хота не отвечал ни «да», ни «нет». Он просто молчал. Он был упрям, но очень много думал.

Увидев несколько раз, как люди испуганно косятся на него из-за его волос, юноша начал усиленно размышлять. Зная теперь, что по крови он полноценный белый человек, Хота понимал, что легко сможет стать «своим» в этом обществе только при одном условии: если острижет волосы. Если он хочет найти убийцу своих родителей, то ему нужно внешне стать полностью бледнолицым! Но он боялся! Остричь волосы казалось ему предательством и отречением от своего народа апачей, которого он любил. Но… похоже у него совершенно не было выбора!

И однажды он решился! Взяв ножницы, он стал перед зеркалом, сделал глубокий вдох и, взбодрив себя мысленно, начал резать. Длинные черные локоны повержено падали на пол, а он чувствовал себя так, как будто отрезает не волосы, а руки. Его сердце заныло. Отчего-то вспомнилась его сводная сестра Телула, которую он по-особенному любил, потому что она с детства больше всех заботилась о нем. Что бы сказала она, увидев сейчас его действия? Но воспоминания о сводной сестре тотчас же напомнили ему и о смерти Четана. Его сердце заболело еще больше, однако движения стали резче и уверенней. Если он острижет волосы, он по-настоящему сможет отомстить!

Когда пастор Моуди вошел в комнату, он увидел поразительное зрелище: его юный друг стоял перед зеркалом с коротко и неаккуратно остриженными волосами и пристально рассматривал себя, скептически сжимая губы. Быстро оценив ситуацию, он тут же схватил Хоту за руку, кое-как натянул ему шляпу на голову и незамедлительно отправился вместе с ним к цирюльнику, чтобы довести начатое дело до конца. Хота не противился и был удивительно покорен, когда незнакомый бледнолицый начал делать его волосы еще более короткими.

Однако через полчаса в зеркале появился поразительно привлекательный молодой брюнет, поражающий воображение взглядом своих неожиданно-ярких зеленых глаз.

Пастор Моуди был очень доволен, считая, что теперь Леонард Хоффман наконец-то станет нормальным цивилизованным человеком и достойным продолжателем славного рода Хоффманов.

Хота действительно всеми силами начал приспосабливаться к образу жизни белых людей, но, к сожалению, побудительной причиной для этого была только лишь душераздирающая жажда мести! Целый год он жил при церкви, обучаясь чтению, письму, все больше узнавая о своей семье и пытаясь тщательно исследовать все, что касалось служения своего отца. Пастор Моуди начал постепенно знакомить его с жителями города, представляя, как есть, сыном покойного пастора и миссионера Лионнела Хоффмана. Мужчины уважительно протягивали ему руки для рукопожатия, женщины восхищенно оглядывали его с ног до головы, а девушки смущенно отводили взгляд – настолько необычным и привлекательным он казался для всех вокруг.

Пастор также познакомил его с местным шерифом – Бобом Смитом, человеком властным, жестоким и довольно надменным. Шериф был, пожалуй, единственным человеком, который не приветствовал Леонарда Хоффмана дружелюбной улыбкой. Хота сразу же отметил это про себя.

– Это тот самый шериф, который сообщил о нападении апачей на дом моих родителей? – поинтересовался Хота у пастора Моуди, когда они вернулись домой.

– Да, – ответил старик, – это он…

Хота долго размышлял обо всем и пришел к некоторым выводам: возможно, шериф напрямую причастен к убийству его родных или же покрывает настоящих убийц, ведь Хота точно знал, что апачи не имели никакого отношения к этой трагедии. Он очень жалел, что страшный день все равно оставался в его памяти весьма туманным и неясным. Он совершенно не мог вспомнить, как попал к апачам и как спасся от убийц. Но он должен был вспомнить обязательно!

Вторым важнейшим делом для него было найти свою пропавшую сестру Аниту. Ее лицо тоже, к сожалению, было туманным в его памяти, а портрета ее не существовало. Он помнил только, что очень ее любил, хотя виделся довольно нечасто. Почему она редко бывала дома, тоже было для него загадкой, но он старался максимально узнать о прошлом своей семьи из самых разных источников.

Хота, собрав всю решимость, обошел дома всех жителей, которые, по мнению пастора Моуди, могли хоть что-то вспомнить о семье Хоффманов. И хотя юноше было крайне сложно разговаривать с бледнолицыми и делать себя подобным им, он все же преодолевал отвращение и твердо приказывал своей душе не смущаться. Благодаря таким усилиям, ему удалось узнать о том, что у его семьи по линии матери есть родственники в соседних поселениях и на побережье. Три месяца понадобилось Хоте, чтобы посетить все эти места. В одном из поселков, который находился недалеко от Священной Долины Уединения, Хота узнал, что здесь действительно проживала сестра его матери Джейн, а с нею ее племянница… Анита! Впервые Хота попал на след своей сестры. Но ему также сообщили, что жилось женщинам крайне трудно из-за регулярного насилия в семье, так что Анита часто была вся в синяках и постоянно ночевала на улице.

Хота впервые почувствовал, что его сердце болезненно сжалось от сострадания к своей сестре. Он в слишком юном возрасте разлучился с ней и уже потерял с ней эмоциональную связь, но сейчас, услышав, что его сестренка тяжело страдала многие годы, ему стало ее безумно жаль. Какая же она? Добрая, нежная, кроткая? Или же смелая, решительная и сильная? Он никак не мог вспомнить ее лицо, и его это огорчало. Вместо нее перед глазами отчего-то появлялась та, другая Анита, предательница Четана, при воспоминании о которой ему становилось неприятно. Нет! Его сестра совсем другая! Она не такая подлая и коварная!

Разузнав о местоположении других родственников тети Джейн, Хота отправился к побережью. Когда он неожиданно появился перед дверью измученных рыболовов, женщина с изможденным морщинистым лицом и совершенно белыми волосами изумленно замерла, уставившись в его красивое смуглое лицо.

– Лионнел… – наконец хрипло выдохнула она и протянула к нему морщинистые руки. – Лионнел… это ты? Не может быть!

Остальные подоспевшие родственники тоже замерли, но скорее не с удивлением, а с опаской, потому что широкоплечий молодой ковбой был им совершенно не знаком.

Хота сурово оглядел всех и тихо сказал:

– Я пришел повидаться с Анитой Хоффман. Вы знаете ее?

Все удивленно переглянулись, а седовласая женщина неожиданно начала плакать.

– Малыш Лео! Я поняла – ты Леонард! – вдруг воскликнула она и бросилась его обнимать. Хота слегка опешил. Его привычка быть ото всех отстраненным была еще очень сильна, и объятие этой женщины было ему неприятно. Но он стерпел, а когда женщина назвала себя тетей Джейн, и вовсе успокоился.

– Мне нужна Анита, – снова повторил он, совершенно не волнуясь о том, что ведет себя крайне невежливо и сухо. Он просто был собой, потому что индейцы не научили его делать из себя кого-то другого.

Тетя Джейн засуетилась и попросила родственников впустить его в дом, объясняя, что это ее племянник, которого она считала давно погибшим.

Войдя в ветхое жилище, Хота поразился его неопрятности и въедливому запаху рыбы, который витал вокруг. И хотя он сам вырос в палатке, все же здесь было по-особенному неприятно. Но он никак не показал своего отвращения, а молча опустился на предложенный старый стул.

Более получаса тетя Джейн расспрашивала его о жизни. Хота отвечал односложно, пока, наконец, удовлетворив любопытство окружающих, не начал твердо требовать рассказать ему об Аните.

Тетя Джейн горько вздохнула. На лице ее появилась растерянность. Она несколько секунд мялась, отводя глаза в сторону, а потом нерешительно произнесла:

– Несколько лет назад Анита ушла отдать старый долг и… больше не вернулась…

Сказав это, женщина виновато опустила голову и замолчала. Хота догадался, что Аниту просто выжили с этого дома, и у него в душе загорелся гнев. Он встал на ноги и холодно произнес:

– Куда она поехала?

Тетя Джейн назвала тот самый поселок, в котором они раньше жили, а потом имя женщины, которой девушка должна была вернуть деньги.

Хота, не прощаясь, вышел из убогого дома и, вскочив на своего коня, отправился прочь. Тетя Джейн не вышла с ним попрощаться. Она только лишь вытерла с лица скатившиеся слезы и в тысячный раз горько прошептала:

– Господи, прости!..

Хота чувствовал, что внутри у него нарастает буря. Его сестра тяжко страдала всю свою жизнь, а ее ближайшие родственники так просто отторгли ее, как ненужный элемент, и теперь она пропала… Жива ли она? Хоте стало сильно больно. Он поклялся, что, как только найдет ее, больше никогда на свете ее не покинет.

Когда же он прибыл в указанное поселение и попытался найти женщину по имени Флоранс Фуатье, то ее на месте не оказалось. Его направили в соседний город, название которого показалось Хоте знакомым. Через несколько дней, въезжая в него, он вдруг понял, что в этом городе он уже однажды был, но только в качестве раба! Это была родина Джорджа и Джона Бернсов!

Хота почувствовал прилив гнева. Они убили Четана! Они его злостные враги!

И вот теперь, зайдя в затхлую таверну, он пытался есть свой невкусный обед и размышлял о том, что же ему делать дальше. Параллельно с поисками сестры, он очень тщательно обыскивал каждый бар и каждую таверну в поисках ненавистного лица убийцы его матери. Хота всегда был благоразумен и осторожен, поэтому никогда не ввязывался в неприятности, но его сердце кипело от гнева, когда он снова и снова видел перед своими глазами бледное лицо своей умирающей матери. Поиски Аниты немного отвлекали его от жажды мести, но тут вдруг он оказался совсем рядом с еще одними своими злостными врагами. Желание отомстить за Четана тоже мгновенно всколыхнулось в его душе, и этот сонм душераздирающих стремлений начал приносить ему острое чувство неудовлетворения.

Кое-как дожевав мясо, он отодвинул от себя тарелку и, встав из-за стола, одел шляпу и стремительно вышел из таверны. Солнце уже почти скатилось за горизонт, когда он вскочил на коня и, не спеша, поехал вдоль улицы. Решив ночевать в прерии, он свернул в переулок, как вдруг какие-то негромкие голоса привлекли его внимание. Сойдя с коня, он осторожно выглянул из-за угла. В нескольких метрах от себя он увидел двух девушек, разговаривающих с мужчиной нахального вида, который сидел верхом и как-то очень противно улыбался. Хота уж было собрался оставить их в покое и отправиться дальше по своим делам, как вдруг внешность одной девушки показалась ему немного знакомой. Светлые, как солома, волосы, миниатюрная фигура и немного детское лицо – он вспомнил ее мгновенно! Это была София! Он совсем забыл о ней, увлеченный разгадыванием тайн своей жизни. Увидев ее здесь и сейчас, он мгновенно погрузился в воспоминания, и сильное чувство волнения наполнило его. Он тогда был еще так неопытен! Он был апачем до мозга костей и совершенно не знал, как реагировать на вызывающее поведение этой девчонки. Воспоминания о ее поведении, когда она неуклюже, но бесстыдно обнимала его, гладила по лицу и длинным волосам, сейчас особенно вызвали у него чувство неловкости. Хота тряхнул головой. Эти нахлынувшие чувства немного лишили его трезвости ума. Он снова взглянул на девушку и вдруг увидел, что она пятится назад. Прислушавшись к разговору, он услышал обрывки фраз:

– … Когда вы станете моей женой, я всегда буду вас сопровождать…

София попятилась еще быстрее, а потом резко развернулась и стремительно убежала прочь. Лицо ее собеседника тут же изменилось и превратилось в злобную гримасу. Он что-то презрительно пробурчал и, развернув лошадь, отправился в другом направлении.

Хота задумался. На самом деле он не хотел бы видеться с Софией. Он не хотел ничего, что отвлекло бы его от намеченных целей, а именно поисков и жажды мести, да, к тому же, она была ближайшей родственницей его врагов, но… он вдруг понял, что в его сердце появилось беспокойство.

Хота решительно отвернулся и вскочил на коня, чтобы продолжить путь в прерию, но совесть и какое-то неприятное тревожащее чувство начало бомбардировать его душу. И как он не убеждал себя, что нужно заниматься исключительно своими делами, это чувство все нарастало, пока он не развернул коня и не отправился в том направлении, куда убежала София. Она была уже в самом конце улицы и почти скрылась за поворотом, когда он заметил мелькнувшее вдалеке светлое платье.

София вышла на окраину города и стремительно поспешила в сторону небольшого леска. Когда девушка исчезла за деревьями, Хота предусмотрительно слез с коня. Привязав его к кустам, он отправился пешком, собираясь остаться незамеченным.

С его навыками индейского охотника, ему не составило труда подобраться к девушкам совершенно незамеченным, хотя все деревья были весьма тонкоствольными низкорослыми.

София присела на поваленный ствол дерева и начала горько рыдать. Хота удивился. Он призадумался и тут же вспомнил слова того неприятного незнакомца, на смысл которых он тогда не обратил внимание: «когда ты станешь мой женой…» И София тут же подтвердила его догадки, громко и горестно воскликнув:

– Что же мне делать?.. Боже! Я не хочу такой жизни! Я не могу стать его женой, не могу!!!

И начала рыдать так отчаянно, что Хоте стало сильно не по себе. Итак, ее отдают замуж! Вспомнив противное хитрое лицо того мужчины, Хота немного скривился и пробормотал:

– Нашли же, за кого замуж выдавать! Он же похож на жабу! Что за недостойные родственники!..

Еще какое-то время София громко всхлипывала, а потом притихла. Посмотрев тоскливым взглядом в сторону горизонта, она вдруг снова заплакала и с горечью крикнула:

– Хота! Хота! Спаси меня!!! Хота забери меня!!! Хота, где ты??? Я скучаю по тебе…

Хота едва не повалился на землю от неожиданности и чуть не зацепил сухую ветку рукой. Он замер, изумленно уставившись в измученное заплаканное лицо Софии. В первое мгновение ему показалось, что она знала о его присутствии здесь, но потом понял, что это невозможно. Значит… она помнит его!

«Хота, Хота! Забери меня!.. Я скучаю по тебе!» – ее слова снова и снова звучали в разуме, заставляя отчего-то безумно волноваться. В ее голосе было столько боли! Он вспомнил ее трепетное признание в день их прощания, и сильно удивился. Тогда он не воспринял ее слова всерьез. Он считал, что ее чувства к нему – всего лишь глупый каприз маленькой избалованной бледнолицей девчонки, который должен был очень быстро раствориться в небытии. Но сейчас он должен был признать, что ее привязанность к нему не исчезла даже через столько лет. Неужели он ей действительно нравится? Но как такое возможно? Ведь тогда он был полноценным индейцем, а она – дочерью богатых белых господ… Это было крайне странно!

Видя ее мучительные терзания, Хота почувствовал укор совести. Он не помнил о ней. Она ему была неинтересна. А она помнит о нем до сих пор и… скучает? Он взглянул в ее милое лицо и почувствовал, что его ожесточенное сердце смягчается. НО! Она должна выйти замуж, а что же может с этим сделать он? Не похищать же! Хота почувствовал себя в большом тупике, а София резко сорвалась с места и стремительно побежала обратно в город. Он долго смотрел ей вслед, чувствуя, что в душе усиливается чувство вины. Он понимал, что ничем не может ей помочь. Ему стало так печально, что он почти не спал в ту ночь, а долго смотрел на звездное небо, размышляя о своей странной жизни. И о ее жизни. Об их жизнях. Но выхода он не находил.

Утро встретило его прохладой и подавленным настроением. Он поспешил в город, решив сегодня посетить еще несколько баров, а потом отправиться на поиски Флоранс Фуатье. Но едва он въехал на одну из улиц города, как послышались звуки выстрелов. Спешившись, Хота отвел своего скакуна в сторону и осторожно пешком прошел пару улиц. Недалеко от вчерашней таверны завязалась жесткая перестрелка. Хота видел, что несколько ковбоев спрятались за углами домов и, целясь в кого-то, стреляли из своих укрытий. Оценив обстановку, Хота расслабился. Это была обычная ковбойская потасовка. Опасная, конечно же, но вполне привычная для этих мест. Хота решил удалиться. Вдруг один из мужчин выскочил из своего укрытия, сделал несколько метких выстрелов, тут же бросился на землю и перекатился по ней так, чтобы его не достал ответный огонь. Его пули поразили двух противников, которые с криками повалились на землю. Лицо этого ловкача заставило Хоту вздрогнуть и замереть: это был ОН – тот самый убийца, которого он так долго искал! Всё внутри у Хоты взволновалось и закипело, но он сдержал свой горячий порыв. Голова воина должна быть трезвой и холодной, иначе ему не победить.

Хота стал внимательно наблюдать за происходящим, и вскоре последний противник убийцы был застрелен, после чего четыре бравых ковбоя с ухмылками и торжествующим свистом вышли из своих укрытий.

– Старик Джо! – крикнул один из них ловкому убийце. – Ты, как всегда, на высоте!

Джо громко засмеялся и ласково погладил свой револьвер.

– Мой дружок тоже не подвел, – самодовольно проговорил он, а потом добавил:

– Ладно, уходим, пока здесь не появился шериф!

После этого ковбои стремительно вскочили на своих лошадей, которые были привязаны возле бара, и галопом умчались прочь. Хота тут же поспешил за ними, стараясь вести своего скакуна немного небрежно и непринужденно, чтобы не создать впечатление погони за ними.

Ковбои быстро покинули город и повернули в сторону ближайших холмов. Хоте пришлось следовать за ними на приличном расстоянии, чтобы они не обнаружили слежку. К счастью, его воинские навыки были настолько на высоте, что ему не составило труда остаться незамеченным.

Ковбои скрылись за высоким холмом. Хота последовал за ними и увидел, что внизу открылась долина, сплошь усеянная камнями и почти не имеющая растительности. В самом низу холма лежало несколько валунов, и всадники скрылись в их тени. Хота понял, что там, возможно, находится какое-то скрытое убежище. Ему пришлось оставить своего коня и последовать за ними пешком.

Ковбои были довольно беспечны: видимо, им уже давно никто не мог дать настоящий отпор. Они не выставили часового, а просто, привязав лошадей к кустам, зашли в некое подобие ниши в скалах, где было прохладно, но довольно светло. Хота осторожно наблюдал за ними, хотя и не мог разглядеть всей картины в целом.

– Старина Джо! – выкрикнул один из них с очень довольным видом. – После сегодняшнего дня этот Аллан Паркер уже точно не потребует вернуть ему карточный долг…

И громко рассмеялся, радуясь гибели своего противника.

Джо, заросший и неопрятный на вид мужчина лет сорока, лишь ухмыльнулся, но потом снова стал угрюмым.

– Но меня по-прежнему беспокоит шериф с его требованиями. Он, конечно, не решается арестовывать нас, но постоянно пугает армией. Мне он изрядно надоел! Поскорее бы избавиться от него!..

Вдруг Джо встрепенулся, услышав подозрительный шорох. Он тут же схватился за ружье и выскочил из каменной ниши. Хота замер, прижавшись к камню. Если Джо сделает еще хотя бы несколько шагов, он непременно его заметит. Но Джо не стал идти дальше, решив, что это было какое-то животное.

Хота не спешил. Он должен был побольше узнать об этом человеке.

В последующие три недели он постоянно следил за опасной четверкой и многое о них узнал. Джо был их предводителем и слыл настоящим головорезом. Были реальные факты того, что он со своей шайкой нападал на простых фермеров и постоянно устраивал беспорядки в округе, но власти почему-то совершенно не трогали его. Шериф много раз предупреждал его, но так никогда и не посадил за решетку. Это настораживало. Кто-то ему, очевидно, покровительствовал.

Хота сделал вывод, что смерть его родителей, возможно, было кем-то заказана, потому что Джо больше всего походил на наемника. Когда информация была собрана, Хота решил действовать.

Продолжая следовать за ними, Хота направлялся к окраине города. Вдруг недалеко он заметил необычного всадника. С виду это был худощавый мальчишка, слишком маленький и женоподобный для своего большого скакуна. Впрочем, мальчишки, разъезжающие на лошадях, вовсе не были редкостью для этих мест, однако этот паренек показался Хоте мучительно знакомым. Он напряг свою память, и вдруг его осенило – София! Этот мальчишка так походил на Софию! Стоп! Да это же она!!! Хота изумленно посмотрел ей вслед. Она, очевидно, спешила прочь из города. На седле висела увесистая сумка. Видимо, она реально решила сбежать! Вспомнив отвратительного «жениха», он понял, что девушка спасает свою судьбу.

Хота забеспокоился. Ему захотелось догнать ее и хорошенько обо всем расспросить. Хотя… нет, ему сейчас не до нее! Он должен сегодня же разобраться с бандитами.

Хота почувствовал сильное колебание. Это был мучительный выбор: последовать за Софией или же поспешить вслед за шайкой, которую давно следовало наказать. Он так сильно напрягся, что покрылся капельками пота. Нет! Он не может сейчас оставить свои намерения относительно убийц его родителей. В любой момент они могут сбежать, и тогда ему не удастся узнать что-либо о том страшном дне. Хота горько вздохнул. Нет, он не мог сейчас отказаться от своей мести, не мог…

Когда шайка через час собралась в своем логове, Хота подобрался к ним как можно ближе и начал выжидать. Он хотел заставить Джо заговорить и рассказать о том, почему он убил Эллен и Лионнела Хоффманов.

К его большой удаче, сегодня ковбои решили напиться. Они праздновали очередную смерть какого-то противника.

Бандиты весело распивали целый галлон дешевого пива, когда в их убежище ворвался смертоносный вихрь. Один получил сокрушительный удар в челюсть, другой – в пах, а третий согнулся пополам от мощного удара в живот. В считанные секунды трое противников лежали на камнях и слабо постанывали, а Джо с неподдельным ужасом смотрел на возвышающего перед молниеносного бойца. Через пару мгновений бандит отошел от шока и попытался выхватить револьвер, но Хота сильным ударом ноги выбил оружие из его рук. Буквально через десять минут после нападения зловещая четверка беспомощно лежала в своем собственном логове, связанная крепкими веревками.

Хота с чувством довольства осматривал поверженных врагов, как вдруг на его спину неожиданно обрушился удар. Хота упал, но смог быстро вскочить на ноги и занять позицию обороны. К своему удивлению, перед собою он увидел индейского воина, одетого, правда, по обычаям белого человека – в ковбойский наряд. Лишь длинные волосы и торчащее в них перо напоминало о том, что когда-то этот мужчина принадлежал в народу краснокожих. По некоторым, едва уловимым признакам, Хота понял, что это был апач. «Наверняка, изгнанник» – подумал юноша и приготовился к нападению.

Индеец оказался очень ловок и силен. Они сплелись в схватке, как два могучих исполина. Их поединок длился почти десять минут, но они не уступали друг другу в силе и ловкости. Наконец, удар Хоты в солнечное сплетение противника предрек исход схватки. Когда ему удалось повалить апача на землю, он приставил к его горлу нож.

– Я не хочу убивать тебя, брат, – проговорил Хота на чистейшем наречии апачей, а индеец изумленно округлил глаза.

– Кто ты? – спросил он. – Почему называешь меня братом и так хорошо говоришь на моем языке?

Хота ответил:

– Если ты согласен закончить наш поединок, я отвечу тебе.

Индеец утвердительно кивнул, и в глазах его по-прежнему светилось искреннее изумление. Хота убрал нож и отпустил противника. Апач поднялся с земли вслед за ним.

– Меня зовут Хота, – продолжил юноша разговор на наречии апачей, – я приемный сын Чогэна – Черного Дрозда. Эти люди, – Хота указал на связанных ковбоев, – в прошлом убили мою настоящую семью, и теперь я должен узнать от них всю правду. Прошу, не препятствуй мне, брат, потому что кровь вопиет от земли и жаждет отмщения…

Апач призадумался, а потом утвердительно кивнул. Уважение, сквозившее в голосе Хоты, а также его прямая принадлежность к его народу помогла ему сделать правильный выбор.

Джо и очнувшиеся его приспешники не понимали ни слова с их разговора. Увидев, что их индейский помощник прекратил драться с их врагом, Джо истерично завопил:

– Серая Сова! Почему ты стоишь? Ты должен убить этого наглеца и развязать нас!!!

Индеец бесстрастно посмотрел на него и произнес на ломанном английском:

– Он победил меня в честной схватке. Мы прекратить драться. Он из моего народа…

Джо начал плеваться и сквернословить:

– Какой, к черту, твой народ! Ты мне прекращай эти свои индейские штучки! Ты что, ослеп, какой из него индеец? И вообще, мне плевать, кто он! Ты должен развязать нас!!! Предатель! Я прикончу тебя при первой же возможности, краснокожая псина!..

Хота устал слушать эти злобные крики, а просто ударил Джо по лицу, заставив его замолчать на несколько мгновений.

– Ты был бы уже тысячу раз мертв, если бы я захотел! – процедил Хота сквозь зубы. – И я без колебаний убью тебя, если ты не ответишь мне на несколько вопросов. Отвечай, четырнадцать лет назад ты убил миссионера по имени Лионнел Хоффманн и его жену. Это произошло в Буффало-сити. Кто заказал это убийство?

Джо замер на несколько мгновений, раздумывая, а потом нахальная улыбка скользнула по его губам. Он понял, что этот парень не убьет его, потому что ему была нужна информация.

– Я не помню, – с насмешкой бросил он, глядя, как ярко-зеленые глаза его противника загораются злобой. Хота едва совладал со своими чувствами. Его взрывной характер всегда доставлял ему проблемы. Но Четан учил его иметь холодную голову и бесстрастность настоящего воина. Он подавил вспышку эмоций и слегка зловеще сверкнул глазами.

– Если ты будешь что-то утаивать или обманывать, я найду способ замотивировать тебя для разговора.

Джо немного забеспокоился, но постарался придать лицу нахально-безразличное выражение. Хота несколько раз повторял вопрос, но бандит отказывался говорить. Его бывший соратник Серая Сова бесстрастно наблюдал за всем со стороны. У него не было причин хранить верность головорезу Джо, потому что они никогда не были друзьями. Они просто иногда проворачивали вместе кое-какие дела, но все знали, что Джо никогда не пощадит никого, кто ему перестанет быть выгодным. Поэтому Серой Сове было совершенно безразлична судьба своего бывшего подельника.

Хоте пришлось несколько раз ударить Джо по лицу, но гордость бандита не позволяла ему говорить. Тогда Хота решил прибегнуть к хитрости. Он медленно снял себя верхнюю одежду, оставшись оголенным до пояса. На шее его заблестели индейские амулеты – он так и не избавился от привычки носить их под одеждой. На обеих запястьях также болтались священные индейские браслеты. Серая Сова одобрительно кивнул, прочитав по этим атрибутам воинские доблести молодого человека. Хота начал понемногу перебрасываться с Серой Совой фразами на наречии апачей. Его целью было максимально воссоздать в себе индейский облик, чтобы к его противникам пришел настоящий страх. Вылив немного воды на землю, он перемешал ее с красной глиной и нанес себе на лицо несколько воинственных полос. После этого он зловеще улыбнулся и посмотрел на своих притихших пленников.

– И хотя я родился в семье бледнолицых, но меня всю жизнь воспитывали индейцы. Я в большей степени индеец, чем белый человек. Я думаю, вы наслышаны о том, как искусны индейцы в пытках над своими врагами? Думаю, я смогу вам это сегодня продемонстрировать!..