Текст книги "Верни нам мертвых (СИ)"
Автор книги: Анна Инская
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)
Инская Анна
Верни нам мертвых
Примечания
Примечания размещены в начале текста, чтобы вы знали заранее, о чем пойдет речь, и не отвлекались при чтении этой истории.
«Он волшебной ковки, в нем соединились твердое, как кремень, Зимнее железо и гибкое, как ветвь ивы, Весеннее железо» – то, что в вашем мире называется дамасской сталью: чередование слоёв твердой стали с высоким содержанием углерода и гибкого железа с низким содержанием углерода. Твердая сталь придает клинку остроту, а гибкие амортизирующие слои делают его менее хрупким.
Снегоцвет, Повелитель Снов, Волшебный Белый Вереск – багульник болотный (лат. Ledum palustre). Название этого растения происходит от латинского laedere (вредить), так как растение имеет сильный дурманящий запах.
Встал в гневе истинный царь морей, и содрогнулся в страшном предчувствии обреченный Крит – Возможно, в этой легенде рассказывается об извержении вулкана на остове Фира (Санторин) в XV в. до н. э. Землетрясение и цунами, вызванные этим извержением, практически уничтожили минойскую цивилизацию на Крите.
Видно вчера эта ведьма подмешала колдовских трав в еду, чтобы лишить меня ребенка – скорее всего, не травы, а спорынью. См. Ведьмин Коготь
Здесь кормят коней не овсом, а молодыми побегами кустарника называемого Морское Солнце. – утесник европейский (Ulex Europaeas), кустарник с ярко-желтыми цветами
А кельты дали городу название Алет. Он далеко отсюда – его построили там, где Великая Равнина встречается с Океаном – Aleth (иное написание: Alet), на этом месте в настоящее время находится портовый город Сен-Мало (северная Бретань)
Рейг заполучил хорошую лодку, крепкую, новую, обтянутую бычьей кожей – Видимо, Рейг уплыл в океан на кельтской лодке, называемой куррах (curragh, currach). Она представляет с собой деревянный каркас, обтянутый кожей.
У меня еще оставался сухой моряцкий хлеб – то, что позднее стало называться «корабельные сухари». Для их изготовления использовалось тесто с небольшим количеством воды. Обычно их подвергали тепловой обработке два раза (иногда больше двух раз), а затем сушили на солнце, до тех пор, пока они не становились твердыми, как камень. Их достоинством было то, что они долго не покрывались плесенью. (http://en.wikipedia.org/wiki/Hardtack)
древнегерманская франциска и фрамея – боевой топор и копье
А еще я читал одну книгу, а там вот что было написано: «Дьявол узнает мысли людей, превращает тела людей из одного состояния в другое с помощью особого действующего начала, перемещает тела в пространстве, изменяет внутренние и внешние чувства и влияет, хоть и не прямым воздействием, на ум и волю человека» – это написано в книге «Молот ведьм»
…секретарша увлеклась идеей: «Господин правитель, а Тацит пишет: древние германцы считали, что в женщинах есть нечто священное» «германцы считают, что в женщинах есть нечто священное и что им присущ пророческий дар, и они не оставляют без внимания подаваемые ими советы и не пренебрегают их прорицаниями» (Тацит. «О происхождении германцев и местоположении Германии», 8)
«Если ты прикоснешься ко мне, то – по закону нашему – ты будешь утоплен в болотной грязи» – «обесчестивших свое тело – топят в грязи и болоте, забрасывая поверх валежником» (Тацит «О происхождении германцев и местоположении Германии», 12)
«Моя женщина рассказывала мне, как в стране ее отца охотятся на льва. Заманивают в ловушку и ослепляют, забивают глаза грязью» – возможно, Рейг перепутал льва с крокодилом.
Геродот пишет: «Ловят же крокодилов различными способами. Я опишу один такой способ, по-моему, наиболее стоящий упоминания. Насадив на крюк в виде приманки свиной хребет, забрасывают его на середину реки. Охотник же стоит на берегу с живым поросенком и бьет его. Крокодил, привлеченный визгом поросенка, находит хребет и проглатывает его. Охотники же вытаскивают зверя. А когда вытащат на берег, то, прежде всего, залепляют ему глаза грязью. После этого с животным легко справиться, а иначе трудно» (Геродот. История, книга II)
РАССКАЗ ИФРИ
Рассказ о Серой Белке и ее сломанной ветке
Далеко на востоке горы так высоки, что бредущая по небу луна обходит их стороной. В той стране, из каменного сердца земли, из глубокой трещины в белой скале растет Древо жизни, священный ясень. Когда на земле рождается человек, на Ясене появляется новая ветка и растет вместе с ним.
Но ни на земле, ни на небе нет никого сильнее Смерти. Яростная и бессонная, ломает она ветви Древа жизни, а людям слышатся раскаты грома за облаками. Если Смерть сломает ветку – умрет тот, чья это ветка. Сломает длинную ветвь – весь род сгинет без следа. Если сломает большой сук – будет истреблено целое племя. Много их уже погибло, а погибнет еще больше.
Бывает, что Убивающая лишь надломит ветку. Она еще зеленая, но силы в ней уже нет. Тому, чья ветка надломлена, достанутся слезы и горе, позор и голод. А потом ветка совсем высохнет, и Смерть унесет хозяина ветки.
Так говорила вдова своей дочери Серой Белке.
Вот что может спасти от лапы Смерти: имя большого и грозного зверя! Но лучшие звериные имена достаются сыновьям и дочерям сильных и удачливых охотников. А бедной и безродной вдовьей дочке досталось беззащитное имя Серая Белка. Она была ростом коротка, пушистые косы еще короче, а память совсем коротенькая. Она всегда забывала, что у нее имя беличье, и руки слабые, и умерший отец не придет за нее заступиться.
И еще забывала она, что если Смерть надломила ветвь твоего рода, то лучше затаиться, затихнуть, замолчать, чтобы она забыла о тебе и ушел. А Серая Белка пела песни, ворожила о женихе и говорила, что должна же быть где-то хоть какая справедливость для вдовьей дочки. Чтобы она наконец со страху затаилась, вдова рассказывала ей о змеях-оборотнях из лесных болот и о духах гор, которые одним взглядом могут обратить тебя в камень. А еще рассказывала вдова о злых людях, что совесть порастеряли. Лишь бы Серая Белка со страху перестала песни петь. Ибо зверь не любит, когда его добыча веселится. Смирись, замри…. ведь только за мертвыми не охотится Смерть…..
Только Серая Белка долго бояться не умела.
Вот однажды по осени она делала запасы на зиму – ходила на охоту и ловила рыбу. В один из дней она настреляла куропаток и несла домой. Тихо, чтобы ее не услышала Смерть, она пела песню про лесной спор:
Вель, Олень высокорогий,
Ястреб Хест, праправнук Ветра,
Эльки-Лис, Огня племянник,
И премудрый Торргир-Ворон
Встали в круг на мху зеленом
Спорят из-за девы Белки,
Из-за Белки рыжехвостой,
Повелительницы леса.
Загадала им загадку
Белка, дочь Зари вечерней:
Отчего в осеннем небе
Солнце ясное не греет?
По крутым дорогам горным,
Вель-Олень пошел к востоку
Встретить утреннее Солнце,
У него спросить отгадку.
Ястреб Хест раскинул крылья
И в полуденное небо
Полетел сразиться с Солнцем
И ответ когтями вырвать!
Строит лодку хитрый Эльки,
По волнам прозрачным моря
Лис поплыл подслушать шепот
Засыпающего Солнца.
Наступленья темной ночи
Ждет премудрый Торргир-Ворон,
Хочет он спросить совета
У Луны, подруги Солнца.
Ворону Луна сказала:
Оттого остыло Солнце,
Что огонь свой подарило
Сыновьям своим, деревьям.
Спит в тумане лес осенний,
В нем не слышно птичьих песен….
Не успела она допеть волшебное сказание и дойти до их с матерью хижины, как увидела, что двое людей незнакомых торгуются на опушке. Один в бурой меховой одежде, видно здешний, с гор. А другой чужестранного вида, одетый богато и ярко. Будто Солнце отдало свой огонь не осеннему лесу, а его широким многоцветным штанам. Торговец с юга, беда здешних мест… Осторожная Серая Белка решила обойти этих двоих стороною. Но горец крикнул:
– Эй, дева синеокая! Иди сюда! Помоги нам разрешить спор. Что ж ты не идешь? Что ж ты такая робкая?
Серая Белка и не думала подходить. Зайцы в старину были доверчивые. Но и они поумнели…
Это двое торговались из-за меча, который чужеземец хотел продать горцу. Спорили в крик. Чужестранец в обмен на меч хотел выведать кое– что. Где в горах можно найти металл желтый как когти филина? Его люди юга зовут золотом, и оно им дороже, чем небо и солнечный свет. Серая Белка добра от такой встречи не ждала. Она-то умная была и знала, что все, что торговцы приносят из иных земель – заколдованное. Тонкие ткани, цветные пояса, блестящие браслеты, хорошее оружие. Все колдовское. Ибо если северный горец прикоснется к ним, в тот же миг его совесть обращается в сухие листья и сгорает дотла. Тогда держись от него подальше, как от волчьей стаи. Серая Белка быстро пошла к дому. Но услышала вослед:
– Я тебя все равно поймаю, как в другой раз на охоту пойдешь. Ты небось недалеко живешь. Клянусь моими славным предками – ты нам нужна только спор разрешить.
Серая Белка поверила клятве предками. Такую клятву нарушать великое бесчестье. Она подошла, чтобы рассудить их по справедливости, и вдруг горец схватил ее за плечо.
– Вот мой отец и братья тебя так схватят! – закричала она в страхе.
Не поверил он ее угрозе:
– Были бы у тебя братья или отец, ты бы одна по лесу не ходила. Нет у тебя никого.
– Но ты поклялся!
– А я и не собираюсь нарушать обещание. Как сказал, так и будет: ты мне нужна спор разрешить. Эй, чужеземец, так ты говоришь, будто твой меч рубит кость с одного удара?
– Он волшебной ковки, – закивал хитрый южанин, – В нем соединились твердое, как кремень, Зимнее железо и гибкое, как ветвь ивы, Весеннее железо. Острее и крепче его нет на свете, и скорее сломаются от старости твои зубы, чем переломится этот клинок!
Зачем он не родился немым! Зачем пришел он в наши земли! Рука горца тянулась к мечу, но торговцу он не верил:
– Сказать тебе где золото в горах – плата немалая! Я без пробы не возьму, испытаю на живой кости. Девица, выбирай, что тебе рубить: руку или ногу?
Серая Белка упала бы на колени, если бы обманщик не держал ее за плечо. Она молила его:
– Закон Всевидящего Солнца запрещает отбирать у людей последнее! Как же я смогу охотиться?
Но горец был уже под чарами южных сокровищ. Он крикнул:
– В солнечных землях юга законов Солнца давно не чтут! А живут сытнее нашего! Хватит с меня законов! А ну решай – а не то испробую меч на твоих ребрах!
Серая Белка мертвым шепотом быстро выбрала рубить ногу. Потом ей много лет снился этот день. Но судьба ее пожалела. Меч оказался не волшебным, а тупым. Скользнул по кости, но не разрубил ее. Горец обругал обманщика-торговца и ушел, не наказанный Всевидящим Солнцем. Торговец оказался добрее и донес истекающую кровью Серую Белку до дома. Мать увидела ее и разрыдалась. Кость была цела, но плоть рассечена глубоко и наискось. Кто с такой ногой теперь замуж возьмет? Да и зима приближалась, время холодное и голодное. Вот она, вдовья участь. Правы старики! Страшен и горек твой удел, если Смерть надломила твою ветку на Древе Жизни. Пресекся, перерублен род. И некому отомстить за изувеченную дочь.
В углу хижины, там, где некогда хранилось оружие отца, теперь лежали его мертвые кости. Люди с привольной и солнечной Великой Равнины дивятся, что лесные жители хранят в своих хижинах скелеты умерших. Для них эти безглазые черепа страшны.
Нет. Без защитника-отца еще страшнее! Если прикоснуться к тому, что осталось от него – иногда потом отец живой снится во сне. Серая Белка легла на охапку сухой травы в углу хижины, прижалась к сухим мертвым костям и перешла от дневного света в сонное беспамятство. Но приснился ей не отец, а привиделось, будто мать пошла на дальнее озеро ловить рыбу, да принесла вместо рыбы мерзлых лягушек. Они оттаяли у очага, прыгнули девушке на грудь и пели о весне. Серая Белка проснулась. В хижине холодно, осень на исходе. Мать плачет, а тело стынет от потери крови. Но видение было к не к смерти, и она не умерла. Долгими зимними ночами олень и лис приходили в ее сны, ястреб рвал когтями ее раненую ногу, а ворон рассказывал ей о лесной просеке, называемой Путь Уходящего Света, где некогда погиб ее отец:
Лес не простит лесорубам
Гибель священных деревьев,
Скован заклятием грозным
Путь уходящего света.
Путь тот избрав, ты узнаешь
Месть разъяренного леса.
Зоркие совы увидят
Тени, что сон твой тревожат,
Ворон-вещун угадает
Что тебе смерти страшнее,
Хитрые лисы услышат
Шепот твой: "Только не это…"
Это придет за тобою,
Встанет из топи болотной,
Ужас твоих сновидений
Выйдет по тропам звериным,
Ветви омелы совьются
В то, что назвать ты боишься,
Чтобы узнал ты, как страшно
Дереву под топором!
Потом лесная просека рассеялась в сонном тумане, Олень, Лис, Ястреб и Ворон ушли, и Серая Белка вернулась в дневной мир.
Так она и осталась хромой. Время шло. Еще два годовых кольца появилось на стволах деревьев. Все ровесницы Серой Белки вышли замуж. Она пережила еще две зимы, в одиночестве и голоде. Но смерть опять прошла стороной, не забрала свою добычу в Ночи Холода, когда звезды блестят, как белые волчьи зубы, когда гибнут самые слабые из людей племени.
Весенним утром Серая Белка сидела во дворе и вышивала то, что увидела в зимних снах. Было еще холодно, и пальцы мерзли, но для такой работы нужен свет. Если ты не можешь ходить на охоту, а мужа у тебя нет и не будет, одно тебе остается: менять у соседок вышитую одежду на мясо. От страха она даже песен не пела. Чтобы Смерть наконец забыла про нее…. Вдруг люди на улице почтительно зашумели: так шумят, когда в деревню приходит кто-то ужасающе великий. Серая Белка глядь за забор, а там показалась высокая белая шапка из меха горностая. Значит, пришел кто-то из племени охотников с южного слона Оленьей горы, из леса, где водятся горностаи. Белка думала, что шапка пройдет себе своею дорогой. А шапка вдруг остановилась и развернулась, и плетеные ворота Белкиного двора стали медленно открываться, совсем как в страшных сказаниях. А за воротами стояла старуха, и в руке у нее был посох с вырезанными на нем волшебными знаками. Колдунья! Серая Белка замерла от страха и ухватилась за свое ожерелье-амулет.
За спиной колдунья тащила большой мешок. Что она в нем несла или что хотела унести? Хромая девушка привстала и поклонилась. Вдруг получится задобрить всемогущую старушку. Из хижины выбежала мать, хотя и перепуганная, но готовая защитить Серую Белку.
Но незваная гостья не обратилась в волчицу и не бросилась на хозяйку дома, а сказала ласково:
– Какая у тебя доченька приветливая да почтительная, и работящая, и пригожая. Я вот услышала, что в вашей деревне хромая девушка живет. Ну и решила проведать. Красавица, дай-ка я посмотрю твою ногу.
Какая уж красавица, вся исхудала за зиму. И нога кривая. Но колдунья что-то задумала. Серая Белка с матерью были не такие глупые, они поняли. Колдунья осмотрела ногу, а потом раздела Серую Белку и осмотрела ее всю. Зачем ей это надо объяснить не соизволила. Раскрыла мешок и сказала еще ласковее:
– А я тебе принесла волшебных целебных трав и меду – чтобы ты набралась сил. И узорный поясок с Великой Равнины, и костяные пряжки к сапожкам, и цветные бусы, чтобы вплетать в косы. Ведь радость-то возвращает здоровье лучше волшебной травы.
– Моя мать не сможет тебе заплатить, у нас ничего нет, – напомнила ей Серая Белка.
Колдунья руками замахала:
– И не надо. Я от доброго сердца. А еще я велела твоим соседям кормить тебя, и пусть только посмеют ослушаться. В благодарность мне ты вот что сделай. Как толстые щеки отрастишь, принарядись и приходи ко мне. Да не медли. Придешь – ох не пожалеешь, девица!
Ничего больше не сказала колдунья, да и ушла. Вдова ахнула ей вслед:
– Серая Белка, зачем ты ей понадобилась?
Рассказ о плавании Исмона
Снег еще лежал кое-где в лощинах, когда нарядная Серая Белка уже шла к чужой деревне. С дарами для их деревенской колдуньи: двумя вялеными рыбами. Хотя старуха и сказала, что помогла бесплатно, но в Белкина мать была женщина бедная, да себя уважающая. Ответный подарок все-таки решила послать. Серая Белка шла по тропинке и пела песню какую придумала на радостях после того, как колдунья позвала ее в гости:
Ило-ола-итто-латти!
Ола-ило, лес поет!
Ило-ола, лес поет,
Итто-латти, ель растет.
Счастье я тебя поймаю
Хоть я девушка хромая,
Ойо-лэо, белый снег,
Айни-вель, олений след.
А здоровой ногой она пинала ледышки, ибо весной это обязанность всякого истинного солнцепоклонника. Наконец Серая Белка подошла к высокому дому колдуньи, порастеряла всю храбрость и тихо-учтиво постучала в ворота. Они открылись, и тут Серая Белка поняла, зачем колдунья раздевала ее и рассматривала, и чего ради соизволила откармливать ее медом и мясом. Прямо перед ней стоял знаете кто? Черный эльф, один из тех, про кого рассказывают в страшных сказаниях. Волосы чернее угля, глаза люто чернющие, а кожа такая темная, будто он всю свою эльфийскую жизнь провисел над очагом как котел. Вот для чего колдунья ее откормила и позвала в гости – чтобы отдать на съедение порождению тьмы! Серая Белка отступила к воротам и занесла над головой вяленую рыбу, дабы защищаться. Только черный эльф не схватил ее черными руками, а мирно спросил:
– Ты чего развоевалась-то?
– А потому что ты меня съесть хочешь. А я не дамся, а я очень сильная!
– Я не людоед. Я человек, раб колдуньи, и зовут меня Исмон, – ответил незнакомец.
Серая Белка сначала засомневалась. Черный эльф хоть и научился говорить по-человечески – видно чтобы обманывать людей – но слова-то выговаривал странно. Ясно было, что совсем не таков язык, на котором говорит колдовской народ его!
Но если был бы он сыном мглы, то ведь давно бы уж поймал и съел ее, хромую-то. Серая Белка решила поверить и спросила:
– А что же за работу ты делаешь для колдуньи? Небось людей пугаешь?
– Нет. Я умею писать.
– А это как?
Исмон показал ей кусок бересты и странные знаки на нем. Исмон объяснил, что это список должников колдуньи. Белка удивилась. Ее племя тоже рисовало знаки на бересте, но понятные: дротик, олень, река, лодка… Или дом и ноги, что означает: приходи в гости. Или кулак и нос, чтобы сказать: вот я до тебя доберусь! А эти знаки были ни на что не похожи. Но Исмон пригласил ее присесть на колдуньином пеньке для гостей. Потом объяснил, что в их стране в незапамятные времена тоже рисовали каждое слово. Только рисовать картинки, это долго. Люди их упростили, но тогда изображения стали непонятные и пришлось запоминать, какой знак что означает. И все равно путались, особенно с новыми словами. Вот и придумали мудрецы обозначать знаками как слово звучит. И запомнить легко, и можно записать любое слово в любом языке. Серая Белка в изумлении спросила Исмона откуда он тут такой взялся. Он объяснил, что его корабль ушел в море из страны, именуемой Египет. А родился он в лучшей в мире стране, именуемой Ливия! Облака там не смеют закрывать солнце, а зима боится даже приближаться к цветущим вечнозеленым деревьям благословенных земель.
Серая Белка еще больше удивилась:
– А зачем вы тогда сюда плыли? А я бы никогда из таких стран никуда не уплыла!
Исмон вздохнул:
– Мы же не навсегда уплыли, а с надеждой возврата. Надеялись… Южные моряки давно уже плавают в холодные страны, за мехом и за оловом. Но мы плыли с другим намерением – увидеть невидимые в наших землях звезды.
– Вот значит у нас звезды лучше! – обрадовалась Серая Белка. – Оно и понятно. У вас-то всегда лето. А самые ясные звезды любят выходить на небо в морозные зимние ночи. Вот наверное все звезды, какие поумнее, давно уж перебрались от нас к вам.
– О нет, дело в другом. Да будет тебе известно, что из всех наук самой великой и полезной является предсказание судьбы по положению звезд, – отвечал ей Исмон.
– Разве в небе можно увидеть судьбу? – ахнула Серая Белка.
– Только в мечтах… Несмотря на всю мудрость звездочетов, их предсказания сбываются не чаще, чем у деревенской старухи, гадающей по петушиному крику и качанию ослиного хвоста. Позор и горе! И вот самый мудрый из мудрецов изрек вот что. Нельзя понять, о чем рассказывает рукопись, если ты видишь только половину рукописи. Нельзя понять, что предсказывают звезды, если ты видишь только половину неба. Один из ученых мужей предположил, что при продвижении на север открываются иные, невидимые в наших землях созвездия. И вот величайшие из астрологов Египта решили увидеть другую половину неба, дать имена новым звездам и созвездиям и по их виду решить, добрые они или зловредные, и какой поворот судьбы они могли бы предвещать. Я же, сухопутный житель, сидел в порту. Внезапно вижу корабль, похожий на дикую птицу или морского дракона. Он из числа тех быстрых и устойчивых на волне кораблей, что не имеют обширного трюма для перевозки товаров и используются для разведки новых земель. Судя по его облику, он выстроен невольниками из народа кельтов с берегов Великого Океана, ибо только они знают, как совладать с этой грозной бездной. Нос и корма высоко подняты, дубовый борт круче и крепче скалы, чтобы выдержать натиск огромных волн безбрежного океана. Паруса сшиты из бычьей кожи, чтобы океанские бури не могли разорвать их. Вид у него устрашающе варварский, но не зря народ кельтов считают колдунами. Горе мне! Вид коварного корабля лишил меня разума.
– Разве корабль может околдовывать людей? – удивилась Серая Белка.
Исмон ответил:
– Когда молния рассекает облака, в небесном разрыве является иное, сияющее и огненное Высшее Небо, обитель светлых богов. Подобно молнии, острогрудый корабль кельтов пробил насквозь видимый мир, и за ним в торговый порт вошли призраки, которым нет названия. Будто во сне, подхожу я к кораблю – будь проклята моя безумная голова – и узнаю, что он и правда волшебный. Ведь серебряными звездами на дубовом борту написано его название, гордое имя величайшего из магов: «Гермес Трисмегист»! Не удивительно, что даже такой разумный человек, как я, забыл обо всем, увидев волшебный корабль. Кормчий говорит мне, что на нем великие царские астрологи отправляются в дальнее плаванье к берегам страны, именуемой Кельтика, к ее северным диким землям, которые латиняне зовут Германиа. А если небо будет благосклонно к мореплавателям и если боги даруют им отвагу – то заглянут они и за пределы обитаемого мира. Находясь под колдовскими чарами корабля и ценя общество людей мудрых и образованных, я упрашиваю их взять и меня с собой. И вот уже – прощайте цветущие олеандры и сияющее над ними благодатное солнце! Мы отплыли от берега, вознося молитвы богам, потом доплыли до западного края земли, до двух огромных скал над узким проливом между морем и океаном. Там наш «Гермес Трисмегист» встретился со старшим братом моря, грозным океаном, и повернул к северу, на Великий Меховой Путь. Берега становились все серее и бесприютное, и облака все чаще закрывали небо. А когда ночи были ясным, астрологи беседовали о звездах, и я записывал их рассуждения.
– А где же теперь корабль и астрологи? – спросила Серая Белка.
– Корабль был захвачен береговыми племенами. Судьба астрологов мне неизвестна, ведь сам я не астролог. Одно знаю: погубили нас угрозы нашего правителя. Он объявил кельтам-кораблестроителям: если корабль не вернется, они будут скормлены крокодилам. Но наверняка эти невольники были горды, как и все варвары. Теперь-то я знаю: они сделают все, чтобы доказать, что не боятся смерти. А может быть они хотели, чтобы и мы изведали их судьбу, горькую рабскую участь. Они не рассказали правителю о том, что океан не только сильнее и яростнее южного моря, но и хитрее, коварнее, и что не только огромными волнами опасен он. Ибо в середине океан глубок так, что может быть у него нет дна – но зато вдоль его северных берегов, будто оскаленные зубы, затаились острые подводные скалы и, подобно жадно высунутым звериным языкам, далеко в море уходят песчаные мели. Об этом кельты умолчали и не вытесали киль корабля гладким и плоским, как это обычно делают в их народе. В ночь полнолуния, когда океан, будто взбесившись, бросается на берег, «Гермес Трисмегист» был захвачен приливом и намертво завяз в глубоком зыбком песке. А волны стали отступать, оставив нас в добычу береговым племенам. О, неумолимая воля Рока! Мы взывали к богам, но тщетно… а по песку, который только что был морским дном, к кораблю шли веселые варвары. Они поделили нас между собой, и больше мы друг друга не видели. Меня мой захватчик проиграл меня в свои варварские игры, и так я оказался в ваших диких холодных темных лесах. И все потому, что ценил общество людей мудрых и образованных.
Серая Белка решила его утешить, а заодно и удивить познаниями:
– У нас тут тоже мудрые люди живут: колдуны с колдуньями! Ворон тоже мудрая птица. Наверное и этих…. как их… образованных тоже можно найти где-нибудь в лесной чащобе или на болоте. И зато насмотришься на наши звезды. А знаешь, почему по весне они у нас ясные будто капли росы? Великанша Еловый Ствол вымыла их в талой воде!
Исмон удивился:
– Да разве ваши звезды ясные? Над моей родиной ночное небо можно уподобить прекрасной юной танцовщице в темном покрывале, усеянном голубыми алмазами, с сияющей жемчужной диадемой на иссиня-черных кудрях. А ваше небо совсем вдовье. Оно как та, у кого волосы поседели, а из украшений остались только тусклые слюдяные бусы. И плачет ваше бедное небо чаще, чем улыбается. Ваши северные племена можно только жалеть. Гадать о судьбе у вас пришлось бы не по звездам, а по серым тучам. Созвездия у вас такие невеличественные, будто и правда какая-то баба выполоскала их в болоте.
Серая Белка напомнила священную истину:
– Великанша Еловый Ствол не какая-то баба! Она покровительница дев. Она моя покровительница.
– А ты что, дева? – спросил Исмон.
– Еще какая дева! Девственна, как первый снег! Серая Белка, красавица, иди сюда! Не пожалеешь! – раздался вдруг голос колдуньи.
Она ведь – хитрая старушка – подслушивала за приоткрытой дверью, пока Исмон с Белкой вели разговор! Серая Белка вошла в избу, и колдунья зашептала:
– Нравится тебе мой раб Исмон? Пойдешь за него замуж?
– А я не знаю… А мне мать надо спросить!
– Да она отдаст тебя и за волка, лишь бы тебя, хромую, кто замуж взял. И ростом ты не вышла, и кость у тебя тонкая, будто у куропатки. А Исмон хороший жених. Народишь от него детей, так и они унаследуют отцовское умение писать на бересте, как рыбы наследуют умение плавать. А я о вас буду заботиться, о вас и детях ваших.
Сказала вдовья дочка:
– А я боюсь Лиса-Охотника! Он стережет наши земли, он запрещает идти замуж за иноземца, особенно многознающего.
Ответила ей старая колдунья:
– В племени колдунов, где я жила, два сына вождя были служителями Лиса. Они рассказывали, что их повелитель посылает свое тайное воинство к южным горам и на западный край земли у океана. Его дружина охотится там, откуда люди из иных стран могут прийти к нам. Но в наши глухие леса не забредают ни иноземцы, ни служители Лиса. Не отказывайся от своего счастья из-за Лисьей угрозы.
– А Исмон-то захочет такое счастье? – усомнилась Серая Белка.
– А я-то буду его спрашивать? – удивилась колдунья.
Но на самом деле колдунья конечно спросила Исмонова согласия. Цель-то у нее была явная, о которой он наверняка догадался бы: женить его на хромой, чтобы они с женушкой сбежать не смогли. Она уже поняла, что Исмон был человек добропорядочный, семью бы не бросил. Колдунья боялась, что он упрется, не захочет заводить детей с хромой Серой Белкой. Но Исмон поторговался для виду и согласился. Потом он объяснил мне, что глупая ведьма воображала, будто его родная страна лежит где-то за соседним лесом. Вот и боялась, что он весной он убежит быстрее, чем пленный волк, который вырвался на волю. А Исмон-то знал, что всей его жизни не хватит, чтобы вернуться на землю предков. Да и все равно его, беглого, снова захватили бы в рабство. Колдунье нужен был писарь, и она не давала Исмону тяжелой работы. А кто знает, что бы заставил его делать новый хозяин? Поэтому Исмон согласился обзавестись семьей и остаться среди северных горных охотников навсегда.
А еще он сказал мне потом, что Серая Белка ему понравилась. В его землях женщины не ходили на охоту и не защищали свой дом, и мужчины отвыкли выбирать невест за здоровье и силу. В песнях, которые Исмон слышал с детства, о желаннейших из женщин говорилось так:
Ясные звезды подвластны
Круженью небесного свода,
Гнется под ветром пустыни
Тонкая ветвь тамариска.
Зову свирели покорны,
Овцы на пастбищах горных,
Слову мужскому послушны
Робкие сердцем голубки
Жены те нравом подобны
Легкой несмелой газели,
Следуют воле супруга,
Ловят любимого взоры,
Так открывается небу
Мирта цветок белолунный,
Так следом за солнцем идет
Его отраженье в волнах.
Таких красавиц воспевали в стране Исмона. Они будут чтить как верховное божество самого тихого и несильного мужа и, кроткие душой, не станут ругаться с ним. С ними в законном браке можно жить спокойно и безмятежно, без опасности получить крепким кулаком по многоученой голове. Когда хозяйка в первый раз заговорила с Исмоном о женитьбе, он ужаснулся и воззвал к богам. Ведьма про женитьбу толкует, а вокруг ходят-бродят вооруженные топорами и дротиками отчаянные девы из охотничьей деревни! В стране Исмона про женщин, умеющих обращаться с оружием, только в страшных сказках рассказывалось. А тут, в северных горах, других и не было. Исмон сам был мирный человек и гордился этим! Он не представлял себе, как с такой боевой женушкой сумеет поставить себя главой семьи. И вдруг милосердное Небо посылает эту послушную вдовушкину дочку, тихую как белоухий заяц, и со всеми Исмоновыми словами заранее восхищенно согласную. Запястья у нее были тоньше виноградной лозы, кожа нежная и гладкая, будто перламутр морской раковины, а глаза ясные и радостные, как весеннее небо. То, что она любила слагать песни, тоже внушило ему доверие. Ведь если поэтов редко привлекают громкие ратные подвиги, то можно предположить что и поэтессы не дерутся с мужьями. Хромая? А зачем ей куда-то ходить? Место женщины у очага.
Игры на оленьей шкуре
Если Смерть некогда надломила твою ветку на Древе Жизни, то от беды тебе не уйти. Моя матушка поняла это, когда родилась я, ее первая дочь. Серая Белка хотела дать мне лучшее из имен. Имя сильного зверя! Имя самой Небесной Волчихи! Великая Небесная Волчиха живет в звездном логове и грызет луну, до тонкой корки. Да и лунную скорлупу сгрызет напоследок, так что луна совсем исчезает и приходится ей расти заново. Вот как Небесная Волчиха сильна и грозна! Великое счастье носить ее имя.
Зверь не согласится оберегать двух людей сразу. Звери-то ленивые – хоть земные, хоть небесные. Но в те дни умерла старуха по имени Небесная Волчиха, и всезащищающее волчье имя стало свободным. Старуха Небесная Волчиха долго прожила, значит, ее имя уж наверно было лучшим из всех. А ведь все звериные имена принадлежали деревенской колдунье. Серая Белка надеялась, что колдунья прибережет имя Небесной Волчихи для дочери своего ученого раба.