Текст книги "Верни нам мертвых (СИ)"

Автор книги: Анна Инская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

Все повадки они переняли от своих южных хозяев. Хитры и ленивы. Солнце ненавидят, кожу хранят в белизне, ибо в странах юга чем человек знатнее, тем больше времени проводит он в тени, и тем меньше его лицо вызолочено солнцем. Только многие Битые Псы забыли, отчего их отцы избегали выходить на солнце, и теперь уже боятся увидеть даже его отблеск в вечернем зимнем небе. А поклоняются они Змее – ведь она похожа на бич надсмотрщика, коварна, ядовита и живет в темных подземных норах.

Прошло много лет, и узнали они от кого-то, что неспроста оружейники продали им оружие. Дознались, как наши люди перехитрили их. Сами были уже стары, но воспламенили своих сыновей для мщения. Да только Битые Псы трусливы, не пойдут в бой, если есть хоть малая опасность шкуру поцарапать. Оружейники держали их на расстоянии стрелами и дротиками. Тогда Мертвоглазы наловили в лесу волчат. Отобрали самых крупных, сильных и драчливых. А потом сделали с волчатами то же, что когда-то хозяева сделали с ними самими. Растили их в неволе, натравливали на пленников, приохотили к человеческому мясу. Волки выросли, разожрались в неволе, ростом и силой превзошли лесных волков, и тогда хозяева выпустили их в лес вокруг нашего селения. С волком можно справиться, ударить его ножом, когда он хочет вцепиться тебе в горло. Но Мертвоглазы научили свое зверье перегрызать человеку правую руку – ту, что держит оружие. Эти волки в лесу охотиться не умели, зато людей не боялись, были натасканы бросаться на них. Ночью они ворвались в селение, как стая злых духов, а за ними, поодаль, крались их хозяева. Победили не в честном бою, а хитростью и зубами волчьими.

Всех мужчин они убили, старым женщинам перерубили ноги и бросили умирать. А молодые женщины и дети были захвачены в рабство. Только меня спас мой дядя Храбрый Бык. Он был еще отрок и по молодости не вышел на поле боя, не встретился с волками. Ему было двенадцать лет, но рука у него была сильная, удар быстрый и уверенный. Ибо его обязанность была испытывать новое оружие. Как только кузнецы придумывали особый сплав или способ ковки, они ему давали клинок на испытание. Храбрый Бык рубил им разные сорта дерева и оленьи кости, чтобы проверить на прочность. Он бросился на Битого Пса, который хотел меня схватить. Крикнул, что врагу победа дорого достанется, и меч блестел в его руке как молния! Битый Пес видно трус был, как и все их племя. Пока он думал, нападать или нет, мы успели убежать и спрятаться в ветвях дерева. Храбрый Бык вырастил меня, а теперь и он погиб. Из всего племени оружейников на свете остался только я. Только ковать не выучился. Ведь это знание тайное и передается лишь сыновьям, а моего отца убили. В юности я был охотником, как люди из рода матери моей. Потом бродил по земле, хотел встретить людей подобных нашим храбрым оружейникам, но не нашел. Уже взрослый, узнал от одного хвастливого Битого Пса, как они смогли справиться с нашим племенем. Хотел отомстить им, но не мог.

Рейг бы еще долго рассказывал про сражения. Но я спросила его: раз ты все знаешь про племя Колдунов, скажи, отчего их женщины красивее нас? Рейг ответил, что они выучились изготавливать цветные притирания для лица, да и многие другие хитрости знают для улучшения своего облика. Даже цвет волос умеют менять. Ведь для них красота – как оружие для воина. Они не имеют постоянного мужа, а дерутся за вождя или кого-нибудь из его своры. Умеют быть ласковыми, а уж о сердце мужском знают больше, чем сами мужчины знают о себе. Но Рейг сказал, что он бы такую никогда бы ее к себе и близко не подпустил. Застрелил бы из лука. Эти красавицы сами делать ничего не хотят, требуют себе рабынь. Изводят их ором и визгом, а то и избивают. А у Рейга мать и сестры были уведены в рабство, и горько ему было думать, что им пришлось такой вот бабе прислуживать. Поэтому колдовских красавиц он ненавидел и всегда мечтал осчастливить бедную рабыню. Да и хотел, чтобы женщина любила его всем сердцем, а не спала с ним только чтобы получить в дар невольницу. Потом сказал Рейг еще, что подругу себе выберет не за цвет волос.

За что выберет, не сказал…. Зато вдруг предложил:

– Эй, Ифри, хоть я и не богатый колдун, но отчего бы тебе не поплыть со мною за море? У тебя ведь же тоже вся семья погибла, а мы их спасем.

Я никогда не видела океана и спросила, какой он. Рейг мне ответил прямо и без обману:

– Люди говорят: океан – он как жизнь. Ласковый у берега, качает тебя, будто руки матери. Озорной чуть подальше. Бьет тебя соленой волной, будто хочет подраться, померяться силой. Потом несет неизвестно куда – как в юности. И боязно, и весело. Потом все тяжелее и тяжелее плыть по его крутым валам, и хочется вернуться назад. Наконец приходит страх смерти, до облаков достают огромные седые волны, и нет больше надежды в сердце. Ты веришь, что уже близок иной, неведомый берег, но ты не знаешь, светел он или страшен…. или его и вовсе нет. Ибо никому неизвестно, есть ли что-то за тем дальним краем, где кончается океан. Такова и наша жизнь: никто не знает, есть ли за ее пределом иной мир, или она обрывается в глухую пустоту. Страшен океан в середине своей, но у берега его синяя вода сверкает на солнце, лижет твои ноги как верный пес, хочет заманить тебя в плаванье. Когда наши прадеды наших прадедов вышли в первый раз к океану, они увидели, как синие белогривые волны весело качают обломки бревен. И дали они океану имя: Сам-с-Собой-Играющий-Океан. А потом они узнали, что бревна эти – с разбитых кораблей. И что белогривые волны играют не только бревнами, но иногда и мертвыми телами. И что в иные дни они становятся похожи на холодный расплавленный металл и бросаются на край земли как стая волков на кровавый след. А в пору зимних бурь бывают они огромными и ледяными, и поднимаются к небу подобно заоблачным скалам. Способов убивать океан знает больше чем самый искусный палач. Так говорится о нем в моряцкой песне:

Он сильнее и злее зверя,

Он бьет об острые скалы,

Холодом губит и страхом,

Морит голодом, сушит жаждой,

Умерщвляет в песках зыбучих,

Или топит в своих глубинах

И отдает на съеденье

Чудищам, что породил он.

Послушав таких песен, наши моряки плавают только вдоль берега. Да и то боятся, и приносят жертвы волнам и морским чудовищам.

Я сказала Рейгу, что дала моему отцу клятву не ввергать себя в опасность. Не могу плыть через океан.

Рейг ответил, что он со своих дочерей такого обещания брать не стал. Но он детей иметь не собирался, поэтому не ему было решать, как дочек воспитывать. Обещала так обещала. Сказал мне, что дома меня ждет трусихино счастье. Что я найду себе самого трусливого мужика, а еще лучше – зайца. Что мы с ним будем до конца дней своих жить, счастливо упрятавшись вдвоем-рядышком с головою под одеяло. И что умрем мы оба двое в один день от испуга при встрече с мышонком в кладовке. Рейг сказал мне: ладно, проводи меня хоть до моего тайника. Надо же мне моими драгоценностями перед кем-то похвастаться, прежде чем я отдам их в обмен за лодку. А потом ступай домой, бросай меня одного-одинешенька. Я знаю, что у женщин сердца и совести нету, так что прощаю тебя за отказ. Я же все равно поплыву, раз решил.

Серые глаза Рейга посинели и погрустнели. Сердце у меня было, и Рейг мне нравился. Но за океан плыть с ним я все равно не хотела. Ибо мудрому отцу обещание дала. Однако согласилась посмотреть драгоценные каменья. Ибо в этом никакой опасности не видела.

Тайник был в песчаном склоне оврага, в лисьей норе. Рейг развел костер из сырых веток, чтобы дым отпугнул лису, и она не укусила бы его за руку. Достал из норы обрубок дерева, выдолбленный изнутри. В нем была спрятана меховая сумка из шкуры, снятой с медвежьей лапы, а в ней – золотые монеты и цветные камни. Рейг отобрал у меня верхнюю льняную накидку и разложил на груди моей свои сокровища. Потом засмеялся и сказал:

– Нет, красивые вы мои камушки, не достанетесь вы этой обманщице, ведьме Ифри, а достанетесь вы жадному купцу в обмен на лодку. Так что слезайте с ведьмы, прыгайте обратно в сумку да сидите тихо.

Я, как женщина себя уважающая, Рейга чуть по уху стукнула. Я не обманщица и не ведьма! Он отвечал:

– Ты пришла в разбойничье логово, а разбойников только ведьмы не боятся, ибо ведьмы сильнее всех. А еще на твоем плече столько знаков твоих мужей, будто они у тебя в постели хоровод водили. Детей у тебя наверное родилось столько, что ты им и счет потеряла. А грудь у тебя высокая и твердая, как у девушки. Только ведьмы так умеют. Да и то не все, а только самые хитрые.

– У меня нет и не будет детей, – ответила я ему и рассказала про зимний пруд.

Но он не понял моего горя:

– Пока мир преисполнен зла, зачем продолжать свой род? Всех вас женщин загнать бы в тот пруд. И стали бы вы как мужчины, и даже лучше. А раз ты не ведьма, то докажи мне, что сердце у тебя доброе и человеческое. Обнажи бедра твои от штанов твоих меховых и пусти моего волка погреться в твое логово!

И вот этот хитрец стал ласкать меня и говорить смешные слова, и знакомить меня со своим страшным волком. Но в любви у него была повадка не земного зверя, а большой птицы, которая будто сейчас схватит тебя в когти и унесет в небо. А когда желание перестало кружить ему голову, он будто окаменел, сел рядом со мной, обхватил колени руками и стал печально смотреть на реку. Я спросила его:

– Зачем ты зря тратишь семя жизни? Ведь я бесплодна как этот сухой песок. Некоторые говорят, будто после смерти человек возрождается в своих детях. Ты разве не боишься умереть, и потом скитаться без приюта?

Рейг нахмурился:

– Детей иметь не хочу, мне было бы страшно за них. Раньше я боялся и за себя, но постарался отвыкнуть от такой ненужного обычая.

– Чем же он плохой? Мой отец говорил, что храбрец полезен другим, а трус самому себе, – сказала я ему.

Рейг удивился:

– А если я хочу быть полезным другим?

Я его осудила:

– От тебя пока вреда больше, ты драгоценности крадешь. Ты цветные камни у кого стащил?

– Взял из могил, – сказал он со всею воровскою прямотою.

Я сказала ему, что сие есть великое преступление грабить умерших. Ведь вор обрекает их на нищету в подземном мире! Рейг посмотрел на меня так, будто раздумывал говорить ли мне то, что у него на уме. Потом все-таки сказал:

– Ладно, лучше тебе знать правду. Мой друг умер, мы похоронили его. Потом приходит его брат и рассказывает про эти ваши южные обычаи. Мы разрыли яму, чтобы дать умершему в дорогу нож, лук со стрелами и меховую одежду. Боялись, что он уже успел уйти. А нашли гнилое мясо на мертвых костях. В стране твоего отца небось воры и придумали про дары умершим. Сама понимаешь для чего. Ну а что могилы раскапывать нельзя, это придумали те, кто в них хоть однажды заглянул. Я бы тоже такой закон завел, после того как сам разрыл и посмотрел. Я ведь верил, что встречусь с моим другом после смерти, а увидел то, что лучше забыть.

Я в страхе подумала, что Рейг прав, и предложила ему:

– Тогда надо сказать людям. А то некоторые последнее имущество в захоронения кладут.

Рейг покачал головою:

– Ты им хочешь сказать, какая участь ждет их умерших родных? Молчи уж лучше. А драгоценности у умерших я для доброго дела беру, для их же блага. Лодку купить и мертвых выручить.

Потом Рейг сказал мне, что раз он мне цветные камни показал, то в благодарность я должна проводить его до страны диких западных лесов. Ведь у меня же дома дети не плачут. А Рейг по дорогам идти не может, чтобы разбойники его сокровища не отняли. По полям и лугам одному брести скучно. И вообще герою по справедливости женщина полагается. Так во всех сказаниях бывает.

Тем временем над лесом взлетел ворон. Рейг быстро схватил лук и прицелился. Я спросила: чем ворон-то ему враг? Рейг поведал мне, что если верить старикам, мясо ворона или филина дарует мудрость. А ему нужно много ума чтоб справиться с Грансом. Посему отныне он обречен есть одних воронов, филинами закусывать вечером. Я сказала, что в стране моего отца знали способ получше для приобретения мудрости. Игры!

Вот это Рейгу понравилось. Да и ворону наверное тоже, потому что ему удалось улететь живым. Улетая, он каркнул что-то, и думаю, что он кричал мне: «Ифри. помоги храброму Рейгу приобрести мудрость!». Вещих воронов надо слушать, и мы пошли к западу, а на привалах рисовали игровое поле на земле и играли Рейговыми цветными камнями из его медвежьей сумки. Рейг оказался хороший игрок. Но играл он не степенно по-мудрецовски, а задиристо по-бойцовски. Быстро переставлял камни, хватался за один камень, смотрел, испугаюсь ли я – если нет, то мгновенно двигал вперед другой. Злил меня насмешками, а потом жестко смотрел на меня в упор, чтобы сбить с мысли. Сначала я растерялась от такого запугивания не по правилам, а потом мне понравилось. Вышло, что не только я учила Рейга, но и он учил меня играть по-настоящему, как в жизни, когда играешь вовсе не с добрыми мудрецами.

В те дни, в начале нашего странствия, мы шли по землям, где жили мирные хуторяне, а если и разбойники, то Рейговы друзья. Нечего нам было опасаться. Шли день, шли другой. Я на бересте записывала дорогу, чтобы назад вернуться. Рейг ахнул, когда увидел, что я умею! Он захотел научиться искусству письменности. Я напомнила о Лисе-Охотнике и о том, что он превратит правую руку Рейга в заячью лапу. Но Рейг не испугался:

– Лучше жить с заячьей лапой, чем с заячьим сердцем! Да и не верю я, что Лис-Охотник сможет заколдовать мою руку. Слова эти про то, что преступление совершил тот, кому оно выгодно… не зря это твой отец написал на бересте. Если я вернусь живым из моего плаванья, я разведаю секреты кое-кого и может быть расскажу всем, кто прячется в шкуре Лиса. Но пока у меня нет уверенности в моей правоте.

Теперь вечерами Рейг стал учился от меня письму. Чтобы потом мне из-за океана письма слать, с рыбами или чайками, если найдет среди них добрых. А еще он собирался на скале Страны Мертвых написать все, что он думает про Чудовище Гранса. Он надеялся, что и Гранс умеет читать.

Так мы шли дней семь. Нет, восемь… или девять… или десять… или одни духи лесные знают сколько дней. Мы обсуждали разные вещи дорогой. Поспорив, почти всегда сходились во мнениях. А когда мы засыпали, крепко обнявшись, я рассказывала Рейгу правдивые сказания про то, как спорили и сражались Гор и Сет и о том, как Гор и Исида обманули злое божество, про хитроумного Одиссея, славного мореплавателя, про войну Ганнибала со Сципионом, а также истории про воров, царей и прочих людей выдающегося ума. Так мы зашли очень далеко, и решила я домой возвращаться. Тогда Рейг пригласил меня пойти выпить браги на прощание. Без этого ему в дороге счастья не будет, а меня злодейку задушит Демон Стыда.

Происхождение океана и игра в раба чужой воли

Чтобы выпить за счастливую дорогу, мы нашли постоялый двор. Сели под навесом, потому что из-за темного края леса шла гроза. Рядом с нами обедал торговец. Он с Великой Равнины вез волшебных зверей, имя которым – Коты! Далеко на юге он их перекупал у человека совсем небывалого вида, именующего себя Продавцом Чудес. Кот, это такой зверь из дальних сказочных земель, диковина в наших краях. Создатель мира дал Коту усы геройские, охотничью власть над мышами и яркие глаза из сверкающих изумрудов с Зеленых островов. Этого зверя дарят самым гордым и неприступным прекрасным девам. Когда у девы прервется дыхание от котовой красоты – тогда делай с ней что хочешь. Редко кому так посчастливилось как нам, мало кому повезло увидеть Кота! Ах, вечно бы его шерсть гладить, понять бы, о чем он поет!

А Рейг сказал, что я похожа на самого черного из Котов, если бы ему глаза вызолотить. Рейг умеет быть сладкоречивым, когда захочет. По повадкам его видно было: очень старался он, чтобы я пошла с ним к океану.

Коты были красоты небывалой, а сам продавец сказочных зверей был простого вида, из наших земель. Лицо у него было круглое-прекруглое. Некоторые говорят, что на небе живут четыре разных солнца: зимнее, весеннее, летнее и осеннее. Они никогда вместе на небо не выходят, а только поочередно. Вот если бы на весеннее солнышко суметь посмотреть вблизи, то у него, наверное, такое же лицо, как у нашего соседа. Рядом с ним сидел строгий торговец солью, с супругой в монетном ожерелье, как у Семи Зверей. Но не золотом, а медном.

Рейг им рассказал про свой замысел отправиться в плаванье через океан и пожаловался, что никто не хочет плыть с ним. Торговец котами возмутился от души:

– И правильно не хотят! Чтобы кто согласился с тобой плыть, ты возьми бочонок хмельной браги да лей ему в рот всякий раз как он протрезвеет и одумается. Океан утоплое место. Те, кто потопли раньше тебя, из воды зеленые руки высовывают, чтобы тебя к себе в холодную глубину утянуть. А посередь океана возвышается скалистый Драконий остров, где еще никто из людей еще бывал. Солнце туда не доходит, оно вечером ныряет в океан на полпути. Там тьма такая, что если даже ты факел зажжешь, голодный мрак на огонь кинется и сожрет его. Проглотит и не подавится! Живут там огнеглазые драконы. В ожидании приезжих они пока друг друга едят да о скалы зубы острят. Огненные очи им нужны чтобы себе в потемках дорогу освещать. Этот свет тьма не заглатывает – драконье пламя ведь ядовитое! Вот кончится у тебя пресная вода, поневоле заплывешь на тот остров. Заблудишься в потеках, пойдешь на огонек – ан это никакая не избушка, а дракон! А других островов в океане нету. Так что кроме Драконова острова воды тебе взять будет негде.

– Откуда ты знаешь, что на Драконьем острове, если оттуда еще никто живым не вернулся? – ехидно спросил Рейг.

Но случилось так, что попал он на человека знающего. Ибо торговец котами возразил:

– Да ведь океан не всегда был. Раньше драконы жили на Драконьей горе и ходили в наши земли посуху. В те времена про них и страшные сказки сложили. Вот возрыдали люди, взмолились дождю. Лил проливной дождь четыре года и четыре дня, и получился океан. А Драконья гора стала островом, и мимо него еще никому проплыть не удалось. Но ежели не будешь съеден на Драконьем острове, то от радости песен не пой. За этим островом никто из людей там не бывал. Но знают много страшного из рассказов чаек и перелетных птиц. В старину ведь люди понимали птичий язык. Птицы поведали, за Драконовым островом вечная ночь, и затаились там в темных водах девы-пиявки. Зоркость и слух у них как у совы, а пение – соловьиное. Очаруют, обовьются да и выпьют из тебя кровь. Ну а если ты и им не попадешься – то все равно не радуйся. Ибо на океанском просторе повстречаешь ты и Неведомый Ужас Пучины, и Рыбу-Топор, и Восьминогого Хвата! А в середине океана огромные волны стали стеною. На гребне самой высокой волны стоит сам Владыка Океана с гарпуном, борода по ветру. Как раз поймает тебя на обед. Ему тебя не видеть, ни чуять не надо. Он-то от начала времен знает кто, когда к нему приплывет, и какою дорогою. Ты еще в море не вышел, а он уже гарпун точит и уже заранее знает, куда будет бить.

Тут торговец солью возгневался и ударил кулаком об стол:

– У твоего владыки океанского голова треснет все знать заранее от начала времен! Да и океан не от дождей появился. Океан соленый, а дождь нет. А соль сама собой из воды не появляется. Ты посиди и подумай: если бы соль сама собой нарождалась из дождевой воды, то зачем бы торговцы солью стали возить ее из иных мест?

А жена торговца солью сказала:

– Вот я-то знаю, как дело было, и откуда океан взялся. Однажды волшебница Сэнсварг испекла наш мир, как пекут блин. Положила горячий блин остудить в миску. Тут захотелось ей вздремнуть, и велела она дурням-великанам держать миску по очереди. Великаны пообещали постеречь миску. Только великаны сами знаете какой народ. Ленивые и бессовестные. Велели держать землю самой маленькой и безответной из великанов, рыжей такой девочке по имени Миэхоин. А сами пошли побросаться звездами – ненадолго. Но ведь у них и Ненадолго великанское. Их Ненадолго, это как наша вечность. Так и стоит Миэхоин до сих пор, смотрит, как другие веселятся. Плачет от обиды, а слезы капают в миску. Вот и получился соленый океан. Каждый раз как великанская Миэхоин роняет слезу, на океане поднимаются высокие волны. А если вздохнет – то великая буря. Участь наша зависит от того, что случится раньше: волшебница наконец проснется или Миэхоин задремлет да миску уронит. Либо наплачет столько, что океан затопит всю землю до самой горы Эмбар, которая в середине земли. Если переплывешь океан так уткнешься Миэхоин в курносый нос. И твое большое счастье, если она не чихнет.

Но хозяин постоялого двора сказал, что океан всегда был. А земля уже позже сбилась из него волнами, как масло из молока. Рыбы да русалки, какие пошустрее и полюбопытнее, ходить научились. От них звери да люди народились.

Но раньше, чем мы успели спросить хозяина, есть ли иные земли за океаном, ворота вдруг открылись. Видно сюда явился тот, кто не спрашивает разрешения, чтобы войти. Хозяин оглянулся, вздрогнул и на трясущихся ногах пошел поклониться пришедшим. Их было двое, оба одеты в яркие плащи цвета шафрана и аметиста, оба обуты в высокие сапоги из тонкой посеребрённой кожи. Но не были они похожи на знатных людей – оба грязны, со спутанными бородами, и глаза лисьи, воровитые. У каждого на поясе висела дубинка с воткнутыми в нее острыми железными гвоздями. Ясно мне стало, кто это был, и вы, наверное, тоже догадались. Не самое доброе дело отнимать у людей деньги. Но еще хуже убивать их и снимать одежду с трупов.

Они вошли и оскалились с презрением, будто был здесь не постоялый двор, а загон для рабов. А в руках у них череп огромной змеи или ящерицы. Уж наверное она ползала или бегала раньше в ином, волшебном мире. Были у черепа железные зубы, медная корона и глаза из тусклого золота. Не знаю, было ли чудовище при жизни такое, или потом его череп так изукрасили. Один из разбойников крепко держал череп за макушку, а второй цеплялся за пасть с железными зубами.

Хозяин этим двоим улыбался подобострастно, низко кланялся и почтительно пятился, будто это они были тут хозяевами, а не он. Когда хозяин так ведет себя при виде гостей, это недобрый знак. И этот недобрый знак показался мне страшнее и черепа и одежды с трупов. Небо стало желтее лисьего подшерстка, быть грозе! Я подумала, что может быть они с умыслом пришли в это время, чтобы вернее испугать нас.

Женщина в монетном ожерелье шепнула:

– Они себя называют кровавые коршуны. Здесь их больше, чем змей в болоте. Этих всего двое, но тронешь одного – явился за тобой сотня.

Хозяин постоялого двора тем временем низко поклонился и вошедшим и черепу и сказал:

– В наших краях слыхали про этот талисман. Говорят, что он обращает в мертвые кости всякого, кто причинит вред его владельцу. А как же вы отобрали его у хозяина? Может, он уже силу потерял?

– Тронь нас, так увидишь, потерял или нет. Его хозяин умер своей смертью. А мы его выслеживали с того времени когда поняли, что он долго не проживет. Теперь нам надо рассудить, кому из нас двоих он будет принадлежать. Для того мы к тебе и пришли.

– Да какой я судья в таких делах…

– Никакой. Да не ты нам нужен. Ты же знаешь игру в раба чужой воли? Вот так мы и разыграем нашу находочку. Мы к тебе зашли за тем, кто для нас станет игральной костью.

– Сами выбирайте, – сказал хозяин постоялого двора и отвернулся.

Рейг вдруг привстал и махнул им рукой:

– Эй, храбрецы-разбойники, мной поиграйте! Я всегда хотел попробовать, да меня никогда никто брать не хочет.

– Поиграют и тобой, когда станешь старый и больной. Либо мы тобой займемся, когда будем особенно злые и в полной силе. А сегодня ночью мы не выспались. Так что возьмем кого-нибудь полегче, – засмеялся один из кровавых коршунов.

При этих словах торговец котами уткнулся в миску. Видно он знал, что это за игра, и почуял, что выберут – его. Он не ошибся. Один из разбойников приказал ему встать и следовать за ним. Тот побрел так покорно, будто сама судьба его за ухо ухватила и тащит на смерть. Другой кровавый коршун стал наставлять его:

– Знаешь игру в раба чужой воли? По твоему испугу вижу, что знаешь. Но шейка у тебя пока плохо гнется. Видно с тобой в эту игру еще не играли. Слушай правила, если плохо помнишь. Я буду смотреть тебе в глаза и приказывать тебе вести себя как зверь моего клана. А другой игрок будет приказывать тебе вести себя как зверь его клана. Оба же мы приказываем тебе оставить человечье обличие и стать подвластным нам животным. А теперь встань, животное, между нами на четыре лапы. И смотри в глаза то одному из нас, то другому. Мы же будем мериться силой взгляда. Чья воля окажется сильнее, и кому ты подчинишься, тому и достанется талисман. Начинаем игру. Зверь моего клана – Пес. Я приказываю тебе лаять, вилять задом и лизать мне руку.

– А наш зверь – Баран. Я приказываю тебе блеять и жрать траву у моих ног, – захохотал другой.

Туча тем временем раскрылась белой молнией. Я всегда любила грозы. Ибо думаю, что в такое время небо разговаривает с нами. Надо только научиться разбирать его язык. Но в тот день мне было не до изучения небесных наречий. Несчастный торговец поклонился и рухнул на четвереньки.

А захватчики талисмана стали меряться силой взгляда. У одного очи полыхали рысьим огнем. А у второго глаза были подобрее. Как у змеи. Торговец смотрел то на одного то на другого, а они свели глаза на нем. Он замер в ужасе и лишь вздрагивал под взглядом четырех наглых глаз. Наконец выбрал хозяина и пополз на коленях к тому, что с горящим взглядом, из клана Пса. А потом тихо и жалобно залаял. Двухвостая молния ударила в землю.

– А теперь лижи мне руку, пес, – сказал разбойник и протянул ему руку ладонью вверх.

А другой рукой он крепко держался за талисман и недоверчиво поглядывал на второго игрока. Я вспомнила, как я подчинялась Удару Молнии и Семи Зверям. Как ползала по окровавленной соломе. Семь Зверей наступила на край моей одежды, а я молила ее отпустить меня. Я вспомнила, как она на меня смотрела своими пустыми глазами нелюдя и била по ребрам. Свозь слезы я видела, как торговец стоит на четвереньках и медленно поднимает голову к протянутой руке. Многие на постоялом дворе имели при себе оружие, но видно боялись трогать владельцев талисмана. Кто же станет отнимать добычу у зверья… Я же могла только молить за торговца богов небесных. Но боги и мне самой-то ни разу в жизни не помогли. Боги, по обыкновению своему, молчали, а молнии рисовали в небе странные знаки, смысла которых никто не знает.

Вдруг Рейг вскочил на ноги, быстро вошел в игровой круг и громко объявил:

– Эй, уважаемые храбрые кровавые коршуны! Раз вы меня игральной костью в игру не взяли, то я хочу быть игроком. Давайте втроем сыграем на ваш талисман. Насколько мне известно, в раба чужой воли могут играть все, у кого есть охота играть. А ну дайте ко мне взглянуть в глаза вашей игрушке. Так, а сейчас этот трус будет вести себя как зверь моего клана.

Более добрый из игроков, тот, который с глазами змеи, кивнул в знак разрешения. Видно он понял что проиграл, и ему было все равно. Да у Рейга и глаза-то ужаса не внушали. У Рейга были дружеские веселые серые глаза, не звериные. Змееглазый сказал равнодушно:

– Ну играй, страшный ты наш. Только скажи, какой зверь у твоего клана.

Рейг ответил:

– Сейчас сам увидишь, каким зверям мы поклоняемся. А ты, игрушка наша, смотри мне в глаза. Повелеваю тебе перестать лаять и снова обратиться в человека. Повелеваю тебе взять мой топор. Приказываю тебе сказать этому любителю собак, что если он свою лапу быстро не уберет, ты ему ее отрубишь. Что ты их боишься? Они же свой талисман из рук выпустить не могут.

Торговец котами обреченно ответил:

– Они потом поймают и убьют меня. А у меня дома детишки. Восемь. Без меня с голоду умрут.

Я бы на его месте тоже залаяла. Я-то подчинялась Семи-Зверям ради одного неживого ребенка, а он – ради восьми живых. Но Рейг не так рассудил:

– А ты думаешь, что твоим детишкам нужен отец, который лает и блеет по чужому повелению? Моего отца убили, когда я еще даже из лука стрелять не выучился. И ничего, жив я, как видишь. И хотя бродяжничаю с шести лет, но хоть знаю, что мой отец никому рук не лизал! А теперь слушай. Если ты не будешь их бояться и будешь делать по-моему, то выиграю талисман я. Подумай, для каких подлых затей эти кровавые коршуны могут талисманом воспользоваться. Я же с ним поплыву за море для доброго дела, искать выход из страны мертвых. И тебя оттуда выведу, если они тебя убьют, я спасу тебя, и ты вернешься к своим детям. Будь храбрым хоть один раз в жизни! Дай мне выиграть талисман! Они на тебя смотрят – смотри и ты им прямо в глаза. Они страшные, ты тоже страшный. Вот тебе топор – веди себя не как собака, а как отец восьми детей! Или ты хочешь, чтобы детям твоим, когда они вырастут, всякий напоминал, как их отец кому-то руку лизал? Чтобы твоим детям рассказали, что из-за тебя талисман достался тем, кто трупы раздевает и из людей собак делает? Ведь даже собака лижет руку лишь тому, кого уважает. Или ты хуже собаки? Смотри им в глаза и думай о своих детях! Бери топор – не в лапу, в руку!

При этих словах торговец изменился в лице. Он вскочил на ноги, схватил топор, занес его над головой и крикнул:

– Не смейте ко мне приближаться, звери в облике человеческом!

Те двое смотрели на него исподлобья и хищно скалились. Видно выбирали, что бы сделать с ним. А Рейг подобрался поближе к талисману и сказал довольно:

– Видите? Ваша игрушка стала тем, кому поклоняются в нашем клане. У нас не поклоняются ни тем, кто лает, ни тем, кто блеет. Мы чтим лишь тех, кто отрубает руку, протянутую ему для лизания. Так что я выиграл талисман.

– А где обитает ваш клан, сколько вас, кто у вас главный и как вы зоветесь? – осторожно спросил разбойник из клана Барана.

Рейг весело ответил:

– Зовемся мы игроками против людоедов и зверей в человеческом обличии. Поклоняемся мы своим острым топорам. Которые, как вы сами убедились, тоже иногда умеют творить чудеса. Например, мой верный топор собой одним своим видом заставил кое-кого убрать руку подальше. В моем клане я один, обитаю пока здесь. Я сам себе клан, сам себе священный зверь, священная птица и священная рыба, и сам себе главный над самим собой.

– Это как? – тупо спросили оба разбойника.

Видно Рейг нарочно заговаривал им зубы. Пока они обдумывали все, что наговорил ему Рейг, тот со смехом забрал свой топор у торговца. Подошел к разбойникам и замахнулся топором:

– А ну давайте талисман! Я его выиграл. А обороняться вы не сможете. Каждый из вас боится первым выпустить из рук вашу находку. Потому что тогда его верный друг с ней убежит. Ну-ка я сейчас проверю, кто из вас крепче за эту волшебную черепушку держится. Не думаю, что вы верите в ваш талисман настолько, что не побоитесь топора. А ну берегитесь оба! Сейчас тому из двух кто будет больше цепляться – руку отрублю!