Текст книги "Забытыми тропами (СИ)"

Глава 15

Дарилену и Айне пришлось приложить немало усилий, прежде чем хани вдоволь наплакалась, пришла в себя, и ее сбивчивая речь превратилась в более-менее связный рассказ о произошедшем.

…Маржана уже собиралась ложиться спать, когда в дверь ее комнаты постучали. Негромко, но настойчиво.

Хайяри отчего-то одолели дурные предчувствия. Девушка потихоньку вытащила из коробки кэй'ли (с некоторых пор она старалась держать "звездочки" под рукой. На всякий случай) и осторожно приблизилась к двери, с трудом сдерживая нервную дрожь.

Она опасалась зря – ее жизни ничто не угрожало. В отличие от спокойствия. За дверью обнаружилась целая делегация жрецов в балахонах. На лазурном фоне сияла золотая вышивка. Высшие.

Маржана перевела дух, но почти сразу и забеспокоилась. Что им могло понадобиться посреди ночи, когда все приличные хайяры сладко спят и видят не первый сон?

Вперед степенно вышел один из поздних визитеров.

– Божественная хани, позвольте нам войти. Мы хотим поговорить с вами.

Хани, напротив, не желала говорить ни со жрецами, ни вообще с кем бы то ни было. Она предприняла попытку отвязаться от неурочных гостей, прибегнув к откровенной грубости – накопившееся раздражение вкупе с напряжением последних дней давали о себе знать.

– Брысь отсюда, хани в печали, – меланхолично сообщила она и захлопнула дверь. Вернее, попыталась это сделать. Жрец проворно подставил ногу и, когда оторопевшая от неслыханной наглости хайяри чуть ослабила напор, ужом проскользнул в комнату. А за ним, как вода сквозь пальцы, просочились и остальные – хани ахнуть не успела.

Последней вошла Каруника. Жрецы расступились перед ней, почтительно склонив головы. Маржана с трудом подавила вздох: Верховная жрица богини вызывала у нее не только уважение, но и безотчетный страх, она одним своим присутствием начисто отбивала всякое желание спорить.

Верховная, не долго думая, взяла быка за рога:

– Звездочеты определили благоприятное время… божественная. Через неделю состоится коронация. Через месяц мы сможем выступить в поход.

– К-какой поход? – опешила Маржана.

Жрица изогнула тонкую бровь.

– Разумеется, завоевательный. Мы вернем наши земли в родном мире и покараем сиднарских убийц. Справедливость требует воздать им по заслугам. Земли Сиднара нам пригодятся для благих дел во славу Хайяримы. Наша армия уже готовится к военным действиям.

Маржане показалось, что земля ушла у нее из-под ног. В глазах хани потемнело, она покачнулась, представив, как ожесточенные хайяры врываются в ничего не подозревающий Сиднар, убивают, жгут, рушат… И в ее мире становится одним пепелищем больше.

Каруника расценила ее замешательство по-своему.

– Поверь мне, ты сможешь командовать армией, – мягко заметила она. – После коронации ты обретешь опыт предков, а среди них было немало блестящих полководцев. Впрочем, от тебя не потребуют принятия судьбоносных решений. Рядом всегда будут опытные военачальники, которые в любой момент дадут верный совет. Кроме того, никто не пошлет тебя на передовую. Твоей жизни ничто не будет угрожать. Твое присутствие нужно, лишь затем чтобы войска видели: их повелительница с ними. Она ведет их к победе, как прежде вели свой народ твои предки.

– Но… Зачем… Почему Сиднар?! – пролепетала хани, безуспешно пытаясь отделаться от ощущения захлопнувшейся мышеловки. – Разве мало места в этом мире? Разве Хайярима не слышит своих детей здесь? Боги всегда рядом с теми, кто верен им, где бы они ни находились, – разве нет?

Глаза Каруники нехорошо сузились.

– Этого требует высшая справедливость, – ледяным тоном повторила она. – Все уже решено, хани. Мы долго ждали этой возможности, и сейчас не имеем права отступать.

– Зачем я вам? – Маржана предприняла попытку зайти с другой стороны. – Полуграмотная деревенская девчонка, необразованная, необученная… Вы могли выбрать кого угодно – и ваш избранник был бы лучше меня.

– Ты – наследница по крови, – устало повторила жрица, наверное, в сотый раз. – Пока жив хоть один потомок правителей, богиня не позволит занять престол кому бы то ни было. К тому же она уже выбрала тебя. Такова ее воля. Тебе остается лишь покориться своей судьбе.

– А что если я не соглашусь на коронацию?

Каруника скептически прищурилась.

– Право твое. Попробуй. Только не забудь: ты пришла не одна. Твои друзья в нашем замке, на чужой территории. Стоит нам захотеть – и они станут беспомощнее детей…

Маржана почувствовала, как ногти впиваются в ладонь – свободная рука сжалась в кулак с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Счастье еще, что она не сжала в кулаке "звездочку".

– Вы собираетесь меня шантажировать?!

Жрица смерила взглядом взбешенную хайяри и холодно проронила:

– Мы имеем на это право ради благополучия нашего народа, – она ненадолго замолчала и добавила с видимым удовольствием: – А еще у тебя есть брат, хани. Неопытный и уязвимый.

Вж-ж-жик! Кэй'ли, сверкнув острыми гранями, промелькнула в опасной близости от лица жрицы и вонзилась в деревянную панель на стене.

Каруника даже не вздрогнула, лишь слегка побледнела. Она смотрела на Маржану – и не узнавала ее.

Обычно тихая, послушная девушка сейчас была вне себя. Щеки пылали лихорадочным румянцем, тонкие ноздри гневно раздувались, как у породистого скакуна, а глаза, еще мгновение назад живые, обычные человеческие глаза, казалось, застыли и превратились в две льдинки, настолько колючим, холодным и злым стал взгляд.

Жрица невольно поежилась. Проявления проснувшейся памяти предков ей приходилось наблюдать впервые.

– Не смей. Угрожать. Моему. Брату, – с расстановкой произнесла Маржана, не спуская глаз с Каруники.

Хани говорила тихо, но отчетливо, и Карунике отчего-то почудилось в голосе девушки змеиное шипение. Жрица поспешно прогнала неуместные мысли. Что за вздор?!

Хани еще с минуту сверлила Верховную немигающим взглядом, потом моргнула раз, другой, опустила глаза, вытерла выступившую на лбу испарину и попросила уже нормальным человеческим голосом:

– Уходите. Я устала и хочу отдохнуть.

– Как скажешь, божественная, – учтиво отозвалась жрица.

"Отлично, хани, – довольно подумала она, выходя из покоев наследницы престола. – Вот я и нашла твое слабое место".

Каруника ушла, но жрецы – те остались. И предприняли еще одну попытку склонить хани на свою сторону, убедить ее в необходимости войны.

– Дар, они не понимают меня! – горько всхлипывала Маржана. – Не слышат! Я им говорю: «Я чувствовала боль людей на войне!» А они: «Значит, и враги должны почувствовать то же!» Я им: «Но ведь будут гибнуть невиновные! Они пострадают незаслуженно!» А они: «Это наши предки страдали незаслуженно. Сиднарцы ответят за злодеяния своих отцов!» А я… А они…

Хайяри плакала горько, навзрыд. Наставник хмурился и пытался ее утешить, с трудом подбирая слова. Увы, бессильные.

– Я не понимаю… Почему они стали такими? Хайяры всегда были миролюбивым народом. Они не вели войн, им это было неинтересно, да и вообще противно их природе. Они жили искусством, творчеством, любили окружающий мир. Они ценили свою жизнь и не помышляли о том, чтобы отнять чужую. Почему они стали другими? Что заставило их такизмениться?.. А еще… Еще…

…Когда жрецы ушли, Маржана встала у окна, пытаясь успокоиться и привести мысли в порядок. Ее руки неприятно дрожали, виски покалывали первые иголочки боли. Как всегда бывает после сильного напряжения, хайяри почувствовала себя опустошенной. Напряжение… Опять! Она снова не смогла сдержать себя!

Маржана перевела взгляд в темноту за окном, подсвеченную лунным светом. Как, должно быть, сейчас хорошо на улице, под летними звездами, среди шепчущихся о чем-то деревьев… Хайяри вдруг отчаянно захотелось хоть на миг забыть о том, что произошло, отогнать от себя дурные мысли, раствориться в вечерней тишине, поверить, что не было ничего: ни родства со странными, непонятными хайярами, ни высокого происхождения, ни перемещения по мирам, ни близящейся коронации – ненужной, но неотвратимой… Ничего.

Хайяри распахнула оконные створки, впуская в комнату прохладный ночной воздух. В саду кипела своя ночная жизнь: звонко пели неутомимые сверчки, завели ночную перекличку лягушки – точь-в-точь как их собратья в другом мире.

Легкий ветерок взметнул занавески, прошелся по комнате, игриво коснулся волос хайяри. Ветер пах близкой рекой и полынью. Отчего-то это обстоятельство встревожило хайяри. Она глубоко вздохнула, вбирая в себя горький запах, и уснувшая было память откликнулась, услужливо подбрасывая полустертые картинки чужих воспоминаний…

…Огонь, боль, крики, кровь… Казалось, этому не будет конца. Они покинули свою родину, ушли от одной войны, чтобы ввязаться в другую в чужом мире, под чужим небом.

Местные жители не хотели пускать в свои земли чужаков. Они боялись их, малейшие проявления магии приводили их в ужас. Страшные, перепачканные копотью и землей чужаки, швыряющиеся непонятно откуда берущимся огнем и говорящие на незнакомом наречии, могут быть только демонами, рассудили туземцы. А демонов следует уничтожать. Огнем и мечом.

Хайяры не ждали отпора, они устали от смертей и не хотели убивать. Но, увидев несущуюся на них ораву людей, вооруженных факелами и всеми видами колюще-режущего оружия, дети Хайяримы дрогнули. Чудом спастись, уйти от преследования, пересечь границу миров, чтобы бесславно погибнуть от рук иномирских фанатиков?! Нет! Этому не бывать!

Они пустили в ход все, что могли. Маги-менталы внушали врагам непреодолимый ужас, и те бросали оружие и падали ниц, не смея шевельнуться. Маги-огневики пускали шаровые молнии, выжигающие все живое вокруг. Маги-воздушники лишали противников воздуха. Они не встречали отпора, и это подстегивало их, заставляло продолжать уже не оборону – наступление. Хайярам не удалось отстоять собственное государство – враги были слишком сильны, они блокировали их магию и научились уходить от опасных заклинаний. Но что мог противопоставить им народ, не только слыхом не слыхивавший о магии, но даже не умеющий воевать? Ничего. И ожесточившиеся хайяры будто мстили за себя, за свою страну, за погибших родных и друзей, за тех, кто отдал жизнь, чтобы они спаслись …

Захватчики опомнились несколько дней спустя. На рассвете, когда облаков коснулись первые лучи восходящего солнца. Часы рассвета у хайяров издревле считались священными, более всего подходящими для молитв, богослужений и просто размышлений о вечном. Но на этот раз вместо храма перед ними было поле боя, покрытое телами, насколько хватало глаз, а вместо цветочных лепестков под ногами оказалась земля, темная от крови. Что ж, обстановка и впрямь располагала к философским мыслям…

Продолжать войну не имело смысла. Гораздо важнее было окончательно подчинить себе до смерти перепуганный народ, чтобы у него и мысли не возникло противиться воле хайяров.

Сделать это оказалось несложно. Туземцы, называвшие себя л итами, не владея магией, оказались невероятно восприимчивы к ней. Их было легко подчинить. Хайяры, памятуя о том, что неоспоримой властью обладают лишь боги, внушали мысль о своем божественном происхождении всем, до кого могла дотянуться ментальная магия. По стране разошлись чародеи, обладающие даром внушения. Воздействию подвергались все встреченные ими литы. Тех, чье сознание оказалось устойчивей, убивали на месте. Для закрепления успеха хватило пары тысяч новообращенных. Дальше они все сделали сами: понесли в массы весть о новых богах, сошедших на землю, обращая в свою веру сограждан и подтверждая свои слова мечом. Если сограждане сопротивлялись и обращаться не желали, литы не задумываясь, уничтожали их во славу великих божеств, будь перед ними незнакомцы, давние приятели или члены семьи.

За год население страны бывших земледельцев и скотоводов, а ныне – сплошь фанатиков с горящими глазами, сократилось втрое. Зато хайяры могли больше не опасаться народных восстаний. Они вздохнули спокойно и принялись отстраиваться и обустраиваться на новом месте. Вернее, это литы строили дома для своих божественных правителей и устраивали их быт. Жизнь в роли всемогущих богов определенно нравилась хайярам с каждым днем все больше. В домах литов прочно поселился запах полыни, которую они почитали непременной спутницей беды и смерти. Потери не обошли стороной ни одну семью. Но какое дело богам до печалей простых смертных?..

Из оцепенения Маржану вывел крик ночной птицы, пролетавшей над садом. Хайяри встрепенулась, часто заморгала, приходя в себя, и поняла: если она сейчас же не расскажет кому-нибудь о том, что узнала, эта информация просто-напросто разорвет ее изнутри.

Ближе всего к апартаментам хани была комната графини. Но разбуженная Айна ничего не могла понять из сбивчивых, несвязных восклицаний. Состояние хайяри напугало ее: мертвенно-бледная Маржана с нездорово блестевшими на лице глазами, трясущимися руками и визгливыми истерическими нотками в голосе вызвала бы нервную дрожь у кого угодно. И графиня кинулась за помощью к Дарилену.

Дальнейшее колдун уже знал.

* * *

Утром Маржане пришлось повторить свою историю еще раз – для тех, кто минувшей ночью оставался в своих комнатах.

– Вот нахалы! – высказала свое отношение Заринна, пряча беспокойство за возмущением. – Разве так подданным пристало разговаривать с повелительницей?!

Светомир слушал молча. На его щеках недвусмысленно ходили желваки, а пальцы то и дело хватали несуществующее оружие: рыцарь по рассеянности оставил меч в комнате, но рефлексы никуда не делись.

– Хуже всего то, что они твердо верят в свою правоту и искренне хотят помочь мне избавиться от "заблуждений". Им и в голову не приходит, что они ошибаются!.. Кто-нибудь видит здесь стручковый перец? – перебила вдруг себя Маржана, оглядываясь по сторонам.

Беседа происходила на кухне. Хайяри пребывала в расстроенных чувствах, а от дурного настроения она знала лишь один рецепт: заняться любимым делом.

Кухня во дворце была замечательная: просторная, светлая, со всевозможной утварью, в кладовой хранились все известные (и множество неизвестных) Маржане продукты и приправы – словом, не кухня, а мечта хозяйки. Единственным препятствием на пути хайяри оказалась челядь: повара и поварята никак не могли взять в толк, зачем бы это божественной хани потребовалось готовить себе самой.

Сначала Маржана попробовала договориться с подданными миром. Это оказалось непросто. Означенные подданные оказались весьма чувствительными натурами. Какая-то кухарка, решив, что правительницу не устраивает ее стряпня, взвыла в голос и упала в ноги, умоляя не губить. Повара, здоровые мужики, которым скорее пристало работать грузчиками, бухались на колени. Поварята ничего не понимали, но с перепугу ревели в три ручья, усугубляя панику.

В конце концов Маржане надоело это представление, и она по-простому вытолкала всех взашей, оставшись на кухне в обществе друзей, кастрюль и приправ. Душа ее ликовала.

– Держи, – глазастый сокол первым углядел связку изогнутых острых перцев и протянул Маржане.

В котле над огромных размеров очагом что-то аппетитно скворчало и булькало, распространяя вокруг умопомрачительный аромат.

"Мясо, – определил колдун, с наслаждением втягивая ноздрями запах. – Неужели?.. Откуда?"

– Что это? – спросила вдруг Айна, с подозрением всматриваясь в темный угол у печи. – Слышите? Что-то шуршит…

Компания прислушалась. В наступившей тишине был отчетливо слышен характерный шорох.

– Мышь, наверное, – равнодушно предположила Маржана. – Хотя откуда ей здесь взяться, во дворце-то?..

Хайяри еще не закончила говорить, а графиня уже вскочила с визгом на табурет.

– Ты чего? – немного ошарашено поинтересовалась хани.

Графиня побледнела и выглядела такой испуганной, словно предполагаемая мышь была размером с чудожорицу, не меньше.

– Я… Я мышей боюсь, – с трудом преодолевая страх, призналась Айна. И, подумав, добавила (на тот случай, если кто еще не понял): – Очень.

Маржана хихикнула:

– Чего их бояться? Они же маленькие…

Детство и юность, проведенные в деревне, не позволяли хайяри бояться мышей. Крысы – еще куда ни шло, они крупные и злющие и могут при случае так цапнуть – мало не покажется. Но мыши?.. В деревне их можно было ненавидеть, когда хвостатые зверьки портили запасы, обрекая крестьян на голодную зиму, бояться болезней, которые они разносили, даже любить – находились в деревнях и такие, кто дрессировал мышей и выступал с ними потом на ярмарке, неплохо зарабатывая. Но бояться? Бросьте!

Из угла, опасливо нюхая воздух, выглянула острая мышиная мордочка. Графиня стала еще бледнее – теперь цвет ее лица сравнялся с беленой стеной. Кажется, она была близка к обмороку.

– А вдруг она меня укусит? – прошептала она с трагическим надрывом в голосе.

– Не укусит, – уверенно возразил маг. – Она сама тебя боится.

Графиня кинула быстрый взгляд на мага, но слезать с табурета не торопилась. В боязливость мыши ей не верилось совершенно.

– Не веришь? – насмешливо протянула Маржана. – Смотри!

Хайяри протянула руку к самому мышиному носу. Она рассчитывала, что хвостатая проныра испугается и вернется в теплую норку – но не тут-то было! Мышь и не подумала убегать, только попятилась немного и остановилась, словно в раздумье.

Осмелевшая Маржана протянула руку и осторожно взяла зверька в ладони. Он оказался совсем маленьким – это был мышонок, молодой, пушистый и глупый, только очутившись высоко над землей, он понял, что попался, и забеспокоился. Крошечное сердечко забилось часто-часто, а нос стал двигаться еще быстрее, пытаясь по запаху угадать, куда это угораздило влипнуть его владельца.

– Ему очень страшно, – тихо проговорила Маржана, бережно держа в ладонях крохотный теплый комочек и ласково улыбаясь ему. – Он в первый раз вышел на прогулку без мамы, и теперь ужасно боится нас – таких больших и грозных…

Айна недоверчиво пригляделась к хайяри, села на табурет, неуверенно спустив ноги на пол, потом встала и, чуть помедлив, приблизилась к хайяри, с любопытством разглядывая мышонка. Зверек оказался совсем не страшным, скорее забавным. И он действительно выглядел перепуганным.

– Ты что же, теперь можешь с животными разговаривать? – восхищенно выдохнул Вотий.

– Нет, – растерялась Маржана. И, прислушавшись к себе, медленно произнесла: – Я всего лишь понимаю его чувства. И, кажется, могу передать свои… Успокоить, например, или заставить уйти.

Вотий воззрился на сестру с щенячьим восторгом. Светомир – с легким недоверием.

– Теперь я понимаю, почему хайяры – вегетарианцы, – вполголоса заметила магичка. – Нельзя убить животное, которое само идет к тебе в руки.

Маржана, по-прежнему не отрывая зачарованного взгляда от мышонка, качнула головой:

– Хайяры тоже не понимают животных. У меня это своего рода побочное действие проснувшейся памяти предков. Да и я смогу понять не всех зверей, а лишь тех, что жили рядом с людьми на протяжении хотя бы нескольких поколений… Понять бы еще, откуда я это знаю!

Магичка мгновенно сориентировалась и тут же подсунула хайяри Фтайку:

– Что она сейчас чувствует?

Чувства псинки можно было определить, и не обладая сверхъестественными способностями: весело мотающийся из стороны в сторону хвост и счастливые собачьи глаза говорили сами за себя.

Маржана бережно отпустила мышонка, который тут же юркнул в дыру в половицах, положила ладонь на голову собаки и прикрыла глаза. Мгновение спустя лицо хайяри озарила невольная улыбка.

– Она счастлива. Ее жизнь прекрасна: рядом любимая хозяйка, добрые люди, много вкусной еды и интересных вещей. Ее все устраивает.

Заринна умиленно потрепала Фтайку за ушами, чем вызвала у животины новый прилив радости.

– А Кисс? – встрепенулся Вотий. Его одолевало любопытство. Будь его воля, он бы, кажется, переловил всех зверей в округе, единственно чтобы Маржана смогла рассказать об их чувствах.

"Я тебе и так расскажу, что чувствую, коли будет в том нужда".

– Ой! – Вотий испуганно зажал рот ладошкой и с благоговейным ужасом уставился на кота. Тот сверкнул янтарными глазами из-под полуприкрытых век и снова сделал вид, что спит.

– Неужели он тебе сам ответил? – недоверчиво осведомился маг, переводя взгляд с кота на ученика и обратно.

Вотий нашел в себе силы лишь кивнуть в ответ.

– Ну дела… – растерянно протянул маг. – Обычно Его Величество Кисс редко снисходит до разговоров с кем бы то ни было, кроме меня.

– Со мной он тоже разговаривал, – не преминула похвастать Маржана. Увы, хайяри тут же вспомнила, что предшествовало ее первому и единственному разговору с Киссом, и помрачнела. Воспоминание было, мягко говоря, не из приятных.

Не успели друзья успокоиться после Маржаниной «беседы» с мышью, как в злополучном углу снова что-то подозрительно зашуршало.

– Опять?! – стремительно бледнея, прошептала Айна. Случай с мышонком несколько уменьшил ее боязнь грызунов, но полностью от нее не избавил. – Там снова мышь!

– Они к тебе сейчас табунами повалят, будешь переговоры с мышиными правителями вести, – развеселилась магичка, сочувственно похлопывая Маржану по плечу. – Готова об заклад побиться: хайяры их нарочно не выводят, да еще и прикармливают наверняка – из любви ко всему живому…

Представив "заманчивую" перспективу, Маржана заметно погрустнела.

– Если это и впрямь мышь, то у нее неслабый магический потенциал, – заметил колдун. – И сейчас она пытается что-то наколдовать. Магический фон зашкаливает.

Маржана уже собралась было подойти к источнику звуков и прояснить все на месте, как оттуда опрометью выскочили несколько грызунов (на этот раз Айне удалось сохранить хотя бы видимость самообладания, но ее состояние было близко к предобморочному), а сам закуток у печи наполнился мягким зеленоватым сиянием, которое быстро начало приобретать овальную форму.

– Портал, – констатировал маг. – И кто ж это к нам пожаловал?

Долго гадать не пришлось. Когда портал окончательно оформился, из него выступила высокая человеческая фигура. Миг – и перед друзьями стоял светловолосый голубоглазый человек с морщинками у глаз, выдающими его отнюдь не юношеский возраст.

Колдуну показалось, что он спит или пал жертвой чьего-то хитроумного морока.

Шайнмар?! Здесь?! Откуда?! Маг машинально сжал рукоять меча, не сводя напряженного взгляда с противника. Кем бы он ни был, этот чародей, учеников Дарилена Заозерного ему не получить!

Рыцарь, заметив реакцию мага, положил руку на свой меч и бросил короткий взгляд на хани. Маржана побледнела, ее глаза расширились. Несколько секунд она взирала на Шайнмара с потрясенным видом, а после нерешительно сделала шаг вперед.

– Дядя Винар! – Вотий опомнился первым и с восторженным визгом повис на шее светловолосого. Маржана, словно очнувшись, незамедлительно последовала примеру брата.

Остальным не оставалось ничего другого, кроме как ошеломленно взирать на сцену семейной идиллии.

– Эх ты, егоза, – по-отечески журил "племянницу" Винар-Шайнмар. – Это надо же было решиться: сбежала из родного дома! Я и глазом моргнуть не успел – а тебя уж и след простыл… Да еще и брата с собой прихватила! Разве так я тебя воспитывал, этому учил?

Маржана лишь покаянно вздыхала (что выходило не очень убедительно) и сладко жмурилась от счастья, прижимаясь щекой к дядиной груди. И пусть он не родной ей по крови! Зато он дал им с Вотием столько любви и заботы – не каждый родич смог бы таким похвастать.

– Винар? Или Шайнмар? – негромко поинтересовался колдун, не спеша убирать ладонь с меча.

– Откуда тебе известно это имя? – Винар заметно напрягся и даже, кажется, подобрался, будто изготовился к прыжку.

Маржана недоуменно нахмурилась, переводя взгляд с Дарилена на дядю. Она решительно ничего не понимала.

– Ты сам назвался, – напомнил Дарилен. – Кто же ты? Сколько у тебя имен? Только два? Или с десяток? Зачем ты преследовал нас, если Маржана и Вотий и впрямь твои племянники?

– Преследовал? Вас? Каким образом, позволь узнать? Я, в отличие от тебя, чароплет, лишен магической силы. Ты должен бы это знать. Полагаю, Верховная жрица сообщила вам об этом.

– Ты создавал магическую проекцию, чтобы выйти со мной на связь, ты ухитрился пролезть в мой сон, наемный убийца назвал твое имя… Этого мало? Я запомнил тебя. У меня хорошая память на лица.

– Я не знаю, о чем ты говоришь, колдун, – покачал головой Винар. Или все-таки Шайнмар? – Но одно могу сказать точно: если тебя или твоих спутников кто-то преследовал, я к этому не причастен. Тебя обманули. Кто-то воспользовался моей внешностью и назвался чужим именем… Именем моего брата, погибшего без малого тридцать лет назад. Тебя ввели в заблуждение.

– Шутишь? – фыркнул маг. – Никто не может изменить внешность в проекции. Она отражает своего создателя таким, каков он на самом деле, это ее единственный недостаток. Накинуть морок на проекцию не под силу даже Высшему магу. Если только… – Дарилен внезапно запнулся, обдумал пришедшую в голову мысль, изменился в лице и закончил убитым голосом: – Если только он не хайяр…

Винар смотрел на него с пониманием.

– Ты привык мыслить представлениями о сиднарском магическом искусстве. Не в обиду тебе будет сказано, но у хайяров магия развита куда лучше…

– Какая уж тут обида, – невесело усмехнулся маг. – Я сам болван, выпустил из головы такую возможность. Хотя мог бы подумать: раз мои ученики оказались хайярами, отчего бы не найтись их соотечественникам? Да что там! Я даже не смог вовремя понять, что Вотий – "живущий взаймы"!

– Вотий – кто? – насторожилась Маржана. То, что их преследовал кто-то из хайяров, и этот кто-то был явно недружелюбно настроен, ее не особенно взволновало. Врагом больше, врагом меньше… Но едва речь зашла о младшем брате, хайяри вся обратилась в слух.

Дарилен с неудовольствием понял, что сболтнул лишнего, но отступать было уже поздно.

– Вотий… Э-э-э… А не пойти ли тебе прогуляться? – осторожно предложил он. Еще не хватало рассказывать мальчишке о его особенностях! Последствия этого могут быть… Да какими угодно!

Вотий обиженно насупился.

– Не хочу, я уже нагулялся.

– Значит, иди повторять вчерашние заклинания! – нашелся учитель.

– Я их уже повторил! Утром! – вывернулся мальчишка.

– А ну брысь отсюда! – вмешалась Маржана. – Учитель сказал: "Повторяй заклинания", – значит, иди и повторяй!

Вотий еще немного побурчал, но из кухни убрался. Дарилен привычным жестом зачаровал помещение против подслушивания. Ежу ведь понятно: далеко этот маленький паршивец не уйдет, сделает для вида два шага и примется играть в шпиона. Столь тщательно охраняемая тайна только распалила его любопытство.

– Кто такой живущий взаймы? – повторила Маржана, едва маг завершил волшбу.

Дарилен вздохнул. Он предпочел бы подождать с объяснениями еще хотя бы пару дней, убедиться в своих подозрениях, но раз выбора ему не оставили…

Маг вкратце поведал о своем воспоминании и закончил его объяснением:

– Живущий взаймы – это человек, который должен был умереть, но по каким-то причинам остался жив. Обычно это "отмоленные" дети – их родители так горевали, что сумели разжалобить богов, и те вернули ребенка к жизни. Такие люди почти ничем не отличаются от других. Кроме одного: за жизнь сверх отмеренного срока им приходится расплачиваться. Как правило, именно им выпадает честь (надо заметить, довольно сомнительная) совершать великие дела, государственные перевороты, затевать войны и революции. В разные времена эта особенность считалась то милостью богов, то их же проклятием, то следствием близкого контакта с потусторонними силами. Что это на самом деле, так и осталось невыясненным, но точно известно одно: там, где появляется живущий взаймы, рассчитывать на спокойную, размеренную жизнь не приходится.

– Вот, значит, как, – помолчав, вздохнул Винар. – Бедный ребенок… Разве мало ему досталось от жизни, чтобы выполнить еще какое-то предназначение? Ничем хорошим такие дела не заканчиваются, уж поверьте мне на слово…

– Возможно, я ошибаюсь, – осторожно предположил Дар. – Окончательно определить стихию можно будет лишь после завершения обучения…

Винар покачал головой.

– О нет, ты не ошибаешься. Увы… У хайяров стихию можно определить еще в нежном возрасте. Она проявляется не так ярко, как у взрослых магов, но все же заметно. Ты – их учитель, раз ты определил их стихии сейчас, будь уверен – твои выводы не изменятся с течением времени. Каждый хайяр принадлежит своей стихии от рождения до самой смерти; не он выбирает стихию по вкусу, а наоборот, она – его, и не в наших силах повлиять на этот выбор…

Вечером вернувшемуся на родину Винару предстояло пережить еще один малоприятный разговор. Он был бы рад обойтись при этом без лишних свидетелей, но обретшая дядю Маржана не отставала от него ни на шаг, за ними по пятам следовал и Вотий – а с ним и вся честная компания. Словом, на встречу с Верховной жрицей бывший жрец, а ныне деревенский винодел Винар заявился со свитой, размеры которой сделали бы честь и королю.

– Я хотел просить о милости, Верховная, – скрывая неловкость, кашлянул Винар, когда было покончено с традиционными приветствиями и изъявлениями радости от встречи.

Он склонился перед жрицей в низком поклоне. Каруника благосклонно взирала на согбенную фигуру, но выражение ее глаз… Она будто знала, о чем хочет поговорить с ней бывший жрец, и уже приготовила ответ, но не захотела торопить события.

Между тем Винар продолжал:

– Мои дети остались там, в Сиднаре, и я бы хотел… Если это возможно…

Каруника окинула фигуру бывшего жреца внимательным взглядом. Ее светлые глаза, не выражали ничего, они были непроницаемы, словно драгоценные камни – прекрасные и бездушные.

– Насколько мне известно, твои дети – не хайяры, Винар. Ведь твоей женой была обычная женщина, даже не магичка?

Бывший жрец утвердительно наклонил голову. Он уже понял, к чему ведет Верховная, и теперь пытался скрыть отчаяние и обиду.

– Что с того, что они – не хайяры?! – возмутилась Маржана. В отличие от дяди, она еще не научилась молча сносить поражения. – Они – мои родственники, кем бы они ни были!

Каруника усмехнулась своей коронной усмешкой – неприятно-самодовольной, немного снисходительной, подчеркивающей превосходство ее обладательницы над простыми смертными. Специально она тренировалась, что ли?

– Твой родственник – Вотий, хани, и только он. Кроме него, у тебя нет родных. Ни в этом мире, ни в любом другом. Те, кого ты называешь родственниками, – всего лишь мелкие паразиты, охочие до чужих денег и власти. Придется с этим смириться, божественная. Правители редко могут похвастать большим дружным семейством.

Щеки Маржаны вспыхнули алыми пятнами, глаза нехорошо сузились. Кем бы она ни была, высокородной хайялинской хани или обычной сиднарской девчонкой, подобного отношения к своей семье она не терпела и не прощала.