Текст книги "Лоза Шерена (СИ)"

Автор книги: Анна Алмазная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)

Глава одиннадцатая. Алкадий.

    Арис бежал по парковой дорожке. Впереди, за несколько шагов, загорались фонарики, крася снег золотыми искорками, и вновь гасли за спиной, погружая сад в ночную тишину.

    "Рэми, не делай глупостей, – начал ныть пегас. – Поговори с хранительницей."

    "Ты ничего не забыл? – зло ответил Рэми. – Не я начал эту игру, а твоя распрекрасная хранительница. Она ведь из Виссавии, не так ли? И ты – тоже. А я... я, придурок, который не должен об этом догадываться. Как и о том, кто пытался убить меня и мою семью".

    "Рэми!"

    "Удар шел с Виссавии! И пока я не выясню, в чем дело, моей ноги в клане не будет! Откуда мне знать, что вы не попробуете снова? Что не закончите то, что начали много лет назад?"

    "Рэми! Ты ошибаешься, хранительница никогда..."

    "Я сказал!"

    Рэми знал, что хотел сказать пегас. Он и сам всей душой желал довериться и хранительнице, и Виссавии, но слова Эдлая не давали...

    В тот день, тщетно пытаясь поговорить с матерью и Лией, Рэми даже не надеялся, что его выпустят из замка. Но стоило ему произнести заветные слова, как он оказался в парке, не очень изящно плюхнувшись в сугроб. Однако возвращаться в душный, похожий на золотую клетку, замок Рэми тоже не очень-то спешил. Он, вовсе не желая простудится, заказал у замка плащ и закутался в пахнущую травами теплую ткань.

    – Хорошо начинаешь день, – произнес за его спиной холодный голос. – Сначала обморок на глазах у всего двора, теперь полет в сугроб. Чем еще удивишь, Рэми?

    – Пройдите-ка мимо, архан, – огрызнулся Рэми, увидев стоявшего в двух шагах Эдлая. Впрочем, архан был в чем-то прав – за сегодняшний день Рэми несколько раз отличился не лучшим образом.

    – Надо же, как заговорил, – усмехнулся Эдлай, снимая с правой руки кожаную перчатку. – Не помнишь, кем был все эти годы?

    – Не важно, кем я был, – зло возразил Рэми. – Важно, кем я стал. И я вам не давал права, архан, называть меня на "ты".

    – Простите, не хотел вас задеть, – иронично ответил Эдлай, подавая Рэми руку и помогая выйти из сугроба на тропинку. – Перестаньте дуться, как девица. Я не враг. Показать вам знаменитые галереи замка?

    Рэми кивнул. Эдлай положил ему руку на плечо и произнес несколько слов. Вспыхнуло в воздухе синим заклинание, мелькнул вокруг снег, закружившись в бешенном танце, полоснул по глазам яркий свет, а когда ошеломленный Рэми очнулся, они уже оказались на выложенной мрамором узкой дорожке, по обеим сторонам которой стояли белоснежные статуи, а за статуями простирался спящий под снегом парк.

    – Путь правды, – протянул Эдлай, убирая руку с плеча Рэми. – Когда магия родов не была так совершенна, мимо этих статуй проводили архана в день его совершеннолетия. В двадцать один год. Именно тогда проявляется умственная зрелость, достичь которой раньше очень сложно.

    Эдлай пошел вперед, по дорожке между статуями. Рэми ничего не оставалось, как последовать за ним. Тщательно очищенный от снега, гладкий мрамор оказался неожиданно скользким и Рэми поскользнулся, чуть не упав, но тотчас же поспешно выпрямился, надеясь, что Эдлай ничего не заметил.

    – Вы намекаете на меня? – зло спросил он. Злился Рэми скорее не на Эдлая, а на себя, любимого. Зачем он вообще согласился на этот глупый разговор?

    – Увольте, Рэми. Не на вас.

    – Тогда к чему эта аллея? Проверяете меня? Не верите в то, что я такой же архан, как и вы?

    Одна из статуй проводила Рэми взглядом, склонившись вдруг в поклоне. Рэми вздрогнул.

    – Ну что вы! – усмехнулся Эдлай. – Иначе я бы вас не привел на дорогу правды. Иначе мы были бы уже мертвы... Оба! Я не сомневаюсь, что вы сын Арама. И не моя вина, что наши дороги скрестились так... неожиданно...

    – Была бы ваша воля, и я был бы мертв.

    – Были бы вы на моем месте, – парировал Эдлай, внезапно оборачиваясь и заглядывая Рэми в глаза, – и я был бы мертв. Такова наша жизнь – все мы играем свои роли, и трудно от этих ролей отказаться... Даже если мы этого хотим. У вас свои секреты, у меня свои. У вас свои маски – у меня свои. Давайте не будем мерятся нашими ношами, а просто поговорим.

    Рэми отвел взгляд на заснеженный парк. Со стоявших у дорожки деревьев срывались капли, бороздили дорожки на плечах статуй, стекали по их щекам, как слезы, и падали, разбиваясь на дорожку.

    Рэми уже не удивлялся, что Эдлай является любимым советником Деммида. Он умел был чарующим... когда хотел.

    – Не знаю, догадываетесь ли вы, Рэми, – сказал Эдлай, делая шаг вперед и этим приглашая собеседника продолжить движение, – что даже теперь вам не видать Аланны.

    – Время покажет.

    – Время – наш враг, Рэми. И гораздо больший, чем вы думаете. Не согласны со мной? Ну да, как же я не догадался, вы столь же упрямы, как и ваш отец!

    – Моего отца вы тоже ненавидели?

    – Я? – искренне удивился Эдлай. – Позвольте не согласиться... Хочу вам показать это.

    Рэми покосился на раскрытую ладонь Эдлая и взял предложенную застежку в виде серебряного барса, овившегося клубком вокруг чистого, прозрачного камня.

    – Алмаз, – сказал Эдлай. – Фамильная вещичка, но дорога мне она вовсе не за ее стоимости, не из-за древности. Даже не из-за принадлежности многим поколениям. И поверьте мне, я не склонен к воровству – вещичку эту я получил в подарок от лучшего друга. От вашего отца.

    Рэми вздохнул, сжимая ладонь.

    – Странно это, правда? Я – ваш враг, и в то же время – я воспитал вашего брата. Думаете это было легко? Ошибаетесь. Ваш брат – сын ларийцев, человек, который нечаянно стал главой рода. И для которого я этот род берег много лет. Ради вашего отца. Ради его памяти... и ради того времени, когда мы были врагами.

    Рэми вздрогнул, сжав губы, но промолчал, слушая дальше.

    – Знаете, как началась наша вражда? С улыбки вашей матери. Удивляетесь, Рэми? Удивляетесь, что и я способен на любовь? – Рэми покачал головой. – Иногда я и сам удивляюсь. Знаете, как вражда та закончилась? В одно мгновение. Когда ваш отец спас мне жизнь. Такое не забывают. Такое не может разрушить даже страсть к женщине... тем более, что страсть прошла, а вот мужская дружба, она ведь сильнее. Вы вернете мне застежку? Она мне очень дорога... Как память...

    Рэми отдал застежку, и, прикусив губу, продолжил путь по дороге правды. Слишком живые статуи, капающие на дорожку капли, застывшая, прозрачная красота леса и арка, которой внезапно закончилась дорога. И только сейчас Рэми поверил до конца, что он в самом деле архан и брат Армана.

    Остановившись, он обернулся. Казалось ему, что там, в начале дорожки, осталась его прежняя, в меру спокойная жизнь, а здесь – начались стремительные перемены. Именно здесь, на небольшой площадке, выложенной тем же мрамором, с фонтаном посредине, окруженной полуокруглым озерком.

    – Красиво... тихо, – прошептал Эдлай. – Мы часто здесь бывали с вашим отцом, Рэми. И теперь я хочу серьезно поговорить с сыном моего умершего друга. Сказать по правде, вообще-то я не считаюсь с чувствами других, но с вами я должен объясниться. Пройдемте...

    Они подошли к бордюру, окружавшему площадку, и Рэми уставился в черную воду, которую взбивали лапами плывущие к ним утки.

    – Вы так легко записали меня во враги, – продолжал

    Эдлай, – хотя это не совсем так. Верьте мне, я не хотел вам зла. Помните, что я защищал свою невинную воспитанницу от рожанина, не нападал на сына Арама. И, главное, не я был зачинщиком того выплеска магии, что чуть было не погубил вашу семью.

    – Какой магии? – переспросил Рэми. – Говорите яснее.

    – Вы не удивились, что вас никто не искал? – спросил Эдлай, вытягивая из поясной сумки кусок хлеба. Он оторвал половину, отдал ее удивленному Рэми. А потом начал оскубывать от своего куска небольшие крошки и кидать их уткам.

    – Ни вашу мать, ни сестру. Если бы я знал, что вы живы... достал бы вас из-под земли. Да и не один я. Клан Армана слишком влиятелен и в Кассии, и в Ларии, чтобы допустить пропажи сводного брата своего главы.

    Утки подплыли ближе, вылавливая из темной воды светлые кусочки хлеба. И Рэми, чтобы чем-то занять руки, подобно Эдлаю начал кормить просительно крякающих птиц. Но пока пальцы были заняты краюхой, сам он внимательно слушал архана.

    – Вам было четыре года, вашей сестре всего два, когда замок Арама... превратился в серое озеро, погребая в себе всех, кто был тогда в здании. Двор, слуг, жену Арама с двумя детьми. Если вы когда-нибудь решитесь, я отвезу вас на то место. По моему приказу над озером поставили плиту, а на ней – памятник. Но теперь это уже не важно...

    – Сколько слуг там погибло?

    – Около двадцати. Тел мы не нашли... Это было невозможно. О, Рэми, вижу по вашим глазам, что вы жалеете тех людей.

    – А если и так! – вскрикнул Рэми.

    – А если так, то зря! – заметил Эдлай, бросив уткам последний кусок и отряхивая с перчаток крошки. – Для меня в этом замке было лишь четыре важных человека – семья Алана. Арман чудом остался жив, и я взялся за его воспитание, как до этого я брался за воспитание вас, мой друг. И верьте мне, я жалел и не раз, что отпустил Астрид в тот проклятый замок. Вы не понимаете, Рэми.

    – Ну так объясните!

    – Я не знаю, почему Астрид решила тогда исчезнуть. Но не от меня она пряталась. Даю слово архана.

    Рэми промолчал, разминая оставшийся кусок хлеба в крошки и кидая их уткам. Слово архана в Кассии было свято и тех, кто его нарушил, карали сами боги. Эдлай не врал.

    – Дайте мне слово, – сказал Рэми, посмотрев на Эдлая, – что вы не знаете имени виновника.

    – Не могу, – неожиданно мягко ответил архан.

    – А что можете?

    – Сказать, что удар шел с Виссавии. Даю вам другое мое слово, что это чистая правда.

    – С клана целителей? – воскликнул Рэми. – Но какое отношение я имею к Виссавии?

    – Вы не знаете? – искренне удивился Эдлай. – Вы действительно не знаете? Но я не буду тем, кто вам откроет и эту тайну, простите уж, Рэми. Если повелитель этого не сделал, то и я не имею права. Скажу лишь, что ваша мать из Виссавии, мало того – из семьи вождя. Я все сказал. На этом позвольте, мой друг, считать разговор законченным.

    Рэми задумчиво кивнул, переваривая услышанное. А когда очнулся от размышлений, то Эдлая уже не было, а он остался один на площадке. Крякали где-то вдалеке утки, вылавливая из воды остатки крошек, капало с сосулек, журчало в фонтане и медленно, очень медленно возвращался Рэми в реальность.

    Эдлай прав. Не может быть неправым. Мать всегда ненавидела виссавийцев, всегда предостерегала против них и Рэми, и Лию. Но никогда и слова плохого не сказала о Эдлае.

    Рэми резко развернулся и приказал замку перенести себя в свои покои. Он больше не хотел любоваться на природу, ему надо было подумать и собрать воедино все мысли. А вечером, когда зашло солнце, он уже знал, что делать.

    Погрузившись в размышления, Рэми и не заметил, как пегас вбежал в город, как они миновали тесно поставленные, еще спящие лавки, как проплыл рядом храм, в котором служители только-только начинали зажигать горько чадящие лампады, как Арис остановился у входа в таверну, и кто-то тихо поинтересовался:

    – Войдете внутрь?

    – А? – переспросил Рэми, кинул мальчику-прислужнику монетку и мысленно обратился к пегасу:

    "Кажется, я тебе загонял? Прости."

    "Да не за что... иногда это даже приятно – пробежаться по спящему кассийскому городу. Да и встретиться с тобой я всегда рад. Я ведь соскучиться успел, хозяин. А ты все не зовешь, да не зовешь..."

    Соскучился... Рэми позволил мальчишке увести пегаса, криво усмехнулся, закрыл верхнюю часть лица маской, натянул капюшон пониже и вошел в небольшой, пока еще полупустой общий зал.

    Пахнуло свежей выпечкой, копченостями и чем-то горелым, отчего в горле сразу запершило.

    Рэми снял перчатки, разминая озябшие пальцы, огляделся, выискивая взглядом знакомую фигуру.

    Подкатился к Рэми круглый, похожий на снеговика хозяин, улыбнулся сладко, показывая не очень здоровые зубы, когда в его лапу опустилась круглая, сверкающая монетка: уж денег-то теперь у Рэми было предостаточно. Стоило ему только утром попросить у духа замка, как на столе появился увесистый мешочек, а внутри столько, что Рэми в его прежней жизни на год хватило бы.

    – Прошу к огню, архан! – заискивающе шептал хозяин. – Принести чего-нибудь разогревающего?

    Рэми не ответил, наслаждаясь теплом. Взгляд его скользнул по плотно поставленным столикам, выхватил знакомую фигуру, остановившись на закутанным в синее виссавийце.

    – Колбасок, супа! – приказал Рэми, направляясь к Элану. – Вина со специями.

    Снимать плаща Рэми не спешил. Хоть в зале и казалось тепло после холодного зимнего воздуха, но на самом деле так не было. Едва-едва теплился огонь в камине, дышал на руки кутавшийся в плащ мальчишка-рожанин, слегка покачивались из-за сквозняка засаленные занавеси на окнах.

    Рэми подошел к столику целителя и бросил на него перчатки.

    И опять не увидел лица виссавийца – вуаль лежала на столе чуть слева от Элана, но лицо мага закрывала синяя дымка, оставляя открытыми только глаза. Как часто у виссавийцев, черные. Но как только у некоторых – с легким синим отливом.

    – Меня ждете?

    – К чему скрытность? – иронично ответил Элан, попивая теплое молоко. – Не доверяете?

    – Вы не лучше, – парировал Рэми, усаживаясь напротив.

    Рожанин у камина вдруг скинул на плечи капюшон, и из-под него выглянуло веснушчатое молодое лицо. Почти мальчишка, подумалось Рэми, да ведь и он не намного старше. Так почему чувствует себя стариком?

    – Есть разница между "иногда" и "всегда", молодой человек, – усмехнулся Элан. – Однако вернемся к нашим баранам. О чем вы желали со мной поговорить?

    – О шантаже, например.

    Рука виссавийца дрогнула, и Рэми услышал, как ударила на зубам Элана кружка. Наверное, маг скривился, наверное, слизнул с губы молоко, наверное... но из-за магической вуали и не разглядишь. Вновь вспомнился рассказ Урия, что виссавийцы красивы, да и мать Рэми, если она виссавийка – красива. К чему тогда скрываться под этими тряпками? Плодить сплетни?

    – Девочка имеет длинный язык, – голос Элана был приглушенным, тихим. – Надеюсь, она сдержала слово...

    – Не волнуйтесь, сдержала, – задумчиво ответил Рэми, взял из стоящей перед виссавийцем вазы яблоко. Элан, как и все а его народе, не жаловал мяса, а ел только фрукты и овощи. – О шантаже я знаю, но чем вас шантажируют – нет.

    – Хвала Виссавии! – выдохнул Элан. – Оказаться между вами и Эдлаем – неприятно, знаете ли.

    – Но я не за этим пришел, Элан, – яблоко оказалось твердым и кислым на вкус. – Хочу вам что-то объяснить...

    – Я вас слушаю, – взгляд виссавийца стал заинтересованным. Некоторое время они молчали, пока худая, бесцветная служанка смахнула тряпкой со стола крошки и поставила перед Рэми чашку супа и кусок хлеба.

    – Аланна – внебрачная дочь повелителя Кассии. Вы – виссавиец. И отличная партия для принцессы...

16.

    – Спасибо.

    Мальчишка у огня зябко дернулся, кутаясь в не потертый плащ.

    – Не благодарите. Как вы думаете, почему Эдлай так сильно желает держать под контролем зятя повелителя? И чем это может попахивать?

    – Не дурак, куда клоните – понимаю, – виссавиец вновь замолчал, пока хозяин собственноручно ставил перед Рэми чашу с вином и копченные колбаски. – Спасибо что предупредили.

    Рэми, принялся за колбаски.

    – Но вам-то это зачем? – поинтересовался вдруг Элан.

    – Вы задаете слишком много вопросов.

    – Пока это первый.

    Та же блеклая девушка принесла печенные яблоки, и настала очередь Элана приняться за еду. Рэми же откинулся на спинку скамьи, выпил немного подогретого вина, и заметил:

    – Игра эта серьезнее, чем вы, я и Аланна. И я хочу немного вам подыграть...

    – Я слушаю.

    – Дайте мне слово, что вам не нужны ни Аланна, ни трон Кассии. Слово мага.

    – Клянусь, – без малейшего сомнения ответил Элан. – Избавлюсь от власти Эдлая и немедленно разорву помолвку. Никто мне не помешает. Но... если Аланна – принцесса, то и вам ее не видать.

    – Это моя забота.

    – Ребенок тоже был ваш?

    Рэми вздрогнул и заставил не дрожать державшую чашу ладонь. Усилием воли убил колыхавшийся внутри гнев и через мгновение смог выдавить, почти спокойно и даже холодно:

    – Вы убили его?

    – Не вмешался, – поправил виссавиец. – По приказу...

    – ...хранительницы.

    – Слишком многое знаете о Виссавии, – сузил глаза Элан.

    – Мы пришли не за этим.

    – О да, не за этим. Продолжайте. Еще что-то?

    – Дайте слово, что не станете выяснять, кто я.

    – Даю. Хоть не понимаю. Чем я могу вам угрожать? Боитесь, что я женюсь на вашей любовнице? Ради богов, вы же неглупый человек и все понимаете... Впрочем, не отвечайте. Это не важно. Если вам так охота хранить тайну, так я ж и не против.

    – Расскажу вам что-то об Эдлае. Может, это поможет вам защитить себя.

    Рэми начал рассказывать, а рассказывая, все более понимал, что поступает правильно, и все более замечал, как глаза Элана медленно меняют оттенок с холодного на внимательно-потрясенный. Попал. Вопрос только – куда?

    В тот летний день на улице шел дождь. Рэми вошел в затемненную конюшню, подошел к Демону, коню Эдлая, погладил черную, как вороненое крыло, шею и огляделся в поисках Самала. Но конюха не было, и Рэми уже хотел развернуться, как вдруг заменил тень в углу стойла...

    – Самал? – спросил он.

    Это не был Самал, а всего лишь один из младших конюхов, чуть старше Рэми. Всегда гордый и напыщенный, любимец замковых служанок, теперь он казался напуганным, беспомощным, вжимался в дощатую стену стойла, волнуя и без того неспокойного Демона.

    – Они ушли? – выдавил юноша.

    – Кто они? – непонимающе переспросил Рэми, и конюх схватил его за руку, заставляя пригнуться, сесть рядом.

    – Эдлай... и тот маг. И не архан, вовсе, – жарко шептал конюх. – Он странный. Никогда таких не видел. И страшный. Глаза разные, выпученные, как у рыбы. И говорит медленно, слова растягивает, но какие слова! Рэми, я будто смерти в глаза смотрел, понимаешь... Есть тайны, которых лучше не знать. Эту лучше не знать! И лоза... лоза с шипами! Это страшно, страшно!

    – Ты горишь! – спохватился Рэми. – Бред это, понимаешь! Счас целителей позовем и все забудешь.

    – Не уходи! Выслушай, потом поздно будет. Шипы, они впивались в кожу Эдлая... Рэми, как он кричал! Ты бы знал, как он кричал!

    – Архан мертв? – переспросил Рэми.

    – Жив... Рэми... маг отпустил... – Рэми мало что разбирал в бреде конюха, но тот продолжал шептать. Будто от того выдавливал из себя увиденное. – Сказал, что счастье Эдлая – Кассия его не интересует. Но архан отдаст долг, либо умрет...

    – Что он попросил?

    – Жерла...

    Сказал и упал в обморок. Рэми выбежал из конюшен, за помощью, а на следующий день виссавийцы откачали конюха. Но вернули ему тело, не душу. Несколько дней больной молчал. Бледнел, хирел, а на третий – пропал.

    Спустя седмицу стоял ошеломленный Рэми под дубом и смотрел, как ветер бьет смутно знакомым, изрядно потрепанным вороньем телом о толстый ствол.

    И лишь через некоторое время решился он перерезать веревку.

    Рэми рассказал, а виссавиец некоторое время сидел неподвижно, и руки его, сжимавшие чашу, ощутимо тряслись.

    – Знал я, что он не успокоится. Знал я, сначала связь с Шереном, теперь и это! – шептал Элан. – Все твари мало... и некому теперь остановить...

    Потом вдруг спохватился, быстро успокоился и уже гораздо более холоднее поблагодарил:

    – Спасибо. Это все?

    – Последний вопрос. Кто для вождя Астрид?

    – Старшая сестра, – нахмурился Элан. – Что за дело вам, молодой человек, до семьи вождя?

    – Спасибо, – почувствовал, что холодеет, Рэми и хотел встать, но рука Элана схватила его за запястье, заставила сесть на место.

    – Ответьте!

    – Вы дали мне слово!

    – Заставляете меня жалеть... – сверкнул глазами Элан, отпуская Рэми. – А вы, оказывается, маг. И очень сильный. Идите, молодой человек. Только помните, некоторыми знаниями лучше делиться сразу. Потом может быть поздно.

    Рэми вышел из таверны, стянул с себя пропотевшую маску, вдохнул полной грудью свежий воздух и, ловко вскочив на Ариса, скрылся в лабиринтах узких улиц.

    "Нет за нами слежки?" – спросил он пегаса.

    "Нет, – мрачно ответил Арис. – Но мне не нравится настроение виссавийца."

    "Ты читал его мысли?"

    "Не осмелился бы, такой может и почуять. Но гнев уловил... И смятение. Твой виссавиец что-то натворил, и это "что-то" страшно его гнетет."

    "Мне все равно, – заметил Рэми. – Чем бы не шантажировал архан Элана, это не мое дело."

    "Так ли?"

    К тому времени мороз спал. Спешили по своим делам ремесленники, домохозяйки, гонцы, слуги, мелкие торговцы. Миновав людные кварталы, Рэми повернул на знакомую до боли улочку, и, соскочив с пегаса, осторожно постучал в дверь.

    Когда Рэми вышел от Гаарса, было далеко за полдень. Впрочем, ничего нового наемник не сказал. Бранше, которого Рэми понимал все меньше и меньше, и в самом деле поговорил с Арамом, виссавиец, в свою очередь, сходил к главе цеха... и наемники дали слово, что никогда больше не тронут ни Мираниса, ни Армана.

    "Срежем путь?" – перебил его мысли Арис, с трудом пробирающийся сквозь озлобленную холодом толпу.

    "Как знаешь", – равнодушно ответил Рэми, и пегас свернул в узкий, заброшенный мусором переулок. Хрустели под копытами гнилые овощи, разбивалась корка на грязевых лужах, украшали трещины "слепые" стены домов. Нищета пахнула в лицо, выпрыгнула из-под копыт испуганной крысой, ударила вонью, заставив Рэми поднести к носу снятую с руки перчатку. Он уже и забыл, что какими бывают городские кварталы. Наверное, слишком быстро забыл – хорошая жизнь, она быстро заставляет к себе привыкнуть.

    – Архан! – Рэми не сразу понял, что обращались к нему. – Прошу вас, архан.

    Обернувшись, он увидел знакомое веснушчатое лицо мальчишки, что сидел тогда в таверне. И не успел удивиться, как тонкие пальцы схватили повод Ариса и хриплый, явно простуженный голос прошептал:

    – Я впервые в этом городе и, кажется, заблудился. Помогите мне найти дорогу.

    – Зависит, куда вы хотите попасть, – осторожно улыбнулся Рэми.

    – В квартал ремесленников, архан. Я кузнец. Хотите посмотреть на мою работу? – не успел Рэми и слова сказать, как мальчишка достал браслет и ловким движением одел его на запястье Рэми. Потемнело перед глазами, накатилась слабость, и Рэми свалился с пегаса на услужливо подставленные руки мага.

    Но Рэми оказался слишком тяжелым, и мальчишка покачнулся, не в силах его удержать. Рэми тяжело упал на землю, да так неловко, что почувствовал, как нечто острое вошло ему в бок, разрывая мышцы.

    – Гвоздь! И как он тут оказался-то... Только этого мне не хватало, – явно испугался мальчишка, осторожно переворачивая Рэми на спину и осматривая рану. Арис все так же стоял рядом не двигаясь. Краем глаза видел Рэми, опутывающие пегаса серебристые нити и искренне жалел друга – и из него сделал куклу веснушчатый маг. Огромным усилием воли Рэми преодолел власть браслета и осторожно, одну за другой разорвал связывающие пегаса путы. Уж если умирать, то в одиночестве.

    "Не поможешь мне. Лети. Приказываю!"

    Арис неуверенно посмотрел на Рэми, а потом вдруг исчез, оставив мальчишку в недоумении:

    – Но ты у меня никуда не исчезнешь, – сказал вдруг он.

    Рэми знал, что не исчезнет: на нечто большее, чем освобождение пегаса, сил ему не хватало. Он мог лишь стонать, когда его тащили в черное жерло магического перехода, чтобы перенести из вонючего квартала в пыльную, небольшую комнату, наверняка какой-то подвал.

    Потом мальчишка зажег светильник, еще раз осмотрел рану и пробормотал:

    – Тебе бы только денек пожить... пока учитель придет. А там уже и так будет все равно.

    Рану прожгло магией, на глазах выступили невольные слезы: проклятый браслет даже на стон не дал разрешения. На помощь Рэми пришло беспамятство.

    Очнулся Рэми в полной темноте, все так же не в силах даже пошевелиться. Обнаженный до пояса, лежал он на чем-то твердом. Бок горел болью, однако боль была терпима из-за вызванного магией отупения, но именно она говорила Рэми, что он еще жив. Впрочем, последнее могло быть не очень радостной новостью: Рэми помнил о том «учителе», что должен был прийти, и не очень-то радовался своему спасению. Иногда лучше умереть сразу.

    Через некоторое время он смог слышать и звуки. Дом был старым: чуть слышно поскрипывал, постукивал, как бы жалуясь на свою немощность. Где-то наверху изредка раздавались чуть слышимые шаги и далекий лай собаки, перешедший в протяжный, горестный вой. По кому это, интересно, тварь убивается? Уж не по Рэми ли?

    Скрипнул вдруг засов, жалобно заплакали под чьими-то ногами ступеньки, все ярче становился вокруг желтый свет. Рэми увидел выступившие из темноты, потемневшие от времени балки потолка, старую, запылившуюся и покинутую пауком паутину, что упрямо цеплялась за едва видные в потолке трещины, и слегка раскачивалась, движимая неуловимым потоком сквозняка.

    Помещение, где они находились, и в самом деле смахивало на подвал, было пустым и небольшим – шагов на четыре шириной. В центре его стоял высокий стол, на котором лежал Рэми, рядом другой – поменьше, с наполненной яблоками вазой.

    – Очнулся, – веснушчатый мальчишка успел переодеться в добротную, вышитую по вороту тунику, гладко зачесал взъерошенные волосы и даже изволил умыться. Наверняка, гостей ждал. Наверняка, этого "учителя". – Хорошо. Возможно, все же доживешь, и меня не будут наказывать.

    Что за дело Рэми до чьего-то наказания? Он попытался сказать это вслух, но губы, как и все тело, не слушались. Впрочем... чего тут говорить, и так все понятно.

    Мальчишка-маг поставил на второй столик лампу, перевернул Рэми на живот – неудобно же! – достал из кармана берестяную коробочку, смазал рану неприятно пахнущей мазью:

    – Ты на меня не злись, архан, это я не со зла... – Кому от того легче, что он не со зла? – Жалко мне тебя, мне их всех немного жалко. Но учитель говорит, что мир жесток. Каждый в нем либо жертва, либо охотник. Ты вот попал, увы в жертвы. Потому тебя и съедят...

    Рэми сглотнул, не в силах сдержать дрожь. Проклятое тело живет своей жизнью, не повинуясь разуму, оттого не в силах Рэми скрыть ни испуга, ни слабости.

    – Боишься? Я бы тоже боялся, – Рэми вновь перевернули на спину. Бок одеревенел, но боли больше не было.

    Мальчишка-маг провел пальцами по татуировке Рэми, заставляя запястья полыхнуть огнем.

    – Архан, – протянул завистливо мальчишка. – Таким как ты – почет и повиновение. Вот и глаза у тебя дерзкие, гордые – можешь себе позволить быть гордым. Сразу видно... высокорожденный. Такие как я только подчиняются.

    Рэми лишь раздраженно моргнул. Ошибаешься, мальчишка, очень ошибаешься. Или, скорее, хочешь ошибаться, оправдываешь себя. А можно ли такое оправдать? Будто повторяя его мысли, сказал кто-то третий:

    – Думаешь, поэтому имеешь право убивать?

    Рэми сначала подумал, что это и есть тот самый учитель, но по ошеломленным глазам мальчишки понял, что ошибся. А маг этот, оказывается, еще и трус. Дрожит как осиный лист, хотя невидимый Рэми пришелец пока нападать не спешит.

    – Ты кто? – прохрипел мальчик.

    – Я друг того юноши, что ты затащил в подвал несколько дней назад. Надо было меньше меня злить, упырь. Бросил его на помойке, как последнего ублюдка? Даже на уважение к жертве у тебя ума не хватило! Так нравится вкус чужой магии? Так испробуй, моей, отродье!

    Удар, хруст костей, пряный аромат чужой силы, что пьянит получше крепкого вина.

    – Мой учитель тебя убьет... – простонал мальчишка. – Он вас всех сильнее. От тебя мокрого места не останется, тварь!

    – Думаешь? – усмехнулся маг. – Может, и не останется. Но тебе ведь легче не станет. Хотя у кого есть повод поважнее тебя убить, не так ли? Я вам помогу, архан.

    Прикоснулись к запястью чужие пальцы, щелкнула застежка, с глухим стуком упал проклятый браслет на землю, а Рэми почувствовал, что наконец-то может двигаться. Медленно, еще не веря своему счастью, сел он на столе, разминая занывшие во время бездействия мышцы. Хотел было показать мальчишке-магу, что такое настоящая боль, но тут встретил ошеломленный, беспомощный взгляд своего спасителя.

    – Смотрите на меня, как девушка на возлюбленного, – пробормотал раздраженно Рэми. Черноглазый незнакомец вздрогнул, словно ударили его, и покраснел, опустив взгляд.

    Рэми некогда было удивляться. Мелькнуло что-то у лестницы, веснушчатый мальчишка выхватил из-за пояса кинжал и бросился на все так же ошеломленно застывшего мага. Рэми отшвырнул от себя замешкавшегося спасителя, бросился наперерез мальчишке, схватил его за руку с ножом и тотчас сам застонал, чуть было не свалившись на землю. Полыхнуло огнем рана, залила глаза кровь, и недавно спавшее внутри синее море вдруг ощетинилось волнами.

    Мальчишка времени не терял, ударил Рэми кулаком в живот, потянулся за лежавшим на полу браслетом. Упругая волна, поднявшись над спокойной синей гладью, вдруг спружинила, вырвавшись наружу.

    Рэми отшвырнуло на стол. На мгновение он потерял сознание, а когда очнулся, черноглазый маг помог ему сесть и уверенно прошептал:

    – Пора убираться. Если мальчишка прав, и его учитель силен, то моих сил может не хватить, а вы слишком слабы.

    – Где он?

    Маг ничего не ответил, впрочем, Рэми и сам видел: мальчишка, или то, что от него осталось, лежал у лестницы с разбитой головой, окрасив все вокруг начавшей темнеть кровью. Рэми отвел взгляд, удержав порыв к рвоте.

    – Это я сделал? – прошептал он.

    – И что? – холодно ответил маг.

    – Я не хотел. Моя сила... она сама.

    – Нам надо уходить, архан, – настойчиво повторил маг.

    – Недавно ты хотел остаться и отомстить, – Рэми начинал раздражаться.

    – Раньше у меня не было вас, архан, – ответил маг. – Теперь моя обязанность позаботиться о вашей безопасности.

    Рэми удивленно посмотрел на незнакомца. Молодой тот еще совсем, чуть младше Рэми. И рожанин. И маг. И защитничек, да вот только кто ж его просил!

    – Арман меня не простит, – сказал маг, не выдержав внимательного взгляда Рэми. Сказал, а глаза его говорили иное: "Я сам себя не прощу". Рэми вздрогнул, услышав имя брата, а настойчивый незнакомец уже кутал его в плащ и открывал переход.