Текст книги "Лоза Шерена (СИ)"

Автор книги: Анна Алмазная

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 29 страниц)

    Но и навязываться не умел. Да и кому? Уставшей, озлобившейся женщине? Уши полыхнули огнем, и Рэми потупился, подобно хозяйке. "Не бойся, – успокаивал он мысленно, – я тебе мешать не стану. И Бранше не дам."

    – Спасибо, брат, – сказал Рэми, стараясь, чтобы его голос звучал как можно спокойнее. – На самом деле спасибо. Но я действительно пришел, чтобы увидеть тебя, посмотреть, как ты устроился, а не остаться. У меня в городе тоже есть знакомые, у них и остановлюсь, да и от дозора они меня оберегут лучше.

    До Рэми донесся облегченный вздох Алисны. Бранше, как ни странно, возражать больше не стал: похлопал Рэми по плечу, слава богам по здоровому, и кивнул:

    – Нормально живу. Что со мной станется?

    Рэми улыбнулся как можно более приветственно и мягко сказал Алисне, разбивая тягостное молчание:

    – Если так боитесь чужаков, то к чему так легко пустили меня в дом?

    – Гостя мы ждали, – голос хозяйки предательски дрожал. – Бранше, растяпа, забыл сказать, что Гаарса он ждал... вот я незнакомца и пустила...

    А иначе развернула бы еще на пороге? Что же, отдохнул слегка и на том спасибо... Рэми кивнул, подхватил свою котомку, и напоследок сказал:

    – Не пускайте незнакомцев, архана. А то и в самом деле нарветесь на преступника. – Хозяйка вновь покраснела. – Пойду уж. Может, еще встретимся, Бранше.

    Но Бранше сдаваться даже не думал. Он вдруг широко улыбнулся, отобрал в Рэми котомку и сказал:

    – Так просто ты не отделаешься. Хотя бы поешь с нами, Рэми. Прошу тебя. Хотя бы это.

    – Хорошо, – согласился незваный гость, ловя карий взгляд друга. – Но потом я уйду. Прости, но у меня нет времени...

    Рэми не врал – времени у него действительно не было. С каждым мгновением чувствовал он себя все хуже, еще немного, и упадет, не сможет подняться... Еще немного и не сможет уйти... Хотя хотел.

    Он никогда никому не навязывался и навязываться не собирается.

Глава двенадцатая. Гаарс.

    Ставни на окнах были распахнуты, общую залу заливал желтый свет. Но сама зала от этого уютнее и гостеприимнее почему-то не стала.

    Хозяйка торопливо накрыла добротный, потемневший от старости стол чистой льняной скатертью, расставила покрытые лаком чаши, принесла кувшинчик с вишневой наливкой. Все для дорогого гостя, только уберись скорее – читалось в блеклых глазах. Рэми, уже жалея, что принял приглашение, опустился на скамью напротив Бранше, лихорадочно рассуждая.

    К Миру он не пойдет. Хоть и тянет его с жуткой силой, а все равно не пойдет. Не может так тянуть к обычному человеку, пусть даже архану, – морок то, магия, не иначе. Что-то, чем обладают от рождения оборотни...

    Вот и Бранше такой – глазки невинные стоит, улыбается, а Рэми чует – непростой он. Далеко не простой. И внутрь его скользнуть не удается даже с магическим зрением, будто мешает что-то, да глаза отводит или скрывает что-то. А если у Бранше есть что-то скрывать, то у Рэми нет повода здесь оставаться.

    Рэми дернулся. Почему все друзья оказались не теми, кем он считал их раньше? Сначала Жерл, теперь – Бранше. Дальше что будет?

    А Бранше тем временем не спеша ел суп, будто тянул время. Будто нарочно дразнил дрожащую от нетерпения хозяйку, что разве что гостю еду в рот не пихала... выпроводить торопилась.

    Что ж, нормальное желание. Рэми тоже торопился. И уже принял решение: надо пойти в храм Милосердия, убежища попросить. Говорят, в храмах всем помогают, татуировок не смотрят. Правда, милосердие их недешево, отработать втридорога придется, но Рэми не привыкать. Лучше так, чем быть для кого-то обузой.

    А потом? Самому устроиться в столице? С такой меткой в знаках? Бред... в леса придется податься. В бега... И одному-то ничего, а с матерью и сестрой что делать?

    Вновь бросил Бранше на Рэми короткий взгляд. Гость покраснел, чуть не подавившись густым гороховым супом с бараниной. Поговорить бы с Бранше, да по душам. Как мужчина с мужчиной. Хорошо, Рэми, преступника, приютить дружок не может, но двух работящих женщин, то дело другое. А тогда и в леса можно...

    Да вот только застревают слова на губах. И не потому, что ноет рана, а потому что ведет себя Бранше ненормально. Сидит как на иголках, в глаза не смотрит, все больше по углам комнаты взглядом стреляет, будто ждет кого-то или чего-то.

    Когда раздался стук в дверь, Рэми понял – чего. Бранше расцвел улыбкой, вскочил на ноги и, кинув:

    – Я открою! Рэми, здесь жди. Я счас вернусь! – убежал.

    Исчезла на кухне хозяйка. Рэми, устав притворяться, что голоден, отодвинул от себя чашу с супом, потянулся к котомке и достал оттуда небольшой, с горошину, сгусток магии. Он положил светящийся желтым шарик на ладонь и открыл его коротким заклинанием. Некоторое время Рэми любовался на возникшее в воздухе туманное изображение смеющихся сестры и матери.

    – Ваша семья? – мягко спросил кто-то, и Рэми, вздрогнув, сомкнул ладонь.

    Магическое изображение исчезло, Рэми живо спрятал сгусток магии в карман и обернулся.

    – Расстаралась для вас Алисна, – сказал незнакомец, садясь на место Бранше и принимаясь за суп. – Да, женщина она сложная, но готовит отменно.

    Рэми молчал, насторожено рассматривая нового гостя. Зим тому было не более тридцати. По виду – стройный, даже худой, можно сказать – ничего особенного. Но двигался незнакомец с какой-то едва уловимой ловкостью, от которой у Рэми сразу же заныла спина. Вспомнил он, где видел подобное – у холодного как лед дозорного, которого беспощадный Занкл часто ставил в тренировочных боях против Рэми. Что бил метко, больно и беспощадно.

    А в быту он был таким же, как и незнакомец – преувеличенно спокойным. Рэми вздохнул. Встать и уйти, но Бранше пока не возвращался, а уйти без прощания Рэми не мог. Но уйти хотелось. Ко всему прочему новый гость Алисны обладал излишне острым, хватким взглядом, что, вроде, на Рэми и не остановился ни разу толком, а все же... Рэми чувствовал, что незнакомец не маг, но клубилась в этом человеке внутренняя сила, которой Рэми никак не мог подобрать названия...

    – Меня зовут Гаарсом, – разорвал затянувшееся молчание мужчина. – Бранше мне о вас рассказывал. И о беде вашей рассказывал...

    – Зря, – неожиданно даже сам для себя огрызнулся Рэми. – Она вас не касается.

    – Так ли? – искренне удивился незнакомец. – Почему не едите, друг мой? В вашем возрасте аппетит должен быть диким... если вы только не больны...

    – Слишком много вопросов, – ответил Рэми, принимаясь за суп. – Где Бранше? Хотел бы уже попрощаться...

    – Не спешите, Рэми, – ответил Гаарс. – Наш дружок на время вышел, но скоро вернется. Раньше, чем успеете доесть. Однако мы продолжим. Вы не правы. Ваши дела меня еще как касаются. Помнится, вы спасли Бранше жизнь? Он – мой друг. А у нас, знаете ли, за долги друзей принято платить.

    – Вы всегда лезете в чужие дела? Особенно когда вас не просят?

    – Нет, – невозмутимо ответил незнакомец, наливая себе немного наливки. – Далеко не всегда. Но это – мое дело.

    – С чего бы это?

    – Я же объяснил. Бранше – мое дело. А он просил вам помочь...

    – Не боитесь?

    – А, Алисна, – усмехнулся тот. – Добрая душа, но на язык несдержанна... И... – незнакомец поддался вперед, переходя на шепот. – Глупа слегка, да наивна до жути, но то, молодой человек, между нами. Делали бы мы все так, как она хочет, то давно умерли от голода. Она до сих пор воображает, что повелитель и его верные советники правы, а мы – дураки, которые этого не понимают. Ведь мы идем против воли богов, а за это нам грозит страшная кара.

    Рэми усмехнувшись, почувствовал себя немного легче. Он уже не заметил, как Гаарс налил в другую чашу немного отвара из кувшина и передал чашу через стол гостю, продолжив:

    – Нет, я не боюсь. Я в любой момент могу отойти в сторону и сдать вас дозору – в конце концов, я не маг и мог не заметить вашей метки. Или не различить ее, а вы, такой коварный, обманули простого труженика, сказав, что это – отличие вашего высокого рода. Но делать я этого не стану, если вы будете играть по нашим правилам.

    – Вы мне угрожаете? – изумился Рэми.

    – Нет, – быстро ответил Граас. – Но вы, что бы вы не говорили, пришли сюда за помощью. И я объясняю, что я потребую за эту помощь. В конце концов, это не так уж и много...

    – Чего же вы ходите?

    – Верности... Молчания, где это необходимо...

    – Это само собой разумеется, если мы будем жить в одном доме, – Рэми пригубил из поданной чаши. – Чего еще?

    – Вы должны войти в мой род, – Рэми вздрогнул, когда тон мужчины неожиданно ожесточился, из легкого, осторожного, вдруг став жестко-деловым. – Добровольно. С такими знаками, что вы имеете сейчас, я за вас отвечать отказываюсь.

    Рэми оторопел, сглотнул, и продолжил лишь после долгой паузы:

    – Я подумаю. Это... слишком важное решение... сейчас...

    – Понимаю. И не тороплю. Понимаю, что вы устали и нуждаетесь в отдыхе. Ваша бледность ведь не случайность, не так ли? И обычно вы так не выглядите? Вас лихорадит, друг мой. В таком состоянии принимать важные решения – глупость. А требовать принятия решения – подлость. Но видя ваше сомнение, я все ж закончу. Я отведу вас к одному хорошему человеку, который снимет лишние завитушки со знаков вашего рода. С моей защитой он сделает это в долг, но будьте осторожнее – этот человек долгов не прощает. Я сделаю это вне зависимости от того, согласитесь ли вы на мое предложение или нет. Это будет вам наградой за помощь Бранше.

    Однако если вы хотите оставаться в моем доме и дальше, если вы хотите моего покровительства, вы должны войти в мой род. Увы, но это мое окончательное решение. Вы в состоянии его понять?

    Рэми кивнул.

    – Вот и отлично. А теперь вы встанете и пойдете со мной. Доверитесь ли вы мне? Выдержите еще немного?

    – У меня нет выбора, – вздохнул Рэми, устало потирая виски. – Вы прекрасно понимаете, что сейчас мне деться некуда.

    – Понимаю, – кивнул Гаарс раньше, чем Рэми понял, что сказал... – И потому вы поживете до выздоровления у меня. Живу я не один, но моя сестра не Алисна – она не будет вас мучить долгими нравоучениями. Еды у нас хватит на всех – мой род не настолько беден, чтобы несколько дней не суметь прокормить гостя, так что обременять меня вы не будете. За это время вы успокоитесь, отдохнете, осмотритесь, решите свою проблему со знаками рода и примите решение. А потом мы поговорим. Собирайтесь, Рэми. Не будем более нервировать Алисну – она и так многое пережила.

    – Сомневаюсь, что я смогу показаться на улице, – покачал головой Рэми. – Алисна сказала, что меня ищут.

    – Алисна, как всегда, преувеличивает. Вас ищет только Арман, да и то осторожно, почти тайно. Я понимаю, что это странно и попахивает личными счетами со старшим, но спрашивать вас не буду. Захотите – сами расскажите. Не захотите – дело ваше. Уберечь вас сил у меня хватит. Натяните капюшон пониже, не подавайте виду, что боитесь, и все обойдется – идти до моего дома недалеко, а там вы будете в безопасности. Коня пока оставим здесь. Его точно никто не ищет... что, вообще-то, странно... конь-то необычный...

    Добраться до дома Гаарса оказалось делом нелегким. Рэми чувствовал, что слабеет с каждым шагом, голова кружилась, в горле невыносимо пересохло, а съеденное просилось наружу. Когда Рэми в очередной раз оступился, Гаарс обернулся, явно намериваясь его поддержать, но Рэми лишь отшатнулся:

    – Все хорошо.

    – Горды вы, молодой человек, – с легким укором заметил Гаарс. – По мне – так излишне горды для рожанина. Но то дело ваше, меня интересует другое – дойдете?

    – Дойду, – прошипел Рэми, выпрямляясь.

    Дойдет, хоть и расплывается перед глазами, хоть и тошнит от горьковатого запаха пижмы, хоть и дается каждый шаг с трудом. Но дойдет... сам дойдет...

    Когда они добрались до увитого ежевичником забора, Гаарс открыл замысловатым ключом калитку и пропустил Рэми внутрь. За калиткой оказался садик, усаженный бархатцами и настурциями, с небольшими яблоньками у забора и низкой вишней у крыльца. Без той тягучей тишины, что была во дворе Алисны, да и не могло быть тишины рядом с розовощеким мальчонкой, что сбежал по ступенькам и с громким визгом бросился Гаарсу на шею:

    – Мама, мама, дядя плиехал!

    Семья, подумалось Рэми. Теплая, искренняя, полная любви, в которой Рэми был лишним. Да только не совсем. Гаарс, хоть мальчонку и обнимал, а все посматривал с тревогой на гостя. Да и не особо уже Рэми притворялся: опирался о борт колодца, чувствуя себя все хуже и хуже.

    Сказать Гаарсу, что ему плохо, или еще немного подождать?

    – Чего кричишь? – прервал размышления громкий смех, и Рэми еще успел заметить, как по лестнице спустилась, вернее, скатилась полноватая рожанка лет так тридцати. – День не видел, а как встречает. Аж завидно. Как я домой приду, так только – мама что принесла вкусненького? А как дядя, так сразу на шею!

    – Кончай ворчать, Варина, – ответил Гаарс, суя мальчику припасенное лакомство. – Сам знаешь, у мальчонки радостей совсем мало...

    – Ты его балуешь, Гаарс.

    – Варина, – оборвал ее мужчина. – Не сейчас. Это Рэми. Он немного поживет с нами.

    – Ужас какой! – взмахнула руками Варина, сразу забыв о сыне. – Его одежда, плащ! Рис, а ну-ка живо беги в комнату дяди и подыщи чего-нибудь гостю на замену!

    Рэми почувствовал, как заливаются жаром его щеки. Давно ему не было так неловко. Но сил оставалось все меньше, и Рэми уже не сопротивлялся ласковым толчкам Варены, что привели его в затемненную спальню.

    Варина проворно сняла с Рэми плащ, не заметила в потемках крови на тунике и хотела помочь гостю ее снять, как вмешался Гаарс:

    – Имей совесть, женщина, это взрослый мужчина, не ребенок! Далее мы сами!

    Варина вспыхнула и быстро выбежала из комнаты. Гаарс подошел к окну и раздвинул тяжелые занавеси.

    – Ну ты, друг, даешь! Давно сказать не мог?

    Рэми не успел ответить – беспамятство поймало его раньше

    Рэми видел то пожиравший его дом синий огонь, то страх в глазах матери, то испуганное лицо Лии. Видел светловолосого мальчика, который кричал и бился в руках Ады.

    – Ада... Отпусти его, Ада, – прошептал Рэми, вновь погрузившись с головой в пучину боли. Он задыхался от жара, рвался из охваченного огнем тела, пытался встать. Кто-то сильный вжал его во влажные от пота простыни. Он то тихо успокаивал, то мягко корил.

    – Тише, тише, родной, – молила то Лия, то Аланна, то мама. – Тише, все будет хорошо...

    Ничего не будет хорошо, хотел крикнуть Рэми.

    И словно в подтверждая, прошептал рядом чужой голос:

    – Если мы не приведем мага, то он умрет.

    Рэми вновь погрузился в пучину боли, а когда очнулся, то шуршал на улице последний в этом году ливень, а рядом с кроватью спал в кресле Бранше.

    – Помоги мне... – прошептал Рэми, с трудом оторвав голову от подушки. – Помоги!

    Кого звал, Рэми не знал и сам, но просьбу услышали. Вспыхнул за окном гром, створки вдруг распахнулись, впуская порыв ветра. На пол упала со стола глиняная чаша, разбилась на множество мелких кусочков, покатилось по чисто вымытым половицам краснобокое яблоко.

    – Помоги мне, – прошептал Рэми, висящему в воздухе пегасу. – Помоги мне, Арис! Я не хочу... умирать...

    Вскочивший с кресла Бранше поскользнулся о яблоко и упал, больно ударившись плечом о край стола. Выругавшись и шипя от боли, он с трудом захлопнул окно.

    А когда обернулся к кровати, Рэми уже не было...

Глава тринадцатая. Вторая встреча

    В глазах рябило о смеси золотого, кроваво-красного и темно-коричного. Сразу же вспыхнула болью голова, и неожиданно громкое журчание воды в фонтане показалось невыносимым. Рэми с трудом опустился на ажурную скамью, проклиная и беседку, в которой он оказался, и буйство осени вокруг и, особенно – молчание Ариса.

    Молчание пегаса убивало. Ранила жалость, что так хорошо читалась в глубоком взгляде необычного животного, донимала беспомощность:

    – Куда ты меня притащил?

    – Я порылся в твоей памяти, Рэми, – невозмутимо ответил пегас, жуя сорванный с куста листик. – Ты не хочешь помощи хранительницы, а я нашел только одного человека в Кассии, который сможет и захочет тебе помочь. И привел тебя именно к нему.

    Рэми усмехнулся, откидываясь на спинку скамьи. Вот она, помощь пегаса – в смерти не в кровати, не рядом с Бранше, а в изящной, неведомо кем и неведомо где поставленной беседке, среди налитых соком гроздей овивающего тонкие колоны винограда, среди застывшего в преддверии грозы воздуха, рядом с журчащим посреди беседки фонтаном. Может, и не плохая такая смерть? Бывает и хуже...

    Кто-то засмеялся. Глухо загрохотал гром, зашуршал под чьими-то ногами гравий, и Рэми нашел в себе силы, чтобы повернуть голову на звук.

    На дорожку упали несколько капель. Хорошенькая архана махнула каштановыми волосами, схватила за запястье стоявшего рядом юношу и потянула его в беседку. Смеясь, держась за руки, он вбежали по ступенькам и остановились у фонтана, повернувшись лицом к парку.

    Небо разверзлось. Хлынули на землю потоки дождя. Мгновенно потемнела тронутая осенью листва, краски начали насыщаться, став ярче, а запахи, недавно едва ощутимые, окутали беседку горьковатым, непереносимым ароматом.

    Девушка села на край фонтана и засмеялась. Она набрала в ладошку воды и плеснула ею на кавалера.

    – Ну погоди ты мне! – усмехнулся тот, обнимая подругу за талию.

    Девушка выгнулась, застучала кулачками о грудь юноши, но это не избавило ее от властного, самоуверенного поцелуя. Через мгновение красавица расслабилась, зарыла пальцы в темно-каштановые волосы любимого, тихо застонала... Губы незнакомца прошлись по стройной шее, смех его запутался в шоколадных волосах, а девушка запрокинула голову и счастливо вздохнула.

    Рэми отвернулся.

    – О, да мы тут не одни! – зловеще протянул вдруг где-то рядом архан. Голос его показался Рэми подозрительно знакомым, но так ли это уже важно?

    – Вы бледны, друг мой, – присоединился к мужскому голосу звонкий, похожий на журчание ручейка девичий голосок.

    Мелькает рядом светлое платье. Нежные девичьи руки легко касаются лба. Упругий локон мимолетом задевает щеку, дышит в лицо ароматом тонких духов. И медленно, очень медленно Рэми вновь поворачивает голову, чтобы разглядеть лицо стоявшего за спиной девушки юноши.

    "Ты сам просил, – заметил ироничный голос пегаса в ответ на охвативший Рэми ужас. – Теперь жалуешься? Кого еще я мог найти?"

    – Это ты... – прошептал Рэми.

    – Я, – холодно ответил Мир. – Не думал, что встречу тебя тут.

    – Представь себе, я тоже не думал... – Мир мягко отодвинул от Рэми девушку, и, сняв плащ, укутал рожанина в еще хранившую тепло ткань. Рэми понял, что дрожит, но, больше не от холода в парке, а от холода в глазах оборотня.

    – Кто это? – очнулась, наконец-то от удивления архана.

    – Старый друг. Или враг, как тебе больше нравится, а, Рэми?

    Враг, друг, какая уже разница? Поздно. Тихий свет, что лился в душу, одаривал покоем, это конец. Оборотень опоздал. А, может, и к лучшему?

    – Смотри не меня!

    Рэми равнодушно посмотрел на Мира. Приказ? Ему снова приказывают? Пусть поприказывает... напоследок.

    – Рэми, на меня смотри! Не смей уходить, слышишь!

    Рэми попытался подняться, но внезапная слабость отбросила его назад на скамью. Лицо оборотня вновь расплылось, боль захлестнула волной, и на какой миг Рэми потерял сознание.

    Когда он очнулся, Мир был рядом и смотрел уже не настороженно, а встревожено, мягко. Беспокоится? Рэми попытался улыбнуться... но даже на это ему сил не хватило.

    – Тисмен! – закричал Мир, устраивая Рэми поудобнее на скамье. Дождь чуть приутих. Как и боль.

    – Тисмен!

    Рэми выгнулся дугой, проклиная пегаса. К чему было ему встречаться с Миром? Чтобы умереть на руках оборотня?

    – Рэми... – испуганно прошептал Мир.

    – Прости...

    Будто со стороны, без эмоций, без любопытства, смотрел Рэми, как по темной от дождя дорожке идет невысокий, худой человек, повидавший в своей жизни лет двадцать пять, не больше. Легкий ветерок развивает полы изумрудного плаща, шаги незнакомца мягки и упруги, как у хищника, а зеленые глаза чуть светятся синим блеском.

    Рэми никогда не любил подобный блеск. И сразу же невзлюбил незнакомца.

    – Тисмен! – вновь позвал чей-то смутно знакомый голос, но незнакомца зов, казалось, не касался. Он медленно обернулся и вдруг посмотрел на Рэми, холодно изучая его взглядом. Рэми почему-то удивился. Смертные не должны его видеть... А сам он кто?

    Рэми охватил страх, медленно переходящий в ужас. Глаза незнакомца вспыхнули синим сиянием. Он медленно поднял руку и поманил Рэми к себе.

    Рэми покачал головой. Поздно. Озарилось все вокруг мягким, золотистым сиянием, и Рэми стало легко и спокойно, как в далеком, давно забытом детстве.

    Медленно, одна за другой, рвались нити привязанностей, уходили в землю ненужные эмоции, а тело ли, душа ли, какая разница, с каждым мгновением легчала, поднимаясь к небу.

    А незнакомец тем временем все более хмурился. Зеленые глаза стали холодными, жесткими, а с тонких губ слетел приказ:

    – Вернись!

    Рэми продолжал медленно подниматься вверх, ему не было дело до чужих приказов. Ни до чего не было дела.

    – Вернись!

    Маг разозлился не на шутку. Темно-зеленые глаза полыхнули огнем, в воздухе запахло грозой, и Рэми понесло к беседке. Испугаться он не успел – раньше его догнала боль.

    Он не мог дышать: легкие полыхали жаром, сжирал все изнутри огонь боли. Рэми попытался вскочить, но кто-то вжал его в скамью и заорал:

    – Я убью тебя, Тисмен!

    Крик оборотня резанул лоб болью. Рэми попытался вдохнуть побольше воздуха, но лишь беспомощно закашлялся, задыхаясь от нового приступа.

    – Отойди!

    Перед глазами мелькнуло что-то зеленое. Рэми скатился со скамьи, ударившись локтем о мрамор. Его вырвало кровью, живот пронзило болью, будто кто-то вогнал туда кинжал и медленно поворачивал, накручивая на лезвие кишки.

    – Тише! – шептал мягкий голос. – Тише... дыши... Дыши... спокойно... дыши со мной...

    Рэми хватал ртом воздух. Рука незнакомца легла ему на спину, и через чужую ладонь влилось в грудь холодное, зелено-синее сияние. Стало гораздо легче. Рэми несмело вдохнул. И хотя в груди разорвалось от боли, но боль теперь можно было терпеть. Только зачем?

    – Нет! – приказал кто-то, когда Рэми вновь попытался вырваться из пылающего тела. – Я сказал – нет!

    Рэми перевернули на спину, да так грубо, что плечо полыхнуло жаром. Рэми застонал, где-то рядом оборотень выругался, крикнув:

    – Полегче!

    На грудь навалилась тяжесть, боль вдруг отхлынула, и Рэми остался лежать, наслаждаясь отдыхом, вдыхая полной грудью влажный воздух и не в силах надышаться.

    – Жить будет, – насмешливо сказал чей-то голос. – Остальное позднее. Спи!

    – Нет! – резко ответил Рэми, пытаясь подняться.

    – Спи! – повторил Тисмен.

    Зеленые глаза вновь загорелись синим, на Рэми нахлынула чужая мощь, подчиняя и завораживая, новый приказ обжег не только слух, но и душу, глуша гнев и непокорность.

    – Спи!

    Рэми не мог сопротивляться. Тело стало тяжелым, несвоим, вновь накатилась предательская слабость. Рэми подняли и осторожно уложили на скамью, щеки коснулась на мгновение мягкая ткань, и рожанин отдался во власть целительного сна, погрузившись в прохладный белоснежный туман. Ему стало хорошо и спокойно.

    Сквозь дрему чувствовал он, как его выносят из парка. Потом – прохлада простыней, холодная ладонь на лбу и быстрая череда приказов. Рэми с трудом понимал большую часть из них, но, услышав знакомое слово, простонал:

    – Не надо Виссавии, – возражение было слабым, но его услышали:

    – Не будет Виссавии, – мягко заверил Мир.

    Проснулся он глубокой ночью, когда кто-то настойчиво поднимал его на кровати, подкладывая под спину подушки:

    – Не двигайтесь, – сказал этот кто-то, и холодный голос показался Рэми смутно знакомым. – Слабость сейчас пройдет.

    Рэми медленно открыл глаза. Понадобилось время, чтобы очертания комнаты стали нормальными, но боли уже не было, осталось лишь тягучая тяжесть в плече и мягкое одеяло слабости. Через туман Рэми медленно узнавал сидящего возле кровати зеленоглазого человека. Разглядывал его изящные, лепленные богами с любовью и тщательностью черты, его чуть горькую улыбку, внимательных взгляд, бледное лицо в обрамлении коротко стриженных каштановых волос. И медленно вспоминал имя – Тисмен.

    Взяв с прикроватного столика чашу, архан протянул ее гостю.

    – Это были вы... – с трудом сказал Рэми, отпивая глоток кисловатого, густого питья.

    – Где? – искренне удивился Тисмен.

    Рэми вздрогнул. Странным был этот маг. В одно мгновение жесткий до жестокости, а в другое – как сейчас, искренний и улыбающийся.

    – Я ведь умер, так? – осторожно поинтересовался Рэми, допивая зелье. – Умеете возвращать мертвых?

    – Ну что вы! Я не всесильный, – усмехнулся Тисмен, забирая от Рэми пустую чашу. – Вы не хотели уходить, тело еще не остыло и вернуть вас оказалось почти просто. Но мы поговорим не об этом.

    – Не будем мы говорить! – насторожился Рэми, чувствуя в словах мага осторожную угрозу.

    – Уверены? – мгновенно ожесточился Тисмен, и Рэми только теперь понял – играет с ним архан. Как кошка с мышью играет. – А я вам что-то объясню. Я умею лечить, это правда. Но у моей силы есть две стороны: боль я причиняю так же легко, как ее исцеляю.

    Глаза мага вновь загорелись синим, и Рэми сглотнул.

    – Не пугайте меня, архан, – медленно сказал он. – Сила пугает тех, кто с нею не знаком. Я уже давно знаком.

    Маг перестал улыбаться. Взял руку Рэми, изучил его запястье, не активизируя, впрочем, нити татуировки.

    – Рожанин, – сказал он почти презрительно.

    – А вы – архан, – в тон ему ответил Рэми.

    – И маг.

    – Как и я.

    – Нет, я – маг. Вы – колдун. Разница огромная.

    – Отдадите меня жрецам? – устало съязвил Рэми.

    – Должен бы, – ответил Тисмен, поднимая со стола нож и разрезая повязки.

    Рэми зашипел, когда маг неосторожно оторвал льняную ткань от раны и тотчас получил:

    – Не ведите себя как ребенок! Терпите. Нет, я не вас не отдам. Не я решаю вашу судьбу, а тот, кто решает, отдавать вас никому не спешит. Пока.

    Маг начал намазывать края раны пряно пахнущей мазью.

    – Однако, был бы признателен, если б вы все же сказали – кто и когда наслал на вас этот удар?

    – Не понимаю...

    – Ваша рана не должна быть смертельной. Мир хорошо с вами поработал там, в лесу. Но пока вы возвращались домой, вы вновь куда-то влипли, мой друг. Кто-то наслал на вас заклятие, несколько неловкое. Скорее всего этот кто-то видел вас всего мгновение, не знал вашего имени, вот и действовал почти наугад, оттого заклинание вас не убило, а очень сильно ослабило, ну а рана сделала все остальное.

    – Вам какое дело? – взвился Рэми, и Тисмен осадил его, нажав на плечо.

    – Будете дергаться, применю силу. И более жгучую мазь. Сидите спокойно и дайте мне закончить перевязку. Мне большое дело. Маг всегда рвется к власти. И чтобы обуздать это стремление, придумали Кодекс, и именно Кодекс не дает магам применять свою силу против более слабых. Рожан, например. Маг же, не обремененный Кодексом, а ваш явно не обременен, может угрожать Миру.

    – Не понимаю, – сказал рожанин, когда Тисмен закончил перевязку, помог Рэми натянуть через голову тунику и лечь на кровати. – Почему именно Миру?

    Маг вздрогнул, чуть было не выронив маленькую коробочку с мазью, потом улыбнулся, мягко, как ребенку и сказал:

    – Действительно, не понимаете. Только вот – мое ли дело вам объяснять, а, Рэми? Простите, друг мой, но мне на время надо выйти. Мы говорим позднее – нам есть о чем поговорить, не так ли? Я могу вам доверять, Рэми? Вы не сделаете глупостей и постараетесь поспать? Или мне вновь усыпить вас силой?

    – Не говорите со мной, как с ребенком! – вспыхнул Рэми.

    – Как себя ведете, так с вами и разговариваю, – холодно ответил Тисмен, положил мазь на прикроватный столик и вышел.

22.

    Рэми сел на кровати, откинув теплое одеяло. Некоторое время подождал, пока перестанет кружиться голова, и успокоиться жар в предплечье. Потом осторожно поднялся... далось ему это нелегко – бешено случало сердце, шумело в ушах, но Рэми упрямо выпрямился и сделал шаг вперед.

    Перед глазами слегка прояснилось. Очертания комнаты стали четкими, мир перестал вертеться, а пол приобрел устойчивость. Рэми облизнул губы.

    Встал с кровати, подошел к столу и налил в чашу немного воды. Прохладная жидкость придала сил, слегка остудила жар в груди, прояснила мысли. Рэми огляделся.

    Вокруг поражало обилием зелени. Увешанные мягкими, зелеными гобеленами стены, того же цвета, только чуть темнее, ковер на полу, зеленые покрывала на кровати, зеленые подушки и зеленый, тяжелый балдахин.

    На столе посреди комнаты стояла ваза из малахита и того же материала две чаши с темными прожилками, на полках из темного, старого дерева, аккуратно разместились многочисленные коробочки из бересты.

     "Рэми! – отрезвил его знакомый зов Ариса. – Ты должен выбрать. Сейчас. Остаться или уйти. Выбери, потом будет поздно..."

    Рэми выбрал. Он понимал, что рожден и создан для мира рожан, а не для той непонятной, полной сомнения жизни, что предлагал ему Миранис. И когда чуть позднее у него на шее повисла Варина, когда Гаарс мягко приказал сестре дать Рэми отдохнуть, когда промелькнуло в глазах похудевшего Бранше облегчение, он понял – выбор правильный.

    Что бы не нужно было от него Миру, его семья здесь. Не там.

    Через несколько дней Рэми вернулся в дом Гаарса уставшим и разбитым. Процедура изменения татуировки оказалась долгой и болезненной, походила на пытку. Но Рэми вздохнул с облегчением – он был свободен.

    Как и предполагалось, тощий до уродства, коротконогий колдун не потребовал от Рэми немедленной платы. Вообще никакой не потребовал. Подвел его к замутненному зеркалу, долго вглядывался в изображение гостя, а потом сказал:

    – Думаю, вы еще успеете со мной рассчитаться, молодой человек, но не сейчас. Позднее.

    – Премного вам благодарен, – заметил Рэми, накидывая на плечи плащ, – но вы же понимаете... некоторой цены мне оплатить никак не по силам...

    – Вам, молодой человек, по силам оплатить многое, – ответил колдун, потирая в задумчивости крючковатый нос. – Э... если вы вдруг захотите найти учителя, то буду весьма рад... на первых порах. Потом мне вас, опасаюсь, не потянуть.