Текст книги "Лес потерянных"

Автор книги: Анн Плишота

Соавторы: Сандрин Вольф
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

8. Кардинальное решение

Вещунья сидела на жердочке. Ее крошечный клювик находился в паре сантиметров от картины. По Схлоп-Холсту, идеально натянутому в деревянной раме, постоянно пробегали темные и матовые отблески.

Беглецы, не отрывая глаз от этого необычного феномена, с нетерпением ожидали, когда крошечная птичка завершит диагностику.

– Знает Вещунья истинные элементы настоящего, – уточнил Фолдингот на ухо Оксе. – Умеет она заходить туда, куда знания других не достигают. Всегда в ее о мире представлении есть истина, а вот ошибке там нет места. И можем мы быть все в уверенности полной: даст объяснение она проблеме, что с сей картиной вдруг возникла.

– Тс-с! – Вещунья сердито зыркнула на Фолдингота. – Ну как я могу сосредоточиться, если вы так орете у меня за спиной?!

Окса взглянула на Фолдингота, ставшего малиновым от смущения, и подмигнула ему, стараясь не расхохотаться в голос. Вещунья далеко не впервые передергивала: этому маленькому созданию вообще было свойственно бурно возмущаться по всякому поводу и без повода, так что все Беглецы не могли удержаться от улыбки.

– Пока что тут вопит только один: вот она, эта мелкая истеричная курица! – заметило еще одно маленькое волосатое существо.

– Да замолчи ты, Геториг, – хмыкнув, одернула его Окса. – А то тут сейчас такое начнется…

Через несколько бесконечных минут Вещунья, наконец, развернулась, распушила перышки и встряхнулась.

– Прошу вашего внимания! Будьте добры меня выслушать! – бросила она Беглецам, с нетерпением ждавшим ее сообщения.

– Давно пора… – пробубнил Геториг.

– Мы все тебя слушаем, Вещунья… – подтвердила Драгомира, устраиваясь поудобнее в кресле. – Расскажи, что тебе известно!

– Дело сложное и ужасное, – очень серьезно начала Вещунья. – На данный момент Сердцевед уже не является хозяином картины. Власть захватило Зло, и оно пытается заполучить Лучезарное сердце. Ошиблось ли оно, захватив Гюса? Стал ли мальчик жертвой чудовищной путаницы? Или Зло захватило его сознательно? Не могу сказать точно, потому что все мои чувства перемешались из-за всего творящегося там беспорядка. Но одно я чувствую наверняка: дело срочное. Мальчик и пожилая дама обладают смертельным орудием, однако у них нет ни малейшего шанса выжить без помощи друзей. Так что некоторым придется вкартиниться, чтобы им помочь.

Вещунья сильно вздрогнула.

– В чем дело? – поинтересовалась пожилая дама.

– Это место… – выдохнула птичка. – Сущий ад!

– Что ты видишь?

– Это не похоже ни на что, с чем мне доводилось сталкиваться. Мое видение омрачено каким-то сильным колдовством и неразберихой.

Драгомира пригладила перышки крошечной птички. Глаза пожилой женщины застилали слезы: она отлично понимала всю тяжесть ситуации.

Сообщения Вещуньи обрушились на Беглецов, как ушат ледяной воды. Потеряв от беспокойства дар речи, они молча хмуро переглядывались. Никто из них и представить себе не мог, что возвращение в Эдефию окажется делом настолько сложным…

Они ждали этого целых пятьдесят семь лет! Но никогда прежде на их пути не возникало так много опасностей, хотя теперь в их в руках были все ключи: Печать на животе у Оксы, медальон Драгомиры, унаследованный от ее матери Малораны, и местоположение Эдефии, хранящееся в памяти Фолдингота.

Павел, которого труднее других было убедить в необходимости возвращения в Потерянную землю, пребывал в растерянности. Его недавняя решимость принять участие в этом невероятном приключении таяла с каждой секундой. Зачем так рисковать? Стоит ли игра свеч? Жизнь Во-Вне не такая уж невыносимая…

– Ты упомянула о Лучезарном сердце, которое желает заполучить Зло… – обратился к Вещунье Абакум. – Можешь рассказать нам об этом побольше?

Беглецы с беспокойством уставились на фея, отлично сознавая жизненную важность этого вопроса.

– Лучезарное сердце – это сердце Юной Лучезарной, – подтвердила Вещунья.

– Нет проблем! – воскликнула Окса, поднимаясь со стула. – Я готова!

– Окса, пожалуйста! – мгновенно среагировал ее отец, взволнованно глядя на дочь. – И речи быть не может, чтобы ты отправилась в картину!

– Но папа… – нахмурилась девочка.

– Никаких «но папа»! – жестко отрезал Павел. – Ты не пойдешь в картину! Вопрос закрыт.

– Но ты забываешь, что там Гюс! – возмутилась Окса. – Если мы не пойдем за ним, у него не будет ни малейшего шанса освободиться! Как ты можешь быть таким… бессердечным!

С этими словами Окса развернулась и с гневным и раздраженным возгласом выскочила из комнаты.

В гостиной воцарилась мертвая тишина. Беглецы смущенно молчали. Кое-кто поглядывал на Павла исподволь, кто-то просто буравил его взглядом, довольно откровенно выражая свое неодобрение.

Драгомира, огорченная реакцией сына, положила на его ладонь руку, пытаясь образумить. Но Павел, расстроенный больше обычного, резко вырвался и опустил глаза, погрузившись в болезненное самосозерцание.

Невыносимая по своей сложности дилемма буквально раздирала его душу на части, как коршун добычу: без пощады и перерыва. Он чувствовал, как страдают его друзья, Пьер и Жанна, чей единственный сын оказался в ловушке. Как ужасно знать, что он где-то там, насмерть перепуганный, одинокий, и ничего не предпринять, чтобы спасти его. Но войти в картину – это риск никогда оттуда не выбраться!

Павел поднял голову, избегая смотреть на Пьера с Жанной, взиравших на него с ужасом и болью. Его взгляд упал на монитор, где по-прежнему была последняя сделанная Гюсом перед вкартиниванием фотография: портрет Реминисанс, бабушки Зоэ… А за окном виднелось голубое небо с кучками сиреневатых облаков.

Павел обхватил голову руками и замкнулся в своих страданиях.

Этажом выше Окса сидела, скорчившись у стенки, на полу. В ней клокотало бешенство, которое ей никак не удавалось погасить, несмотря на все усилия. Курбита-пуко непрерывно колыхался на ее запястье, стараясь успокоить. Но Юная Лучезарная не реагировала на его попытки…

Окса резко взъерошила волосы и вздохнула. На улице рокотала гроза. Окса аж подскочила, когда прямо над Бигтоу-сквер громыхнул оглушительный раскат грома. Поднялся сильнейший ветер, перепугав прохожих. Внезапно в небе сверкнула ослепительная молния и ударила прямо в окно комнаты Оксы. Стекло разлетелось вдребезги.

– Вот это да… – зачарованно пробормотала девочка.

Уже не в первый раз она вызывает мощную грозу. Но нынешняя была прямо чудовищной! Ветер, как отражение кипящей в ней ярости, сметал все на своем пути: урны с грохотом падали и катились по тротуару, с домов слетала черепица и разбивалась о землю, а телевизионные антенны, вырванные могучим порывом ветра, ложились на крыши домов.

Стоя перед разбитым окном, Окса зачарованно наблюдала за разгулом стихии. И тут ветер неожиданно сменил направление.

Вместо того, чтобы метаться по Бигтоу-сквер, он обрушил всю свою мощь на немало удивленную этим Юную Лучезарную. От ледяного прикосновения ветра пламя гнева внутри нее вспыхнуло с новой силой. Она видела, как на нее наплывают чернильные облака, заволакивают ее зрение темной вуалью. А внутри Оксы шла яростная схватка между ветром и пламенем.

И тогда из глубины ее души вырвался крик. Оксе казалось, что она вот-вот потеряет сознание, и она изо всех сил вцепилась в усыпанный осколками стекла подоконник, в кровь раня руки. А потом рухнула на пол в глубоком обмороке.

Первым, что она увидела, открыв глаза, было лицо Тугдуала. Юноша смотрел на нее со смесью тревоги и восхищения.

– Сдается мне, лучше тебя не бесить… – пробормотал он, слегка улыбаясь.

Окса поморщилась. Все тело у нее ломило, будто она несколько часов таскала тяжести.

Девочка быстро взглянула в окно. Небо было голубым, солнце ярким, все казалось… нормальным.

– Я думала, наступил конец света! – буркнула она, садясь.

– Ну, скажем так: что-то близкое… – хмыкнул Тугдуал. – Квартал почти разрушен…

– Цыц! – осадил его дед, Нафтали.

Вокруг дивана, на котором лежала Окса, неподвижно замерли все Беглецы. Их полные тревоги глаза выдавали, насколько сильно все взволнованы.

К Оксе подошел Павел и положил руку ей на плечо.

– Ой, папа! – кинулась она ему на шею. – Прости меня! Дура я, что так взбесилась. Но… что это со мной?

Она повертела руками. Ладони были заклеены пластырем.

– Ты порезалась осколками стекла, – глухо ответил отец. – Но не волнуйся, Драгомира сделала все, что нужно… Через несколько часов от порезов останутся только воспоминания.

– Спасибо, бабуль! Э-ээ… ты использовала Нитепрядов? – девочку передернуло при воспоминании о крошечных паучках-швеях.

– Именно, лапушка! – без особого энтузиазма ответила Драгомира.

– Значит, я долго была без сознания?

– Четыре часа тридцать минут, – сообщил ей отец, взглянув на часы. – И все это время мы тут спорили. О тебе, Гюсе и картине. И пришли к важному решению.

– Кардинальному… – буркнул Тугдуал, мрачнея на глазах.

Павел кашлянул и провел рукой по лицу, словно пытаясь сообразить, что сказать. А главное, как.

– Как и у всех, у меня тоже душа болит… – начал он замогильным тоном.

– Ты не хочешь идти за Гюсом, да? – со слезами на глазах перебила отца Окса.

– Совершенно неважно, чего я хочу, малышка… – с горечью ответил он.

– Мы пойдем за Гюсом и Реминисанс, – сообщил Абакум. – Мы сильно рискуем, но выбора у нас нет: мы не можем оставить одного из нас в плену у картины. Несмотря на опасения Тугдуала, – продолжил он, сурово взглянув на парня, – мы куда сильнее, чем кажемся. Может, у нас глубокие морщины и седые волосы, но все же у нас есть сильные козыри. Конечно, это я не о тебе, детка…

– Ты имеешь в виду, что я приму в этом участие? – выдохнула Окса. Ее серые глаза распахнулись.

– Абсолютно безответственное решение… – отрубила Мерседика.

Ее тяжелый шиньон трясся от возмущения. Испанка зыркнула на Драгомиру, меланхолично теребившую одну из своих длинных кос, глядя куда-то в пространство.

Окса затаила дыхание.

– Мы не можем поступить иначе, кроме как взять тебя с собой… увы! – с тоской подтвердил Павел.

– Под этим «мы» имеются в виду все присутствующие? – уточнила девочка, обводя взглядом столпившихся вокруг нее Беглецов.

– Нет, Окса, – ответил ей отец. – Это сущий идиотизм – идти туда всем. Особенно твоей маме, которая слишком слаба для того рода… экзерсисов. С ней останутся Драгомира, Нафтали и Брюн, а также Жанна, Зоэ и Мерседика. Поскольку иногда важна численность, Кокрел и Бодкин займутся поисками Беглецов, которые могли бы присоединиться к нам. По их желанию и согласию…

– А ресторан? – спросила Окса.

В глазах Павла стояла горечь.

– На время нашего отсутствия им будет заниматься Жанна.

– Значит, я иду с вами? Точно? – настаивала девочка.

– Повторяю, я категорически возражаю против неразумного решения брать Оксу в картину! – воскликнула сильно недовольная Мерседика. – Похоже, вы все тут забыли, что она – Юная Лучезарная! Это чудовищная глупость – подвергать ее такому риску… Подвергать НАС такому риску! Напоминаю, она единственная, кто может открыть портал в Эдефию!

– Как я говорил, – продолжил Павел, прилагая массу усилий, чтобы не обращать внимания на предостережения Мерседики, – практически большинством голосов было решено, что в картину за Реминисанс и Гюсом пойдут Леомидо, Абакум, Пьер, ты и я.

Окса просто потеряла дар речи. Она не могла вымолвить ни слова. Все это казалось совершенно нереальным! Она не знала, что сказать, раздираемая противоречивыми чувствами: смесью страха, восторга и нетерпения. Окса поймала печальный взгляд Зоэ, и та ответила ей слабой улыбкой, полной смирения и ободрения.

– Вы кое-кого забыли! – с сердитой ноткой в голосе заявил Тугдуал.

– Да… Извини, Тугдуал… – пробормотал Павел. – Тугдуал тоже с нами идет, – добавил он специально для дочери.

– Ух ты… – только и смогла выдавить Окса.

В данный конкретный момент она чувствовала себя полной идиоткой и жутко от этого бесилась. Но, несмотря на такие скверные обстоятельства, Окса была довольна, что мрачный юноша пойдет с ними.

– Я Слуга очень Юной Лучезарной, – заявил Тугдуал, пристально глядя сапфировыми глазами на Оксу, покрасневшую до корней волос. – Никогда не забывай, что ради тебя я готов на все…

9. Веский аргумент

Павел в полном оцепенении лежал в постели. Но, несмотря на внешнюю неподвижность, внутри у него бушевала буря. Даже не буря, а целый ураган, сметавший все на своем пути. Однако, пялясь в потолок, где колыхались тени от уличных огней, внешне он никак не проявлял своей озабоченности.

Абакум, прислонившись к окну, серьезно на него смотрел.

– Я знаю твою сдержанность и знаю, каких колоссальных усилий тебе стоило согласиться на Вкартинивание, – заметил фей.

– Вы мне не оставили выбора… – отрезал Павел.

– Ни у кого из нас его нет, – тихо сказал Абакум. – От этого зависит будущее Во-Вне, наше и тех, кто следует за нами. И пусть ты в это и не веришь, есть еще одна причина, из-за которой мы не можем отступить…

– Это ты о чем? Отвечать за будущее мира – этого, по-твоему, мало?

– Есть еще одна причина… Мари… – Абакум вдруг стал очень усталым.

Павел лишился дара речи, у него сильно закружилась голова, и ему показалось, что из него вытянули все жилы. Сердце бешено забилось, и по мере того, как говорил Абакум, Павлом все больше и больше овладевала паника.

– Мари обречена, – с тоской сообщил ему старик. – Робига-Нервоза – яд гораздо более сильный, чем любое из известных нам с Драгомирой лекарств. Мы перепробовали все. Мне очень жаль, Павел. Мне очень жаль…

Повисла жуткая тишина, нарушаемая лишь звуком дыхания. А Павлу казалось, что само небо рухнуло ему на голову.

– Но… но… – пробормотал он в панике. – Я думал, что Червикулы хорошо помогают! И то лекарство на основе… как там ее… Тохалины? Оно очень действенное, Мари стало заметно лучше, ты же сам это признал! Она начала выздоравливать! Так как ты можешь говорить мне, что она обречена?! Как ты можешь это говорить, Абакум?!

Павел замолк, всем его существом завладело отчаяние. Он сел на кровати и обхватил голову руками. Со смерти отца не испытывал он такого горя.

Это было в Сибири. Павлу было восемь. Его отец, Владимир, был сыном великого шамана, приютившего Драгомиру, Леомидо и Абакума после их бегства из Эдефии. Холодным декабрьским утром, перед самым Рождеством, Владимира забрали сотрудники советских тайных служб. Но сначала на глазах жены и сына его жестоко избили, а потом увезли. Тогда впервые – если не считать жителей сибирской деревушки, знавших о необычных способностях Поллоков – Павел увидел Внешников. И в последний раз отца. Потому что несколько недель спустя Драгомира получила страшное известие: Владимира убили охранники при попытке к бегству. Ни Абакум, ни Драгомира, никто из тех, кто был лично знаком с Владимиром, не поверили этой версии. Власти лгали: учитывая состояние, в котором его увозили, не было никаких сомнений в том, что у него не хватило бы на это сил. Правда была в том, что Владимира просто пристрелили как собаку.

Павел так и не смог с этим смириться. Жизнь шла своим чередом, неумолимая и безжалостная. Но рана в его душе не зажила до конца.

И вот теперь, когда Абакум обрушил на него ужасные новости о Мари, Павел почувствовал, как та снова раскрывается и рвет его на части. А затем неверие уступило место жгучей ярости, острому возмущению несправедливостью. Почему Мари? Почему самая безобидная из всех Беглецов? Конечно, он не забыл, что изначальной мишенью отравителя была Окса. Но Окса, несмотря на юность и неопытность, смогла бы противостоять воздействию Робиги-Нервозы.

Окса… Юная Лучезарная… Протеже Фей-Без-Возраста… Окса, его дочь, такая юная и такая решительная, такая уязвимая и такая могущественная. Окса, единственное дитя Павла и Мари, его обожаемой жены. Они обе были смыслом его жизни. Павлу так хотелось их защитить, быть достойным роли мужа и отца. А вместо этого его жена лежит парализованная на больничной койке, а судьба дочки находится в руках стариков, полных иллюзий… И все же… Разве у него есть выбор? Абакум невольно привел аргумент, который менял все на корню.

– Ты прав, Павел, – сказал Абакум, глядя на него повлажневшими серыми глазами. – Тохалина, или Бесценный Цветок, как мы ее называем, действительно произвела на Мари чудесный эффект. Это то самое, нужное противоядие…

– Так в чем тогда дело? – грубо рявкнул Павел.

– Во время Великого Хаоса и нашего бегства Во-Вне я прихватил с собой в Минимерке набор всех основных растений и существ, которые водились только в Эдефии, – продолжил побледневший фей. – Там была и. Тохалина, которую мне с большим трудом удалось сохранить живой. Мы с Драгомирой обеспечили ей весьма специфический и сложный уход и смогли получить несколько отростков. Это стоило больших трудов, уж поверь: Тохалина – растение капризное, выхаживать ее было очень непросто, потому что в почве Во-Вне нет некоторых необходимых ей элементов. Нам пришлось доставать образцы почвы со всего света, чтобы ее рассадить. Мы думали, что нам это удалось, создав смесь из почв восточного побережья Амазонки и апельсиновых рощ Кордовы. Рост растения улучшился, что позволило нам сделать противоядие. Да, Павел. Тохалина – единственное средство, которое может спасти Мари.

– Ничего не понимаю… так в чем проблема? Вы с Драгомирой нашли то, что нужно, верно? Ну и что не так?

В этот миг Павел больше, чем когда-либо в жизни, боялся услышать ответ. Ответ, который в устах Абакума станет приговором без права обжалования, Павел в этом нисколько не сомневался.

– Да, мы нашли лекарство, Павел. Мы уверены…

Абакум снова замолчал, пытаясь овладеть эмоциями.

– Да говори уже! – взревел Павел. – Выкладывай!

Прежде чем ответить, Абакум смерил его долгим взглядом.

– Две недели назад Мари получила дозу противоядия, что существенно улучшило ее состояние. Эта доза была последней. У нас больше нет Тохалины, Павел. Несмотря на наши отчаянные усилия, последнее растение не выжило. Оно погибло вчера вечером.

– Но… но что же теперь делать? – выдавил из себя Павел.

– Я искал по всему миру, но мне известно только одно место, где можно найти Тохалину, – ответил фей. – Место, где она произрастает в огромном количестве, и достаточно лишь наклониться, чтобы ее собрать…

– Нужно срочно туда ехать! Чего мы ждем? – воскликнул Павел.

Абакум положил руку на плечо своему молодому другу, и, глядя ему в глаза, отрубил:

– Это место расположено на диких равнинах юга Эдефии. Только там мы найдем Тохалину, которая может спасти жизнь Мари.

10. Каков же настоящий Тугдуал?

От внимания Оксы не ускользнуло, что Абакум и Драгомира чем-то сильно озабочены. И с учетом обстоятельств решила, что тому есть много причин. Но все же, будучи весьма наблюдательной, она заподозрила, что есть еще какая-то проблема. Еще более серьезная и тайная.

Окса навострила уши, пытаясь уловить обрывки напряженного разговора, который бабушка с Абакумом вели в маленькой гостиной в нескольких метрах от нее. Но те, почувствовав, что за ними наблюдают, заговорили еще тише.

Разочарованная Юная Лучезарная устроилась поуютней на обитом малиновым бархатом диване между бабушкиными Фолдинготами. Те чинно таращились на нее своими огромными круглыми глазами, ожидая, когда девочка начнет разговор. Но мысли Оксы были заняты другим, и она молчала, лишь положила ладонь на пушистую руку Фолдингота и машинально ее поглаживала.

Вкартинивание было запланировано на завтрашнее утро. Как странно… Пока одни готовятся к отъезду на каникулы, другие готовятся войти в волшебную картину…

– У каждого своя судьба… – с некоторой долей фатализма пробормотала Окса.

– Слова у Юной Лучезарной налет имеют саркастический, – заметило маленькое круглощекое существо.

– Тонкое наблюдение, Фолдингот! – вздохнула Окса, покосившись на домового. – Во всяком случае я рада, что Фолдингота идет с нами…

– Не могут Фолдинготы никогда в разлуке быть с Хозяйкою своею. Существованья смысл их – в Лучезарных, и Лучезарных сопровождать они должны куда угодно. Сам Фолдингот – хранитель Абсолютного Ориентира, как следствие, он будет здесь присматривать за Старой Лучезарной, тогда как Фолдингота эскортом будет Юной Лучезарной – в картине. И только смерть – единственное для их разлуки основание.

Последняя фраза заставила Оксу вздрогнуть. Конечно, все это очень интересно, но девочка отлично понимала опасность и риск предстоящей авантюры. Завтра утром она окажется внутри картины вместе с отцом, Тугдуалом и еще несколькими Беглецами, и все они отправятся на выручку Гюсу. Прежние пережитые ею приключения были куда банальней…

И хотя уверенность и оптимизм ее никогда не покидали, Окса не забывала, что на этот раз результат непредсказуем. Но на карту поставлена жизнь Гюса. И жизнь ее мамы. Постоянный уход, обеспеченный Драгомирой с Абакумом – впрыскивание Червикул, старавшихся восстановить нервную систему Мари – помог стабилизировать ее состояние, но Робига-Нервоза – сильный яд, и паралич расползался по телу Мари, как черный прилив, непобедимый и настойчивый. И теперь Окса знала, почему. Тохалина…

– Юная Лучезарная изволила впасть в объятия тревоги? – спросила Фолдингота, с любопытством глядя на девочку.

– Ээ… Ну, я просто слегка в ужасе, видишь ли, – натянуто хихикнула Окса. – Я как бы не рассчитывала провести каникулы в слетевшей с катушек картине. Но я свыкнусь с этой идеей. Свыкнусь… В конце концов, мы могли решить провести каникулы где-нибудь среди военных действий, так сказать, отдохнуть в расслабляющей обстановке. Но нет! Для Поллоков это было бы слишком просто! Так что выбрали нечто более подходящее, как для них скроенное и сшитое! Потому как по большому счету ну ничего особо сложного: заходим в спятившую картину, освобождаем Гюса, а потом мчимся в Эдефию за Тохалиной. Ага! Ну, а попутно спасаем мир… Вполне себе симпатичная программка, нет?

Фолдинготы промолчали, лишь слегка озадачившись насчет «симпатичности» с иронией изложенной Оксой программы.

– Хотелось бы мне знать, о чем они сейчас толкуют… – продолжила девочка, поглядев на Абакума с Драгомирой, по-прежнему о чем-то тихо беседующих. – Что они там затевают?

– Кхм-кхм… – кашлянул Фолдингот.

Окса повернулась к нему с горящими глазами человека, которому пришла в голову блестящая идея.

– О! Тебе что-то известно! – заявила она Фолдинготу, отбрасывая назад волосы.

– Известно Фолдинготу многое о разном, но сим знанием ведь обладает Юная Лучезарная, не так ли?

– Да уж, конечно, обладаю! – подтвердила Окса. – Так что давай, выкладывай, что тебе известно… и чего не известно мне!

Фолдингот огляделся по сторонам, потом, уверившись, что никого нет, наклонился к уху девочки и пробормотал скрипучим голоском:

– Должна Юная Лучезарная владеть информацией, что приказал один предатель вести за Беглецами наблюдение.

– Это что еще за история? – нахмурилась Окса.

– Предательство внедрилось в ряды, Юная Лучезарная, – продолжил Фолдингот под перепуганным взглядом своей половины. – Предатель действует среди них. Наружное и внешнее не всегда совпадают. Суровая необходимость есть быть настороже: Изменники, как и друзья, не обязательно представлению нашему соответствуют.

– Знаешь, Фолдингот, иногда я тебя не очень понимаю… – задумчиво почесала голову Окса.

– Однако это же очевидно! – раздавшийся позади нее голос заставил девочку вздрогнуть.

Обернувшись, Окса увидела Тугдуала, прислонившегося к дверному косяку гостиной. Длинная темная прядь закрывала половину его лица, и, хотя голова его была склонена, Окса заметила, что холодные синие глаза парня пристально смотрят на нее.

Тугдуал отбросил волосы назад, открывая красивое точеное лицо, и странно улыбнулся, одновременно доброжелательно и тревожно, выводя девочку из равновесия.

Не сводя с нее глаз, Тугдуал подошел ближе, и Окса напряглась. А Фолдинготы, стараясь действовать как можно незаметней, встали и забились в уголок камина.

– Фолдингот говорит, что друзья и враги не всегда те, кто мы думаем, – объяснил Тугдуал, плюхаясь в кресло напротив Оксы.

В отличие от нее, он был совершенно спокоен. Перекинув ногу через подлокотник, он провел пирсингом в языке по зубам, издавшим неприятный скрип.

Окса вздохнула, раздраженная тем, что всякий раз теряется в присутствии этого загадочного парня. Она попыталась подобрать слова, но почувствовала, что заливается краской и теряет ход мысли.

– Ты решил сменить прикид? – выдавила она наконец, мысленно чертыхнувшись на собственную бестолковость.

Во взгляде Тугдуала промелькнуло удивление. Затем глаза его просветлели и снова приобрели так нравящийся Оксе оттенок голубого льда.

Сглотнув, девочка закусила губу, сама этому поразившись.

– На самом деле никто, как правило, не меняется… – ответил Тугдуал.

Тон его был мрачным, серьезным и холодным, как зимний ветер. А Оксу еще больше, чем обычно в его присутствии, раздирали противоречивые чувства: с одной стороны, Тугдуал казался ей надежным из-за его неизбывной иронии и развитого чутья, с другой – в нем было нечто чужое, опасное, почти угрожающее. Но одно она знала точно: всякий раз при его появлении у нее заходится сердце. Прежде она ничего подобного не испытывала.

Окса взглянула на него внимательнее: этот Тугдуал практически ничем не отличался от того Тугдуала, с которым она познакомилась в прошлом году. Худощавый, мрачный, с ног до головы в черном, брови, уши и нос усыпаны пирсингом с крошечными драгоценными камнями. Он выглядел и вел себя так же, как и в тот вечер, когда она увидела его впервые и узнала великий Секрет Беглецов. Единственным отличием было то, что теперь Тугдуал смотрел на нее пристальнее, чем раньше.

«Окса-сан, у тебя крыша едет… Ну-ка, соберись!» – мысленно пнула она себя. Девочка подтянула колени к груди, чтобы хоть как-то скрыть свою растерянность.

– Но главное – знать, кто ты есть, и это принять, – продолжил он.

– А ты кто? – тут же брякнула Окса и сама удивилась своей смелости.

Тугдуал одарил ее полуудивленным, полусмеющимся взглядом, отчего у Оксы возникло ощущение, что она вспыхнула, как свечка. Потом, немного подумав, ответил голосом, таким же гортанным, как у его бабушки Брюн:

– Кто я? Тебе какую версию выдать? Официальную или неофициальную?

– Мне нужна настоящая, – отважилась Окса. – Я хочу знать, каков настоящий Тугдуал.

– А ты прямолинейна, Юная Лучезарная! И я не уверен, что ты готова принять ответ…

– Да что ты меня за младенца держишь! – взорвалась Окса, сжав кулаки. – Это… это… унизительно!

Тугдуал поглядел на нее с веселым удивлением, сдерживая смех. И от этого Окса неожиданно пришла в ярость.

– Ты меня бесишь… – сердито буркнула она и отвернулась, чтобы не видеть его обжигающих синих глаз.

– Ты правда хочешь знать? – поинтересовался Тугдуал через несколько мучительных секунд.

– Конечно, хочу! – кивнула девочка, грызя ноготь.

– Ну что ж… Я потомок двух самых знатных представителей племени Твердоруков, сбежавших из Эдефии. Я обладаю способностями, которыми мечтали бы обладать самые могущественные люди на Земле. Я и сам мог бы быть самым могущественным человеком в мире, однако вынужден скрывать, кто я есть, так как демонстрация моих возможностей практически наверняка повлечет за собой мою смерть, а также смерть моих близких. Но то же самое относится и к твоему отцу, твоей бабушке, Абакуму и моим деду с бабкой… и к тебе, естественно. Особенно к тебе… Не считая этого, я парень шестнадцати лет от роду со склонностью ко всему мрачному и скрытому, чем только обладают живые существа – люди и звери. Некоторые называют это маниакально-депрессивным психозом. Но лично я считаю, что тьма и двусмысленность являются питающими меня источниками развития. Могу быть как хорошим, так и плохим. Могу быть самым верным другом и самым злейшим врагом, без разницы. Опасность и смерть, особенно когда они позволяют вырваться из скучнейшей обыденности, представляют для меня вызов и являются смыслом моей жизни. И, коль уж ты хочешь знать все, встреча с одной Юной Лучезарной избавила меня от смертной скуки, от которой я уже не знал, куда деваться. Когда мне все совсем обрыдло, появилась ты, как маленькое чудо. Короче, можно сказать, ты избавила меня от жутко скучной смерти, мамуазель Долгожданная…

С этими словами Тугдуал потянулся, как кот, а довольная улыбка, появившаяся на краешках его губ, резко контрастировала с его глазами цвета полярного льда.

У Оксы, очарованной, но потрясенной, возникло неприятное ощущение, что она всего лишь игрушка в его жестоких когтях. Немного поразмыслив, девочка решительно заявила:

– Говоришь, ты можешь быть как самым преданным другом, так и злейшим врагом… Так кто же ты сейчас, вот прямо в данный момент? – предупреждение Фолдингота внезапно всплыло у нее в памяти.

– А как ты думаешь? – с ухмылкой задал провокационный вопрос Тугдуал.

– Не пытайся казаться хуже, чем ты есть! – раздался голос Абакума.

Окса повернулась, уставившись на замершего в дверях фея. Застывшая рядом с ним Драгомира посмотрела на Тугдуала очень долгим и очень усталым взглядом.

– Любимая игра нашего юного друга, – пояснил Абакум, усаживаясь рядом с Оксой. – Заставить поверить, что он на стороне врага, хотя на самом деле в глубине души он, пожалуй, самый верный и самый горячий защитник нашего дела. Не так ли, Тугдуал?

Вместо ответа тот одарил Оксу такой ослепительной улыбкой, что она чуть не упала. Девочка до боли сжала кулаки и улыбнулась в ответ, наградив его взглядом, как она надеялась, столь же бесстрастным, как и его. И при этом отчетливо понимала, что этот приводящий всех в замешательство парень видит ее насквозь…