Текст книги "Лес потерянных"

Автор книги: Анн Плишота

Соавторы: Сандрин Вольф
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 24 страниц)

24. Подсчет ущерба

Припарковав машину на Бигтоу-сквер, Нафтали и Брюн мгновенно поняли, что что-то произошло. Наплевав на все меры безопасности, которых он строго придерживался добрых пятьдесят лет, в окне третьего этажа сидел Фолдингот и причитал так громко, что любой прохожий его непременно бы заметил.

Нафтали и Брюн, нахмурившись, быстро прошли в дом. Входная дверь оказалась приоткрыта, что тоже было весьма необычно. Особенно в столь непростое время…

– Прибытие шведских друзей Старой Лучезарной быть ожидаемо крайне! – скатился им навстречу по лестнице Фолдингот. – Тревога и ожидание царят в доме Старой Лучезарной…

– Что случилось, Фолдингот? – хмуро спросил его Нафтали. – Ты выглядишь взбудораженным.

Брюн взяла маленького домового на руки. Фолдингот трясся и клацал зубами. Он обвил длинными ручками шею пожилой дамы и крепко к ней прижался.

– Изменники ужас навели в доме! – проскулил он своим писклявым голоском. – Устроили они разруху в апартаментах Старой Лучезарной. Желание их картиной завладеть успеха не имело, поскольку Старая Лучезарная их обыграла. Имея подозрения сильные, она картины бегство организовала.

– Драгомира! Драгомира, что же ты наделала! – пробормотал Нафтали себе под нос.

– Тайник, где та картина пребывает, секрет есть преогромный, и только Старая Лучезарная имеет знание, кто ее хранитель. Но драма в этом доме полная случилась, ы-ы-ы-ы… – захлюпал Фолдингот. – Изменники тут показали всю жестокость, что в темных их сердцах живет, и Старая Лучезарная с ранением повстречалась, и шведские друзья должны на помощь поспешить!

Нафтали пулей взлетел по лестнице наверх. Брюн с Фолдинготом на руках последовала за ним, но более осторожно.

– А Мари? – спросила она малыша.

Фолдингот разразился слезами и уткнулся большой круглой головкой Брюн в шею.

– Мать Юной Лучезарной пережила трагедию…

– ЧТО?! – переполошилась Брюн. – Только не говори, что она… мертва?

– Нет! – воскликнул Фолдингот. – Мать Юной Лучезарной смерть не встретила. Но Изменники осуществили похищение! Они с собой забрали мать Юной Лучезарной!

Брюн ахнула:

– Не может быть! Скажи, что это неправда, Фолдингот! – взмолилась она, с отчаянием глядя на домового.

– Мой рот лишь истину изрыгает. Узнает коли Старая Лучезарная о сем событии скорбном, и сердце ее рискует прекратить биение, ы-ы-ы… всех Беглецов постигла драма… Содействию благодаря, осуществить сумел Фолдингот-хранитель Ориентира успешное бегство, но тихо-тихо…

– Да не тихо-тихо, а еле-еле! – прочирикали золотистые птички, порхая вокруг Брюн.

Ошарашенная новостями, Брюн нагнала своего мужа в апартаментах Драгомиры.

В большой гостиной царил полный кавардак, повсюду валялись осколки и обломки мебели. После тотального обыска, проведенного тут Изменниками, не осталось ни одного целого предмета, ни одного целого кресла. На одном из выпотрошенных диванов лежала Драгомира с красной полосой на шее, синяками на лице и подбитым глазом. Но больше всего впечатлял ее полный раскаяния взгляд… Рядом с ней стоял потрясенный Нафтали.

– Брюн… – прошелестела Бабуля Поллок, протягивая руку старинной подруге. – Мерседика… Это Мерседика…

Заинтригованная и встревоженная, Брюн посмотрела на Драгомиру, потом на Нафтали. Что Драгомира имеет в виду? Нет! Не может быть, чтобы Мерседика была виновницей этого хаоса! Но Нафтали кивнул, подтверждая истинность слов Драгомиры.

– Мерседика де ла Фуэнте к Изменникам подалась, – подтвердил Фолдингот. – В компании отпрыска своего, рекомого Катариной, и отпрыска Изменника Ортона МакГроу, Грегором именуемого, напали они на Старую Лучезарную и кражу осуществили медальона Малораны и Горановы!

Нафтали закрыл лицо руками, а у Брюн закружилась голова, и она рухнула на покосившийся стул.

– Мерзавцы… – прорычал Нафтали. – Они отлично подготовились!

– Если бы только я была более бдительной! – с сожалением сказала Драгомира. – Мерседика всегда была довольно жесткой, ее убеждения зачастую отличались твердолобостью, а в последние месяцы я заметила, что она стала еще более суровой. Она была очень напряжена и несколько раз проявила куда большую жесткость, чем это того стоило. Мне следовало быть более внимательной и задаться вопросом…

– Не кори себя, Драгомира! – ответила Брюн. – Как ты могла догадаться, что она Изменница? Вы же всю жизнь были с ней подругами, вместе перенесли столько испытаний, кроме того, она принесла клятву верности Малоране!

– Нет! – с горечью и болью сказала Драгомира. – Я должна была заметить! Должна была понять, что что-то назревает!

– Мерседика знала, что мы должны поехать к Абакуму нынче вечером, чтобы усилить защиту… – добавила Брюн. – И воспользовалась этим, чтобы притащить сюда своих «друзей»! Лихо она нас провела!

– Если она мне попадется, гарантирую, что шкуру с нее спущу! – сверкнул горящими яростью глазами Нафтали.

– Мне так жаль, друзья мои… – едва слышно выдохнула Драгомира.

– Ты не виновата! – поспешила заверить ее Брюн, беря за руку.

– А Мари? – тихо спросила Драгомира.

Брюн закусила губу, с отчаянием глянув на Нафтали, и еще крепче сжала руку подруги.

– Они ее похитили, верно? – севшим голосом спросила Драгомира.

Брюн, не в силах произнести ни слова, со слезами на глазах поглядела на нее. Драгомира застонала, ее лицо исказилось. Последняя надежда, хоть и слабая, умерла. Казалось, Бабуля Поллок потеряла всякую способность бороться. Силы покинули ее тело и душу. Голова ее тяжело привалилась к руке Брюн, и Драгомира зарыдала, снедаемая тревогой и угрызениями совести.

– Это я виновата! – шептала она сквозь рыдания. – Думала, что смогу одна с ними справиться… Старая никчемная дура…

Брюн, сама с трудом сдерживавшая слезы, ее перебила.

– Фолдингот мне все объяснил. У тебя отличное чутье: спрятав картину, ты избежала огромной катастрофы. Но помешать всему ты не могла никак. Знаешь, я бы поступила точно так же…

– Но где она, Драгомира? Где картина? – вмешался Нафтали. Он говорил очень ласково, несмотря на клокочущую в душе ярость.

– Нафтали, Драгомира нам этого не скажет, – ответила Брюн.

Нафтали с Драгомирой удивленно на нее посмотрели.

– Не надо, чтобы она нам это говорила! – продолжила Брюн. – Это будет гарантией, что ее не убьют. Ведь она единственная, кто знает, где картина, Изменники ничего не смогут с ней сделать, к тому же это отличный способ обеспечить нашу безопасность.

– Ты абсолютно права, Брюн дорогая… – прошептала Драгомира.

– Боюсь, что Мари станет разменной монетой, – заметил Нафтали. – У этих мерзавцев теперь есть преимущество, и весьма существенное, должен признать. Но пока Окса с нами, расклад в нашу пользу. Конечно, мы стали слабее. Но Окса – воплощение абсолютного могущества, и даже самые отъявленные Изменники беспомощны перед нашей Долгожданной. Помни об этом, Драгомира…

25. Откровения в гроте

В гроте царила мертвая тишина. Вход перекрывала темная, медленно и угрожающе колышущаяся масса. Беглецы, не сводя глаз с этого странного феномена, никак не могли оправиться от пережитого.

– Скажи мне кто, что однажды за мной будет гнаться Ничто… – вздохнула Окса. – Бр-р! Аж в дрожь бросает. Ненавижу эту штуку!

Она поискала глазами отца. Павел сидел, скорчившись в самом темном углу грота, обхватив колени руками и спрятав лицо. Его тихий стон донесся до ушей Беглецов.

Все поглядели на Оксу.

Абакум тронул девочку за плечо и тихо сказал:

– Иди к нему, Окса! Иди к отцу.

Окса с сомнением поглядела на отца, но все же подошла и пристроилась рядом, упершись спиной в неровную стену. Павел, не глядя, обнял ее за плечи и чуть прижал, предлагая положить голову ему на плечо.

– Пап… Что с тобой? – через довольно долгий промежуток времени шепотом спросила девочка. – Это твой Чернильный Дракон, да?

Павел напрягся, захваченный врасплох тем, что Окса с такой легкостью говорит о том, что он скрывал в течение многих лет. Но у Оксы талант узнавать тайны. Просто чемпионка…

Павел вздохнул.

– Чернильный Дракон был всегда, – обреченным тоном ответил он, крепче обнимая дочь. – Все эти годы я его подавлял, и в конечном итоге он запрятался внутри меня, тихий и неподвижный. Но больше я не могу его сдерживать.

– А… Это настоящий Дракон? – поинтересовалась Окса.

– Ты же своими глазами видела… – напомнил отец. – Знаешь, когда я был в Китае, один старый монах учил меня боевым единоборствам. Много месяцев я жил у него в горах. Он был моим учителем, я – его учеником. Ему было известно мое происхождение и снедавшие меня тревоги. Я это сразу понял. И долго задавался вопросом, не был ли он тоже Беглецом, но у нас никогда не возникало необходимости это обсуждать, это ничего не изменило бы. После жуткого периода, когда я не мог найти ответов на терзающие меня вопросы, старый монах предложил мне сделать татуировку. Я удивился и ответил, что вообще-то не очень хочу. Конечно, речь шла о специфической татуировке, которую я мог бы легко скрывать, учитывая магическую составляющую обучения. Татуировка должна была помочь мне хранить тревоги внутри себя, а главное – позволить им проявляться менее болезненно, не отравляя мне душу, как доселе. Можешь считать это способом укрощения моих самых черных мыслей, возможностью оставаться самим собой, способом превращения страдания в энергию, замешанную на воле и могуществе. Ты, дорогая, куда сильнее, чем я был тогда: ты управляешь своими способностями…

– Не всегда! – перебила Окса, припомнив кое-какие эпизоды.

– Но самое главное – и в этом твое отличие от меня в этом возрасте – ты не боишьсясвоих возможностей, – продолжил Павел. – Тебя не пугает, что ты – потомок Беглецов. Ты ведь знаешь, что для меня это скорее проблема, чем… как бы это сказать… мотивация?

Отец далеко не впервые выказывал свои переживания, но все же Окса не удержалась от вопроса:

– Ты боишься того, кто ты есть?

– Не уверен, что готов об этом говорить, – смущенно ответил Павел. – Скажем так: боюсь все меньше и меньше… Проявление моего Чернильного Дракона тому доказательство.

– А еще это говорит о том, что ты становишься великим мудрецом, пап! – пихнула его локтем Окса.

– Чудовищем, ага! – горько рассмеялся Павел.

– Ой, прекрати! Я вот горжусь, что у меня такой суперский отец! – воскликнула Окса. – Прикинь: «Да, мой отец – прямой потомок Лучезарной, правительницы Эдефии, и в нем живет Дракон… Видели бы вы, какие у него офигенные крылья! Да, знаю, он просто обалденный!» – высокомерно добавил девочка.

На сей раз Павел искренне расхохотался, взъерошив волосы дочери. Окса была счастлива, что он наконец расслабился.

– Да уж, имея такую дщерь, как ты, нужно соответствовать! – подмигнул он. – Не могу себе позволить быть посредственностью во избежание быть отвергнутым собственным чадом. Так что я выбрал нечто довольно впечатляющее, признаю. Но коль хочешь быть на высоте, не стоит мелочиться…

– Шутка вечно на устах отца Юной Лучезарной, – разразилась аплодисментами Фолдингота.

– Смех – способ выживания, – ответил Павел, улыбаясь. Но глаза его оставались серьезными. – У каждого свое оружие…

С этим словами он встал, ни на кого не глядя.

Окса, сообразив, что он больше не хочет говорить о своем таинственном Чернильном Драконе, приняла его протянутую руку, и они присоединились к остальным Беглецам, собравшимся в центре пещеры. У них над головами порхала черная бабочка.

Завидев Оксу, бабочка подлетела к ней, и девочка невольно отшатнулась.

– Прости, Дозорный! Мне всегда слегка неуютно с насекомыми… – сочла нужным пояснить Окса.

– Юная Лучезарная хочет сказать, что терпеть не может насекомых! – вмешалась Вещунья, куда менее дипломатичная, чем Окса. – Они у нее вызывают отвращение! Она считает их мерзкими, тошнотворными, гадкими…

– Довольно, Вещунья! – оборвал ее Тугдуал. – Все уже поняли, что у тебя большой словарный запас!

– Ой, да ладно вам! – обиделась крошечная курочка. – Лучше бы нашли выход из этого холодного мрачного места! Температура упала на добрых двадцать градусов, можно подумать, что мы сидим в холодильнике!

Окса огляделась по сторонам. Темный грот освещали лишь щупальца Трасибулы, выпущенной Абакумом из Гранокодуя. Стены из больших серых камней подпирали неровный свод, возвышавшийся в двух метрах над головой. Вход сторожило опасно колышущееся Ничто, в противоположном конце куда-то в неизвестность вел узкий проход.

– Да уж, и впрямь не жарко, – заметила Окса, соглашаясь с Вещуньей, забившейся за пазуху Абакуму. – Дозорный, где это мы?

Черная бабочка зависла перед ней и ответила поразительно низким голосом:

– Мы в Промежутке, Юная Лучезарная.

– Это что?

– Прежде, чем добраться до Сердцеведа и Оплота, где заканчивается История, вам придется пройти несколько пластов. Я слышал, Кульбу-Горлан упоминал о матрешках. Тут принцип тот же. Сердцевед – самая маленькая матрешка, та, что находится внутри всех остальных.

– А… этих матрешек много? – нахмурившись, спросила Окса.

– Не знаю, Юная Лучезарная, – созналась бабочка, не прекращая бить крылышками. – Вы уже прошли два пласта: Безвозвратный Лес и Движущиеся Холмы. Между каждым пластом имеется транзитная зона, вроде этой: через Промежуток мы попадем в следующий пласт. И каждый раз будут новые препятствия.

– Какого рода? – снова поинтересовалась Окса, встревоженная, но, как и всегда, любопытная.

– У всех испытаний цель – совершенствование индивидуума. В этом и заключается основная задача Вкартинивания. Необходимо сделать лучше того, кого вкартинили. К несчастью, Сердцевед в коме, и, я боюсь, испытания могут быть некорректны. Изменник Ортон обладал Схлоп-Холстом, он прихватил его с собой во время Великого Хаоса. Он лично рассказал Холсту о своих проступках и подул на него. Сердцевед получил подробности и дыхание того, кого мы все ненавидим. Естественно, исходя из серьезности того, что натворил Ортон, Сердцевед принял решение его Вкартинить. Однако, как вам известно, у Ортона были другие намерения и он не дал каплю крови для своего перемещения. Вместо него в картине оказалась его сестра-близнец…

Леомидо, скривившись, провел ладонью по лицу. Стоявшая рядом Реминисанс положила руку ему на плечо, застенчиво опустив взгляд. А потом хрипло продолжила рассказ бабочки.

– Когда он понял, что я считаю его бессовестным психом и могу разрушить его планы, я стала для него потенциальной угрозой. Он мигом забыл, что мы близнецы. Забыл о родственных узах! Все произошло очень быстро. Но надо заметить, он заранее подготовился… – с горечью добавила женщина. – Мы поругались в очередной раз, а потом он неожиданно развернул Схлоп-Холст и подул на него. Белый холст мгновенно покрылся серой, как грозовое небо, рябью. Я не понимала, что затеял брат. Но когда он достал нож и направился ко мне, приказав не сопротивляться, я мигом вспомнила истории о Вкартинивании, которые слышала в юности. И поняла, что хочет сделать Ортон.

Я попыталась убежать, но брат остановил меня, кинув Свиль и спеленав по рукам и ногам. Ортон порезал мне руку. Я отбивалась, онемев от ужаса, но куда мне было справиться со Свилью! Да и с братцем тоже… Этот монстр поглядел мне прямо в глаза и ледяным тоном заявил: «Прощай, сестра. Жаль, что ты не захотела понять…» Но, несмотря на эти слова, напоминавшие не подлежащий обжалованию приговор, в душе я рассчитывала, что он передумает. И поглядела ему в глаза, и заметила, как его взгляд дрогнул. В какой-то миг все еще могло перемениться. Но натура Ортона взяла верх: он схватил мою порезанную руку, обмакнул палец в кровь, а потом капнул ею на Схлоп-Холст.

Рябь на холсте превратилась в спираль. Потом Ортон меня толкнул, и меня тут же втянуло внутрь. Сердцевед вкартинил меня вместо брата-близнеца…

– Эта первая за всю историю ошибка сильно потрясла Сердцеведа, – взял слово Дозорный. – Впервые он так промахнулся. Необходимо было поменять испытания – они были подобраны для Ортона, а не для Реминисанс, будь она хоть трижды сестрой-близнецом. Задача была очень сложной, поскольку Реминисанс не совершила ничего, что заслуживало бы Вкартинивания. И все же… Сердцевед сделал все возможное, чтобы исправить допущенную ошибку и выпустить Реминисанс. Но это может сделать только Лучезарная. А Лучезарные на каждом углу не встречаются, простите за грубость.

Когда Сердцевед почувствовал присутствие Юной Лучезарной в кабинете естествознания колледжа, надежда возродилась. Но она никогда не была одна, и это делало ее Вкартинивание невозможным. Но однажды Сердевед ощутил, что она здесь одна, в пределах досягаемости. И в считанные секунды втянул ее…

– Очень мило – спутать меня с Оксой! – пробурчал, скривившись, Гюс. – Он, должно быть, совсем сбрендил, этот ваш Сердцевед!

– Он ощутил не вас, – объяснила бабочка, – а вещи Лучезарной. Вас подвели Гранокодуй и сумка Юной Лучезарной, если можно так выразиться. И вот эта-то вторая ошибка и оказалась роковой для Сердцеведа.

Бабочка забила крылышками, а потом села Оксе на плечо. Девочка ощутила на шее ее быстрое дыхание и вздрогнула.

– Вот, Окса, забери, пожалуйста, свои вещи… – Гюс протянул ей сумку. – Извини… Я думал, будет лучше, если я заберу ее из твоего рюкзака. Это я во всем виноват! Мне не следовало это делать, я полный ноль…

– О-о! – взорвалась Окса, гневно сверкнув глазами. – Давненько ты нам не устраивал представление на тему «я-никчемный-ничтожный-осел-из-за-которого-все-происходит»! Может, тебе плетку подарить, чтобы ты себя выпорол? Если бы Сердцевед мог тебе помочь разобраться с этой проблемой и убедить, что все произошло не по твоей вине, мы все вздохнули бы с облегчением, уж поверь!

Сложив ладони рупором, она прокричала:

– Сердцевед, если ты меня слышишь, сделай с этим что-нибудь, пожалуйста! Достало уже!

Гюс, багровый от злости и стыда, швырнул сумку на землю и помчался в дальний конец грота.

Пьер метнулся за ним, а Окса закусила губу. Может, она зашла слишком далеко? Но Гюс иногда ее просто из себя выводил! Когда же он, наконец, обретет уверенность в себе?

Трясясь от злости, Окса наклонилась за сумкой, избегая смеющегося – и раздражающего – взгляда Тугдуала, когда из темного коридора, куда углубились Гюс и Пьер, раздался дикий вопль.

26. Летучие Сирены

Беглецы переглянулись и метнулись к проходу, откуда шел звук. Первым в сопровождении освещавшей путь Трасибулы был Абакум.

Снова послышался испуганный вопль:

– Отстаньте от нас! Убирайтесь!

Когда Окса узнала голос Гюса, у нее кровь застыла в жилах.

«Да что с ним опять стряслось? – невольно подумала девочка. – У этого парня просто талант влипать в истории…»

Но эти мысли не мешали ей встревожиться за друга. Она схватила за руку Простофилю, оставшегося посреди пещеры, и последовала за группой в узкий проход. Тугдуал ее ждал.

– Ты не должна оставаться одна! – укоризненно поглядел он на нее. – Это опасно! Никогда не отставай от нас!

Окса окинула его взглядом и даже в полумраке успела заметить, что парень встревожен. Несколько долгих секунд она не могла отвести глаз от его пристального взгляда.

– Вы ничего не слышали? – вопрос Простофили положил конец молчаливому обмену взглядами. – Вроде был крик. Человеческий крик… – уточнил он.

Тугдуал с Оксой вздрогнули и с осторожностью двинулись в проход. Коридор расширился, принимая малопривлекательное сходство с железнодорожным туннелем. Благодаря излучаемому Трасибулой свету, метрах в двадцати впереди они заметили Беглецов, окруживших Гюса и Пьера.

– Уф! – Окса обрадовалась, увидев друга живым и невредимым. – А это еще что такое? – с тревогой добавила она.

Окса не могла рассмотреть, что парило над головами Беглецов. Летучие мыши? Гигантские ночные мотыльки?

Она шагнула вперед, но Тугдуал схватил ее за руку.

– Погоди… – тихо сказал он. – Не приближайся.

– Что это? – еще более взволнованно повторила Окса.

– Зашибись… Я всегда думал, что это миф! Глазам не верю… – Парень, прищурившись, смотрел на парящий рой. – У тебя Гранокодуй с собой, Юная Лучезарная? – добавил он, не сводя глаз со странного скопления.

– Э-э… ага! – выдохнула Окса.

– Может, сделаешь небольшую Ретинату?

– Да, конечно!

Окса достала свой изящный сарбакан и прошептала заклинание:

 
Силою Граноков кожу,
Ретината, разорви.
Даль, что взор мой потревожит,
От оков освободи.
 

Тут же из Гранокодуя появился шар и принял форму большой медузы.

Тугдуал подался к Оксе и коснулся кончиками пальцев ее дрожащей руки, чтобы развернуть увеличивающуюся мембрану в сторону загадочного роя. Девочка вздрогнула от этого неожиданного прикосновения, но, когда разглядела, что же такое роится над головами Беглецов, то невольно вцепилась в руку парня.

– А-а-х! – вскрикнула она.

На мгновение все словно застыло. Беглецы, услышав ее крик, встревоженно обернулись на Оксу. К несчастью, жуткие твари, мерзкий облик которых она только что рассмотрела, тоже не страдали ни глухотой, ни слепотой: они в один миг оказались перед ней.

Окса с испуга выронила Гранокодуй.

Ретината, коснувшись земли, тут же лопнула, хлюпнув.

– Не бойся… – шепнул Тугдуал, сунув девочке в руку подобранный Гранокодуй.

Он шагнул вперед, прикрывая Оксу собой. Необычные создания окружили их плотным кольцом, не оставив ни малейшей щели.

– Это… ужасно… – выдавила Окса, зачарованная зрелищем.

Невероятная сцена и впрямь обладала некоей пугающей, но притягательной силой. В нескольких сантиметрах от Оксы в воздухе парили штук пятнадцать женских голов без тела. Длинные, легонько колышущиеся волосы обрамляли точеные лица, мало соответствующие жесткому выражению глаз. Одна из голов приблизилась и пристально уставилась на девочку. Окса смотрела на нее со смешанным чувством отвращения и восхищения.

Голова была очень красивая, овал лица ее был безупречен, очертания губ идеальны. И только глаза выдавали жестокость и неумолимость, шокировавшие Оксу сильнее всего остального. Она с трудом выдерживала взгляд существа, но все же первой отвела глаза.

– Летучие Сирены… – прошептал Тугдуал, не сводя глаз с хоровода парящих голов. – Я всегда думал, что это миф…

– Да уж, миф! – скривилась Окса. – И что они умеют делать, эти самые Летучие Сирены?

– Могут нас усыпить и забрать, чтобы владеть нами вечно… – выдохнул Тугдуал.

– Издеваешься? – Окса даже подскочила и развернулась, чтобы поглядеть на парня.

Но тот вовсе не шутил. Бледный и напряженный, он даже не шелохнулся. Окса тронула его за руку – та словно окаменела. Тундуал был в шоке.

– Тугдуал? Тугдуал, ты меня слышишь?

Беглецы, стоявшие по другую сторону образованного Сиренами круга, с ужасом взирали на эту сцену.

К всеобщему удивлению, вперед вышел Павел. Головы раздвинулись и дали ему пройти, продолжая молча парить в воздухе, пристально глядя на каждого члена группы.

Павел взял Оксу и Тугдуала за руки, не забыв Простофилю, безмятежно взиравшего на Сирен.

– По-моему, им чего-то не хватает, – заметил Простофиля со свойственной ему наблюдательностью.

Окса невольно хрюкнула, настороженно покосившись при этом на следующие за ними по пятам головы.

– Нет, ну ты видел, а, Гюс? – вполголоса бросила она другу. – Офигеть, да?

– Перестань… – ответил Гюс, совершенно выбитый из колеи. – Я тут совсем скоро спячу. Это какой-то постоянный кошмар наяву.

– Этот кошмар может продлиться вечно, если Сиренам удастся нас усыпить, – хмуро сообщил Тугдуал.

– Это еще что за ерунда? – вскинулся Гюс.

– Тугдуал прав, – вмешался Абакум. – Летучие Сирены – потомки падшей Феи-Без-Возраста, изгнанной с Острова Фей.

– За что? – поинтересовалась Окса.

– Прекрати перебивать! – рассердился Гюс, больно ткнув ее локтем. – Попробуй хоть разок держать себя в руках!

Удивленная его властным тоном, Окса вытаращила глаза, чем вызвала у него широкую улыбку. Желая ее скрыть, Гюс опустил взгляд и чуть наклонил голову, закрыв длинной прядью волос половину лица.

Абакум жестом предложил Беглецам сесть вокруг него. Трасибула повисла посередине, обеспечивая свет и тепло. Что до Летучих Сирен, то вызывающие тревогу существа продолжали парить над их головами, не произнося ни слова.

– Падшую Фею-Без-Возраста звали Кремона, – продолжил Абакум. – Ее снедали зависть и жажда власти, ведь и у Фей-Без-Возраста тоже могут быть дурные наклонности… Кремона готовила заговор, мечтая стать во главе Фей-Без-Возраста, править в Эдефии и заставить Внутренников выполнять ее прихоти. Но ее планы вовремя раскрыли, и феи изгнали ее, но сперва наложили на нее проклятие, лишившее ее тела. С этого дня, чувствуя себя непонятой и поруганной, Кремона поклялась страшно отомстить бывшим подругам. На протяжении веков она сумела объединиться с еще несколькими наказанными подобным образом Феями-Без-Возраста, и они образовали клан Летучих Сирен.

– Они опасны? – спросил Пьер.

Абакум серьезно поглядел на него.

– Очень, – подтвердил он. – Сказанное Тугдуалом – чистая правда. Сирены стараются убаюкать, усыпить живых и забрать у них душу. Иными словами, они стремятся нас убить, потому что, лишившись души, мы становимся лишь пустой оболочкой. Пока такого случая еще не было, но это лишь вопрос времени. Нам нужно быть настороже и бороться со сном, в который они наверняка попытаются нас ввергнуть.

– Будет ли у вас желание выслушать написанное в моем сознании существенное уточнение? – вмешалась Фолдингота.

– Ну конечно, Фолдингота! – кивнул Абакум. – Что тебе известно?

– Убаюкивание не обязательно есть введение в состояние сна, – сообщила Фолдингота. – Убаюкивание быть может как видение, одна лишь цель которого – увести душу того, кто забудется настолько, чтобы за этим видением пойти. Видение очень яркое, Сирены искушать умеют и хитростью большою обладают, они ловушки мастерски умеют расставлять иллюзиями.

Все молчали, переваривая слова Фолдинготы.

– Должны все Беглецы себя от силы тех иллюзий защищать! – добавило маленькое существо. – Иллюзии те – лишь приманка, чтоб усыпить и души их забрать!

– Я понял, о чем ты, Фолдингота, – озабоченно кивнул Абакум. – Это опаснее, чем кажется, ты правильно сделала, что нас предупредила.

– А они нас слышат? – перебила Окса, глядя на длинноволосых бестелесных существ.

– Нет у Сирен Летучих интереса слова выслушивать, что с уст наших исходят, – пояснила Фолдингота. – Черпают сведения они из душ…

– Друзья мои, – снова заговорил Абакум, покачав головой, – нам нужно быть максимально бдительными. Предлагаю следить друг за другом, чтобы предупредить, если кто-то поддастся притяжению Сирен. Будем действовать методично и держаться вместе. Я пойду первым. Реминисанс будет приглядывать за мной, а Леомидо за ней, Тугдуал за Леомидо, Окса за Тугдуалом и так далее. Павел, тебе я доверяю Простофилю. А ты, Фолдингота, останешься со мной. При малейшем подозрении поднимайте тревогу. Все согласны?

– Окса будет присматривать за Тугдуалом? – разочарованно пробурчал Гюс. – А это не будет немного…

– Немного что? – тут же поинтересовался Тугдуал с веселой беспечностью, несказанно бесившей Гюса.

– Немного опасно! – выплюнул он. – Потому что о тебе никак нельзя сказать, что ты нормальный!

Тугдуал в ответ лишь хрустнул пальцами, с иронией глядя на Гюса.

– До чего же вы оба невыносимы… – возмутилась Окса. – Ладно, так мы идем или что? – продолжила она, глядя на отца. – Не всю же жизнь нам торчать в этом туннеле!

Павел кивнул и с опаской покосился на Сирен, паривших над Беглецами. Затем обнял за плечи дочь, и все молча потянулись дальше в темный проход.