Текст книги "Лес потерянных"

Автор книги: Анн Плишота

Соавторы: Сандрин Вольф
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

62. Лохматые и оперенные информаторы

– Юная Лучезарная изволит демонстрировать зело элегантное облачение, слова мои полны откровения.

– Спасибо, Фолдингот, ты очень милый! – Окса внимательно изучала свое отражение в зеркале.

– Не лесть – мотивы вашего слуги, – громко шмыгнул носом Фолдингот.

Окса покосилась на стоявшее рядом маленькое пухленькое существо. Подавленный потерей своей половинки, Фолдингот выглядел как все остальные Беглецы: хмурым и озабоченным.

– Как… ты себя чувствуешь, Фолдингот?

– Жизнь тела есть рефлекс невольный, Юная Лучезарная, поскольку сердце вашего слуги есть мышца, автоматические у которой сокращения. Однако сердце это же живет, храня в себе невыносимую потери боль и скорбь о той, что парою мне была в течение десятилетий.

Окса печально опустила голову. А потом наклонилась к Фолдинготу и крепко его обняла. Как ни странно, при прямом контакте с теплым мягким тельцем девочку окатила благотворная успокаивающая волна, принесшая облегчение, как глоток холодной воды пересохшему горлу.

– Испытывает Юная Лучезарная тревогу?

– Мне очень хочется увидеть маму, – вздохнула девочка. – Ты много чего знаешь, может, у тебя есть сведения? – добавила она, вспомнив, что Фолдинготы делятся сведениями, только если задать прямой вопрос.

– Страдает Юной Лучезарной мать из-за того, что вдалеке от близких пребывает, но состояние здоровья у нее стабильно. Медсестра, что Анники зовется, отменную заботу проявляет о ней, благодаря познаниям медицинским отдельных из Изменников проклятых.

– Хочешь сказать, у них есть Тохалина?

Фолдингот покачал головой.

– Нет у Изменников проклятых лекарства нужного, поскольку, как и сказал фей, встречается оно в Эдефии лишь только, на территории, которая зовется Неприближутия, и там произрастает в изобилии. Но овладели Изменники умением лекарства создавать, что могут стабилизировать болезненные состояния, такие как у матери Юной Лучезарной. И может ваш слуга официально заявить, что встреча матери Юной Лучезарной и прочих Беглецов не за горами. Точны есть сведения сии.

– Надеюсь, ты это говоришь не для того, чтобы меня утешить? – выгнула бровь Окса.

Фолдингот грустно поглядел на нее.

– Не обладает прислуга Юной Лучезарной способностью ко лжи, твердо в том уверена должна быть Юная Лучезарная, что предан ей безмерно Фолдингот.

– Да, верно, извини, Фолдингот, – погладила его по голове Окса. – Просто у меня столько проблем…

– Имеет Юная Лучезарная доклад Кульбу-Горлана подробнейший и утешительный о том, что происходит на острове в Гебридском море. Но не приходила ли ей мысль вопросам, интересующим ее, подвергнуть и Вещунью?

– Нет! – хлопнула себя по лбу Окса. – Вот спасибо, Фолдингот! Ты прав, она наверняка что-то знает!

Окса стрелой взметнулась по лестнице и влетела в апартаменты Драгомиры.

– Могу я на минутку увидеть Вещунью, ба? Ну, пожалуйста!

Драгомира, кивнув, указала глазами на футляр контрабаса. Окса прошла в него и ворвалась в бабушкину лично-персональную мастерскую. А там ее встретил Геториг с пером в руке, потрясая роскошной шевелюрой.

– Приветствую, о элегантная Юная Лучезарная!

– Привет, Геториг! Не знаешь, где Вещунья?

– А кто эта особа?

Замерший посреди комнаты Простофиля растерянно таращился на Оксу.

Геториг, вздохнув, закатил глаза.

– И этот вот лохматый шарик?

– Эй, Простофиля! – заверещал упомянутый лохматый шарик. – Посмотри на меня внимательно: я Ге-то-риг!

– Геториг? Какое очаровательное имя. А мы знакомы?

– Да! Лет эдак восемьдесят как!

– А-а, ну тогда это все объясняет! – с облегчением заметил Простофиля.

Окса расхохоталась, как и всякий раз, когда Простофиля открывал свой большой беззубый рот.

– Он неисправим… – констатировала она, давясь хохотом при виде счастливой физиономии слабого на мозги существа.

– Хотите сказать, он безнадежен! – с досадой воскликнул Геториг. – Но вы, кажется, хотели видеть Вещунью? Поглядите возле головешек!

Окса подошла к камину и обнаружила Вещунью, забравшуюся под крошечное покрывало в нескольких сантиметрах от почти догоревших за ночь дров.

– Вещунья! – шепотом позвала девочка, осторожно ткнув Маленькую курочку пальцем.

Вещунья подлетела, как на пружине. Вытаращив глаза, она закрутила головой, как радаром.

– Чувствую сквозняк, дует с северо-запада, – строго заявила она. – Подозреваю, это окно не было заклеено и через него из мастерской помещения уходит тепло!

Сердито сверкнув глазками, она указала на одно из окон и нырнула обратно под покрывало.

Окса присела на корточки, чтобы быть с птичкой на одном уровне.

– Вещунья, ты мне нужна…

– Если вы явились сообщить мне, что мы, наконец, покидаем эту страну с негостеприимным климатом, чтобы переселиться в экваториальную зону, то смею вам сказать, я готова! – проверещала курочка, распушив перышки на голове.

– Э… знаешь, в Англии еще относительно тепло… – сообщила ей Окса.

– Издеваетесь? – возмутилась Вещунья. – Страна, продуваемая насквозь ветрами, да еще и заливаемая проливными дождями?!

Этот спор был давним, но всякий раз вызывал у Оксы бешеный восторг. Девочка сдержала смех, чтобы не обижать крохотную курочку, а над ее головой закружились крохотные бабулины птички.

– А днем обещают метель… – прочирикала одна из них.

– И резкое понижение температуры! – добавила вторая.

Окса глянула на них искрящимися смехом глазами и закусила губу, чтобы не расхохотаться в голос. Бедная Вещунья еще глубже зарылась в покрывало, громко жалуясь на жизнь пронзительным квохтаньем.

– Я тебя укрою, Вещунья! – пообещала Окса.

– Обещаете? – высунула кончик клюва птичка.

– Ну конечно! Можешь на меня положиться: я ни за что не дам тебе замерзнуть! Но, пока до этого дело не дошло, я хотела тебя кое о чем спросить…

– Слушаю вас.

– Ты не знаешь… что с нами будет? С мамой?

– Я не предсказываю будущее, но, как вам уже сказал Кульбу-Горлан, ваша мать находится на невозможном для проживания – с климатической, естественно, точки зрения – острове. Однако с ней хорошо обращаются и очень о ней заботятся. Изменники заинтересованы следить за ее здоровьем: случись какое несчастье, мгновенно исчезнут малейшие возможности переговоров.

Окса нахмурилась.

– Ваша мать – единственная гарантия Изменников, что они попадут в Эдефию, когда мы, Беглецы, соберемся, наконец, покинуть эту вечную мерзлоту. Она – ключ, который гарантирует им доступ, если можно так выразиться.

– Ты хочешь сказать, я ее не увижу до тех пор, пока мы не отправимся в Эдефию?

Окса помрачнела. В ней начала подниматься волна паники.

– Растолкуй, пожалуйста.

– Я хочу сказать, что опасаюсь принять участие в этом путешествии, которое обещает быть невыносимым с климатической точки зрения, но столкновение Беглецов и Изменников неизбежно. Именно поэтому вы скоро увидите вашу мать. Она – условие возвращения в Эдефию как для Беглецов, так и для Изменников. Вы ведь это понимаете, не так ли?

– Она… с ней все хорошо?

– Ей лучше, – заверила Вещунья. – Благодаря Изменнице Мерседике, Изменникам стали известны кое-какие тайные рецепты Старой Лучезарной и Абакума, которыми они пользовались для лечения вашей матери. Изменники их освоили и вполне успешно применяют.

Окса глубоко вздохнула и некоторое время с отсутствующим видом смотрела в пространство, не понимая толком, стало ли ей легче или, наоборот, тревожней.

– А Ортон? – раздался позади нее низкий голос.

Обернувшись, Окса с удивлением обнаружила, что при ее беседе с Вещуньей присутствовала целая аудитория: все Беглецы, застыв на месте, очень внимательно их слушали.

– Изменник Ортон в данный момент находится в самом разгаре фазы восстановления, – проинформировала Вещунья. – Пребывание в теле юной Зельды придало ему сил благодаря молодой горячей крови девочки – ибо я не зря настаиваю, что именно тепла катастрофически недостает в этой холодной местности… Горанова, которую украли у Старой Лучезарной, была необходимым для его восстановления ингредиентом. Из нее было вытянуто огромное количество сока, чтобы восстановить клетки низкого Изменника.

– Даже представить боюсь, в каком состоянии Горанова… – сказала Окса. – Надеюсь, что Изменники хотя бы потрудятся за ней ухаживать!

– Это в их же интересах, если они хотят, чтобы она выжила! – ответила трясущаяся птичка. – Грубые надрезы, к которым они некогда прибегали, были основной причиной гибели Горанов. Нахождение при ненормально низких температурах смертельно опасно для таких сверхчувствительных существ, как я… Это не метель там за окном завывает?

Окса завернула крохотную курочку в покрывало и устроила как можно ближе к угольям, а потом повернулась к стоящим полукругом Беглецам.

– Трудновато это все переварить… – севшим голосом сказала она.

– Не забывай, лапушка, что Вещунья говорит только сиюминутную правду, – заметила Драгомира. – Но ничто не стоит на месте, и то, что имеет значение в данный конкретный момент, может оказаться несущественным в следующий. Дальнейшее развитие событий целиком и полностью зависит от обстоятельств и задействованных людей: некоторые вещи повлекут за собой реакцию, а другие, наоборот, приведут к status quo. Но одно наверняка: что бы мы ни предприняли, мы должны соблюдать крайнюю осторожность.

– Пойдем за мамой? – с дрожью осмелилась спросить Окса.

– Не можем же мы просто сидеть и ждать! – гневно заявил Павел.

– Ты прав, Павел, – кивнул Абакум. – Наша теперешняя позиция – позиция слабого, но, тем не менее, сейчас наш ход. На данный момент у Изменников нет ни малейшего резона что-либо предпринимать и раскрывать карты. Они знают, что выход из картины состоялся, у них есть Горанова и медальон Малораны, их больше и они могут спокойно готовиться на том острове, гарантирующем им скрытность. А главное, у них Мари, что дает им колоссальное преимущество. В этом я совершенно согласен с Вещуньей. Мари – условие возвращения в Эдефию. Как для них, так и для нас.

– Если только Ортон мне не поверил, когда я заявила, что мы можем отправиться и без нее… – Окса буквально посерела.

Она быстро-быстро задышала, придя в ужас от этой мысли.

– Если он полагает, что мы не нуждаемся в ней для возвращения в Эдефию, то он ее убьет! Ну зачем я это сказала?! Зачем?! – вскричала девочка.

Беглецы вытаращили глаза, ошеломленные этим выводом, вполне логичным и чреватым тяжелейшими последствиями.

Драгомира с Абакумом после мгновения откровенной паники бодро переглянулись.

– Конечно, определенная логика в твоих рассуждениях имеется, лапушка, – заявила Старая Лучезарная. – Но эта логика отлична от логики Ортона.

Окса с мокрыми от слез глазами подняла голову.

– Ортон знает, что мы не способны ради достижения цели бросить кого-то из своих, – продолжил Абакум. – Откровенно говоря, мы могли идти дальше без Гюса. Но предпочли оправиться в картину ему на помощь. Ортону отлично известны те опасности, которые нам пришлось преодолеть, и то, каким рискам мы себя подвергали. Смог бы он поступить так, как мы? Вот уж вряд ли, и в глубине души он это знает.

Окса поразмыслила над словами Абакума. Чародей умел быть убедительным…

– Я хорошо знаю Ортона, – грустно и серьезно добавила Реминисанс. – Мой брат-близнец и те, кто его окружают, точно такие же, как те, кто вращался вокруг моего отца, Осия. Эти мужчины и женщины могущественны, но двигают ими только личные интересы, и ничего более. Они объединяют усилия, чтобы добиться желаемого, используя друг друга. Самый сильный из них окажется на вершине пирамиды, а тем, кто ему помогал, тоже гарантировано место у кормушки.

– А так ли мы от них отличаемся? – тихо вопросила Драгомира.

– Дух Беглецов – это такая сила, мощь которой вы недопонимаете, – ответила Реминисанс. – Она не имеет никакого отношения ни к возможностям Лучезарных, ни к Чернильному Дракону Павла, ни к талантам Абакума. Нет. Я говорю о духе Беглецов как о том самом, что зажигает сердца, заставляя их трепетать, и о доброте, которая делает нас всех особенными. И то, что нас объединяет, не имеет ничего общего с тем, что объединяет Изменников.

Для нас власть – это всего лишь орудие, помогающее поддерживать гармонию. А для Изменников власть – самоцель, которая позволит им руководить и подавлять. Так что могу смело тебя успокоить, Окса, детка… Конечно, своим блефом тебе удалось слегка поколебать убежденность Ортона насчет нашего возвращения в Эдефию без Мари. Но он и так пальцем ее не тронет, совсем наоборот. Она – козырь в этой игре, который позволит ему в конечном итоге встретиться с тем, кто является одновременно и самой большой слабостью Ортона, и самой большой его силой: нашим отцом Осием.

63. Абсолютное оружие

– Ортон очень рано понял, что отец его презирает, – продолжила Реминисанс. – Он восхищался отцом, уважал его и опасался. И больше всего на свете боялся его разочаровать. Но что бы он ни делал, его ругали, критиковали, осуждали и практически никогда не хвалили. Я ни разу не слышала, чтобы отец сказал хоть что-то хорошее об Ортоне. И, наоборот, не скупился на дифирамбы другим, в частности Леомидо…

– Сын, которого ему хотелось бы иметь… – тихо заметила Драгомира.

– Я была в том же положении, что и Ортон, но меня сравнивали с тобой, Драгомира. Осий предпочел бы иметь дочерью тебя, а не меня, с того самого момента, как удостоверился, что мне не стать следующей Лучезарной, которая наследует Малоране. Такой шанс был, и именно поэтому он ее соблазнил. Но когда Лучезарной избрали тебя, я познала все последствия его разочарования и презрения. Я стала бесполезной и в считанные дни превратилась из той, на кого возлагались все надежды, в никчемную девку. Я могла вынести такое его отношение ко мне благодаря присутствию и любви Леомидо, это не дало мне сломаться.

Но с Ортоном все было иначе. Брат очень страдал от презрения Осия. И упорно старался завоевать его уважение. Каждый день я видела, как он из кожи вон лез ради этого. И всякий раз отец презрительно отворачивался или, хуже того, начинал издеваться. Другие всегда были лучше. Всегда. Не знаю, почему Ортон так упорствовал. Это очень походило на мазохизм. Брату следовало бежать. Оборвать все нити. Потому что, что бы он ни делал, он никогда не оправдывал ожиданий Осия. Кроме того дня, когда принял участие в применении ко мне Любовного Отворота.

Тогда произошло нечто важное: Осий прозрел и увидел в сыне союзника, возможно, и заслуживающего быть рядом с ним. После стольких лет усилий Ортон наконец получил желаемую награду. Но зло уже укоренилось в его душе: обида и желание отомстить уже искалечили его душу. Годы унижений превратили Ортона в человека, жаждущего признания…

– Помню, каким он был в Эдефии, – вклинилась Брюн. – Вечно в кильватере у Осия, с глазами, полными обожания и опаски. Душераздирающее было зрелище…

– Обожание и страх, которые в конечном итоге его и сломали… – продолжила Реминисанс. – И которые с годами превратились в гремучую смесь любви и ненависти. Хуже не придумаешь. Такая смесь делает людей безжалостными.

– Психопатами! – вставила свои пять копеек Окса.

– Очень сильный комплекс неполноценности Ортона превратился в разрушительную гордыню. Ортон действует лишь из всеобъемлющего желания продемонстрировать Осию, что он сильнее всех. Что ученик превзошел учителя. Это единственное его стремление. Все остальное неважно.

Все услышанное ввергло Беглецов в состояние глубокой задумчивости.

– А если, оказавшись в Эдефии, Ортон обнаружит, что Осий сильней? – спросил Тугдуал, чем привлек горящий взгляд Оксы и унылый – Гюса.

Реминисанс подумала, а потом грустно ответила:

– Думаю, для него это будет крушением мечты, потерей смысла жизни. И тогда он наверняка умрет, потому что живет лишь для того, чтобы доказать Осию, что круче.

– Это же чудовищно! – Окса поймала себя на том, что сочувствует заклятому врагу Беглецов.

– Да, – кивнул Абакум. – Но нам не следует поддаваться сочувствию…

– Иначе нам конец! – закончила за него Реминисанс.

– А почему нельзя дать ему встретиться с отцом? Он покажет, каким стал, какой он могущественный и крутой, а потом оставит нас в покое! – предложила Окса.

– Все гораздо сложнее, – ответил Абакум. – Ортон миновал точку возврата.

– Не понимаю… – смутилась девочка.

– Есть три формы силы, детка: уравновешенная, подавляющая и разрушительная. Допустим, если они встретятся и Осий не признает могущества сына, то Ортон даже раздумывать не станет. Он выберет третий вариант.

– Это и есть абсолютная сила! – прокомментировал Тугдуал, подмигнув Оксе. – Сила разрушения и смерти!

– Но это же чистое самоубийство! Как Изменники могли на это подписаться?!

Абакум досадливо поглядел на нее.

– Потому что они понятия не имеют о проблемах Ортона. Тугдуал прав. Его главное оружие – полное уничтожение. И если ему придется им воспользоваться, колебаться он не будет ни секунды.

– Зная Осия, боюсь, нужно опасаться худшего… – добавила Реминисанс. – Если он жив, то сомневаюсь, что он изменился, а то, что он остался запертым в Эдефии – тогда как другие смогли выйти – вряд ли улучшило его характер. Если Ортон с ним встретится, то рискует напороться на весьма болезненное разочарование: Осий наверняка снова его унизит…

– Если бы это Осий вырвался из Эдефии, он бы завоевал весь мир… – уточнила побледневшая Драгомира.

– Да, завоевал бы… Ортон тоже мог, но черная сила, что им движет, скорее подталкивает его мир уничтожить. И это тот козырь, который он прячет в рукаве. Потому что кто сильнее? Тот, кто подавляет, или тот, кто разрушает? Чего больше боятся люди? Покориться или умереть? Только фанатики предпочитают смерть, а их ничтожное меньшинство…

– А мы? Какова наша роль во всей этой истории? – поинтересовалась Юная Лучезарная, содрогнувшись.

– В Сердце Мира воцарился хаос. Мы должны вернуться в Эдефию как можно скорей и восстановить равновесие, – севшим голосом сообщил Абакум. – Фолдингот… помоги мне, пожалуйста…

Малыш приблизился, покачиваясь.

– Коль смерти вдруг удастся воцариться в Сердце Мира, то мир Во-Вне познает гибель полную. И после череды ужасных катастроф конец придет мирам обоим. А началось все, когда вы, Юная Лучезарная и Беглецы, познали все Вкартиниванья муки.

Беглецы ошалело переглянулись, потеряв дар речи. А Окса встала на колени, чтобы быть вровень с Фолдинготом.

– Что мы можем сделать? – выдохнула она.

Тот громко зашмыгал носом, вынуждая всех изнывать в ожидании ответа. Окса сжала пухлое плечо маленького домового, который сперва высморкался в клетчатый носовой платок, а потом ответил:

– Когда наступит нужный миг, дадут вам Феи свои инструкции. Готовьтесь к выполнению, поскольку беспорядок ширится и двух Миров спасение есть дело срочности вельми большой. Пока что собирайте силы. Зал Пелерины окружил защитой Сердце Мира, но уж слабеет та защита, отсюда чехарда на суше и в морях Во-Вне. Хранится Равновесие Эдефии и мира внешнего в стенах волшебных Зала Пелерины, и силы Лучезарных двух должны объединиться, чтобы спасти два Мира от исчезновенья. И оба Мира после этого воспрянут.

– Если только Ортон не решит иначе… – со страхом заметила Реминисанс.

– Слова сестры Изменника негодного точны, – подтвердил Фолдингот.

– Просто зашибись, какой выбор! – воскликнула Окса, ломая пальцы. – Либо Равновесие Миров продолжит разрушаться и тогда все умрут в страшных мучениях, либо Ортон нам помешает восстановить Равновесие, чтобы доказать своему папаше, что самый крутой… и все умрут в страшных мучениях!

– Разница лишь в том, что в случае с Ортоном это будет гораздо быстрей… – уточнил Тугдуал.

– Очень смешно… – буркнул Гюс.

– А почему бы не убить Ортона? – предложила Окса. – Чтоб гарантировать выживание человечества?

– Ты забываешь, что у него Мари…

Замогильный голос Павла произвел в мастерской Драгомиры эффект ледяного ветра.

Окса закрыла лицо руками, подавленная масштабами нависшей угрозы и ставками в этой игре. И почувствовала, как ее обнимают сильные отцовские руки.

– Мы справимся… – шепнул ей Павел. – Обещаю…

Окса удивленно подняла голову и взглянула на него.

В глазах отца горел уже знакомый ей огонь. Огонь отважного Беглеца. Того, в ком жил Чернильный Дракон. Но, самое главное, любящего отца, старающегося поддержать ее, такую порывистую и при этом такую надежную.

К ним подошла растроганная Драгомира.

– Сынок… – выдохнула она, тронув его за плечо.

Павел обернулся. В глазах его не осталось и следа гнева.

– Сразу расставим точки над «и», дорогая матушка… – провозгласил он. – Мы спасаем Мари и оба Мира, а потом ты предоставляешь мне право жить моей жизнью так, как я считаю нужным. Договорились?

Драгомира в ответ лишь облегченно улыбнулась. Павел совершенно точно был одним из Беглецов, и, несмотря на стычки, его принадлежность к ним оставалась неизменной.